российская экополитика в трех измерениях

7

Российская экополитикав трех измеренияхОлег Яницкий

Прошлый год в России был урожайным на разного рода нормативные до�

кументы: экологическая доктрина, доктрина экологической безопасности,

закон о ввозе отработавшего ядерного топлива. Но это не означает, что

процесс формирования российской экологической политики, начало ко�

торому было положено более десяти лет назад, на этом завершился. Что�

бы яснее увидеть перспективу, проследим, как развивался публичный дис�

курс по этой проблеме.

Предлагаемая статья основана на материалах экспертных опросов,

проведенных мною в 1994—2000 годах среди трех важнейших агентов

формирования экологической политики — представителей исполнитель�

ной власти («управленцы»), научного сообщества и неправительственных

экологических организаций (экоНПО). Использовались также включен�

ное наблюдение, анализ документов и прессы, другие методы. Рефлексия

трех указанных агентов была изучена в следующих аспектах:

• общая интерпретация понятия экополитики,

• приоритеты,

• основные субъекты,

• ресурсы,

• социальные институты,

• политический инструментарий.

Понимание экополитики«Управленцам» рефлексия на эту тему давалась с трудом. В общем и це�

лом они склонялись к тому, что такой политики пока не существует. Одна�

ко при более тщательном рассмотрении оказалось, что в их среде имеют

хождение несколько ее нормативных трактовок.

Одна из таких нормативных моделей — не более чем слепок с управ�

ленческой практики, уходящей корнями во времена директивного руко�

водства, характерного на протяжении десятилетий для СССР/России. В

подобной практике нет ничего специфически экологического.

Во втором случае мы видим качественный сдвиг: экологическая поли�

тика выделена в самостоятельную управленческую вертикаль. Можно

сколь угодно долго говорить о ее ограниченных возможностях, недоста�

8 Pro et Contra • Том 7 • № 1 • Зима 2002

Олег Яницкий

точности ее правовой базы, но происшедшая у нас за последние десять

лет институционализация экологической политики — свершившийся

факт. Правда, некоторые «управленцы» формулировали свою точку зре�

ния слишком прямолинейно: «Соблюдение экологической законности и

есть экологическая политика». Однако большинство из них определили

эту политику как контроль за соблюдением федеральных природоохран�

ных законов и соответствующих решений региональных властей.

Третий вариант понимания региональной экополитики представляет

собой еще одну принципиальную трансформацию управленческого мен�

талитета. Настаивая на более четком разграничении контрольных полно�

мочий между федеральным Центром и регионами, равно как и между ре�

гиональными отраслевыми департаментами, связанными с природополь�

зованием, «управленцы» склонны видеть в экополитике способ разреше�

ния конфликтов разного уровня: между интересами государства и

региона, между региональными группами интересов, между регионом и

органами местного самоуправления и т. д.

Тем самым трактовка экополитики выходит за рамки охраны приро�

ды, приобретая собственно политический смысл. Как только это проис�

ходит, выясняется, что разрешение любых региональных экологических

конфликтов невозможно без некоторой стратегии развития общества,что, в свою очередь, влечет за собой необходимость разработать идеолоAгию этого развития. Наконец, и это самое главное, приходит осознание

того, что экологическая политика не цепь отдельных «решений» по прин�

ципу «директива — исполнение», а некий бесконечный процесс, требу�

ющий специфических процедур и институций.

В трактовке «управленцами» экологической политики как инструмен�

та разрешения конфликта интересов есть несколько подходов: рецидиви�

рующий, ситуационный и собственно экологический.

Рецидивирующий подход состоит в традиционном (управленческом)

понимании такой политики, предполагающем создание внутри властных

структур специальных экологических подразделений, занимающихся ко�

ординацией, то есть согласованием, интересов отраслевых департамен�

тов. Тем самым подразумевается, что экологические конфликты могут быть

разрешены инструментально, то есть социотехническими средствами.

Ситуационный подход, который можно также назвать реактивным, ис�

ходит из принципа: «надо спасать, что осталось» или «не было бы еще

хуже», что сегодня весьма характерно для российской политической прак�

тики вообще. Действительно, риски и опасности, надвигающиеся со всех

сторон, превращают политиков в своего рода пожарников, ликвидаторов,

не давая времени и простора для собственно политического действия.

Такое действие, драматическим образом всё больше отставая от темпа пе�

ремен, и являет собой один из признаков превращения России в «общест�

9

Российская экополитика в трех измерениях

во всеобщего риска». Наконец, еще один, только�только начинающий фор�

мироваться подход — это понимание экополитики как реализации собAственно экологических критериев. Большинство респондентов назвали

данный принцип бассейновым, подразумевая под этим примат экологи�

ческого подхода при построении любых схем реструктуризации или раз�

вития социально�экономической деятельности региона.

Мнения ученых также разделились. «Фундаменталисты», представ�

ленные преимущественно физиками и химиками, исходят из того, что на

планете чистого места уже не найдешь, а есть лишь региональные разли�

чия в срочности проблем, в степени их неотложности. Как сказал один

респондент, «я сам пытался найти в России место, не загрязненное диок�

синами и полихлорированными бифенилами, но его нет, потому что ос�

новной источник загрязнения этими веществами — продукты питания».

Поскольку экологические проблемы не могут решаться иначе как в рам�

ках новых технологий, то экополитика, полагают «фундаменталисты», оп�

ределяется экономикой. Спросите, говорят они, самого радикального зе�

леного, когда он устанет кричать, как он будет решать упомянутую про�

блему? И выяснится, что иного пути, кроме инвестирования, просто нет.

Сегодня, утверждают «фундаменталисты», «никакой государственной эко�

логической политики в России быть не может», потому что само государ�

ство в России как политический институт еще не сложилось. Выступле�

ния же отдельных партий и движений против экологически опасных про�

изводств — это не экополитика, а всего лишь инструмент политической

борьбы.

«Прикладники», среди которых преобладают представители инженер�

ных наук, трактуют экополитику во многом похоже, но, будучи ближе к

жизни, по�иному расставляют акценты. Прежде всего они подчеркивают,

что не только развивающаяся экономика (инвестиции), но и право, и ме�

стные нормативы служат фундаментом региональной экополитики. К тому

же в таком качестве выступают не всякая экономика и не просто инвести�

ции в новые технологии, а только те из них, которые направляются на

обеспечение относительно безопасного будущего следующих поколений.

«Сиюминутность и секретность» — главные грехи формирующейся рос�

сийской экополитики. Наконец, работая с проблемами конкретных тер�

риторий, «прикладники» оказываются более социально и культурно ори�

ентированными. Так, они включают в компетенцию экополитики сохра�

нение исторических памятников и природных ландшафтов.

Группу «социально ориентированных» ученых составили социологи,

этнографы и биологи, занимающиеся эндемичными территориальными

сообществами (главным образом малыми коренными народами Севера и

Дальнего Востока). По их общему мнению, экологическая политика — это

в первую очередь социальная работа, соединяющая исследование и ох�


рану природы и направленная на сохранение традиционных социально�

территориальных сообществ.

«Культурно ориентированные» специалисты (историки, краеведы, био�

логи) убеждены, что любая экологическая политика прежде всего должна

быть нравственной. Ретроспективный анализ охраны природы в России

за прошедшие сто лет, говорит лидер этого направления, свидетельству�

ет, что в его авангарде стояли «научная интеллигенция, краеведы, объеди�

нившиеся в научные сообщества, чтобы защищать лес или речку, не пото�

му, что хотели получить грант или обрести политический капитал. У них

была иная мотивация: они любили свою малую родину, заботились не толь�

ко о будущих, но и о своем поколении, хотели спасти эту природу для себя».

Поэтому экологическую политику должны конструировать не чиновники

и менеджеры, а универсальные, энциклопедически образованные личности.

Например, Пётр Семенов�Тян�Шанский был не только выдающимся энто�

мологом, председателем Русского энтомологического общества, но и спе�

циалистом в области военно�морского дела, прекрасным знатоком миро�

вой поэзии, переводившим ее на русский.

Представители неправительственных организаций (НПО) так�

же не были едины в своих взглядах. Наиболее развитая точка зрения на

экополитику принадлежит экоанархистам — радикальному крылу эколо�

гического движения. По их мнению, политика — это последовательность

акций и кампаний, ведущая к достижению конечной цели — построению

безгосударственного общества, состоящего из сети самоорганизующих�

ся и самодостаточных территориальных сообществ. Кстати, в российском

экологическом движении только радикалы строят свою политику на ос�

нове четко артикулированных целей и ценностей.

Лидеры гражданских инициатив (grassroots) убеждены, что если экопо�

литика и существует, то она — негласная, «секретная», идущая вразрез с при�

родоохранным законодательством, что население и общественников систе�

матически обманывают, что политическая элита озабочена исключительно

собственной политической карьерой, рассматривая общественность только

как инструмент удовлетворения своих карьерных устремлений.

Более мягкой точки зрения придерживаются те, кто считает, что форми�

рование региональной экополитики уже началось. Например, в Нижегород�

ской области, известной своими успехами на поприще охраны природы, были

приняты областной Закон об охране природы, ряд подзаконных актов, а в

Закон о разделе продукции включены «основополагающие для экологической

политики вещи» и т. д. Респонденты данной группы подчеркивают, что реAальная экополитика — это политика сохранения природы, проводимая эко�

логическими организациями и зеленым движением.

Есть еще два аспекта понимания региональной экополитики представите�

лями НПО — нормативный и практический (я бы даже сказал, утилитарный).


11

Те, кто придерживается нормативных представлений, утверждают, что

никакая экологическая политика невозможна без развитой информаци�

онной базы. Поэтому во главу угла следует поставить теоретическую и

прикладную экологию. Притом, учитывая характер «переходного» обще�

ства, надо сразу отказаться от понимания политики как суммы некоторых

решений и трактовать ее как непрерывный сетевой процесс. Кроме того,

необходимо: определить приоритеты, которые опять же зависят от того,

что скажет наука; найти профессионалов, которым можно доверять; оце�

нить степень озабоченности населения экологическими проблемами и,

следовательно, возможность их вовлечения в процесс принятия решений;

выявить основные группы интересов; уяснить, готовы ли имеющиеся ин�

ституты и организации осуществлять научно обоснованную экологиче�

скую политику; найти и вовлечь в процесс реструктуризации ее институ�

тов неправительственные организации, способные адекватно оценивать

текущую ситуацию и работать в соответствии с международными стандар�

тами. Параллельно с этим следует просвещать и учить в том числе и тому,

как легальными методами оказывать давление на организации�загрязни�

тели, а также на политическую машину. И так далее и тому подобное. Ко�

роче говоря, мы здесь имеем дело с вполне сайентистской моделью эко�

логической политики.

Вторая точка зрения — если ее несколько утрировать — заключается в

том, что экологическая политика представляет собой совокупность проAектов экологической модернизации промышленного производства и ре�

гиональных структур управления природопользованием. Чтобы было по�

нятно дальнейшее, сразу скажу: данное понимание предмета принадлежит

работающим в России экоактивистам из индустриально развитых стран

Европы (прежде всего из Нидерландов). В известной мере это позиция их

правительств и ведомств, действующих через международные и нацио�

нальные неправительственные организации.

С точки зрения международных экоНПО, суть российской экополити�

ки состоит в том, чтобы получить и закрепить на российской почве усAпешный опыт, обретенный на Западе. Сердцевина такой трансляции —

передача «алгоритмов социального действия», то есть социотехники, по�

литического и интеллектуального ноу�хау. Естественно поэтому, что цен�

тральное место в подобном процессе занимает отдельный проект.Я называю данную модель экополитики инструментальной, посколь�

ку в обмен на финансовую и техническую помощь Запад откачивает из

России информацию как о состоянии окружающей среды и промышлен�

ных технологий, так и о российском экологическом движении, и колониAзаторской (в смысле «колонизации будущего», по Антони Гидденсу), ибо

эффективные для индустриально развитых стран методы экополитики

предлагается прямо переносить на российскую почву.



ПриоритетыПонятно, что приоритеты строятся в соответствии с изложенными выше

трактовками сути экополитики. В управленческом варианте приоритет�

ным признаётся совершенствование сложившейся внутриуправленческой

практики: разделение полномочий и ответственности, четкая субордина�

ция, движение проектов планов и решений в соответствии с установлен�

ными правилами и процедурами. Этот приоритет свойственен и второму,

«вертикальному» варианту понимания экополитики, причем в обоих слу�

чаях подчеркивается, что главное — это построить систему охраны при�

роды и природопользования в строгом соответствии с законом.

Однако, как выясняется, достичь этого крайне трудно: общеграждан�

ское и собственно природоохранное законодательство периодически

входят в противоречие друг с другом. Особенно резкой критике наши

«управленцы» подвергли Закон об экологической экспертизе и Закон о

местном самоуправлении, считая их дезорганизующими политическую

практику. Они видят выход в том, чтобы двигаться в двух направлениях: к

разработке законов прямого действия и к развитию собственного регио�

нального природоохранного и иного законодательства.

Но в ситуации высокой динамики социальной жизни передела право�

вых прерогатив оказывается недостаточно. Как только конфликт и егоразрешение поставлены в центр политического процесса, спектр приори�

тетов быстро расширяется. К разделению полномочий и надлежащему

правовому обеспечению добавляются:

• научное и информационное обеспечение, в идеале мониторинг;

• разработка стратегических программ развития регионов;

• организация независимой экологической экспертизы;

• реализация права населения на участие в принятии решений.

Иными словами, в условиях «переходного» периода, отмеченного пра�

вовым нигилизмом, невозможно опираться лишь на закон; необходимо

учитывать естественное право, интересы новых политических и социаль�

ных акторов, которые законом не регламентированы. Наконец, сторон�

ники «бассейнового» подхода как основы экополитики выдвинули в каче�

стве приоритета максимальное сохранение и использование средового

потенциала региона.

Если обратиться к ученым, то приоритет «фундаменталистов» был од�

нозначным: только развитие фундаментальной науки и инвестиции в но�

вые технологии. Причем не в отдельно взятом регионе («развитие науки в

отдельной области — это утопия»), а в России в целом. Они проводят раз�

личие между международно признанными (сертифицированными) науч�

ными коллективами и всеми остальными. Данные, полученные первыми,

можно отвергнуть, но нельзя оспорить. Поэтому, в частности, «фундамен�

талисты» настроены по отношению к зеленым весьма критически: «По�


13

считать журавлей они могут. А вот исследовать экосистемы крупных го�

родов — нет, поскольку это сложная наука».

«Прикладники» выстраивают приоритеты следующим образом:

• разработка экономических основ природопользования, правильная

экономическая политика, в основе которой лежит научно обоснован�

ная плата за ресурсы и пользование ими;

• привлечение частного капитала к созданию экологически совмести�

мых технологий и проектов;

• преодоление отставания в разработке природоохранного законода�

тельства;

• тщательная оценка крупных инженерных решений, особенно тех, ко�

торые претендуют улучшить экологическую ситуацию. Так, экологи уже

несколько раз ставили вопрос о спуске искусственных морей (водо�

хранилищ). Углубленные изыскания, например, на Рыбинском море

показали, что чем дольше оно существует, тем больше побочных нега�

тивных явлений обнаруживается, в частности идет накопление илов с

вредоносными веществами.

«Социально ориентированные» исследователи очерчивают свой прио�

ритет предельно ясно: сохранение территориальных сообществ, прежде

всего вымирающих общин Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока.

Эксперты данной группы справедливо подчеркивают, что, хотя индустриа�

лизация и урбанизация будут продолжаться, дальнейшее разрушение со�

обществ малых народов не только ведет к гибели хрупких ландшафтов

Арктики и Субарктики, а также к резкому сокращению этнокультурного

разнообразия, но и представляет собой вопиющий пример нарушения

гражданских прав и свобод коренных народов России. Поэтому надо спа�

сать конкретные экосоциальные «среды» (рефугиумы), строить политику

таким образом, чтобы сохранять одновременно уникальные ландшафты и

живущие в их пределах и благодаря им традиционные сообщества.

«Культурно ориентированные» ученые обращают внимание на тот ис�

торический факт, что приоритеты российской экополитики изменились:

еще в конце 1920�х годов они были научно�эстетическими, а уже в 1930�х

стали утилитарно�прикладными. Свой вклад в разрушение этико�эстети�

ческой позиции внесли Максим Горький и другие деятели пролетарской

культуры. Ими было положено начало канонизации индустриальной экс�

пансии в природу, эстетизации индустриального пейзажа. Тем самым рос�

сийское природоохранное движение развернулось на 180 градусов. Если

до названного рубежа оно мобилизовывало людей под научными, этиче�

скими и патриотическими лозунгами, то позже главными направлениями

его деятельности стали утилитарное и научно�прикладное.

Переходя к приоритетам российских зеленых, следует сказать, что их

позиции еще больше разнятся между собой. «Консервационисты» («приро�



доохранники») полагают, что ключевой вопрос — охрана природы. Их поли�

тический девиз — «Сохраним что возможно!» Если же говорить о политиче�

ской трактовке приоритета, то это — сохранение биоразнообразия в приро�

де. О необходимости охраны здоровья людей, сохранения генофонда чело�

веческой популяции респонденты данной группы не упоминали.

Приоритет второй группы («просветители»), состоящей из журнали�

стов, этнографов и краеведов, — это средоохранное просвещение и проAпаганда . «Средоохранное» значит относящееся ко всему ландшафту —

природному и рукотворному. Третья группа («гражданские инициативы»)

более всего озабочена сохранением среды своего непосредственного обиAтания собственными силами, поскольку доверие к местным и региональ�

ным властям полностью утеряно. Замечу, что чем ближе такая группа к

институтам власти, тем глубже и активнее она их не приемлет. Это — ра�

дикальные скептики.

Четвертая группа («экорадикалы») отдает несомненное предпочтение

прямым действиям против объектов (решений), угрожающих здоровью

человека или природной среде.

Пятая группа («экополитики» из числа членов Российской партии зе�

леных) не обозначила сколько�нибудь четко свои приоритеты. И это впол�

не объяснимо, если учесть, что за последние несколько лет ее активисты

перебывали в самых разных ролях — народных депутатов, руководителей

экологических комитетов областных законодательных собраний, лидеров

местных природоохранных организаций. Поэтому, по сути, их приори�

тет — это экологический оппортунизм, под которым я понимаю возмож�

ность достижения хотя бы частных или промежуточных результатов в ус�

ловиях, когда политический контекст враждебен.

Шестая группа (назовем ее «экотехнократы»), как уже отмечалось, была

представлена в исследовании российскими и зарубежными активистами,

работавшими над совместными проектами. Приоритетами данной груп�

пы были информация о состоянии среды в регионах и выявление в них зон(объектов), несущих в себе наибольший риск. Я бы сказал, что приорите�

ты данной группы одновременно технократические и сайентистские.

СубъектыЗдесь «управленцы» проявили полное единодушие: главным субъектом

экополитики практически все назвали областную администрацию или

правительство республики в составе России. Авторитарный стиль управ�

ления в регионах более явственен, чем в федеральном Центре, хотя струк�

туры федеральной и региональных властей построены по единому прин�

ципу. «Мы готовим решения, но последнее слово всегда за губернатором»,

более того, губернатор «обычно сам формулирует задачу и принцип ее ре�

шения, затем запускается обычная процедура согласований и виз».


15

Однако, как ни сильна административная власть, появление крупных

собственников, совместных предприятий, усиление органов местного

самоуправления, равно как и возрождение многочисленных ведомств уже

на региональном уровне, вынуждают ее считаться с интересами множест�

ва субъектов действия наднационального, национального, регионально�

го и местного уровня, причем конфигурация этих сил постоянно меняется.

Поэтому те, кто видит в экологической политике действительно поли�

тику, отмечают, что таковая не может регулироваться рынком и, следова�

тельно, роль региональной администрации в этом процессе объективно

возрастает. Специфика переходного периода состоит в том, что при от�

сутствии многих процедур, регламентирующих экологическое поведение

субъектов рыночных взаимодействий, и слабости контролирующих ор�

ганов «управленцы» вынуждены постоянно выступать в роли арбитра меж�

ду конфликтующими сторонами. К тому же в регионах, как и в Центре,

представительная и судебная власти могут считаться субъектами эколо�

гической политики лишь номинально.

Что же касается политических партий и движений, то большинство из

них целиком поглощены борьбой за власть. В связи с этим только зеленое

движение можно считать относительно независимым субъектом экопо�

литики. Однако, по мнению «управленцев», оно не более чем инструмент

в их руках. Некоторые чиновники прямо говорят, что они контролируют

это движение, могут мобилизовать его в нужный момент для поддержки

проводимой ими политики.

Ученые, напротив, далеки от единодушия. По мнению «фундамента�

листов», субъекты — это прежде всего «промышленники», то есть пред�

приятия, их объединения и стоящие за их спиной финансово�промыш�

ленные, в том числе международные, группы, и только во вторую очередь

государство. Наука как субъект экополитического процесса должна высту�

пать по меньшей мере в двух лицах — разработчиком экополитических

стратегий и коллективным экспертом. Реально же науку, говорят «фунда�

менталисты», используют административные субъекты в их борьбе со

своими оппонентами, например, в правительстве, парламенте или на об�

щественных слушаниях.

При нормальном ходе дел административная власть — это мотор лю�

бых политических решений, утверждают «прикладники». Однако, по их

мнению, им по большей части удается держать руку на пульсе благодаря

своему активному участию в разработке и реализации крупных природо�

восстановительных программ (типа «Возрождение Волги»), что потребо�

вало от них кардинально пересмотреть тематику и перестроить исследо�

вательский процесс. Политические амбиции региональных законодатель�

ных собраний «прикладники» оценивают скептически: с одной стороны,

их права ограничены Конституцией РФ, с другой — состоящие в основ�



ном из мэров районных центров, озабоченных критической ситуацией в

своих районах, эти собрания не в состоянии квалифицированно решать

сложные экологические проблемы.

Группа «социально ориентированных» полагает, что реальными аген�

тами экологической политики в регионах Крайнего Севера, Сибири и

Дальнего Востока является ресурсодобывающая промышленность, к про�

изводственным процессам и инфраструктуре которой привязана вся жиз�

недеятельность местного — коренного и пришлого — населения. «Мест�

ные общины буквально сидят на газовой “игле”». Вторым по значимости

агентом экополитики в этих регионах выступает армия.

«Культурно ориентированные» ученые подчеркивают роль образованных

классов, интеллигенции в разработке экологической идеологии и политики.

Иными словами, данная группа считает, что эту политику должен формиро�

вать «экологический авангард» российской интеллигенции. Интересно, что

один из лидеров группы ссылается при этом на Джона Рескина, который пи�

сал, что «природу понимает культурное сословие Англии, которое знает жи�

вопись, поэзию и литературу, простой крестьянин совершенно равнодушен

к красотам природы». То есть для понимания природы нужны культурные кор�

ни. Истинный хранитель природы в простонародной среде сформироваться

не может. Для этого необходима определенная культурная обстановка, кото�

рая позволила бы интерпретировать феномен природы в терминах мировоз�

зрения, миропонимания. Этот же эксперт подчеркивает, что в начале ХХ века

формирование идеологии и практики природоохранного авангарда россий�

ской интеллигенции происходило под мощным воздействием немецкой куль�

туры, и в частности работ Хуго Конвенца. «Этический, эстетический и поли�

тико�патриотический мотивы охраны природы были, — по мнению этого

эксперта, — занесены в Россию из Германии, и российская почва оказалась

весьма благодатной».

Для зеленых этот вопрос чрезвычайно болезненный. Признавая, что

сегодня доминирующим субъектом экополитики выступают управленцы,

зеленые считают этот факт чрезвычайно опасным. Однако, играя в тече�

ние последних 15 лет роль интеллектуального авангарда этой политики,

они претендуют на сохранение своей позиции. Вместе с тем обнаружи�

лись и различия, особенно на региональном уровне.

«Консервационисты» полагают, что реально действуют три субъекта:

управленцы (поскольку всё равно будут приняты те решения, которые их

устраивают); население или его группы, готовые к участию в акциях про�

теста; некоторые ведомства, заинтересованные в реализации решений

администрации. Например, если бы уровень Чебоксарского водохрани�

лища всё же подняли бы, то, с одной стороны, это решение вызвало бы

массовый протест населения, чьи жилища и огороды были бы затоплены,

но с другой — речники поддержали бы такое решение, так как подъем уров�


17

ня воды в Волге позволил бы возобновить судоходство по ее обмелевшим

участкам.

«Просветители», чрезвычайно чувствительные к моральным аспектам

всякой политики, говорят, что «новые русские» будут последними среди

тех, кто озаботится спасением природы. Пока же они, охваченные жаж�

дой стяжательства, лишь отнимают у города и его жителей благоустроен�

ные участки урбанизированной среды, пригородные леса, пляжи, город�

ские заказники и пр.

Лидеры гражданских инициатив обращают внимание на растущую аг�

рессивность новых мелких собственников, прежде всего владельцев ин�

дивидуальных домов. Они предрекают настоящую «гаражную войну», хотя

уже и сегодня бесконтрольное строительство гаражей резко ухудшило

состояние среды в спальных районах. Эти лидеры также указывают на неAсовместимость ролей, в которых сегодня выступает главный архитектор

города, потому что он сам собственник и обслуживает интересы собст�

венников в ущерб городской среде и в то же время лицо, ответственное за

сохранение городского (природного и исторического) ландшафта.

«Сайентисты» и «технократы» полагают, что реальными субъектами

экополитики можно назвать участников проектов любого масштаба, по�

скольку проект сегодня означает инвестиции. Они подчеркивают, что ус�

пех проекта, и особенно их серии, заключается в том, что формируется

сеть новых экологических НПО, которые, институционализируясь, стано�

вятся субъектами проэкологической политики.

Наконец, политики из среды зеленых обращают внимание на полити�

ческую роль региональных экологических фондов, менеджмент которых,

распределяя средства на те или иные проекты, действует в качестве аген�

та экополитики.

РесурсыКогда планово�снабженческая вертикаль была разрушена и экономика

стала переходить на рыночные рельсы, а дефицит государственного бюд�

жета возрос неимоверно, только тогда, собственно говоря, и встал вопрос

о ресурсах для формирования и проведения экологической политики.

Поэтому «управленцы» называют среди главных дефицитных ресур�

сов экополитики недостаток прав, которыми они располагают, плюс, ес�

тественно, нехватку финансовых средств. То есть решающая роль, по их

мнению, принадлежит правовым и финансовым ресурсам. Кроме того,

«управленцы» могут мобилизовать научные (информационные) и социальAные ресурсы — последние в форме поддержки их позиций группами про�

теста, зелеными партиями и движениями. Как откровенно заметил один

из администраторов, «если кто�то из ученых сделает заключение, отлич�

ное от нашего, мы его просто уволим». Однако ряд уточняющих вопросов



дает основание полагать, что «управленцы» не слишком часто обращают�

ся к науке, потому что для принимаемых ими решений вполне достаточ�

но их собственной компетенции — компетенции людей, получивших то

или иное естественно�научное образование и достаточно долго прора�

ботавших в системе природопользования.

Такая схема мобилизации ресурсов хорошо соответствует авторитар�

ной модели управления с той только разницей, что если раньше мобили�

зующим началом выступал Центр, то теперь часть функций передана в ре�

гионы. И всё же, как оказалось, были и другие мнения на этот счет.

Развитая модель ресурсов предполагает прежде всего накопление и

мобилизацию политических ресурсов. Как сказал один из региональных

управленцев, «мы создали отделение партии “КЕДР” только для того, что�

бы иметь возможность представить экологические проблемы региона как

политические. Других возможностей для этого у нас не было».

Всё же кое�какие сдвиги заметны. Способом мобилизации ресурсов ста�

ли общественные слушания, проводимые региональными и местными орга�

нами представительной власти. Критикуя Закон об экологической эксперти�

зе, респонденты настаивали на формировании местной независимой общеAственной экологической экспертизы. Региональные власти совместно с уче�

ными и лидерами зеленого движения мобилизовали финансовые и интелAлектуальные ресурсы Запада (или Запад сам их предоставил?). Спор о том,

кто выиграл больше от такой мобилизации, продолжается, но очевидно, что

приток этих ресурсов уже сыграл положительную роль в развитии федераль�

ной и региональной экополитики.

Весьма знаменательно, что «управленцы» начинают заботиться о сво�

ем кадровом резерве. Дело в том, что в силу политических и экономиче�

ских причин они уже мобилизовали значительную часть молодежи, спо�

собную заниматься экологической политикой. Практика совмещения соAциальных ролей чиновника и экоактивиста становится всё более распро�

страненной. Однако бесконечно так продолжаться не может. Поэтому

власти рассматривают институты регулярного экологического образова�

ния как свой потенциальный ресурс («нам нужны профессионалы, спо�

собные работать в рыночных условиях»), тем более что здесь их интере�

сы полностью совпадают с интересами экологического движения.

Наконец, как справедливо заметил один из «управленцев», «сначала

должно идти мировоззрение, должна быть выработана с помощью науки

зеленая идеология, а уж потом — на всё это нанизываться инструкции».

Политическая элита, с трудом освобождаясь от популистских экологиче�

ских лозунгов, начинает осознавать необходимость государственной эко�

логической политики. Бурная активность многих ведомств — начиная с

января 2001 года — по разработке «экологической доктрины России» под�

тверждает эту гипотезу.


19

В вопросе о ресурсах ученые были едины: «Знание — сила!» Не отвер�

гая такие формы политических ресурсов, как массовые протесты, парла�

ментские слушания и некоторые другие, «фундаменталисты» видят в них

лишь публичную арену для воздействия на властные структуры посредст�

вом научных фактов. Наука, подобно банкиру, полагают они, — держа�

тель главных «активов» экополитики. Недаром загрязнители вынуждены

идти с учеными на контакт, не будучи способны опровергнуть данные,

полученные в лучших, сертифицированных лабораториях. «Фундамента�

листы» полагают, что они обладают интегрированными данными — пока�

зателями антропогенной нагрузки в расчете на одного человека в неко�

тором месте (город, предприятие) и что это их главный ресурс вообще и

в экополитических конфликтах в частности.

Парадоксально, но «прикладники» не назвали научное знание среди

ключевых ресурсов экополитики, тем самым еще раз подтвердив мою ги�

потезу о том, что они и представители академической науки говорят наразных языках. Главное место ученые этой группы отвели экономическим,

организационным и политическим ресурсам. Среди первых во главу угла

были поставлены плата за природопользование и реформа жилищно�ком�

мунального хозяйства (замечу, что последняя была названа в качестве эко�

номического ресурса до того, как она стала приоритетом экономической

политики государства). Важным ресурсом «прикладники» считают и ре�

организацию высшей школы в регионах, поворот ее исследовательского

и учебного процесса лицом к местным экологическим проблемам, а так�

же мобилизацию научного потенциала отраслевых научных институтов

(там, где они еще не распались окончательно).

Крупные государственные региональные программы служат, по мне�

нию «прикладников», мощным средством мобилизации всех видов ресур�

сов. С одной стороны, они финансируются, хотя бы частично, государст�

вом, а с другой — привлекают частных инвесторов. Такие программы осо�

бенно эффективны, когда они возникают по инициативе «снизу», выдви�

гаются научной общественностью и зелеными региона, а позже легализу�

ются. Наконец, «прикладники» относят к политическим ресурсам деятель�

ность экологических движений, которые не только стимулируют поста�

новку природоохранных задач в регионе, но и снабжают всех агентов эко�

политического процесса информацией о возникающих опасностях или

социально�экологических конфликтах.

«Социально ориентированные» ученые очертили обширный круг ре�

сурсов. Во�первых, это компетентные и независимые эксперты, опира�

ющиеся в своих заключениях на научно апробированные и санкциони�

рованные научным сообществом методики. Во�вторых, это любовь к сво�

ей стране и вообще моральные ресурсы, понимаемые как долг перед об�

ществом и ответственность за состояние его природы. В�третьих,



оглядываясь назад, на первые годы перестройки, эксперты указывают на

фактор эмоционального подъема, связанный с резко расширившимися в

тот период возможностями научного сообщества влиять на ход полити�

ческого процесса. Как заметил один из респондентов, «промышленники

никак не ожидали, что они получат отпор. Ведь они уже много раз прово�

дили свои проекты через государственную экспертизу. И все было тихо,

шито�крыто. А тут вдруг появился некий социум, который смог им проти�

востоять, к которому прислушивается общественное мнение...» Другими

словами, речь идет о расширении структуры политических возможноAстей научного сообщества.

Наконец, данная группа полагает, что обслуживать экологическую по�

литику прикладная наука сегодня не способна, потому что она отстала,

растеряла свои наиболее способные кадры, не накопила багажа экологи�

ческих знаний о состоянии среды и не обладает ресурсами, которые мог�

ли бы ее быстро вывести на передовые рубежи. Однако главная проблема

заключается в том, что заказчик сам, будь то региональные власти или

экоНПО, обусловливает этот низкий уровень. «Фандрайзеры, — заметил

один из экспертов, — никак не могут понять, что большие деньги еще не

гарантия решения всех проблем». Но и «своя» наука, которую сегодня соз�

дают наиболее крупные российские экоНПО, «достаточна лишь для реше�

ния каких�то частных проблем, но никак не для формирования политики

стабилизации нашего общества».

Группа «культурно ориентированных» ученых гораздо более скромна

в оценке ресурсного потенциала российской экополитики. Они считают,

что в целом научный и нравственно�этический потенциал общества не�

высок и продолжает снижаться. Среда воспроизводства «экологического

авангарда» была в ходе реформ разрушена. Всеобщая коммерциализация

позволяет выживать лишь отдельным группам исследователей, и то за счет

зарубежных грантов, тематика которых частична и слишком прагматич�

на: кого�то информировать или что�то построить, организовать, рекомен�

довать. Общественные природоохранные организации сегодня не имеют

ни сил, ни средств для воздействия на управленцев. Зеленые партии либо

отсутствуют, либо малочисленны и зачастую служат инструментом поли�

тики исполнительной власти. СМИ уделяют экологическим проблемам все

меньше внимания, число журналистов, профессионально пишущих на

экологические темы, резко сократилось.

В среде зеленых «консервационисты» дают наиболее развернутый

ответ на поставленный вопрос, поскольку мобилизация ресурсов, и в част�

ности «фандрайзинг», — это их постоянная забота и головная боль. Преж�

де всего речь идет о научных (прикладных) разработках, которых остро

не хватает особенно для решения региональных проблем. Кроме того, эта

группа с изрядной долей скептицизма относится к заключениям экспертA


21

ных комиссий, видимо не без основания полагая, что в конечном счете

многие комиссии дают те рекомендации и выводы, за которые им запла�

тили. Поэтому «консервационисты» вынуждены сами заниматься наукой,

«сочетая теоретические разработки с практическим внедрением рекомен�

даций по охране окружающей среды». В частности, их лидеры подчерки�

вают важность данных, полученных из первых рук, и в этой связи значе�

ние экспедиций, в которых они постоянно участвуют.

«Консервационисты» отмечают, что для мобилизации научных ресур�

сов они прибегают исключительно к личным связям, так как, действуя

иначе, можно только потерять деньги и время: непрофессионализм уни�

верситетских преподавателей, использование данных и методов 50—60�х

годов, слабое знакомство с методами прикладной экологии в массе своей

довольно распространены. Отсюда — частое обращение к родственным

НПО в стране и за рубежом. «Консервационисты» придают большое зна�

чение различным вне� и надынституциональным структурам (обществен�

ные, научные и консультативные советы), а также сугубо временным обAразованиям (рабочие группы и согласительные комиссии). Вообще, «чем

больше отзывов и мнений, тем лучше».

«Просветители» также говорят о науке как о первостепенном по важ�

ности источнике ресурсов для экологической политики. «Но сегодня

это — недостижимый идеал. Наука (имеется в виду наука, обслуживавшая

ВПК. — О.Я.) не смогла повернуться к экологическим проблемам». Есте�

ственно, что лидеры данной группы видят в СМИ, и в частности в телеви�

дении, а также в информации, циркулирующей по электронной почте,

мощный источник информационных ресурсов. Характерно, что, хотя

большинство этой группы — журналисты�профессионалы, они весьма

низко оценивают зеленую прессу, гораздо большее значение придавая

структурам неформального экологического просвещения и образования

(специализированные летние лагеря, детские экспедиции, краеведческая

и популярная экологическая литература). Учитывая гигантский разрыв в

уровне и возможностях образования, а также в доступе к информации

между Центром и региональной глубинкой, акцент на традиционных ме�

тодах экологического просвещения следует признать правильным.

Для «экорадикалов» главным ресурсом экологизации мышления и ак�

тивности областной администрации и населения служат прямые дейстAвия (акции протеста, блокады, пикеты, сидячие забастовки, голодовки про�

теста). Точнее, речь идет о мобилизации ресурсов, с тем чтобы привлечь

внимание правительства и общественности, в том числе зарубежной, к

наиболее острым средовым проблемам. Радикалы прагматичны в выборе

ресурсов, но указанные действия они, как правило, стремятся подкрепить

поддержкой СМИ, родственных групп из�за рубежа и — в самую послед�

нюю очередь — местного населения, справедливо полагая, что в нынеш�



них условиях закрытие или приостановка работы любого предприятия

спровоцирует негативную реакцию и без того бедствующего местного

населения.

Лидеры гражданских инициатив уповают главным образом на собст�

венные силы. «Да, мы постоянно зовем специалистов, так как чувствуем,

что скоро наступит крах. А без них доказать ничего не можем». Однако

ученые всё больше зависят от властей, последние дают своих ученых. По�

этому для местных групп основной ресурс проэкологической деятельно�

сти — это их борьба за гражданские права, прежде всего в судах, затем

путем созыва пресс�конференций, митингов и сходов местного населе�

ния.

«Экополитикам» сегодня приходится маневрировать. Зеленые и дру�

гие партии малочисленны, как и десять лет назад, средств на политиче�

скую деятельность нет. Поэтому для них главный способ мобилизовать

ресурсы заключается в попытках попеременно объединять различные

общественные ассоциации: экологические клубы, движения в защиту гра�

жданских прав, жилищные инициативы, местные группы протеста и т. д.

Вместе с тем в ряде случаев «экополитики» выступают в качестве «органи�

зованной инициативы», инспирированной кем�либо из областной адми�

нистрации, с тем чтобы «дать делу законный ход», поскольку проявлять

собственную экологическую инициативу администрация считает невоз�

можным или неуместным.

Наконец, «экотехнократы» также уповают на информацию и научные

исследования, однако, как заметил один из лидеров голландских экоНПО,

работающих в России, «мы должны ограничить себя только теми данны�

ми и знаниями, которые позволили бы зеленым отстаивать интересы ок�

ружающей среды перед заводами» (курсив мой. — О.Я.). Вторым по важ�

ности ресурсом эта группа называет обучение активистов на периферии.

Естественно, что средства для большинства групп, работающих над совме�

стными проектами, поступают от зарубежных фондов. Лидеры «экотех�

нократов» справедливо стремятся получить информацию непосредствен�

но от загрязнителей (предприятий), информация же от государственных

организаций подлежит специальному анализу на достоверность. Посколь�

ку эта группа российских зеленых экономически наиболее обеспечена, у

нее есть возможность пользоваться консультациями лучших зарубежных

профессионалов и услугами их сертифицированных лабораторий.

Институциональная рефлексияТакая рефлексия — один из ключевых индикаторов процесса экологиче�

ской модернизации, в частности модернизации экологической политики.

«Управленцы» реагируют на изменение ситуации несколькими спо�

собами.


23

Их самое естественное стремление — самосохранение, то есть сохра�

нение своей институциональной ячейки. Но так как административный

опыт подсказывает, что подобное возможно лишь при сохранении всей

сети служебных связей, то фактически мы имеем консервативную пози�

цию, цель которой — сохранить институты власти в неизменном виде. Та�

кого рода рефлексию я называю эгоистической.Второй способ — это как бы возвращение назад, к временам начала

перестройки, когда усилиями лидеров экологического движения и экопо�

литиков была разработана стройная иерархическая структура органов

государственной охраны природы. Говорю «как бы», потому что уже нет

ни той планово�централизованной системы, для которой разрабатывалась

эта структура, ни той социальной среды, в которой она могла бы функ�

ционировать. Тем не менее стремление преодолеть политическую неопAределенность, неясность политических ролей и структур, упорядочитьинституциональную структуру экополитики чрезвычайно сильно.

Можно предположить, что в основе этого стремления лежат два про�

тивоположных мотива: с одной стороны, не менять названную структуру,

а лишь «усовершенствовать» существующие процедуры принятия реше�

ний, с другой — повысить политический статус своего подразделения. Оба

мотива вполне объяснимы. Российская политическая система, в том чис�

ле и на региональном уровне, построена не столько по критерию разде�

ления властей, сколько по принципу дублирования функций, то есть контр�

балансов. Есть департамент охраны природы и заместитель губернатора

по экологии, Министерство природных ресурсов и соответствующий де�

партамент в аппарате представителей президента и т. д. К тому же и феде�

ральные, и региональные властные структуры подвержены систематиче�

ской реорганизации. Так что желание стабильности, определенности и

стремление повысить свой политический статус суть две стороны одной

медали.

Второй мотив хотя и связан с первым, но имеет самостоятельное зна�

чение. Специфика природоохранных проблем, их «межведомственный»

характер постоянно понуждают различные отрасли региональных властей

к взаимодействию. Я далек от мысли называть такое взаимодействие со�

трудничеством или кооперацией, поскольку ослабление государства, де�

централизация и появление множества групп интересов чрезвычайно уси�

лили извечную тенденцию к ведомственному обособлению. Иными сло�

вами, речь идет о вынужденном взаимодействии конкурирующих за власть

и собственность групп интересов, которые в одних случаях выступают под

маской ведомства (отрасли), а в других — как противостоящая ему (ей)

трансрегиональная сила.

Поэтому еще со времен СССР и до 1994 года наряду с территориаль�

ными органами представительной власти (местные парламенты) сущест�



вовали внеинституциональные политические структуры, организованные

по бассейновому принципу. Наиболее известен среди них Волжский пар�

ламент, просуществовавший некоторое время после ликвидации власти

Советов как политического института. Подобная тенденция наблюдалась

до недавнего времени. Внутри областной администрации, как правило,

создавались координационные советы, а фактически межведомственные

структуры. Интересно, что первоначально это делалось по инициативе

зеленых для продвижения их предложений во властные структуры. Одна�

ко постепенно эти советы все более становились органами именно меж�

ведомственной координации, хотя формально участие в них обществен�

ных организаций сохранялось.

Кроме того, как отмечали респонденты, внутри органов власти перио�

дически возникают латентные объединения — например, из части адми�

нистрации, части сотрудников облкомприроды, независимых экспертов,

работников государственной экспертизы, членов политических и обще�

ственных организаций. Такие объединения сходны с «незримыми коллед�

жами» в научной среде либо с объединениями политически ангажирован�

ных адвокатов или экспертов.

Третий способ институциональной рефлексии — это постепенная по�

литическая легализация новых для России форм проэкологической дея�

тельности, в частности экологической экспертизы и советов по экологи�

ческой безопасности. Экологическая экспертиза, по существу, есть инсти�

туционализация квазинаучной рефлексии по поводу конкретных эколо�

гических проблем (ситуации, объекты). Будучи по форме инструментом

государственного экологического контроля за хозяйственной практикой

на местах, эта экспертиза значительно видоизменила свое содержание,

стала фактически ареной систематической публичной дискуссии между

федеральными, региональными и местными агентами экологической по�

литики по проблемам регионального развития или, говоря словами Гид�

денса, относительно «перспектив колонизации будущего». Подобная ин�

ституционализация — качественный сдвиг в российской экологической

политике. Оборотной стороной медали является то, что эта экспертиза

есть не столько научный инструмент, сколько механизм оттягивания эко�

логически необходимых решений. В каждом конкретном случае одна из

заинтересованных сторон берет верх, давая тем самым другой стороне

повод для апелляции к экспертам более высокого уровня. Экспертиза пре�

вращается в бесконечный процесс, решения не принимаются, и будущее

действительно «колонизируется», поскольку непринятие решений озна�

чает сохранение существующих антиэкологических тенденций.

Однако в обществе риска время на принятие «окончательных» реше�

ний оказывается все более ограниченным. Отсюда — расширение функ�

ций МЧС и возникновение советов по экологической безопасности, при�


25

званных оперативно находить «окончательные» решения. Это соответст�

вует распространенным в России переходного периода «пожарной» и

«оборонительной» политическим тактикам. Есть и противоречие между

правом и текущей практикой: закон об экологической безопасности оп�

ределяет стратегию ее обеспечения, тогда как названные советы вынуж�

дены действовать, исходя из конкретной (катастрофической) ситуации.

Что касается ученых, то «фундаменталисты» не видят необходимости

в институциональной перестройке научного производства. Да, говорят

они, в определенных областях науки, и в частности в некоторых отраслях

экологии, мы отстали. Отсутствие государственных инвестиций постепен�

но разрушает тело российской науки, но в целом ее организационная

структура выдержала испытание временем. Более того, за рубежом прак�

тически нет таких чрезвычайно эффективных для научного производст�

ва квазиинституциональных структур, как научные школы.Напротив, «прикладники» считают необходимой тотальную пере�

стройку отраслевых НИИ и высшей школы, коль скоро вузы становятся

координаторами крупных государственных региональных программ. Если

уж, скажем, Архитектурно�строительная академия в Нижнем Новгороде

выступает координатором программ инженерноAэкологической реконAструкции Волжского региона, то в ней должно измениться всё: специали�

зация, организационная структура, материально�техническая база, инфор�

мационные связи и пр. «Прикладники», как и другие эксперты, вспомина�

ют о Волжском парламенте как об эффективной форме межинституцио�

нального взаимодействия, отмечая при этом его трансформацию из

политического института в институт информационно�просветительский

и культурный.

«Социально ориентированные» ученые рефлексировали более всего по

поводу институциональных трансформаций региональной экополитики.

Они обращают внимание на общую тенденцию отторжения науки местAной властью. Как заметил один из респондентов, «сегодня идет какая�то

тотальная дементализация прикладной науки», она окончательно теряет

статус социального института, превращаясь в служебный придаток власт�

ных структур. То же самое можно сказать и об институте экологической

экспертизы. Бывший поначалу важной контролирующей инстанцией эко�

политики, он теряет свой профессиональный потенциал и политический

вес, превращаясь в ординарную межведомственную «комиссию». Как след�

ствие, происходит всё более глубокое размежевание комплекса экологи�

ческих наук и природоохранного дела. Будучи когда�то единым институ�

том, сегодня они всё более противостоят друг другу. Наконец, получение

больших зарубежных грантов (например, от Всемирного банка) влечет за

собой постепенную реструктуризацию всего природоохранного механиз�

ма. «Социально ориентированные» критикуют зеленых, которые всеми



силами стремятся распределить ресурсы среди «своих» НПО, — тут реша�

ющее значение имеет не профессиональная пригодность, а личные связи.

«Культурно ориентированные» исследователи менее заинтересованы

в реструктуризации институтов региональной экополитики. Тем не менее

несколько моментов в их суждениях, на мой взгляд, существенны. Во�пер�

вых, они отмечают всё большую дистанцированность культурных инсти�

тутов от собственно экологических проблем, тогда как во времена пере�

стройки во многих общественных организациях и творческих союзах

были экологические секции, комиссии и т. п. Во�вторых, уже внутри са�

мого российского экологического движения институционализация соб�

ственно культуротворческого процесса практически отсутствует. Краевед�

ческое движение, ранее шедшее бок о бок с экологическим, всё более ин�

ституционально обособляется. Наконец, справедливо указывают на явный

крен в молодежном природоохранном движении в сторону охраны ди�

кой природы в ущерб политической деятельности.

Возникновение сети экологических НПО и их появление на полити�

ческой арене есть факт институциональной рефлексии, формирования

гражданского общества в России. При всем нежелании зеленых признать

себя участниками политического процесса они вполне сознают, что по�

явление на свет такой сети — это не просто умножение числа природо�

охранных организаций, а ответ гражданского общества на изменившуюся

социальную и политическую ситуацию. Действительно, экологические

НПО как субъект коллективного социального и политического действия

за прошедшее десятилетие вполне институционализировались.Российские зеленые четко очерчивают стадии, которые проходит про�

цесс институционализации экоНПО. Сначала административная власть функ�

ционировала без подразделений охраны природы. Однако растущее число

конфликтов с федеральным природоохранным законодательством, с одной

стороны, и протесты населения против антиэкологических действий пред�

приятий и местных властей — с другой, заставили региональные админист�

рации сформировать общественные советы при губернаторе или другие кон�

сультативные структуры. Но на каком�то этапе этого оказалось недостаточ�

но, и внутри региональных управленческих структур были созданы департа�

менты природопользования, штат которых частично формировался из числа

лидеров экоНПО. В ходе дальнейшей дифференциации функций региональ�

ной администрации (появление лесного, водного, земельного и иных депар�

таментов) возникла необходимость в учреждении совещательных и коордиAнирующих структур внутри самой администрации.

Более того, в ряде ситуаций управленческая ячейка (департамент) ре�

гиональной администрации и экоНПО стали действовать совместно, и в

таких случаях, говорят зеленые, «мы сами делим [с администрацией] ком�

петенцию и ответственность». Иными словами, с образованием связки


27

«НПО — департамент» возрастает свобода маневра того и другого, расшиAряется структура их политических возможностей. Это происходит, ко�

гда с помощью обычных «бюрократических инструментов» проблему ре�

шить нельзя и возникает необходимость провести какую�нибудь массо�

вую акцию или сбор подписей населения. Вообще, как подчеркивают «кон�

сервационисты», искушенные в контактах с обеими сторонами — властью

и населением, «власть напрямую с населением работать не может, нужен

посредник», в роли которого и выступают экоНПО. Постоянно создаются

всякие временные комиссии и рабочие группы; власти их как бы и не за�

мечают, но без них политический механизм работать не может.

Разработка природоохранных проектов, летние школы и лагеря, эко�

логическое образование, появление специализированных зеленых газет

и журналов, выпуск литературы методического и просветительского ха�

рактера и, наконец, прямая финансовая помощь вновь возникающим

инициативам — всё это различные формы и стороны процесса институ�

ционализации экоНПО как сети организаций.Становится очевидной и еще одна — стабилизирующая — функция

института НПО. Как заметил один из респондентов, «общественные орга�

низации надо сохранять, чтобы контролировать политическую ситуацию

при смене региональной власти». Поэтому в известном смысле сеть эко�

НПО служит гарантом преемственности региональной экополитики в ус�

ловиях переходного общества.

«Просветители», в сущности, говорят о тех же процессах, но только на

примере близкой им сферы — региональной альтернативной и зеленой

прессы. Еще до начала перестройки эти активисты работали в одиночку,

специализируясь на экологической проблематике. Затем усилиями жур�

налистов, писателей и ученых в центральных и областных газетах появи�

лись «экологические» приложения и странички. Однако с расцветом ком�

мерциализации выяснилось, что газетам они не нужны. Тогда активисты

при поддержке местных и зарубежных фондов и НПО стали создавать зе�

леную прессу. Так, в частности, возникли газета зеленых Поволжья «Бере�

гиня» (она стала коллективным членом Социально�экологического сою�

за), затем Волжское агентство журналистов при ней и, наконец, Ассоциа�

ция экологически ориентированных журналистов бассейна Волги.

«Экорадикалы», естественно, отрицают необходимость институциона�

лизации, поскольку она противоречит фундаментальным принципам их

идеологии. Тем не менее акции прямого действия, практикуемые ими, при�

водят к двойственным институциональным последствиям. С одной сторо�

ны, in situ они расширяют поле политических возможностей НПО и об�

щественности в целом. С другой — реакция силовых структур на подоб�

ные акции в конечном счете сужает круг этих возможностей: укрепляют�

ся силовые структуры, закрываются издания, ранее поддерживавшие



экологическое движение, инспирируются контракции и контрдвижения.

Кроме того, как отмечают сами активисты, если акция не представляет

собой «составную часть длительной и тщательно спланированной кампа�

нии», то может случиться так, что одиночная акция спровоцирует прове�

дение «ведомственной» экологической экспертизы, которая «узаконит без�

законие».

«Гражданские инициативы» хотя и не выступают приверженцами эко�

анархистской идеологии и реже практикуют акции прямого действия, но

оказывают сходное с «радикалами» влияние на процессы институциона�

лизации региональной экополитики. Действия этих групп, особенно в глу�

бинке, вдали от столиц и региональных центров, есть не что иное, как акты

отчаяния: «Если не мы, значит, никто более!» В отличие от сетей природо�

охранных НПО, имеющих, как правило, многостороннюю, в том числе

международную, поддержку, местные «гражданские инициативы» жалуют�

ся на отсутствие содержательной и структурной реакции со стороны ре�

гиональных властей: «Нас или посылают по замкнутому кругу, или откла�

дывают решение наших проблем на неопределенное время путем созда�

ния временных рабочих групп, согласительных комиссий, которые в дей�

ствительности ничего не решают и решать не хотят».

«Экополитики» считают своим достижением регистрацию ряда регио�

нальных отделений Российской партии зеленых. Однако это только фор�

мальная институционализация, поскольку данная партия реального влия�

ния на политическую жизнь региона не оказывает. Поэтому «экополити�

ки» концентрируют свои усилия на участии в политических консультатив�

ных органах при исполнительной власти (политические координацион�

ные советы при губернаторе, которые копируют аналогичную федераль�

ную структуру), на проникновении в региональные ресурсораспределя�

ющие структуры (экологические фонды), на создании в соответствии с

Законом об экологической экспертизе института общественной экологиAческой экспертизы. Не имея собственных партийных каналов обратной

связи с населением, эта группа поддерживает идею организации служб

ландшафтного (экологического) мониторинга, полагая, что тем самым

будет сформирован более достоверный и доступный общественности ис�

точник информации о состоянии среды в регионе. Учитывая общую си�

туацию, мне такие надежды кажутся малообоснованными. Информация о

состоянии среды на местах и в регионе в целом — важный политическийресурс, и как только он появится, будет «приватизирован» той или иной

группой интересов.

«Технократы» («сайентисты») в оценках институционализации экопо�

литики и ее перспектив разошлись. Те из них, кто тесно связан с местны�

ми проблемами и локальной политической средой, полагают, что обще�

ственные слушания, образование отделений международных зонтичных


29

экоНПО (типа Социально�экологического союза) и создание совместных

с властями и представителями индустрии рабочих групп и есть институ�

ционализация экополитики. Работающие в России зарубежные зеленые

считают, что главное — это создать давление зеленых на промышленни�

ков, задевать же политические институты они не предполагают.

В 2000—2001 годах российские зеленые, исключая «радикалов», обес�

покоенные ликвидацией федеральных ведомств (Госкомприрода, Госком�

лес и др.), выступили с рядом инициатив, смысл которых в том, чтобы по�

высить легальный статус федеральных органов охраны природы.

Политический инструментарийВыбор инструментария связан с тем или иным пониманием экополитики,

ее приоритетов, субъектов и ресурсов. Кроме того, этот выбор существен�

но зависит от политической ситуации в стране. В период демократиче�

ского подъема основными инструментами были массовые акции протес�

та. Однако в ходе формирования собственно экологической политики

инструменты ее реализации менялись в сторону преимущественного ис�

пользования конвенциональных методов.

Мнения «управленцев» вновь разделились. Большинство из них полага�

ют, что главный инструмент — это федеральные законы и надзорные орга�

ны, контролирующие их исполнение, тогда как меньшинство склоняется в

пользу иного набора средств, начиная от штрафных санкций, налагаемых на

загрязнителей, и кончая общественными слушаниями и судебными процес�

сами. Другими словами, наметился сдвиг от директивного к более демокра�

тическому пониманию инструментария, охватывающему практически весь

спектр социальных и политических институтов: семью, систему образования,

партии и социальные движения, парламент и т. д.

Однако региональная экополитика находится в начальной стадии этого

перехода. Некоторые из «управленцев» толком даже не понимают вопроса об

инструментах, утверждая, что они или просто процедуры, закрепленные в

Уставе области, или общепринятая практика административного действия.

Как настаивал один из «управленцев», есть цивилизованный путь реализации:

проект, экологическая экспертиза, затем финансирование и строительство,

осуществляемые под контролем специальных органов, «и не надо ничего при�

думывать!». Как в шутку сказал один из опрошенных: «Инструмент — это я сам!»

При этом контакт с населением понимается чисто инструментально: мы вас

информируем, что решили то�то и то�то.

Переходя к ученым, следует отметить, что «фундаменталисты» назы�

вают главным инструментом международное научно�техническое сотруд�

ничество, участие в работе международных организаций и комиссий (типа

бывшей Комиссии Гор — Черномырдин). Его цель они видят в привлече�

нии инвестиций для разработки экологически безопасных технологий.



Кроме того, «фундаменталисты» рассматривают свою информирующую и

просветительскую деятельность через СМИ как действенный инструмент

экополитики, в том числе региональной. Наконец, в этом вопросе, как и

во многих других, они критически оценивают позицию зеленых, утвер�

ждая, что страх людей — это наихудший вид инструмента.

Для «прикладников» основным инструментом экологической полити�

ки выступают крупные государственные программы инженерно�экологи�

ческой реконструкции. Эта группа ученых более спокойно относится к

деятельности региональных экоНПО и движений. В то же время ее ре�

спонденты подчеркивают, что организованные «сверху» экоНПО, такие,

как Международный Зеленый Крест или национальный, на местах угаса�

ют и поэтому не могут быть инструментом экополитики.

«Социально ориентированные» исследователи главным инструментом

называют экологическую экспертизу. Обращаясь к проблемам регионов

Севера и Дальнего Востока, эта группа считает, что там таким инструмен�

том должны быть местные власти, которые пока еще полностью зависи�

мы от предприятий нефте� и газодобычи. Для того чтобы в этих регионах

экологическая обстановка улучшилась, традиционные общины должны

обрести бóльшую самостоятельность.

«Культурно ориентированные» эксперты были не в состоянии предложить

какой�то конкретный инструмент. По их мнению, всякий демократический

инструмент хорош, если его использование не нарушает базовых морально�

этических норм взаимоотношений человека и природы. Теоретически для

данной группы «инструментом» служит система производства экологических

ценностей, однако ее представители осознают, что это наиболее сложный и

медленно изменяемый компонент структуры всякого общества.

Ответ лидеров зеленого сообщества был, как всегда, самым многопла�

новым. «Консервационисты» основным инструментом реализации экопо�

литики назвали экоНПО и их сети. Действительно, уже полтора десятиле�

тия НПО были инициатором и средством реализации многих экологиче�

ских начинаний. Их сети представляют собой весь набор инструментов:

они выступают субъектами процесса, они же разрабатывают процедуры и

формируют каналы реализации экополитики, осуществляют общественAный контроль за реализацией решений. Если НПО и региональные власти

кооперируют свои усилия, то арсенал инструментов увеличивается вдвое.

«Просветители», квалифицируя региональную власть как силу контрAэкологическую, считают, что сегодня объединенные силы НПО и СМИ суть

главные инструменты экологической политики. Это утверждение справед�

ливо в том смысле, что НПО и СМИ имеют «общий знаменатель» — произ�

водство и распространение информации. Другое дело, что обе силы всё

более оказываются зависимыми от кланово�корпоративных предпочтений

отдельных групп интересов.


31

«Экорадикалы» сегодня реально владеют только одним инструментом

политики — прямыми действиями. Все их попытки креативной деятель�

ности (создание экокоммун, самоподдерживаемых территориальных со�

обществ) пока терпят неудачу. Думаю, что в современной России это в

принципе невозможно: слишком уж враждебен экономический и полити�

ческий контекст создания подобного рода сообществ.

Лидеры «гражданских инициатив» утверждают, что весь набор их ин�

струментов сводится к стойкости и энтузиазму отдельных активистов,

продолжающих протестовать несмотря ни на что. В действительности они,

разумеется, используют весь доступный им арсенал средств, основанных

на затрате личного времени и сил (сбор подписей, письма протеста в прес�

су, пикеты, митинги и сходы местных жителей) и на личных связях (сре�

ди местного населения и во властных структурах). Как и в советские вре�

мена, эта группа стремится мобилизовать «голоса» неформальных орга�

низаций (партии, клубы, объединения, комиссии), даже если последние

существуют лишь на бумаге. Чем больше они смогут собрать таких «голо�

сов», тем легче им будет действовать.

«Экополитики» называют вполне традиционный набор инструментов:

акции протеста, судебные тяжбы, государственная и общественная экспер�

тиза, ландшафтный и вообще экологический мониторинг и др. Создается впе�

чатление, что они готовы использовать любой арсенал инструментов, лишь

бы достичь хоть малого результата. Их вынужденный оппортунизм проявля�

ется и здесь. Правда, в ходе исследования я ни разу не слышал о контактах

«экополитиков» с националистическими или коммунистическими силами.

Наконец, «технократы» были мало озабочены данной проблемой — для

них интерес представляли только инструменты реализации их собственAных проектов. Конечно, проект есть инструмент, но только тогда, когда

существует сама политика, ее идеология, приоритеты и т. д. Если же этого

нет, то такой проект лишь инструмент достижения целей данной конкрет�

ной группы экоНПО.

ЗаключениеЭкологическая политика России — как доктрина и как политическая прак�

тика — находится в точке бифуркации: ее содержание и вектор развития

неопределенны. Парадоксально, что в ходе многочасовых интервью ни

один из экспертов не счел нужным поразмышлять о том, для какой, собст�

венно говоря, общественно�политической системы они делают свои за�

ключения и прогнозы. Поэтому зафиксирую лишь свершившееся и обо�

значу наиболее вероятные перспективы.

• За годы реформ экополитика выделилась в относительно самостоя�

тельную сферу политической практики. Несомненно расширился объ�

ем понятия: от охраны природы к ее пониманию как средоохранной,



средовоспроизводственной деятельности. Однако сегодня мы являем�

ся свидетелями жестокой схватки между директивным и демократи�

ческим ее пониманием.

• Приоритеты также множественны: борьба с рисками прошлого, опас�

ности и катастрофы настоящего, сохранение среды обитания для бу�

дущих поколений. Власть, научное сообщество и общественные дви�

жения борются за лидерство в определении этих приоритетов. Кри�

тическое состояние среды обитания и дефицит ресурсов заставляют

говорить о доминировании в обозримом будущем скорее реактивной,

нежели прожективной, шкалы приоритетов.

• Субъекты этой политики определились четко: исполнительная власть,

финансово�промышленные группы и альянс неправительственных, в

том числе международных, экологических организаций. Сдвиг в при�

нятии решений от легитимных (политических) институций в сферу

компетенции неполитических субъектов («серая область корпорати�

визма») наиболее вероятен.

• Ресурсы — это прежде всего инвестиции. Таков общий глас. Однако чем

более политически/социально ориентирован субъект действия, тем

шире спектр ресурсов, вовлекаемых им в проэкологическую практику.

• Институциональная рефлексия, как показали прошедшие годы, цели�

ком зависит от ориентации субъекта на реформы, на политические и

социальные изменения. Властные структуры наименее чувствительны

к динамике экологической ситуации. Экологическая наука не может

адекватно рефлексировать, поскольку находится в состоянии комы.

Формирование в России экологического движения есть институцио�

нальный ответ на вызов рискогенной динамики.

• В России используется весь инструментарий экологической полити�

ки, однако его эффективность низка вследствие общего кризисного

состояния общества. Но, коль скоро исполнение любого решения пре�

вращается в бесконечную цепь взаимодействий, оказывается, что ка�

кого�то стандартного набора инструментов для осуществления этой

политики не существует вообще. Движение от директивной к сетевой/

средовой модели экополитики делает необходимым пересмотр всей

философии российского экологического инструментализма.

Статья выполнена в рамках исследовательского проекта,осуществляемого при поддержке Фонда Макартуров

(грант № 01A68199A000).


российская экополитика в трех измерениях

Documents

Transcript of российская экополитика в трех измерениях