Рубен ВаРданян: «МЫ МеняеМ РОССИЮ»

В мае 2001 года журнал Fortune опубликовал рейтинг «25 восходящих звезд мирового бизнеса». В списке был Рубен Варданян, 33 года, «Тройка диалог». Спустя десять лет «восходящей звездой» его уже точно не назовешь, но второе слово в сочетании, если оно в принципе применимо к деловому сектору, остается в силе. Он — один из нескольких наиболее известных и авторитетных бизнесменов в стране.Так получилось, что «бб» беседовал с председателем совета директоров инвестиционной компании «Тройка диалог» не просто десять лет спустя, но и в очень похожей ситуации — как и тогда, с начала кризиса прошло три года.

Евгения Квитко

БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ ВАРДАНЯН

12 Большой Бизнес декабрь 2011Большой Бизнес декабрь 201112

те были выделены средства на две школы — нашу и в Санкт-Петербурге. Мы в «Сколко-во» отказались от государственного финан-сирования, самостоятельно подняли деньги, а школу построили и запустили за три года. Потому что поверили в мечту и друг другу.

Я вообще очень голодный на проекты. На-пример, в Армении сейчас строится боль-шая международная школа-интернат для подростков 13—18 лет. Также удалось при-влечь деньги на строительство самой длин-ной в мире канатной дороги, которая идет к древнему монастырю Татев. Это удивитель-ный проект: его профинансировали 123 че-ловека 18 национальностей из 11 стран.

В общем, было больше успеха, чем неудач. Хотя есть, конечно, и сожаления о том, что не удалось сделать. Кризис 2008 года боль-но ударил по планам, связанным с построе-нием крупнейшего регионального инвести-ционного банка, который, как мы рассчиты-вали, сможет конкурировать с глобальны-ми игроками. Неудачным оказался наш пер-вый private equity fund, созданный совместно с сингапурской инвесткомпанией Temasek.

Насколько сильными в мировом инвес­ти ционно­банковском секторе могут оказаться позиции Сбербанка с его но­вой покупкой — «Тройкой Диалог»?Нужно принять некоторые истины вне зави-симости от того, нравятся они или нет: рос-сийский фондовый рынок составляет око-ло 3% от мирового. Мне кажется, в следу-ющие три-четыре года без покупки мест-ных игроков сложно будет стать лидером за пределами СНГ. Не думаю, что Сбербанк (вместе с «Тройкой») без подобной покуп-ки займет серьезные позиции в мировом инвестиционно-банковском бизнесе, хотя он и крупнее многих европейских банков. Но в 5—10-летней перспективе группа, я уверен, станет глобальным игроком. Дело только в амбициях, желании и правильной команде.

На рынке России и стран СНГ уже сейчас есть все шансы получить серьезную долю и быть доминирующим игроком. Прежде все-го, благодаря объему активов, накопленно-му опыту, размеру клиентской базы, узна-ваемости бренда Сбербанка и выстроенной международной системе, знаниям, умениям и опыту «Тройки».

Серьезно ли на итогах года скажутся ожидания по сделке между Сбербанком и «Тройкой Диалог», в которых прошла как минимум первая половина года?

Десять лет назад Fortune процитировал ваши слова: «В России никогда не быва­ет все просто. Но тенденция очень пози­тивна». Вы сегодня сказали бы так же? Или обстоятельства, в которых страна прожила десятилетие, не соответствуют той позитивной тенденции?Однозначно соответствуют. Когда сегодня говорят о том, как тяжело в бизнесе, я ду-маю: наверное, они не были в бизнесе 90-х. В нулевые Россия, напротив, стала успешной с точки зрения макроэкономических показа-телей, стабильности. Не было гиперинфля-ции, крупных региональных военных кон-фликтов и многого другого. С 2001 года биз-нес в России вырос в десятки раз. Грех жало-ваться. Наверное, можно было сделать боль-ше и лучше, и тем не менее я считаю это де-сятилетие очень удачным для страны.

Для вашей собственной компании про­гноз тоже оправдался?В 2001 году, когда я вернулся из Гарвар-да (учился в Гарвардской бизнес-школе), у компании было 20 млн долларов капитала, мы только что выкупили акции «Тройки» у Банка Москвы за 55 млн долларов. Тогда я сказал, что в 2007 году компания будет сто-ить миллиард долларов. На меня смотрели как на сумасшедшего. Я ошибся в своих про-гнозах: к 2007 году мы заработали больше и, соответственно, стоили дороже. Конечно, в 2008—2009 годах произошла корректиров-ка, однако мечта 2001 года реализовалась.

Десять лет до игры по-крупному

В том же интервью вы говорили о пер­спективах изменений в России, а жур­налист Fortune резюмировал: «В одном можно не сомневаться: Варданян будет участвовать в этих переменах». В чем ваш личный вклад?Мне повезло — я участвовал в создании «Тройки Диалог». Это важный пример того, что частная компания может быть создана с нуля и способна завоевать уважение как в России, так и за рубежом. Мы меняем Рос-сию, привлекаем портфельных и стратегиче-ских инвесторов. В этом году «Тройке» ис-полнилось 20 лет. Оглядываясь назад, по-нимаешь, как много было сделано. Напри-мер, благодаря нам в российскую энергетику пришло огромное количество иностранных компаний. Я горжусь проектами «АвтоВАЗ-Renault» и «КАМАЗ-Daimler». Они знако-вые, ключевые в своей отрасли. Горжусь также тем, что участвовал в создании пер-вого гражданского самолета компании «Су-хой» (Sukhoi Superjet 100) и бизнес-школы «Сколково». Причем бизнес-школа была по-строена с нуля. Это полностью частный про-ект. В 2007 году в государственном бюдже-

«В 1991 году, когда я начинал свой бизнес, в стране были лишь единицы акционерных

обществ открытого типа, и на всем фондовом рынке работало несколько сотен

человек. Сейчас — несколько миллионов».

13декабрь 2011 Большой Бизнес

го игрока. Проблема не в этом. Я знаю част-ные компании, которые управляются хуже, чем государственные. И знаю государствен-ные, которые управляются как рыночные. Вопрос непростой с точки зрения того, что вообще происходит в мире. Вы считаете, что если правительство США вошло в капи-тал ключевых банков, то они стали государ-ственными, а их менеджеры теперь все госу-дарственники? Вопрос — кто стоит во главе компании.

Я считаю, что в определенный момент, когда их участие станет нецелесообраз­ным, они выйдут. А наше правительство если заходит в бизнес, то всерьез и на­долго…Нет, я думаю, что у нас приватизация про-изойдет вовремя. Это нормальный процесс, и он характерен не только для нашей стра-ны — на разных этапах государство быва-ет в экономике и бизнесе более и менее ак-тивным по разным причинам, политиче-ским или экономическим. Даже банк Рот-шильда был национализирован во Фран-ции во время правления Франсуа Миттера-на, потом, естественно, стал снова частным. Подобное было и в 30-е годы в США. Недав-но мы вступили в фазу, когда российское го-сударство стало активным игроком в биз-несе. Я глубоко убежден, что наступит этап, когда компании снова приватизируются. Мне кажется, в вашем вопросе присутству-

Ожидание сделки и эффективная интегра-ция действительно непростая вещь. Много что приходится делать дополнительно, от-влекать ресурсы. К тому же в этом году ры-нок вообще был очень тяжелым для нашей индустрии.

Вы на это шли, предполагая сделку?Могу сказать, что, планируя свои действия, мы были настроены оптимистичнее. Я не предвидел, что так сильно изменится рынок акций.

Государство уйдет рано или поздно

«Тройка Диалог» была одной из первых по­настоящему рыночных компаний, а вы — один из самых ярких представите­лей частного бизнеса. Мне кажется, что постепенно происходит трансформация вас в государственника.Это ваше мнение, и я его уважаю, но с ним не согласен. Если говорить о сделке со Сбер-банком, то это не государственный банк, а коммерческий, с амбициозными планами превращения его в глобального рыночно-

«Мир меняется, он стал многополярен. больше нет одной модели, которой все должны поклоняться. И, скажем, в европе нет и еще лет 20 не будет того роста, который демонстрируют сегодня Китай, Индия и бразилия».

БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ ВАРДАНЯН

14 Большой Бизнес декабрь 2011

ет мнение, что государственник — это пло-хо, а рыночник — хорошо. У нас так: если за-падник, то он обязательно должен быть ли-бералом, если патриот, то должен быть кон-серватором. Любить родину и быть либера-лом сложно, как выясняется. Нам свойствен-но навешивать ярлыки. Полагаю, что всег-да лучше судить по делам, а не по названи-ям. Если у компании есть амбициозная цель, правильные ценности, подходы, команда, то совершенно неважно, кто собственник. Ска-жем, все то, что делает Герман Греф на по-сту главы Сбербанка, у меня вызывает боль-шое уважение, хотя я не всегда со всем согла-сен. Но тем, собственно, и отличаются отно-шения единомышленников.

Построенный в России капитализм — сильно государственный, это капита­лизм крупных госкомпаний. Как вы на это смотрите?Это не так. По статистике, в России более 60% экономики формирует частный сектор. Есть отрасли, полностью принадлежащие частным компаниям, даже иностранным. Это, например, производство пива, соков и вод. Частного бизнеса много в сельском хо-зяйстве. Телекоммуникационные компа-нии частные. Да, в нефтяном и газовом сек-торах действительно доминирует государ-ство. Хотя там тоже есть успешные крупные частные компании — ЛУКОЙЛ, «Новатэк», ТНК-BP.

То есть вы считаете, что российская экономика развивается в рыночном на­правлении?Да. Как я говорил, рыночная экономи-ка необязательно должна быть частной. Не факт, что госкомпания — самая эффектив-ная форма собственности, но сейчас такой момент. Главное — понимать, ради чего это делается и как надолго.

Сейчас для государственного капитализма есть несколько предпосылок: это и стоящие перед нашей страной вызовы, происходящие трансформации, да и исторические предпо-сылки. Сказывается наследие СССР, кроме того, Россия — ортодоксальная укладно-общинная страна, и мы живем в такой систе-ме ценностей последние 500 лет.

Недавно Эльвира Набиуллина сказа­ла, что 45% экономического роста в 2011—2014 годах будет обеспечено за счет госпрограмм, финансируемых из федерального бюджета. Вас не пугает такая пропорция частных и бюджетных денег в экономике?Для стимулирования инвестиций возможно несколько источников. Во-первых, это при-быль компаний. Она неочевидна в этом году. Во-вторых, долгосрочные инвесторы, гото-

«Десять лет назад, когда Россия только-только начинала пробо-вать капитализм на вкус, а Рубену Варданяну было 22 года, он отправил свое резюме в Goldman Sachs, в то время единствен-ный настоящий инвестиционный банк в Москве. В Goldman даже на него не взглянули: тогда он был еще только студентом МГУ, а банк не берет на работу студентов.Так что Варданян начал сотрудничать с американцем по имени Питер Дерби, который в то время вынашивал идею создания рос-сийского инвестиционного банка. Сегодня, в возрасте 33 лет, Вар-данян — президент и CEO УК «Тройка Диалог», самого уважаемого и известного на международной арене инвестбанка России.Goldman Sachs свернул свое присутствие в Москве. Как и мно-гие другие западные инвестбанки, он закрыл свой офис после обвала рынков в результате экономического кризиса три года назад. Однако прошлый год был для «Тройки Диалог» одним из самых успешных. Компания заработала 15 млн долл. чистой прибыли при обороте в 60 млн долларов. Варданян неоднократ-но демонстрировал свое умение рисковать и одерживать побе-ду. В первый год своего существования «Тройка Диалог» наня-ла компанию Coopers & Lybrand для аудита своей финансовой отчетности. «Все меня спрашивали: «Ты сумасшедший платить аудиторам, чтобы они подтвердили, что ты потерял 25 тыс. долла-ров?» — вспоминает Варданян. Однако подобный шаг продемон-стрировал всему западному сообществу серьезность, с которой «Тройка Диалог» намеревалась следовать международным стан-дартам ведения бизнеса.В 1998 году, когда российская экономика пережила коллапс, а западные институты покинули страну, «Тройка Диалог» активно развивалась: «Мы воспользовались кризисом, чтобы взять на ра-боту лучших специалистов». Инвесторы, российские и западные, сегодня медленно возвращаются на рынок, — говорит Варда-нян. — В России никогда не бывает все просто, — считает он. — Но тенденция очень позитивна. Взгляд на страну становится более профессиональным. Все больше людей понимают, что Россия не изменится за один день и что для этого потребуется больше вре-мени». Сколько именно? Этого не знает никто. Но в одном можно не сомневаться: Варданян будет участвовать в этих переменах».

Опубликовано в Fortune от 14 мая 2001 года, «25 восходящих звезд мирового бизнеса».

Фот

о «В

естн

ик Н

АУФ

ОР

»

15декабрь 2011 Большой Бизнес

ская финансовая система нормально ин­тегрирована в мировую? Или вы бы се­годня стали изучать, например, Амери­ку 50­х годов?Вы угадали. Мы сейчас находимся на эта-пе, который американская экономика пере-живала в 50—60-е годы. Тогда было очень мало публичных компаний, много частных, а все инвестиционные банки были партнер-ствами. Большинство советов директоров были местными клубами, где люди собира-лись и высказывали свои идеи. Корпоратив-ного управления не существовало. Поэто-му я смотрю сейчас очень внимательно на тот период, и в некоторых своих действиях даже повторяю то, что было сделано людьми в те годы. Не вижу в этом ничего зазорного. Например, в то время глава Goldman Sachs Сидни Вайнберг был членом совета дирек-торов множества компаний, даже непублич-ных, и за счет этого выстраивал отношения с большим количеством собственников биз-неса.

То же делаете и вы…Да, если вы посмотрите на мою биографию.

Я посмотрела (Рубен Варданян — член сове­тов директоров ОАО «АвтоВАЗ», «КАМАЗ», «Новатэк», ЗАО «Сибур Холдинг», Standard Bank Plc, «Росгосстрах», Joule Unlimited, Inc., а также глава советов директоров «Америа­банка» (Армения) и Российской венчурной компании. Был председателем совета дирек­торов ЗАО «Гражданские самолеты Сухо­го» и входил в совет директоров «АК БАРС» (крупнейший банк Татарстана) — «ББ»). Другими словами, наша финансовая си­стема мало соответствует той стадии развития, на которой находятся США или ведущие западноевропейские эко­номики?Она пока не соответствует. Благодаря этому у нас нет ряда проблем. А некоторые, напро-тив, именно по этой причине существенны. Например, затруднен переток капитала из одного сектора в другой, существуют слож-ности с привлечением инвестиций. У нас мало ликвидности и мало открытости. Но этот этап просто нужно пройти.

Мы уже ровно 20 лет в состоянии «про­хождения этапа». Почему он до сих пор актуален?У нас получилась очень странная вещь. Прежде всего, приватизация оказалась не экономической, а политической. По-явилось большое количество мелких собственников-акционеров, которые тако-выми на самом деле не являлись. Было соз-дано множество АО, управлявшихся факти-чески как частные компании. Отсутствовал нормальный долговой рынок. Естествен-

вые дать деньги. У нас их мало. В-третьих, это внешние инвесторы. Они сейчас решают свои собственные проблемы, так что им са-мим бы выжить. И, наконец, государствен-ное финансирование. Вот в связи с этим рас-кладом и возникает подобный процент.

Ничего пугающего в этой цифре я не вижу. Есть намного более серьезные вещи, вызы-вающие у меня ощущение дискомфорта. На-пример, система образования, отсутствие длинных денег и пенсионная реформа. Сей-час нет работающих систем корпоративно-го управления и правовой защиты прав соб-ственников. Отсутствуют компании, кото-рые могли бы стать глобальными игроками за пределами России. Пугает уровень испол-нительской дисциплины и открытости обще-ства, недостаточность амбиций у некоторых топ-менеджеров и собственников бизнеса, а также отсутствие моральных ценностей и вседозволенность.

Наконец, есть как минимум три принципи-альных момента, которые радикально меша-ют бизнесу.

Во-первых, ручное управление, которое бывает успешным при кризисе, но на посто-янной основе недопустимо. Между тем Рос-сия живет с полностью неработающей систе-мой институтов.

Во-вторых, это уровень недоверия, кото-рый в стране фантастический. Получается, что все не верят всем. В США при всех про-блемах люди доверяют системе, юристам, чиновникам, полицейским. Россияне ве-рят своим самым близким родственникам и нескольким друзьям.

И, в-третьих, сегодня присутствует корот-кий взгляд на инвестиции. Если ты не пла-нируешь проект на 20 лет и тем более не пла-нируешь передать свой бизнес детям, то со-всем по-другому работаешь и принимаешь решения. Для серьезных проектов не под-ходит короткий взгляд. Например, чтобы запустить бизнес-школу «Сколково» и по-нять, насколько успешен этот проект, тре-буется 20 лет. Проекту гражданского супер-джета «Сухой» — 10 лет.

Вода течет сверху вниз

В предисловии к книге Эдвина Лефевра «Воспоминания биржевого спекулянта» вы описываете, как в 1992 году впервые попали в Нью­Йорк, в Merrill Lynch. И поняли, что нужно изучать не сегодняш­нюю финансовую систему США, а то, как Merrill Lynch торговал в 1916 году, в год своего образования. Теперь россий­

«я знаю частные компании, которые управляются хуже, чем государственные. И знаю государственные, которые управляются как рыночные».

БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ ВАРДАНЯН

16 Большой Бизнес декабрь 2011

300 млн счетов. У нас на 143 млн человек — 4 млн счетов. С одной стороны, таков уро-вень недоразвитости российского фондово-го рынка, но с другой — размер потенциала.

Фондовый рынок отстраивается, пусть даже зигзагами: шаг вперед — два назад. Но он отстроится, куда мы денемся? Вода может течь только сверху вниз.

Если взглянуть на ретроспективу по­следних двадцати лет, то модели управ­ления менялись, но ключевые производ­ственные отрасли и социальная сфера оставались в том же тяжелом, болезнен­ном состоянии. Вы согласны?Не согласен. Многие регионы России силь-но изменились. Например, Татарстан. Да и вообще весь регион Волги (кроме, пожа-луй, Ульяновска). Туда идут инвестиции. Калужская область прежде была «мерт-вой», теперь там много иностранных про-изводств. Интересны также Екатеринбург и Свердловская область. Что касается отрас-лей, то заметны явные улучшения в сель-ском хозяйстве. Мы экспортируем зерно

ная схема выглядит таким образом: частные компании идут за кредитами, если не могут их получить, то выпускают долговые бумаги. Потом понимают, что под долговые бумаги привлечь капитал уже невозможно, тогда выпускают акции и становятся публичными компаниями. У нас эта цепочка была нару-шена. Государство в 90-е стало главным за-емщиком, а компании, будучи публичными, вели себя как непубличные.

Не было очень важного элемента — долго-срочных местных финансовых инвесторов. Это в первую очередь пенсионные фонды, страховые компании. На самом деле они — краеугольный камень финансовой системы. К этому присоединялось отсутствие инду-стрии паевых фондов необходимого масшта-ба, самой культуры и понимания собствен-ности. К тому же у нас до сих пор есть ком-пании, ведущие бизнес в России, но зареги-стрированные за границей, а часть инвесто-ров предпочитают покупать бумаги на зару-бежных площадках.

В 1991 году, когда я начинал свой бизнес, в стране были лишь единицы акционерных обществ открытого типа, и на всем фондо-вом рынке работало несколько сотен чело-век. Сейчас — несколько миллионов. Это большой прогресс. Но чтобы понимать, где мы находимся, я обычно привожу сравнение с США: там на 280 млн жителей приходится

«Вы считаете, что если правительство СШа вошло в капитал ключевых банков,

то они стали государственными, а их менеджеры теперь все государственники?

Вопрос — кто стоит во главе компании».

17декабрь 2011 Большой Бизнес

экономикой, с большими проблемами и воз-можностями, но не супердержава.

Требуются лидеры

Вы несколько раз высказывались по по­воду риска очередной волны кризиса. К концу 2011 года ваше мнение неиз­менно?Мир меняется, он стал многополярен. Боль-ше нет одной модели, которой все должны поклоняться. И, скажем, в Европе нет и еще лет 20 не будет того роста, который демон-стрируют сегодня Китай, Индия и Бразилия.

Нет больше привычного мира, который был выстроен после Второй мировой войны и четко разделен на два лагеря — американо-европейский и социалистический, плюс ма-лая часть неприсоединившихся к противо-стоянию. Затем Япония стала второй стра-ной в мире. Но теперь ее опередил Китай. Германия восстановилась и стала одной из крупнейших экономик. Тем не менее в Со-вете безопасности ООН она не имеет права вето, а Франция, Великобритания, Россия и Китай имеют, потому что так было установ-лено после Второй мировой войны. G7 раз-валилась, G20 не образовалась — в итоге нет механизма принятия решений. Также как

и продукты собственного производства. У России сильные позиции в химической от-расли, в производстве труб, турбин и еще по целому ряду направлений.

Мы прожили стабильное десятилетие. И об этом свидетельствует статистика. В прошлом году россияне купили около 2 млн автомо-билей, а в 2008 году Россия стала крупней-шим автомобильным рынком Европы, опе-редив Германию. 40 млн человек в нашей стране — интернет-пользователи, абонен-тов мобильной связи — 220 миллионов. Бо-лее 10 млн россиян ежегодно выезжают на отдых за границу и тратят миллиарды дол-ларов. В большинстве регионов смертность снизилась, рождаемость увеличилась. Сей-час людей с годовым доходом 6 тысяч дол-ларов в год — 60%. Это большая цифра. Ко-нечно, она не вписывается в европейский стандарт среднего класса. Но ведь даже та-кое России десять лет назад и не снилось. Самая главная наша беда в том, что мы по-прежнему живем с ощущением того, что Рос-сия — вторая супердержава, империя, кото-рая первой отправила человека в космос. Мы не отдаем себе отчета в том, что наши гео-графические масштабы не совпадают с раз-мерами экономики. Сегодня Россия — про-сто достаточно крупная страна с большой

БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ ВАРДАНЯН

18 Большой Бизнес декабрь 2011

дет длиться бесконечно. Думаю, что кризис в любом случае заставил меняться. Ведь мало кто может себя заставить меняться, когда все хорошо. Этот кризис дал понять, что Россия не останется островком стабильности. Хотя такая иллюзия была.

По­моему, в это никто не верил. Нам просто так объявили по телевизору.Верили. К началу кризиса у России было резервов на 400 млрд долларов, не очень высокая инфляция, хороший экономиче-ский рост, бюджетный профицит, стабиль-ность, долг составлял всего 30% ВВП. Но крупные частные и государственные ком-пании, набравшие огромное количество кредитов, обратились за помощью к госу-дарству. Кто мог представить, что весь ре-зерв будет «съеден» и произойдет такой отток капитала? Можно было, конечно, по-ступить по-другому — дать им упасть. Ну, были бы у компаний другие собственники. Может быть, даже нероссийские. Слож-но сказать, хорошо это или плохо. Я гово-рю просто о том, что была альтернатива. С одной стороны, их спасли. С другой — из-за отсутствия ликвидности средний и малый бизнес функционировал вообще без кислорода. Кризис получился больше, чем мы могли бы иметь.

Деньги и статус

Ваша фамилия числится в списке Обще­ственного комитета сторонников Медве­дева. Вы действительно поддерживаете действующую власть или это по принци­пу, с которым мы вступали в комсомол: «В комсомол не верим, но иначе в инсти­тут не возьмут»?Я от вас узнал о том, что я в этом списке. Я был в Лондоне и не мог участвовать во встрече президента Медведева со своими сторонниками. Отмечу, что с большим ува-жением отношусь и к Дмитрию Медведеву, и к Владимиру Путину. Я, правда, не всегда по-нимаю экономическую политику. То, что де-кларируется, мне нравится, а вот то, что де-лается, — не всегда.

Цифры вывода капитала из России уве­личиваются. Возможно, это предвыбор­ный отток?Не только. Во-первых, для России в целом свойственен вывод капитала. Во-вторых, нужно понимать, что деньги всегда бегут туда, где безопасно. И, в-третьих, европей-

нет лидеров, подобных Де Голлю или Чер-чиллю, готовых взять на себя ответствен-ность за решения. Такая ситуация была в Ев-ропе до Второй мировой войны. Вспомните ли вы фамилию хотя бы одного французско-го премьер-министра того времени?

Произошли серьезные изменения на эко-номической карте мира. На месте Совет-ского Союза и Китая раньше были белые пятна, а теперь эти территории стали ча-стью мировой экономики. Но новые прави-ла игры так и не были установлены. Отсут-ствуют единые механизмы регулирования экономических отношений между страна-ми, нет табу и ценностей и, как я уже ска-зал, лидеров.

Есть дата, на которую вы «назначаете» следующий кризис?Нет, этого я сказать не могу. На сегод-ня просто понимаю, что мы снова будем жить в условиях «болтанки», как в 30-е годы XX века. Правительствам придет-ся принимать очень болезненные решения. Скажем, у европейцев долгов намного боль-ше, чем они могут себе позволить. Поэто-му для стабилизации ситуации и сокраще-ния разрыва между эффективной и реаль-ной экономикой они должны больше рабо-тать и хуже жить. Не уверен, что они готовы к этому. Есть варианты развития событий: или кто-то придет и купит там крупные ак-тивы, или будут большие социальные волне-ния, или произойдет гиперинфляция, за счет чего долги спишутся. Долгое время Европа была центром социальной стабильности, создавала меньше продукта и меньше рабо-тала, зато больше потребляла. Подобное уже было когда-то — в Древнем Риме. Тогда по-хожее положение вещей сохранялось неко-торое время, а потом, как мы помним, резко все покатилось вниз.

В России ситуация намного лучше евро-пейской, но отсутствует внутренняя конку-ренция и очень сильна зависимость от миро-вых цен на нефть и, значит, от мировых про-цессов. Допустим, бразильцы тоже зависимы от мировой конъюнктуры, но они — моло-дая нация, а россияне — стареющая. Прав-да, у нас есть другие плюсы: огромная тер-ритория, хороший внутренний спрос, отсут-ствие долгов, рост сельского хозяйства, за-пасы пресной воды, которая становится все более серьезным ресурсом.

Ни финансовый, ни промышленный сек­тор, ни экономика в целом не использо­вали кризис для глубоких реформ. Что полезного, с вашей точки зрения, мож­но было ожидать от него?Кризис — это всегда холодный душ. Пери-од, когда наступает понимание того, что на-рушать законы природы нельзя и лето не бу-

«деньги никогда для меня не были драйвером. я был рад, что меняю нашу страну, строю мостик между Западом и Востоком. Мы создали, по сути, новую

ментальность и новую культуру, многим иностранцам помогли инвестировать деньги в Россию».

19декабрь 2011 Большой Бизнес

Мы создали, по сути, новую ментальность и новую культуру, многим иностранцам по-могли инвестировать деньги в Россию. Но деньги не могут быть целью, они — инстру-мент, подтверждающий, что в системе под названием «капитализм» я сделал все пра-вильно и качественно.

Давайте договоримся о следующем ин­тервью в 2021 году. Как и десять лет на­зад, вы сделали несколько заявлений, которые будет интересно проанализи­ровать.Давайте. Если я останусь в этом бизнесе, в чем, честно говоря, не уверен.

На что вы хотите поменять инвести­ционно­банковскую деятельность?Еще в 2007 году я сказал своим коллегам, что не вижу себя на протяжении всей своей жизни в финансовой индустрии. Хотя очень люблю свою профессию и считаю, что она при всем своем цинизме и прагматизме игра-ет очень важную роль в изменении эконо-мики, особенно в нашей стране. У меня есть большой интерес к тому, чтобы построить в России индустрию благотворительности — с профессиональными менеджерами, финан-систами, юристами, с едиными правилами игры для фондов. Такого сектора в России сегодня нет, а в США, например, в нем рабо-тают более 100 тысяч человек. Уровень до-верия к институту благотворительности рез-ко упал в 90-е годы и до сих пор не очень-то восстановился. Есть, конечно, хорошие при-меры, когда отдельные люди создают фон-ды, делают это честно и порядочно. Как пра-вило, в России это себе могут позволить только очень богатые люди. Однако нет ин-дустрии, которая предоставила бы инстру-менты человеку, зарабатывающему 3—5 ты-сяч долларов в месяц и желающему регуляр-но часть заработка отдавать на благотвори-тельность. Нужна линейка фондов и разные механизмы как для тех, кто может отчислить один доллар, так и для тех, кто готов внести тысячи или сотни тысяч. Эти фонды долж-ны нормально управляться, давать доход-ность. Более того, человеку нужно дать воз-можность забрать свои деньги, если, на его взгляд, они были неправильно потрачены.

Один из подобных механизмов мы приме-нили при создании бизнес-школы «Сколко-во». Был создан благотворительный венчур-ный фонд, в рамках которого все инвесто-ры договорились, что, вложив деньги в него, получат обратно только «тело» вклада и 8% при успешной реализации венчурного про-екта или проектов, в которые этот фонд бу-дет инвестировать свои средства. Весь по-лученный сверх этого уровня доход пойдет на поддержку бизнес-школы. Этот фонд уже начал свою деятельность. h

ские дочерние банки, работающие в России, могут выводить средства для поддержки сво-их материнских компаний.

В книге бывшего председателя совета директоров УК «Тройка Диалог» Пав­ла Теплухина «Матрица Теплухина» есть такая формулировка: «Цель номер один — заработать миллион». Поскольку вы человек из списка Forbes и, по сути, один из авторов российского фондово­го рынка, то интересно: вы ставили та­кую цель?Деньги никогда для меня не были драй-вером. Я был рад, что меняю нашу страну, строю мостик между Западом и Востоком.

«40 млн человек в нашей стране — интернет-пользователи, абонентов мобильной связи — 220 миллионов. более 10 млн россиян ежегодно выезжают на отдых за границу и тратят миллиарды долларов».

БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ ВАРДАНЯН

20 Большой Бизнес декабрь 2011