Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego nr 1 (2) 2012

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego

Ежегодник Русско-польского института

№ 1 (2) 2012

Wrocław 2012

ROCZNIK INSTYTUTU POLSKO-ROSYJSKIEGO

ЕЖЕГОДНИК РУССКО-ПОЛЬСКОГО ИНСТИТУТА

RADA REDAKCYJNA

NADIEŻDA BAGDASARIAN

ALEKSANDRA GUZIEJEWA

KRZYSZTOF KUSAL

IZABELLA MALEJ

JĘDRZEJ MORAWIECKI

TATIANA STROKOWSKAJA

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

НАДЕЖДА Г. БАГДАСАРЬЯН

АЛЕКСАНДРА В. ГУЗЕЕВА

КШИШТОФ КУСАЛЬ

ИЗАБЕЛЛА МАЛЕЙ

ЕНДЖЕЙ МОРАВЕЦКИ

ТАТЬЯНА Е. СТРОКОВСКАЯ

REDAKTOR NACZELNY

RAFAŁ CZACHOR

SEKRETARZ REDAKCJI

IRINA POPADEYKINA

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР

РАФАЛ ЧАХОР

СЕКРЕТАРЬ РЕДАКЦИИ

ИРИНА В. ПОПАДЕЙКИНА

KOREKTA I SKŁAD

ZESPÓŁ INSTYTUTU

КОРРЕКТИРОВКА И ВЁРСТКА

КОЛЛЕКТИВ ИНСТИТУТА

PROJEKT OKŁADKI

PAWEŁ MOTORIN

ПРОЕКТ ОБЛОЖКИ

ПАВЕЛ МОТОРИН

ADRES REDAKCJI АДРЕС РЕДАКЦИИ

UL. LEGNICKA 65

54-206 WROCŁAW

WWW.IP-R.ORG/ROCZNIK

[email protected]

© COPYRIGHT BY

INSTYTUT POLSKO-ROSYJSKI

WROCŁAW 2012

ISSN: 2084-1701

CYTOWANIE ARTYKUŁÓW WYŁĄCZNIE Z PODANIEM ŹRÓDŁA ПРИ ЦИТИРОВАНИИ ССЫЛКА ОБЯЗАТЕЛЬНА

EGZEMPLARZ BEZPŁATNY

ЖУРНАЛ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ БЕСПЛАТНО

SPIS TREŚCI / СОДЕРЖАНИЕ

OD REDAKCJI.............................................................................................5

ОТ РЕДАКЦИИ...........................................................................................7

ARTYKUŁY / СТАТЬИ

СВЕТЛАНА ИВАНОВА, Обсуждение «польского вопроса» на страни-

цах периодических изданий 60-х годов XIX века..................................9

ТАМАРА ЛИПИЧ, ВАСИЛИЙ ЛИПИЧ, Романтизм в русско-польском

диалоге культур первой половины XIX века........................................33

RAFAŁ CZACHOR, Włodzimierz Majakowski a socjalizm......................46

TATIANA KWIATKOWSKA, Symetria i asymetria zapożyczeń w języku

polskim i rosyjskim (na przykładzie prefiksów obcego pochodzenia

oznaczających przeciwstawność)..............................................................75

IRINA POPADEYKINA, Koncept śmierć w prozie Olgi Tokarczuk i Dmi-

trija Lipskierowa........................................................................................87

ОЛЬГА ОРЛОВА, Дискурс о Польше в региональных томских

СМИ........................................................................................................105

МАРИЯ ШАДРИНА, Некоторые тенденции репрезентации образa

Иоанна Павла II в современной российской прессе..........................118

ТАТЬЯНА СТРОКОВСКАЯ, Иоанн Павел II и Россия..........................128

МАРИЯ АЗАРИНА, Университеты «третьего возраста» в России

и в Польше: общее и различия............................................................147

RECENZJE / РЕЦЕНЗИИ

RAFAŁ CZACHOR: И. И. Жуковский, Становление партийной

системы Республики Польша, Издательство РГУ им. И. Канта,

Калининград 2010, 184 стр. .................................................................158

RAFAŁ CZACHOR: Г.М. Михалева, Российские партии в контексте

трансформации, Книжный дом «ЛИБРОКОМ», Москва 2009, 352

стр. ..........................................................................................................164

O INSTYTUCIE POLSKO-ROSYJSKIM....................................................170

INFORMACJE DLA AUTORÓW................................................................171

О РУССКО-ПОЛЬСКОМ ИНСТИТУТЕ....................................................172

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ..............................................................171

5

OD REDAKCJI

W Państwa rękach znajduje się drugi numer naukowego

periodyku interdyscyplinarnego Rocznik Instytutu Polsko-

Rosyjskiego. Na niniejszy numer składa się dziewięć

artykułów, dotyczących różnorodnej tematyki. Dwa pierwsze

artykuły mają filozoficzny charakter i dotyczą polsko-

rosyjskich kontaktów w XIX wieku. Swietłana Iwanowa,

bazując na periodykach z lat 60. XIX wieku, przedstawia

wpływ „kwestii polskiej” na rozwój rosyjskiej tożsamości

narodowej. Tamara i Wasilij Lipicz, poruszając problematykę

dialogu międzykulturowego, koncentrują się na twórczych

więzach łączących A. Mickiewicza z A. Puszkinem.

Trzeci artykuł dotyczy problematykę związków

twórczości literackiej z życiem politycznym. Rafał Czachor

przedstawia stosunek Włodzimierza Majakowskiego do

socjalizmu w kontekście jego twórczości artystycznej.

W niniejszym numerze Rocznika największą uwagę

poświęcono badaniom językoznawczym. Tatiana Kwiat-

kowska przedstawiła porównanie dotyczące prefiksów obcego

pochodzenia w języku polskim i rosyjskim. Irina Popadeykina

dokonała analizy konceptu śmierć w wybranych utworach

współczesnej literatury polskiej i rosyjskiej. Olga Orłowa

omówiła poświęcony Polsce dyskurs w tomskiej prasie.

Dwa kolejne artykuły dotyczą postaci papieża Jana

Pawła II. Artykuł Marii Szadriny zawiera analizę

komunikacyjnych strategii stosowanych przy kreacji

wizerunku papieża-Polaka w rosyjskiej prasie. W przed-

stawionych przez Tatianę Strokowską rozważaniach postać

Jana Pawła II przedstawiona została w trzech perspektywach:

jako osobowości, głowy państwa watykańskiego oraz głowy

kościoła rzymskokatolickiego.

Ostatni artykuł autorstwa Marii Azariny jest

socjologiczną analizą poświęconą problematyce funkcjo-

6

nowania „uniwersytetów trzeciego wieku” w Polsce

i Rosji.

Bieżący numer Rocznika Instytutu Polsko-Rosyjskiego

zamykają dwie recenzje aktualnych i ważnych, napisanych

przez rosyjskich badaczy, prac z zakresu nauk o polityce.

Wydający Rocznik zespół ma nadzieję, że opublikowane

artykuły spotkają się z zainteresowaniem Czytelników, a łamy

pisma staną się płaszczyzną owocnej dyskusji naukowej

badaczy polskich i rosyjskich.

Irina Popadeykina

Sekretarz Redakcji

Wrocław, lipiec 2012 r.

7

ОТ РЕДАКЦИИ

У вас в руках находится второй номер научного

междисциплинарного журнала Ежегодник Русско-

польского института. В этот номер входит девять статей,

затрагивающих разнообразные проблемы. Первые две

статьи носят философский характер и касаются русско-

польских контактов в XIX в. Светлана Иванова, опираясь

на периодические издания 60-х г. XIX в., рассказывает о

влиянии «польского вопроса» на развитие русского

национального самосознания. Тамара и Василий Липич,

рассматривая проблему диалога культур, сосре-

доточивают своё внимание на взаимодействии творчества

A. Пушкина и A. Мицкевича.

Третья статья Рафала Чахора затрагивает проблему

взаимосвязи литературы и политики. Автор рассматривает

отношение Владимира Маяковского к социализму в кон-

тексте его литературной деятельности.

Наиболее ярко в этом номере представлены

исследования по лингвистике. Татьяна Квятковская

сравнивает префиксы иностранного происхождения

в польском и русском языках. Ирина Попадейкина анали-

зирует концепт смерть в польской и российской прозе.

Ольга Орлова рассматривает дискурс о Польше в томской

прессе.

В центре внимания двух следующих статей

находится личность Иоанна Павла II. Исследование

Марии Шадриной построено на выявлении

коммуникативных стратегий, применяемых при создании

образа Папы Римского в современной российской прессе.

В статье Татьяны Строковской взаимоотношения Иоанна

Павла II с Россией рассмотрены в трех аспектах: как

личности, как главы государства Ватикан и как главы

Римско-католической церкви.

8

Заключительная статья Марии Азариной

представляет собой социологическое исследование,

посвящëнное проблеме функционирования университетов

третьего возраста в Польше и России. Выпуск завершают

две рецензии на актуальные работы по политологии.

Коллектив Ежегодника выражает надежду на то,

что помещëнные в журнале статьи вызовут интерес у

читателей, а страницы журнала станут местом

плодотворных научных дискуссий польских и российских

исследователей.

Ирина Попадейкина

Секретарь редакции

Вроцлав, июль 2012 г.

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego Nr 1 (2) 2012

9

Светлана Иванова

Обсуждение «польского вопроса» на страницах

периодических изданий 60-х годов XIX века

В статье выявлено влияние «польского вопроса» на развитие рус-

ского национального самосознания, нашедшее отражение в перио-

дических изданиях 60-х годов XIX века. Польское восстание 1863-

1864 гг. способствовало обострению интереса к проблеме русской

национальной идентичности и еë конструированию в различных

философских проектах.

Ключевые слова: «польский вопрос», национальная идентичность,

публицистика.

«Польский вопрос» был самым сложным в националь-

ной политике Российской империи и существенно повлиял на

развитие русского национального самосознания. Поляки

являлись своеобразным цивилизационным вызовом, опасным

примером сепаратизма, подрывая основы русской нацио-

нальной идентичности. Требования Польши о восстановлении

границ 1772 г. угрожали целостности империи и воспри-

нимались, по мнению большинства патриотически настро-

енного общества, как покушение на русскую национальную

территорию, «исконно русские земли», а именно Литву,

Белоруссию и Украину. Тесное сотрудничество поляков

с русским революционным движением способствовало воспри-

ятию их как главной угрозы существования самодержавия

в России.

Стремление стран Западной Европы выступить

посредниками в решении «польского вопроса» рассматри-

валось русским правительством и обществом как внешняя

угроза, вмешательство во внутренние дела Российской

Империи с целью еë ослабления. Все эти идеи способствовали

подъему патриотического, национального настроения, охва-

тившего русское общественное мнение в 60-е годы XIX века.

Польское восстание 1863-1864 гг. можно рассматривать

как своеобразное «событие перехода». Само «событие пере-

хода» определяется как «слом баланса, выход в постравновесное


10

пространство», когда формируется новое проблемное изме-

рение1. Подобная ситуация была характерна для русской

интеллектуальной жизни 60-х годов XIX века, постоянной

чертой которой после 1863 года становится обострëнный

интерес к проблеме русской национальной идентичности.

Общественное сознание России предпринимало попытки

понять, что есть «русскость», русская «национальность»,

переосмыслить еë роль в мировой истории, еë отношения

с воображаемым «Западом», а также сконструировать соб-

ственную идентичность в отношениях с внутренним «другим»,

то есть с нерусскими народами империи.

Активное обсуждение польского вопроса в прессе

начинается только с польского восстания в январе 1863 года.

Об этом писал Н. Кареев: «в журналах того времени (речь идëт

о тридцатых годах) напрасно было бы искать такого суждения

о польском вопросе; политические сюжеты были вообще не

доступны для тогдашней литературы»2. А известный публи-

цист А.Н. Пыпин так характеризовал литературу 30-х годов по

польскому вопросу: точка зрения на события «указывалась

действиями правительства, ...оставалось восклицать, как в сти-

хах Державина на взятие Варшавы: пошëл – и где тристаты

злобы! Этого было достаточно; исследование, откуда брались

тристаты, было излишне»3.

Начиная с 50-х гг., во время правления Александра II,

перед русской периодической печатью открылись новые

возможности, а именно ранее недоступные политические темы

становятся предметом еë обсуждения. Польское восстание

1863 года представляет собой своеобразный рубеж в развитии

публицистики и общественного сознания в России. С этого

периода начинается активное обсуждение национального

вопроса не только в правительственных кругах, но и на стра-

1 С.Т. Вайман, Размышления о художественном переходе [в кн.:]

Н.А. Хренов (ред.), Переходные процессы в русской худо-

жественной культуре, Москва 2003, с. 171-172. 2 Н.И. Кареев, «Падение Польши» в исторической литературе,

Санкт-Петербург 1888, с.173. 3 А.Н. Пыпин, Польский вопрос в русской литературе, „Вестник

Европы” 1880, выпуск 2, с.706.


11

ницах периодической печати, что способствовало развитию

общественного мнения и формированию русского нацио-

нального самосознания. Но, вместе с тем, в публицистике этого

периода нашëл отражение и процесс формирования этно-

стереотипов, в частности полонофобии: во всех легальных

периодических изданиях того времени велась агрессивная

«травля» поляков.

Пресса в этот период не только формирует общественное

мнение, но и начинает влиять на принятие конкретных

политических решений на уровне правительства. Примером

может служить публицистическая деятельность М.Н. Каткова,

который приобрëл небывалую популярность именно на волне

антипольской кампании. По словам исследователя В.А. Твар-

довской, находясь вне правительства, своими публикациями он

фактически «диктовал» ему программу, побуждая к решитель-

ным действиям в отношении польских повстанцев4. Идеи

славянофилов в этот период находили поддержку в правитель-

ственных кругах и были реализованы в конкретных меро-

приятиях правительства в решении национального вопроса.

Кроме того, характерным является тесная связь русской

публицистики с философией и литературой. На страницах

журналов русские философы и писатели впервые публиковали

свои произведения, например, постоянными авторами «Вес-

тника Европы» были И.С. Тургенев, А.Н. Островский, М.Е.

Салтыков-Щедрин. А редакторы журналов одновременно

выступали идейными лидерами политических течений. Ярким

примером этого стал публицист, редактор нескольких изданий

И.С. Аксаков, возглавивший лагерь славянофилов после

смерти своего брата Константина. Направленность перио-

дической печати к «читающей публике» позволяет рекон-

струировать круг идей и представлений, составляющих основу

для идеологического самоопределения современников, вовле-

чëнных в общественную и политическую жизнь эпохи.

Мы не ставим перед собой задачи рассмотреть все

периодические издания, выходившие в этот период, а остано-

4 В.А. Твардовская, Идеология пореформенного самодержавия, Мос-

ква 1978, с. 30.


12

вимся на наиболее, на наш взгляд, значимых из них, чтобы

проследить резонанс «польского вопроса» в общественном

мнении этого периода. Можно выделить четыре основные

направления в русской публицистике 60-х годов XIX века

с точки зрения их взглядов на решение польского вопроса: 1)

славянофильское и почвенническое направление: искало

национальные идеалы в духовных, нравственных началах,

отождествляя понятие русскости и православия, для них была

характерна идеализация русской нации и признание еë

всемирной исторической миссии (газеты И.С. Аксакова

«День», «Москва», «Москвич», «Русь», журналы братьев

Достоевских «Время» и «Эпоха»); 2) консервативно-монар-

хическое направление (или государственный национализм):

тесно связывало развитие нации с еë государственным, само-

державным началом, выступало с идеей преобразования

Российской империи в национальное русское государство

(журналы М.Н. Каткова «Московские ведомости» и «Русский

вестник»); 3) либерально-буржуазное направление: стремилось

к конституционному преобразованию российского государства

по образцу Западной Европы, к созданию гражданского

общества и политической нации (журнал М.М. Стасюлевича

«Вестник Европы»); 4) революционно-демократическое

направление: выступало с социально-революционными лозун-

гами, стремилось с помощью социальной революции создать

новую русскую свободную нацию без сословий и монарха

(журнал А.И. Герцена «Колокол», журнал Н.А. Некрасова

и И.И. Панаева «Современник»).

Самым демократическим по воздействию на общество,

оставаясь в то же время легальным, во второй половине XIX

века, был журнал «Современник», возглавляемый с 1847 г. Н.

Некрасовым и И. Панаевым. Однако в июне 1862 года, за

полгода до польского восстания, за революционную напра-

вленность, деятельность «Современника» была приостано-

влена. В феврале 1863 года Некрасов, используя свои

многочисленные связи, добился разрешения на продолжение


13

издания журнала, но под строгим контролем цензуры5.

Поэтому «Современник» в полной мере не смог выразить

своего мнения в отношении польского восстания и решения

польского вопроса: «Высказывая мнения различных наших

и зарубежных газет по польскому вопросу, мы сами затрудня-

емся высказать какое-нибудь определëнное своë мнение по

этому предмету. И не потому, чтобы думали, что оно может

быть найдено неудобным, а потому: во-первых, что все мы

русские близко заинтересованы в польском вопросе; удер-

жаться от более или менее пристрастного решения его очень

трудно; во-вторых, в наше время трудно найти какие-нибудь

основания, опираясь на которых можно было бы с приблизи-

тельным вероятием решить вопрос так, чтобы решение его не

влекло за собою неудобств в настоящем и будущем»6.

В основном, на страницах «Современника» освещался

взгляд иностранной прессы на польский вопрос. Например, в

1863 году вышла серия статей «Польский вопрос и евро-

пейская дипломатия». Используя выписки из иностранных

газет, «Современник» формулировал мнение европейских

государств в отношении польского восстания, придя к выводу

об их нежелании поддерживать восставших: «мы считаем не

лишним представить нашим читателям общую картину

отношений польского вопроса к европейской дипломатии –

хотя бы для того, чтобы успокоить тех из них, которые

опасаются вмешательства Европы в пользу поляков, и для того,

чтобы показать, что ни одна из великих европейских держав

и не думает серьëзно принять сторону инсургентов»7.

Не разделяя национальные взгляды русской официаль-

ной публицистики, но не имея возможности их открыто

критиковать, «Современник» ограничивался ироническими

замечаниями в их отношении: «Между тем польскому вопросу,

по нашему мнению, суждено доказать ещë раз, и притом

5 Б.П. Козьмин, Журнал «Современник» – орган революционной

демократии. Журнально-публицистическая деятельность Н.Г.

Чернышевского и Н.А. Добролюбова, Москва 1957, с. 76-78. 6 „Современник. Журнал литературный и политический” 1863, том

95, с. 356. 7 Там же, с. 307-308.


14

самым наглядным образом, бессилие той современной

дипломатии, которая должна, по мнению политических идеа-

листов, разрешать все запутанные и спорные международные

вопросы. Вот почему мы останавливаемся так долго на

изложении польского вопроса. Авось, думаем мы, нам удастся

убедить хоть кого-нибудь из наших читателей в том, что и ди-

пломаты, и газетчики, и все прочие господа, выбивающиеся из

сил, для разрешения какого-нибудь вопроса, только самих себя

тешат своими усилиями, а дело не подвигают ни на шаг»8.

В 1866 году «Современник» был закрыт по личному распо-

ряжению царя.

Пожалуй, единственным примером русской бесцен-

зурной печати рассматриваемого нами периода являлся

«Колокол» А. Герцена. Несмотря на то, что журнал был офи-

циально запрещëн и начиная с 1853 г. издавался Вольной

русской типографией, расположенной в Лондоне, купить его

в России не мог разве только ленивый. А по силе своего

воздействия на русское общество он добился почти государ-

ственного статуса власти в России. Об этом говорили даже его

недоброжелатели: Чичерин и Катков признавали в Герцене

«силу и власть в русском государстве»9.

В противовес распространëнному в Российской империи

единогласному осуждению Польши, Герцен поддерживал

восставших поляков, осуждая политику еë насильственного

присоединения: «Кровь и слëзы, отчаянная борьба и страшная

победа соединила Польшу с Россией … Из-за Польши Россия

приняла первый чëрный грех на душу. Раздел еë останется на

еë совести»10

. А.И. Герцен считал, что так называемые черты

славянской самобытности, возвышенные славянофилами, есть

не что иное, как влияние Запада. Например, православие он не

считал уникальной чертой славянской национальности. Гре-

ческий византизм был заимствован славянами на западе,

8 „Современник. Журнал литературный и политический” 1863, том

96, с. 126. 9 А.А. Корнилов, Общественное движение при Александре II (1855–

1881), Париж , 1905, с. 128. 10

А.И. Герцен, Поляки прощают нас! [в кн.:] А.И. Герцен, Собрание

сочинений: в 30 т., т. 12, Москва 1957, с. 87.


15

а именно в Восточной римской империи, представляя собой

«всего только апатичный католицизм»11

. Поэтому религия не

может являться основной чертой самоидентификации народов.

Основу национальной самобытности народа автор видел в его

свободном самоопределении. По его мнению, любая провин-

ция, имеющая «действительные элементы на особность, на

самобытность», обладает полным правом на всякую авто-

номию12

. Поэтому «Польша, как Италия, как Венгрия имеет

неотъемлемое полное право на государственное существо-

вание, независимое от России»13

. Таким образом, можно гово-

рить о том, что признавая права поляков на независимое госу-

дарство, Герцен, тем не менее, отвергал их притязания на вос-

становление Польши в границах 1772 года, подчëркивая права

Украины «быть свободной и независимой страной», как от

России, так и от Польши14

.

Пытаясь понять, «откуда взялось непреодолимое чувство

неприязни, которое влекло сначала Польшу на Русь, потом

Русь в Польшу», Герцен обращается к основам взаимо-

отношений двух славянских народов. Корни этой вражды он

видел в развитии двух несовместимых начал в России и Поль-

ше: «Русь сохранила общину, развила государство, образовала

войско, но не развила вольного человека»15

. Польше в полной

мере удалось развить личностное начало в высших обра-

зованных слоях, но не удалось создать крепкого, единого

государства. Подобное отчуждение части своего населения

и стало причиной, по которой «Польша утратила на время

нераздельную целостность и государственное значение»16

.

Осуждая агрессию по отношению к Польше, Герцен чëтко

11

А.И. Герцен, О развитии революционных идей в России [в кн.:]

А.И. Герцен, Собрание сочинений: в 30 т., т. 7, Москва 1956, с. 233. 12

А.И. Герцен, «Колокол» и «День». (Письмо к г. Касьянову) [в кн.:]

А.И. Герцен, Собрание сочинений: в 30 т., т. 17, Москва 1959, с. 206-

207. 13

А.И. Герцен, Россия и Польша [в кн.:] А.И. Герцен, Собрание

сочинений: в 30 т., т. 14, Москва 1958, с. 18. 14

Там же, с. 21. 15

А.И. Герцен, Поляки прощают нас..., с. 89. 16

Там же, с. 90.


16

разделял два понятия России: «Русь народную» и «Русь

официальную»17

. Автор неоднократно повторяет то, что рус-

ский народ тоже угнетëн, причëм той же силой, которая

поработила и Польшу. Таким образом, у русских и поляков

«общий враг» – самодержавие. А перед лицом одного врага

революционный союз народов не просто возможен, но

и необходим. Обращаясь к русским, Герцен призывал: «Сое-

динитесь с поляками в общую борьбу «за нашу и их воль-

ность», и грех России искупится...»18

. Однако, свобода поля-

ками и русскими понималась по-разному. Для поляков, пишет

он, «вопрос польский, прежде всего, был вопрос нацио-

нальный и только формально революционный...»19

. Об этих

идейных разногласиях позднее Герцен вспоминал в «Былом

и думах», как о причине постоянно мешавшей союзу русских

и польских революционеров20

.

Будущее русско-польских отношений представлялось

автору не отдельно, а в виде федерации свободных государств:

«Я искренне, от всей души желаю не разрыва славянского

мира, а его свободную федерализацию»21

. Непременное усло-

вие для такого объединения автор видел в освобождении от

всякого гнëта социального и национального: «Польша хочет

быть свободным государством, она готова быть соединëнной

с Русью, но с Русью тоже свободной...»22

. То есть автор под-

чëркивал связь польского национально-освободительного

движения и русской социальной революции, дополняя идею

национального освобождения Польши социальными требо-

ваниями. Подобный приоритет социальной революции над

17

А.И. Герцен, В вечность грядущему 1863 году [в кн.:] А.И. Герцен,

Собрание сочинений: в 30 т., т. 17, Москва 1959, с. 294. 18

А.И. Герцен, Поляки прощают нас..., с. 93. 19

А.И. Герцен, Былое и думы. 1852–1869 [в кн.:] А.И. Герцен,

Собрание сочинений: в 30 т., т. 11, Москва 1957, с. 127. 20

Там же, с. 135-136. 21

А.И. Герцен, Россия и Польша..., с. 35. 22

А.И. Герцен, Expiatio! [в кн.:] А.И. Герцен, Собрание сочинений: в

30 т., т. 17, Москва 1959, с. 18.


17

национальным вопросом был характерен для революционной

народнической литературы в целом23

.

Поддержка польского восстания 1863-1864 гг, сочув-

ственное отношение к полякам, создали Александру Герцену

славу защитника польского дела, обеспечив высокую попу-

лярность в среде польской эмиграции. В частности,

в статье В. Сливовской и Р. Сливовского упоминается небы-

валая популярность у польского населения в 1861 году «Моли-

твы русского», в которой содержался следующий припев:

«Мольбу к тебе возносим: ниспошли нам Господи, больше

Пестелей и Герценов!»24

. Роль Герцена в деле восстановления

дружеских отношений русского и польского народов несом-

ненна. Однако не следует еë идеализировать и забывать, что за

всеми симпатиями к полякам со стороны русских

революционеров стояло, прежде всего, стремление исполь-

зовать польское национально-освободительное движение для

разжигания социальной революции в России. «Мы с Польшей

потому, что мы за Россию. Мы с поляками потому, что одна

цепь сковывает нас обоих», неоднократно повторяет Герцен25

.

Таким образом Герцен видел основную черту само-

идентификации народов в их свободном самоопределении

и поэтому без сомнения признавал право Польши на неза-

висимое существование. Более того, понимая основу сущес-

твования любого народа в развитии его свободного,

«личностного» начала, он связывал социальную революцию

в России с решением национального вопроса. Революция

в России, по его мнению, уничтожив сословия и самодержавие,

приведëт к созданию новой русской свободной нации. Этой

политической цели был подчинëн созданный им идеальный

образ поляка – борца за свободу. Даже потеряв государ-

23

В.Н. Кудряшов, Народники и «польский вопрос» (40–80-е гг. XIX

века), „Вестник Томского государственного университета” 2009, №

3(7), с. 137. 24

В. Сливовская, Р. Сливовский, Герцен, поляки и польский вопрос,

<www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/cmr_0008-

0160_1987_num_28_2_2108> (08.12.2010). 25

А.И. Герцен, Прокламация «Земли и воли» [в кн.:] А.И. Герцен,

Собрание сочинений: в 30 т., т. 12, Москва 1957, с. 91.


18

ственную самостоятельность, поляки не были сломлены, про-

должая борьбу за национальную независимость. Поэтому,

именно они, по мнению Герцена, способны оживить и русский

народ, развить в нем «вольного человека», способствовать

распространению революции в России.

Следует отметить, что до 1863 года в отношении поль-

ского народа в общественном мнении не преобладали нацио-

налистические настроения, наоборот, «взоры тогдашних выда-

ющихся писателей были направлены на Европу. Оттуда ожи-

далось обновление русской жизни; там сосредоточивались

симпатии русских интеллигентных людей. Польша призна-

валась до некоторой степени представительницею начал запад-

ной жизни»26

. Общество было вдохновлено Великими рефор-

мами 60-х годов и мечтало о Конституции. При таком настро-

ении общественного мнения, польское восстание рассматри-

валось как стремление к свободе, Польша внушала к себе

сочувствие. Подобную точку зрения разделяло и правитель-

ство, оно «колебалось в своих решениях и долгое время

надеялось побороть подготовлявшееся восстание мерами

кротости, путëм соглашения»27

. Однако польское восстание

1863-1864 гг. привело к взрыву патриотических настроений во

всех слоях русского общества. По воспоминанию современ-

ников событий, в настроении самого общества произошла

крупная перемена. Те, кто не разделял «антипольских» чувств,

были объявлены русофобами. Герцен и революционные

демократы или как их тогда называли «нигилисты», продол-

жавшие поддерживать поляков, «были совершенно разгром-

лены и скомпрометированы в глазах большинства даже пере-

довых и либеральных людей»28

. Популярность «Колокола»

начинает стремительно падать и его тираж с 2000-2500 экзем-

пляров к концу 1863 года сократился до 50029

. Наибольшее

26

Р.И. Сементковский, М.Н. Катков. Его жизнь и публицистическая

деятельность, Санкт-Петербург 1891, с. 37. 27

Там же, с. 37. 28

А.А. Корнилов, указ.соч, с. 125. 29



19

влияние вновь приобретают сторонники официальной охрани-

тельной идеологии.

Взгляды Каткова нашли отражение на страницах редак-

тируемых им журналов «Московские ведомости», «Русский

вестник» с еженедельным приложением «Современная лето-

пись». Сразу после начала вооружëнного мятежа Катков занял

четкую позицию о необходимости его скорейшего подавления.

Он писал: «Чем скорее будет прекращено вооружëнное вос-

стание поляков, тем будет лучше и для России, и для Поль-

ши»30

. По его мнению, «не всякая народность может претен-

довать на самостоятельное политическое существование...

права имеет только та народность, которая доказала их своей

историей и умеет хранить и поддерживать их»31

. Подобные

взгляды на национальный вопрос были выражены в его теории

государственной национальности, получившей широкое

распространение среди представителей официальной науки,

например, эту точку зрения разделял А.Д. Градовский и прави-

тельство. «Национальность», согласно его теории, понятие

исключительно государственное. Народный язык, националь-

ный характер, обычаи, нравы, религия никакой роли в еë

становлении не играют. Племя закладывает основы государ-

ства и подчиняет другие племена во имя государственного

единства. Примером такой государственной национальности

является русская народность, но не польская, утратившая своë

государственное значение. Поэтому Катков проводил мысль

о том, что польского народа в истинном, государственном его

понимании, в котором существует русский народ, просто нет:

«в Польше мы имеем против себя не польскую нацио-

нальность, отстаивающую своë право на жизнь, а польское

государство, уже давно разрушившееся и тем не менее не

могущее отказаться от завоевательных планов»32

.

Как и славянофилы, Катков противопоставляет польский

народ и польское государство, говоря о том, что «польское

30

М.Н. Катков, Собрание передовых статей "Московских ведо-

мостей" 1863 год, Москва 1897, с. 136. 31

М.Н. Катков, Идеология охранительства, Москва 2009, с. 182. 32



20

государство есть дело польской шляхты, а не польского

народа. Народ не знает его, он никогда не принимал участия

в государственном деле; он ни разу не действовал в польской

истории»33

. В отрыве от народа видел причину его гибели:

«Польское государство было государством без народа; оно

было достоянием шляхты, у которой не было почвы, и которая

неминуемо должна была выродиться. Оторвавшись от своего

корня, она отрезала себе будущее»34

. Поэтому и Польское вос-

стание, неоднократно подчëркивает Катков, не носило народ-

ный характер, «восстал не народ, а шляхта и духовенство»35

.

В отличие от славянофилов, М.Н. Катков не противо-

поставлял католическое и православное вероисповедание, не

видел в католичестве губительной основы для славянского

народа. Однако при совпадении двух элементов: «нацио-

нально-польского» и «религиозно-католического», образуется,

по его мнению, «самый вредный в нашем государственном

составе элемент»36

. Наиболее сильно негативное влияние поль-

ского католицизма проявилось в польском восстании. Поль-

ские ксëндзы принимали активное участие в смутах, внушая

под видом религии «безумную ненависть к России и дух рево-

люции»37

. Поэтому в качестве основной меры автор предлагал

разобщить польскую национальность и католическую религию

принятием в католическую иерархию других национальных

элементов, например русских католиков.

Для М.Н. Каткова польское восстание с самого начала

ассоциировалось с угрозой радикальных всеобщих перемен

в России. Он подчëркивал существование совместной дея-

тельности «польских агитаторов» и «домашних революцио-

неров» в польском восстании, влияние польского восстания на

возникновение революционных сил в России: «эти пророки

и герои русской земли (как польские агитаторы чествуют их,

льстя их глупостям) сами не подозревают, чьих рук они

33

М.Н. Катков, Собрание передовых статей..., с. 241. 34

Там же, с. 241. 35

М.Н. Катков, Идеология охранительства..., с. 191. 36

М.Н. Катков, О свободе совести и религиозной свободе,

<www.dugward.ru/library/katkov/katkov_svob_sov.html> (09.01.2011). 37

Там же.


21

создание»38

. Катков писал: «Мы не знаем как близко издатели

Колокола принимают к сердцу интересы французских швей, но

мы знаем, что они принимают близко к сердцу интересы

польских повстанцев, и открывая в пользу их подписку,

осыпают ругательствами русских офицеров и солдат»39

.

В разрешение польского вопроса Катков видел один

выход: либо мы подчиняем поляков, либо они нас. Катков был

уверен, что с потерей Польши для России произойдëт утрата

статуса великой державы, она будет превращена в полу-

азиатское государство, каким она была до Петра I. Всë дело

в том, неоднократно повторял публицист, что поляки не хотят

восстановления «чисто польского государства», а стремятся

присоединить к себе также Литву и Русь, следовательно, делал

он вывод, что для России «польский вопрос» имеет нацио-

нальный характер; для поляков – это вопрос о подчинении

русской национальности польскому государству. Таким обра-

зом, дарование Россией Польше самостоятельности, по словам

Каткова, «уничтожило бы всякое политическое значение

России и поставило бы на ее место Польшу»40

. Кроме того,

«отторжение» только польской территории от России было бы

губительно для самой Польши, так как «самостоятельная Поль-

ша не продержалась бы и одного года; неминуемо последовал

бы раздел еë между Пруссией и Австрией»41

.

Что касается Западного края, то вопрос о его принад-

лежности к России, по мнению Каткова, являлся очевидным,

«здесь искони жил русский народ, здесь началось русское

государство, здесь родилась русская вера и здесь же начался

русский язык... Он населëн исключительно русским народом,

единым в вере и языке»42

. Такая крайняя консервативная

позиция Каткова о полном слиянии России и Польши выде-

лялась на фоне общественного мнения, но имела огромный

успех.

38

М.Н. Катков, Идеология охранительства..., с. 187. 39

М.Н. Катков, Собрание передовых статей..., с. 571. 40

Там же, с.153. 41

Там же, с. 256. 42

Там же, с. 326-327.


22

Выразителем западнического, либерального понимания

польской проблемы был «Вестник Европы». После закрытия

журнала в 1830 г., он возобновил свою работу в 1866 под

редакцией М.М. Стасюлевича, но только с 1868 году он стал

ежемесячным журналом «истории, политики и литературы»43

.

Перечисляя победы правительства, в качестве одного из пун-

ктов, редакция, наряду с крестьянским вопросом, упоминает:

«Наконец, мятеж польский был подавлен..», явно поло-

жительно оценивая факт расправы с повстанцами44

. По мнению

журнала, восстание в Польше не было народным, а напротив,

носило чисто шляхетский характер. Более того, оно посягало

на целостность Российской империи, так как активно участв-

ующее в восстании католическое духовенство действовало

в согласии с планами римского папы, планирующего «основать

в пределах империи государство, независимое от верховной

власти и подчиненное, исключительно римскому перво-

священнику»45

.

Что касается решения «польского вопроса», то сейчас,

когда «обоюдные страсти достаточно улеглись», по мнению

редакции, «можно серьезно подумать о взаимном при-

мирении»46

. Однако, возможность примирения не предусма-

тривала возрождения самостоятельной польской государствен-

ности. По мнению «Вестника Европы», в России должна суще-

ствовать «одна русская государственная народность», не

исключающая при этом существования разных национально-

стей. Но не все национальности могут претендовать на обособ-

ление. В составе Российской империи, помимо русского наро-

да, статус «народности», а следовательно право на государ-

ственность, распространялся только на финнов. Важнейшей

чертой народности, по мнению журнала, выступает наличие

43

В.А. Китаев, Либеральная мысль в России (1860–1880 гг.), Саратов,

2004, с. 231. 44

„Вестник Европы. Журнал истории, политики, литературы” 1868,

кн. 1, с. 382. 45


кн. 3, с. 121. 46


кн. 1, с. 394.


23

у неë «прочной основы», а именно единого, сложившегося

«народа», который уже существует в Финляндии, но отсут-

ствует в Польше47

.

В решении «польского вопроса» «Вестник Европы»

выступал и против слияния России с Польшей предложенного

редактором «Московских ведомостей». «Полное слияние

может, при известных условиях, сделаться началом новых

затруднений, которые будут не лучше первых», – утверждала

редакция48

. Единственное условие для примирения журнал

видел в установлении гражданского равноправия поляков

с остальными народами Российской империи при сохранении

их национальных особенностей, в частности собственного

языка. Необходим переход к «общим мерам», «общему

русскому праву», чем скорее будет ликвидирована исклю-

чительность Польши, тем быстрее будет достигнуто с ней

примирение. При этом, важное условие сближения народов

журнал видел в проведении на территории Польши

либерально-буржуазных политических преобразований,

осуществляемых в Российской империи, а именно «подготов-

ление их к скорейшему принятию судебной и земской

реформы»49

. Важнейшим фактором примирения, по мнению

редакции, может стать формирование «национального сред-

него сословия» в Польше. «Главная наша сила в западном крае

и в царстве будет всë-таки не в переселившихся из России

новых землевладельцах, а в массе народа», – писал «Вестник

Европы». Оно не только сплотит польский народ, сузив про-

пасть между «высшим сословием» и «простолюдинами», но

и станет связующим звеном между Россией и Польшей, так как

это «сословие, вызванное Россиею, будет вполне предано

русскому правительству»50

.

В то же время, политика русификации, проводившаяся

в Царстве Польском во второй половине 60-х гг, не нашла

47

Там же, с. 393. 48


кн. 4, с. 843-844. 49


кн. 1, с. 394. 50



24

поддержки у «Вестника Европы». Особенно критично журнал

высказывался относительно запрета национального польского

языка. «Запрещение употребления польского языка не может

быть отнесено к числу мер действительных, или примири-

тельных», – писал он по этому поводу51

. Считая народный язык

важнейшим элементом национальности, «Вестник Европы»

в своих публикациях требовал вернуть польский язык в школу,

возродить судопроизводство на родном языке и дать свободу

польской национальной печати52

. Таким образом, в 60-е годы

XIX века «Вестник Европы» явно находился под влиянием

распространившегося в русском обществе патриотического

настроения. Но уже в 80-е годы XIX века на страницах

популярного издания появятся серии статей по национальному

вопросу А.Н. Пыпина и В.С. Соловьëва, выступавших с резкой

критикой распространившихся в обществе крайне национа-

листических, шовинистических настроений.

Славянофильская позиция в отношении «польского воп-

роса» в рассматриваемый нами период, в основном, была

изложена И.С. Аксаковым на страницах газет «День», «Мос-

ква», «Москвич», «Русь», редактором которых он был. По

мнению автора, судьба Польши выделяется из общей судьбы

славянского племени своей принадлежностью к католическому

вероисповеданию. Непримиримые различия в духовных осно-

ваниях православной России и католической Польши опреде-

лили всю сложность и неразрешимость «польского вопроса»:

«православный Грек, даже православный Немец более брат,

чем Поляк-католик или даже Pycский, ставший латиня-

нином»53

. И.С. Аксаков полагал, что падение Польши не слу-

чайно, а «было подготовлено внутренним разложением

Польского общества», а именно «изменою еë Славянским

51

Там же, с. 394. 52

В.А. Китаев, указ. соч., с. 234. 53

И.С. Аксаков, Почему Австрия не может сделаться Славянскою

державой. Газета «День», 11 ноября 1865 г. [в кн.:] И.С. Аксаков,

Полное собрание сочинений. Т. 7: Общеевропейская политика:

Статьи разного содержания из "Дня", "Москвы", "Руси" и других

изданий, и некоторыя небывшия в печати. 1860-1886, Москва 1887, с.

82.


25

началам...»54

. Существование Польши в еë прежнем виде и ус-

тройстве стало далее невозможно, тем более, такое соседство

препятствовало бы свободному развитию России. Поэтому

политическая гибель Польши, заключал Аксаков, исторически

закономерна и естественна.

Публицист в духе романтического славянофильства

подчëркивает, что важнейшим в этом противостоянии явля-

ются не территориальные завоевания, не расширение админи-

стративных границ государства, а требование свободного

духовного развития народа. «Эта борьба не за материальное

обладание землею, а за духовную независимость Русского

народа от латинства (понимаемого в самом широком смы-

сле)...»55

. В противостоянии католическому влиянию, в духо-

вном преобладании православия в славянстве он видит глав-

ную миссию России, еë славянское призвание. Не раз в своих

публикациях автор подчеркивает, что именно Россия, как

«истинная представительница Славянства», сосредоточившая в

себе всю духовную и материальную мощь славянского мира,

должна принять вызов Запада в образе Польши56

.

Рассматривая будущую судьбу Польского государства,

автор заявлял: «Поляки имеют безусловное, несомненное

право стремиться к свободе и независимости, не только

духовной, но и политической, всей Польской народности, и ли-

шены, напротив, всякого нравственного права требовать

восстановления прежних пределов - не народности Польской,

а Польского Королевства»57

. И.С. Аксаков был против планов

54

И.С. Аксаков, Наши нравственные отношения к Польше. Москва,

18 ноября 1861 г. [в кн.:] И.С. Аксаков, Полное собрание сочинений. Т

3. Польский вопрос и Западно-Русское дело. Еврейский вопрос. 1860–

1886, Москва 1886, с. 9. 55

И.С. Аксаков, По поводу письма Ригера о польском вопросе.

Москва, 13 июля 1863 г. [в кн.:] И.С. Аксаков, Полное собрание

сочинений. Т 3...., с. 130-131. 56

И.С. Аксаков, В предположении войны. Москва, 6 июля 1863 г. [в

кн.:] И.С. Аксаков, Полное собрание сочинений. Т 3...., с. 125. 57

И.С. Аксаков, Еще о польских притязаниях на Западно-Русский

край. Москва, 8 февраля 1863 г. [в кн.:] И.С. Аксаков, Полное

собрание сочинений. Т 3...., с. 35.


26

полного поглощения Польши Россией: «Лучше совсем отка-

заться от Польши... Лучше совсем исключить еë из Славянской

семьи, предоставив еë собственной еë участи в борьбе с гер-

манизмом, чем держать еë в насильственном с собою союзе»58

.

Более того, он считал необходимым «дознать от самой Поль-

ши, чего она хочет» для проведения конкретных политических

преобразований59

. Здесь Аксаковым демонстрируются зачатки

нового подхода, а именно переход от бинарной оппозиции

к попыткам диалога с поляками. Но, к сожалению, дальше этой

попытки услышать мнение противной стороны развитие

диалога не пошло.

По мнению И.С. Аксакова, для окончательного разре-

шения польского вопроса было необходимо полное отречение

Польши от «латинства»60

. Для осуществления подобного

«перерождения» важнейшая роль отводилась крестьянству.

«Для блага самой Польши», – писал Аксаков в 1863 году, –

«для полноты и цельности ее развития, нужно желать, чтобы

там образовалось крепкое и независимое крестьянство и чтобы

оно наравне со шляхтою получило участие в земском

представительстве»61

. Кроме того, появление народного

элемента в общественной жизни «способствовало бы

возвращению Польши к Славянской стихии»62

. Именно тогда

было бы возможно искреннее соединение «славянской

Польши» со «славянской Россией». Но, впоследствии, Аксаков

отходит от своих первоначальных взглядов на решение

польского вопроса, одобряя в итоге ее присоединение: «Только

благодаря России, под ее стеклянным или железным колпаком,

58

И.С. Аксаков, В предположении войны..., с. 118. 59

И.С. Аксаков, Как узнать где именно Польша и чего она желает?

Москва, 15 апреля 1863 г. [в кн.:] И.С. Аксаков, Полное собрание

сочинений. Т 3...., с 63. 60

И.С. Аксаков, О «всенародном» польском сейме для решения

польского вопроса. Москва, 2 февраля 1863 г. [в кн.:] И.С. Аксаков,

Полное собрание сочинений. Т 3...., с. 28. 61

И.С. Аксаков, Как узнать где именно Польша..., с. 66. 62

И.С. Аксаков, По поводу нот князя Горчакова. Москва, 20 июля

1863 г. [в кн.:] И.С. Аксаков, Полное собрание сочинений. Т 3...., с.

142.


27

сбереглось польское имя, сохранилось от разложения,

сохраняется и доселе от германизации польская нацио-

нальность...»63

.

Отдельно И.С. Аксаков предлагал решить вопрос

о Западном крае: «Литва, Белая и Малая Русь никогда не были

коренными Польскими землями; народонаселение их состав-

ляло всегда отдельную от Польской народность...»64

. Аксаков

считал естественным право России на возвращение коренных

русских земель, населëнных православными славянами. Поло-

жительное значение автор видел в проведении политики «руси-

фикации» в Западном крае. По его мнению, она необходима

для борьбы с «полонизмом», то есть с попытками «ополячить»

и «окатоличить» русское население Западного края. Автор под-

чëркивает духовный характер «полонизма», его нравственную

силу. Поэтому и противостояние «полонизму» должно осущес-

твляться не силой оружия, не воздействием государства или

общественных институтов, а укреплением, развитием и пре-

восходством русских духовных начал в Западном крае. При

этом важнейшую роль в процессе «обрусения», по мнению

автора, играет именно распространение православия.

В отличие от И.С. Аксакова, который опубликовал

огромное количество работ по польскому вопросу, Ю.Ф. Сама-

рин изложил свой взгляд на польскую проблему фактически

в одной статье «Современный объем польского вопроса»,

которая была опубликована в №38 газеты «День» от 21

сентября 1863 года. В основе рассуждений Самарина по

польскому вопросу лежит общая теория славянофильства,

противопоставляющая изначально противоположные, запад-

ные и славянские духовные начала, основанные на различии

католического и православного вероисповедания. Автор

объясняет, что под латинством он понимает не только

догматические особенности католицизма, но «и всë то, что

выросло из семян его, всю совокупность нравственных

63

И.С. Аксаков, Застой русского дела в западном крае по усмирению

мятежа 1863–64 годах. Москва, 1 мая 1884 г. [в кн.:] И.С. Аксаков,

Полное собрание сочинений. Т 3...., с. 652. 64

И.С. Аксаков, По поводу нот князя Горчакова..., с. 137.


28

понятий и бытовых отношений, обусловленных римско-

католическим воззрением...».65

Негативное воздействие чуждой

религии, по его мнению, отразилось прежде всего на судьбе

самой Польши. «Не тем путëм шла Польша», – продолжает он.

Даже по признанию польских историков, «всякий раз, когда

латинство брало перевес, звезда Польши бледнела и угасала»66

.

Обращаясь к способу разрешения «польского вопроса»,

Самарин как и И.С. Аксаков полагал, что для примирения

с Россией «нужно, чтобы Польша отреклась от своего союза

с латинством и, наконец, помирилась бы с мыслью быть только

собою, то есть одним из племен славянских...»67

. Автор

искренне верил в «духовное примирение» России и Польши,

хотя и не считал, что это может осуществиться «скоро

и легко». Поэтому в отличие от Аксакова, Ю.Ф. Самарин

достаточно подробно останавливается на конкретных полити-

ческих мероприятиях в отношении Польши. Окончательно

угодить полякам, по его мнению, невозможно, но необходимо

сделать их максимально безвредными для России. Для этого,

прежде всего, необходимо подавить в Царстве Польском

мятеж. Как и Аксаков, Ю.Ф. Самарин считал крайне важной

политику русификации Западного края. Права на эти земли он

признавал исключительно за Россией, называя их не иначе, как

«наши западные губернии». Западный край необходимо пол-

ностью отделить от Польши, «обеспечив преобладание русской

и православной стихии над латино-польской»68

. А именно:

обязательный выкуп крестьян с землëй, распространение

«православно-русского просвещения», устранение польского

элемента в мировых учреждениях. Что касается самой Польши,

то способов разрешения этого политического вопроса он видел

всего два: или «нераздельное сочетание Польши с Россиею»,

но при условии, что власть будет «в русских руках

сосредоточенной или настолько сильной, чтоб убедить поляков

65

Ю.Ф. Самарин, Православие и народность, Москва 2008, с.345. 66

Там же, с. 343. 67

Там же, с. 354. 68



29

в безнадежности всякого восстания»69

. Или добровольное

и полное отречение от Польского царства, без каких либо

обязательств в ее отношении.

«Польский вопрос» очень хорошо вписывался в славя-

нофильскую теорию, подтверждая верность некоторых их

посылок. Они объясняли причины падения Польши, еë

историческую несостоятельность, рассматривая поляков как

нечто противоречащее самому духу славянства. Для них была

характерна мифологизация образа Польши. Однако, при

ближайшем рассмотрении, взгляды славянофилов на Польшу

представляли зеркальное отражение идей польских нацио-

нально настроенных мыслителей о России, что совершенно

справедливо в логике «мифа», столь распространенного

в патриотической среде. В частности, о подобном совпадении

упоминает в своëм исследовании Н. Кареев, приводя в пример

мифологические высказывания А. Мицкевича и И. Лелевеля

о русском народе70

. По теории Мицкевича, польский и русский

народ представляют собой два противоположных полюса.

Положительный полюс славянской идеи заключается в Поль-

ше, отрицательный полюс идеи или полюс «противо-

славянской» идеи заключается на Руси. Польша — воплощение

славянского духа. Русская народность, по мнению Мицкевича,

изначально принадлежала славянскому направлению, но

погибла, осталась лишь масса людей, поглотившая в себя

разнообразные финские и татарские стихии, утратив славян-

ские чувства. Польский историк И. Лелевель говорил следу-

ющее: «Нынешняя Россия, за исключением областей, занятых

в 1772, 1793 и 1795 годах, равно как и тех, которые захвачены

были в XVII веке, областей, которые все принадлежат

польской народности, есть не что иное, как Московия, страна

не славянская, народности азиатской и варварской... Нынешняя

Россия есть наибольшая противоположность славянским

идеям, в особенности идеям и верованиям польским»71

. Таким

образом, можно проследить очевидное сходство во взглядах

69

Там же, с. 357. 70

Н.И. Кареев, указ. соч., с. 184-187. 71

Там же, с. 185-186.


30

славянофилов и польских национальных апологетов, рассма-

тривающих, одни – польский народ, другие – русский, как

изменивший славянству или никогда не бывший им.

В «зеркале» друг друга эти народы отразили претензию на

«богоизбранность» и продемонстрировали отсутствие диало-

гизма, предполагающего с одной стороны, рефлексию –

видение себя как другого (М. Бахтин), а с другой стороны,

возвышение над своим, личным и постижение другого, его

идей и интересов.

Рассматривая «польский вопрос» в периодической

печати 60-х годов XIX века, нельзя не затронуть позицию,

сформулированную на страницах журналов, издаваемых

братьями М.М. и Ф.М. Достоевскими, «Время» и «Эпоха».

Наиболее показательной, с точки зрения рассматриваемой

польской проблемы в 60-ые годы XIX века, была статья

«Роковой вопрос» Н.Н. Страхова, опубликованная в апрель-

cком номере журнала «Время» за 1863 год. Вышедшая статья

почти сразу взбудоражила русское общественное мнение.

Страхова несправедливо обвиняли в недостаточном патри-

отизме и даже «полонофильстве». Статья Страхова неспроста

задела «за живое» национальное чувство русских патриотов,

так как ему удалось совершенно по-новому взглянуть на

«польский вопрос», увидеть в нем ключ к пониманию

специфики русской национальной идентичности. Чтобы

разобраться в «польском вопросе», по мнению Страхова,

следует взять воедино две проблемы: взгляд поляков на нас

и наш на поляков72

. В этом заслуга философа: сопоставляя себя

западной, хотя и славянской цивилизации, другим духовным

ценностям мы обретаем, другое понимание своей русской

самобытности. В конечном итоге философ сделал первый шаг

на пути разрушения извечной мифологической оппозиции

России и Европы, развивая мысль о многообразии и авто-

номности славянского мира. При этом не следует преувели-

чивать его отстраненность от стереотипов эпохи. Не отрицая еë

развитости и достижений, автор всë же указывал на глубинные

72

Н.Н. Страхов, Роковой вопрос [в кн.:] Н.Н. Страхов, Борьба с

Западом, Москва 2010, с. 38.


31

противоречия в самой основе польской цивилизации. В Поль-

ше, по его мнению, был «оцивилизован» только высший класс,

именно он творил польскую культуру, а простой народ,

оказался во вне этой культуры, был оторван от неë73

. Страхов

подчëркивал, что главная беда Польши – еë беспочвенность.

Стремясь стать частью европейской цивилизации, она изме-

нила себе, растеряв свои самобытные корневые начала.

В итоге автор подверг критике убеждения поляков в прево-

сходстве своей культуры над русской.

Таким образом, «польский вопрос» в 60-е годы XIX

века широко рассматривался на страницах периодических

изданий в Российской империи и за еë пределами, нередко

переплетаясь с острыми политическими и социальными тема-

ми. Политики разных мастей вкладывали в образ «другой»

Польши самый разный смысл, используя его для достижения

конкретных политических целей. Например, революционные

демократы видели в поляках идеал свободы, к которому

должен стремиться русский народ, связывая освобождение

Польши с победой социальной революции в России, а публи-

цисты консервативного направления противопоставляли

национальную и политическую несостоятельность демокра-

тической Речи Посполитой, крепкому самодержавному

русскому государству, связывая разочарования реформами

в польском вопросе с разочарованием реформами вообще.

Польские события 1863 года совпали с эпохой освобождения

крестьян в России, что наложило отпечаток на решение поль-

ского вопроса, оно стало ассоциироваться с освобождением

крестьян. Распространению этой идеи активно способ-

ствовали славянофилы, отождествляя понятия «народ»

и «крестьянство», видя в возрождении польского крес-

тьянства, славянское «перерождение» Польши.

Одновременно «польский вопрос» резонировал и как

вопрос философский, осмысление национальной иденти-

чности с разных мировоззренческих и идейных позиций.

Популярность предложенной славянофилами концепции рус-

ской национальной идентичности, основанной на превос-

73



32

ходстве православной России над европейской Польшей,

поднявшийся на волне патриотический настроений в период

польского восстания 1863-1864 гг., сделала их позиции

преобладающими во второй половине XIX века. Другие

направления национальной мысли в России, либо дис-

кредитировали себя поддержкой польского восстания, либо

занимали нейтральную позицию, не выражая чëтко своих

суждений. Великие реформы 60-х годов XIX века, отмена

крепостного права вывела славянофилов из оппозиции в отно-

шении к правительству, а появившаяся внешнеполитическая

направленность славянофильской концепции в виде идеи

«борьбы с Западом» максимально сблизила еë с «государ-

ственным патриотизмом». Соединившись в национальном

вопросе с официальной идеологией, славянофильство превра-

тилось в его интеллектуальное оправдание и идеологическую

опору, положив начало новой стадии в становлении русского

национализма.

„Kwestia polska” na łamach rosyjskich wydań periodycznych z lat 60.

XIX wieku

W artykule, na bazie periodyków z lat 60 XIX wieku, przedstawiono

wpływ „kwestii polskiej” na rozwój rosyjskiej świadomości narodowej.

Zdaniem autorki powstanie styczniowe sprzyjało wzrostowi zainteresowa-

nia sprawami rosyjskiej świadomości narodowej i odcisnęło piętno na

licznych projektach filozoficznych.

Słowa kluczowe: „kwestia polska”, tożsamość narodowa, publicystyka

“The Polish question” in Russian periodicals 60’s of the XIX century

The article revealed the influence of “the Polish question” in the develop-

ment of Russian national identity, as reflected in periodicals 60’s of the

XIX century. The Polish revolt 1863-1864 contributed to the exacerbation

of interest in the problem of Russian national identity and its construction

in a variety of philosophical projects.

Key words: “the Polish question”, national identity, political writing.

Светлана Иванова – кандидат философских наук, сотрудник

кафедры философии, Белгородский государственный

национальный исследовательский университет. E-mail:

[email protected]


33

Тамара Липич, Василий Липич

Романтизм в русско-польском диалоге культур первой

половины XIX века В статье рассматривается русско-польский диалог культур первой

половины XIX века через призму становления и развития русского

литературно-философского романтизма. Это время характеризуется

особыми отношениями между литературой и философией. Проис-

ходит своеобразный диалог между ними. Философия и литература

способствуют формированию духовного облика нации, содействуют

её нравственному воспитанию. Романтизм сформировал во многом

русскую и польскую литературу.

Ключевые слова: диалог культур, романтизм, философия, литература,

Адам Мицкевич, Александр Пушкин

Многие современные философы конкретные проблемы

общения, диалога и коммуникации связывают с межкуль-

турным диалогом народов, стран, цивилизаций. В своё время

И.Г. Гердер выделял взаимодействие культур как способ

сохранения культурного многообразия и отмечал, что познание

своей культуры, самих себя возможно через познание других

культур, поскольку «ни один народ не достиг культуры сам по

себе»1.

Понятие диалога культур в современной философской

литературе трактуется весьма широко. В XX веке идеи диалога

вошли в ткань философского мышления и получили всё

большее распространение от этических и эстетических проб-

лем у М. Бубера и М. Бахтина до анализа человеческого бытия,

как «диалогической жизни», «диалогики» В. Библера и ана-

лиза внутреннего диалога, изучения диалогической природы

человеческой речи Л. Выгодского.

Для рассмотрения и анализа диалога культур, необхо-

димо уточнить такие исходные, базовые концепты, как

1 И.Г. Гердер, Идеи к философии истории человечества, Москва

1977, с. 477.


34

«культура», «общение», «диалог», «коммуникация», «взаимо-

действие», «влияние», «взаимовлияние». При огромном коли-

честве разнообразных смысловых наполнений понятия

«культура», подходов к её изучению, нам близка позиция В.С.

Библера, который определяет культуру как форму одновремен-

ного бытия и общения людей прошлых, настоящих и будущих

культур2. Следовательно, культура – это общение, природу

которого анализировали очень многие: начиная с греков

и заканчивая исследователями XX века – К. Ясперс, М.С.

Каган, М.М. Бахтин и др. М.М. Бахтин утверждал, что

культура – это форма общения людей разных культур3. Она

есть там, где есть как минимум две культуры, а самосознание

культуры есть форма её бытия на грани с иной культурой. На

этом основании культура рассматривается как механизм само-

детерминации индивида. Общение, по Ясперсу, это отношения,

возникающие «между двумя индивидами, которые связы-

ваются друг с другом, но должны сохранять свои различия,

которые идут друг другу навстречу из уединенности, но знают

об этой уединенности лишь постольку, поскольку они всту-

пают в общение»4. В общении, в культурно-коммуникативных

практиках стороны ищут точки соприкосновения, некие общие

позиции, в результате чего борьба мнений переходит в диалог.

В этом случае субъект относится к другому, как к субъекту.

Диалог культур предстаёт как наиболее яркая форма

общения культур и как результат взаимного общения культур.

Общение в рамках субъектно-объектных отношений можно

назвать взаимодействием, которое характеризуется как все-

общая форма связи явлений, осуществляющаяся в их взаимном

изменении. Некоторые исследователи выделяют партнёрское

взаимодействие – диалог, когда происходит не навязывание,

2 В.С. Библер, Культура. Диалог культур. Опыт определения,

«Вопросы философии», 1989, № 6, с. 31-42. 3 М.М. Бахтин, Эстетика словесного творчества. [в кн.:] С.Г.

Бочаров (сост.), Эстетика словесного творчества, Москва 1979. 4 К. Ясперс, Современная буржуазная философия, Москва 1978, с.

324-327.


35

а взаимодействие двух и более культур5. В.В. Зеньковский

выделяет понятие «влияние» в связи с отношениями Запада

и России. Под этим понятием он подразумевает такие отно-

шения, которые предполагают у обеих сторон, по меньшей

мере, некую самостоятельность и оригинальность6. Что же

касается понимания взаимовлияния, то это процесс воздей-

ствия друг на друга субъектов культуры или культур, которое

вызывает обоюдные изменения. Итак, культура по своей сути

диалогична с момента своего зарождения. В.М. Межуев отме-

чает, что диалог возможен между людьми, которые находятся

на одном уровне цивилизационного развития и связаны, кроме

всего, некоей системой ценностей7. Культура, общение культур

есть общение индивидов как личностей, поэтому здесь важно

признание самоценности всех сторон, участвующих в диалоге.

В диалоге культур каждая культура реализует себя как

отдельная, самобытная, неисчерпаемая в своей неповтори-

мости8. Возможность диалога можно отметить только тогда,

когда субъект начинает осознавать и выделять свою индивиду-

альность, идентификацию через связь с другими, через свою

обусловленность другими. Рассматривая диалог как един-

ственно возможную форму со-бытия людей, Бахтин

справедливо утверждал: «Чужие сознания нельзя созерцать,

анализировать, определять как объекты – с ними можно только

диалогически общаться. Думать о них – значит говорить

с ними»9. Диалог по Бахтину не есть просто общение, разговор,

речевая деятельность – диалог есть взаимное самопознание

и самоутверждение. Диалог понимается как единственно

возможная форма со-бытия, существования «Мы» в «Они»

5 Т.З. Уразметов, Культура, история, диалог: соотношение понятий,

«Проблемы теории и истории культуры: исследования и материалы»,

2005, вып. 1, с. 43-51. 6 В.В. Зеньковский, История русской философии., Москва 2001, с.

23-24. 7 В.М. Межуев, Диалог между цивилизациями как философская

проблема, Москва 2004. 8 В.С. Библер, От наукоучения к логике культуры. Два философских

введения в XXI век, Москва 1990, с. 299. 9 Там же, с. 146-147.


36

и «Я» в «Другом». Общение личностей и культур в диалоге,

в рамках определенного дискурса, происходит благодаря

некоторым составляющим общения – например, символу,

тексту. М.М. Бахтин в «Эстетике словесного творчества»

писал, что человека можно изучать только через тексты,

созданные или создаваемые им10

.

Идеи диалогизма в культурно-семиотическом аспекте в

60-80-е гг. ХХ века развивались представителями тартуско-

московской культурологической школы, например, Ю.М.

Лотман, Б.А. Успенский, Вяч. Вс. Иванов, В.Н. Топоров, Е.М.

Мелетинский и другие. Так, Ю.М. Лотман указывал на следу-

ющее семиотическое свойство диалога: диалог возможен лишь

тогда, когда его участники одновременно различны и имеют

в своей структуре семиотический образ контрагента.

«Поскольку транслируемый текст и полученный на него ответ

должны образовывать, с некоторой третьей точкой зрения,

е д и н ы й т е к с т , а при этом каждый из них, со своей

точки зрения, не только представляет отдельный текст, но

имеет тенденцию быть текстом на другом языке, транс-

лируемый текст должен, упреждая ответ, содержать в себе эле-

менты перехода на чужой язык. Иначе диалог невозможен»11

.

Таким образом, для того чтобы общаться с другой культурой,

культура должна быть, с одной стороны, открыта для диалога,

а с другой, интериоризировать образ внутрь своего мира.

Говоря о проблеме диалога культур и межкультурного

диалога, Ю.М. Лотман также указывает на то, что в широкой

исторической перспективе взаимодействие культур всегда

диалогично. Чертами всякого культурного диалога являются:

во-первых, попеременная активность передающего и прини-

мающего, во-вторых, выработка общего языка общения. Этот

процесс делится на этапы: сначала наблюдается одно-

сторонний поток текстов, которые откладываются в памяти

принимающего, причём память на этом этапе фиксирует также

тексты на чужом, непонятном языке. Следующим этапом

10

М.М. Бахтин, указ. соч., с. 424. 11

Ю.М. Лотман, Статьи по семиотике и типологии культуры.

Избранные статьи: В 3тт., т.1., Таллинн 1992, с. 19.


37

является овладение чужим языком и свободное им

пользование, усвоение правил порождения чужих текстов

и воссоздание по этим правилам аналогичных им новых.

Нам близка мысль В.С. Библера, который считал, что

«культура способна жить и развиваться (как культура) только

на границе культур, в одновременности, в диалоге с другими

целостными, замкнутыми «на себя», на выход за свои пределы,

культурами»12

. Он отмечал, что каждая культура есть некий

«двуликий Янус», в том смысле, что еë лицо столь же напря-

женно обращено к иной культуре, к своему бытию в иных

мирах, сколь и внутрь, вглубь себя, в стремлении изменить

и дополнить свое бытие. Общение в культуре, то есть бытие

в культуре – это всегда (в потенции, в замысле) общение

между различными культурами, даже если мы живём в одной

и той же культуре. А диалог лишь тогда диалог (в смысле

культуры диалога и диалога культур), когда он может

осуществляться как бесконечное развертывание и форми-

рование всё новых смыслов каждого – вступающего в диалог –

феномена культуры, образа культуры, произведений культур.

Европейские культуры существуют в едином прос-

транстве европейской цивилизации. Иначе говоря: есть общий

язык, на котором они говорят и понимают друг друга.

В каждой национальной культуре находится то, что объе-

диняет и отличает их. В такой ситуации возможен диалог. По

нашему мнению, диалог – это универсальный процесс

взаимодействия субъектов межкультурной коммуникации

в рамках определённого дискурса, направленный на развитие

этого процесса, а так же и на саморазвитие его участников.

Особенность диалогизма России – в органичности её прос-

транства (культурного): у неё есть общая (во всех смыслах)

граница с Европой, есть общая граница с Азией, но и есть своё,

автономное пространство, делающее её особым субъектом

взаимодействия с другими. В современной культурологии

выделяют следующие типы диалога культур:

вертикально-исторический (культурно-временной)

диалог – диалог основных исторических типов культуры

12

В.С. Библер, указ. соч. с. 31-42.


38

(например, античной и западно-средневековой, византийской

и российской, Нового времени и современной);

вертикально-диахронный (культурно-диахронный)

диалог – межкультурная коммуникация, диалог культур

в настоящем пространстве и времени сосуществующих

цивилизационных систем;

горизонтально-исторический диалог – диалог, разво-

рачивающийся во времени собственной культурно-

исторической традиции как «разговор» со своим прошлым;

горизонтально-пространственный (внутрикультурный

или системный) диалог – диалог культур и субкультур,

существующих в едином этнокультурном и цивилизационном

пространстве и времени.

Проблематика диалогизма в русской литературной

и философско-культурологической традиции рождалась

в пространстве осмысления собственной этнокультурной

идентичности. Это же можно отнести также и к духовной

ситуации в Польше начала XIX века. В этой ситуации заро-

ждалось национальное самосознание. В начале XIX века

в России происходит дальнейшее формирование русского

национального языка, русской литературы, русской философ-

ской мысли. На эти процессы в России оказал большое влияние

диалог с французской, английской, немецкой и славянскими

культурами, в частности, польской культурой. Это время

характеризуется особыми отношениями между литературой

и философией. Происходит своеобразный диалог между ними.

Философия и литература способствуют формированию

духовного облика нации, содействуют её нравственному

воспитанию, ставят перед собой и перед обществом вопросы,

на которые ищут совместные ответы. Таким образом, лите-

ратура и философия как формы национального самосознания

возникают тогда, когда народ начинает ощущать потребность

в осознании самого себя, своего места в мире, когда

совершаются радикальные изменения в мышлении, способ-

ствующие развитию разных сфер общества

Прямые и косвенные литературно-философские диало-

гические отношения как внутри страны, так и между странами,

способствовали созданию русского литературно-философского


39

романтизма, который, в свою очередь, сыграл огромную роль

в становлении отечественной культуры, национальной фило-

софии и литературы.

Диалог философии и литературы порождает в опреде-

лëнную историческую эпоху своеобразное литературно-

философское мировоззрение, которое оказывает определённое

влияние на развитие в целом культуры. Такая интеграционная

связь философии и литературы проявляется особенно отчёт-

ливо в романтизме, в котором впервые в истории европейской

культуры философия и литература удивительно синхронно

обратились к исследованию внутреннего мира человека.

Впервые была предпринята и осуществлена попытка объяснить

мир через Я, через его внутреннюю, подвижную и противо-

речивую структуру. И сделали философы-романтики это син-

хронно, воплотив свои идеи в романтическую форму.

Таким образом, путь, который проделали романтики

в художественно-философском осмыслении человека – это

путь, в котором отразилась диалектическая сложность

перехода от Просвещения к Романтизму.

В диалоге России и Европы в начале XIX века романтизм

предстаёт как специфический тип философско-эстетического

и литературно-философского сознания, как стиль литературно-

художественного поведения, определяющий и особую форму

самосознания личности. Исходя из этого, литературно-

философский романтизм – это сложный, исторически и куль-

турно-идеологически обусловленный, коммуникативный миро-

воззренческий феномен, порождающий систему литературно-

эстетических и литературно-философских текстов и контек-

стов, обладающих связанностью и целесообразностью, в кото-

рых соединены принципы художественно-образного (нарра-

тивного) и философско-рефлексивного познания и осмысления

мира и человека в различных языковых, творческих и комму-

никативных практиках.

Весь ХIХ век пронизан диалогичным общением культур

различных стран. В диалоге культур предполагается воспри-

ятие культурных ценностей различных народов, их взаимо-

влияние, взаимопроникновение. Как общественное явление,

романтизм сыграл очень большую роль в польской культуре,


40

надолго определив её облик. Первая половина ХIХ века харак-

теризуется особыми отношениями между представителями

русской (А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, А.С. Хомяков, И.В.

Киреевский, славянофилы) и польской культур (А. Мицкевич,

Ю. Словацкий, З. Красиньский, Э. Одынец, Т. Зан и др.). Этот

вопрос очень внимательно и скрупулёзно исследуют такие

современные российские авторы как Д.Д. Благой, А.А.

Завьялова, А.В. Кушаков, Б.Ф. Стахеев, В.А. Хореев и др.13

.

Особенно созвучны и близки были творческие позиции

А. Пушкина и А. Мицкевича, творчество которого было

впервые признано не в Польше, а в России. Более того, роман-

тическая система ценностей способствовала формированию

в сознании русских людей особого образа Польши, польского

народа, стремящегося к независимости. Поэтому вопросу

отношения Польши и России польские романтики посвящали

большую часть своего творчества. Безусловно, можно про-

следить различные литературные и философские переклички

в творчестве русских и польских романтиков, однако мы не

ставили перед собой такой всеохватной задачи, потому как

рамки данной статьи не позволяют этого сделать, поэтому

авторы ограничились только некоторыми художественными

параллелями на примере творческих взаимодействий Пушкина

и Мицкевича.

Ярким представителем польского романтизма являлся

Адам Мицкевич, как наиболее значительный и широко

известный славянский поэт. В своё время А.М. Горький писал

о Пушкине, Шевченко и Мицкевиче как о поэтах, которые

13

Д.Д. Благой, Мицкевич и Пушкин [ в кн.:] Д.Д. Благой, От

Кантемира до наших дней, Москва 1979, т.1. с. 289-318; А.В.

Кушаков, А.С. Пушкин и Адам Мицкевич [ в кн.:] А.В. Кушаков,

Пушкин и Польша, Тула 1990, с. 90-123.; А.А. Завьялова, Польский

романтизм [в кн.:] А.А. Завьялова, История зарубежной

литературы XIX века: В 2 ч., ч.1, Москва 1991, с.206-219; А.А.

Завьялова, А. Мицкевич [в кн.:] А.А. Завьялова, Зарубежные

писатели: Библиографический словарь: В 2 ч., ч. 2., Москва 1997, с.

59-63; Б.Ф. Стахеев, В.А. Хореев, Польская литература [в кн.:]

Литературный энциклопедический словарь, Москва 1987, с. 286-

289.


41

в своём творчестве воплотили дух своего народа «с наиболь-

шею красой, силой и полностью».

Об Адаме Мицкевиче можно сказать, что он был одним

из наиболее ярких и талантливых представителей польского

демократического романтизма. В своей поэме «Дзяды»

Мицкевич развивает национальное начало польской

литературы.

Он был поэтом, отразившим в своём творчестве

интересы угнетённого польского народа, об освобождении

которого мечтал Мицкевич как гражданин и патриот. Эти идеи

сближали его с декабристами. Все самые смелые рево-

люционно-демократические настроения нашли своё вопло-

щение в вольнолюбивой лирике молодого Мицкевича. Так,

в «Песне Адама» (1819), в «Оде к молодости» (1820) он

провозглашает стремление к светлому будущему, к освобо-

ждению народа. В заключительных словах «Оды к молодости»

поэт пишет:

Ломают льды весенние воды,

С ночною свет сражается тьмою.

Здравствуй, ранняя зорька свободы!

Солнце спасенья грядет за тобою14

.

Эти слова вполне перекликаются с вольнолюбивой

лирикой русских поэтов-декабристов. Известно, что с 1824 по

1829 гг. А. Мицкевич жил в России. Этот факт стал

определяющим в формировании мировоззрения и эстетических

взглядов польского поэта. За свои демократические настро-

ения и революционные взгляды Мицкевич был выслан из

Польши, зато в России передовая русская интеллигенция

оказала ему самый радушный приём. Мицкевич очень быстро

подружился с Рылеевым, Бестужевым, Пушкиным, Вяземским,

Козловым, Дельвигом, Веневитиновым, Баратынским, Жуков-

ским; встречался с Грибоедовым. Проявлялась общность

идейных устремлений и литературных интересов. Русские

поэты во многом благодаря этой дружбе знали польский язык

14

А. Мицкевич, Ода к молодости <http://www.stihi-xix-xx-

vekov.ru/mickevich38.html> (7.06.2012)


42

и были хорошо знакомы с польской литературой. Стихи

Мицкевича переводили Вяземский, Козлов, Рылеев.

Представители передовой русской интеллигенции

с большим интересом и вниманием относились к творчеству

Мицкевича, приветствовали появление написанных им в Рос-

сии «Крымских сонетов» и поэмы «Конрад Валленрод». Сам

Мицкевич впоследствии говорил, что период пребывания

в России был одним из счастливейших в его жизни.

Впоследствии, в стихотворении «Друзьям в России», обраща-

ясь к своим друзьям-декабристам, Мицкевич писал:

Где все вы теперь? Посылаю позор и проклятье

Народам, предавшим пророков своих избиенью.

Рылеев, которого братски я принял в объятья,

Жестокою казнью казнен по цареву веленью.

Бестужев, который как друг мне протягивал руку15

.

Особо необходимо отметить дружеские отношения

Мицкевича с Пушкиным, который очень ценил его

литературный талант. Достаточно вспомнить тот факт, что

Пушкин запечатлел образ польского поэта – «вдохновенного

Мицкевича» – в «Путешествии Онегина», в «Сонете», в стихо-

творении 1834 года, посвящённом Мицкевичу:

Он между нами жил,

Средь племени, ему чужого; злобы

В душе своей к нам не питал, и мы

Его любили. Мирный, благосклонный,

Он посещал беседы наши. С ним

Делились мы и чистыми мечтами,

И песнями (он вдохновлен был свыше

И свысока взирал на жизнь). Нередко

Он говорил о временах грядущих,

Когда народы, распри позабыв,

В великую семью соединятся.

Мы жадно слушали поэта. Он

Ушел на запад – и благословеньем

Его мы проводили...16

15

Там же. 16

А.С. Пушкин, Он между нами жил...,


43

Следует также подчеркнуть, что и Мицкевич, в свою

очередь, также с огромным уважением относился к Пушкину,

его самобытному таланту. В своей статье «Пушкин и литера-

турное движение в России» (1837) Мицкевич пишет о Пуш-

кине как о «вожде интеллектуальной оппозиции» в России.

Современная исследовательница А. Ковальчикова17

достаточно обстоятельно рассматривает эволюцию эстети-

ческих концепций в период романтизма, что позволяет

соотнести взгляды русских и поляков, выделить общее и разл-

ичия. Романтический стиль в европейском искусстве проя-

влялся в разных странах своеобразно. Формирующаяся в 20-х

годах ХIХ века романтическая литература вдохновляла поля-

ков на борьбу за независимость. Ковальчикова считает, что

можно провести много аналогий между представителями

польской и русской культур. В частности, она отмечает, что

у Пушкина и Мицкевича было много общего: один и тот же

круг общения, зависимость от одних и тех же царей – Алек-

сандра I, Николая I, одна и та же цензура, репрессии, после

которых Мицкевич отправился в Западную Европу, а Пушкин

остался во власти царя, лишившись, таким образом, свободы,

что, в конце концов, и привело его к гибели.

Ап. Григорьев на примере творчества Пушкина говорил

о формировании русского национального самосознания.

Отстаивая права русской культуры на самобытность, поэт в то

же время подчёркивал и уникальность других культур, в част-

ности, украинской и польской. Эпоха романтизма способ-

ствовала формированию национальных культурных мента-

литетов многих народов. Как верно отмечал В.В. Зеньковский,

«романтизм везде имеет национальную окраску, нет роман-

тизма вообще, а есть немецкий, французский, английский

романтизм – всюду различный»18

. Польские романтики ассоци-

<http://rvb.ru/pushkin/01text/01versus/0423_36/1834/0593.htm>

(14.06.2012) 17

А. Ковальчикова, Идеология и искусство: исторические события

и эстетические концепции, [в кн.:], В.А. Хорев (ред.), Адам Мицкевич

и польский романтизм в русской культуре, Москва 2007, с. 5-18. 18

В.В. Зеньковский, Русские мыслители и Европа, Москва 1997, с.

156.


44

ровали себя со страдательным началом, порабощенным цар-

ской Россией. Отсюда – своеобразный польский романтизм

с присущей ему идеологией, мировосприятием и сознанием.

Многие польские и российские исследователи считали

и считают, и в этом с ними можно согласиться, что именно

романтизм сформировал польскую душу, польскую лите-

ратуру. Оценивая сегодня фигуру А. Мицкевича в польской

и русской культуре, многие литературоведы и философы

приходят к выводу, что романтический дух его поэзии был

близок и представителям передовой части русского общества

ХIХ века, да и славянских народов в целом. Многие авторы

придерживаются мысли о том, что Пушкин и Мицкевич, как

представители романтического мировосприятия, создавали

такие образы, которые помогали решать важнейшие

социальные, моральные и патриотические проблемы, способ-

ствовали формированию национального характера, сохраняя

при этом творческую индивидуальность.

Почему же сегодня не утратил своей актуальности

анализ эпохи романтических движений в различных странах?

На наш взгляд, прежде всего потому, что романтизм – это

особая форма постижения действительности, особый метод

познания, основанный одновременно и на вере в разум, и на

вере в откровения чувств. И.И. Замотин отмечал, что в роман-

тизме «открывается взору наблюдателя целое миросозерцание;

романтики как бы вновь строили всю философию жизни»19

.

Поэтому не потеряют своего читателя исследования самых

разных сторон этого удивительного феномена под названием

«романтизм».

Romantyzm w rosyjsko-polskim dialogu kultur pierwszej połowy XIX

wieku

Artykuł przedstawia rosyjsko-polski dialog kultur pierwszej połowy XIX

wieku przez pryzmat kształtowania się i rozwoju rosyjskiego romantyzmu

literacko-filozoficznego. Okres ten charakteryzował się szczególnymi

stosunkami między literaturą i filozofią, miał miejsce swoisty dialog mię-

dzy nimi. Filozofia i literatura sprzyjają kształtowaniu się duchowej for-

19

И.И. Замотин, Романтический идеализм в русском обществе и

литературе 20-30-х гг., т.2, Санкт-Петербург 1913, с. 1.


45

macji narodu i wykształceniu określonych wartości. Zdaniem autorów,

literatura rosyjska i polska w dużym stopniu ukształtowana została pod

wpływem romantyzmu.

Słowa kluczowe: dialog kultur, romantyzm, filozofia, literatura, Adam

Mickiewicz, Aleksander Puszkin

Romanticism in the Russian-Polish cultural dialogue of the first part

of the XIX century

The article looks at the Russian-Polish cultural dialogue of the first part of

the XIX century through the prism of establishing and developing of the

Russian literary-philosophic romantic movement. This time is character-

ized by some special relationship between literature and philosophy. There

is some peculiar dialogue between them. Philosophy and literature make

the formation of the supersubstantial face of the nation. Romanticism has

formed the Russian and the Polish literature in a lot of ways.

Key words: cultural dialogue, Romanticism, philosophy, literature, Adam

Mickiewicz, Alexander Pushkin

Тамара Липич – доктор философских наук, профессор,

заведующая кафедрой теологии социально-теологического

факультета Белгородского государственного национального

исследовательского университета

Василий Липич – доктор филологических наук, профессор

кафедры русской и зарубежной литературы и методики

преподавания, декан филологического факультета Белго-

родского государственного национального исследовательского

университета


46

Rafał Czachor

Włodzimierz Majakowski a socjalizm

W artykule przedstawiono miejsce myśli politycznej bolszewizmu w twór-

czości Władimira Majakowskiego. W ujęciu diachronicznym przeanali-

zowano literackie zaangażowanie Majakowskiego w rewolucyjne prze-

miany w Rosji na początku XX wieku oraz niejednoznaczny stosunek

artysty do bolszewizmu.

Słowa kluczowe: Włodzimierz Majakowski, socjalizm, bolszewizm,

Związek Radziecki

Włodzimierz Majakowski to jedna z ważniejszych postaci

sztuki rosyjskiej, a zwłaszcza radzieckiej. Przez cały okres istnienia

Związku Radzieckiego traktowany był jako najwybitniejszy poeta,

symbol radzieckiej kultury. Na opinię taką z pewnością zasłużył

sobie dzięki wyrażanej w swych utworach akceptacji dla rewolu-

cyjnych zmian, a także – paradoksalnie – przedwczesną i niewyja-

śnioną śmiercią w 1930 roku. Fakt ten sprawił, że po śmierci Maja-

kowski mógł stać się ikoną poezji radzieckiej, a kreowana o nim

legenda budowała wzorzec artysty-patrioty godnego uznania i na-

śladowania. Co ważne, legenda o Majkowskim jako heroldzie bol-

szewizmu była kreowana na wyrost, a stosunek poety do ideologii

był dalece niejednoznaczny, między innymi ze względu na rozbuja-

łe „ja” i skrajny indywidualizm artysty.

Zarówno twórczość Włodzimierza Majakowskiego, jak i jego

osoba doczekała się szeregu ważnych opracowań. Wątek artystycz-

nego zaangażowania Majakowskiego w budowę ustroju komuni-

stycznego był głównie eksploatowany w epoce ZSRR. Istotna część

monografii dotyczących tego zagadnienia powstała

w czasach sowieckich, a ich wiarygodność i rzetelność jest

w poważnym stopniu wątpliwa1. Oprócz materiału źródłowego

1 А. Колосков, Маяковский в борьбе за коммунизм, Москва 1969; Г.

Черемин, Ранний Маяковский. Путь поэта к октябрю, Москва-

Ленинград 1962; Е. Наумов, Маяковский в первые годы советской

власти, Москва 1955.


47

w postaci utworów Majakowskiego istotną grupę źródeł stanowią

prace o charakterze biograficznym2.

Włodzimierz Majakowski urodził się w gruzińskiej miejsco-

wości Bagdadi w 1893 roku. Ojciec przyszłego twórcy pochodził z

dworiaństwa, choć zajmował skromną posadę w leśnictwie. Matka

zajmowała się wychowaniem Włodzimierza i jego dwóch starszych

sióstr: Ludmiły i Olgi3.

Pierwszy kontakt młodego Majakowskiego z polityką nastą-

pił w burzliwym dla Imperium Rosyjskiego okresie lat 1905-1906,

gdy po „krwawej niedzieli” masowe protesty objęły cały kraj i wy-

prowadziły na ulice ponad 2 miliony niezadowolonych poddanych

cara Mikołaja II4. Także zachodnia Gruzja stała się areną protestów.

Socjaliści, stojący na czele protestów, mieli także znaczne wpływy

wśród młodzieży. W Kutaisi, gdzie mieszkała od jakiegoś czasu

rodzina Majakowskich, protesty objęły całe miasto, w tym szkołę,

w której uczył się dwunastoletni Włodzimierz. Przyszły poeta ak-

tywnie włączył się w ruch protestacyjny i trafił do środowiska

marksistów: własnoręcznie wykonywał kopie socjalistycznych bro-

szur (jedna z nich zachowała się w Odessie), z zainteresowaniem

czytał przemycane ukradkiem lektury5. W kreowaniu poglądów

Majakowskiego doniosłą rolę odegrała siostra Ludmiła, która uczy-

ła się w Moskwie. Dzięki niej młody chłopak miał okazję zaznajo-

mić z utworami Karola Marksa, Fryderyka Engelsa, Fryderyka Las-

salle’a, Karola Kautskiego czy Gieorgija Plechanowa. Na ten burz-

liwy dla Rosji okres przypadła także śmierć głowy rodziny Maja-

kowskich. Wdowa wraz z córką i synem przenieśli się do Moskwy,

gdzie mieszkała Ludmiła. W tym czasie Majakowski zaangażował

się w działalność polityczną, wstąpił do Socjaldemokratycznej Par-

2 A. Михайлов, Жизнь замечательных людей. Маяковский, Москва

1988; E. Balcerzan, Włodzimierz Majakowski, Warszawa 1984; B. Jang-

feldt, Majakowski. Stawką było życie, przeł. W. Wygaś, Warszawa 2010. 3 B. Jangfeldt, op. cit., s. 13-14.

4 L. Bazylow, P. Wieczorkiewicz, Historia Rosji, Wrocław-Warszawa-

Kraków 2005, s. 336. 5 В. Маяковский, Я сам [w:] idem, Полное собрание сочинений в

тринадцати томах. Том первый. 1912-1917, Москва 1955, wersja

elektroniczna: <http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/text_0020.shtml>

(20.02.2012)


48

tii Robotniczej Rosji, czytał literaturę o tematyce socjalistycznej.

Dla nielegalnego szkolnego pisemka „Poryw” napisał swój pierw-

szy wiersz. Po czasie Majakowski krytycznie oceniał ten utwór,

twierdząc, że wyszedł „bardzo rewolucyjny i tak samo nieskład-

ny”6. Ani wiersz, ani nawet jego tytuł nie zachowały się

7.

W 1908 roku Włodzimierz porzucił naukę w moskiewskim

gimnazjum i wpadł w wir partyjnej pracy8. W tym czasie dokony-

wał się rozłam w obozie komunistów. Majakowski opowiedział się

za bezkompromisowością, zaostrzeniem walki z panującym ustro-

jem propagowanym przez obóz nazywający siebie bolszewikami.

Pracę młodego propagandysty przerwało aresztowanie wczesną

wiosną 1908 roku. Wypuszczony został za poręczeniem rodziny,

lecz już rok później ponownie został zatrzymany, tym razem z po-

ważnymi zarzutami, zgromadzonymi przez szpiegów carskiej

ochrany9. Od sierpnia 1909 do stycznia 1910 roku Majakowski

siedział w izolatce więziennej. Jak później sam wspominał, czas ten

wykorzystał na nadrobienie zaległości w literaturze. W więzieniu

nie mógł czytać utworów o wydźwięku politycznym, więc chwycił

za twórczość współczesną: Aleksandra Biełego, Konstantego Bal-

monta10

. Sam jednak miał problem z wyrobieniem własnego stylu

literackiego – chciał być poetą mas, chciał tworzyć „sztukę socjali-

styczną”, jednak stwierdzał, że pisać nie umie11

. W obliczu literac-

kich niepowodzeń nastąpiło zainteresowanie malarstwem: Włodzi-

mierz Majakowski pobierał nauki u Siergieja Żukowskiego, a w

1911 roku wstąpił do Moskiewskiej Szkoły Malarstwa. Rok póź-

niej, kontynuując naukę malarstwa, „całkowicie nieoczekiwanie

stał się poetą”12

. Wpływ na to miała znajomość z braćmi Burluka-

mi, którzy zainteresowali Majakowskiego kubofuturyzmem. Przy-

szły poeta miał się zetknąć z nieznanym sobie środowiskiem: po-

znał ludzi z artystycznej bohemy i inteligencji13

. Razem z futury-

6 В. Маяковский, Я сам, op. cit.

7 Г. Черемин, op. cit., s. 15-16.

8А. Колосков, op. cit.,. s. 40.

9 Ibidem, s. 50-53.

10 Г. Черемин, op. cit., s. 18.

11 А. Колосков, op. cit., s. 61.

12 Ibidem, s. 61

13 Г. Черемин, op. cit., s. 35-36.


49

stami wypracowywał nową wizję sztuki i jej stosunku do spraw

społecznych, występował z referatami i publikował własne utwory

w zbiorach14

. Dla futurystów rewolucyjność i bunt nie miały cha-

rakteru politycznego: był to zjawisko zamykające się w ramach

sztuki – bunt estetyczny wymierzony przeciwko dotychczasowym

formom artystycznym15

.

Z omawianego wczesnego okresu twórczości Majakow-

skiego istotny jest cykl Ja!, w którym widać stopniową krystaliza-

cję jego postawy jako poety. Cykl ten miał być odpowiedzią na

doświadczenia i obcowanie z obcą mu klasą społeczną. Aleksandr

Kołoskow stwierdza, że oprócz poczucia wyobcowania u Maja-

kowskiego narastało napięcie związane z oczekiwaniem na nową

falę wystąpień rewolucyjnych. Miało to miejsce tuż po tak zwanej

„masakrze leńskiej” w 1912 rok – krwawym stłumieniu buntów

wśród syberyjskich robotników licznych zakładów. Explicite Maja-

kowski odwołał się do tych wydarzeń w utworze Kilka słów o mojej

matce:

А у мамы больной

пробегают народа шорохи

от кровати до угла пустого.

Мама знает -

это мысли сумасшедшей ворохи

вылезают из-за крыш завода Шустова16

.

W rzeczywistości cykl ten jest dużo głębszy i bogatszy, niż

interpretowała go radziecka nauka. Napięta sytuacja społeczna jest

nie budzącym optymizmu tłem, na którym bardzo dokładnie zary-

sowany został portret podmiotu lirycznego, uczuciowego, niepew-

nego przyszłości, wyobcowanego człowieka:

Солнце!

Отец мой!

14

Programowym manifestem grupy był zbiór wierszy Włodzimierza Ma-

jakowskiego, Welimira Chlebnikowa, Dawida Burluka i innych pod tytu-

łem Policzek smakowi powszechnemu (Пощёчина общественному вкусу,

1913),<http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/text_0150.shtml> (4.02.2012) 15

Г. Черемин, op. cit., s. 41. 16

В. Маяковский, Несколько слов о моей маме, <http://az.lib.ru/m/

majakowskij_w_w/text_0040.shtml> (20.02.2012)


50

Сжалься хоть ты и не мучай!

Это тобою пролитая кровь моя льётся дорогою

дольней.

Это душа моя

клочьями порванной тучи

в выжженном небе

на ржавом кресте колокольни!

Время!

Хоть ты, хромой богомаз,

лик намалюй мой

в божницу уродца века!

Я одинок, как последний глаз

у идущего к слепым человека!17

Dla wczesnego okresu twórczości Majakowskiego charakte-

rystyczny jest konflikt podmiotu lirycznego z otaczającym światem.

Jak unaocznia powyższy fragment, jego przeżycia mają niemalże

wymiar kosmologiczny. Obok udanej kreacji tragiczności losu,

godna uwagi jest również wrażliwość autora na świat zewnętrzny,

przyrodę. Charakterystyczny jest wiersz Noc, w którym barwnie

przedstawiono zachód słońca, nadejście zmroku w miejskim pejza-

żu (kult cywilizacji i industrializacji)18

. Dając wykładnię piękna,

autor stwierdzał, że to „dynamiczne życie ulicznej masy, to ulice,

po których biegną tramwaje, automobile, ciężarówki, odbijające się

w lustrzanych oknach i witrynach dużych sklepów (...) współczesne

miasto-dyrygent, rosnące w drapacze chmur, palące w fabrycznych

kominach, jadące windami na ósme piętra”19

.

Za cezurę wyznaczającą granicę pierwszej, młodzieńczej fa-

zy twórczości Majakowskiego sam twórca uważał powstanie dra-

matu Włodzimierz Majakowski po raz pierwszy wystawionego

w grudniu 1913 roku. Początkowo duże nadzieje wiązali z tym

dramatem futuryści, dla których miał się stać sztandarowym dzie-

łem. Ostatecznie utwór był stosunkowo daleki od zasad futuryzmu:

nie był już tylko formą „walki przeciwko wulgarności

17

В. Маяковский, Несколько слов обо мне самом, <http://az.lib.ru/

m/majakowskij_w_w/text_0040.shtml> (20.02.2012) 18

В. Маяковский, Ночь, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/text_

0040.shtml> (20.02.2012) 19

A. Михайлов, op. cit., s. 7.


51

i mieszczańskim szablonom” – na pierwszy plan wysuwał się

aspekt politycznego zaangażowania20

. Zaskakujący był tytuł – imię

i nazwisko głównego bohatera, ale przecież jednocześnie i autora.

Miało to na celu zwiększyć realizm i wiarygodność prezentowanej

treści, ale było także dowodem właściwej Majakowskiemu mega-

lomanii i egocentryzmu21

. Utwór utrzymany był w konwencji pół-

fantastycznej. Badacze zauważają, że dramat młodego twórcy jest

w wielu miejscach kompozycyjnie niespójny, niemniej istotne oka-

zało się przyjęcie przez publiczność – regułą na spektaklach było

oburzenie siedzących w pierwszych rzędach bogatych widzów oraz

okrzyki zachwytu z końca sali okupowanej przez biedniejszych

teatromanów22

.

Kolejny okres twórczości Majakowskiego rozpoczyna Obłok

w spodniach, utwór powstały w 1915 roku. Doszukiwać się tu

można narastającej nienawiści do burżuazji, będącej pokłosiem

bliższego poznania rosyjskiej prowincji w ramach wyjazdów futu-

rystów z wystąpieniami i odczytami, ale równie możliwy jest też

akcent bardzo osobisty – będąc w Odessie, poeta pokochał szesna-

stoletnią dziewczynę Marię Denisową, a przeszkodą w ich znajo-

mości miały być różnice klasowe23

. Wątek ten wpisuje się dobrze

w charakterystyczną dla twórczości Majakowskiego krytykę re-

aliów społecznych:

Эй!

Господа!

Любители

святотатств

преступлений

боен; -

а самое страшное

20

Г. Черемин, op. cit., s. 69-71. 21

Po spektaklach popularność Majakowskiego znacznie wzrosła. Jak pisał

Benedikt Liwszyc, w wyniku tej popularności tylko fleksyjna specyfika

nazwiska poety przeszkodziła, by stało się ono źródłem neologizmów, jak

nazwisko futurystów Burluków, od którego powstało „burlukać”, „burlu-

kanie” itp. Б. Лившиц, Грезэр и горлан, <http://az.lib.ru/l/liwshic_b_k/

text_0020.shtml> (20.02.2012) 22


B. Jangfeldt, op. cit., s. 32-33.


52

видели –

лицо моё;

когда

я

абсолютно спокоен?24

Treść czterech części poematu Obłok w spodniach można

sprowadzić do czterech krzyków: „долой вашу любовь; долой

ваше искусство; долой ваш строй; долой вашy религию”.

Właśnie w tym poemacie wyraźnie zamanifestowana została ate-

istyczna postawa Majakowskiego. Ostro wyśmiewa on cerkiewne

przypowieści, jak i samego Boga, pisząc:

- Послушайте, господин бог!

(...)

Я думал – ты всесильный божище;

а ты недоучка; крохотный божик.25

Ateizm u Majakowskiego, nazywającego siebie prześmiewczo

trzynastym apostołem, bardzo wyraźnie wiąże się z fascynacją

techniką i związanymi z nią możliwościami człowieka. Wiara

w siły i rozum człowieka prowadziły do negacji boskich sił spraw-

czych. Największy potencjał tkwi tym samym w ludziach pracy,

zajmujących się na co dzień produkcją w skrajnie trudnych warun-

kach rosyjskich fabryk. Majakowski zauważał siłę narodu i jego

możliwości:

Мы сами творцы в горящем гимне –

шуме фабрики и лаборатории.26

Potencjał ten przekuwa się w zdolność do politycznego działania

i wyzwolenia pracujących mas spod kapitalistycznego jarzma. Po-

eta stwierdzał to słowami:

Никто не даст нам избавленья –

Ни бог; ни царь и не герой.

Добьёмся мы освобожденья

Своею собственной рукой.27

24

В. Маяковский, Облако в штанах, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_

w_w/text_0060.shtml> (10.02.2012) 25

Ibidem. 26

Ibidem.


53

Obłok w spodniach sam Włodzimierz Majakowski traktował

jako krok milowy na swym twórczym szlaku. Widać w nim wyraź-

nie socjalistyczne, rewolucyjne przekonania. Majakowski po latach

porównywał Obłok w spodniach do innego swojego utworu Do-

brze! i nazywał „katechizmem dzisiejszej sztuki”28

. Tutaj też czę-

ściej mamy do czynienia z poetą-przedstawicielem ludu i jego gło-

sem, a nie wyalienowanym artystą stojącym z boku i z dala od pro-

blemów społeczeństwa29

. Tym samym narasta dystans pomiędzy

Majakowskim a futurystami, dla których twórczość miała pozosta-

wać sztuką dla sztuki, bez charakteru utylitarnego.

Kolejnym ważnym dziełem Majakowskiego był powstały

w czasie I wojny światowej poemat Wojna i człowieczeństwo (w

oryginale Война и мир). Autor pisał utwór będąc na służbie w Pio-

trogrodzie. Swoją kontynuację znalazła więc antywojenna myśl

Majakowskiego wyrażana przez niego już wcześniej, chociażby

w wierszu Ja i Napoleon. Poeta w swych „pacyfistycznych” mani-

festach był bardzo bliski poglądom wyrażanym przez obóz bolsze-

wicki, a zwłaszcza Włodzimierza Lenina. Poemat Wojna i człowie-

czeństwo zawiera ostrą krytykę świata kapitalistycznego. Rozpo-

czyna się od obrazu burżuazyjnego społeczeństwa, które samo za-

pędziło się w ślepą uliczkę i rozpoczyna imperialistyczną wojnę.

Dalej Majakowski kreśli obraz dantejskich scen, wojna przynosi

dzikość, barbarzyństwo i brutalność. Ostatecznie poeta przechodzi

do słów nadziei: wojna się skończy i zniknie świat niesprawiedli-

wości – zapanuje braterstwo narodów, a społeczeństwa będą skła-

dać się z ludzi, a nie klas:

Вселенная расцветает еще

радостна;

нова

Dalej zaś:

Славиться; человек

во веки веков живи и славься!

Всякому;

живущему на земле

27

Ibidem. 28


Г. Черемин, op. cit., s. 96.


54

слава;

слава;

слава!30

Nowy, powojenny człowiek będzie, według autora, budować ustrój

komunistyczny. Co do takiej przyszłości Majakowski nie ma wąt-

pliwości, potwierdza to w ostatnich słowach utworu, gdzie wolność

i socjalizm są niemalże synonimami:

И он;

свободный

ору о ком я;

человек –

придет он;

верьте мне;

верьте!31

Temat ten w pewien sposób kontynuuje poemat Człowiek,

nad którym Majakowski myślał pisząc Wojnę i człowieczeństwo.

Pojawia się tutaj motyw człowieka – twórcy wszelkich wartości,

któremu przypada tragiczny los, poniżenie i eksploatacja ze strony

wyzyskiwaczy. Autor zgłębia mechanizmy wyzysku i dehu-

manizacji – tematyka pozostaje ta sama, co we wcześniejszych

utworach Majakowskiego, tym razem autor jednak pogłębia ekspre-

syjnie przedstawiany obraz burżuazyjnego ucisku32

. W Człowieku

pojawia się też motyw miłości: podobnie jak we Włodzimierzu Ma-

jakowskim, Obłoku w spodniach, tak i w tym utworze uczucie po-

zostaje poza ramami i regułami porządku społecznego:

Встрясывают революции царств тельца;

меняет погонщиков человечий табун;

но тебя;

некорованного сердец владельца;

ни один не трогает бунт!33

30

В. Маяковский, Война и мир, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/

text_0080.shtml> (20.02.2012) 31

Ibidem. 32


В. Маяковский, Человек, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/

text_0090.shtml> (20.02.2012)


55

Ostatni etap drogi twórczej Włodzimierza Majakowskiego

przed przewrotem bolszewickim to szczególnie gorący dla Rosji

okres między dwoma rewolucjami 1917 roku. Najważniejsze wyda-

rzenia zachodziły w Piotrogrodzie – rosyjskiej stolicy, gdzie też

służył w tym czasie w wojsku Majakowski. Obalenie caratu artysta

przyjął z ogromnym zadowoleniem, na prośbę Gorkiego stworzył

satyryczny cykl, w którym znalazł się towarzyszący plakatowi

wierszyk o carze pt. Zapominalski Mikołaj:

Уж сгною; скручу их уж я!

думал царь; раздавши ружья.

Да, забыл он между прочим;

что солдат рождён рабочим34

.

Wydarzeniom lutego 1917 roku Majakowski poświęcił długi

wiersz Rewolucja z podtytułem Kronika. Utwór ten przeszedł do

historii literatury jako Kronika poetycka (Поэтохроника). Lenin

stwierdzał, że rewolucja lutowa to w istocie przewrót burżuazyjno-

demokratyczny, lecz jest bardzo pożądany na drodze do kolejnego

przewrotu i objęcia władzy przez masy pracujące. Także Majakow-

ski, choć najprawdopodobniej nie myślał o kolejnym zamachu sta-

nu, doceniał znaczenie upadku dawnego samodzierżawnego reżi-

mu:

Граждане!

Сегодня рушится тысячелетнее «Прежде»

Сегодня пересматривается миров основа.35

Radował się on z upadku dotychczasowego systemu, co potwier-

dzają słowa „śmierć dwugłowemu” – chodzi o symbol Rosji, dwu-

głowego orła znajdującego się na państwowym godle.

Смерть двуглавому!

Шеищи глав

рубите наотмашь!

Чтоб больше не ожил.

34

В. Маяковский, Забывчивый Николай, <http://az.lib.ru/m/

majakowskij_w_w/text_0040.shtml > (20.02.2012) 35

В. Маяковский, Революция. Поэтохроника, <http://az.lib.ru/m/

majakowskij_w_w/text_0040.shtml> (20.02.2012)


56

Poeta stwierdzał, że rewolucja lutowa jest aktem ostatecznej dzie-

jowej sprawiedliwości społecznej, zwycięstwem warstw poddawa-

nych uciskowi. Problem, w jaki sposób dokonało się zwycięstwo

i jakie rodzi konsekwencje nie istniał, bowiem zwycięzców się nie

sądzi:

Мы победили!

Слава нам!

Сла—а—ав—вва нам!36

Wkrótce cały kraj popadł w chaos, a skomplikowana sytuacja

i ogólny kryzys były na rękę bolszewikom. W rzeczonym czasie

partia bolszewików była stosunkowo słaba – liczyła około 20 tysię-

cy członków, a kierujący nią Józef Stalin i Lew Kamieniew skłania-

li się do ugody z Rządem Tymczasowym. Sytuacja ta bardzo nie-

pokoiła dążącego do jak najszybszego przejęcia władzy Lenina,

który postanowił za wszelką cenę wyrwać się ze Szwajcarii i stanąć

na czele partii37

.

Także Majakowski, będąc na miejscu najważniejszych wyda-

rzeń politycznych, był daleki od poglądów bolszewików. Jego

utwory, głównie satyry, miały charakter antymonarchistyczny, a nie

antyburżuazyjny. Poeta zaangażował się w publiczną dyskusję

o rolę poezji i twórcy w nowych warunkach społeczno-

politycznych. Brak dokładnych zapisów wystąpień, jednak na pod-

stawie istniejących dokumentów można stwierdzić, że Majakowski,

wstępując w imieniu „lewego skrzydła sztuki rosyjskiej” (grupy

LEF), wskazywał na konieczność oddzielenia sztuki do polityki.

Stwierdzał ponadto, że artysta nie powinien bezpośrednio angażo-

wać się w życie polityczne, co pozostawało w zgodzie z ideami

futurystów. Napisany w 1917 roku Nasz marsz, który nieprzypad-

kowo został opublikowany pod tytułem Marsz futurystów, skupiał

się na dźwiękowej stronie utworu, pomijając znaczenie treści. Stąd

też na wiersz ten negatywnie zareagował Lenin38

. Rzuca to nieco

inne światło na osobę pierwszego radzieckiego poety, uświadamia-

jąc, że przechodził on wieloetapową drogę do skrystalizowanych

36

Ibidem. 37

L. Bazylow, P. Wieczorkiewicz, op. cit., s. 379. 38

Е. Наумов, op. cit., s. 16


57

poglądów bolszewickich39

. W rzeczonym okresie wciąż można

Majkowskiego klasyfikować bardziej jako futurystę niż awangardę

przyszłej sztuki socjalistycznej.

Podsumowując przedrewolucyjny dorobek Włodzimierza

Majakowskiego należy zauważyć, że przez długie lata dominował

wizerunek poety jako futurystycznego indywidualisty i utopisty, co

miało się odbijać w jego twórczości. Badacze radzieccy klasyfiku-

jąc Majakowskiego – mimo pewnych zastrzeżeń i podkreślania

znaczenia jego nieprzeciętnej osobowości – jako futurystę, podkre-

ślali, że był to przedstawiciel nurtu o wydźwięku dekadenckim –

stojącego w jawnej sprzeczności z literaturą burżuazyjną40

. Później-

sze podnoszenie socjalistycznego charakteru twórczości Majakow-

skiego oraz afirmację poety umożliwiało wiele cech zbieżnych po-

między futuryzmem a późniejszym (bo zapoczątkowanym w latach

30., już po śmierci Majakowskiego) realizmem socjalistycznym. W

wyniku sterowanego politycznie procesu literackiego, na bazie

opozycji wobec dominujących w latach 20. nurtów literackich wy-

pracowano nowe zasady literatury ZSRR, mającej mieć kilka cech

wspólnych z futuryzmem: manifestacyjny, perswazyjny charakter

utworów, fascynacja industrializacją, negacja przeszłości i dawnego

ładu społecznego.

Zwycięstwo rewolucji proletariackiej w Rosji miało przy-

nieść zasadniczy przełom i skrystalizowanie się poglądów Maja-

kowskiego. Sam twórca deklarował, iż nie miał wątpliwości co do

słuszności przewrotu bolszewickiego. Jak wspominał w autobiogra-

fii:

Принимать или не принимать? Такого

вопроса для меня (...) не было. Моя

революция. Пошел в Смольный. Работал.

Все, что приходилось.41

Objęcie władzy przez bolszewików miało stać się nadzieją na

realizację świata kreowanego przez Majakowskiego w utworze

Człowiek. Swój stosunek do komunizmu i nowego ustroju przed-

stawił on kilka lat później w wierszu Do domu!

39


А. Колосков, op. cit., s. 126. 41

В. Маяковский, Я сам, op. cit.


58

Пролетарии

приходят к коммунизму

низом —

низом шахт,

серпов

и вил, —

я ж

с небес поэзии

бросаюсь в коммунизм

потому что

нет мне

без него любви.42

Zatem poparcie komunizmu jest bardziej świadomym wybo-

rem niż emocjonalnym zaangażowaniem. Do przewrotu bolszewic-

kiego artysta odniósł się z dystansem i rezerwą. Dopiero po kilku

miesiącach od rewolucji w jego utworach widać zaangażowanie w

nowe życie polityczne. Pierwszym z utworów, który odnosił się do

rewolucji październikowej była napisana w 1918 roku Oda rewolu-

cji. W utworze tym wyraźne widać fascynację Majakowskiego re-

wolucją jako taką – w utworze na pierwszy plan wysuwa się nie-

okiełznana, ale i straszna dla poety siła nieodwracalnych zmian:

О, звериная!

О, детская!

О, копеечная!

О, великая!

Каким названьем тебя еще звали?

Как обернёшься ещё, двуликая?

Стройной постройкой,

грудой развалин?43

Zaangażowanie po stronie bolszewików wyraźnie przejawiło

się dopiero w kolejnym wierszu z tego okresu, będącym manife-

stem i odezwą skierowaną do futurystów:

Товарищи!

42

В. Маяковский, Домой!, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/text_

0520.shtml> (10.02.2012) 43

В. Маяковский, Ода революции, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_

w_w/text_0160.shtml> (20.02.2012)


59

На баррикады! —

баррикады сердец и душ.

Только тот коммунист истый,

кто мосты к отступлению сжег.

Довольно шагать, футуристы,

в будущее прыжок!44

Wzywa on zatem futurystów do uczestnictwa w życiu spo-

łecznym, dostrzega konieczność przeniesienia postulatów literac-

kich na grunt dnia codziennego. W kolejnym wierszu Poeta robot-

nik podkreśla on swoją bliskość z pracującymi oraz wspólny interes

obu grup. Rola poetów sprowadza się do przewodnictwa masom

w awangardowym pochodzie:

Кто выше — поэт

или техник

который

ведет людей к вещественной выгоде?

Оба.

Сердца - такие ж моторы.

Душа - такой же хитрый двигатель.

Мы равные.

Товарищи в рабочей массе.

Пролетарии тела и духа.

Лишь вместе

вселенную мы разукрасим

и маршами пустим ухать.45

Politycznym manifestem poety były również takie utwory jak

poświęcony marynarzom wiersz Lewą marsz czy III Międzynaro-

dówka. W pierwszym z wymienionych utworów widać zarówno

negację przeszłości, jak i zawierający się w prostych słowach prze-

kaz, zagrzewający czerwonych do walki w wojnie domowej:

Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу историю загоним,

44

В. Маяковский, Приказ по армии искусства, <http://az.lib.ru/m/

majakowskij_w_w/text_0160.shtml> (20.02.2012) 45

В. Маяковский, Поэт рабочий, <http://az.lib.ru/m/majakowskij

_w_w/text_0160.shtml> (20.02.2012)


60

Левой!

Левой!

Левой!

Эй, синеблузые!

Рейте!

За океаны!

(...)

Коммуне не быть покорённой.

Левой!

Левой!

Левой!46

W 1918 roku Majakowski napisał pierwsze swoje duże

dzieło pod tytułem Misterium buffo. Utwór poświęcony został

pierwszej rocznicy rewolucji październikowej. Celem autora było

przedstawienie możliwie szerokiego obrazu pochodu zwycięskiej

rewolucji. O charakterze utworu mówi także jego podtytuł

Героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей

эпохи. Misterium miało określać to, co w rewolucji wielkie, buffo –

to, co w niej śmieszne. Fundamentem ideowym Misterium miało

być zderzenie dwóch klas – proletariatu i burżuazji, które

w utworze dzielą się na „czystych” i „nieczystych”. Wątek walki

uciemiężonych o rzekomo lepszy świat w powyższym utworze

uzupełnia kolejny „kopniak” ze strony poety w religię – ciemno-

gród i zabobony pozwalające pasożytującemu na społe-czeństwie

duchowieństwu na dostatni żywot. Wyraźne futurystyczne Miste-

rium, którego premiera odbyła się w pierwszą rocznicę rewolucji

październikowej przyniosło przełom w rosyj-skiej dramaturgii. Jak

pisał Jewgienij Naumow, odkrywało ono drogę do odnowienia te-

atralnego repertuaru, a szczególnie ważnym był fakt, że bohaterem

sztuki była klasa pracująca47

. Anatolij Łunaczarski w jednej z pio-

trogrodzkich gazet pisał w 1918 roku o Misterium…

To wesoła symboliczna podróż klasy robotniczej po rewo-

lucyjnym potopie stopniowo wyzwalającej się od swych

pasożytów, przez piekło i raj, do ziemi obiecanej, która

46

В. Маяковский, Левый марш (матросам), <http://az.lib.ru/m/


Е. Наумов, op. cit., s. 46.


61

okazuje się naszym grzesznym padołem, tyle że opłukanym

rewolucyjnym potopem i na której ‘towarzysze rzeczy’ nie-

cierpliwie oczekują swojego brata – człowieka pracy…48

Jak widać z powyższego, w centrum twórczości Maja-

kowskiego pozostać miała główna zasada marksizmu – teoria klas

i walki klas. Rozpatrując stosunek Majakowskiego do ustroju ra-

dzieckiego nie można pominąć roli bolszewickiego wodza. Postać

Włodzimierza Lenina, przywódcy światowego proletariatu znalazła

swój wyrazisty obraz w twórczości radzieckiego poety. Już na

wstępie warto przytoczyć słynne słowa autorstwa Majakowskiego:

Партия и Ленин —

близнецы-братья —

кто более

матери-истории ценен?

Мы говорим

Ленин,

подразумеваем —

партия,

мы говорим

партия,

подразумеваем —

Ленин.49

Po raz pierwszy o Leninie Majakowski napisał w 1920 roku.

Utwór był poświęcony 50. rocznicy urodzin wodza pod tytułem

Włodzimierz Ilicz! W poemacie tym Lenin – nieodrodny syn ludu

jest uosobieniem jego najlepszych cech: siły, mądrości, poświęce-

nia i heroizmu. Poeta wyraża też miłość do Lenina, powszechnie

nazywanego, po koleżeńsku, szczerze i swojsko, Iliczem. Motyw

ten był następnie stale eksploatowany przez propagandę sowiecką.

Bliski (родной) a jednocześnie wielki Lenin miał być nieodłącz-

nym i wszechobecnym towarzyszem ludzi radzieckich. Majakowski

zastrzega przy tym, że pochwała Lenina to nie jedna z wielu „bajek

o bohaterach”, to rzeczywisty obraz bohatera, ale jednocześnie jed-

nego z nas, prostego Ilicza:

48

Cyt. za: W. Woroszylski, Życie Majakowskiego, Warszawa 1984, s. 279. 49

В. Маяковский, Владимир Ильич Ленин, <http://az.lib.ru/m

/majakowskij_w_w/text_0480.shtml> (20.02.2012)


62

Я знаю —

не герои

низвергают революций лаву.

Сказка о героях —

интеллигентская чушь!

Но кто ж

удержится,

чтоб славу

нашему не воспеть Ильичу?50

Artysta poemat poświęca „długiemu życiu towarzysza Lenina”.

Nazywa go przy tym „nowym Sieńką Riazinem”. Pojawienie się

Lenina jest spełnieniem nadziei ludu, w którym narastał gniew

i sprzeciw wobec istniejących stosunków społeczno-politycznych.

Wybawienie przychodzi zaś nie z zewnątrz, ale jest owocem uci-

skanych warstw społecznych:

... в глуши Симбирска

родился

обыконовенный мальчик

Ленин.

Lenin jest tu przede wszystkim wodzem nowego typu, łączy

w sobie cechy indywidualnego przywódcy, jak i powszechne cechy

ludu rosyjskiego: skromność, szczerość. To dzięki nim może od-

nieść sukces51

. W utworze Włodzimierz Ilicz! zauważyć także moż-

na indywidualne cechy podmiotu lirycznego, jest on jednym

z tłumu wielbiącego przywódcę, zaś dzięki poetyckiemu talentowi

może on wyrazić powszechne myśli społeczeństwa. Wprost stwier-

dza przy tym, że zależy mu na zachowaniu naturalnego wizerunku

wodza:

Рассияют головою венчик,

я тревожусь,

не закрыли чтоб

настоящий,

мудрый

человечий,

50

Ibidem, por.: А. Абрамов, Образ В.И. Ленина в творчестве

В. Маяковского, Москва 1970, s. 6. 51

Ibidem, s. 16.


63

ленинский

огромный лоб52

.

Spójrzmy zatem na inny utwór poświęcony Leninowi, z tym

że powstały już po śmierci radzieckiego wodza. Wiersz o tytule

Waszym, Towarzyszu, sercem i imieniem… jest swoistym dialogiem

podmiotu lirycznego z przywódcą:

Двое в комнате,

Я

и Ленин —

фотографей

на белой стене.53

Sytuacja, w której podmiot liryczny i Lenin znajdują się sam na

sam sprzyja szczerej, otwartej rozmowie. Lenin jawi się tu, jak pisał

radziecki badacz Anatolij Abramow, jako „najwyższy autorytet

moralny (…) z którym chce się rozmawiać od serca”54

. Utwór ten

jest pochwałą osiągnięć Lenina, przypomnieniem jego osoby i –

jednocześnie – testamentem dla następnych pokoleń, który najlepiej

zawiera się w następujących słowach:

Ленин —

жил.

Ленин —

жив.

Ленин —

будет жить.55

Zwycięstwo bolszewizmu przyniosło zmiany w postawie

Majakowskiego. Choć, jak stwierdzał Lenin, w miarę wprowadza-

nia ustroju radzieckiego, walka klas się zaostrza, to dla poety mu-

siały pojawić się nowe zadania. Jeśli przed rewolucją celem Maja-

kowskiego było demaskowanie zasad kapitalistycznego ustroju

i walka z nim, to po niej wysiłek twórczy został skierowany na

pomoc w budowie nowego, socjalistycznego społeczeństwa.

W grudniu 1918 roku Majkowski pisał:

52

В. Маяковский, Владимир Ильич Ленин, op. cit. 53

Ibidem. 54

Ibidem. 55

Ibidem.


64

В чем насущность сегодняшней поэзии?

«Да здравствует социализм» — под этим лозунгом

строит новую жизнь политик.

«Да здравствует социализм» — этим возвышенный

идет под дула красноармеец.

«Днесь небывалой сбывается былью социалистов

великая ересь» — говорит поэт.

Если б дело было в идее, в чувстве — всех троих

пришлось бы называть поэтами. Идея одна. Чувство

одно.

Разница только в способе выражения.56

Zaangażowanie w budowę nowego ustroju Majakowski,

doświadczony agitator, przejawiał na licznych zebraniach, czy pu-

blikując na łamach gazety „Sztuka komuny”. Wkrótce rozgorzała

wojna domowa i Majakowski słowem wspierał walkę „ludu”

z „białymi”. Gdy doszło do wojny polsko-bolszewickiej

w 1920 roku, w satyrze Majakowskiego pojawił się też wątek pol-

ski na tle opiewanego oręża Armii Robotniczo-Chłopskiej:

Мчит Пилсудский,

пыль столбом,

звон идёт от марша...

Разобьётся глупым лбом

об Коммуну маршал.

Паны красным ткут петлю,

нам могилу роют.

Ссыпь в могилу эту тлю

вместе с Петлюрою!

(...)

Лезут, в дрожь вгоняя аж,

на Коммуну паны.

Да оборвут

об штык

об наш

белые жупаны.

Быть под панским сапогом

нам готовит лях-то,

да побежит от нас бегом

56

В. Маяковский, Эту книгу должен прочесть каждый!,

<http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/text_0840.shtml> (20.02.2012)


65

выдранная шляхта.57

W tym czasie Majakowski był zaangażowany w pracę rosyj-

skiej agencji telegraficznej ROSTA. Tutaj dobrze realizował się

jako komunistyczny agitator. Stworzył on szereg plakatów, które w

łatwy sposób, aczkolwiek jakby malowane niewprawną dziecięcą

ręką, agitowały za obroną nowego radzieckiego porządku. Jeśli do

tej pory Majakowski zachowywał w swej twórczości autonomię, to

w ROSTA artysta znalazł się pod przemożnym wpływem partii

bolszewickiej. Realizował zadania płynące z komitetu partii, pierw-

sze wydawnictwo „Okna satyry ROSTA” poświęcone było tema-

towi „Partyjny tydzień w Moskwie”58

. Oprócz satyry ważne było

upominanie społeczeństwa i dyscyplinowanie do rzetelnej pracy,

teraz już nie dla burżuazyjnego wyzyskiwacza, lecz dla siebie:

Каждый прогул —

радость врагу.

А герой труда —

для буржуев удар.59

Realizowana za pieniądze rola radzieckiego moralizatora

i propagandysty w ROSTA stanowi środkowy okres twórczości

dojrzałego twórcy. Zmienił się charakter jego pisarstwa i styl, który

stał się bardziej utylitarny, perswazyjny, język zaś – zbliżony do

potocznego. W latach 1922-1924 Majakowski napisał szereg utwo-

rów: powstała m.in. książeczka dla chłopstwa agitująca przeciwko

bimbrownictwu pod tytułem Won samogon!, a także szereg drob-

nych utworów – najczęściej o nierównym poziomie artystycznym:

chwalących pracę, demaskujących szkodnictwo i propagujących

ateizm. Majakowski wierszem reklamował herbatę, kakao czy pa-

pierosy, z innej strony zaangażował się m.in. w walkę z analfabety-

zmem. Takie utwory, o silnie agitacyjnym wydźwięku, twórca na-

zywał „hasłami”. Za przykład może posłużyć wiersz Долой

неграмотность! , kończący się słowami:

надо,

57

В.В. Маяковский, Окна Роста 1919-1922, <www.modernlib.ru/

books/mayakovskiy_vladimir...> (20.02.2012) 58

Е. Наумов, op. cit., s. 74. 59

Ibidem, s. 85.


66

чтоб каждый в Союзе

читал,

надо,

чтоб каждый в Союзе

писал.60

W omawianym czasie pojawił się nowy wróg publiczny: Majakow-

ski słowem uderzył w rosnącą w siłę grupę tak zwanych „nepma-

nów”, bogacących się w wyniku poluzowania gospodarczego reżi-

mu ZSRR.

Jak już wspomniano, droga Majakowskiego ku nowym me-

todom twórczym, odpowiadającym wymaganiom radzieckiej epoki

i socjalistycznej poezji nie była łatwa. Zasady te pokrótce wyłożone

zostały w statucie Związku Pisarzy Radzieckich. Stwierdzono tam,

że „socjalistyczny realizm wymaga od artysty w pierwszej kolejno-

ści historycznie rzeczywistego wyobrażenia rzeczywistości w pro-

cesie rozwoju rewolucyjnego”61

. Oznaczało to w zarysie przyjęcie

marksistowskiej koncepcji dziejów opartej na teorii walki klas.

Bolszewicy sądzili, że walka ta jest siłą napędową dziejów, a jej

ostatnim etapem będzie wszechświatowa rewolucja proletariacka.

Permanentna rewolucja oznaczała pełne zaangażowanie także na

froncie wewnętrznym. W przypadku sztuki było to forsowanie „so-

crealizmu”. Majakowski proponował nowy, jasny i wyrazisty styl:

Я

поэзии

одну разрешаю форму:

краткость,

точность, математических формул.62

Kolejnym ważnym dziełem Majakowskiego stał się poemat

150 000 000, odnoszący się w tytule do liczby mieszkańców Kraju

Rad. Tematem utworu jest oczywiście walka: sowiecki lud stawia

czoła światowemu imperializmowi, który próbuje siłą zbrojną zdu-

sić młode państwo. Utwór ten to kolejny krok, aby utożsamić się

z masami: Majakowski zrezygnował z liryki na rzecz agitacyjnych

60

Cyt. za: А. Колосков, op. cit., s. 323. 61

Е. Наумов, op. cit., s. 178. 62

В. Маяковский, Пятый интернационал, <http://az.lib.ru/m/majako

wskij_w_w/text_0340.shtml> (20.02.2012)


67

rysunków i tekstów dla ROSTA. Utwór początkowo nie został pod-

pisany – miał być głosem zbiorowego „Iwana” – zarazem bohatera

poematu63

. Kulminacyjnym momentem walki obu sił są swoiste

„mistrzostwa światowej walki klas”. Do tego pojedynku staje

dwóch przeciwników: prosty Iwan, szczery komunista (jeden ze

150 000 000 milionów radzieckich obywateli) i Wodrow Wilson,

ówczesny prezydent USA. Iwan nie musi się obawiać, że ma przed

sobą przywódcę silnego państwa – sam przystępuje do ataku,

uskrzydlony wiarą w potęgę komunizmu i radziecką moralnością.

Obraz Wilsona jest satyryczny i prześmiewczy, jak przystało na –

według słów Lenina – „zwierza imperializmu”. Walka Iwana z Wil-

sonem została wpleciona w znane w literaturze światowej motywy

zaczerpnięte z Biblii czy mitologii (koń trojański), ale także z zako-

rzenionych w kulturze rosyjskiej bylin. Ostatecznie zwycięża naród

radziecki („Iwan”) – „zwycięża przyszłość”. Ostatni rozdział po-

ematu to obraz przyszłości – święta setnej rocznicy rewolucji paź-

dziernikowej. Krytycy podkreślają, że Majakowski długo pracował

nad 150 000 000 i choć jasno sprecyzował cel poematu – heroiczną

walkę w obronie socjalizmu – to nie udało mu się osiągnąć dosko-

nałości w środkach artystycznych, a sam utwór jest zagmatwany i

trudny w odbiorze64

. Lenin, przeczytawszy utwór, przesłany przez

Majakowskiego z dedykacją dla „towarzysza Lenina” powiedział:

A wiecie, to bardzo ciekawa literatura. to szczególny rodzaj

komunizmu. To komunizm chuligański.65

Z utożsamianymi z głównym wrogiem proletariatu Stanami

Zjednoczonymi artysta postanowił się zapoznać osobiście w 1925

roku. Wymownym podsumowaniem wojaży i wrażeń z USA był

późniejszy wiersz pod wymownym tytułem Syfilis. Gniewny, zieją-

cy ogniem nienawiści do świata kapitalistycznego poeta zjawił się

na granicy meksykańsko-amerykańskiej w lipcu 1925 roku. Włądze

amerykańskie z dużą nieufnością odniosły się do podróżnika, co

było o tyle uzasadnione, że Majakowski podróżował od jednego

ośrodka amerykańskich komunistów do drugiego i wywoływał

niepokój służb bezpieczeństwa. Na poecie, zafascynowanym prze-

63

W. Woroszylski, op. cit., s. 313. 64


Cyt. za: W. Woroszylski, op. cit., s. 331.


68

cież techniką i mechanizacją, Stany musiały wywołać duże wraże-

nie. Mimo stwierdzenia zniszczenia w USA pierwotnego „futury-

zmu gołej techniki”, twórca zachwycał się metropoliami i industria-

lizacją. Majakowski nawet tego nie ukrywał, jednocześnie podkre-

ślając wyższość ustroju komunistycznego:

Я в восторге

от Нью-Йорка города.

Но

кепчонку

не сдерну с виска.

У советских

собственная гордость:

на буржуев

смотрим свысока.66

Całość uwag na temat ustroju i życia w Ameryce Majakow-

ski zawarł w książce Moje odkrycie Ameryki. Kołoskow komentu-

jąc tę publikację stwierdza: „Książka Majakowskiego Moje odkry-

cie Ameryki razem z jego wierszami o Ameryce odegrała niemałą

rolę w walce przeciw kłamliwej amerykańskiej propagandzie, dążą-

cej do oczernienia Kraju Rad i wychwalania swojego amerykań-

skiego ‘raju’”67

.

W 1927 roku mijała dziesiąta rocznica bolszewickiego prze-

wrotu. Na tę okoliczność Majakowski przygotowywał kolejny duży

poemat – Dobrze! Poemat październikowy Początkowo zamierzał

on napisać sztukę, ale ostatecznie powstała druga „wielka oda”

poety na cześć ojczystego ZSRR. W tym czasie grupa Majakow-

skiego „Nowy LEF” głosi hasła twórczości aktualnej

i użytkowej – poemat Dobrze! porównany został do depeszy, sy-

gnalizującej fakty68

. Patetyczny, patriotyczny utwór miał przynieść

poecie kolejną falę uwielbienia i powszechny zachwyt odbiorców.

Kołoskow pisał, że „treść poematu, jego ogromny patriotyczny

patos i natchnione deklamacje Majakowskiego wszędzie wywoły-

wały ogromne wrażenie na słuchaczach. (…) Poemat Dobrze! wy-

66

В. Маяковский, Бродвей, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/text_

0520.shtml> (20.02.2012) 67


W. Woroszylski, op. cit., s. 547.


69

woływał zachwyt i wdzięczność poecie w najróżniejszych kręgach

radzieckiego społeczeństwa.”69

Celem Majakowskiego było poru-

szenie odbiorców, wywołanie w nich uczucia dumy i miłości do

radzieckiej ojczyzny, która zrodziła się w wyniku zwycięstwa bol-

szewickiego zamachu stanu. Właściwie każda rocznica Październi-

ka była w jakiś sposób uhonorowana w twórczości Majakowskiego.

Na pierwszą rocznicę napisał Misterium buffo, na drugą Październi-

kowe czastuszki, na trzecią – nową redakcję Misterium. Dobrze! to

kolejny z serii utworów na zamówienie władz mających na celu

budowę nowej świadomości społecznej i tworzenie mitu rewolucji

październikowej. Oparty na fałszu poemat, podobnie jak inne pseu-

dohistoryczne utwory radzieckich twórców, kreował wyobrażenie o

heroicznej walce społeczeństwa o wprowadzenie ustroju komuni-

stycznego. W radzieckiej literaturze przedmiotu tak komentowano

utwór: „Poemat Dobrze! poświęcony jest wydarzeniom Wielkiej

Październikowej Rewolucji Socjalistycznej. Mówi o heroicznej

walce naszego ludu [„z Leninem na czole i naganem w dłoni” – jak

pisze Majakowski – przyp. R.C.] pod kierownictwem Partii Komu-

nistycznej za władzę Rad, za wolność i niezawisłość państwa ra-

dzieckiego, za zwycięstwo komunizmu.”70

Łunaczarski w chwili

ukazania się utworu stwierdził, iż

Majakowski stworzył na cześć dziesięciolecia Października

poemat, który winniśmy przyjąć jako wspaniałą fanfarę na

cześć naszego święta, fanfarę, w której nie ma ani jednej

fałszywej nuty.71

W pierwszych słowach poematu Majakowski stwierdza, że

chce być wierny prawdzie, wydarzeniom historycznym. Włącza

przy tym do treści to, co widział sam, będąc świadkiem walki

o ustanowienie dyktatury proletariatu. Majakowski kreśli obraz

przedrewolucyjnych stosunków społecznych, których nieludzki stan

doprowadził do gniewu mas i rewolucji. Kolejne części poematu to,

jak pisał Kołoskow „heroiczny szlak narodu radzieckiego od pierw-

szych dni rewolucji do pierwszych zwycięstw, odniesionych w

69


Ibidem, s. 367. 71

Cyt. za: W. Woroszylski, op. cit., s. 555.


70

walce za socjalistyczną przebudowę naszego kraju”72

.

W poemacie pojawia się ważny element, który wpisał się na długie

lata w radziecką rzeczywistość – tak zwane субботники. Im też

poświęcony został cały rozdział poematu Dobrze! Pokazani zostali

komuniści na субботниках, gdzie wspólna pracą pracują dla po-

wszechnego dobra – budują poczucie wspólnej własności (на-

родной собственности). Tutaj też pada swoista definicja socjali-

zmu:

— Что?

Социализм;

свободно

собиравшихся людей.73

Tym samym Majakowski demaskował rzekomą obłudę kapitali-

stycznego, interesownego świata kapitalistów i triumf socjalistycz-

nej ojczyzny ludzi pracy. Przy tym praca, choć niesie radość, nie

jest dla ludzi radzieckich czymś łatwym. Majakowski jest świadom

ogromnego wysiłku i poświęcenia dla ojczyzny:

От боя к труду —

от труда

до атак —

в голоде,

в холоде

и наготе

держали

взятое

да так,

что кровь

выступала из-под ногтей.74

Ostatnie dwa lata przed śmiercią to dla Majakowskiego czas

podsumowań. Chcąc dokonać retrospekcji 20 lat pracy twórczej

urządził swoją wystawę. Ze względu na to, że był – mimo niewąt-

pliwych zasług dla władzy radzieckiej – na podejrzanym margine-

sie oficjalnego życia literackiego, zdecydował się wstapić do

72


В. Маяковский, Хорошо! Октябрьская поэма, <http://az.lib.ru/m/


Cyt. za: Ibidem, s. 378.


71

RAPPu – Rosyjskiej Asocjacji Pisarzy Proletariackich. Bliscy przy-

jaciele Majakowskiego odwrócili się w tym czasie od niego,

a sam twórca coraz bardziej odczuwał dolegliwości związane

z chorobą gardła. Nawet kierownictwo RAPPu powitało w swym

składzie nobliwego członka z pewnym zakłopotaniem. Jurij Libie-

dińskij pisał o RAPPie: „obawialiśmy się, że nasza łódeczka nie

wytrzyma takiego słonia”75

. Jeden z ostatnich utworów Maja-

kowskiego Na cały głos jest swoistą odezwą do „szanownych towa-

rzyszy potomków”. Także w nim nie mogło obyć się bez odwołań

do socjalizmu, który przez całe życie towarzyszył twórcy. Widać tu

jasne przesłanie kontynuacji dzieła Marksa, do którego towarzysze-

rewolucjoniści (a pośród nich i Majakowski) odwoływali się jako

do bezwzględnego autorytetu.

Мы открывали

Маркса

каждый том,

как в доме

собственном

мы открываем ставни,

но без чтения

мы разбирались в том,

в каком идти

в каком сражаться стане.76

Prawdopodobnie tragiczny koniec życia pierwszego radziec-

kiego twórcy miał głownie przesłanki osobiste. Nieszczęśliwa mi-

łość do kobiety zwyciężyła z miłością do obłudnej ideologii. Wło-

dzimierz Majakowski został znaleziony ze śmiertelną raną postrza-

łową w dniu 14 kwietnia 1930 roku.

Prześledzenie losów Włodzimierza Majakowskiego pozwala

na stwierdzenie pełnego zaangażowania twórcy w działalność poli-

tyczną, przy czym z zachowaniem indywidualnego charakteru

twórczości i podkreślania poetyckiego „ja”. Związek twórcy

z polityką i ideologią socjalistyczną (marksistowsko-leninowską)

nie jest jednak jedyną cechą jego dzieł. Majakowski przeszedł dłu-

75

W. Woroszylski, op. cit., s. 647. 76

В. Маяковский, Во весь голос, <http://az.lib.ru/m/majakowskij_w_w/

text_0690.shtml> (20.02.2012)


72

gą drogę twórczą: w pierwszym etapie związany był z kierunkiem

apolitycznej poezji, operującej głównie formą, spychając treść na

dalszy plan. Kolejnym etapem twórczości był totalny konflikt z

otaczającym światem: wyraźnie widać bunt przeciwko burżuazji i

klasie wyzyskiwaczy („sytych”) – w tym czasie powstaje Włodzi-

mierz Majakowski oraz Obłok w spodniach. Dopiero trzeci okres

twórczości Majakowskiego to oddanie się na użytek awangardy

heroldów spod czerwonego sztandaru, choć niepozbawione pew-

nych napięć, wynikających z dumy i pychy Majakowskiego77

. Za

otwartą należy uznać kwestię autentyczności zaangażowania artysty

w socjalizm i szczerość jego politycznych wyznań.

Badacze radzieccy podkreślali, że ani porzucenie pracy par-

tyjnej na czas nauki, ani artystyczna przynależność do futurystów

nie wpłynęły na osłabienie komunistycznych przekonań Majakow-

skiego. Pasja do rewolucji, niszczenia poprzedniego ustroju i zasad

społecznych miała być widoczna u niego już od czasów rewolucji

1905 roku. Od tamtego czasu Majakowski związał się z ruchem

socjalistycznym w jego radykalnym, bolszewickim wydaniu. Po

zwycięstwie nowej władzy poeta stanął na czele prądu zmierzają-

cego do wykreowania sztuki na służbie ideologii – socrealizmu. Dla

Majakowskiego znaczenie miała tylko agitacyjna, socjalistyczna

treść utworów. Jak stwierdzał:

Форма у меня в руках. Переложить на свой язык — это

пустяки, главным стало содержание.78

Zdobyta sława oraz indywidualne cechy charakteru, jak py-

cha i nieskromność mogły lec u źródeł politycznego zaangażowania

Majakowskiego. Bycie na służbie totalitarnej ideologii niewątpliwie

kłóciło się z niepokorną naturą twórcy, jednak dawało określone

profity finansowe i pozwalało na funkcjonowanie w środowisku

artystycznym. Z pewnością zawężanie analizy twórczości Włodzi-

mierza Majakowskiego tylko i wyłącznie do roli narzędzia propa-

gandy bolszewizmu deprecjonuje zarówno jego dokonania, jak i

nowatorski charakter twórczych poszukiwań. Witold Parniewski

77

W. Parniewski, Nad twórczością Włodzimierza Majakowskiego [w:] J.

Orłowski, A. Kmita (red.), O literaturze rosyjskiej. Wybór artykułów z

czasopisma „Język rosyjski”, Warszawa 1987, s. 64-72. 78

Е. Наумов, op. cit., s. 186-187.


73

określa powyższy stan jako jeden z wymiarów tragizmu losów Ma-

jakowskiego. Tragizm towarzyszył mu, tak jak towarzyszy wszyst-

kim maksymalistom, idealistom poszukującym prawdziwej miłości,

prawdziwej sztuki. Przytoczony polski badacz stwierdza ponadto,

że

tragedia Majakowskiego polegała na tym, że spłycono jego

dzieło, bardzo często traktując je instrumentalnie, jako ar-

gument w walce o doraźne cele polityczne, czego co praw-

da domagał się, ale i zarazem – jak się wydaje – niezwykle

obawiał. Majakowski wraz z całym swoim dorobkiem to

żaden argument, i nigdy nie da się go uładzić…79

Twórczość Włodzimierza Majakowskiego to także tragiczne

świadectwo epoki poważnych przemian społeczno-politycznych.

Majakowski skorzystał w pewien sposób na częściowej zbieżności

postulatów twórczych futurystów i nowej sztuki radzieckiej. Ten

eklektyzm i włączenie do swojej twórczości kwestii politycznych

umożliwiło artyście na zrobienie kariery. Pytanie, czy Majakowski

do końca był futurystą jest ważne między innymi w kontekście

okoliczności śmierci poety, wciąż budząc dyskusję literaturoznaw-

ców80

.

Владимир Маяковский и социализм

В статье представлено место политической мысли большевизма

в творчестве Владимира Маяковского. Используя диахронический

подход, было проанализировано литературное участие Маяковского

в революционных переменах в России в начале 20-го века и неодно-

значное отношение артиста к большевизму.

Ключевые слова: Владимир Маяковский, социализм, большевизм,

Советский Союз

Vladimir Mayakovsky and the Socialism

The article presents the place of Bolshevik political thought in the Vladi-

mir Mayakovsky’s works. Using the diachronic approach the literary

79

W. Parniewski, op. cit., s. 71-72. 80

И. Вишневская, Как живой с живыми говоря..., „Театральная

жизнь” 2000, nr 1, s. 12-13; А. Михайлов, Маяковский и его критики,

„Независимая газета” z dn. 20.05.2000 r.


74

commitment of Mayakovsky to the revolutionary changes was analyzed as

well as his ambiguous attitude towards bolshevism.

Key words: Vladimir Mayakovsky, Socialism, Bolshevism, Soviet Union

Rafał Czachor – doktor nauk humanistycznych w zakresie nauk o

polityce, absolwent stosunków międzynarodowych i filologii sło-

wiańskiej. Adiunkt w Dolnośląskiej Wyższej Szkole Przed-

siębiorczości i Techniki w Polkowicach. Główny obszar badawczy:

przekształcenia społeczno-polityczne państw obszaru post-

radzieckiego.


75

Tatiana Kwiatkowska

Symetria i asymetria zapożyczeń w języku polskim i rosyj-

skim (na przykładzie prefiksów obcego pochodzenia ozna-

czających przeciwstawność) Przedmiotem badań w artykule są prefiksy obcego pochodzenia wyrażają-

ce przeciwstawność jako elementy składowe leksemów zapożyczonych.

Analiza wykazała produktywność niektórych prefiksów w obu językach,

symetrię oraz asymetrię (podobieństwa i różnice ekwiwalencji) w obu

językach, co potwierdziło, iż są to elementy w większości należące do

internacjonalnych. Materiał wykazał także zmiany w procesach derywacji

w ostatnich latach, również w obrębie badanych jednostek.

Słowa kluczowe: prefiks, zapożyczenie, słownictwo internacjonalne,

derywacja prefiksalna, przeciwstawność

Jeśli przyjąć jako podstawę naszych rozważań tezę, iż pod-

stawowymi pojęciami współczesnego świata są globalizacja

i internacjonalizacja, możemy z dużą dozą prawdopodobieństwa

(i nie będzie to żadna nowość) uznać, że pojęcia te będą miały swo-

je odzwierciedlenie w języku. Jak podkreślają współcześni badacze,

otwartość społeczeństw, kultur, a także wzrastająca powszechność

języka angielskiego powodują, iż elementy internacjonalne w języ-

kach stają się szczególnie pożądane i powszechne. Dotyczy to w

takim samym stopniu języka polskiego jak i rosyjskiego. Punktem

wyjścia dla niniejszego opracowania jest teza, iż prefiksy obcego

pochodzenia są dziś jednym z przejawów internacjonalizacji słow-

nika. Proces ten można obserwować na różnych poziomach struktu-

ry języka: derywacja i użycie przedrostków jest charakterystycz-

nym i bardzo typowym przejawem tego zjawiska. Potęguje je i

niejako stymuluje tendencja do ekonomii środków językowych,

tempo życia oraz emocje, które aktywizują procesy tworzenia eks-

presywno-emocjonalnych typów modeli słowotwórczych1. Wśród

1 Л. В. Рацибурская, Тенденция к интернационализации в дерива-

ционных процессах современного русского языка. [w:] E. Koriakowce-

wa (red.) Przejawy internacjonalizacji w językach słowiańskich, Siedlce

2009, s. 155.


76

nich charakterystyczne są właśnie, często wartościujące, formacje z

prefiksami obcego pochodzenia, które stają się produktywne dla

formacji rodzimych. Prefiksy obcego pochodzenia łączą się dziś

zarówno z rzeczownikami jak i przymiotnikami. Tak więc punkt

widzenia rozpowszechniony w badaniach rosyjskiego systemu sło-

wotwórczego, mówiący o tym, iż prefiksacja jest przywilejem cza-

sownika szczególnie w dzisiejszych czasach nie może mieć racji

bytu, co potwierdza rosyjska badaczka J. Ziemska w swoich pra-

cach2. Współczesne badania języko-znawcze potwierdzają aktywi-

zację procesów prefiksacji imiennej3.

Formacje z prefiksami mają w językoznawstwie, jak wiele

innych zjawisk będących obiektem badań językoznawców długą

historię, która jednak nie doprowadziła do ostatecznych roz-

strzygnięć w określeniach terminologicznych. Wręcz przeciwnie,

problem statusu oraz określenia granicy między prefiksem, prefik-

soidem a złożeniem wydaje się dziś ze względu na zmiany społecz-

ne, kulturalne, obyczajowe, a co za tym idzie, również językowe,

szczególnie aktualnym, ponieważ zarówno w języku polskim jak i

rosyjskim obserwuje się intensywne rozszerzenie arsenału typów

słowotwórczych rzeczowników i przymiotników złożonych. Złoże-

nie jest najbardziej ekonomicznym i produktywnym sposobem de-

rywacji w języku polskim i rosyjskim (oprócz oczywiście sufiksa-

cji)4. K. Waszakowa potwierdzając swoimi badaniami dużą aktyw-

ność słowotwórstwa hybrydalnego, szczególnie z segmentami o

zasięgu internacjonalnym typu auto-, mikro-, tele-, seks-, euro- i in.

twierdzi, że postępująca łączliwość elementów obcych i rodzimych

w niedalekiej przyszłości przyczyni się do zacierania granic między

tym, co rodzime, a tym co zapożyczone5. W niniejszym opracowa-

niu przyjmujemy punkt widzenia badaczki rosyjskiej, uznając status

części słów typu elektro-/электро-, kino-/кино, hydro-/гидро-,

2 Е. А. Земская, Словообразование как деятельность, Москва 1992, s.

77. 3 Л.В. Рацибурская, Тенденция к интернационализации...., op. cit., s.

156. 4 G. Lisowska, Заимствованные имена существительные в системе

русского словообразования, Słupsk 2005, s. 72. 5 K. Waszakowa, Przejawy internacjonalizacji w słowotwórstwie współ-

czesnej polszczyzny, Warszawa 2005, s. 23.


77

mini-/мини- itp. jako skrócone części złożeń6. W konsekwencji,

elementy te nie są przedmiotem niniejszego opracowania.

Dla potrzeb niniejszej pracy termin prefiksacja ujmuje się

dość wąsko, jako cząstki, których znaczenie w większości może

być oddane przez rodzime przedrostki, a ich semantyka jest mody-

fikacją znaczenia obecnego w podstawie słowotwórczej (nieza-

leżnie od tego czy jest ona zapożyczona czy rodzima). Warto jed-

nak przyjrzeć się dyskusji, która trwa wśród językoznawców bada-

jących zapożyczenia, w tym zapożyczenia cząstek słowo-

twórczych.

Wybierając do analizy przedrostki ze źródeł rosyjskich napo-

tkaliśmy na podstawową trudność, a mianowicie kryteria według

których określane jest zjawisko prefiksacji oraz brak jasnego sta-

nowiska w określeniu co definiuje się jako prefiks, a co nim nie

jest. Wśród prefiksów obcego pochodzenia w Русской

грамматике7 znajdujemy 16 prefiksów zapożyczonych, w Сло-

варе русского языка в 4-х т.8 tylko 9, natomiast w słownikach

wyrazów obcych ich ilość jest większa (Новейший словарь ино-

странных слов и выражений9 – 20, Большой словарь ино-

странных слов в русском языке10

- 15). Podobna sytuacja panuje

w polskich źródłach leksykograficznych: Wielki słownik orto-

graficzny PWN11

– 18 (wśród przedrostków pojawiają się również

traktowane w innych źródłach jako części złożeń mini-, midi-, wi-

ce), Słownik języka polskiego pod red. Szymczaka12

oraz Wielki

słownik wyrazów obcych PWN13

w ogóle nie używają nazwy pre-

fiks, ale „pierwszy człon wyrazów złożonych”.

Przedmiotem analizy w niniejszym artykule są wybrane, ak-

tywne cząstki w derywatach prostych prefiksalnych oznaczające

przeciwstawność. Badania pozwoliły wyodrębnić prefiksy ze

6 Е.А. Земская, op. cit., s. 55.

7 Русская грамматика Т.1, Москва 1980.

8 А.П. Евгеньева (ред.), Словарь русского языка в 4-х т., Москва 1984.

9 Новейший словарь иностранных слов и выражений, Минск 2005.

10 Большой словарь иностранных слов в русском языке, Москва 1998.

11 K. Polański (red.), Wielki słownik ortograficzny PWN z zasadami pi-

sowni i interpunkcji, Warszawa 2010. 12

M. Szymczak (red.), Słownik języka polskiego, Warszawa 1994. 13

M. Bańko (red.) Wielki słownik wyrazów obcych PWN, Warszawa 2003.


78

względu na kryterium produktywności oraz symetrii czyli obec-

ności w obu językach. Są to prefiksy pochodzące z języka greckie-

go oraz łacińskiego.

Niniejsze opracowanie stawia sobie za nadrzędny cel poka-

zanie jakie prefiksy są najbardziej charakterystyczne dla danego

języka, a także przede wszystkim, czy zapożyczone formacje z

prefiksami są tożsame w obu językach, czy też wskazują na pewne

charakterystyczne tylko dla danego języka tendencje. Innymi sło-

wy, wspomniana symetria i jej brak to próba odpowiedzi na pytanie

o tożsamość tych formacji w obu językach. Badanie tego aspektu

ważne jest nie tylko z punktu widzenia językoznawcy, ale również

może być istotne ze względów dydaktycznych, gdyż pozwala zaob-

serwować i nazwać tendencje, które pokazują przecież szerszy

aspekt funkcjonowania zapożyczeń niż tylko istnienie i przyswaja-

nie przedrostków. Jak pokazują badania, symetria tych elementów a

także całych leksemów tłumaczona tendencją do internacjonalizacji

może być przecież tylko pozorna lub nieregularna. Warto już w tym

miejscu zaznaczyć, iż chara-kterystyka wybranych jednostek w

niniejszym opracowaniu nie jest całościowa, uwzględnia pewne

charakterystyczne mechanizmy i stara się odpowiedzieć na posta-

wione pytania.

Badania prefiksów obcego pochodzenia koncentrują się naj-

częściej na najnowszych pożyczkach, które potwierdzają dążenie

do internacjonalizacji lub też koncentrują się na modyfikacjach

wyłącznie słowotwórczych w jednym z badanych języków (np.

Waszakowa, Kleszczowa, Ziemska, Koriakowcewa, Krysin i inni).

W naszym artykule próbujemy te tendencje również zaznaczyć,

akcentując to co w obu językach jest i jak funkcjonuje.

W toku badań okazało się, iż badanie przedrostków obcego

pochodzenia obecnych tylko w wyrazach zapożyczonych wymaga

brania pod uwagę nie tylko aspektu synchronicznego (mamy tu

oczywiście na uwadze „tu i teraz” obu języków, a więc porównanie

stanu faktycznego) ale również diachronicznego, ze względu na

drogę zapoyczenia danego słowa, a więc jego etymologię. Wyrazy

obce z obcymi derywatami prefiksalnymi mają bowiem kilka ty-

pów, tak też ujmują je słowniki. Możemy wyróżnić przystawki,

które istnieją i łączą się z rdzeniami bądź to greckimi i łacińskimi

(np. a-normalny/а-нормальный) lub też z rdzeniem pochodzącym


79

z języka angielskiego, francuskiego, niemieckiego. Dla tej grupy

przedrostków charakterystyczne jest również ich połączenie

z rdzeniami rodzimego pochodzenia (polskiego lub rosyjskiego).

Zadaniem, które sobie stawiam jest wskazanie paralelizmu lub jego

brak w obrębie prefiksów, nie jest to, co warto w tym miejscu za-

znaczyć, badanie pod względem słowotwórczym całych formacji

prefiksalno-sufiksalnych (takie derywaty są w tej grupie dość po-

wszechne). Druga grupa, która wyłania się niejako w toku zesta-

wienia formacji z przyrostkami obcymi to słowa z przy-rostkami,

które zostały zapożyczone z języka greckiego bądź łacińskiego

wraz z prefiksem, a więc obecność prefiksu można potwierdzić

poprzez analizę etymologiczną danego słowa (np. pro-klityka / про-

клитика). W planie synchronii są to więc leksemy niepodzielne.

Jak wynika z powyższego podziału, analiza obejmuje zasadniczo

pierwszą grupę zapożyczeń, w sytuacji gdy całe słowo jest zapoży-

czone z języka zachodnioeuropejskiego, choć zawiera

w sobie morfemy pochodzenia greckiego występuje komentarz

etymologiczny. Ze względu na specyfikę materiału, dla niektórych

prefiksów podajemy również słowa pochodne od formacji prefik-

salnych, gdyż i tutaj obserwuje się brak badanej symetrii oraz sta-

nowi to ilustrację potencjału derywacyjnego określonych ele-

mentów pochodzenia obcego.

Materiał poddany analizie to materiał leksykograficzny,

obecny w następujących słownikach: Wielki słownik wyrazów ob-

cych PWN pod red. M Bańki14

[SWO], Słownik języka polskiego

pod red. M. Szymczaka15

[SJP], Polsko-rosyjski słownik wyrazów

obcych16

, Rosyjsko-polski słownik wyrazów obcych17

, Большой

словарь иностранных слов в русском языке18

, Новейший

словарь иностранных слов и выражений19

, Словарь русского

14

Ibidem. 15

M. Szymczak (red.), op. cit. 16

F. Apanowicz, B. Nesterowicz, Polsko-rosyjski słownik wyrazów ob-

cych, Gdańsk 2005. 17

B. Nesterowicz, E. Skupińska–Dybek, Rosyjsko-polski słownik wyrazów

obcych, Gdańsk 2002. 18

Большой словарь иностранных слов в русском языке, Москва 1998. 19

Новейший словарь иностранных слов и выражений, Минск 2005.


80

языка в 4-х т. pod red. A.P. Jewgieniewej20

[MAC], Большой

толковый словарь pod red. S.A. Kuzniecowa21

, Wielki słownik

rosyjsko-polski i Wielki słownik polsko-rosyjski22

. Wynika z tego, iż

przedmiotem badań nie są li tylko najnowsze zapożyczenia. Traktu-

jemy materiał badawczy dostępny w słownikach jako wystarczają-

cy, aby charakterystyczne mechanizmy i tendencje pokazać, tym

bardziej, iż badania synchroniczne najnowszych zapożyczeń,

szczególnie nowych compositów są dość rozbudowaną dziedziną.23

W zestawieniach leksemów oprócz ekwiwalencji oraz jej braku,

wskazujemy na niektóre różnice formalne, słowotwórcze, seman-

tyczne, które wpisują się w badanie porównawcze obu języków w

zakresie różnych poziomów systemów językowych.

Poniższa tabela ilustruje prefiksy, które zostały poddane ana-

lizie dla obu języków:

Język rosyjski Język polski

a- a-

анти- anty-

де-, дез- de-, dez-

дис-\диз- dys-

контр- kontr-

Część tych prefiksów charakteryzuje się wysoką aktywnością

słowotwórczą zarówno w języku polskim jak i rosyjskim, tworząc

formacje słowotwórcze z prefiksami zapożyczonymi typu: arcycie-

kawy, supermodny, суперзвезда, антирусский.

W niniejszym opracowaniu poszczególne tendencje są ilu-

strowane przy zachowaniu podziału na określone prefiksy w języku

polskim i rosyjskim. Znaczenia prefiksów podajemy za Słownikiem

języka polskiego PWN. (Należy tutaj wspomnieć, iż najnowsze ba-

dania dowodzą rozszerzenia, a nawet zmiany znaczeniowej niektó-

20

А.П. Евгеньева (ред.), op. cit. 21

С.А. Кузнецов (ред.), Большой толковый словарь русского языка,

Санкт-Петербург 2004. 22

А. Мирович, И. Дулевич, И. Грек-Пабис, И. Марыняк, Большой

русско-польский и польско-русский словарь, Москва–Варшава 1993. 23

Por. np.: K. Waszakowa, Przejawy internacjonalizacji w słowotwórstwie

współczesnej polszczyzny, Warszawa 2005.


81

rych prefiksów obcego pochodzenia, który związany jest

z zapożyczaniem anglicyzmów zawierających prefiksy pochodzenia

łacińskiego. E. Koriakowcewa nazywa ten proces amero-

globalizacją, a prefiksy tego typu neołacińskimi morfemami24

).

Przyjrzyjmy się wyodrębnionym grupom.

- a- / a- [gr. a-, an- nie, bez] – ‘wskazujący na zaprzeczenie lub

brak jakiejś cechy’;

Prefiks a-, jak pokazują badania25

łączy się przede wszystkim

z obcymi derywatami, głównie łacińskiego lub greckiego pocho-

dzenia. Jest prefiksem produktywnym w obu językach, podstawowe

pola leksykalne, w których jest aktywny to termino-logia różnych

dziedzin, tematyka związana z geografią, biologią, medycyną. Sy-

metria obserwowana jest przede wszystkim dla licznych w tej gru-

pie nazw oznaczających choroby, brak jakiejś cechy, zdolności,

umiejętności typu: agrafia – aграфия, ametropia – aметропия,

aleksja – aлексия, amnezja – aмнезия, arefleksja – aрфлексия.

Pewną regularność, ale nie symetryczność obserwujemy dla

prefiksu a- (j.pol) /anty- (j.ros.), np. ahistoryzm – антиисторизм

(konsekwentnie: ahistoryczny - антиисторический), ainte-

lektualizm – антиинтеллектуализм (aintelektualny – анти-

интеллектуальный).

Ciekawym zjawiskiem dla omawianej grupy są przykładowe

pary: akulturacja – аккультурация, aliteracja – аллитерация,

podobnie aklimatyzacja – акклиматизация, w których ober-

wujemy różnicę formalną polegającą na podwojeniu liter

w leksemach języka rosyjskiego. Zjawisko to wyjaśnia etymologia,

otóż: akulturacja jak podaje SWO pojęcie utworzone według akli-

matyzacja, → kultura, a- od łac. ad – do, podobnie w języku rosyj-

skim, od łacińskiego prefiksu ad, który oznacza к.

W badanej grupie znalazły się również pary, w których pre-

fiksowi obcemu w jednym języku odpowiada prefiks rodzimy, np.;

afleksyjny – нефлективный, afabularny – нефабульный. Analiza

24

Е.И. Коряковцева, Интернациональное vs. национальное в

словообразовательной системе (к постановке вопроса) [w:] E. Koria-

kowcewa (red.), op. cit., s. 184. 25

J. Kaliszan, Интернациональные препозитивные морфемы греко-

латинского происхождения в современном русском и польском

словообразовании, Poznań 1980, s. 16.


82

potwierdziła większą produktywność prefiksu a- dla języka pol-

skiego.

- anty- / анти- [gr. antí ‘przeciw’, ‘naprzeciw’] ‘przeciwdziałają-

cy, występujący przeciw, przeciwny’;

W obu językach w zakresie samego prefiksu mamy do czy-

nienia z różnicą formalną. Semantyka prefiksu sprawia, iż jest czę-

sto używany w określaniu pojęć związanych ze sferą społeczną,

polityczną antymilitaryzm – антимилитаризм, antyfaszyzm –

антифашизм, antyimperializm – антиимпериализм a także pojęć

medycznych np. antywitamina – антивитамин, (podobnie syme-

tryczne: antygrypina – антигриппин, antyfebryna – антифебрин,

antytoksyna – антитоксин i in.) antybiotyk - антибиотик, fi-

zycznych: antyproton – антипротон, antyferromagnetyzm –

антиферромагнетизм.

Dla grupy pojęć medycznych obserwuje się regularną zmianę

kategorii rodzaju w badanych zapożyczeniach: w języku polskim

rodzaj żeński (końcówka fleksyjna –a), w języku rosyjskim rodzaj

męski (fleksja zerowa). Prefiks anty- w języku polskim wykazuje

łączliwość z imiennymi podstawami obcymi i rodzimymi, z wyra-

źną przewagą obcych26

. Wśród nich znajdują się obce formacje

prefiksalno-sufiksalne. W języku rosyjskim jest to również jeden

z prefiksów występujących najczęściej obok zapożyczonych dery-

watów, aktywny również dla rodzimych podstaw typu:

антитеатр, антидруг, антигерой27

. Jak podkreśla J. Kaliszan,

prefiks anty-/анти- w przeciwieństwie do innych prefiksów wyra-

żających przeciwstawność, opozycję, jest najbardziej uniwersalny,

łączący się z różnymi częściami mowy oraz z lekse-mami o bardzo

zróżnicowanym znaczeniu28

.

Chociaż, jak pokazują badania, terminologia należy do słow-

nictwa internacjonalnego i jest zbieżna w zakresie zarówno znacze-

nia, jak i formy w wielu językach, to jednak i w tej grupie zauwa-

żalny jest brak symetrii, występowanie prefiksów obcego pocho-

dzenia w jednym języku, w drugim natomiast odpowiednik rodzimy

26

K. Waszakowa, op. cit., s. 124. 27

Е.Н. Толикина, Некоторые лингвистические проблемы изучения

термина, Москва 1970, s. 60. 28

J. Kaliszan, op. cit., s. 26.


83

o tym samym znaczeniu przeciw-, np.: przeciwcukrzycowy –

антидиабетный, przeciwciała – антитела. Brak symetrii

i paralelizmu w słownictwie rodzimym/zapożyczonym, także w

kontekście użycia prefiksów, stanowi potwierdzenie wcześ-

niejszych badań dotyczących słownictwa z dziedziny medycyny.

Brak ekwiwalencji zaobserwować można również w derywatach

typu: antyrakieta – антиракета (symetria), ale antyrakietowy –

противоракетный (brak symetrii). Rodzimy prefiks spotykamy

również w zapożyczonych leksemach: antykoncepcja – противо-

зачаточные средства, chociaż w użyciu funkcjonuje w języku

rosyjskim антиконцепция, nie ma go jednak w większości dostęp-

nych słowników.

- de-, dez- / де-, дез- [łac. de z (czego), od], ‘wskazujący na zaprze-

czenie, pozbawienie lub odwrotność tego, co nazywa drugi człon

złożenia’;

Prefiks w obu językach ma dwa warianty, które są uwarun-

kowane morfonologicznie: dla podstawy słowotwórczej zaczynają-

cej się na spółgłoskę de-/де-, na samogłoskę dez-/дез- (nie zawsze

występuje tutaj w obu językach konsekwencja użytych przedrost-

ków, por. deeskalacja - деэскалация, deideologizacja –

деидеологизация). Leksemy z tymi prefiksami oznaczają przede

wszystkim procesy różnego rodzaju chemiczne, społeczne i łączą

się z rzeczownikami z sufiksem internacjonalnym – acja/-ация, -

izacja/-изация jest to zjawisko regularne w obu językach, np. dega-

zacja – дегазация, demonopolizacja – демонополизация, dehydra-

tacja – дегидратация (różnica formalna h:г), dezintegracja –

дезинтеграция. Najnowsze źródła leksyko-graficzne wskazują, iż

jest to sposób derywacji produktywny w obu językach, rozszerza

się na procesy związane ze sferą handlu, biznesu, ekonomii, np.:

dekomercjalizacja - декоммерциализация, dekapitalizacja -

декапитализация, dewaluacja – девальвация (różnica słowotwór-

cza), dekartelizacja – декартелизация, chociaż jednak zawierają

one prefiks łacińskiego pochodzenia, w wię-kszości są zapożyczone

z języków zachodnioeuropejskich. Dla przykładu, dostępne słowni-

ki podają następującą etymologię niektórych z nich: dewaluacja [fr.

dévaluation, ang. devaluation ekon., wg evaluation]; девальвация

[де... + вальвация - evaluation оценка]; demonopolizacja [de+ fr.

monopolisation]; демоно-полизация [fr. demonopolisation оd łac.


84

de +фр. monopolisation]. Warto dodać, iż terminy ekonomiczne

nie znajdują swojego miejsca w dostępnych i badanych przez nas

słownikach, ich znaczenie traktowane jest jako specjalistyczne i

znajduje się jedynie w słow-nikach tematycznych.

Dla wariantu dez- / дез- można zaobserwować kilka asyme-

trii, które wynikają z różnicy źródła zapożyczenia lub specyfiki obu

języków, np. różnica formalna regularna dezynfekcja –

дезинфекция (y:и), dezynsekcja – дезинсекция [y:и], zmiany lub

brak sufiksów zależne od źródła zapożyczenia np. dezodoryzacja

[fr. desodorisation] - дезодорация [дез + одор лат.] tzw. „puste

miejsca” czyli brak ekwiwalentu pomimo produktywnej derywacji

w przykładach: dezaprobata, dezaprobować - неодобрение,

относиться неодобрительно, dezatomizacja - создание

безатомной зоны. Dla tego przedrostka w materiale znalazła się

też jedna para asymetryczna, w której mamy różne przedrostki dla

obu badanych języków: resublimacja [re + sublimation fr] -

десублимация [де...+ sublimation].

- dys- / дис-, диз- [fr. dés-, z łac. dis- roz-] ‘wskazujący na odwrot-

ność lub rozłączność czegoś’ 2. ‘wskazujący na brak, zaprzeczenie

lub wadliwość czegoś’;

W porównaniu do poprzednich przedrostków, para dys-/ дис-

диз- stanowi grupę małoproduktywną (w badanych źródłach więcej

leksemów z tym przedrostkiem występuje w języku polskim), choć

regularną dla słownictwa internacjonalnego związanego głównie

z medycyną. Dla tych przedrostków zauważalna jest różnica for-

malna [y:и]. W tej grupie znajdują się paralelne pary typu: dysfagia

– дисфагия, dysfonia – дисфония, dysforia – дисфория, dystrofia

– дистрофия, dyspepsja – диспепсия, dysbakterioza –

дисбактериоз itp. Brak symetrii w tej grupie dotyczy słownictwa

ogólnego i nie jest regularny, np.: dystrybucja – распределение,

dyshonor – оскорбление (opozycja: słowo zapożyczone z przed-

rostkiem, słowo rodzime).

- kontr- / контр- [fr. contre, z łac. contra przeciw] ‘oznaczający

przeciwieństwo, przeciwstawienie, występowanie przeciw, w prze-

ciwną stronę, przeciwdziałanie’;


85

Przedrostek kontr- przejęty wraz z zapożyczeniami najczę-

ściej z języka francuskiego29

łączy się w języku polskim

i rosyjskim zarówno z podstawami rodzimymi jak i zapożyczonymi

ze względu na swoją semantykę, praktycznie nieograniczoną. Stąd

w tej grupie występują połączenia z bardzo różnorodnymi pojęcia-

mi, np.: kontrkultura, kontratyp, kontrreformacja, kontradykcja,

kontrasygnata.

Brak regularności dotyczy derywatów, w takich parach jak

np.: kontratak - контратака/ kontratakować – контратаковать,

kontrargument - контраргумент/kontrargumentować – выдви-

гать контраргументы.

Interesującym zjawiskiem jest również brak asymetrii

w zapożyczeniu znaczeń (nie jest to jednak w tej grupie tendencja

regularna), dla pary kontratyp – контратип w języku polskim dwa

znaczenia, w rosyjskim jedno:

kontratyp – ‘film, kopia filmowa, wykonane nie na podstawie nega-

tywu pierwotnego, lecz na podstawie kontrnegatywu (negatywu

wtórnego)’ [fr. contre-type];

kontratyp – ‘okoliczność powodująca, że jakiś czyn nie może być

traktowany jako bezprawny’[kontra + typ];

контратип – ‘копия с оригинального негатива, используемая

в кинопроизводстве гл. обр. для массового изготовления

фильмокопии (чтобы предохранить оригинал от износа)’

[контра... + гр. typos отпечаток].

Przeciwstawność jest w języku rosyjskim i polskim wyrażana

za pomocą zapożyczonych prefiksów: - a- / a-; anty- / анти-; de-,

dez- / де-, дез-; dys- / дис-, диз-; kontr- / контр-. Wyrażają one

różne odcienie znaczeniowe oraz zawierają różną potencję łączli-

wości. Badania pozwalają stwierdzić, iż w grupie badanych lekse-

mów zapożyczonych z obcymi prefiksami największą grupę stano-

wi słownictwo terminologiczne, internacjonalne. Jednakże badania

wskazały również procesy zachodzące w obu językach, nie będące

symetrycznymi. Ten brak symetrii można zaobserwować na pozio-

mie formalnym, słowotwórczym jak i w produktywności, dotyczy

to różnych grup semantycznych i strukturalnych. Tak więc pomimo

współczesnych tendencji zmierzające do unifikacji również na po-

29

Ibidem, s. 31.


86

ziomie języka, analiza wskazała i uwydatniła niektóre różnice w

obu systemach, które pokazują procesy ogólniejsze dla obu języ-

ków, tendencje, które w języku polskim i rosyjskim są niezależne

od dzisiejszej mody. Jest to ważne nie tylko dla nurtu badań kon-

frontatywnych, ale również dla uczących się wybranych języków.

Симметрия и асимметрия заимствований в польском и русском

языках (на примере префиксов иностранного происхождения в

заимствованных словах)

Предметом настоящего исследования являются префиксы

иностранного происхождения со значением противоположности

в заимствованных словах. Материалом исследования послужили

лексемы польского и русского языков. Анализ показал продук-

тивность некоторых типов лексем, симметрию и ассиметрию

(эквивалентность и ее отсутствие) в русском и польском языках, что

позволяет утверждать, что эти элементы принадлжат в большинстве

своëм к интернациональным единицам. Исследование показало тоже

изменения в деривационных процессах последних лет, также в

области исследуемых единиц.

Ключевые слова: префикс, заимствование, интернациональные слова,

деривация префиксальная, противоположность.

Symmetry and asymmetry in Polish and Russian (at example of bor-

rowing prefixes)

This elaboration aims at analysing prefixes of foreign origin in borrowings

operating in Polish and Russian languages. The analysis reveals productiv-

ity of some prefixes in Polish and Russian as well as their symmetry and

asymmetry (similarities and differences in equivalence) in both languages.

These findings confirm that prefixes in majority belong to internationaliza-

tions. Presented empirical material shows also some changes that have

been taking place over last years in processes of derivation, including

within the elements under the research.

Key words: borrowing, derivational formant, prefix, internationalization

Tatiana Kwiatkowska – doktor nauk humanistycznych w zakresie

językoznawstwa, adiunkt w Instytucie Filologii Wschodnio-

słowiańskiej Uniwersytetu Śląskiego. Zainteresowania naukowe:

językoznawstwo konfrontatywne rosyjsko-polskie, semantyka języ-

koznawcza, stylistyka funkcjonalna, pragmatyka językowa.


87

Irina Popadeykina

Koncept śmierć w prozie Olgi Tokarczuk i Dmitrija Lip-

skierowa

Artykuł zawiera analizę konceptu śmierć w utworach prozatorskich

współczesnych pisarzy polskich i rosyjskich: Olgi Tokarczuk i Dmitrija

Lipskierowa. Struktura semantyczna analizowanego konceptu zawiera, po

pierwsze, sensy obiektywne, takie jak śmierć jako koniec życia i śmierć

jako ustanie procesów życiowych, po drugie, indywidualno-autorskie wy-

obrażenia, w których wyróżniono charakterystyki przestrzenno-czasowe i

sensy percepcyjne.

Słowa kluczowe: koncept, śmierć, Olga Tokarczuk, Dmitrij Lipskierow

Fenomen śmierci intryguje ludzi od zarania dziejów. Każdy

człowiek zastanawiał się nad pytaniem, czym jest śmierć, co będzie

po jego śmierci i czy istnieje kolejne życie po śmierci. Fenomen

śmierci, ze względu na swój wyjątkowy charakter, zawsze będzie

jedną z najbardziej tajemniczych zagadek ludzkości. Śmierć jest

„wieloaspektowym fenomenem kulturowym, którego zagadkę pró-

bują rozwiązać na przeciągu wielu stuleci uczeni różnych specjal-

ności nauk antropologicznych”1. Na mocy tego faktu koncept

śmierci jest najbardziej uniwersalny i zajmuje jedno z najważniej-

szych miejsc w kreacji językowego obrazu świata.

W literaturze światowej tematyka śmierci jest stałym moty-

wem. W twórczości współczesnych znanych pisarzy z Polski

i Rosji: Olgi Tokarczuk i Dmitrija Lipskierowa jest wręcz ich swo-

istym rdzeniem, wokół którego konstruowana jest fabuła wielu

z ich utworów. W charakterze materiału dla poniższej analizy wy-

korzystano wszystkie znajdujące się na stronicach utworów Olgi

Tokarczuk Prawiek i inne czasy2 (wyd.1996) i Ostatnie historie

3

1 Н.В. Деева, Модусы бытия человека: жизнь (попытка

интерпретации концепта), [w:] Концепт. Образ. Понятие. Символ,

Кемерово 2004, s. 141. 2 O. Tokarczuk, Prawiek i inne czasy, Warszawa 1996.

3 O. Tokarczuk, Ostatnie historie, Kraków 2004.


88

(wyd. 2004) oraz Dmitrija Lipskierowa 40 лет Чанчжоэ4 (wyd.

1996), Последний сон разума5 (wyd. 2000) konteksty zawierające

bezpośrednie nominacje konceptu śmierć, jego derywaty i bliskie

znaczeniowo słowa oraz antonimy. Wybór właśnie tych pisarzy

i utworów literackich do niniejszej analizy uwarunkowany był sze-

regiem przyczyn. Po pierwsze, warsztat literacki Olgi Tokarczuk

i Dmitrija Lipskierowa krytycy zgodnie charakteryzują jako realizm

magiczny6. Po drugie, są to współcześni autorzy, w porów-

nywalnym wieku: Tokarczuk urodziła się w 1962 roku, Lipskierow

w 1964 roku, a ich wspomniane utwory wydawane były niemalże

jednocześnie.

Celem niniejszego badania jest komparatystyczne przed-

stawienie semantycznej struktury konceptu śmierć i sposobów jej

językowej reprezentacji w prozie Tokarczuk i Lipskierowa. Bada-

nie konceptu śmierć jako jednego z konceptów artystycznych jest

istotne nie tylko z punktu widzenia analizy specyfiki autorskiego

rozumienia świata, ale również poznania szerokiej „konceptosfery

języka”, w której gromadzą się indywidualne doświadczenia pisa-

rzy i poetów7. W pracy zastosowano elementy metody analizy kon-

tekstualnej, konceptualnej i porównawczej oraz metodę analizy

leksyko-graficznej.

Należy podkreślić, że współczesna lingwistyka nie doczekała

się jednoznacznej definicji, jak i metody opisu konceptu. Na po-

trzeby tego artykułu koncept rozumiany będzie jako jednostki men-

talne indywidualno-autorskiego obrazu świata, werbalizowane w

utworach literackich i reprezentujące wiedzę potoczną z jednej

4 Д. Липскеров, 40 лет Чанчжоэ, Москва 2008.

5 Д. Липскеров, Последний сон разума, Москва 2008.

6 Zob.: B. Cisowska, Kreacjonistyczne obrazy rzeczywistości w prozie

Olgi Tokarczuk (Prawiek i inne czasy), Świat i Słowo 1(16)/2011,

<http://www.swiatislowo.ath.bielsko.pl/sis16/07.cisow...> (20.05.2012);

О. Славникова, Сорок лет Российского одиночества,

<http://www.lipskerov.ru> (23.02.2012); Д.А. Пашкин, Русский

Танатос. Мортальное пространство и „магический реализм”

Дмитрия Липскерова, <http://www.lipskerov.ru> (20.05.2012) 7 Е.В. Дзюба, Концепты жизнь и смерть в поэзии М.И. Цветаевой,

Дис. на соискание уч. ст. канд. фил. наук, Екатеринбург 2001, s. 6.


89

strony oraz indywidualne, autorskie rozumienie istoty przedmiotów

i zjawisk z drugiej8.

Wielu badaczy zaproponowało własne metody badania tego

fenomenu językowego9. Rosyjski językoznawca Iosif Sternin roz-

patruje strukturę konceptu z perspektywy pola które posiada jądro

i peryferie10

. W ślad za nim Jelena Dziuba zastosowała takie podej-

ście w badaniu konceptów życia i śmierci w twórczości poetki Ma-

riny Cwietajewej, wyróżniając w strukturze tychże konceptów sen-

sy, wyobrażenia obiektywne i indywidualno-autorskie. Każda defi-

nicja słownikowa dowolnego pojęcia odzwierciedla tę sferę wy-

obrażeń o świecie, która jest wspólna dla wszystkich ludzi

i która jest nazywana obiektywną. Znaczenia konotacyjne, nieza-

pisane w słowniku, lecz pojawiające się w utworach literackich

określane są indywidualnymi, niezależnie od tego, czy są obecne w

konceptosferze innych użytkowników języka w rezultacie wspólne-

go doświadczenia społecznego, historycznego i kulturowego11

.

Znaczenia indywidualno-autorskie reprezentują peryferie i zawiera-

ją przestrzenno-czasowe, percepcyjne i aksjologiczne charaktery-

styki konceptu śmierć12

.

Metodologia zastosowana przez Dziubę w pełni odpowiada

potrzebom niniejszego badania. Struktura konceptu śmierć w prozie

Olgi Tokarczuk i Dmitrija Lipskierowa zawiera zarówno sensy

8 Por.: Л.А. Петрова, Художественный концепт в современной

лингвокультурологии <www.nbuv.gov.ua/portal/natural....>(14.05.2012);

Е.Ю. Пономарева, Концептуальная оппозиция «жизнь-смерть» в

поэтическом дискурсе (на материале поэзии Д. Томаса и В.

Брюсова), Дис. на соискание уч. ст. канд. фил. наук, Тюмень 2008,

s.7; О.В. Орлова, Коммуникативные аспекты лексической репрезен-

тации концепта язык в лирике И. Бродского, Дис. на соискание уч.

ст. канд. фил. наук, Томск 2002. 9 Zob.: Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарин, Лингвистический анализ

художественного текста, Москва 2004; З.Д. Попова, И.А. Стернин,

Когнитивная лингвистика, Москва 2007. 10

И.А. Стернин, Методика исследования структуры концепта [w:]

И.А. Стернин (red.), Методологические проблемы когнитивной

лингвистики, Воронеж 2001, s. 61-63. 11

Е.В. Дзюба, op. cit., s. 72. 12

Ibidem.


90

i wyobrażenia obiektywne, jak i indywidualno-autorskie. Jako zna-

czenia obiektywne będą rozumiane takie znaczenia, które występu-

ją równocześnie w słownikach języka polskiego i rosyjskiego.

W słownikach języka polskiego znajdują się następujące de-

finicje śmierci: 1)‘koniec życia człowieka lub zwierzęcia’

2)‘ustanie procesów życiowych organizmu’ 3)‘definitywny koniec

czegoś’ 4)‘w sztuce: wyobrażenie śmierci pod postacią szkieletu

ludzkiego z kosą’13

.

W słownikach języka rosyjskiego znajdujemy zbieżną defini-

cję śmierci, co oznacza, że jest ona rozumiana podobnie. Oprócz

powyższych, dodatkowo wśród definicji rosyjskich pojawia się

znaczenie śmierci jako ‘źle, niedobrze, bieda’ oraz ‘nadzwyczaj-

nie’14

. W języku rosyjskim śmierć w znaczeniu ‘postaci szkieletu z

kosą’ nie jest traktowana jako oddzielne znaczenie

i jest przykładem ‘końca życia człowieka lub zwierzęcia’. Takim

sposobem znaczenie ‘koniec życia człowieka lub zwierzęcia’

i ‘ustanie procesów życiowych organizmu’ jest znaczeniem bezpo-

średnim, a wszystkie inne, zarówno w języku polskim jak

i rosyjskim są znaczeniami przenośnymi.

Po przeprowadzeniu analizy konceptualnej wybranych utwo-

rów Tokarczuk i Lipskierowa określona została struktura konceptu.

W obiektywnych znaczeniach konceptu, określonych definicją

słownikową, znalazły się: 1) śmierć jako koniec życia, 2) ustanie

procesów życiowych organizmu. Tworzące peryferie znaczenia

indywidualno-autorskie zawierają charakterystyki przestrzenno-

czasowe i percepcyjne. Ich szczegółowe omówienie stanowi zasad-

niczą część niniejszej pracy.

1. Obiektywne sensy i wyobrażenia konceptu śmierć

a) Śmierć jako koniec życia

Podstawowym środkiem werbalizacji danego semantycznego

pola są leksemy o charakterze mortalnym: umierać-umrzeć, zabić-

13

Słownik języka polskiego, <http://sjp.pwn.pl/> (17.05.2012) 14

Малый академический словарь. Словарь русского языка в 4-х

томах, Москва 1981-1984, t. 4, s. 152; С.А. Кузнецов (red.), Большой

толковый словарь русского языка, Санкт-Петербург 2009.


91

zabijać, zginąć, martwy itp. oraz leksemy witalne używane z za-

przeczeniem: nieżywy, pozbawiony życia, nie żyć, itp.

W utworach Tokarczuk i Lipskierowa można wydzielić dwa

rodzaje śmierci – naturalną i nienaturalną (nagłą). Autorzy w celu

opisu okoliczności śmierci wykorzystują spójniki wynikowe (dlate-

go i оттого) i przyimki wynikowe (na, от). Najpełniej w utwo-

rach obu autorów przedstawiona została śmierć naturalna, następu-

jąca w skutek choroby. Autorzy opisując ten rodzaj śmierci często

wykorzystują nazwy chorób:

Wiedział, że umarła na tyfus (PIC) 15

Późną jesienią Marek zachorował na koklusz i umarł. (PIC)– Zdycha

– mówi mężczyzna. – Ma raka, To suka. Ina, tak ma na imię. (OH)

Matka umiera na wylew w warszawskim, zatłoczonym szpitalu...

(OH)

– Вот у вас рак, – сказала Жанна тихо. – Ведь так? (ПСР)

... умершая рано от сердечной болезни. (ПСР)

– Умрешь ты в ночь, справляя нужду, а от несварения

перенапряжешься, и кровь разорвет мозг твой. (ПСР);

Но от потери крови можно умереть! (ПСР).

Poza tym pisarze opisują śmierć nienaturalną, która następuje

w wyniku aktu przemocy. Dany rodzaj śmierci reprezentowany jest

przy pomocy czasowników ze znaczeniem ‘pozbawić życia’:

Któregoś dnia Zły Człowiek ujrzał w lesie staruszka zbierającego

chrust i poczuł, że istota ludzka jest mu obca, a nawet wstrętna, więc

podbiegł do starca i zabił go. (PIC)

Wiedziała, że tropili się nawzajem po to, żeby się zabić, i zasta-

nawiała się, dokąd mogłyby z Rutą przed nimi uciec. (PIC)

Nie wiedziała, że Kurt zastrzelił Florentynkę, a koła wojskowych

samochodów i karabiny zabiły jej psów. (PIC)

Ten przepadł, ten nie wrócił, ten wyjechał do Stanów, tamtego ktoś

zastrzelił, gdy wracał z wojny, też pod jakimś Kluczborkiem czy Ka-

liszem; tamtych zabili sąsiedzi i spaliły się ich wszystkie papiery,

dlatego teraz nie wiadomo, kim byli. (OH)

А через три месяца в пьяной драке Петров убил своего Ивана

Сергеевича, проломив тому веснушчатую лысину до самых

серых мозгов. (ПСР)

15

Tytuły utworów podane w formie skrótów od pierwszych liter tytułu.


92

W prozie Lipskierowa śmierć w wyniku aktu przemocy jest

przedstawiona również w postaci samobójstwa. Ten rodzaj śmierci

reprezentowany jest przy pomocy używania leksemów o znaczeniu

‘zginąć przy upadku’:

Сегодня разбился купец Ягудин... прыгнул с Башни Счастья <...>

Не оступился, а сам прыгнул – напоказ. (СЛЧ)

Среди заболевших была одна женщина, которая истерично

требовала немедленно удалить эту гадость с её шеи, а иначе она

покончит с собой, кинувшись с Башни Счастья на головы

прохожих. (СЛЧ)

Он ударился о твёрдую почву головой и умер. (ПСР)

... и в процессе падения она умерла. (ПСР)

Warto zwrócić uwagę, że w twórczości obojga pisarzy poja-

wia się śmierć następująca w konsekwencji wydarzeń

o charakterze społecznym:

А вот этот, – Семен кивнул головой в сторону ушедшего и.о., –

этот выгнал её с работы, оттого она и умерла. (ПСР)

Świat po wojnie tak bardzo się zmienił. On nie mógł się w nim odna-

leźć i dlatego umarł. (PIC)

Istotną różnicą w konceptualizacji śmierci jako końca życia

jest wykorzystywanie przez Olgę Tokarczuk śmierci w znaczeniu

nie tylko dosłownym, jak ma to miejsce w prozie Dmitrija Lipskie-

rowa, ale i przenośnym. Dotyczy ona nie tylko istot żywych, ale i

świata przedmiotów, np. domu, którego śmierć porównana została

do śmierci człowieka:

Ale potem okazało się, że to coś więcej, coś innego – dom umierał,

stracił odporność i poddał się tym wszystkim małym i dużym pla-

gom, jak człowiek, który nosił w sobie śmiertelną chorobę i nagle

zrozumiał, że nie ma już o co walczyć. (OH)

W ramach pola semantycznego śmierć jako koniec życia,

śmierć jest postrzegana jako nieuchronna i nieodwracalna. Ta idea

w prozie Lipskierowa i Tokarczuk jest realizowana przy pomocy

leksemów o znaczeniu ‘niemożliwość uniknięcia’:

… [od śmierci] nie ma odwrotu (OH)

Był to [umieranie] proces nieodwracalny. (PIC)

…ten świat jest skazany na śmierć. (PIC)


93

… через мгновение принесут ему, пятилетнему самцу, никогда и

никого не боявшемуся, неминуемую смерть... (ПСР)

убедился в неотвратимом приходе смерти. (ПСР)

… капитану предстоит тут провести время до своего логического

конца... (ПСР)

W rosyjskich i polskich tekstach efekt poczucia nieodwracal-

ności śmierci osiągany jest za pomocą użycia jednakowej konstruk-

cji: zaimek przeczący ничто/nic + orzeczenie przeczące:

On umarł, a ja poszłam spać, bo wiedziałam, że nic już nie da się

zrobić, ani go ożywić, ani samej umrzeć. (OH)

..ничего не смогло упасти татарина от смерти ( ПСР).

Pisząc o tym, że śmierć jest nieuniknionym końcem życia

i zjawiskiem powszechnym od którego nie ma odwrotu, autorzy

odwołują się do konstrukcji: zaimek wszyscy/все + czasownik

umierać/умирать:

Все умирают... (СЛЧ)

Wszyscy umrzemy… (OH)

Na pierwszy rzut oka dane zdania mają wspólną semantykę,

jednak można zauważyć istotną różnicę: jeśli w tekście rosyjskim

czasownik умирают użyty został w 3 osobie liczby mnogiej,

aspekcie niedokonanym, co oznacza, że zjawisko śmierci nie doty-

czy bezpośrednio podmiotu mówiącego, to w tekście polskim cza-

sownik umrzemy użyty został w 1 osobie liczby mnogiej, aspekcie

dokonanym, czym podkreślono powszechny charakter śmierci. W

ten sposób bohaterowie Lipskierowa próbują pokonać nieuniknio-

ność śmierci, podczas gdy bohaterowie Tokarczuk się

z nią godzą. Być może, w zachowaniu literackich postaci odzwier-

ciedla się różne podejście do śmierci właściwe Polakom i Rosja-

nom: w Rosji kwestia śmierci i umierania jest dużo większym tabu

niż w Polsce.

W poetyce Tokarczuk nieodwracalność końca życia osiąga

się także za pomocą aktywnie używanych przez autorkę powtórzeń

i wyliczeń:

…pani umrze i pan umrze, i ty umrzesz, drogie dziecko, i ja też

umrę. (PIC)

...każdy umrze, on, ty i ja. (OH)


94

Ktokolwiek już umarł i ktokolwiek jeszcze umrze... (PIC)

b) Śmierć jako ustanie procesów życiowych

Śmierć następuje wtedy, gdy nieodwracalnie zatrzymują się

procesy życiowe, nierzadko sprawiające ludziom ból i cierpienie.

Zatem jednym z głównych znaczeń śmierci jako ustania procesów

życiowych w poetyce Tokarczuk i Lipskierowa jest idea śmierci

jako wybawienia od cierpień i bólu. Dopóki człowiek żyje, dopóty

cierpi, a ból jest jedną z oznak życia:

Jaki jest sens tego cierpienia, skoro i tak umrze? (OH)

A im więcej życie przynosi im cierpienia, tym bardziej pragną żyć.

(PIC)

Смерть избавит тебя от мучений. Когда твои органы не смогут

работать и станут причинять тебе невыносимую боль, смерть все

закончит. (ПСР)

Если бы не смерть, то мучиться можно бесконечно. (ПСР)

Мучения начнутся еще сильнее …, пока вы не закричите, моля,

чтобы смерть пришла немедленно! (ПСР)

Они [cтрадания] облагораживают и подтверждают, что человек

еще жив. (СЛЧ)

Лежи сутки напролет в мучениях, гляди на солнце и луну –

думай и страдай за все человечество! Тогда придут мысли о

смерти! (СЛЧ)

Dla konceptu śmierci właściwe są znamiona dotyczące fizjo-

logicznej strony funkcjonowania organizmu żywego:

Zatrzymanie oddechu jest jednym z najważniejszych dowodów na

ustanie życia:

Paweł zdrzemnął się nad ranem, a kiedy oprzytomniał po godzinie,

zobaczył, że jego ojciec nie oddycha. (PIC)

... как он колдует над бездыханным телом Джерома... (СЛЧ)

Zatrzymanie pracy serca kojarzy się u bohaterów Tokarczuk i

Lipskierowa z nadejściem śmierci. Podstawowym środkiem werba-

lizacji danego pola semantycznego są leksemy o znaczeniu ‘prze-

stać bić’:

Panie doktorze, moje serce przestaje bić i zatrzymuje się na długie

minuty, więc jestem martwa jakimś cudem i jakimś cudem powra-

cam do życia. (OH)


95

Он ... ждал, когда сердце последний раз ударит... (СЛЧ)

Zaburzenie mowy W utworach przed śmiercią żywe istoty wydają

ostatnie głosy. Werbalizacja tego pola semantycznego osiągana jest

za pomocą leksemów, w których aktualizowane jest znaczenie ‘głu-

che, ciężkie westchnienia’:

Kiedy ta ciepła woda wpadła do płuc pijanego Pluszcza, stęknął, ale

nie wytrzeźwiał. (PIC)

Она [ворона] сипло каркнула в последний раз… (ПСP)

Он ...хотел было завыть, но родил лишь сип. (ПСP)

–Умираю,– прошептал Бибиков. (СЛЧ)

W utworach Lipskierowa utrata mowy traktowana jest jako

dowód śmierci:

Глаза Ягудина вертелись еще несколько секунд после падения,

он попытался что-то сказать, но изо рта вышла кровавая пена,

... мешая предсмертным словам. (СЛЧ)

– Чего молчишь?!! ... Умер, что ли? (ПСР)

Utrata wzroku jako dowód nadejścia śmierci jest w utworach To-

karczuk i Lipskierowa reprezentowana przede wszystkim przy po-

mocy czasowników oznaczających ‘zasłonić otwór’, w tym wypad-

ku oczy:

Miała na sobie swój szkolny mundurek, leżała z zamkniętymi oczami.

(PIC)

Там он ... обнаружил в морозильной камере замороженного

петуха с гребешком на голове и закрытыми смертью глазами.

(ПСР)

Lipskierow opisuje też niemożność percepcji wzrokowej

przy pomocy metafory wykorzystującej czasownik остекленеть

w znaczeniu ‘stać się martwym, nieruchomym, niewyraźnym’:

…и глаза ее остекленели, выдавая пришедшую смерть. (ПСР)

Utrata ciepła i chłód jako cecha śmierci pojawia się jedynie w

utworach Tokarczuk:

Он отчетливо понял и так похолодел нутром, что изо рта вышел

дымок. (ПСР)

Катерина сидела над холодным Иваном Сергеевичем ... (ПСР)


96

Brak ruchu, aktywności. Dane znaczenie konceptu śmierć jest

reprezentowane za pomocą porównywania do kawałka drewna,

belki:

… a twarde ciało zamarło w bezruchu, jak drewno. (PIC)

… но что-то произошло с его телом, оно вдруг резко выгнулось,

стало прямым и твердым, как бревно, дернуло хвостом,

задрожало мелко-мелко, затем опять выгнулось… (ПСР)

Zarówno u Tokarczuk, jak i u Lipskierowa śmierć jako stan pa-

sywności utożsamiana jest ze snem i odpoczynkiem:

Teraz wiem, że właśnie po to ją zbudował – żeby odpoczywać w niej

po śmierci. (OH)

Z jakichś powodów przedłużył sobie poobiednią drzemkę. (OH)

Нагнетаемый в водный резервуар воздух позволял товару сох-

ранять живой вид и не засыпать до времени. (ПСР)

Смерть – как снотворная таблетка... Ты засыпаешь от боли,

а там сон. (ПСР)

W wyniku stwierdzenia, że śmierć jest snem, zatraca się poczucie,

iż w rzeczywistości jest ona przeciwieństwem życia. W utworach

Tokarczuk, w odróżnieniu od powieści Lipskierowa, następuje peł-

ne utożsamienie snu zarówno ze śmiercią, jak i z życiem.

Zrozumiał też, że jego śmierć jest snem, podobnie jak życie. (PIC)

Ее последний сон будет очень долог, почти как жизнь. (ПСР)

2. Indywidualno-autorskie sensy i wyobrażenia konceptu

śmierć

a) Przestrzenno-czasowe charakterystyki śmierci

Konceptowi śmierci w polskim i rosyjskim tekście właściwe są

cechy, charakteryzujące przestrzeń i czas.

W utworach Tokarczuk i Lipskierowa znajdują odzwiercie-

dlenie obecne w polskiej i rosyjskiej tradycji obrzędy związane

z pochówkiem. W związku z tym pojawia się obraz ziemi:

Zasypali ich wszystkich ziemią, a gdy odjechali, spadł śnieg. (PIC)

Ziemia była miękka i podatna, jaki chciała jej pomóc w pogrzebie.

(PIC)

Не было сказано ни единого слова, гроб просто опустили в яму и

засыпали каменной зёмлей. (ПСР)


97

Pochówek związany jest z określoną przestrzenią – cmenta-

rzem. Warto podkreślić, że autorzy wykorzystują atrybutywne cha-

rakterystyki cmentarza: Lipskierow konkretyzuje miejsce położenia

(городской, загородный, ближайший), utrzymując neutralny sto-

sunek do niego, podczas gdy Tokarczuk wykorzystuje epitety o

negatywnej konotacji (straszny, nagi, obcy):

Chowa matkę na strasznym, nagim cmentarzu, pospiesznie, bo są

sierpniowe upały, a miasto puste. Ten cmentarz jest najbardziej ob-

cym matce miejscem, jakie można sobie wyobrazić. (OH)

Za miastem, pięć minut drogi od rynku, jest mały cmentarz, cały po

niemiecku. Jeden z pierwszych grobów, jaki się tutaj pojawi, to grób

ciotki Marynki. (OH)

Схоронив на городском кладбище последнюю родную душу, со-

рокатрехлетний садовник продал свое хозяйство и постригся

в монахи. (СЛЧ)

Девушку похоронили на загородном кладбище… (ПСР)

Когда рабочий день истек, Илья завернул мертвого сомика в га-

зету и отправился к ближайшему кладбищу, где прикопал сдох-

шую рыбу возле ограды… (ПСР)

Ciało zmarłego w polskiej i rosyjskiej tradycji składa się do

trumny, a następnie grobu. W prozie rosyjskiego autora grób ro-

zumiany jest bezpośrednio, u Tokarczuk upodabnia się do łóżka

i domku:

Leżał teraz na wąskim łóżku w dziurawym bungalowie, a szeleszczą-

ce jaszczurki odczyniały nad nim swoje grzechotliwe pogrzebowe ry-

tuały. (OH)

Małe domki kleją się do siebie jak zziębnięte szczenięta. (OH)

На третий день к семи утра она и коллеги по магазину прибыли

в морг, где им выдали Митю, лежащего в простецком гробу.

(ПСР)

W chrześcijańskiej tradycji niebo jest uważane za miejsce,

do którego mogą trafić ludzkie dusze po śmierci. Przekonanie to

znajduje odbicie w prozie Tokarczuk i Lipskierowa. Rosyjski pisarz

wyraźnie znaznacza, iż to właśnie dusza, a nie ciało, może liczyć na

zbawienie. W utworach Tokarczuk – w tym kontekście – nie poja-

wiło się takie rozróżnienie na ciało i duszę jako tworzące łącznie

istotę ludzką:


98

Między zmurszałymi deskami widziała bezchmurne niebo. I tam

zobaczyła swoje dziecko. (PIC)

Никто не подвергает сомнению, что только душа может попасть

на небо, но никак не тело. (СЛЧ)

Dół u obojga autorów kojarzy się ze śmiercią:

Którejś nocy, czy któregoś poranka, człowiek przechodzi granicę,

osiąga swój szczyt i robi pierwszy krok w dół, ku śmierci. (PIC)

Na polu Cherubina wykopali wielki dół i tam chowali ciała żołnierzy.

(PIC)

Если говорить честно, положа руку на сердце, ей место там,–

Джером ткнул пальцем в пол. (СЛЧ)

Lewa strona w twórczości Tokarczuk blisko wiąże się ze

śmiercią:

…śmierć trzeba przeżyć, kierując się w lewo. (OH)

Misia zaś, zanim po miesiącu umarła, cały czas widziała lewą stronę

świata. (PIC)

b) Czasowe charakterystyki śmierci

Śmierć jako proces umierania w wyobrażeniach Tokarczuk

i Lipskierowa związana jest z pewnym okresem czasu. Pisarze

przedstawiają koncept w trzech aspektach czasowych: jako długo-

trwały proces, nagłe zdarzenie i wieczność, w której śmierć funk-

cjonuje poza układem czasowym.

Śmierć jako proces długotrwały realizowana jest różnymi

środkami językowymi. Częste wykorzystywanie czasowników mor-

talnych w trybie niedokonanym ma na celu ukazanie długotrwałości

tego procesu:

Nie umiera się tak od razu, pyk i po wszystkim. (OH)

Matka umiera… (OH)

…babka umierała spokojnie, bez pośpiechu. (OH)

Я умираю… (ПСР)

Вы умираете. (ПСР)

Użycie czasownika fazowego zaczynać/начинать podkreśla,

że na śmierć składa się kilka etapów:

Bardzo zajmuje mnie jedna sprawa: kiedy człowiek zaczyna umierać.

(OH)


99

Митя Петров начал умирать. (ПСР)

Konceptualizacja śmierci jako długotrwałego procesu odby-

wa się w tekstach rosyjskich przy pomocy wykorzystywania cza-

sowników (trybu dokonanego i niedokonanego) z tematycznej gru-

py czasowników ruchu o znaczeniu przybliżania się, oznaczających

stadia, etapy śmierci:

Она ... побрела в какую-то свою сторону, краем которой была

приближающаяся смерть. (ПСР)

Но смерть все не наступала... (ПСР)

... выдавая пришедшую смерть. (ПСР)

Смерть пришла. (СЛЧ)

W polskich tekstach ta myśl realizowana jest za pomocą lek-

semów rozgościć się, spóźnić się, które zawierają semantykę ruchu:

Trzeba pozwolić śmierci, żeby rozgościła się w ciele ... (OH)

…[Babka] rozgościła się w tym umieraniu jak w komfortowym prze-

dziale transkontynentalnego pociągu. (OH)

Gdyby to tak trwało i trwało latami, gdyby śmierć mogła się spóźniać

jak listonosz z emeryturą, dokonywałoby się na nas coś odwrotnego

do wzrostu, jakiś proces w drugą stronę. (OH)

Śmierć jako moment reprezentowana jest głównie za pomocą

leksyki o znaczeniu ‘nieoczekiwanie’, ‘nagle’:

Potem wojna przeniosła go swoim impetem z bezpiecznej półki w

kuchni w pudło z innymi przedmiotami, w sakwojaże i worki, w wa-

gony pociągów, którymi ludzie w panicznej ucieczce przed gwałtow-

ną śmiercią parli przed siebie. (PIC)

Ludzie rodzą się, rozpaczliwie kochają i szybko umierają nagłą

śmiercią… (PIC)

... в отделении ему сообщили о неожиданной смерти лейтенанта

Карапетяна. (ПСР)

... но столь неожиданно случилось смертельное происшествие....

(ПСР)

Pisarze wykorzystują słowa o temporalnej semantyce, śmierć

jest dla nich krótką chwilą:

Musi być taki moment, ale nie znamy go. (OH)

Вы умрете в тот самый короткий миг паузы между годами.

(ПСР)


100

W utworach rosyjskiego pisarza idea ta reprezentowana jest

poprzez zdanie złożone, przeciwstawiające (внезапно/долго):

Я бы умер внезапно, а вы бы долго мучались. (СЛЧ)

Jednocześnie śmierć przez Tokarczuk i Lipskierowa rozu-

miana jest jako zaplanowana przez kogoś wyższego, zatem każdy

ma swój z góry wyznaczony czas śmierci:

Czas umierać. (PIC)

Во мне все умерло до срока!.. We mnie wszystko umarło przed

czasem!... (ПСР)

Она ни о чем не думала, просто выжидала время до означенного

часа, который приближало отстукивание ее сердца. (ПСР)

Konceptualizacja śmierci jako wieczności odbywa się na ba-

zie wyobrażeń o nieśmiertelności duszy. W literackiej kreacji oboj-

ga pisarzy śmierć polega na oddzieleniu duszy od ciała i następnie

samodzielnym istnieniu duszy:

Ale najbardziej bali się tego, że w ferworze umierania, tego oddzie-

lania się duszy od ciała… (PIC)

...коллеги-грузчики, которые тотчас отправились на зданой двор

с пятью бутылками водки поминать душу покойного душегуба.

(ПСР)

Środkiem werbalizacji danego semantycznego pola są lekse-

my o znaczeniu ‘wiecznie’, ‘nieskończone’:

Zjawię się dopiero po mojej śmierci i będziemy żyć tutaj wiecznie,

małe pośmiertne państwo ludzików z kasztanów. (OH)

I powiedz, czy mam nieśmiertelną duszę, która nigdy nie umrze -

poprosił Izydor. (PIC)

Через две минуты его юная душа, оторвавшись от всего земного,

воспарила над телом, мельком огляделась и устремилась

в бесконечные просторы, пытаясь изведать пути Господни.

(СЛЧ)

3. Sensy percepcyjne

a) Wzrokowe charakterystyki konceptu

Śmierć rozumiana jest przez Tokarczuk i Lipskierowa jako

ciemność, porównywana jest do zgaszonego światła:


101

Wtedy pojawia się pytanie: czy schodzić dumnie z twarzą zwróconą

ku ciemności, czy odwrócić się ku temu, co było, trzymać pozór

i udawać, że to nie ciemność, lecz światło zgaszono w pokoju. (PIC)

Смерть – просто как выключатель. Когда лампочка накалилась

до предела, ее нужно отключить. (ПСР)

W utworach Lipskierowa śmierć jest związana z bladością:

... а взгляд не падал на восковое лицо Ягудина, лежащего в гробу

красного дерева... (СЛЧ)

Щеки Гаврилы Васильевича, словно небо, то алели предзакатно,

то становились мертвенно-серыми, как перед зимней

непогодицей. (СЛЧ) Лицо ее было мертвенно-бледным, без еди-

ного повреждения. (СЛЧ)

Грудь мертвеца была испещрена множеством ран, которые уже

не кровоточили, а бордовыми полосками украшали мертвенно-

бледную кожу. (СЛЧ)

... разливала по лицу ученика мертвенную бледность и вызы-

вала тошноту. (СЛЧ)

b) Dźwiękowe charakterystyki konceptu

Najczęstszą dźwiękową charakterystyką konceptu śmierci

jest milczenie. Między innymi jest reprezentowana przy pomocy

porównania:

Jestem dla ciebie strasznym ciężarem, na który nie zasłużyłeś - mó-

wiła czasem grobowym głosem, wydobywającym się gdzieś z głębi

brzucha. (PIC)

Teraz Szósty Świat stoi pusty i głuchy jak betonowy grobowiec.

(PIC)

Próbna śmierć – nagła biała cisza. (OH)

– Забыл, – ответил загробным голосом Каргинс. (ПСР)

Все остальные восемь минут семейство промолчало, словно на

похоронах. (ПСР)

На некоторое время в зале заседаний воцарилось гробовое

молчание. (СЛЧ)

c) Motoryczne charakterystyki konceptu

W utworach obojga pisarzy śmierć kojarzy się z chłodem:

Bawię się, że Petro umarł i leży teraz zamarznięty na werandzie, cze-

kając lepszych czasów. (OH)


102

… Była [śmierć] jak mróz, jak lepki ciepławy szron, który pokrył

mikroskopijną warstewką każdy przedmiot, wniknął w fugi między

kafelkami, poluzował zawiasy drzwi, odtąd skarżyły się przy każdym

ruchu. (OH)

Lecz zimne, martwe ciało jest dla niej tym, czym dla człowieka ży-

wego zgliszcza domu. (PIC)

...нашел в себе силы упасть до дна, где вода была холодной и

безжизненной... (ПСР)

Капитан улыбался во сне, а под утро, часам к пяти, его раз-

будила ужасная боль и смертельный холод, разлившийся по рас-

пухшим ногам. (ПСР)

d) Dotykowe charakterystyki konceptu

W utworach Tokarczuk śmierć przejawia się w suchości.

Znaczenie to występuje w synonimach i porównaniach:

Wyspy wulkaniczne, które wyłaniają się z wody i kamienieją na po-

wierzchni, zaskoczone sobą, suche i martwe. (OH)

Obeszła domek dookoła, znalazła martwą, suchą jak patyk jaszczur-

kę i kupkę sczerniałych muszelek – ktoś przed nimi je tutaj ułożył w

kopczyk. (OH)

W utworach Lipskierowa dotykowe charakterystyki śmierci

nie występują.

e) Smakowe i zapachowe charakterystyki konceptu

Śmierci przypisany jest określony smak, zapach przy jej kon-

ceptualizacji wykorzystywane są metafory słodkości:

Myśl o własnej śmierci jest dobra, cierpko-słodka jak młody agrest,

jak pierwsze jabłka. (OH)

Przez następne dwa lata próbnie w tej werandzie mieszkał, smakując

własną śmierć – to dlatego tak rzadko się odzywał. (OH)

… конфетный запах смерти. …. (ПСР)

До сих пор в носу сладость стоит! Никогда не думал, что

живьем спаленная плоть так сладко пахнет. (СЛЧ)

Но также он подумал, что мусоросборник чистят редко, а за это

время крыса разложится и долго будет пахнуть в подъезде

мёртвой сладостью… (ПСР)

Powyższa analiza udowodniła, że struktura konceptu śmierć

w prozie Tokarczuk i Lipskierowa zawiera obiektywne i indywi-


103

dualno-autorskie sensy i wyobrażenia. Śmierć rozumiana jest przez

pisarzy głównie w kategoriach fizycznych jako koniec życia i usta-

nie procesów życiowych. Znaczenia te reprezentują jądro konceptu.

W ramach pola semantycznego śmierć jako koniec życia au-

torzy wyróżniają kilka typów śmierci, w tym spowodowaną choro-

bą, w wyniku aktu przemocy, w konsekwencji wydarzeń o charak-

terze społecznym. Pisarze zgodnie rozumieją śmierć jako zjawisko

nieuchronne i nieodwracalne. Semantyczne pole ustanie procesów

życiowych można scharakteryzować poprzez następujące zjawiska:

zatrzymanie pracy serca, oddechu, utrata wzroku i zaburzenie mo-

wy, brak ruchu i aktywności fizycznej oraz utrata ciepła. Ból i

cierpienie są przez autorów rozumiane jako dowód życia i jego

nieodzowny element. W tym kontekście śmierć oznacza dla nich

swoiste wybawienie od cierpienia. Indywidualno-autorskie sensy

zawierają obszerne charakterystyki przestrzenno-czasowe i per-

cepcyjne, reprezentujące peryferie konceptu. Przestrzenno-

czasowe charakterystyki konceptu śmierć odzwierciedlają chrze-

ścijańskie wyobrażenia i tradycje związane ze śmiercią. Sensy per-

cepcyjne u obu autorów odnoszą się do wszystkich zmysłów. „Na-

pełnienie” konceptu i sposoby jego reprezentacji i werbalizacji u

obojga autorów są niemalże jednakowe.

Концепт смерть в прозе Ольги Токарчук и Дмитрия Липскерова

В данной статье представлен анализ концепта смерть в прозе

современных писателей Ольги Токарчук и Дмитрия Липскерова.

Семантическая структура анализируемого концепта включает в себя,

во-первых, объективные смыслы: смерть как конец жизни и смерть

как прекращение жизненных процессов; во-вторых, индивидуально-

авторские представления, в которых можно выделить

пространственно-временные характеристики и перцептивные

смыслы.

Ключевые слова: концепт, смерть, Ольга Токарчук, Дмитрий

Липскеров.


104

The concept of death in Olga Tokarczuk’s and Dmitri Lipskerov’s

novels

The article analyses the concept of death in the prose of contemporary

Polish and Russian novelists Olga Tokarczuk and Dmitri Lipskerov.

Semantical structure of this concept includes both objective senses (like

the act of dying, termination of life) and individual imaginations of the

authors (the spatial and temporary characteristics, perceptive senses).

Key words: concept, death, Olga Tokarczuk, Dmitri Lipskerov

Irina Popadeykina – doktorantka na Wydziale Filologicznym

Uniwersytetu Wrocławskiego. Zainteresowania badawcze: współ-

czesna literatura rosyjska, metodyka nauczania języka rosyjskiego

obcego


105

Ольга Орлова

Дискурс о Польше в региональных томских СМИ1

Статья посвящена анализу периферийного для региональных медиа

в целом дискурса о Польше в томской прессе. Автор выявляет

некоторые важные особенности восприятия иной этнокультуры,

в частности – польской, свойственные региональному сибирскому

социуму. Дискурс о Польше в томских СМИ строится на противовесе

двух отчётливо проявляющихся тенденций.

Ключевые слова: дискурс, региональные СМИ, образ Польши,

аксиологический профиль

В последнее время в коммуникативной и когнитивной

лингвистике складывается представление о правомерности

выделения дискурсов «в зависимости от интерпретативной

деятельности субъекта, усматривающего основания для объе-

динения уже существующих и потенциально возможных тек-

стов в единую дискурсивную формацию»2. В рамках данной

работы основанием для такого объединения послужило

наличие польского контекста в региональных томских СМИ.

По нашему мнению, анализ периферийного для регио-

нальных медиа в целом дискурса о Польше в томской прессе

позволит определить некоторые важные особенности воспри-

ятия иной этнокультуры, в частности – польской, свойс-

твенные региональному сибирскому социуму.

События государственного и, тем более, мирового

масштаба часто не находят отражения в региональной прессе

или описываются косвенно, в соответствии с «местными»

интересами. Это же касается отражения в местной прессе

1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект 12-14-

70002 «Лингвокультурное своеобразие региональной инфосферы:

миноритарные дискурсивные практики» 2 В.Е. Чернявская, Дискурс как фантомный объект: от текста к

дискурсу и обратно?, „Когниция, коммуникация, дискурс”, 2011, №

3, c. 92-94.


106

этнокультурных образов (стран, государств, народов и их

культур). Они, являясь для русского, тем более – провин-

циального, читателя «инородным», «неродным» феноменом,

становятся объектом интерпретации в местных СМИ не в каче-

стве солирующей отдельной проблемы, а через актуализацию

в контексте тех или иных регионально значимых тем,

событий, фактов, мероприятий.

Таким образом, провести анализ отражённого в регио-

нальных медиа общественного мнения по отношению к тому

или иному этнокультурному образу становится возможным

только на основе контент-анализа достаточно большого

массива текстов. По сути, исследователь здесь методом

сплошной выборки изыскивает любые немногочисленные

вкрапления лексических маркеров конкретной этнокультурной

сферы, упоминания той или иной страны и всего, к ней

относящегося, в достаточно объемном медиапотоке.

С целью очертить аксиологический профиль образа

Польши в томских СМИ мы проанализировали обзоры томской

прессы, составляемые ежедневно одним из информационных

агентств, за период с 2005 по 2009 гг. (более 10 000

контекстов). Контент-анализ материалов СМИ выявил более 50

текстов, в которых так или иначе фигурирует образ Польши.

Аксиологический профиль определённого образа

понимается нами как отражённая в текстовой ассоциативно-

смысловой структуре уникальная вербализованная

конфигурация его аксиологических значимостей, являющаяся

результатом лингвокреативной деятельности автора и интер-

претационной деятельности читателя.

Необходимо отметить, что в томских СМИ второй

половины 2010-х образ Польши в целом имеет намного более

позитивный оценочный колорит, нежели в центральных медиа

того же периода3. Причина этого, на наш взгляд, кроется

3 См.: О.В. Орлова, О некоторых тенденциях вербального

моделирования образа Польши в современных российских СМИ [в

кн.:] Методика преподавания славянских языков с использованием

технологии диалога культур: материалы III Международной

научной конференции (16–18 октября 2008 г.),Томск 2009, c. 75-80;

О.В. Орлова, Интерпретационно-метафорический профиль


107

в таких чертах коллективного российского менталитета, как

открытость, дружелюбие, доброта. Так, одним из ключевых

объединяющих многие контексты смыслов становится смысл

партнёрства в различных сферах: производственно-экономи-

ческой, образовательной, культурной.

Польша представляется благоприятной рыночной

территорией для экспорта томской продукции и высоких

технологий: Для рынков Польши, Китая, США разрабатывает

и производит нанопорошки НПО «Нипор». Нанопорошки,

нановолокна металлов, сплавов, химических соединений -

продукция предприятия ООО «Передовые порошковые

технологии» («Инновации на экспорт», РТР, 07.06.2008);

Единственное в стране специализированное предприятие по

проектированию, производству и сервису систем автома-

тизированного электрогидравлического управления горно-

шахтным оборудованием находится в Томске. НПО «Ильма»

<…> активно сотрудничает с машиностроительными заво-

дами Польши и Китая, с рядом немецких фирм («Томские

новости», 06.03.2008); А.Веснин, предприниматель: «Тему

дикоросов я стал развивать в течение 3-х последних лет. В

этом году заготовки выросли до 200 т. - это при том, что

был неурожай. Основная продукция - это грибы. Грибы уходят

в Европу и крупные города России». Продукция Веснина

поставляется сегодня в Польшу, Германию, Францию,

Италию, в страны Скандинавии («Томский вестник»,

20.03.2009).

Большим событием для агропромышленного комплекса

Томской области стало приобретение польских приборов-

родовспомогателей: Благодаря им сократилась смертность

телят и коров во время трудных отёлов <…> без

современной техники многим животным не удаётся помочь.

<…> На одном из томских заводов сделают 300 родо-

современных российско-польских отношений (на материале

медиатекстов о визите Д. Медведева в Польшу в декабре 2010 г.) [в

кн.:] Преподавание русского и польского языков с использованием

технологии диалога культур: материалы IV Международной научной

конференции (21-22 октября 2010 г.),Томск 2011, c. 64-70.


108

вспомогателей по польским чертежам («Час Пик», ТВ-2,

05.11.2009). Успехи использующего достижения современной

генетики польского животноводства стали образцовым опытом

для томских аграрников: Томская область получила шанс

оказаться на пике передовых технологий. <…> – Ведутся

переговоры между департаментом по социально-

экономическому развитию села и польской фирмой «Кобер» по

вопросу возможности сотрудничества в области мясного

животноводства, путём резкого наращивания численности

высокопродуктивного мясного скота через трансплантацию

эмбрионов. <…> По мнению руководителей отрасли,

«польский» путь в создании мясного направления в животно-

водстве наиболее оптимален («Томский вестник», 31.05.2005).

Чем показательны эти контексты? Прежде всего тем, что

почти никогда не проявляется в «большой» прессе: искренним

интересом к конкретным местным проблемам, которые в мас-

штабе государственном, глобальном, казались бы слишком

частными и мелкими. В то же время на региональном

медиаполе данные темы – полноценные игроки, поскольку

актуальность их для местной общественности несомненна:

именно этими проблемами живёт сибиряк в реальности,

именно свою уникальную продукцию (будь это высокотехно-

логичные нанопорошки или традиционные таёжные дикоросы)

он с гордостью может предложить своим зарубежным

партнёрам, в ряду которых Польша занимает одно из ведущих

мест. То же касается и «ответных» трансакций: подчеркивается

польское происхождение той продукции, которая наиболее

значима для инфраструктуры региона, значительно облегчает

и делает более эффективной работу обычного человека на селе:

фермера, ветеринара.

Что касается польского высшего образования, то вузы

Польши упоминаются в составе сильнейших мировых научно-

образовательных центров в качестве стабильного партнёра

и возможного места обучения: ТПУ стал единственным

представителем России в консорциуме, куда также вошли:

университет Кренфильда из Великобритании, техно-

логический университет Кракова из Польши, Институт

биохимии Украинской национальной Академии наук,


109

Национальный центр научных исследований из Франции и

другие («РИА Новости», 26.10.2009); Презентация крупнейших

зарубежных вузов стартовала в ТПУ. В течение 3-х дней

студентам будут рассказывать о вузах Чехии, Германии,

Италии, Польши, Австрии, Швейцарии, Франции, Южной

Кореи и Китая («Радио Сибирь», 18.03.2009).

Польская культура в её литературной, музыкальной,

театральной и иных ипостасях, судя по публикациям,

представляется образованному томичу интересной и востре-

бованной. Так, в одном из проблемных аналитических

материалов о состоянии современного образования журналист

в качестве резюмирующего высказывания приводит слова

замечательного польского писателя Славомира Мрожека,

сказавшего: «Революция привела к власти не труженика,

а хама. Сейчас революция ушла, а хам остался» («Томский

вестник»,12.01.2005). В октябре 2009 г. в томском драмтеатре

впервые прошли гастроли польского театра им. Хелены

Моджеевской, широко анонсировавшиеся и обсуждавшиеся

томскими медиа как одно из примечательных культурных

событий: 13 октября томичи смогут познакомиться

с необычным спектаклем «Повесть сибирская». Действие

спектакля разворачивается в двух исторических плоскостях.

Первый сюжет – 1849 г., второй сюжет – наше время

(Государственное радио «Томск», 12.10.2009).

Заметка под заголовком «Шопен зовет в Полонию»

рассказывает о VI конкурсе-фестивале молодых исполнителей

польской музыки имени Фридерика Шопена «Прелюдия»: Его

организаторами и инициаторами по-прежнему остаются

томская «Полония» и 16-я Заозёрная школа, на территории

которой и проходят состязания юных музыкантов. – Год от

года растёт не только количество участников фестиваля, но

ширится и его география, – поясняет Людмила Суздальская,

вдохновитель «Прелюдии» и автор идеи («Томский вестник»,

26.02.2005).

Межкультурная толерантность на протяжении многих

лет является социальным приоритетом в нашем городе, где

языки местных диаспор активно изучаются, а перечень газет,

издаваемых национально-культурными обществами, имеет


110

тенденцию к увеличению. «Дом польский» издает свою газету.

Еврейская община, насчитывающая всего 814 человек, издает

три газеты. Есть свои газеты у татар, башкир и белорусов

(«Независимая газета», Томск, 28.01.2008). Об атмосфере

взаимного уважения и относительной гармонии свидетель-

ствует неоднократно подчеркиваемый СМИ факт: в городе

действует 17 православных храмов, две мечети, одна

синагога, один польский костел, один старообрядческий храм,

одна лютеранская церковь. Тенденция сохранения нацио-

нальных традиций поддерживается и в области: концепция

создания центра польской культуры в селе Белосток

показалась департаменту культуры области интересной

(«Красное знамя», 13.08.2008).

Более всего роднит представителей разных этносов факт

совместного проживания на одной земле, стимулирующий

приятие и понимание иного и другого. Местной культурной

традицией стало проведение в 1 мая, в День весны и труда,

фестиваля национальных культур «Дружба народов». В анонсе

от 1 мая 2012 г. Независимое информационное агентство4

отмечает: областной парад проживающих в регионе нацио-

нальностей пройдет в 18-й раз.

Происходящие в стране и в мире политические события

неминуемо влияют на так называемый «национальный вопрос»

в регионе. Так, напряжённость в российско-грузинских

отношениях сказалась и на томском уровне: В этом году на

праздник пришли не все. Например, не наблюдалось грузинской

диаспоры. Отцам города хочется верить, что политика здесь

ни при чём. Однако польская диаспора всегда активно

участвует в общественной и культурной жизни города, получая

от журналистов заслуженные комплименты: Н. Николайчук

(мэр города – О.О.) сфотографировался с польскими

красавицами («Обстоятельства», ОТВ, 04.05.2009).

Особый фокус, сквозь который томичи «всматриваются»

в местных поляков и их традиции, – религиозный. Например,

4 Ежегодный фестиваль «Дружба народов» пройдет сегодня в

Томске, „Независимое информационное агентство” <www.70rus.org/

more.php?UID=16707> (02.05.2012)


111

в связи с трагическим для католического мира событием

кончины Папы Римского Иоанна Павла II томская пресса была

несколько удивлена нетипичной для католического мира

смиренной лаконичностью поминальных мероприятий,

проводимых томской католической общиной: Заупокойная

молитва за скончавшегося в ночь с субботы на воскресенье

Папу Римского Иоанна Павла II прозвучала 3 апреля в томском

католическом костёле. Эта молитва – единственное, чем

томские католики откликнулись на смерть понтифика.

Никаких специальных молитв, мероприятий в храме или

католической гимназии не проводилось. Как сказал

настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы отец

Антон Гсель, Папа Римский – такой же член церкви, как и все

остальные, поэтому никаких особенных действий в связи с его

смертью ожидать не нужно. Между тем в Польше, на родине

Папы Римского, объявлен национальный траур. Ожидается,

что в Рим прибудут до двух миллионов человек, которые

приедут попрощаться с Иоанном Павлом Вторым. Среди них

будет около 200 глав государств и правительств («Томский

вестник», 05.04.2005). Как видим, журналист намеренно

подчеркивает особое, отличное от канонического, ритуальное

поведение томских католиков, уважительно относится

к мнению томского пастыря.

Из связанных с Польшей культурных объектов в СМИ

чаще всего упоминается, что закономерно, костёл, который

в Томске так и называется – польский. «Топонимы и эргонимы

справедливо называют „вдвойне социальными знаками”, так

как они хранят память об исконной мотивировке наречения,

занимая промежуточное положение между миром

материальных объектов и духовным миром»5. Не случаен тот

факт, что костёл (номинация католического храма, уже

содержащая в своей семантике отсылку к определенной

христианской конфессии) имеет в названии атрибутивный

конкретизатор, отражающий историю, часто трагическую,

5 В.А. Ражина, Ономастические реалии: лингвокультурологический и

прагматический аспекты, Автореферат дис. канд. филол. наук,

Краснодар 2007, с. 12.


112

культурных контактов на томской земле. Как отмечает

электронная энциклопедия Википедия, историческим ядром

католической общины Томска стали ссыльные поляки,

литовцы и белорусы отправленные в Сибирь после подавления

восстания 1830 года. В связи с этим, жители Томска иногда

называют католический храм города «Польским костёлом».

По этнической принадлежности большинства прихожан, более

всего ассоциирующейся в коллективном сознании сибиряков

с католической верой, и стали называть Собор.

Стараются не забывать в Томске страшные страницы

истории ХХ века: новую волну ссылки, репрессии по

национальному, религиозному, политическому признаку.

Огромный вклад в дело сохранения памяти о сталинских

репрессиях вносит директор музея «Следственная тюрьма

НКВД» В. Ханевич – специалист по «польскому вопросу», как

его называют журналисты. Так, в 2009 году в музее проходит

получившая много отзывов в СМИ выставка «Томские

католики. Страдавшие за веру», экспонаты которой – не

формальные документы эпохи, а живые свидетельства

семейных историй («Томский вестник», 15.12.2009).

Много семейных историй, так или иначе связанных

с польским происхождением их участников, рассказывается

в томских газетах второй половины 2010-х. Быть поляком (как

и немцем) в СССР было нелегко не только в сталинское время:

Даже в конце 70-х, когда, казалось бы, советская идеология

стала не столь жёсткой, старшему сыну Кунертов,

Александру, строились всяческие препоны при поступлении

в вуз. <…> Саша подал документы в Томское военное училище.

Ждём экзаменов и вдруг узнаём, что абитуриентов уже

вывезли на полигон в Воронино. Как так?! Я и ещё две мамы

парней, оказавшихся в такой же ситуации, побежали в обком

партии, к секретарю по идеологии Романову, и только после

его вмешательства ребятам разрешили сдавать экзамены.

Между прочим, у тех двух парней мамы были – одна немка,

вторая полька («Томский вестник», 27.04.2005).

Многие томичи в годы Великой отечественной войны

воевали на территории Польши. Их свидетельства, опубли-

кованные в прессе, – живая память истории: А через месяц


113

теплушки с пополнением прибыли в Польшу, в город Белосток.

Оттуда противотанковый дивизион, в который попала

Алевтина, перебросили к Висле. Именно здесь, во время

форсирования реки, и состоялось боевое крещение 18-летней

санитарки («Томский вестник», 07.04.2005).

В 2008 г. томские власти и СМИ с вниманием отнеслись

к желанию томички Н. Дунаевой, которая всю сознательную

жизнь хотела посетить могилу погибшего на войне отца

в Польше. Сделать это удалось только через шестьдесят лет.

... Мать Нины долгое время не верила, что её муж погиб,

надеялась, ведь письма приходили по почте и после его смерти.

А когда поняла, что ждать бесполезно, решила во что бы то

ни стало приехать на его могилу. Но ни о какой поездке

в Польшу сразу после войны не было и речи. ... В 1995 году

умерла мать, так и не исполнив задуманное, но наказавшая

дочери как свою последнюю волю – найти могилу. Тогда Н.

Дрягунова, уже вышедшая на пенсию и сама похоронившая

мужа, обратилась с просьбой о помощи в областную

администрацию. В. Кресс, впервые столкнувшийся с такой

необычной просьбой, выделил средства. В апреле 2005 года,

накануне 60-летия победы, Нина Степановна смогла приехать

в теперь уже другую Польшу на могилу отца. Н. Дрягунова:

«Поразило то, что кладбище, где я нашла отца, было

ухоженным и большим. Значит, кто-то за этим по-прежнему

следит...» («АиФ в Томске», 07.05.2008). В словах обычной

уже немолодой женщины звучит искренняя благодарность

польскому народу за бережное отношение к памяти о погиб-

ших на польской земле русских солдатах.

Резким контрастом к исключительно положительно

настроенным по отношению к Польше и полякам материалам

местного происхождения выступают статьи и сообщения,

отражающие уровень межгосударственных политических

отношений. Однако томские журналисты стараются, особенно

в аналитических материалах, объективно описывать истинную

подоплёку политических проблем. Так, в ещё в 2005 году

в критическом по отношению к партии власти «Единая

Россия» материале аналитик «Томского вестника», иронизируя

над нетерпимостью партийных политиков к какой-либо


114

критике, пишет: А самого спикера, лидера «Едра» Бориса

Грызлова, обсмеяли на международном уровне. Сперва

президент Польши как-то непочтительно отозвался об

умственных способностях нашего почти что вождя. Ладно,

за него сам президент России Владимир Путин вступился,

пригрозив польскому коллеге безработицей («Томский

вестник», 23.02.2005). Ироническая тональность и скепти-

ческий тон статьи свидетельствуют о неодобрительном

отношении её автора к неэтичным политическим играм

в верхних эшелонах власти: и к неуважительным выска-

зываниям по отношению к российским политикам польского

лидера, и к неадекватной реакции на эти высказывания

российских власть предержащих.

Весьма скептически настроен журналист и по отно-

шению к информационной политике российского телевидения,

снова пропагандирующего антиамериканизм и в невыгодном

свете (речь идет о фильме про жизнь детей в негритянском

гетто Нью-Йорка) выставляющего не только США, но и их

союзников, в числе которых по военно-политическим

причинам фигурирует Польша: Тут вот польская

кинорежиссер сняла фильм про российских бездомных детей.

И это кино на каком-то зарубежном фестивале даже приз

получило. «Ах, так!» – сказали наши новые кремлевские

идеологи: «Так получи, поляк, гранату!». Ну а поскольку для

нас нынче что США, что Польша – все едино, досталось

Америке. Про бездомников Варшавы материалов, видимо, пока

не наскребли («Томский вестник», 26.05.2005). Материал

насыщен экспрессией, передающей негодование автора по

поводу отношения формирующих идеологическую позицию на

телевидении к Польше как представителю западного мира.

Трансформация устойчивого выражения «Получи, фашист,

гранату!», употребляемого обычно с шутливой интонацией

в неофициальной обстановке, когда речь идёт о мелкой

и практически безвредной мести, указывает на крайне неаде-

кватную и неуместную, с точки зрения автора, реакцию

теледеятелей на созданный польским режиссёром фильм о про-

блемах детей в современной России.


115

Совсем иные взгляды высказывают томские политики во

власти. Сенатор, представляющий Томскую область в Совете

Федерации, В. Жидких позволяет себе использовать

излюбленный в российской политической риторике приём

сопоставления России как по-настоящему суверенного,

независимого государства и Польши как прозападной и про-

американской державы: Российское государство всегда жило

на особинку. Вот и на этот раз мы заявили, что у нас –

суверенная демократия. И мы сумели за эти 7 лет достичь

того, что с Россией считаются в мире. Да, у нас свой путь, и

путь демократический. Наши экономические и политические

процессы (в отличие от Польши, к которой благосклонно

относятся на Западе) прозрачны и отрыты («Красное знамя»,

10.10.2007). В данном случае это совершенно необязательное

для выражения основной мысли высказывания упоминание

Польши – вскользь, к слову, в скобках – знаково и символично.

Подтекст его очевиден: Россия противопоставляет себя

Польше, критикуя последнюю за прозападную ориентацию

и якобы непрозрачную закулисную внешнюю политику.

Данной насаждаемой сверху конфронтационной позиции

активно противостоят некоторые томские журналисты: Вместо

покаяния в исторических ошибках возрождаем сталинизм,

шовинизм, националистический угар. Как мелкие дворовые

хулиганы, наши крупные политики задирают Польшу,

Прибалтику, выбивают из груди ура-патриотизм и хлесткие

заявления, типа: сидите вы там на своих хуторах, вот и

сидите («Томский вестник», 26.05.2005).

Именно недостойная сильного и большого государства

мелочность, высокомерие, нежелание объективно оценивать

историческое прошлое и оставить в прошлом национальные

упреки и обиды вызывают отторжение не только у томичей, но

и у россиян в целом. Как отмечают томские СМИ, в 2007 г.

более половины жителей России отрицательно относятся к

идее перенести праздник с 7 ноября на 4. Как показал опрос,

томичи не только негативно относятся к новому празднику,

но и не знают его названия. За 3 года мало кто запомнил, как

же официально называется День народного единства.

Многочисленные опросы показали, что новый праздник не


116

только не понятен народу, но и вызывает массу негативных

эмоций. В первую очередь, многие считают его

антиисторическим, поскольку не только осложняет и без

того напряжённые отношения с Польшей и Литвой, но и

заменяет популярное у старшего поколения 7 ноября («Эхо

Москвы в Томске», 02.11.2007). В 2009 г. 2/3 россиян не

считают День народного единства праздником, и только 1%

называет 4 ноября Днём освобождения от польской

интервенции (ИА «Regnum-KNews», 28.10.2009).

Таким образом, аксиологический профиль образа

Польши в томских СМИ строится на противовесе двух

отчетливо проявляющихся тенденций. Первая из них

транслируется региональным сообществом, настроенным на

императивы толерантности, межкультурного диалога,

гармонизации национальных отношений во всех без

исключения сферах человеческой жизнедеятельности. Особую

роль здесь играют экономические, культурные, религиозные

связи, основанные на конкретных, может быть,

незначительных в общегосударственном масштабе, но

значимых для региона позициях, а также конкретные истории

и судьбы поляков в Сибири и сибиряков в Польше.

Вторая тенденция, которую можно назвать по-научному

интолерантной, а метафорически – «в поисках врага»,

навязывается местным СМИ медийным мейнстримом.

Необходимо отметить, что, к чести томской журналистики, ей

с успехом удаётся противостоять данной тенденции, сохраняя

модус максимальной объективности и толерантности в осве-

щении касающихся образа Польши событий и мнений.

Dyskurs o Polsce w regionalnych mediach Tomska

Artykuł poświęcony jest peryferyjnemu dla regionalnych mediów rosyj-

skich dyskursowi o Polsce na łamach prasy Tomska. Autorka przedstawia

niektóre, specyficzne dla regionalnej społeczności syberyjskiej, cechy

odbioru obcej etnokultury, zwłaszcza polskiej. Stwierdzono, że dyskurs o

Polsce w tomskich środkach masowego przekazu konstruowany na bazie

dwóch wyraźnie zauważalnych tendencji.

Słowa kluczowe: dyskurs, media regionalne, wizerunek Polski, profil

aksjologiczny


117

Discourse on Poland in Tomsk regional media

The article is devoted to peripheral for Russian regional media discourse

on Poland in Tomsk newspapers. The author presents some specific for

Siberian community characteristics of the reception of the foreign culture,

especially Polish. It was argued that two clear tendencies are shaping up

the discourse on Poland in Tomsk media.

Key words: discourse, regional media, image of Poland, axiological pro-

file

Ольга Орлова – кандидат филологических наук, доцент,

заведующая кафедрой теории языка и методики обучения

русскому языку и литературе Томского государственного

педагогического университета. Область научных интересов:

коммуникативная стилистика текста, когнитивистика, лингво-

концептология, медиалингвистика, методика преподавания

русского языка как иностранного.


118

Мария Шадрина

Некоторые тенденции репрезентации образа Иоанна

Павла II в современной российской прессе

Автор выделяет коммуникативные стратегии формирования

положительного и отрицательного образа Иоанна Павла II в совре-

менной российской прессе. В рамках данных стратегий выделяются

различные тактики, использованные с целью формирования опреде-

лëнного образа.

Ключевые слова: Иоанн Павел II, презентация образа,

коммуникативные стратегии и тактики, СМИ

На сегодняшний день можно говорить о существовании

в современной российской прессе различных тенденций

в интерпретации образа одного из выдающихся деятелей

польской и мировой религиозной культуры Папы Иоанна

Павла II. Имеются различные медиаматериалы, воплощающие

как позитивный, положительный, так и негативный фон

интерпретации этой неоднозначной исторической личности.

Стратегия формирования положительного образа Иоанна

Павла II в современных российских СМИ является ведущей

и реализуется посредством речевых тактик, базирующихся на

концепции понимания, принятия и позиционирования образа.

Коммуникативная задача тактики представления

(презентации) – «знакомство» на этапе «узнавания»,

идентификация персоны с её образом, «легендой». Обычно

несёт изначально известную информацию о персоне.

«Традиционное содержание презентации – биографические

сведения»1. Так, в целом ряде статей, в которых реализуется

тактика представления, повествуется о биографии Иоанна

Павла II. Некоторые из этих публикаций лишены большой

1 А.Е. Ярославцева, Репрезентация речевых стратегий и тактик в

агитационном тексте, Автореф. дис. канд. филол. наук, Томск 2007,

c. 62.


119

оценочности и простым языком передают факты из жизни

Папы Римского:

Рабочий день Иоанна Павла II начинается

в 5:30 утра. Через полчаса он уже в личной папской

часовне: до семи часов - общение с Богом один на один.

В 7:00 - утренняя месса. В 8:00 - завтрак. Ничего

особенного – кофе, молоко, сыр, конфитюр2.

В подобных статьях часто даётся короткая характеристика

Иоанна Павла II как личности, перечисляется спектр его

интересов и занятий:

Философ-теолог, поэт и драматург, спортсмен, один из

самых авторитетных, тонких и сложных политиков,

Иоанн Павел II играет особую роль на международной

арене3.

В стратегии формирования положительного образа

Иоанна Павла II в современной российской прессе выделяется

тактика поощрения, которая реализуется за счёт выдвижения

на первый план самых лучших качеств, поступков персоны.

При этом подчёркивается особая важность и значительность

данных фактов. Наглядным примером этому служит статья

Анатолия Красикова «Памяти «Великого коммуникатора»:

Можно было бы многое рассказать о том, что сделал

этот человек за свою насыщенную событиями жизнь.

Но есть одно дело, которого хватило бы с лихвой,

чтобы причислить его к самым великим

революционерам в истории человечества. В канун

вступления христианского мира в третье тысячелетие

он принёс от имени своей Церкви торжественное

покаяние за все то зло, которое её сыны принесли

некатоликам в далеком и менее отдаленном прошлом.

2 М. Киселева, Грустный праздник, „Известия”, 27 мая 2003 г.

< http://izvestia.ru/news/261943> (5.05.2012) 3 М. Ильинский, Иоанн Павел II: „Да, я устал. Но уйду тогда, когда

прикажет Бог”, „Известия”, 21 мая 2004 г., <www.izvestia.ru/

person/article113427/> (5.05.2012)


120

На столь смелый, мужественный шаг не решился еще

ни один религиозный деятель4.

Текст данной статьи отличает концентрация лексических

единиц с положительной коннотацией (торжественное

покаяние, смелый, мужественный). Автор апеллирует здесь

к метафорическим образам человечества, христианского мира,

зла, церкви и др.

Также «на повышение», в рамках стратегии формиро-

вания позитивного образа Иоанна Павла II, работает тактика

расширения положительного образа. Данная тактика «проис-

ходит через привлечение дополнительных сведений о претен-

денте»5, выходящих за рамки его интересов. При этом

достигается эффект «очеловечивания» персоны:

…покойный Иоанн Павел II в момент вступления на

папский престол тоже был настоящим спортсменом. Он

занимался альпинизмом, плавал на средние дистанции,

ходил на лыжах и увлекался греблей на байдарке.

Кроме того, в августе прошлого года Иоанн Павел II

учредил при Папском совете по делам мирян

департамент спорта6.

В стратегии формирования положительного образа

Иоанна Павла II в современной российской прессе особое

место занимает тактика компенсации отрицательного образа

(антиобраза). Она «реализует коммуникативную задачу,

направленную на нейтрализацию имеющегося негативного

фона»7. В статье «Чужой Папа» Российской газеты автор

сначала оглашает чужие мнения, которые негативно

характеризуют персону Иоанна Павла II, в последствии

опровергая их, как информацию, не соответствующую

4 Памяти „Великого коммуникатора”, „Известия” 5 апреля 2005 г.,

<www.izvestia.ru/comment/article1519500/> (5.05.2012) 5 А.Е. Ярославцева, Репрезентация речевых стратегий..., c. 88.

6 Новым Папой может стать бывший профессиональный

спортсмен, „Комсомольская правда”, 18 апреля 2005 г.,

<http://kp.ru/online/news/24716/?geo=14> (5.05.2012) 7 А.Е. Ярославцева, Репрезентация речевых стратегий..., c. 93.


121

действительности или реальным фактам из жизни понтифика.

Идеология их примерно следующая:

Папа – никакой не cвятой, а всего лишь политик-анти-

коммунист, связанный с ЦРУ. Главное его достижение

(за что его и славит Запад) - развал социалистического

лагеря. Кроме того, он (как положено поляку и

католику) ещё и русофоб. Его цель была - бороться с

Россией, а главное – с православием. На это направ-

лены все его усилия – после развала СССР развалить

Россию, выдернув из неё духовный стержень. И после

всего этого продажные прозападные журналюги («пя-

тая колонна») ещё льют крокодиловы слёзы и предла-

гают нам скорбеть над его могилой8.

Автор статьи открыто не указывает кому принадлежат данные

высказывания в адрес Иоанна Павла II, а только ссылается на

факт предложения депутата от ЛДПР Алексея Митрофанова в

апреле 2005 года рассмотреть в Государственной Думе вопрос

об ограничении «непропорционально большой» реакции в

российских СМИ по поводу смерти понтифика, и на

последовавшие мнения о данном предложении участников

форумов в Интернете. В свою очередь, в противовес ска-

занному, автор статьи напротив подчёркивает значимость

реакции русского общества на уход из жизни Папы Римского:

Реакция России на смерть Иоанна Павла II – это что-то

вроде нашей «исповеди», а менее высокопарно – что-то

вроде системы тестов, позволяющих понять психо-

логическое состояние нашей страны9.

Далее, руководствуясь тактикой компенсации антиобраза,

в статье опровергаются отрицательные высказывания о личных

и профессиональных качествах понтифика:

Девиз Иоанна Павла II, обращенный к людям, был –

«Не бойтесь!». И он не боялся. Не боялся физических

страданий, когда этот истинный мученик, скрюченный,

почти не способный говорить, продолжал ездить по

8 Л. Радзиховский, Чужой Папа, „Российская газета”, 12 апреля 2005

г.,<www.rg.ru/2005/04/12/papa.html> (5.05.2012) 9 Tам же.


122

сотням стран - чуть ли не до последних дней своей

святой жизни. Он не боялся каяться за грехи като-

лической церкви. Не боялся войти в синагогу и мечеть.

Он не боялся людей, он не боялся мира, он строил но-

вую ОТКРЫТУЮ церковь, церковь, которая все дальше

отходит от жёстких феодально-средне-вековых тра-

диций10.

Акцентируя внимание на преимущественно ложном

понимании и трактовки деятельности Папы Римского

российским сознанием, автор подчёркивает, что духовное

бесстрашие вызывает в ответ в нашем обществе (не во всем,

но в значительной и влиятельной части верхов и в больших

массах «низов») ужасный страх11

. Далее, в статье посредством

оправдания, уверенно опровергаются негативные мнения о

Иоанне Павле II:

церкви разные, но Бог один. Тем более у христиан. (...)

есть в нашем отношении к Папе и еще один, особо

печальный момент. Рассуждая о Папе, мы охотно гово-

рим о чём угодно – о демократии и коммунизме, о день-

гах, пиаре, власти, о Польше, России, геополитике, о

патриотизме и общечеловеческих ценностях... Но толь-

ко не о самом простом и главном – о Боге, любви к

Богу, любви к людям. (...) Бог есть любовь. Сотни мил-

лионов людей Папу не «уважали», а любили. Ну а для

тех, кто не любил, он так и останется - чужим Папой12

.

Данная статья выделяется на фоне других большим

пафосом и отличается яркой эмоциональностью, что, в свою

очередь, привлекает внимание читателей. Всё это достигается

за счёт использования экспрессивно окрашенной лексики

(развал, продажные журналюги, крокодиловы слезы, мученик,

каяться, грехи, жесткие, бесстрашие, верхи, низы, ужасный

страх, деньги, пиар, и др.). Также текст отличают языковые

единицы с ярко выраженной положительной коннотацией

(исповедь, духовное бесстрашие, общечеловеческие ценности,

10

Tам же. 11

Tам же. 12

Tам же.


123

Бог, любовь, любовь к Богу, любовь к людям, уважали, любили

и др.).

Презентация персоны Иоанна Павла II в современной

российской прессе не ограничивается сугубо положительной

трактовкой. Существует не мало публикаций, которые

основываются на стратегии формирования отрицательного

образа Папы Римского. Данная стратегия реализуется

посредством речевых тактик, базирующихся на концепции

непонимания, неприятия, отстройки. В СМИ публикуется

множество статей, повествующих о излишней известности,

популярности и большой власти духовного лидера. Часто

встречаются негативные отзывы на тему культа личности

и масштабности персоны Папы Римского.

Так, примером реализации тактики развенчания образа

Иоанна Павла II служит статья Виталия Третьякова «Страх

перед властью», которая, по сути, посвящена теме,

обозначенной в заглавии. Автор рассуждает о том, что

политический класс в России «не самодостаточен» и подвер-

жен тайным страхам перед людьми у власти. Третьяков

доказывает своё высказывание совершенно подростковой

истерией, которая случилась у многих представителей этого

класса в связи с кончиной Иоанна Павла II. Истерия эта была

именно подростковой, а не попсовой, как утверждали

некоторые. Ибо разворачивалась она не в бульварных, а в

самых качественных (по определению и самоопределению)

СМИ13

. Как видим, по мнению журналиста, отклики на

кончину Папы Римского в российских СМИ были более, чем

излишне громкими, и что такое значительное их проявление

может быть связано только со страхом перед его мировой

влиятельностью. На лексическом уровне в тексте актуали-

зируется выражение «подростковая истерия», которое также

работает на понижение образа. Далее Третьяков добавляет, что

конечно, Иоанн Павел II – выдающийся политический

деятель второй половины ХХ века, но все-таки, на мой

13

В. Третьяков, Страх перед властью, „Российская газета”, 21

апреля 2005 г., <www.rg.ru/2005/04/21/strah.html> (5.05.2012)


124

взгляд, несколько перебравший меру в деле создания

собственного культа личности14

.

Интересно, что автор статьи определяет Папу Римского,

прежде всего, как политического деятеля, а не духовного.

В сознании русского человека ещё с древних времён

закрепилось представление о том, что наставник Бога на Земле,

духовное лицо должен быть скромен и уж ни в коем случае не

должен выделяться из общей массы человечества излишней

популярностью и богатством. Об этом свидетельствует

большое количество самых разных статей негативного тона,

повествующих о материальном состоянии Иоанна Павла II

и его окружения в папском государстве.

Так, примером реализации тактики издёвки служит текст

статьи «Горбатые корабли Ватикана» в журнале «Вокруг

Света». Темой здесь становятся различные марки дорогих

автомобилей, которые являлись транспортным средством для

Пап Римских. С тщательной подробностью описываются все

достоинства и преимущества данных автомобилей, которые на

современную манеру не без насмешки называются автором

«папамобилями».

Новый папамобиль разрабатывался немецкой компа-

нией на протяжении двух лет. Он построен на базе

внедорожника G-класса, оснащенного пятилитровым

восьмицилиндровым бензиновым двигателем мощ-

ностью 296 лошадиных сил15

.

Автор статьи акцентирует внимание на исключительности тех

авто, которые обслуживают Иоанна Павла II:

Существуют автомобили, которые невозможно купить

ни за какие деньги! Выполнены они в единичном

экземпляре, получить их можно исключительно в пода-

рок – да и только в том случае, если вы папа римский16

.

14

Tам же. 15

К. Куц, Горбатые корабли Ватикана, „Вокруг Света”, 24 декабря

2007 г., <www.vokrugsveta.ru/telegraph/technics/512/> (5.05.2012) 16

Tам же.


125

Удивляет уверенная категоричность утверждений автора

данной статьи, которые выражаются в восклицательных

конструкциях, что в свою очередь усиливает воздействующую

функцию, привлекает внимание читателей и заставляет

поверить в сказанное. Посредством данной тактики автор

реализует коммуникативную задачу на понижение образа

Иоанна Павла II, сравнивая относительно скромные запросы

предшестующего Папы Пия XI с высокими запросами Иоанна

Павла II.

Иоанн Павел II являлся прихожанам на передвижном

троне — sedia gestatoria, несмотря на то, что традиции

не воспрещали и обычной машины, ведь машина была

ещё у Пия XI. Правда, она выглядела типичной маши-

ной класса люкс и не выделяла папу римского от госу-

дарственных мужей17

.

Указывая на то, что Иоанн Павел II во время своего

«правления» изменил традициям «в свою пользу», автор с

некоторой издёвкой употребляет вместо слова автомобиль

выражение «передвижной трон», которое напрямую

ассоциируется в современном сознании с понятиями «царь»,

«монарх», «власть». Ещё испокон веков троны

рассматривались как символ королей и богов.

В современной российской прессе подобных статей,

повествующих о высоком материальном положении Иоанна

Павла II, очень много и практически все они акцентированы на

отрицательной стороне этого факта.

Достаточно часто в современных российских СМИ

встречаются публикации в ироническом ключе на тему

излишней современности и цивилизованности духовного

лидера католичества – Иоанна Павла II. Так, к примеру, можно

говорить о тактике осмеяния, которая реализуется в тексте

через описание уклада жизни Папы, отличающегося

материальными преимуществами:

Из этого дворца Иоанн Павел II, известный любитель

путешествий, ездит на бронированном «папамобиле»

«Мерседес-S500» с пуленепробиваемыми стеклами в

17

Tам же.


126

аэропорт. (…) На регистрационном знаке его машины

— № 1 и аббревиатура SCV, то есть Statto della Citta de

Vaticano, город-государство Ватикан. Злые языки

утверждают, что расшифровывается она иначе – Se Cri-

sto Vedesse, «видел бы только Христос»18

.

Данная тактика достигается посредством актуализации

юмористического контекста и за счёт использования

современных слов-маркeров – «бронированный» «папа-

мобиль», «Мерседес-S500», «пуленепробиваемые». В общем

текст статьи носит пренебрежительную и ироническую

тональность.

Итак, мы увидели, каким образом и в каком ключе в

современной прессе происходит освоение русской

ментальностью лидера иной культуры и религии – Папы

Римского. Можем отметить, что образ Иоанна Павла II

репрезентируется в современной российской прессе посред-

ством реализаций коммуникативных стратегий формирования

положительного и отрицательного образа.

В рамках стратегии формирования положительного

образа реализуются тактики представления (презентации),

поощрения, расширения положительного образа и компен-

сации антиобраза, которые строятся на концепции понимания,

приятия и работают на повышение образа. На вербальном

уровне данную стратегию отличает концентрация лексических

единиц с положительной коннотацией, апелляция к метафори-

ческим образам человечества, христианского мира, добра, зла,

церкви и др.

На стратегию формирования отрицательного образа

работают: тактика развенчания, издёвки и осмеяния. Все они

основываются на концепции непонимания, неприятия,

отстройки и функционируют на понижение образа. Данная

стратегия на вербальном уровне реализуется за счёт активного

использования лексических единиц с негативной коннотацией,

экспрессивно окрашенной лексики, употребления современных

слов-маркeров и за счёт актуализации юмористического

контекста. В общем тексты таких статей носят пренебрежи-

18

Tам же.


127

тельную и ироническую тональность, нередко выделяются на

фоне других большим пафосом и отличаются яркой

эмоциональностью, что, в свою очередь, привлекает внимание

читателей.

Таким образом, можем отметить, что исследования в

области репрезентаций инокультурных личностей в СМИ

представляются актуальным и перспективным направлением

лингвокультурологии, современного языкознания и медиа-

лингвистики.

Niektóre tendencje w kreacji wizerunku Jana Pawła II we współcze-

snej prasie rosyjskiej

Autorka przedstawia strategie komunikacyjne służące kreacji pozytywne-

go i negatywnego wizerunku Jana Pawła II we współczesnej prasie rosyj-

skiej. W ramach strategii wyróżnione zostały różne taktyki służące reali-

zacji danego celu.

Słowa kluczowe: Jan Paweł II, prezentacja wizerunku, strategie i taktyki

komunikacyjne, środki masowego przekazu

Some tendencies in the creation of the image of John Paul II in con-

temporary Russian media

The author presents communication strategies used by Russian media to

create positive and negative image of the Pope John Paul II. Various tac-

tics to get specific aim were distinguished.

Key words: John Paul II, image creation, communication strategies and

tactics, mass media

Мария Шадрина – магистрант Томского государственного

педагогического университета и Вроцлавского университета.

Область научных интересов: славянские языки, языкознание,

лингвокультурология, лингвоперсоналогия, медиалингвистика.


128

Татьяна Строковская

Иоанн Павел II и Россия. В настоящей статье взаимоотношения Иоанна Павла II и России

рассматриваются с трëх сторон: как личности – христианина,

славянина и поляка; как политического деятеля – главы государства

Ватикан; и как Верховного Понтифика, Папы Римского, главы

Римско-Католической церкви.

Ключевые слова: Ионанн Павел II, Кароль Войтыла, Святой Престол,

Россия

«Иоанн Павел II был великим папой,

возможно, одним из самых великих

за всю историю Римско-Католической Церкви.»

Епископ Венский и Австрийский Иларион

Цель данной работы – не описать биографию, а поста-

вить проблемы, обозначить точки притяжения-отталкивания во

взаимоотношениях Иоанна Павла II и России. В заголовок

намеренно не вынесены слова Папа Римский, Понтифик или

«политика», «дипломатия», так как они уже задают опреде-

лëнный вектор, а применительно к Иоанну Павлу II именно

многовекторность, многослойность и многогранность как его

личности, так и деятельности являются ключевыми каче-

ствами, которые хотелось бы подчеркнуть в этом кратком

сообщении. Хотелось бы лишь обозначить круг задач,

отметить существующие аспекты и узловые точки, на которых

могли бы быть, и я надеюсь, будут сосредоточены дальнейшие

исследования.

Итоги трудов первого в истории Папы славянского

происхождения Иоанна Павла II за почти 27 лет его понти-

фиката впечатляют: это 70000 страниц подписанных докумен-

тов (энциклик, посланий, речей). Шесть выпущенных автор-

ских книг; более 17 миллионов паломников, принятых им

в Ватикане. Он совершил 250 поездок по Италии и по миру,

установил дипломатические отношения со многими странами,

в числе которых Англия, Дания, Россия, Украина, Израиль.


129

Нельзя отрицать, что в России личность и деятельность

Иоанна Павла II воспринимались очень эмоционально. Сам по

себе факт, что он никогда не был в России, хотя очень много

путешествовал по миру и неоднократно высказывал желание

посетить эту страну является своеобразным маркером.

Размышлениями о России Папа поделился в беседе с право-

славным священником, клириком Константинопольского

патриархата Владимиром Зелинским: «Если мне удастся

поехать в Россию, я поеду туда прежде всего, чтобы

поклониться мученикам на местах их «страстей», – говорил

он, но о в конце добавил: «Я знаю, что не поеду в Россию….»1.

В настоящей статье взаимоотношения Иоанна Павла II

и России рассматриваются с трëх сторон: как личности –

христианина, славянина и поляка; как политического деятеля –

главы государства Ватикан; и как Верховного Понтифика,

Папы Римского, главы Римско-Католической церкви.

1. Иоанн Павел II – личность, христианин, поляк

Кароль Войтыла вступил на папский престол

сложившимся философом-персоналистом. Концепция

Христоцентрического гуманизма, изложенная в большом

антропологическом труде «Личность и действие», легла

в основу всей его деятельности. Личностные, человеческие

качества Иоанна Павла II в первую очередь отмечали те, кому

доводилось встречаться и общаться с Папой. Российские

журналисты пишут о нëм: «Папа Римский действительно очень

хороший человек… Открытость, человеческое обаяние, чув-

ство юмора, человечность... У него совершенно замечательная

биография простого человека, который, в общем, честными и

добрыми поступками взошел на эту высоту» (Генрих Боровик,

журналист-международник), «у него была харизма... Он

потрясал всех умением находить общий язык» (Евгений

Киселëв, тележурналист, автор фильма об Иоанне Павле II).

Вячеслав Костиков, пресс-секретарь президента Бориса

Ельцина, бывший посол Российской Федерации при Святом

Престоле вспоминает: «Величие Иоанна Павла II в том, что он

1 Журналисты о Папе. Портал Кредо, <www.portal-credo.ru/site/?act=

news&type=archive> (20.05.2012)


130

не родился великим, а из некоей исторической случайности,

когда она была сопряжена и с обусловленностью, он стал

действительно великим пастырем, великим человеком»2 .

О Кароле Войтыле до того как он занял высокие

духовные посты епископа, и затем Верховного понтифика,

можно судить по периоду его молодости, проведëнной в Поль-

ше. Именно тогда сформировались качества, которые позднее

отмечались как характерные черты его личности.

Кароль Юзеф Войтыла родился в Вадовице 18 мая 1920

года, а через несколько месяцев младенец уже имел первый

личный контакт с Россией, когда 16-17 августа 1920 г. Красная

армия вступила на территорию Польши. Для будущего Папы

неудача этого вторжения означала, что он оказался в первом

поколении, выросшем в независимой после восстановления

государственности Польше. Однако прямого влияния на лич-

ную судьбу Войтылы это событие не имело. Гораздо больше

отразилась на судьбе мальчика потеря матери в апреле 1929 г.

Каролю Войтыле тогда было 9 лет. Это возраст, когда человек

уже может хранить воспоминания и впечатления. Но в опубли-

кованных воспоминаниях Папы практически не упоминается

о матери и сам факт этого умолчания, возможно, свидетель-

ствует о сильном потрясении, которое испытал ребëнок,

входящий в подростковый возраст.

Биограф Иоанна Павла II Джордж Вейгел упоминает

о фотографиях родителей, хранившихся у Папы на столе

спальни в Ватикане, а также пишет, что большое влияние

оказал на него отец, уважение и привязанность к которому

определили моральные ориентиры Кароля Войтылы3. А театр

и литература отвечали его творческим наклонностям.

В средней школе он увлекся театром, а при подготовке

в Ягеллонский университет приобрел опыт литературного

творчества. Идеологическим и литературным образцом для его

творчества в то время был Адам Мицкевич. Нужно отметить,

что и театральные и литературные упражнения юного

Войтылы не обнаруживают ни малейшего влияния класси-

2 Там же.

3 Д. Вейгел, Иоанн Павел II. Свидетель надежды, Москва 2001, с. 47.


131

ческой российской литературы или драматургии, несмотря на

то, что школа Чехова и метод Станиславского, не говоря уже о

русской литературной классике, были признаны и почитаемы

всей Европой.

В 1994 г состоялся заочный творческий контакт Иоанна

Павла II с литературной средой России. Андрей Базилевский

перевëл и издал стихи Папы на русский язык в поэтическом

сборнике «Крипта» с предисловием С.С. Аверинцева. В 2010 г.

в Москве, в Дни памяти Иоанна Павла II, организованные

католической общиной и посвященной 5-летию его кончины и

90-летию со дня рождения, исполнялась вокально-инструмен-

тальная композиция на стихи Иоанна Павла II. Переводчик

текстов Иоанна Павла II, в том числе его стихов на русский

язык Елена Твердислова ввысупила с сообщением о поэти-

ческом восприятии понтифика4.

Ещë одна черта личности Кароля Войтылы – его

уважение к жизни и свободе человека, его выраженные

гуманистические и антинацистские убеждения. Антисемитизм

также был для него «грехом против Бога и человека». Ещë в

школьные годы, играя в одной футбольной команде с еврей-

скими мальчишками, читая своего любимого Мицкевича,

считавшего всех людей равными не только независимо от

нации, но даже независимо от того, как они относятся

к Христу, Кароль Войтыла научился не делить людей по

расовым признакам. После 1935 года и смерти Юзефа

Пилсудского в Польше усилилась антисемитская тенденция.

Во всей стране начался экономический бойкот еврейских

предприятий, хулиганские и унизительные выходки против

евреев, поддерживаемые частью официальной прессы5.

В школе, где учился Войтыла, также произошел ряд

инцидентов. Кароль защищал своих друзей-евреев и в пылу

спора даже процитировал своего приходского наставника,

который утверждал, что антисемиты – это анихристиане6.

4 Ю. Зайцева, Дни Иоанна Павла II в Москве, <http://www.blagovest-

info.ru> (20.05.2012) 5 Д. Вейгел, Иоанн Павел II. Свидетель надежды, Москва 2001, с.59

6 Д. Вейгел, указ. соч., с. 60.


132

Решающую роль в формировании антифашистских

убеждений в системе ценностей Кароля Войтылы сыграли

шесть лет: с 1939 по 1945, годы оккупации Польши. Вторая

мировая война и еë испытания склонили его к выбору

духовной стези и сделали образ креста центральным в его

мироощущении. Этот же период отмечен новой встречей

с Россией. 1 сентября Германия напала на Польшу, начав

вторую мировую войну, а 17 сентября, согласно секретным

протоколам Молотова-Риббентропа, СССР занял свою зону

влияния, и советские воска во второй раз в 20 веке вошли на

территорию Польши.

Польская республика в период между двумя мировыми

войнами испытывала значительные трудности. Поляки

переживали скудость, а порой и бедность, несправедливость

и произвол. Но их беды нельзя было сравнить с пережитым

советским народом в годы массовых репрессий, это признают

даже те западные исследователи, которых трудно заподозрить

в симпатиях к СССР. В Польше не было братоубийственных

гражданских войн, потрясавших советскую Россию и Ис-

панию. «А во время второй мировой войны Польша была

единственной из оккупированных стран, в которой нацисты

так и не смогли создать коллаборационистский режим»7. Так

что польским патриотам было что защищать. Конечно,

политика Второй Польской республики и особенно еë

дипломатия накануне второй мировой войны были

провальными и привели страну к краху. По мнению

американских исследователей, в частности биографа Иоанна

Павла II Дж.Вейгела, заключëнный польско-чехословацкий

союз мог изменить развитие событий8. Союзником Чехо-

словакии с 1935 г. был СССР, распространение влияния

которого в мире крайне пугало польское правительство.

Вероятно поэтому, польское правительство, следуя истори-

ческой традиции, полагалось на союз с Англией и Францией,

еще в 20-е годы XX столетия декларировавшими себя

в качестве гарантаов польской независимости. Этот союз не

7 Там же, с.71.

8 Там же, с.72


133

оправдал себя, что стало очевидно после мюнхенского

совещания великих держав с Гитлером в 1938г. и судьбы

судетских областей Чехословакии. На фоне общей низкой

культуры населения, массовой неграмотности, а подчас

и невежества, выделялись армия, обязательная служба

в которой стала и прекрасной школой обучения технике для

мужчин и католическая интеллигенция.

Польские интеллектуалы-католики стали независимой

культурной силой, сформировали идеологическую опору

нации, позицию польского мессианства и долгое время

оказывали влияние на культурную и политическую жизнь

страны. В период оккупации Кароль Войтыла, участвовал

в подпольной польской театральной группе «Театр Восторга»

и вступил в объединение УНИА, бывшее частью культурного

сопротивления. Эта организация являлась своего рода

попыткой сохранить принципы государственности для

будущего возрождения Польши, совместив их с принципами

католической социальной доктрины (разработана Папами

Львом XIII и Пием XI): поддержка семьи, борьба с тота-

литаризмом и олигархией, признание прав личности

первичными (католический персонализм), уважение к достои-

нству человека. Союз УНИА имел и военное крыло, числен-

ностью до 20000 чел., просуществовавшее до Варшавского

восстания 1944 г.

Последняя, третья заочная встреча Кароля Войтылы

с Советской Россией (с СССР) в допапский период его

биографии произошла в 1944 году и повлияла скорее на

формирование будущего Папы-политика, привив ему

убеждения антикоммуниста. В августе 1944 года, Кароль

Войтыла учился в подпольной семинарии и после подавления

Варшавского восстания, когда проходили облавы нацистов на

участников сопротивления, только чудом остался на свободе.

А в июле 1944 г. контролируемый Москвой Польский комитет

национального возрождения подписал соглашение с СССР о

полном контроле Красной Армии над территориями Польши,

занятой советскими войсками. Он квалифицировал насту-

пление советского периода как переход из-под контроля

одного тоталитарного государства под контроль другого.


134

За время второй мировой войны резко изменилась

демографическая и геополитическая позиция Польши. Почти

все польские евреи стали жертвами Холокоста, в результате

потери восточных земель Украины и Белоруссии, Литвы и

изгнания немцев из западных территорий, «возвращëнных» от

Германии (Щецин, Гданьск, Вроцлав), новое государство стало

самым «польским» и самым католическим за всю свою

историю.

Новый порядок в Польше, закреплëнный Ялтинскими и

Потсдамскими соглашениями кардинально повлиял на

отношение Кароля Войтылы к коммунистическому укладу.

Признание социалистического правительства Польши

западными государствами стало личным потрясением для

будущего Папы, «вопиющей несправедливостью», показавшей,

что Польша вновь стала разменной картой в большой

политике. Отныне Кароль Войтыла стал борцом с коммуниз-

мом, а также приобрëл убеждение, что «Политика – даже

мировая политика – не может основываться только на силе. В

ней должна участвовать и мораль»9.

Прожив пять лет под немецкой оккупацией, а затем

более тридцати – в коммунистической Польше, Папа на

личном опыте знал, что такое власть утопий и коллективная

одержимость. Настойчивость, с которой он обличал попрание

человеческого достоинства, снискала ему на Западе славу

победителя коммунизма, от чего сам он неизменно

отказывался. Однако его слово свободы проникало за границы

государств и режимов.

Журналист Владислав Шурыгин в статье «На смерть

Войтылы» в газете «Завтра» в апреле 2005 г. написал: «Он был

«слишком поляк», чтобы излечиться от «родовой неприязни»

к России, и вторым, если не первым делом его жизни, стал

крестовый поход против России». Журналист, думается,

намеренно выделяет отношение Папы к СССР как

к коммунистическому тоталитарному государству и умал-

чивает о его отношении к России как к стране с огромным

количеством христианских мучеников и многострадальным

9 Там же, с.115.


135

народом, которому Иоанн Павел II неоднократно выражал

сочувствие и поддержку.

Польское же происхождение Папы стало «пятном на его

репутации» и для части западных журналистов. Лондонский

«Индепендент», который в 1995 г. утверждал в редакционной

статье, что Иоанн Павел II является единственным лидером

всепланетного масштаба, через восемнадцать месяцев резко

изменил свои оценки, заявив, что период правления Папы

«характеризовался нетерпимостью... и носил авторитарный

характер, что оттолкнуло от Папы многих католиков Запада»10

.

Причины нелестных характеристик «страшного поль-

ского Папы» в его своеобразном нонконформизме. При всей

открытости Папа оставался христианским традицио-налистом,

жестко критикуя потребительскую цивилизацию Западной

Европы. Он был «ортодоксальным» папой в смысле сохра-

нения традиционного отношения Католической Церкви к веро-

учению и нравственности. Его позиция по основным нрав-

ственным вопросам, таким как брак и семья, аборты, контраце-

пция, эвтаназия и многие другие, вызывала критику со стороны

тех, кто стремился подменить традиционные ценности

секулярными, и кто пытался противопоставить гуманизм

религии11

. Он также считал, что и страны Центральной

Европы, избавившиеся от тоталитарных режимов, оказались

под властью рыночного материализма: «Вы хотите свободы?

Но какой? – обращается он к польской молодëжи в 1991 году. –

Свободы лишать жизни неродившегося ребëнка?»12

.

2. Иоанн Павел II – глава государства Ватикан.

В отношении Ватикана применяются два определения:

«Святой Престол», или «Апостольская столица» и

«Государство Града Ватикан». Первое означает центр Римско-

Католической Церкви и сферу компетенции Папы Римского

в качестве еë главы. Под вторым подразумевается независимое

10

NewsInfo, <www.newsinfo.ru> (20.05.2012) 11

Рыцарь веры. Православный священник об Иоанне Павле II,

<http://procatholic.ru/index.php?option=com_content&view=article...>

(20.05.2012) 12

Журналисты о Папе. указ. соч.


136

государство, главой которого является тот же глава Римско-

Католической Церкви. Будучи абсолютным монархом

государства Ватикан, Папа Римский объединяет в своëм лице

высшую законодательную, исполнительную и судебную

власть. Именно в этом качестве главы государства состоялись

его встречи с авторитетными лидерами политической и

культурной жизни России, а также с официальными лицами,

начиная с А.А.Громыко и заканчивая В.В. Путиным.

В речи памяти папы Римского Иоанна Павла II

православный иерарх РПЦ за рубежом Епископ Венский и

Австрийский Иларион назвал его самым влиятельным

религиозным лидером современности, оказавшим воздействие

на всю человеческую цивилизацию, отметив, что мнение

Понтифика высоко ценили миллионы людей во всем мире, не

только католики, но и православные, протестанты, англикане,

иудеи, мусульмане, и что, наверное, ещë важнее – люди

неверующие. Иоанн Павел II был публичной фигурой

громадного масштаба. Каждая его поездка широко освещалась,

а каждое высказывание комментировалось средствами

массовой информации всего мира.

О взамоотношениях советского госаппарата с главой

Ватикана существует любопытный источник: беседа Анатолия

Черняева с журналисткой Александрой Безыменской13

.

Бывший высокопоставленный чиновник Международного

отдела ЦК КПСС, а затем внешнеполитический помощник

Генерального секретаря КПСС и президента СССР Михаила

Горбачëва, А. Черняев рассказывает об установлении дипло-

матических отношений с Ватиканом, о первых контактах

советских политических лидеров с Папой, о событиях, в кото-

рых он участвовал лично.

С государством Ватикан до 1990 г. у Советского Союза

отношений не было. В целом, Советское руководство

относилось к Ватикану либо с безразличием, либо

отрицательно. Были лишь случайные контакты на уровне

журналистов и общественных деятелей, например,

корреспондентов газет «Известия» и «Правда», часто

13

А.С.Черняев, Папа и Горбачев, <www.gorby.ru/> (20.05.2012)


137

находящихся либо «под колпаком» либо на прямой службе

у комитета государственной безопасности.

В 1979 г. Иоанн Павел II впервые встретился с мини-

стром иностранных дел СССР Андреем Громыко. Это было

беспрецедентное событие, ведь у СССР, помимо идеоло-

гических, были с Ватиканом разногласия особого рода.

Проблема заключалась в том, что граница СССР с Польшей не

совпадала с границами католических епархий на территории

Польши и Западной Украины. То же самое происходит сегодня

с канонической территорией РПЦ на Украине, которая не

совпадает с государственной границей.

Переход на качественно новый уровень отношений

произошел 1 декабря 1989 г., когда папа Иоанн Павел II

встретился с М.С. Горбачëвым. Следствием этой встречи было

установление 15 марта 1990 г. официальных дипломатических

контактов между СССР и Ватиканом. Нужно отметить, что

подготовка этого события началась по инициативе Ватикана.

В 1988 г. Государственный секретарь Ватикана Казароли

приехал в Москву в связи с празднованием тысячелетия

Крещения Руси. Горбачëв принял посла Папы, который уже

завоевал всемирный авторитет в роли поборника объединения

мира на основе общечеловеческих ценностей. Он заявил себя

противником войны, осудил эксплуатацию человека

человеком, насилие. Папский легат встречался с Горбачëвым в

контексте реализации свободы совести в Советском Союзе,

провозглашëнной в «новом мышлении».

Как ответный жест диалога 23 апреля 1988 года Папа

принял в Ватикане Анатолия Красикова, много лет

работавшего в агентстве ТАСС. Понтифик уже тогда сказал,

что мечтает в один прекрасный день побывать в России

и установить личный контакт с еë «прекрасным», как сказал

Папа, народом и его духовными руководителями. В конце 1989

г. Красиков получил задание освещать для печати первый

визит Горбачëва в Ватикан. Тогда же вместе с руководителем

издательского отдела Московского Патриархата митрополитом

Питиримом, он посетил резиденцию Понтифика, чтобы

вручить ему свою книгу о Ватикане, изданную на итальянском

языке.


138

Горбачëв, стремясь уничтожить образ СССР как

«империи зла», осознал роль Папы и его влияние в мире и не

мог игнорировать Ватикан. Встреча в 1989 году в Ватикане

была очень важна, особенно на фоне «бархатных революций» в

Восточной Европе, демонтажа Берлинской стены. В контактах

Иоанна Павла II с Горбачëвым ярко отражаются все особен-

ности его отношения к России как политического лидера. В

«новом мышлении» Горбачëва Папа нашëл идеи сходные

своим размышлениям о морали в политике. Горбачëв, в свою

очередь, в выступлениях Иоанна-Павла II увидел нечто,

совпадающее с его идеями и намерениями.

Католическая Церковь – это сила, не только религиозная,

моральная, но и политическая, и экономическая сила, это очень

богатая и влиятельная организация. Очень важно, что еë

возглавил человек морали. Как политик, Иоанн Павел II

поставил одной из целей своего Понтификата добиться

соединения нравственности с политикой, как на личном

уровне, так и в своей деятельности. Примерно также пытался

действовать М.С. Горбачëв, но внутри СССР реализовать этот

принцип ему не удалось, а в международной политике отчасти

получилось. Например, закончить холодную войну и объеди-

нить Германию удалось благодаря включению морального эле-

мента в политику. В том, что эти события стали историческими

фактами есть и заслуга диалога Горбачева и Папы. Получалось,

они вместе работали в одном и том же направлении, чтобы

идеологические и политические враги в конце концов

превратить в собеседников. Не было бы Горбачëва, и Папе не

удалось бы сделать так много, и наоборот, не было бы Папы, и

Горбачëву не удалось бы добиться таких результатов от

политики «нового мышления».

В интервью агентству Интерфакс, 3 апреля 2005 г.

Горбачëв поделился воспоминаниями о своих встречах с

Иоанном Павлом II. «Его неизменно интересовала жизнь в

СССР и в России, и он поддерживал демократические

преобразования в нашей стране, а также высоко оценил тот

вклад, который мы внесли в демократические процессы в

странах Восточной Европы…Думаю, что Иоанн Павел II внëс


139

огромный вклад в прекращение «холодной войны»14

. Он также

отметил, что Иоанн Павел II всегда выступал за единую

Европу. «Он очень образно выражался на этот счëт, говоря, что

Европа должна дышать обоими легкими», – заметил Горбачëв.

Впоследствии, прессой эти слова Папы были применены к

России, а именно к еë религиозной карте и стали

интерпретироваться таким образом, что Папа заявлял, будто

Россия «должна дышать двумя легкими», католичеством и

православием. В Ватикане, 1 декабря 1989 года, согласно

стенограмме беседы, Папа сказал: «Европа, как участник

мировой истории, должна дышать двумя легкими». И добавил:

«Я подумал об этом достаточно рано, уже в 1980 году, когда

объявил покровителями Европы, помимо святого Венедикта,

представителя латинской традиции, Кирилла и Мефодия,

представляющих восточную, византийскую, греческую,

славянскую, русскую традиции. Таково моë европейское

кредо»15

.

В стенограмме переговоров 1989 г. зафиксировано, что

Папа и Горбачëв обсуждали и непростой вопрос

государственных и канонических границ. И здесь еще раз

обозначилось расхождение позиций. Горбачëв хотел, чтобы

имеющиеся осложнения были сняты путëм приведения в

соответствие структуры Католической Церкви в СССР с его

государственными границами. На деле, это означало бы

урезание территорий католических епархий и отказ от общения

с католическими общинами в СССР. Но ведь это рычаг

влияния для любого политика, от которого Ватикан и его глава

совершенно не собирались отказываться. Напротив, Папа

подчеркнул, что «в некоторых странах превалирует Римская

Католическая Церковь латинского обряда. Это – почти всë

население Литвы, часть населения Латвии, а также те

территории, которые в прошлые века принадлежали

Республике наций – Польско-Литовскому государству. Мне

известно, что хотя в Белоруссии и на Украине значительная,

большая часть верующих – православные, там немало и

14

Там же. 15

Там же.


140

католиков, причëм как римского, так и византийского

обряда»16

. Очень показательно, что Иоанн Павел II, даже в

лицо Горбачëву не называет Прибалтику республиками СССР,

а говорит о ней как об отдельных странах.

Возник и вопрос об униатских общинах. Из слов Папы

видно, что он расценивал адептов унии как католиков

византийского обряда. Он прямо говорит: «Но кроме

православных в СССР много других вероисповеданий. В том

числе и католики, у которых есть два обряда – латинский и

византийский, или восточный. Католики восточного образца

признают Папу, как римского епископа, своим пастырëм. Как

пастырь он несëт ответственность за их религиозную жизнь в

самом высоком и полном смысле этого слова»17

.

Таким образом, в ходе беседы проступила особенность

положения Иоанна Павла II, который мог в одном лице

выступать и как политик, и как религиозный лидер. Он

постоянно подчëркивал, что установление дипломатических

отношений и обмен представителями между Советским

правительством и Святым Престолом будет способствовать и

решению проблем религиозных отношений. Отчасти поэтому,

будучи президентом СССР, Горбачëв не приглашал Папу

Римского приехать с официальным визитом, но по его

признанию «всегда исходил из того, что такой визит

состоится»18

.

Горбачëву, как главе государства было удобнее, чтобы

многие щекотливые вопросы во взаимоотношениях с Вати-

каном «решались путëм договоренности между самими

религиозными деятелями. Это не значит, что мы, используя

известное выражение, умываем руки. Скажу так: любую

договорëнность, которой вы достигнете с Православной

Церковью, мы примем». Это осторожное заявление Иоанн

Павел II расценил как приглашение. Он так и сказал: «Глубоко

признателен Вам за приглашение. Я был бы рад возможности

16

Из беседы между Папой Римским и президентом Михаилом

Горбачевым, „Деловые люди”, №170, май 2005 г. 17

Там же. 18

А.С.Черняев, указ. соч.


141

посетить Советский Союз, Россию, встретиться с католиками,

и не только с ними, побывать в святых для нас местах, которые

являются для нас, христиан, источником вдохновения. Спасибо

за приглашение. Я хорошо понимаю его цену и значение»19

.

Уже как экс-президент Горбачев изменил своë мнение и стал

думать, что, учитывая осложнившиеся в 2002 году отношения

между РПЦ и Святым Престолом, Иоанну Павлу II удобнее

было бы посетить Россию именно как главе государства.

Новая встреча Иоанна Павла II с российским

политическим лидером состоялась 5 ноября 2003 г., когда

понтифик принял в Ватикане президента России В.В. Путина.

Это был государственный визит, но во время встречи Путин

фактически выступил посредником, налаживающим мосты

между Римским Престолом и РПЦ. Как глава государства

Иоанн Павел II неоднократно получал приглашения от Путина.

Похожая ситуация складывалась при посещении Иоанном

Павлом II Великобритании. Королева Елизавета II пригласила

Папу Римского приехать в Англию, оговорив, что это должен

быть сугубо пастырский визит. В Англии проживает 4 млн.

католиков, и они имеют право общения со своим

первосвященником. Однако английский монарх является также

главой англиканской церкви, поэтому приглашение,

исходившее от Елизаветы II, как от королевы являлось

одновременно и формальной санкцией со стороны лидера

государственной религии, в то время как пригласить главу

государства Ватикан в Англию мог только премьер министр с

одобрения королевы. Поездка состоялась.

Но приехать в Россию, большая часть которой является

канонической территорией РПЦ Папа мог только с согласия

главы Русской Православной Церкви, Патриарха Московского

и Всея Руси.

Здесь мы подходим к ключевой стороне взаимоотно-

шений Иоанна Павла II и России.

3. Иоанн Павел II – Папа Римский, глава Римской

католической церкви.

Его взаимоотношения с Россией не могут не затронуть

19

Там же.


142

отношений с РПЦ. И здесь существовали и существуют две

проблемы: глобальная – взаимоотношения Римской Като-

лической церкви и Русской Православной церкви, и локальная

– положение униатской церкви на Украине. При этом вторая

проблема возникла не только по причине несовпадения

государственных границ с каноническими территориями

церквей, но также, вследствие изначально обречëнной на

неудачу попытки использовать униатскую церковь как

средство сближения с православным миром.

С первых дней своего избрания на Святой престол,

Иоанн Павел II часто говорил о необходимости преодолеть

Великий раскол церквей, который произошëл в 1054 г. Будучи

первым в истории Ватикана Римским папой славянского

происхождения, он видел своë особое предназначение в том,

чтобы свести воедино обе ветви христианства. Вступив на

престол Святого Петра, Папа заявил, что до начала нового

тысячелетия Церкви должны покончить со скандалом

христианского разделения. Мечтой о единстве остались его

энциклики «Да будут всe едино», в которой Папа впервые

предлагает обсудить границы власти Римского первосвя-

щенника (главный предмет пререканий между католиками

и православными), «Апостолы славян», посвящëнную Кириллу

и Мефодию, «С Востока свет», в которой с настоящей влюблë-

нностью Папа пишет о восточной литургии и духовной жизни,

которые он открыл для себя на Римской кафедре20

.

В 1980 г. Папа объявил покровителями Европы, помимо

святого Венедикта, представителя латинской традиции,

Кирилла и Мефодия, по его собственному выражению

«представляющих восточную, византийскую, греческую,

славянскую, русскую традиции». Характерно, что начиная

перечисление с восточной традиции, которую представляли

Солунские братья ещë до разделения церквей, Папа закан-

чивает ряд традицией русской, как бы усваивая ей наследие,

дело и сами личности просветителей славян. Таким образом,

он как бы признаëт, что РПЦ является в его глазах естест-

венной и единственной правопреемницей ортодоксального

20

Рыцарь веры..., указ. соч.


143

христианства, которая представляет и возглавляет православ-

ный мир.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II незадолго

кончины в своëм последнем интервью австрийской

телекомпании ORF говорил: «С Римо-католической церковью

у нас есть много общих задач, которые нам надо решать

вместе, в частности, задачи по сохранению нравственных и

духовных ценностей». Он отметил, что в годы репрессий по

отношению к религии со стороны государства контакты с

католической церковью помогали РПЦ выжить. Но он особо

подчеркнул, что представители РПЦ «категорически против

того, чтобы Россию считали миссионерским полем или духов-

ной пустыней. Русская православная церковь возрождается, и

возрождать православие на нашей земле – это ее задача»21

.

Попытка сближения с Православной церковью через

поддержку униатских общин была и остаëтся ошибочной

тактикой, т.к. воспринимается как стремление отторгнуть часть

православных епархий. На постсоветском пространстве, как и

некогда в императорской России, униаты использовались как

разменная карта в борьбе за территории. Исследуя историю

заключения Унии в 1596 г., М. Дмитриев убедительно показал,

что причины заключения Унии для Рима были именно в

попытке противостоять наступлению протестантизма на

территории Речи Посполитой22

. Рим с самого начала и до сего

дня (мы видели, что Папа сам свидетельствовал об этом)

рассматривал униатов как католиков византийского обряда.

Политика русификации в Польше после 1864 г., и присоеди-

нение униатских общин к православным, запрещение совет-

ским правительством деятельности греко-католиков – примеры

использования религии в политике. Таким же образом

воспринимался украинскими властями раннего постсоветского

периода сближение униатов с Римом, а именно, как

инструмент с помощью которого можно покончить с совет-

21

Интервью было записано 5 ноября 2008 года в Москве, и показано

в телеканалом „Вести”. 22

М.В. Дмитриев, Православие и реформация, Москва 1990.


144

скими и «пророссийскими» связями и переориентироваться на

Запад через Рим.

Более терпимо были бы восприняты прямые контакты

Престола с РПЦ, а не покровительство униатов. Но Иоанн

Павел II не мог действовать по-другому. Здесь его «польская

душа» проявилась. Ведь ещë в беседе с Горбачëвым он говорил

о территории государства наций – Речи Посполитой. Вот оно,

стремление возродить великую полиэтническую католическую

общность. Униаты бывшей Речи Посполитой оказались для

Папы-поляка важнее возможности диалога с православными

московитами. Конфликт РПЦ и Ватикана на Украине –

следствие, возможно не до конца осознаваемое, польского

сознания Папы Кароля Войтылы. Мы сталкиваемся с

неожиданным рецидивом проявления национальной идеи-

фантома «Великой Речи Посполитой» собранной вновь пусть и

не в одних государственных границах, но под одним

пастырским руководством Римского Папы-поляка.

С начала своего понтификата Иоанн Павел II проявлял

особое внимание к украинским униатам. Результатом долгих

переговоров и с советским руководством, и с Московской

Патриархией стала окончательная легализация униатских

общин СССР. На Украине был образован «Комитет защиты

Украинской католической церкви». 20 ноября 1989 года Совет

Министров Украинской ССР начал официальную регистрацию

униатских приходов.

В 1990 г. вернувшись от Папы, Горбачëв говорил с

патриархом Алексием II о том, что Папа дал согласие приехать

в Советский Союз и что это должно быть совместное с РПЦ

приглашение. С марте 1990 года на Украине заседала

четырëхсторонняя комиссия по межрелигиозному украинскому

диалогу. Один из важнейших вопросов касался отношений

между униатами и православными. Стороны уже нашли

компромисс, как вдруг вся работа была сорвана. Примерно в

это же время «Комитет защиты Украинской католической

церкви» начал насильственный захват православных храмов

Украины. Представители униатов заявили, что они, опираясь

на резолюцию Ватикана, признают все выработанные

комиссией материалы недействительными и неправомочными.


145

Произошли серьëзные столкновения между верующими, когда

униаты стали силой забирать себе храмы... Тогда Алексий II

отозвал своë обещание Горбачëву поддержать приглашение

Папы в Советский Союз23

.

Иоанн Павел II в 2001 г. посетил Украину в качестве

главы государства Ватикан. Там он почтил память погибших в

Бабьем Яру, неподалëку от Киева, где во время оккупации

фашисты уничтожили около 200 тысяч жителей украинской

столицы, в основном – евреев. Многие надеялись на то, что

визит Папы Римского Иоанна Павла II на Украину станет

началом сближения католицизма и православия.24

Однако

государственный визит Понтифика превратился в мисси-

онерский. После отъезда папы кардинал Любомир Гузар, глава

Грекокатолической церкви Украины, объявил всю Украину

«канонической территорией Ватикана». Вдобавок к уже

имеющимся униатским епархиям, были образованы три

экзархата: Киевский, Донецко-Харьковский и Одесско-

Симферопольский. Православные иерархи Украины,

поддержанные общинами верующих, обвинили Папу в агрес-

сивном вторжении на каноническую территорию Московской

Патриархии25

.

Епископ Венский и Австрийский Иларион впоследствии

ещë дважды встречался с Папой Иоанном Павлом II и

передавал ему послание от Патриарха Московского и всея Руси

Алексия II. 21 января 2002 года, во время второй и последней

встречи, он выполнял деликатную миссию довести до сведения

Папы условия, на которых его встреча с предстоятелем

Русской Православной Церкви могла бы стать возможной.

«Среди этих условий был однозначный отказ от всех форм

прозелитизма на канонической территории Московского

Патриархата и признание того факта, что уния не может более

рассматриваться как путь к христианскому единству»26

.

23

А.С.Черняев, указ. соч. 24

NewsInfo, <www.newsinfo.ru> (20.05.2012) 25

Иоанн Павел II: Папа навязчивой „любви” <www.pravda.ru/faith>

(14.10.2011) 26

Рыцарь веры..., указ. соч.


146

Таким образом, для Папы Иоанна Павла II посетить

Россию как частное лицо – не имело смысла, как

государственный деятель он мог приехать по приглашению

главы государства России, но он встречался с главой

Российского государства на своей территории, в Ватикане. Как

глава Римской католической церкви он посещал каноническую

территорию РПЦ (на Украине) без согласования, что и стало

причиной осложнений взаимоотношений Ватикана и РПЦ.

В заключении хотелось бы отметить, что, возможно,

продуктивным стало бы проведение социологического иссле-

дования отношения православных христиан России к Иоанну

Павлу II, т.к. его активная общественная и политическая

деятельность, долгое пребывание на Святом Престоле, личная

судьба и даже обстоятельства кончины сформировали в России

определëнный образ Папы, сделали его популярным и извес-

тным не только в среде нейтральной, но и среди право-

славных.

Jan Paweł II i Rosja

W niniejszym artykule autorka przestawia własne rozważania na temat

kontaktów papieża Jana Pawła II z Rosją. Problematyka poruszona została

w trzech różnych aspektach: indywidualnej osobowości, polityka oraz

zwierzchnika kościoła katolickiego.

Słowa kluczowe: Jan Paweł II, Karol Wojtyła, Stolica Apostolska, Rosja

John Paul II and Russia

The author presents her own considerations on contacts of the pope John

Paul II and Russia. The topic was presented in three different perspectives,

including both official and personal contacts.

Key words: John Paul II, Karol Wojtyla, Holly Sea, Russia

Татьяна Строковская – кандидат исторических наук, доцент,

Международный университет природы, общества и человека

«Дубна». Область научных интересов: история и культура

южных и западных славян.


147

Мария Азарина

Университеты «третьего возраста» в России и в Польше:

общее и различия.

В данной статье рассматриваются особенности работы университетов

«третьего возраста» в России и в Польше. Автор делает акцент на

необходимость включения пожилых людей в процесс непрерывного

образования, что подтверждается результатами исследований по

проблеме получения дополнительного образования пожилыми людь-

ми.

Ключевые слова: университет «третьего возраста», пожилые люди,

обучение, одиночество.

В соответствии с классификацией Всемирной орга-

низации здоровья к пожилым относятся люди в возрасте от 60

до 74 лет, к старым – в возрасте 75-89 лет, к долгожителям –

люди в возрасте 90 лет и старше. В соответствии с доку-

ментами ООН и Международной организации труда пожилыми

считаются лица в возрасте 60 лет и старше. Именно этими

данными, как правило, руководствуются на практике, хотя

возраст выхода на пенсию в большинстве развитых стран – 65

лет (в России – 60 и 55 лет соответственно для мужчин и жен-

щин).

В России первая половина 90-х годов ознаменовалась

резким падением средней продолжительности жизни

населения: у мужчин – 59 лет; у женщин – 78,7 года. По этому

основному показателю состояния качества жизни Россия

оказалась на последнем месте в Европе для мужчин и на одном

из последних мест для женщин. Тенденция по сокращению

продолжительности жизни привела к тому, что среди лиц

пожилого возраста (в России и в Польше) много одиноких

женщин, вследствие высокой смертности у мужчин.

В Польше порог пенсионного возраста установлен на 65

лет у мужчин и 60 лет у женщин. Живущих одиноко пожилых

людей сравнительно немного, меньше чем один на шестерых.

По имеющимся данным, в Польше только половина из общего


148

числа живущих в одиночестве (около 8% всех пожилых людей)

находится в изоляции от общества, никто их не навещает,

и они не навещают никого. Причиной одиночества не всегда

является отсутствие родственников. Среди тех, кто живёт

вместе с родными, также встречаются пожилые люди, которые

говорят, что они часто «одиноки». Исследования в Польше

показали, что пожилых людей, чувствующих себя одинокими,

в два раза больше, чем тех, кто живёт фактически в оди-

ночестве. Чаще всего одиноки женщины, живущие в оди-

ночестве, – и это понятно. А вслед за ними по численности

(что очень примечательно) идёт группа одиноких людей (без

мужа или жены), живущих вместе с семьями взрослых детей.

То есть наличие семьи не решает проблему одиночества, так

же как, с другой стороны, жизнь в одиночестве вовсе не

обязательно приводит к одиночеству: многие из таких людей

ведут активную общественную жизнь, работают, общаются

с родными и друзьями1.

Отметим, что физиологические и психологические

аспекты старения у пожилых людей в Польше и в России

одинаковые. А в экономическом плане есть различия. В Поль-

ше, средней пенсии неработающему пенсионеру хватает на

жизнь в самом дорогом городе этой страны – Варшаве.

Существенно облегчают жизнь малоимущим гражданам отно-

сительно невысокие цены на продукты, а также бесплатная

медицина, льготы на лекарства и проезд2. Другая ситуация

в России, в которой большая часть российских пенсионеров не

могут, как их европейские сверстники, отправиться даже на

краткосрочный отдых к теплому морю. У российских пенси-

онеров понятие «нищета» взаимосвязано с понятием «пенсия»,

и поэтому в России много работающих пенсионеров. Всё это

актуализирует проблемы адаптации пожилого населения к но-

вым условиям жизнедеятельности. Одним из направлений

социальной адаптации пожилых людей является образование.

1 Л.С. Вульф, Одиночество пожилых людей, «Социальное

обеспечение», 2008, №5, с.24. 2 Размер пенсии в разных странах, <http://doorinworld.ru>

(28.05.2012)


149

Университеты «третьего возраста» в Польше появились

раньше, чем в России. В Польше учреждениями, пред-

назначенными для всех, несмотря на возраст, место жительства

и образование, были общие университеты (Uniwersytety Trze-

ciego Wieku)3. Наиболее сильное влияние они оказывали

в маленьких городках и деревнях. В сельских общих универ-

ситетах учились вместе три поколения: молодëжь, люди

среднего возраста и пожилые. Возраст студентов можно

определить от 16 до 80 лет.

В 60-х и 70-х годах XX века появились университеты

третьего возраста, в учебных программах которых оговари-

валась социальная ситуация, в которой находятся пожилые,

и возможности развития взрослого человека, формулировались

специальные предложения по обучению людей старшего

возраста4. «Третий возраст» – это период активной жизни,

который начинается с выходом на пенсию5. Школы и Универ-

ситеты третьего возраста, включающие в себя организацию

просветительских и учебных курсов, творческих мастерских,

курсовое обучение по различным программам – это новые

формы работы с пожилыми людьми, направленные на

сохранение их социальной и интеллектуальной активности

и возможности, как можно дольше, сохранять физическое

благополучие, проживая в домашних условиях6.

Первый в Польше университет «третьего возраста»

основала профессор Халина Шварц при Медицинском центре

постдипломного образования. Варшавский Университет

третьего возраста, ориентирующийся на французский опыт,

начал свою деятельность 12 ноября 1975 года7. Большое

внимание в польских университетах «третьего возраста»

уделяется подготовке к пенсии, предупреждению старости,

3Е. Халицки, Обучающая геронтология, <www.znanie.org/jornal/n3/

st_obuch_geront.html> (18.04.2012) 4 Там же.

5 Ф. Ревекка, Третий возраст. Жизнь человека после 60-ти,

<www.rulife.ru> (28.05.2012) 6 Образование пожилых людей как важный фактор социального

развития общества, <http://social.lenobl.ru> (28.05.2012) 7 Там же.


150

преодолению негативных признаков старения при помощи

пропаганды психической и физической активности, стиму-

лированию межличностной активности, участию в общест-

венной деятельности. Общим и особенно актуальным для

Польши и для России, и на наш взгляд, являются идеология

и практика ориентации и вовлечения пожилых людей в про-

цесс непрерывного образования, стимулирования потребности

к постоянному расширению и углублению знаний в самых

разных сферах8.

В России проблемы образования пожилых людей стали

изучаться позднее. Тем не менее, с 60-х гг. XX века сущес-

твовал большой опыт работы с данной категорией граждан в

рамках системы образования взрослых. Многочисленные

образовательные и просветительские структуры (общество

«Знание», например, которое включало в «сферу влияния» весь

Советский Союз), лектории, народные университеты, школы,

курсы, библиотеки, клубы и Дворцы культуры предлагали

различные возможности для удовлетворения культурно-

образовательных потребностей людей, в том числе и пожилых.

Современное образование взрослых, как в Польше, так и

в России, представляет собой интенсивно развивающееся

образовательное направление. Университеты «третьего воз-

раста» для пожилых людей очень распространены в Польше,

их количество превышает 100 (в самой Варшаве – более 20).

Подобные университеты осуществляют свою деятельность уже

более чем в 40 регионах России. Цель их деятельности – улуч-

шение качества жизни людей пенсионного возраста путëм

приобщения их к образовательным программам (лекции

и семинары в различных областях науки – медицины, эко-

логии, культуры и искусства, техники, экономики, психологии

и политологии), изучение иностранных языков, обучение прин-

8 Е.И. Добринская, Образование пожилых как социокультурная

ценность: традиции и инновации, <http://lifelong-education.ru>

(19.04.2012)


151

ципам культурного общественного сожительства, интеграция

стариков в современное общество9.

Ежи Халицки выделяет следующие образовательные

цели, реализующиеся в польских институтах: предупреждение

старости, желание увеличить и углубить знания, подготовка

к пенсии, подготовка к общественной деятельности. В поль-

ских университетах «третьего возраста», как и в российских,

в образовательном процессе используются лекции, семинары

с группами по интересам, группы самообучения, группы

взаимопомощи и экскурсии.

Наибольшей популярностью среди польских и россий-

ских пожилых студентов пользуются экскурсии. Различные

поездки являются фактором, повышающим познавательную

активность участников обучения. Чаще всего целью поездки

является знакомство с «родным краем»10

.

Сдвиги в старении населения в Польше, произошедшие

в течение последних 60 лет, показывают движение польского

общества к новому этапу старения, который называют

«продвинутая старость» (10 % пожилых людей (65+)). Это

создаëт для общества много проблем медицинского, социаль-

ного, экономического и культурного характера.

По мнению Иоанны Р. Лещняк, «социальные иссле-

дования старых людей (в том числе и педагогические иссле-

дования) в Польше находятся на этапе накапливания сведений

о пожилых людях и их социального положения, что является

предварительной стадией для более углублëнных исследований

связанных с этим явлений и процессов», а Юзеф Пултужицки

добавляет, что «непрерывное обучение в соответствии с прин-

ципом перманентности в образовании взрослых охватывает

всю взрослую жизнь человека, в том числе пенсионный и пред-

пенсионный период, которые в настоящее время с точки

зрения просвещения почти полностью лишены опеки»11

.

9 И. Зах, Наши гости, <http://www.agnieszka.ru/nashi_gosti.html>

(20.04.2012) 10

Е. Халицки, указ. соч. 11

А.А. Зых, Непрерывное образование в контексте

геронтологической теории развития и главные идеи педагогики

старения и старости, <http://lifelong-education.ru> (18.04.2012)


152

Следовательно, в сложившейся ситуации необходимо даль-

нейшее развитие геронтологии, а особенно герагогики.

В России и в Польше цели и задачи процесса обучения

в университетах «третьего возраста» совпадают. В субъектах

Российской Федерации идëт процесс обновления законо-

дательства. Так в г. Санкт-Петербурге, Красноярском крае

подготовлены проекты законов «Об образовании взрослых»

и «О поддержке образования взрослых». Однако и в выше-

упомянутых документах геронтообразованию уделяется не-

оправданно малое внимание12

. В России нормативные доку-

менты, регламентирующие деятельность государственных

образовательных учреждений, формирующие региональную

политику, ничем не отличаются от федеральных программ.

В Польше Сенат объявил 2012 год Годом университетов

третьего возраста. На заседании Сената (01.02.2012 г.)

постановление по этому вопросу было одобрено единогласно.

В нëм говорится, что в Европейский год активности пожилых

людей и межпоколенческой солидарности польский Сенат

хочет подчеркнуть значение образования для развития

и использования потенциала старшего поколения.

Председатель комиссии Сената по делам семьи и социальной

политики Мечислав Аугустин отмечает: «Сенат хочет

стимулировать людей старшего поколения на организацию

очередных университетов и активное включение в их деятель-

ность, чтобы идти нога в ногу с молодым поколением»13

.

Возможности участвовать в образовательных програм-

мах предоставляются всем желающим без ограничений по

возрасту, полу, месту жительства, состоянию здоровья. Для

привлечения контингента обучающихся используется

рекламная печатная продукция в виде документов, инфо-

рмационных листовок, распространяемых в службах социаль-

ного обслуживания, медицинских учреждениях, а также

12

О.В. Краснова, Исследование структуры социальной поддержки

пожилых людей, «Психология зрелости и старения» 2008, № 2, с. 22-

34. 13

Сенат Польши объявил 2012 год Годом университетов третьего

возраста, <www.radioporusski.pl> (29.05.2012)


153

объявлений в электронных и печатных СМИ. При приëме

в университет осуществляется предварительное собеседование

с группой консультантов, проводится диагностика в виде

анкетирования, тестирования пожилого человека для выяв-

ления особенностей обучающегося, его образовательного

опыта, интересов, потребностей в обучении и формулировании

образовательных предложений. Это даëт возможность согла-

совать возможности образовательного учреждения и запросы

обучающихся для выбора образовательной стратегии, стиля и

характера обучения и определения его цели14

. В планировании

процесса обучения ведущая роль принадлежит учащимся,

которые формулируют цели, задачи, формы, методы обучения.

Обобщение зарубежного и отечественного опыта функцио-

нирования общественных институтов геронтообразования

говорит в пользу использования группового вида обучения,

который характеризуется общедоступностью, открытостью для

всех желающих, гибкостью для удовлетворения разнообразных

потребностей. Для этого вида характерна модульная основа.

На наш взгляд, интересным является опыт работы

университета «третьего возраста» в г. Белгороде, который

функционирует с 1 февраля 2008 года. На базе Университета

«третьего возраста» организовано обучение на трëх курсах:

информационных технологий; «Активность, творчество,

долголетие» («православная культура», «Социальная пси-

хология», «Здоровый образ жизни», «История Белгородчины»,

«Искусствоведение»); английского языка.

Проводятся факультативные занятия: «Правовые

знания», «Работа по месту жительства», информационный

день. Студенты активно включаются в учебный процесс. Они

с интересом посещают занятия по психологии, краеведению,

истории православной культуры, осваивают азы компьютерной

грамотности. Особое внимание в процессе обучения уделяется

теоретическим и практическим занятиям по работе с пожи-

лыми людьми по месту жительства.

14

Л.Н. Лесохина, Образование взрослых в общецивилизационном

контексте, «Новые знания», 2006, №1, с. 14–24.


154

В 2010-2011 гг. нами было проведено социологическое

исследование с целью выявления содержания и специфики

общественного мнения населения города Белгорода. В резуль-

тате исследования общественного мнения населения г. Бел-

города социальный портрет респондентов получился следу-

ющим.

Социально невостребованными чувствуют себя 67%

опрошенных пенсионеров. На вопрос: «Что Вам необходимо

для того, чтобы Вы могли ощущать себя развивающейся

личностью в современном мире?» 43% ответили – осваивать

информационные технологии, изучать иностранные языки,

35% – обладать политической грамотностью, проявлять

гражданскую активность, 10% – осваивать технологии сохра-

нения и улучшения здоровья, 7% – совершенствовать бытовые,

экономические и коммуникативные навыки, 5% – знакомиться

с образцами искусства. 55% опрошенных признали, что

учебно-познавательное направление активности для них наи-

более значимо, 25% – социально-психологическое, 19% –

физкультурно-оздоровительное,11% – художественно-эстети-

ческое.

На вопрос: «Какие формы организации досуга наиболее

Вами востребованы?», люди, принимавшие участие в мони-

торинге, дали следующие ответы: 34% – клубы по интересам,

посещение музеев, театров, выставок и др.; 26% – организация

праздников, мероприятий, проведение конкурсов и др.; 25% –

проведение спартакиад и др. оздоровительных мероприятий;

15% – посещение библиотек, чтение книг, разучивание стихов

и песен.

На вопрос «Какое место в Вашей жизни занимает

образование?» 66% ответили, что оно на втором плане, 33% –

«могу бы обойтись и без него». Однако, к возможности

получения дополнительного образования 93% относится

хорошо, 7% – нормально.

При ответе на вопрос «Какие направления допол-

нительного образования Вы бы выбрали?» 65% выбрали

психологическое, 52% – медико-социальное, 82% – лингви-

стическое, 73% – правовое, 44% – теологическое, 69% хотели

бы получить навыки работы на компьютере.


155

На вопрос: «Из каких источников информации Вы

узнали о существовании Университета «Третьего возраста?»,

люди, принимавшие участие в мониторинге, дали следующие

ответы: 54% узнали о существовании Университета из СМИ;

36% – от знакомых, 20% – от детей, внуков. 96% хотели бы

поступить в Университет «третьего возраста». В качестве

причин для получения дополнительного образования пожи-

лыми гражданами были названы: продолжение трудовой

деятельности – 24%; повышение социальной активности –

62%; развитие среды общения – 94%; получение новых знаний

– 74%. Из 103 человек опрошенных: мужчин – 14%, женщин –

86%. Результаты опроса показали, что 65% опрошенных имеют

высшее образование, 25% - средне-специальное, 10% - среднее.

Рисунoк 1. Возрастная категория опрошенных.

Источник: исследование автора.

Исследования в Польше показывают, что 43 % пожилых

людей мотивирует своë дальнейшее обучение прагма-

тическими причинами, у других же (57%) преобладают

экспрессивные факторы15.

. 40% респондентов ответили, что

у них много свободного времени, а 53% не имеют хобби.

Большинство пожилых людей хотели бы изучать основы меди-

цины и здорового образа жизни – 36%, основы права

и социального законодательства – 12,4%, декоративно-

прикладное творчество – 12%, иностранные языки – 6,4%. 41%

опрошенных не имеют потребности в пополнении своих

знаний, а 20% отметили, что с удовольствием бы пополнили

15

Е. Халицки, указ. соч.

12%

23%24%

25%

8%7%

1%

0%

5%

10%

15%

20%

25%

30%

до 55 лет 55-60 лет 60-65 лет 65-70 лет 70-75 лет 75-80 лет старше 80

лет


156

свои знания16

. 65% пожилых людей узнали о работе

университетa «третьего возраста» из СМИ, 35% – от

родственников или знакомых. Среди причин получения

дополнительного образования 78% опрошенных назвали

расширение социальных связей, 19% – получение новых

знаний.

Результаты исследования позволяют сделать следующие

выводы, что и в России и в Польше:

- многие из пожилых людей ещë полны энергии, у них

большой жизненный и трудовой опыт и есть желание

приносить пользу обществу;

- большинство граждан пожилого возраста хотели бы получить

дополнительное образование;

- образование очень положительно влияет на индивидуально-

личностное развитие пожилых людей, развивает в лучшую

сторону.

Подводя итог, заметим, что в современный период

социально-экономического развития социальная адаптация

пожилых людей происходит труднее. Помимо того, что сами

пожилые люди нередко воспринимают снижение собственного

качества жизни как естественный процесс, так ещё и ускорение

научно-технического прогресса у людей пенсионного возраста

вызывает сложности с освоением ими знаний и навыков,

усвоением стереотипов поведения, ценностных ориентиров,

обеспечивающих адекватное участие в различных формах

социального взаимодействия.

Общеизвестный факт, что у человека, пребывающего вне

общественно-культурной жизни, распадается мотивационная

сфера. Исследования показывают, что больше всего пожилые

люди не хотят остаться в бездеятельности, им хочется реализо-

вать упущенные возможности в образовании, творческой

деятельности, родственных отношениях. В России и в Польше

идëт поиск новых эффективных форм работы с пожилыми

людьми и в результате значительно возрастает объëм и разно-

образие помощи, оказываемой социальными учреждениями

16

Promoting Adult Learning, <www.adultlearning.html> (30.03.2011)


157

пожилым людям, особенно в области образования пожилых

людей.

Образование в пожилом возрасте является успешным

адаптационным механизмом, который является источником

знаний об окружающем мире. Право на образование – одно из

основных прав человека – не может быть ограничено по

признаку возраста, что подразумевает его непрерывность

и возможность продолжения в пожилом возрасте. Образование

взрослых в пенсионном возрасте относится к неформальному

образованию, имеющему цель персонального развития,

социальной адаптации и сохранения их активной жизненной

позиции.

Uniwersytety trzeciego wieku w Rosji i Polsce: podobieństwa i różnice

Niniejszy artykuł przedstawia specyfikę funkcjonowania uniwersytetów

trzeciego wieku w Rosji i Polsce. Autorka, w oparciu o wyniki przepro-

wadzonych badań, stwierdza konieczność włączania seniorów w proces

nieustannego kształcenia (life long learning).

Słowa kluczowe: uniwersytet trzeciego wieku, seniorzy, kształcenie, sa-

motność

Universities of the third age in Russia and Poland: similarities and

differences

The article discusses the characteristics of the universities of ‘third age’ in

Russia and Poland. The author emphasizes the need to include elderly

people in the process of continuing education, as evidenced by the results

of research on the problem of obtaining additional education elderly peo-

ple.

Key words: University of the ‘third age’, the elderly people , learning,

loneliness.

Мария Азарина – аспирантка кафедры философии, социаль-

но-теологического факультета, Белгородского государ-

ственного национального исследовательского университета.

Область научных интересов: субкультура пожилых людей.


158

Rafał Czachor

И. И. Жуковский, Становление партийной системы

Республики Польша, Издательство РГУ им. И. Канта,

Калининград 2010, 184 стр.

Dwadzieścia lat pluralizmu i budowy systemu partyjnego

w Polsce daje podstawy do podsumowań i ocen tego procesu. Re-

cenzowana monografia kaliningradzkiego politologa, eksperta do

spraw polskich Igora Żukowskiego jest pierwszym tak wyczerpują-

cym rosyjskojęzycznym badaniem poświęconym procesowi two-

rzenia polskiego systemu partyjnego w latach 1989-2009.

Praca składa się z dwóch części. Pierwsza stanowi metodolo-

giczne wprowadzenie do problematyki badań nad systemami par-

tyjnymi w Europie Środkowej, druga, zasadnicza cześć monografii

jest poświęcona opisowi systemu partyjnego Polski. Jest on trakto-

wany jako przykład udanej transformacji demokratycznej, jednak

charakteryzującej się specyficznymi cechami, które – jak zakłada

we wstępie autor – są pokłosiem komunistycznego doświadczenia.

Zdaniem Igora Żukowskiego, analiza procesu budowy polskiego

systemu partyjnego może być przydatna w kontekście przyszłości

rosyjskiej sceny politycznej.

Pierwszą część recenzowanej rozprawy rozpoczyna metodo-

logiczne studium badań nad systemami partyjnymi. Definiując

przedmiot swoich badań, autor odwołuje się do definicji Maurice

Duvergera, mówiącej, że system partyjny to „konfiguracja partii

politycznych, funkcjonująca na bazie szczególnego rodzaju stabil-

nych praktyk w ramach ustrukturyzowanej przestrzeni politycznej”

(s. 8). Powołując się na specyfikę parlamentaryzmu państw post-

komunistycznych, Żukowski za relewantne politycznie określa

wszystkie partie parlamentarne, co stoi w sprzeczności z koncepcją

Giovanni Sartori. Politolog omawia również dwa różne podejścia

do procesu tranzycji państw Europy Środkowej, wyzwolonego pie-

restrojką. Pierwsze z nich traktuje przemiany jako przejaw Hun-

tingtonowskiej „trzeciej fali demokratyzacji” oraz część globalnego

procesu demokratyzacji; drugie rozpatruje demokratyzację byłego

obozu socjalistycznego jako fenomen nie poddający się schematom


159

opisującym „trzecią falę” oraz demokratyzację w innych częściach

świata (np. w kontekście teorii Juana J. Linza, procesów politycz-

nych zachodzących na kontynencie latynoamerykańskim w latach

70.), gdyż wydarzenia w Europie Środkowej zachodziły gwałtow-

nie i radykalnie, a nie ewolucyjnie (za wyjątek można traktować

Węgry, gdzie miejscowa partia komunistyczna sama inicjowała

zmiany). Żukowski przychyla się do drugiego stanowiska, podkre-

ślając indywidualny charakter procesów, uwzględniający specyfikę

m.in. lokalnej tradycji i kultury politycznej. W przypadku współ-

czesnej Polski jest to przeplatanie się konfliktów społeczno-

ekonomicznych z orientacją ideową na osi lewica-prawica, w tym

kwestii światopoglądowych, stosunku do komunistycznej przeszło-

ści, „Solidarności”, czy wartości chrześcijańskich.

Druga część monografii Igora Żukowskiego ma na celu prze-

śledzenie procesu budowy systemu partyjnego Polski. Badacz roz-

patruje to zjawisko jako pokonywanie komunistycznego doświad-

czenia, likwidację dziedzictwa PZPR, stabilizację systemu wy-

borczego i spowszednienie życia politycznego i partycypacji w nim.

Stwierdza on, że system partyjny Polski zmierza ku petryfikacji,

a pokonanie komunistycznego dziedzictwa możliwe jest przy speł-

nieniu czterech warunków: 1) rozszerzenie spektrum politycznego,

zakończenie rywalizacji wzdłuż linii podziału „postkomuniści” vs.

„postdemokratyczna opozycja”; 2) spowszednienie polityki, neutra-

lizacja wpływu okresowych, niestałych konfliktów społecznych na

życie polityczne; 3) likwidacja dominacji w systemie partyjnym

ugrupowania wywodzącego się z partii rządzącej w czasach komu-

nizmu; 4) stabilizacja zachowań wyborczych, elektoratu i politycz-

nej świadomości obywateli.

Rozważania w tej części rozpoczyna przedstawienie konsty-

tucyjnego systemu organów władzy państwowej oraz prawne umo-

cowanie partii politycznych w Polsce. Omówiono także wpływ

ordynacji wyborczej na polaryzację parlamentu oraz ilość partii,

którym udawało się zdobyć mandaty. Autor stwierdza, że od same-

go początku polski system partyjny demonstruje tendencję do

pragmatyzacji konkurencji politycznej, wyrażającą się stworzeniem

i zachowaniem jasnych ram instytucjonalnych partyjnej konku-

rencji, zapewnieniem równych i jasnych możliwości uczestnictwa


160

w życiu politycznym równolegle ze sprzyjającym trendem rozwoju

społeczno-gospodarczego kraju (s. 75).

Podejmując się analizy wpływu czynników zewnętrznych na

proces tworzenia się systemu partyjnego, badacz podkreśla zmiany

w strukturze społecznej, jakie zaszły po 1989 roku. Żukowski

stwierdza, że o ile formalne proces transformacji instytucjonalnej

zakończył się wraz z wejściem Polski do Unii Europejskiej, to pro-

ces transformacji społecznej wciąż trwa. Narzędziem służącym

zmianom społecznym było stymulowanie mobilności, pokonywanie

terytorialnych, wiekowych, zawodowych, prawnych, statusowych,

ekonomicznych i konfesyjnych czynników homogenizacji grup

społecznych (s. 77). Efektem tego procesu jest pojawienie się –

z osób, które w okresie transformacji odniosły sukces – klasy śred-

niej. Z drugiej strony niższe warstwy robotników i rolników okaza-

ły się najbardziej poszkodowanymi grupami społecznymi okresu

transformacji. W nich badacz zauważa potencjał negacji dorobku

dwudziestolecia demokracji. Wobec niezmiennie deklarowanego

przez wszystkie kolejne rządy postulatu włączenia Polski do UE, to

właśnie w eurosceptycyzmie mogłoby znaleźć ujście niezadowole-

nie. Żukowski zaznacza jednak, że w polskim życiu politycznym i

polityce wewnętrznej eurosceptycyzm zamienił się w eurorealizm,

rozumiany jako zasadnicza zgoda i akceptacja idei europejskiej

przy krytyce istniejącego porządku i praktyce funkcjonowania Unii

Europejskiej. Jednocześnie badacz słusznie zaznacza, że postępuje

oderwanie życia politycznego od realnych problemów społecznych.

Politycy przestają być rzecznikami rzeczywistych interesów i pro-

blemów społecznych, czego dowodzą przytaczane przez badacza

wyniki sondaży, w których coraz mniej wyborców deklaruje zaufa-

nie do polityków (s. 82). Sytuacja ta, wzmagana okresowymi skan-

dalami m.in. korupcyjną „aferą Rywina”, sprawia, że rośnie popu-

larność marginalnych partii. W efekcie, jak słusznie zauważa Igor

Żukowski, możliwe jest pojawienie się nowych sił politycznych i

nowych liderów, odżegnujących się od dotychczasowych elit i de-

klarujących reprezentacje tych spraw społecznych, które do tej pory

nie zostały zagospodarowane przez relewantne partie polityczne

(słuszności tezy dowodzi sukces Samoobrony z hasłami „oni już

rządzili” w wyborach w 2001 i 2005 roku, czy sukces Ruchu Pali-


161

kota pod hasłami antyklerykalizmu, legalizacji marihuany i związ-

ków homoseksualnych w 2011 roku).

Autor słusznie zauważa, iż polska scena polityczna pokonuje

dziedzictwo komunizmu, czego dowodem jest zacieranie się głów-

nej linii podziału na partie postkomunistyczne i postsolidarnościo-

we. Na główny plan wchodzą kwestie ideologii i wartości oraz mo-

delu organizacji państwa W pracy właściwie scharakteryzowano

także właściwy dla Polski terytorialny zasięg popularności po-

szczególnych partii. Tak zwana „ściana wschodnia” pozostaje osto-

ją konserwatyzmu, podczas gdy „front zachodni” wyraża nastroje

liberalne i cechuje się innowacyjnością i mobilnością (s. 89)

Analiza rozwoju sytemu partyjnego w Polsce została prze-

prowadzona w oparciu o sześć cykli wyborczych. Zgodnie z nimi,

pierwszy etap rozpoczął się po „okrągłym stole” i charakteryzował

się defragmentacją obozu solidarnościowego, skrajną polaryzacją

i fragmentacją sceny politycznej. Drugi etap miał miejsce po wybo-

rach prezydenckich w 1990 roku: obóz solidarnościowy dzieli się

na dwa bloki – Unię Demokratyczną, skupioną wokół Tadeusza

Mazowieckiego oraz Porozumienie Centrum przy Lechu Wałęsie.

Na lewej flance sceny politycznej postępuje konsolidacja Sojuszu

Lewicy Demokratycznej. Trzeci etap – po wyborach parlamentar-

nych w 1991 roku, gdy mandaty rozdzielono według metody Hare-

Niemeyera scena polityczna pozostawała maksymalnie spolaryzo-

wana i zdefragmentowana. Wybory parlamentarne z 1993 roku

rozpoczynają (czwarty) okres konsolidacji systemu wyborczego:

wyraźne są tendencje dośrodkowe a na parlamentarnej scenie po-

zostaje zaledwie 6 relewantnych partii politycznych. Piąty okres po

wyborach parlamentarnych z 1997 charakteryzuje się maksymali-

zacją konfrontacji na linii obóz poskomunistyczny-obóz postsoli-

darnościowy. Sukces SLD w wyborach z 2001 roku przy rozpadzie

rządzącego w poprzedniej kadencji AWS rozpoczyna szósty etap

rozwoju systemu partyjnego. Charakteryzował się on spadkiem

konfrontacyjności na linii lewica-prawica przy wzroście popularno-

ści partii populistycznej Samoobrony RP i katolickiej Ligi Polskich

Rodzin. Siódmy etap rozpoczął się wraz z wyborami parlamentar-

nymi w 2005 roku, które oznaczały krach SLD i przejęcie władzy

przez prawicę.


162

Na bazie swoich wywodów badacz dochodzi do uzasadnio-

nych konkluzji, 1) system partyjny Polski ma silny charakter kon-

fliktowy, przejawiający się w ostrym ścieraniu się rządzących i

opozycji; 2) następuje stała zmiana rządzących po wyborach parla-

mentarnych (do 2011 roku żadna partia nie wygrywała dwa razy z

rzędu); 3) zacierają się ideologiczne różnic pomiędzy siłami post-

komunistycznymi i prawicą przy ogólnej deideologizacji progra-

mów najbardziej relewantnych partii; 4) zauważalny jest spadek

zaufania społecznego dla parlamentu i negatywna ocena działalno-

ści partii; 5) postępuje tendencja do indywidualizacji polityki (s.

104).

Analiza konfiguracji polskiego systemu partyjnego prowadzi

autora do ujawnienia kilku pól, podłoży, na których kształtowały

się partie: 1) ugrupowania o proweniencji antykomunistycznej,

wywodzące się z Solidarności; 2) partie postkomunistyczne, po-

wstałe na gruzach PZPR i jej satelitów; 3) nowe partie polityczne,

powstałe w czasie rozwoju systemu partyjnego jako rezultat kon-

fliktów społeczno-politycznych okresu transformacji (s. 113).

W nowych partiach (Samoobrona RP i LPR) autor dostrzega zagro-

żenie dla stabilizacji systemu partyjnego, głównie ze względu na

radykalizm działania (np. blokowanie przez Samoobronę przejść na

granicy z Obwodem Kaliningradzkim).

Przeprowadzone przez Igora Żukowskiego badanie pozwoli-

ło mu na postawienie kilku tez dotyczących perspektyw rozwoju

systemu partyjnego Polski. Stwierdzał on, że, po pierwsze, z cza-

sem zaniknie postkomunistyczny charakter tego systemu, a będzie

to wynikiem osłabienia pozycji SLD. Rozpad SLD miało przyspie-

szyć wyjście z jego składu SdRP i pojawienie się nowego lidera

lewicy w osobie Marka Borowskiego. Po drugie, zaniknie obecny w

polskim życiu politycznym silny ładunek konfrontacyjności. Spo-

woduje to spadek mobilizacji elektoratu i obniżenie frekwencji. Po

trzecie, postępować będzie konsolidacja systemu partyjnego. Na

scenie politycznej utrzymają się wielkie partie a wyborcy nie będą

skłonni głosować na partie nierelewantne. Ponadto badacz twierdzi,

że wzrośnie aktywność partii nierelewantnych, co wymusi na nich

sytuacja polityczna. Płaszczyzną tej aktywności, zdaniem autora

monografii, będą wybory do europarlamentu, traktowane z reguły

jako mniej ważne i prestiżowe. Po czwarte, ustabilizują się praktyki


163

konkurencji politycznej, co potwierdzi odejście od postkomuni-

stycznego doświadczenia.

Autor swoje badanie uzupełnił o odniesienie systemu partyj-

nego Polski do systemów innych państw Europy Środkowej.

Stwierdza on, że najbardziej ustabilizowane systemy partyjne po-

siadają Węgry i Republika Czeska, choć zasadniczo systemy

wszystkich państw Grupy Wyszehradzkiej są do siebie podobne.

Pracę kończą dwa podrozdziały: poświęcony genderowemu wymia-

rowi procesu politycznego (jego autorem jest J. Pietrowa, dokto-

rantka kaliningradzkiego uniwersytetu) oraz „bałtyckiemu kierun-

kowi” polskiej polityki zagranicznej.

Publikacja Igora Żukowskiego jest bardzo dobrym, zwartym

studium poświęconym kształtowaniu się systemu partyjnego Polski.

Autor prezentuje bardzo dobrą znajomość literatury przedmiotu.

W rozdziale metodologicznym odwołuje się do najbardziej uzna-

nych badaczy problematyki systemów partyjnych, korzystając także

z dorobku polskiej politologii, szczególnie „wrocławskiej szkoły

politologicznej”. Również druga część pracy bazuje na gruntownej

i rozległej znajomości polskiego życia politycznego po 1989 roku.

Warto z uznaniem zaznaczyć, że autor nie bał się przedstawić

i uzasadnić własne tezy dotyczące kierunku ewolucji tak niepewne-

go systemu partyjnego jak polski w okresie przejściowym. Mono-

grafia jest niewątpliwie cennym wkładem w rosyjskie badania nad

procesem transformacji Polski po 1989 roku.


164

Rafał Czachor

Г.М. Михалева, Российские партии в контексте

трансформации, Книжный дом «ЛИБРОКОМ»,

Москва 2009, 352 стр.

Skonsolidowany i silny system partyjny jest jednym z ele-

mentów stabilnej demokracji. Systemy partyjne większości państw

postradzieckich znajdują się na etapie kształtowania się, a proces

ten spowalnia niechlubna przynależność do democracies with ad-

jectives, a więc nieudana transformacja, rodząca demokracje „suwe-

renne” czy „sterowane”. Na przestrzeni dwudziestu lat istnienia

Federacji Rosyjskiej partie odgrywały istotną rolę w życiu poli-

tycznym tego państwa. Kształtowanie się rosyjskiego systemu par-

tyjnego jest nierozerwalnie związane z kształtowaniem się i trans-

formacją systemu politycznego. Na każdym z etapów tego procesu

partie odgrywały określoną rolę, będąc obecnie efektywnym me-

chanizmem samoorganizacji elit politycznych.

Będąca przedmiotem niniejszej recenzji publikacja Galiny

Michaliowej jest interesującym studium dynamiki systemu partyj-

nego w kontekście zmian systemu politycznego. Rozprawa obejmu-

je okres od kształtowania się ruchu dysydenckiego i protopartii

politycznych w okresie późnego Związku Radzieckiego do końca

2007 roku, a więc drugiej kadencji Władimira Putina. Monografia

rosyjskiej filozofki, przewodniczącej żeńskiej frakcji „Jabłoka”

składa się z jedenastu uporządkowanych chronologicznie rozdzia-

łów.

Rozdział pierwszy, Instytucja partii: praktyka międzynaro-

dowa i doświadczenie rosyjskie stanowi teoretyczne rozważanie nad

rolą partii w demokratycznym systemie politycznym. Autorka

przedstawia charakterystykę procesu ewolucji partii zachodnioeu-

ropejskich oraz wymienia najważniejsze cechy tworzenia się sys-

temów partyjnych w państwach postsocjalistycznych. Zarysowując

najważniejsze tezy dotyczące specyfiki kształtowania się rosyjskie-

go systemu wielopartyjnego, Michaliowa stwierdza, iż na począt-

kowym etapie proces ten przebiegał według typowego schematu od

szerokiej demokratycznej koalicji, łączącej pochodzących z daw-


165

nych elit zwolenników liberalizacji oraz aktywizujących się grup

obywatelskich. W późniejszym okresie typowy dla stymulowanej

przez elity rządzące transformacji konflikt „reformatorzy-

konserwatyści” do 1999 roku przekształcił się, zdaniem autorki,

w konflikt „polityczne centrum-regiony”, a sam proces pojawiania

się partii był niezależny od czynnika społecznego. Wraz z odej-

ściem Rosji od procesu demokratyzacji rosyjskie partie polityczne

zatracały swoje podstawowe funkcje, odchodząc od roli reprezen-

tanta interesów społecznych na rzecz narzędzia samoorganizacji elit

(s. 66-67).

Rozdział drugi Podstawowe przesłanki i źródła rosyjskich

ruchów i zjednoczeń politycznych i trzeci Faza klubowa (1986-

1988) stanowi zwarte wprowadzenie w tematykę kształtowania się

współczesnego systemu partyjnego Rosji. Autorka przybliża oko-

liczności powstania ruchu dysydenckiego, pierwszych protopartii

politycznych, zaznaczając, iż ugrupowania te nie są kontynuatorami

tradycji przedrewolucyjnej. Przedstawiając ich proweniencję, ba-

daczka wyróżniła grupę ruchów na gruncie ochrony praw człowie-

ka oraz ruchów narodowowyzwoleńczych.

Trzeci rozdział recenzowanej publikacji Faza klubowa

(1986-1988) syntetycznie przedstawia początkowy okres, zainicjo-

wanej przez nowe radzieckie kierownictwo na czele z Michaiłem

Gorbaczowem, pierestrojki. W tym czasie zaczęły pojawiać się

pierwsze organizacje oficjalnie zgłaszające cele polityczne. G. Mi-

chaliowa wyróżniła trzy zasadnicze nurty ideologiczne kształtują-

cych się ruchów politycznych: szeroko pojęty nurt ogólnodemokra-

tyczny, łączący kluby i organizacje bazujące na hasłach demokraty-

zacji; kluby o orientacji socjalistycznej oraz radykalne grupy anty-

komunistyczne i odwołujące się do postulatu ochrony praw czło-

wieka.

W czwartym rozdziale pracy Kampanie wyborcze pierwszych

częściowo wolnych wyborów i masowe ruchy polityczne (1988-

1990) autorka omawia przygotowania poszczególnych sił politycz-

nych do aktywnego uczestnictwa w życiu politycznym ZSRR oraz

rozszerzanie się ideowego spektrum radzieckiej sceny politycznej,

będącego naturalną konsekwencją zwiększenia swobód. W pracy

słusznie zaznaczono, że mimo faktu, iż 85% wybranych w wybo-

rach deputowanych ludowych ZSRR polityków pochodziło z


166

KPZR, a większość była bezwzględnie posłuszna partyjnemu kie-

rownictwu, nastąpił istotny przełom w radzieckim życiu politycz-

nym – dotychczasowe na poły legalne ruchy demokratyczne po raz

pierwszy wprowadziły swoich przedstawicieli do organów władzy

państwowej.

Rozdział piąty Od wyborów rad wszystkich szczebli do puczu

sierpniowego: „struktury promieniste” i pierwsze partie omawia

żywiołowy rozwój życia politycznego w końcowej fazie pierestroj-

ki. Istotnym czynnikiem w politycznej aktywizacji społeczeństwa

radzieckiego były wybory do organów przedstawicielskich na

szczeblach republikańskich i lokalnych, a w przypadku Rosyjskiej

SFRR – również powstanie reakcyjnej Partii Komunistycznej

RSFRR, zniechęcającej do siebie licznych mniej ortodoksyjnych

członków KPZR. W pracy stwierdzono, że w ówczesnych warun-

kach protopartie, a następnie partie polityczne okazały się drugo-

rzędnym narzędziem walki o wpływy polityczne. Autorka poświę-

ciła znaczną uwagę omówieniu zmian w poszczególnych skrzy-

dłach szeroko pojętego bloku demokratycznego, konfrontację we-

wnątrz niego w związku z wyborami prezydenta Rosji, a także dzia-

łania Borysa Jelcyna wymierzone w rozbicie KPZR.

Trudnemu okresowi lat 1991-1993 poświęcony został szósty

rozdział Dyferencjacja politycznego spektrum pomiędzy puczem

sierpniowym i rozwiązaniem rad w 1993 roku. Połowiczne rozwią-

zania utrudniające proces demokratyzacji, w tym brak nowych,

wolnych wyborów i demokratycznej konstytucji doprowadziły do

poważnego napięcia i siłowego rozwiązania przyjętego przez obóz

Borysa Jelcyna w październiku 1993 roku. W krótkiej formie Mi-

chaliowa omawia bazę prawną regulującą funkcjonowanie partii

politycznych oraz proces zmian w partyjnym spektrum, będący

obiektywną konsekwencją rozpadu bloku sił demokratycznych.

Siódmy rozdział Partie po rozwiązaniu rad i w pierwszym

cyklu elektoralnym (koniec 1993-1994 r.) omawia funkcjonowanie

partii politycznych w warunkach obowiązywania nowej konstytucji,

wzmacniającej władzę prezydencką oraz wykluczenia opozycji

z politycznej sceny. Autorka słusznie zauważa, że wybór prezy-

denckiej formy rządów nie jest czynnikiem wzmacniającym insty-

tucje demokratyczne. W przypadku Rosji konstytucyjny przewrót w

1993 roku wzmocnił legitymację Jelcyna i zmarginalizował tak


167

partie polityczne, których wpływ na politykę państwa okazał się

dość ograniczony, jak i parlament jako organ władzy wykonawczej.

Przeprowadzone według mieszanej ordynacji wybory do Dumy

Państwowej w grudniu 1993 roku miały, zdaniem badaczki, pozy-

tywny wpływ na kształtowanie się systemu partyjnego. Polityczne

spektrum rozszerzyło się poza dwie słabo ustrukturyzowane koali-

cje, a powstanie frakcji parlamentarnych wzmocniło wewnętrzną

strukturę partii. Ogólnie w omawianym okresie autorka odnotowała

pojawienie się stosunkowo silnych zbiorowych aktorów politycz-

nych, petryfikację ruchów politycznych i ich przekształcanie się w

sformalizowane ugrupowania oraz zakorzenianie się partii w rosyj-

skiej świadomości społecznej.

Kolejnemu etapowi krzepnięcia systemu partyjnego poświę-

cony jest rozdział ósmy: Konsolidacja i stabilizacja spektrum par-

tyjnego. Drugi cykl wyborczy (1995-1999). W rozdziale tym autor-

ka przedstawia zachowania partii w kontekście kolejnych wyborów:

parlamentarnych w 1995 roku i prezydenckich w 1996 roku.

Znaczną uwagę poświęcono omówieniu stabilizacji spektrum par-

tyjnego i zmianom zachodzącym w poszczególnych ugrupowa-

niach.

Funkcjonowanie partii w następnym cyklu wyborczym, jest

przedmiotem kolejnego rozdziału: Partie w trzecim cyklu elektoral-

nym: 1999-2002. W okresie tym następują poważne zmiany w ro-

syjskim systemie politycznym: zarysowuje się proces odwrotu od

demokracji – „dedemokratyzacji”, spowodowany zmianą politycz-

nego kursu nowego kierownictwa w Kremlu. Jedną z konsekwencji

tego zjawiska stało się wzmocnienie władzy państwowego centrum

kosztem regionów i regionalnych elit, będących ostoją poszczegól-

nych partii. W rezultacie zachodzących na partyjnej scenie zmian

badaczka dokonała podziału ugrupowań politycznych na trzy bloki:

prorządowy, włączający m.in. „Jedność” i Sojusz Prawych Sił jako

bezpośrednie zaplecze Władimira Putina; opozycyjny, do którego

zaliczyła jedynie „Jabłoko”, konsekwentnie sprzeciwiające się woj-

nie w Czeczenii i kształtującemu się systemowi „kryminalno-

biurokratycznemu” oraz blok lewicowy z dominującą w nim Ko-

munistyczną Partia Federacji Rosyjskiej, krytykującą par excellen-

ce „panujący reżim” bez odnoszenia się do konkretnych kwestii

(jak wojna czeczeńska). Autorka przeanalizowała przygotowanie


168

partii do wyborów parlamentarnych w 1999 i prezydenckich w

2000 roku. O osobliwościach kształtowania się systemu partyjnego,

jak i potrzebie silnego lidera świadczy przytoczony przez Micha-

liową fakt, iż w walce o urząd prezydenta Władimir Putin uzyskał

3-krotnie więcej głosów niż ugrupowanie określające się „proputi-

nowskim” w wyborach do Dumy.

Najobszerniejszy w całej pracy (ponad 30 stron), dziesiąty

rozdział Partie w czwartym cyklu elektoralnym: 2003-2004 stanowi

rozszerzoną analizę funkcjonowania ugrupowań w okresie pierw-

szej kadencji W. Putina. Badaczka poświęciła uwagę zarówno

zmianom w normatywnej bazie odnoszącej się do partii politycz-

nych, jak i wyborom parlamentarnym w 2003 i prezydenckim w

2004 roku. Zmiany w systemie partyjnym w omawianym okresie

prowadziły do wykształcenia się stabilnego zaplecza pozwalającego

na petryfikację kształtującego się nowego reżimu politycznego.

Głównym narzędziem stało się nowe ugrupowanie organizujące

partię władzy – „Jedna Rosja”. Jej podwójne zwycięstwo w 2003 i

2004 roku oznaczało konsolidację wokół ugrupowania elit poli-

tycznych na poziomie centralnym i lokalnym oraz elit biznesowych

oraz obiektywne osłabienie innych ugrupowań, spośród których

wpływowymi pozostawały partia komunistyczna i populistyczna

Liberalno-Demokratyczna Partia Władimira Żyrinowskiego.

Ostatni rozdział monografii Zmiana roli partii w czasie dru-

giej kadencji Putina stanowi swoiste podsumowanie przekształceń

politycznych współczesnej Rosji. Autorka skłania się ku stwierdze-

niu, że w Rosji wykształcił się rezim autorytarno-biurokratyczny,

podając szereg uwarunkowań takiego kierunku transformacji. Prze-

kształcenia w systemie politycznym pociągnęły za sobą określone

zmiany w funkcjonowaniu systemu partyjnego zarówno na pozio-

mie formalno-prawnym i jak na poziomie uwarunkowań społecz-

nych. Prawnie utrudniono funkcjonowanie ugrupowań politycz-

nych, a także ograniczono ich możliwość uzyskania mandatów w

parlamencie. Zjawiska te wpisują się w proces ograniczenia zdoby-

czy demokracji, a działacze ugrupowań liberalnych i demokratycz-

nych – jak słusznie zauważa autorka – ponownie (jak na początku

lat 90.) muszą walczyć, z tą różnicą że kiedyś była to walka o zdo-

bycie praw i wolności, a obecnie – o ich zachowanie. System par-

tyjny został zmonopolizowany przez Jedną Rosję, wokół której


169

konsolidują się elity polityczne i biznesowe. Rola pozostałych

ugrupowań jest w istocie marginalna – część służy za przybudówki

dominującej partii, niektóre stanowią koncesjonowaną opozycję,

inne zaś pozbawione wsparcia Kremla trafiają w polityczny niebyt.

Michaliowa pokusiła się o ocenę kilku projektów obozu demokra-

tycznego, mających na celu jego wzmocnienie oraz ocenę bieżące-

go położenia partii politycznych. Stwierdza ona, że obraz rosyj-

skiego systemu partyjnego jest dość niejednoznaczny: z jednej stro-

ny partie stały się pełnoprawnym podmiotem procesu politycznego

i wyłącznymi graczami na poziomie federalnym, z drugiej zaś

ograniczone są możliwości tworzenia nowych ugrupowań, których

rolę władza sprawdziłaby najchętniej do roli reprezentacji karteli

biznesowo-administracyjnych. Rzeczywiste ograniczenie konku-

rencyjności wyborów prowadzi do spadku udziału obywateli w

życiu państwa oraz możliwości artykulacji ich interesów. W tej

sytuacji życie polityczne Rosji, zdaniem autorki, nabywa cech imi-

tacyjności, polityka publiczna staje się wirtualna i teatralna. Insty-

tucje demokratyczne jeszcze nie zaniknęły, jednak zdominowanie

systemu partyjnego przez jedną partię dominująca i kontrolowa-

nych przez nią satelitów sprowadzą partie do roli jednego z elemen-

tów autorytaryzmu.

Recenzowana publikacja jest dziełem wartościowym, pozwa-

lającym czytelnikowi na uporządkowanie faktów z procesu kształ-

towania się rosyjskiego systemu politycznego w perspektywie ko-

lejnych cykli wyborczych. Do monografii wdarły się pojedyncze

błędy, zwłaszcza w datach, jednak w żaden sposób nie umniejszają

one wartości pracy. Należy ocenić ją jako przydatną i godną pole-

cenia wszystkim osobom zainteresowanym systemem politycznym

współczesnej Rosji.

170

O INSTYTUCIE POLSKO-ROSYJSKIM

Fundacja Instytut Polsko-Rosyjski została ustanowiona

przez Irinę Popadeykinę i Rafała Czachora 25 stycznia 2011 roku

we Wrocławiu.

Rejestracja Instytutu przez Sąd Rejonowy dla Wrocławia-

Fabrycznej miała miejsce 11 lutego 2011 roku. Fundacja działa na

podstawie Ustawy o fundacjach z dnia 6 kwietnia 1984 roku (z

późniejszymi zmianami).

Majątek Instytutu stanowią środki finansowe przekazane

przez Irinę Popadeykinę i Rafała Czachora w momencie powstania

fundacji oraz inne środki i mienie nabyte przez Instytut w trakcie

jego działania.

Instytut Polsko-Rosyjski nie prowadzi działalności gospodar-

czej. Wszystkie środki finansowe przeznaczane są na działalność

statutową.

Misją Instytutu Polsko-Rosyjskiego jest prowadzenie dzia-

łalności edukacyjnej, kulturalnej i naukowej w zakresie:

1. popularyzacji wiedzy, edukacji kulturowej, zwłaszcza

wśród dzieci i młodzieży;

2. upowszechnienia wiedzy o Rosji w Polsce oraz wiedzy o

Polsce w Rosji;

3. sprzyjania rozwojowi kultury, sztuki oraz nauki;

4.sprzyjania prowadzeniu badań naukowych.

Realizacja zadań następuje poprzez organizowanie, finanso-

wanie i prowadzenie działalności edukacyjnej, szkoleniowej, na-

ukowo-badawczej i wydawniczej.

Więcej o bieżącej działalności Instytutu na stronie internetowej:

www.ip-r.org Informujemy o możliwości dokonywania darowizn na rzecz

Instytutu Polsko-Rosyjskiego:

Fundacja Instytut Polsko-Rosyjski

ul. Legnicka 65

54-206 Wrocław

Nr konta: 38102052420000260202656510

Kod BIC (Swift): BPKOPLPW

171

Wszystkie uzyskane środki finansowe przeznaczane są na

działalność statutową, m.in. na wydawanie Rocznika Instytutu Pol-

sko-Rosyjskiego

INFORMACJA DLA AUTORÓW

„Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego” jest pismem po-

święconym studiom interdyscyplinarnym, ze szczególnym

uwzględnieniem polsko-rosyjskich kontaktów literackich, związ-

ków kulturowych, stosunków politycznych. Jego celem jest posze-

rzanie wiedzy o współczesnej Polsce i Rosji, przybliżenie wyników

badań naukowych nad kontaktami dwustronnymi.

W periodyku znajdą się następujące działy:

1. Polsko-rosyjskie studia komparatystyczne, w tym badania

nad współczesną kulturą polską i rosyjską;

2. Polskie i rosyjskie badania literaturoznawcze;

3. Polsko-rosyjskie studia politologiczne;

4. Recenzje i omówienia.

Artykuły nadesłane do 31 pażdziernika 2012 roku opubliko-

wane zostaną w numerze 2 (3) 2012.

Zasady recenzji artykułów naukowych

Wszystkie artykuły są recenzowane. Pierwszej z nich doko-

nuje zespół redakcyjny, druga ma charakter recenzji anonimowej,

której dokonuje naukowiec specjalizujący się w danej dziedzinie.

Do końca procesu recenzowania autor i recenzent pozostają sobie

nie znani. Redakcja przekazuje autorowi konkluzje recenzji oraz

ewentualne wskazówki. Negatywna ocena artykułu na pierwszym

lub drugim etapie recenzji oznacza nieprzyjęcie tekstu do druku

Wymagania edytorskie dla tekstów polskojęzycznych znajdują

się na stornie internetowej Rocznika: www.ip-r.org/rocznik

172

О РУССКО-ПОЛЬСКОМ ИНСТИТУТЕ

Фонд «Русско-польский институт» был учреждён

Ириной Попадейкиной и Рафалом Чахором 25 января 2011

года во Вроцлаве (Польша).

Суд зарегистрировал Русско-польский институт 11

февраля 2011 года. Фонд действует на основании польского

закона „О фондах” от 6 апреля 1984 года (с позднейшими

изменениями).

Имущество Института составляют денежные средства,

переданные Ириной Попадейкиной и Рафалом Чахором в

момент основания фонда, и другие средства и имущество,

приобретенные Институтом за время деятельности.

«Русско-польский институт» занимается некоммерческой

деятельностью. Все имеющиеся средства предназначены для

общественной деятельности.

Целью «Русско-польского института» является

образовательная, культурная и научная деятельность в области:

1. Популяризации знаний, культурного образования,

особенно среди детей и молодёжи;

2. Распространения знаний о России в Польше и о

Польше в России;

3. Развития культуры, искусства и науки;

4. Проведения научных исследований.

Реализация задач осуществляется путём организации,

финансирования и проведения образовательной, научно-

исследовательской и издательской деятельности.

Больше информации о текущей деятельности «Русско-

польского института» на сайте: www.ip-r.org

Информируем о возможности перечисления

добровольных денежных пожертвований на нужды «Русско-

польского института»:

Fundacja Instytut Polsko-Rosyjski

ul. Legnicka 65

54-206 Wrocław

Номер счёта: 38102052420000260202656510

Код BIC (Swift): BPKOPLPW

http://www.ip-r.org/

173

Все полученные финансовые средства предназначаются

для деятельности «Русско-польского института» согласно

Уставу РПИ, в частности для издательства «Ежегодника

Русско-польского института».

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ

«Ежегодник Русско-польского института» посвящён

междисциплинарным исследованиям, в которых особое

внимание уделяется русско-польским контактам в области

культуры, литературы, политики.

Целью ежегодника является расширение знаний о сов-

ременной Польше и России, увеличение результативности

научных исследований двусторонних контактов.

Журнал будет состоять из следующих разделов:

1. Русско-польские сравнительные исследования в

области культуры, истории, социологии, языка;

2. Русское и польское литературоведение;

3. Русско-польские политологические исследования;

4. Рецензии.

Статьи, присланные до 31 октября 2012 года, будут

опубликованы в номере 2 (3) 2012.

Правила рецензирования научных статей

Научная статья, поступившая в редакцию журнала

„Ежегодник Русско-польского института” рассматривается

главным редактором на предмет соответствия профилю

журнала, требованиям к оформлению. В дальнейшем статья

направляется на анонимное рецензирование специалисту в

данной области. После получения рецензии редакция

направляет автору (авторам) письмо, в котором даётся общая

оценка статьи и принятое решение. Редакция оставляет за

собой право отказать в публикации на основании рецензии.

Требования к оформлению статей на русском языке

находятся на сайте Ежегодника: www.ip-r.org/rocznik

Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego nr 1 (2) 2012

Documents

Transcript of Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego nr 1 (2) 2012