Prototype466. Роман о современном искусстве

Симон Либертин

Prototype466Роман о современном искусстве

Издательские решенияПо лицензии Ridero

2016

Оглавление

Фредерик Поусон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3# I . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8# Николь: ощущения на кончиках пальцев . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15# Вернувшись домой . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20# II . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22## Проповедник Мартин . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 24# Перспективы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29# Zettelkasten . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 34# Николь: ощущения на кончиках пальцев . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43Дедушка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 56## III . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 62# Макет художника в юности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 64## Мастерская, Пинк . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 67# Куратор . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69## Презентация Фонда Рескина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76## Щепотка французской родины . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 83# Собрание Войны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 90## Кристина Армович . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 101# Ключи от Алькатрас для Айн Вэнвэя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 105# . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109# IV . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 117# Мой новый галерист — Горни . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119# . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 121# Мастерская . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 123# Ручные балерины Блейка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 125## Краткая история кураторства, не слишком краткая . . . . . . . . . . . . . . . . . 131## Эфиопский джаз по воскресеньям . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 140## Новое собрание Войны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 142# Адам Рубинчик, Handsome s.o.b. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145## Pink Punk Cosmo или приключения в розовых тонах . . . . . . . . . . . . . . . 148# . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152## Новые работы Джея и вторая выставка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 153## Поручение Бена: Вечеринка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163## Эрл решает . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 168## Джей приходит на телешоу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 171## Венецианская биеннале . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 174

## Жизнь и беспамятство в пучине современного искусства, АукционChristie’s . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 176# В пыльном кафе c Гарри . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 181# Прогулки с Руфусом ТиЗи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 191# Слоняюсь до прачечной, Инрике . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 197## Ужин у Даши Сварски . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 197# Монастырь, Аббатство, Paradiso, Дисциплина, The Box . . . . . . . . . . . . . . . 202## . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 206## Dia de Los Muertos для Керста и Джонни Ди . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 212# . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 221## Cпустя месяц . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 228## В бюро Поусона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 230# Совращение Сварски . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237## Миссионер . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 240## Прощание с Беном Блейком . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 249## Размышления на монастырской койке . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 251## Горни закрывает галерею . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 252# В монастыре . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 255Fyodor & Frederick — разговор с анонимным монахом . . . . . . . . . . . . . . . . 258## Дрейфующая Минерва . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 259## . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 271## Тайники Вечного Братства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 272Круиз на «Плывущей минерве» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 275

Фредерик Поусон

Сегодня в аукционном доме Phillips часы проскальзывали молниенос-но. Поусон был в зале и одну за другой скупал считающиеся, впрочем,второстепенными картины Френсиса Бэкона. В прошлый раз ему удалоськупить лот «Trois études pour un autoportrait (after, Three Studies for a Self-Portrait, 1979)» 1981 года всего-то за 35 тысяч фунтов. В этом, как две кап-ли воды похожем на многие другие его триптихи, показанное с трех раз-ных ракурсов, расплывалось и мягко пузырилось в розовых и желтых отли-вах лицо самого Бэкона или, скорее, его импрессионный отпечаток.

«Когда вера сгорает, остается выжженное пространство, пустошь, поэто-му моя архитектура, напротив, призвана олицетворять чистоту и непороч-ность».

Поусон самым таинственным образом — возможно, благодаря именнотаким сильным и без синкоп формулировкам — преодолел, таинственноперескочил статус современного архитектора, с младых ногтей стал счи-таться поборником возвышенной классики.

На завтрак у него — сухой шпинат, но зато индейка — и это хорошийзнак, благодаря удачному количеству соли и соков между волокон, нако-нец-то, получилась сочной. Заботливая жена Ариадна знает, что обычноптица прилипает к зубам, и Поусону это не нравится. Быт Поусона давноне приносит сюрпризов, но сам Фредерик отнюдь не черствый. По крайнеймере на публике. Ах, да, речь здесь идет о Фредерике Поусоне, генераль-ном директоре «Архитектурного бюро Поусона», который теперь толькои обитает, что в атмосфере светского общества.

Все вещи домашнего обихода, включая и рабочие чертежи своих про-ектов, Поусон держит в коробочках («Ничего лишнего в доме не остается»).Как будто специально не желая противоречить этому, перед самым выез-дом Поусон приземлил на стол сделанные из цельных кусков дуба универ-сальные домашние подносы с папками чертежей оперы.

Кроме здания оперы, сейчас под его чутким руководством находитсяпроект «Спокойного дома» для Уэльса: тема покоя очень важна для этогоархитектора-минималиста, который планирует в том же ключе зайти даль-ше обычного и нарушить все «правила» устройства жилища. Одним из глав-ных требований заказчика было построить дом с учетом интересов поро-дистого скакуна, доставшегося хозяину от саудовского принца. Лошадьможет не только гулять по вольеру или конюшне, но и беспрепятственно

3

ходить по внутренней части особняка, именно поэтому интерьер, в данномслучае, оказывается частью экстерьера.

В перерыве по залу нарезала круги главный редактор Tatler в шубеиз мириад сверкающих металлических пластинок. Когда она отвернулась,я слегка коснулся одной из них — пластинки эти были остры как бритва дляопасного бритья. Она была здесь, потому что у Tatler имеется немаловаж-ная часть аудитории, которая покупает журнал исключительно из классовойненависти к его героям — с целью вдали от посторонних глаз побрызгатьна их страницы ядом. Основатель издательства Taschen Бенедикт Ташенпривычно флиртовал с незнакомой малолетней конфеткой из модельногодома Storm, которая жаловалась ему на необходимость шести перелетовв неделю, тогда как сама она бы предпочла получить образование инже-нера в Мюнхене. Впрочем, к последнему часу ажиотаж ожидаемо достигчудовищного накала — речь зашла о совсем уж редком лоте — двойномавтопортрете Фрэнсиса Бэкона «Два этюда к автопортрету» 1977 года.Автопортрет, действительно, получился очень личным: он исполнен драма-тизма внутренних переживаний художника после смерти его любовникаДжорджа Байера.

Его вынесли два здоровячка с мужественными и безошибочно узнаемо-суровыми чертами лица участников тактически неудачных военных спецо-пераций, одетые, впрочем, в опрятные серебристые костюмы итальянскогокроя. Чувствовалась посторонняя и дрожащая от осторожности рука стили-ста. Мне на секунду показалось, что уж эти-то люди справедливо заслужи-ли право с такой уверенностью прикасаться к вещам на порядок сложнейустроенным, во всяком случае, если говорить об эстетике, чем они сами.Бэкон нарисовал множество тройных работ, а диптихов он создал всеготри. Поусон уже два раза пытался купить эту картину у частных лиц ранее,еще до того, как она впервые была выставлена на торги братьями Гамал.

В прошлый раз, когда цена вышла за 500 тысяч фунтов, он вышелиз торгов. Когда она перевалила за 10 миллионов, он вернулся в торгиобратно, потому что это снова становилось интересным. Тогда, уже черезшесть миллионов он почувствовал, что все еще не был готов. И теперь,памятуя о прошлой ошибке, он вновь присутствовал здесь, в просторномпространстве с семиметровыми окнами в лондонском районе Мэйфер.

Тем временем, в зале «Джотто» вновь зашуршали голоса статусныхпокупателей, как сидевших на первых рядах, так и доносящиеся из теле-фонных трубок их персональных аукционных представителей. Все эти кол-лекционеры были людьми тихой художественной ориентации, и до сих порони спали — очевидно, берегли нервные клетки, каждый — перед соб-ственным броском за желанным лотом, вовремя просыпаясь лишь однаж-

СИМОН ЛИБЕРТИН

4

ды, чтобы резко подкинуть табличку вверх.Поусон, все это время сидел рядом и во время неинтересных ему

лотов — сейчас, например, серии «The Last Great Adventure is You» ТрейсиЭмин шептал мне, помогая речи сверкающим хронографом, надежнозакрепленным на руке:

— Наш общий знакомый — Бен — пару раз шепотом говорил мне —скорее всего врал, — что даже спал на ее инсталляции «Моя кровать», даи «спал не с пустой кроватью», как говорится.

Проданная за не один десяток миллионов долларов инсталляция MyBed Трейси Эмин — это, действительно, просто кровать с кучей хламаи окурков рядом.

По словам Эмин, эта кровать — то самое место, в котором она провелаоколо недели после тяжелого расставания с молодым человеком. В годсвоего дебюта инсталляция не произвела впечатления на жюри конкурсаТернера и премию, к сожалению, не получила, однако фурор вызван был.И сегодня, 15 лет спустя, ту самую кровать со всем ее содержимым и окру-жающим можно купить на торгах Christie’s. Приблизительная стоимостьлота — от 800 тысяч до 1,2 млн фунтов стерлингов. По словам оценщиков,эти цифры весьма малы по сравнению с тем, сколько на самом деле стоиттруд Эмин.

Поусон все еще сидел насупившись, вероятно оценивая шансы на Бэко-на, а седовласый (судя по корням густо-кофейных волос) сосед справа рас-сказал мне, указывая на чью-то оживленно кивающую в разговоре лысину,что «вот этот» коллекционер принимает решения, только проконсультиро-вавшись со своим членом.

— Теперь понятно, почему я никогда не видел, чтобы он сидел в первомряду, — добавил я.

— Если это так, то почему Руан отбил у меня «Сидящую женщину», рас-кошелившись на 25 миллионов?1 Он что, по-вашему, извращенец?

Словом, вопрос был риторическим. Так, сдержанно отреагировавна шутку, Фредерик снова пригрозил мне, высунув из–под рубашки почтивизуально слившейся с бледной архитекторской рукой зашкаливающейстоимости кожанно-металлический обруч с циферблатом — приближалосьвремя Главного Лота.

«Просто не аукцион, а свалка человеческих отбросов», — позже про-комментирует происходящее Бен. «Вот я — никогда ничего не покупална аукционах из любви к искусству. Всякий раз, когда я влюблялся

1 Прим.: Juan Abelló; Речь, вероятно, идет о «Сидящей женщине» Френсиса Бэкона (1961)

PROTOTYPE466

5

в картину — аукционеры сами приносили ее к моим ногам».

Глядя на торги, мы с Фредериком успеваем пообщаться на темы добраи зла:

— Мужчины чересчур хвастливы, но миром вообще движет тщеславие,тщеславие — это хорошо. Мне, если честно, даже жаль, что абсолютногозла не существует. Но ведь на самом деле нет дьявола, которому можнобыло бы хотя бы продать свою душу. Значит, вам остался лишь напрасныйтруд, и вы всю жизнь будете работать, например, простым бакалейщиком.Или, если угодно, простым архитектором…

Белый цвет — первая составляющая архитектуры Поусона — он пред-назначен, чтобы сохранять как можно больше света и чистоты. Поусонне просто минималист, стремящийся к ограниченному вмешательствув каноны, а архитектор — приверженец принципа «большое — в малом»,девизом которого когда-то стало «Делать «все настолько просто, наскольковозможно, но не проще». В начале 90-х Поусон выпускает брошюрус призывами, которая выдержана в жанре архитектурного манифеста. Поз-волите мне небольшую цитатку из его интервью?

— Меня считают проповедником так называемого «Минимализма»…в то время как я, скорее, мастер редукции. Божественной редукции, потомучто я, что правда — то правда, устраняю из пропорций и элементов своейархитектуры все наносное.

Тем временем, на аукционном подиуме вновь случается шевеление.Будто по команде, он замолкает, теперь все пять минут вглядываясьв «Buste de Mousquetaire» Пикассо, до тех самых пор, пока молоток аукцио-ниста мистера Александра Джилкеса не ударяет после его же скороговорки«два-и-семьсот-тысяч продано». Сразу после, Фредерик продолжает как нив чем ни бывало:

— Все, что я строю последние три года — это обычные дома и особняки,в основном для богатых, верней, эм, состоятельных господ. Но бываюти особенные люди среди заказчиков. Вот, например…

Он вновь замолкает и отсутствующе смотрит на цветастый холст —лот «Объекты в космосе» Фернана Леже с оценочной стоимостью от двухс половиной до трех миллионов долларов, но лишь минуту перед тем какзавершить мысль:

— Пока Абрамович присматривался к винным хозяйствам Кампаниии пивным во Фландрии, мы занимались тем, что проектировали его гале-реи. Потом дела шли еще лучше, так что мы даже отказались от просьбы


6

его жены Даши придумать концепцию Гаража, и этим занялся Рем Колхас.

Направив взор на полотно в раме, Фредерик не видит Фернана Леже,хоть то и кричит своими цветами, потому что на его месте он представляетсебе ее — следующий лот. Фредерик сосредоточен на ее образе, потому чтознает — им будет главный предмет сегодняшних торгов и, потенциально,лучшая вещь его коллекции. Он представляет себе сегодняшнюю ночь, онотстегивает ремень безопасности, под которым на соседнем сиденье при-вез упакованную картину, и в холодном воздухе после дождя, озаренныйлишь светом грузной луны и фар ролс-ройса, осторожно заносит ее домой,чтобы любоваться ей до самого утра. Вздрогнув, он заставил себя напрячь-ся и приготовился поднимать табличку.

Торги за Главный лот начались с чисто символических пятиста тысячдолларов. Мгновенно цена перепрыгнула к отметке в пять миллионов, ещедесять секунд и за нее давали уже десять. К этому моменту стало понятно,что на картину претендует восемь покупателей. К 15 миллионам их оста-лось семеро. К 18 — в дело вступил Фредерик, взяв поудобней и спокой-но подняв пластиковый указатель со своим номером. Примерно в это жевремя объявилась пара анонимных покупателей на телефоне — голосових, понятно, было не слышно, но иногда можно было различить саудов-ские интонации в их английском. А 20 миллионов евро заявил Руан Аурел-ло, вероятно, до этого ждавший команды своего помощника — молодоговыпускника MIT и двукратного чемпиона мира по покеру.

Фредерик, едва заметив табличку Аурелло, грязно и неполиткорректновыругался — я услышал от него такое впервые и в последний раз. Черезминуту остались только он с Аурелло. Президент испанской инвестицион-ной компании «Торреал» старался припереть Фредерика к стенке и тотвынужден был объявить… Раздался громкий и глухой удар об пол — сразупосле достижения цены в $25 млн, одна беременная сотрудница Phillips,стоящая перед заполненным людьми подиумом, рухнула в обморок.

Лишь присутствовавшим в зале журналистам стало понятно, что самымдраматичным моментом вечера современного искусства Phillips, состояв-шегося 14 мая будет не новый рекорд цены, за которую были проданыклассики живописи, сегодня этим уже никого не удивишь, а скорая меди-цинская помощь в зале продаж в критический момент торгов. Все же остав-шиеся следили за ожесточенным ходом игры эрегированного человеческо-го тщеславия. Словом, хаоса и смущения не началось, а аукционер вечераАлександр Джилкес продолжал принимать ставки.

Для Фредерика эта сумма была психологическим порогом, авансомдоверия, отданным грации больших чисел. Конечно, устраняться на ровном

PROTOTYPE466

7

числе не стоило, ведь он точно помнил сумму, на которой следует остано-виться, так чтобы не приблизиться к тому, чтобы подставить под удар бюд-жет семьи и благополучие 40 с лишним сотрудников «Архитектурного бюроФредерика Поусона». После того, как Аурелло, долго размышляя и все-же неуверенно поднял табличку на 28 миллионов 200 тысяч, Фредерикпочувствовал себя глубоко опустошенным, он не мог дать больше ни цен-та. Через долю секунды он встанет вместе со всеми и покинет здание. Залзамер в гробовом молчании, все молекулы на своих местах и ждут финалав идеальном стазисе, и лишь уголок сидящих по соседству со мной брюкслегка вздрогнул перед криком «Продано!». Удар молотка.

# I

Когда последние неоновые серии Джозефа Кошута наконец-то показа-ли в галерее Цвирнера, я был на презентации и осматривал их чуть сощу-рясь, и от их вида на языке появлялись нотки грейпфрутового оргазма. Всеновое — хорошо прикрученное к стене шурупами старое. Я понял это ещена первой своей выставке Кошута в подвалах Лувра (теперь эта инсталля-ция закреплена в них постоянно), когда увидел как балет горизонтальновытянутых формул пытается зачеркнуть эффектную историческую — фак-турную и крайне выразительную — кладку королевского дворца.

Мы на презентации выставки. Здесь ходили, словно обмякшие грушидля битья, приглашенные держатели VIP-карт галереи. Все они занималисьпривычным делом — непринужденно беседовали, попивая золотистоеполусухое шампанское. В них и их манерах читалась принадлежностьк усредненному типажу, напоминающему о вялых и, на деле, довольнозанудных персонажах-интеллектуалах Уэльбека. Шампанское в их бокалахшипит в той же обрыдлой тональности, что и они. Говорят, благодаря осо-бому смешиванию сортов винограда пино нуар и шардоне с небольшойдобавкой пино менье, в готовом напитке от Луи Редерера появляютсяпузыри большего размера, чем у других игристых вин. Так уж говорят,я же — застал те времена, когда и информационные пузыри были герме-тичней.

Зал, с пола до потолка забрызганный кислотно-синими красками в тонкричащих неоновых надписей «СЧАСТЬЕ НЕ БЕСПЛАТНО» (HAPPINESS ISEXPENSIVE) и «ПЯТЬ СЛОВ ВЫВЕДЕНЫ ОРАНЖЕВЫМ НЕОНОМ», венчалстоящий на круглом столике двухметровый марципановый Майкл Джексон,нежно обнимающийся с Розовой Пантерой. Этот цельно-глазурированный


8

глюкозный тандем производил впечатление если не сакральной, то пре-

дельно намоленной скульптуры. Сегодня многие пришедшие сюда задают-

ся вопросом: Совершит ли Дилан Керст побег из своей вестминстерской

темницы (по слухам, он живет сейчас там, и как и ранее, в своем трехсот-

летнем доме в Девоне), чтобы вместе с нами почтить память и отведать

короля поп-музыки?

Скульптура — это не только запечатление жестов, но и как любой пред-

мет искусства всегда является резервуаром для чего-то большего. Задача

лишь в том, чтобы понять, что одна эта работа может рассказать нам

о целой эпохе.

Что мы можем понять об идеологии эпохи, глядя на торт Джеффа Кунса

или на его же сияющую глянцевыми бликами нержавеющую стальную

скульптуру «Надувного щенка»?

Все его экспонаты укладываются в по-детски беззаботный калейдоскоп

образов, созданнный будто бы в компьютерную эру: детские надувные

игрушки для купания — как стереотипные для китайского ширпотреба пер-

сонажи, так и персонажи марвеловских комиксов вроде Халка с садо-

вой телегой и надувного омара для бассейна, садовые гномы, мультяшные

обезьяньи головы, паровозики с глазами, обнаженные девушки, прямиком

из игрушечного варианта Playboy, запряженная лошадьми карета. Цвета —

четкие, и решительно яркие.

Когда я потом, уже дома, абсорбировал немного сладковатого дымка,

мне приснилось как Господь, облаченный в лик, внешне походящий

на Бена — с той же неряшливой мужицкой величественностью, провел

меня в облачный зал с голограммой Вселенной, которая оказалась и впрям

элегантна, потому что походила на неотрендеренное сечение кремового

торта со взбитыми сливками. И молвил Отец наш:

— Вот, Джейсон, теперь ты единственный из существ человеческой раз-

новидности, которые увидали мою необъятную вселенную целиком.

По иронии моего, то есть Господа, замысла она очень похожа на ваш зем-

ной десерт от Джеффа Кунса, выполненный в форме вашего Майкла Джек-

сона, в объятья которого упала Розовая Пантера моя.

Архетипический образ и икона всего десятилетия — «Кролик» Джеффа

Кунса, так же сделанный из полого металла, и кажется будто бы неодушев-

ленными руками. Кролик этот покрашен, сияет и переливается, как может

сиять и переливаться лишь полированный нержавещий металл. Воспри-

нимайте его как танец под музыку времени, просто смиритесь — такова

изнанка красоты.

Итак, сегодня и я оказался среди них. Художника теперь уже и не отли-

чишь внешне на вернисаже. Художник, явившийся на подобную ярмарку

искусства, похож на подростка, который вваливается в спальню родителей,

PROTOTYPE466

9

когда те занимаются сексом. Художник ходит по выставке, разглядываетнарядные, но вызывающие лишь жалость люминисцентные шедевры,соседствующие с объектами, внешне не неотличимыми от тушек уснувшейвечным сном выхухоли, и думает:

— Боже, помоги мне выжить в этой мясорубке культуры потребления.

На широкой стойке стоял профессиональный микшерский пульт, и япротянул руку к бутылке с водой с большой осторожностью, ведь из микше-ра опасно торчал пучок разноцветных проводов — красных, синих, зеле-ных — словом, в отличие от клише из голливудских боевиков, рисковатьс ними совершенно не стоило. Иначе, могло случиться что-нибудь действи-тельно непоправимое, не взрыв тринитратолуола, конечно, но из динами-ков могла начать играть, например, «авторская диджейская музыка», Божеупаси. Ульрихт тоже подошел прямо к стойке, подошел с деланной уверен-ностью, но не поздоровался. Чем лучше у него шли дела, тем дольше онвас не узнавал, и, похоже, сегодня он хотел, чтобы все знакомые знали, какхорошо у него идут дела. Заметив довольную физиономию моей помощ-ницы Пинк, он медленно оборачивается, оглядывает неоновые надписии снова поворачивается ко мне.

— Какая-то комедия, я полагаю?Никогда еще слово комедия не приобретала обличия столь низкого,

вульгарного и достойного всяческого порицания.

Бен, кажется, уже вошел в довольно романтическую стадию отношенийс местным мини-баром и качался на ходу как едва умеющий ходить мла-денец. Ульрихт, напротив, почувствовал себя здесь как полу-дохлый лососьв Живой воде. Если вы знаете лучшее сравнение для Ульрихта на этойвечеринке, чем «полудохлая рыба в живой воде», вставьте его, пожалуйста,сюда.

Я ждал момента, когда в местном, практически, стерильном воздухе,наконец, потянет кальвинистским душком и Куратор с Хансом-Вильгель-мом Ульрихтом начнут обсуждать дела. Не успел я сделать еще одного кру-га по галерее, как Бен подвел Ульрихта к Бернару Арно, вокруг которогоуже собралась пара инвесторов помельче, и начали что-то тихо обсуждать.Это их работа, и, думаю, лучше не лезть в бутылку, когда галеристы, крити-ки и Куратор обтяпывают дела, пускай, и пытаясь крутить за вашей спинойкарты. В конце-концов их успехи будут иметь непосредственное отноше-ние к толщине вашего кошелька. Слышал, как они называют это несколькопримитивно: «Продажа творческого продукта».

Вся эта дискурсивная конструкция с первого же взгляда сильно напоми-нает переиначенную формулу Маркса («Товар — Деньги — Товар»), толькоздесь она обозначалась так:


10

«Галерист — художник — галерист» или «Галерист-художник-деньги-художник-галерист». Галерист здесь, и вправду, образовывал исходныйи конечный пункты движения. В первой формуле роль посредника во всемпроцессе играют деньги, во второй, наоборот, — художник.

Помню, как перед уходом среди гостивших здесь людей я заметил под-стриженные бобриком волосы. Пришел Дилан Керст. В его игривом взглядепятидесятилетнего мужика я прочел его намерение выпить побольше кок-тейлей и прилюдно снять штаны, оголив зад. Старого пса не научишь новымфокусам.

Двое стоящих с ним человек напоминали больше Участников Между-народного гей-родео в Арканзасе, США. Это были Хью Аллан и Джуд Тир-рел — давние партнеры Керста. Дилан как-то приказал Аллану, чтобы онпошел в закрытый на ремонт ресторане Qua Vadis и разбил молотком зер-кала с пятнами от краски — те работы Дилана, которые владелец ресторанане согласился вернуть досрочно.

Еще я знал, что приблизительно в то же время к зданию галереи подъе-хал неприметный белый грузовик марки Шевроле.

Я оторвался от дисплея, и окружающий мир вновь начал существовать.Но не надолго, сегодня я ждал гостей в мастерской, поэтому я выбираюследующую вещь на youtube и вскоре решаю остановиться на репортажес открытия выставки под кодовым названием VB46 в галерее Гарри Гало-нян, в особом представлении не нуждающейся, которое я уже, к счастью,проигнорировал. Перед этим, дабы дать миру шанс вернуть утраченное имтолько что доверие, я сходил в ванную, умылся и тщательно протер глаза.После нескольких минут репортажа, повествующего о перфомансе ВанессыБикрофт с сотней измазанных ореховой пастой голых девушек на каблу-ках, мне стало понятно, что ледяная вода здесь не поможет.

Я возвращался по Пятой авеню, когда, наверное, впервые в жизни уви-дал несомненное Пуримское чудо. Буквально на моих глазах люди в костю-мах Чубакки и Фредди Крюгера разняли потасовку с участием переоде-тых Бэтгерл и Мистера Исключительного1. Зрелище-дружелюбный инци-дент произошел, но не на Аллее Славы в Голливуде, как того следовалоожидать, а в центре Нью-Йорка, — сообщил вечером телеканал Sky News.Можно было целый рассказ написать, если только выдумать предысториюстычки этих людей в костюмах персонажей комиксов.

Тем временем, примерно в пяти километрах от меня забастовка против

1 Прим.: персонажи «Звездных войн», «Кошмара на улице Вязов», героиня комиксов DCи персонаж мультфильма «Суперсемейка» соответственно.

PROTOTYPE466

11

арт-группы Война превращалась в локальный рейв. Об этом уже как неде-лю кричали резонирующие волокна медиа, вместе с привычными мело-диями апокалипсиса вроде «Какой киш полюбит Эштон Катчер и с какимсоусом подавать маффины Саре Джессике Паркер»:

ЗАБАСТОВКА ПРОТИВ ВОЙНЫ В ЛОНДОНЕ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ЛОКАЛЬ-НЫЙ РЕЙВ

В этом заголовке было скрыто одновременно все тайное безумие нор-мального мира.

13 января в Камберуэлле, одном из центральных районов Лондона,действительно, прошла забастовка независимых художников, сообщаетFact Magazine. В какой-то момент одна из групп бунтарей превратила рядо-вую стачку в локальный уличный рейв: толпа утроила танец под рага-маффин, а энтузиасты выложили материал в сеть, пометив все тегами#ArtistsLinkUp, #RoadBlock и #ArtStrike

Мы обратились за комментарием к нашему специальному корреспон-денту в Лондоне, галеристу Хансу-Вильгельму Ульрихту:

— Война, по слухам, — это футуристическая политическая партия,состоящая из одних лишь художников. Еще пару лет назад, когда онатолько набирала популярность, о такой обреченной концентрации художе-ственно-политической дикости нельзя было и подумать.

Что за чушь? Вспоминается правило, зазубренное мной некогдаиз манифеста сторонников Оккупай Уолл-стрит: Недоверие и подозрениесегодня являются принципиальной и единственно возможной реакциейжителя большого яблока на медиа. «Сегодня, когда над нашими галереяминависает тень Войны…», было продолжил он, но зазвонил телефон и язакрыл окно браузера.

Так, не подозревая обо всем этом, я шагал вдоль бруклинского зоопар-ка домой и благодарил Господа за Академический отпуск — этот рай опла-чиваемого безделия. Разница лишь в том, что у любого отпуска есть дед-лайн. Помню как три дня назад я дочитал последнюю лекцию из своегоспецкурса по антропологической семиотике в университете Нью-Йорка —моей родной альма-матке — и с большим удовольствием начал вкушатьплоды заслуженных «sabbaticals» — 7 свободных месяцев академическогоотпуска, отведенных, чтобы дописать диссертацию.

Чему я был рад, так это тому, что первый плод уже терпеливо ждал менядома в ящике стола — спрятанный в бутафорскую банку колы небольшойпакетик сухой ароматной колумбийской магии сорта Noname, и речь шлане о коллекции карт из серии Magic The Gathering, некогда мощном под-ростковом контраргументе в половом отборе.


12

{Прембула}

Внимание! Данный текст имеет возрастные ограничения: Моисей +Приведу также фрагмент рецензии на мой роман в New York Review

of Books:

— Муж долго хохотал, когда я сообщила, что решила почитать«Prototype466» для отдохновения и разгрузки мозга. «Ну-ну», — сказал он.

КРУПНЫЙ ПЛАН: Джейсон пишет преамбулу.

Всем привет, меня зовут Джейсон, я Казанова для душевнобольных.Эйнштейн для умственно-бездарных. Преподаватель семиотики — это тот,кто знает ответ на любой вопрос. Во всяком случае, так обычно считаютдевушки, с которыми я встречаюсь.

Вы, наверняка, скажете что моя книга уныла и написана снобом, а ялишь добавлю, что «это ваш последний шанс купить ее за 17 — жук чих-нул — американских денежных знаков», потому что дальше она будет про-даваться за 7. Точней — не будет и за 7. За эти деньги вы сможете сниматьс нее пенки смыслов, совершая вольнодумную прогулку по тексту вместес облачком сахарной ваты.

В моменты, когда мне понадобится показать себя и ситуацию отстра-ненно, я буду переходить на рассказ о себе в третьем лице. Но вы не пере-живайте, потому что Джейсон — это я, а я — это-таки все еще Джейсон.Я буду обозначать такие ситуации метками из режиссерской практики,например такими: ◦ ОБЩИЙ ПЛАН. Что иногда означает, что совсем скорочитатель будет лицезреть нечто вроде этого:

PROTOTYPE466

13

Я лег на свою дубовую койку и внимательно слушал, как роится беско-нечно сложная жизнь моего проходного романа. «Сердце вскормлено хле-бом фантазий», — говорит Йейтс. И этот хлеб сердца я собирался выпечьиз лучшей муки, что нашел в супермаркете нажитых впечатлений — этобыла самая-растакая органическая муки грубого помола, полученнаяиз итальянской пшеницы дурум. Когда запели горны, наполняя грустьювечерний воздух, я проронил полоску папарделе на кашемировый джем-пер и вынужден был закрыть свой мак.


14

# Николь: ощущения на кончикахпальцев

# I.

Все завертелось в момент знакомства с Николь, когда к моей руке при-мерзла банка энергетика, а к языку пристала случайно услышанная по путидомой детская песенка «Кис-кис-киса, киса-кисуня», на поверку оказавша-яся настоящим проклятием.

В жизни каждого из нас бывают моменты, когда мы получаем неожи-данный толчок, о котором никогда потом не жалеем. Для меня таким сигна-лом стала встреча с Николь и знакомство с ее знаменитым отцом — режис-сером Джулианом Вендерсом.

Мы вместе с Николь пришли на презентацию-выставку камней Де Бирсв The World Diamond Tower в сердце Манхеттена на Пятой авеню, в томчисле официальную презентацию Звезды тысячелетия — редчайшего бес-цветного бриллианта весом 203,04 карата или 40,6 грамма, ограненногов форме груши с 54 гранями. Реальная стоимость камня до сих пор неиз-вестна, но в 1999 году он был застрахован на 100 млн. фунтов стерлингов.

Он не был огранен, я бы даже сказал, что увиденный нами камень былпочти диким. И все же рука мастера-огранщика прослеживалась, потомучто в нем, будто в тюрьме сиял звездный луч, блестевший словно в беше-ном танце. Джей пришел туда почти случайно, он не думал, что встреча этаможет повернуть всю его жизнь на 180 или даже 360 градусов. Это толь-ко кажется, что поворот на 360 градусов ничего не меняет. Он не менял быничего, если бы не было самого поворота. они друг-другу приглянусь почтисразу, он заметил ее тонкую шею и пальцы почти как у 14-летней школьни-цы. В его голове мгновенно возникла фраза

— Привет, меня зовут Джейсон Александр. Мне нравятся щенки, долгиепрогулки по берегу океана и чтение французской поэзии при луне, —

и он попытался передать ее абоненту на расстоянии. Она обратила вни-мание, что на нее обратили внимание, и не смогла отвести взгляд, когдазаметила его щетину. Он, прежде тонкий стратег, никак не решался подой-ти. Взять канапе и задать вопрос казалось неловким, вопрос не наклевы-вался. Дождаться у выхода было рисковано, он упустил так десятки жен-щин. Наверное, стоит положиться на саму судь… Но тут мы почувствова-ли, что наши уши не могут вынести какого-то ошеломительного, зверскогодушераздирающего и громогласного взрывного звона.

Когда Джей очнулся, он увидел, что она почти наверняка была в поряд-ке, лишь на минуту потеряла сознание. Или так боялась, что не хотела

PROTOTYPE466

15

просыпаться. Он осмотрел все вокруг, стряхивая веками осколки витрини липкие клочья дверных наклеек. В воздухе парила пыль и американскиеденежные купюры. В помещении бегали люди. Они искали что-то на полу.Вскоре, один из них наклонился и закричал. Что именно он кричал былоне слышно, точней было слышно, но не оглохшему Джею. Он аккуратноопустил находку в висевший на поясе небольшой, размером с чехол дляочков мешочек. И все они выбежали наружу, сели в замеченный Джеемеще на входе пикап, стоящий через дорогу. В помещении так и осталасьстоять пробившая лобовые стекла магазина ослепительно-кислотная жел-тая Ferrari.

Джей вскоре, наконец, нашел в себе силы, достаточные, чтобы встать,вынуть пригоршню осколков стекла из карманов брюк, понять, что с неготаинственным образом слетели часы и куда-то пропал мобильный телефони, наконец, подойти к ней. Он дрожащей рукой легко погладил еепо щеке — не бери в голову — просто симпатия пережила сиюминутнуюкатастрофу — окликнул ее и она открыла чистые, совсем без признаковужаса по-детски свежие, молодые глаза, встроенные в прекрасное лицозрелой женщины.

— Вы в порядке?— Похоже, да… Но что случилось?— Бутик ограбили.— Так я и подумала.

Таким был диалог неожиданно ставших счастливыми людей посленежданной катастрофы. Когда приехала полиция и спасатели, никто не сталноситься здесь в панике. Полицейские были спокойны и подняли на ушитолько свидетелей из числа тех, кто работал в бутике. Приехавшие врачидиагностировали шоковое состояние поголовно всем, кто находился внут-ри, и желающих отвезли в клинику на обследование. Мы же предпочлиостаться друг с другом. Николь позвонила отцу, Джей нашел в карманекуртки телефон и зачем-то выключил его. Она согласилась пойти с нимв кафе-забегаловку с блинами-креп. И там они подружились окончательнои бесповоротно влюбились.

Поверили? Ничего этого, конечно же, в реальности не происходило,я просто слегка замечтался. Об ограблении бутика «Розовой пантерой» яузнал из телевизора, а Николь уже неделю как была моим психоаналити-ком.

Ее основное «серьезное» занятие — психоаналитик. Возможно, именнов силу этой замысловатой в психологическом плане профессии, мне никакне удается ее склеить, хотя настоящая причина этого для меня, наверное,навсегда останется загадкой. Иногда мне начинало казаться, что ее соб-ственная психология — это обособленный и принципиально не солида-


16

ризирующаяся с соседними модулями часть ее психики, которая неумелои чьими-то нетрезвыми руками прикручена отдельно где-то в Мексикев качестве дополнительной услуги, не входившей в стандартную сборкуобщечеловеческой психологии. Одним словом, лежа на кожанной кушеткев ее приемной я испытывал множество самых искренних чувств, в которыхтеперь боялся напрямую признаться.

Пару месяцев назад, Николь встретила меня в своей студии и потряслас первого взгляда, потому что была она в обтягивающих леггинсахи на тончайших каблуках — лучшей, на каком-то элементарном химиче-ском уровне комбинации для того, чтобы быть сексуально привлекатель-ной. Однако, каблуки в этой комбинации принципиальны. Даже если у васнеплохая фигура, будьте уверены — без этой тонкой детали — каблуков —не возникнет волшебного шарма.

Большую часть клиентов она получала от отца — чаще всего, они былишироко известными личностями в киноиндустрии — актерами в самомзените славы, однако уже робко ожидающими ее заката, режиссерами-тру-доголиками прямиком с голливудских холмов, почему-то ни одного сцена-риста — здесь видимо все было слишком запущено — и особенно часто в еекабинете появлялись продюсеры и агенты.

Каждый четверг в 16:30 к ней приходил Вуди Аллен. Честное слово, я,не раз случалось, заставал старика выходящим из кабинета Николь, сидяна кожанном диване цвета жженого сахара в приемной. После меня хажи-вал какой-то дедок, одевающийся почти как Том Вулф — в белоснежныеретро-костюмы, лакированные туфли, носил классическую шляпу-федоруи все такое. Но либо график его посещений менялся, либо он сам частень-ко опаздывал, так как встречались мы изредка. Однажды я мягко поин-тересовался на тему опрятного джентельмена в беседе с ней, и Никольпризналась, что это Том Вулф и был, но приходит он на сеансы тольков исключительных случаях и тогда, когда ему вздумается. Том — друг семьии по просьбе отца Николь держит это временной отрезок для их старогоприятеля, придумавшего «Новую журналистику».

Сегодня был как раз четверг, надвигался наш психоаналитический дляНиколь и поистине эротоманский для меня сеанс, и я выходил из себяот желания чем-то поддеть своего изящного психоаналитика. За часдо сеанса я сходил в тренажерный зал, где пятнадцать минут пытался спра-виться с беговой дорожкой, но она не переставала проскальзывать подмоими ногами, пока какой-то местный фитнесс-инструктор не сжалилсянадо мной и не сказал, что я имею дело с функциональным эллиптическимтренажером («эпилептическим?», переспросил я), имитирующим доску длясерфинга в сильную непогоду, на нем не бегают, а смешно балансируютсобственным весом. Мне не захотелось выступать местным клоуном. Темболее, что тренажер явно подкарауливало силиконовое посмешище

PROTOTYPE466

17

с аппетитными надувными шарами.

Я находил высокую и стройную Николь похожей на очень молодуюШарлотту Рэмплинг, английскую актрису и жену Жана-Мишеля Жарра. Что-бы вы поняли меня лучше — ту самую, что сыграла главную роль в фильме«Ночной портье», повествующем о садо-мазохистской связи между быв-шим охранником концентрационного лагеря и его сверхсексуальнойзаключенной.

«Николь, ласточка — моя ты невыдуманная королева, наверняка тыдо сих пор прячешь сокрушительную боль под спокойной вуалью. Илихотя бы носишь какую-нибудь достойную травму, относящуюся к фрейдист-ской проблематике», снова подумал я с ранее несвойственной мне нежно-стью.

Замечу, что я, как молодой и внешне привлекательный профессор,никогда, между прочим, не брезговал тем, чтобы тайно приударитьза какой-нибудь особенно привлекательной своей студенткой. Благо, осо-бенно сильно они и не сопротивлялись, даже наоборот — всячески греблик женскому эльдорадо — мечте о счастливом браке, едва распознав еготечение. Я и сейчас считаю, что завести девушку с магистерской степеньюпо литературоведению — это неплохо.

Для начала я выяснил, как выглядит верная литературная дева. Иде-ально. Ею оказалась проверенная временем, то есть двумя триместрами,моя подопечная и читательница Йена Макьюэна. У нее была моя любимаяприческа — шелковые, закрывшие скулы, волосы шатенки убраны в каредо подбородка, рост выше среднего, усредненное телосложение. Я давнозаметил, что есть что-то милое и сексуальное в этих ухоженных, похожихна слегка уравновешенных в телесных пропорциях барби.

Как выглядит любительница Джонатана Сафрана Фоера я знал ужедавно — в отличие от его книжек, с ней у меня бы точно не получилось ниветренного флирта, ни увлекательного романа — ничего. Всегда расспра-шивал девушек, какие современные писатели им нравятся… Она переска-зывает мне роман «написанный вокруг немецкой ракеты ФАУ», пока я везуее поплавать со мной в бассейне, иной раз попутно в телефоне договари-ваясь с анимешницей-незнакомкой о свидании.

Вскоре после нашего знакомства, я начал подозревать, что у неене только все в порядке с фигурой, но и с головой. Модель-интеллектуалкаНиколь призналась мне, что никогда не отрекалась от коммунистическихориентаций. Коммунизм сегодня в моде — в высокой и вульгарной его вер-сиях одновременно. Хотите верьте или нет, но я сам слышал как с ее пода-чи подиумные чертовки с бесконечно длящимися ногами на пред-показ-ном макияже увлеченно пересказывают друг-другу в гримерке «ПочемуМаркс был прав» Терри Иглтона.


18

Такова Николь — покидаешь эту женщину на несколько часов,а по возвращении находишь совсем другую женщину, почти незнакомку.Даром, что она почему-то сначала то и дело в шутку спрашивала «Скажите,мы вообще знакомы?». Она сложная, действительно разносторонняя,непредсказуемая фантазерка. Я представил себе, как у нее меняетсянастроение и выражение глаз, сменяются платья и все эти маленькиезабавные шляпки, которые она умеет носить с таким шиком; меняютсямакияж, прическа и, кажется, даже слегка — цвет волос. Сегодня онамаленькая девочка-яппи, а завтра — великосветская манекенщица, она,должно быть, то сентиментальна, то игриво проказлива как уличный маль-чишка.

Проблема была в том, что Николь уже все обо мне знала. Знала о моейэротомании и даже знала детали о нескольких снятых мной роликах.Сомневаюсь, но могла она и найти их в интернете, я не долго держалсяи назвал даже ресурс, на котором их публиковал — ИксХомяк точка ком.И вот в конце очередного сеанса, в ходе которого я привычно два раза чутьне уснул и один раз чуть не разрыдался, я решил немного свернуть с рельспривычного прощупывания атмосферы между нами.

— Николь, слушай, а можешь свести меня со своим отцом?— Ну, если ты сам не против… Я, знаешь, и сама все никак не решалась

предложить тебе. Он сейчас ищет человека в команду, и это как разпо твоей части. Они снимают какой-то эротический ролик.

Чтобы сблизиться с ней, я притворился, что хочу познакомиться с еезнаменитым папашей — Джулианом Вендерсом. Я не очень-то и жаждалзнакомиться с ее родственниками, однако это позволило бы мне в неко-тором роде стать частью ее блаженной семейки. Узнать ее отца, заглянутьв его мужественные глаза — здесь мой читатель, наверняка, подумал, чтоэто самое гейское, что он когда-либо встречал, несмотря на гигабайты про-смотренного гей-порно — может быть, даже перенять пару-тройку хариз-матических привычек манер. Стать чуть больше похожим на ее отца. Ктознает, может быть и на психоаналитиков распространяются эти фрейдистст-кие штучки.

Надо сказать, что на киноплощадке режиссер Джулиан даже вышагивалвперед как кинематографист, пытающийся понять и прочувствовать поход-ку, например, Богарта. Все его мировопросприятие было выстроено соглас-но кинодиегезе.

Последний фильм Джулиана «Навязчивое танго» маскировался подглавный тренд кинематографа ужасов последнего времени, будучи постро-енном вокруг, на самом деле, крайне консервативного сюжета. Кинофильмэтот представлял из себя, скорее, аттракцион, предлагавший оказатьсяв шкуре неприглядного инопланетного монстра. Нет, мы говорим непри-глядного, а не похожего на Скарлетт Йоханнсон.

PROTOTYPE466

19

В тот день на студии снимали клип на новую песню Рианны, поэтому

на съемочной площадке Джулиана я наблюдал характерные для современ-

ной клиповой индустрии сцены:

Девушка по правую руку делала карандашный набросок изображенных

лицом к лицу персонажей одного из бесчисленных азиатских файтингов.

Все чаще мелькающие на Youtube японские игры-файтинги, разыгрива-

ющиеся без игрока — лучшее геймплейное изобретение начала третьего

тысячелетия. Две нимфетки-бойца, раздетые до кружевного нижнего белья

сражаются не на жизнь, а на смерть, нанося друг-дружке художественные

увечья, от которых их виртуальные тельца становятся лишь сексуальней.

После короткого разговора за кружкой дрянного кофе из бумажных

стаканчиков отец Николь — прославленный мэтр арт-хауса, как бы извиня-

ясь за увиденное мной на площадке, добавил:

— В кино все очень жестко. Если ты не можешь поступиться сегодня сво-

ей гордыней, завтра у тебя не останется клиентов: они уйдут к тому, кто

сможет обеспечить им лучшие связи.

Ко всему этому, Джулиан поведал мне и о своем приятеле — архитекто-

ре Поусоне:

— Чтобы ты лучше представлял себе, мне следует кое-что пояснить:

Дело в том, что Фредерик человек определенного склада — он Человек

Метода. Он впитал христианский пиетет и отношение к жизни с материн-

ским молоком. Он благодарен Господу за то, что имеет, и поэтому все, что

он создает — он создает ему во славу. По крайней мере, сам он не раз

утверждал это в интервью.

# Вернувшись домой

В конце-концов, поужинав едой из доставки, я заснул под один

из целой серии коротких фильмов с кулинарными поездками шеф-повара

Джейми Оливера, и сквозь его свернувшиеся в комок неразборчивые звуки

и телевизионные мелодии мне приснилось, как усатые мужчины, прознав,

что я тоже пекарь, торжественно принимают меня в рыцари пекарского

братства Кростилот.

— Брат Джейми Оливер, вас ведь зовут месье Джейми Оливер? Вы

согласны что Кростило — так братство во сне называет свой хлеб — велик

и бессмертен?

— Да, месье.

— Именем Папы Жана ле Корсена, а так же королей Франции и Пред-


20

ставителей Республики, я нарекаю Вас почетным именем Рыцаря братстваКростилот.

В том же сюжете ваш герой — покорный Джейсон охотился на дикогокабана, поэтому во сне мне тоже пришлось поучаствовать в съемке поста-новочных кадров, на которых кабанчика убивают и охотники дают емууморительную дань уважения, трубя веселую мелодию над тушей.

Кто бы знал, что однажды мне доведется оказаться в рядах подобногобратства наяву, с той лишь разницей, что вместо хлеба в нем производятджем и другие заготовки. Во сне хлеб почему-то показался мне безвкуснымкак резина или, если угодно, как безразличные ароматы английской маркиClear «запах дождя» или «запах свежепостиранной футболки», специальноразработанные таковыми. Но запах его я запомню надолго, ведь он отчет-ливо пах пармезаном.

Проснулся я, меж тем, ближе к полудню где-то в окрестностях подушки,мягкого одеяла и пиццы с тройным сыром. Пицца смерти, мы едим ее, едимее и утром и днем, и вечером тоже едим.

Умывшись, я чуть не запнулся о полуголых манекенщиц в старых, увы,номерах «Vogue», что стопками хранятся у меня там же, в уборной. Вы толь-ко посмотрите на этот пижамный галстук! Спокойней, я еще не решил, кем ябуду в этом романе. Вскоре, утреннюю дрему удалось стряхнуть, и от этогоу меня появилась смутная вера в то, что на скрытом от взгляда уровне соб-ственной души я все еще Вера, Разум и Чувства.

Почистив зубы, я задаю вопрос смотрящему мне в глаза отражению:— Окей, Гугл, что день грядущий нам готовит? Так, хорошо — три-четы-

ре, — я разминаю пальцы и дергаю вниз мочки ушей. Пифагор, Эпикур,Сократ, Платон — мои факелы, Христос — мой дневной свет. Дерзну бро-сить вызов Юпитеру как Аякс, стать равным Марсу как Ахилл.

Но сначала заварю Бурунди.

Утопия современности — быть на снимках Vogue. Но еще важней —спать с теми, кто на этих снимках изображен. Буквально: забыватьсяв юной, но уже блестящей от трепета Утопии. И, желательно, каждый деньв разной. Не просто для разнообразния, но больше из тщеславия.

Пора быть Celebrity, ведь «достаточно страдать, чтобы петь». Америка —страна утопий, сегодняшняя родина историй про Золушку. Кинохиты «Кра-сотка», «Ноттинг Хилл» построены на ней, да и «Пятьдесят оттенков серо-го» — не исключение. Вскоре я проснусь в мире богатых и знаменитых.Я читал об этом в романах, но сам попробую впервые, и пойму, что бытьселебом — значит войти в число победителей забега по пересеченнойместности, если под местностью понимать ад современной жизни.

Вот вам история болезненного превращения одной маленькой утопии

PROTOTYPE466

21

одного вашего покорного нолика, одиноко преподававшего семиотикув университете NY в реальность, переоткрытия мной Потерянного Рая. Длятого, чтобы вернуть себе потерянный рай, с христианской точки зрениямне, конечно, необходим Судный день, в который меня встретят все нашиСвидетели. Но на деле для того, чтобы лицезреть отблески рая достаточнозагрузить на свой компьютер какой-нибудь ролик или придти на модныйпоказ. Модные показы — тоже модели Утопии, они так прекрасны, что яперед ними становлюсь просто бессилен.

Что же касается ролика, то я закончил монтировать его только что,на нем запечатлена мой знакомая Акито. В прозрачном, словно чернаятаинственная вуаль халате, широком, стягивающем нежную талиюна манер корсета лаковом поясе, стилизованном воротничке, в форменнойфуражке и белоснежных перчатках, эта женщина как будто создана дляисполнения самых щекотливых фантазий, никогда на станущих откровен-ными.

Спасибо Хансу-Вильгельму Ульрихту за наше счастливое детство. Онне просто сформировал наши вкусы, он всегда был нашим эстетическимспутником, одним словом — курировал. Для того, чтобы получить такуювласть, мало обладать высоким интеллектом, надо иметь яйца, которыху хипстеров, пожалуй, нет. Вечный хипстер — этот современное прояв-ление вечного жида Агасфера. Впрочем, cтрока «Джейсон Александр —художник — хипстер, у него есть и воля и знания, и интеллект, и страсть.Но страсть он утрачивает, в интеллекте и знаниях разочаровываетсяиз–за чего, в конце-концов, и вынужден бежать от мира» в моей биогра-фии из Art Bulletin меня вполне устраивала.

# II

В первой части сеанса психоаналитик обычно только слушает, делаяпометки в блокнот и постепенно начинает задавать наводящие или инте-ресующие лично его вопросы. Отмечу, что одевалась она в casual, дабыне вызывать каких-либо способных отвлечь от хода собственных мыслейассоциаций с офисом. Слово за слово, и, постепенно, мы вновь возвраща-лись на привычные рельсы моих секскапад {sexcapades}:

— Не думала, что ты из тех, кто подглядывает в пляжной кабинке илизаглядывает таким как я под юбку в книжных магазинах, —

Ответила она, вращая в руках красную кепку с надписью «Южная вол-


22

на».

Выражение «Собрать материал», пожалуй, и, впрямь, звучило так, будто

речь идет о донорстве в банке спермы…

— Ну, да, наверное, непросто представить себе профессора, совершаю-

щего подобные эротоманские исследования. — Сам-то я в душе видел себя

реализующим эти эротоманские исследования под видом «концептуальной

работы», «творческим исследованием семиотики эротического» или другой

чепухи, формулируемой для распиливания грантов.

Иногда мы с Николь переходили к наукообразному обсуждению моих

увлечений:

— Дело в том, что порнография вызывает стыд у каждого. Стыд — это

социально чувство, непобедимое орудие конформизма. Мы испытываем

его только под взглядом других людей. Из–за их слов, взглядов, мнений

мы чувствуем, что совершили что-то нелепое, неприличное, недостойное.

И это настолько болезненно, что мы склонны подчиниться, лишь бы пере-

стать испытывать стыд. Культуры стыда легко развиваются в сторону тота-

литаризма, тогда как демократические культуры позволяют людям выра-

жать себя так, как им хочется, не оглядываясь на других.

— Я согласна с тобой в том, что стыд всегда регулирует все наши отно-

шения с обществом…

Теперь она нажимала на кнопку ремешка, регулирующего ширину кеп-

ки.

— …Оказавшись в плену стандарта, человек попадает в ситуацию

невозможности реализовать себя и свою сексуальность.

— Во время постельных сцен в детстве родители говорили — закрой

глаза или накройся одеялом, иногда — отвернись. Но не скрывали от нас —

детей такие фильмы, потому что всем ведь, в конце-концов, было интерес-

но, что произойдет с Терминатором дальше.

Николь уже становилось понятно, что я болезненно увлечен этой темой,

а я продолжал:

— При всем этом, в конвеерно смонтированном и профессионально

изготовленном ролике всегда скрыто нечто от далекой утопии, дающей

стимул литературе и жизнь всему искусству вообще: мы держим в голове

пленительный образ отчаянно стонущей, измученной длительным, хорошо

темперированным диетическим голодом нимфы с микроскопической гру-

дью, мечтая застать этот образ в сексе, впоследствие неизменно оста-

ющимся обыденным. Томас Мор придумал город солнца, Фурье мечтал

о рабочем фаланстере, Рудольф Штайнер пропитал своей социальной

философией умы населяющих кибуцы поселенцев Израиля, став неотъем-

лемой солью и напитав смыслом их строительство.

PROTOTYPE466

23

Я, меж тем, продолжал:— Герои порнофильмов, разыгрывая свои незамысловатые роли, все

еще носят с собой последние классовые маркеры, но эти маркеры ужесовершенно не имеют значения для них самих и более не препятствуютиндивидам доставлять друг другу удовольствие.

— Продолжайте.— Давай-ка по-порядку. Мы ищем в бытовом сексе наш личный малень-

кий фантазм, пленительную утопическую частицу, становящуюся для насперсональной эмблемой секса. Дай мне секундочку…. но ведь если мыоткрыли в себе, скажем, фетиш, это еще не значит, что мы нашли то, чтоискали — скорее ощутимо приблизились к недосягаемому объекту своегожелания. Так же и с Утопией — ее нигде не существует (буквально с грече-ского «место, которого нет») и она не даст того, что обещает.

Время нашего сеанса подходило к концу, что заставило ее сделатьперепад в нашем разговоре, еще и переиграв тем самым противникана его же поле:

— Вообщем, порноиндустрия не мать Тереза: ей плевать, счастлив литы, доволен ли своей сексуальной жизнью — просто скачивай и наслаждай-ся.

## Проповедник Мартин

Первую свою выставку я организовал не без помощи знакомого про-поведника-методиста, который привел посетителей, а верней будет сказатьпосетительниц, потому что все они были переодетыми в обычную одеждумонашками — на мою выставку, и помог обильно снабдить каталог библей-скими цитатами. Что касается библейских отсылок, сначала я был против,но когда Мартин дал понять, что он участвует в этом не столько по друж-бе, но дабы нести Благую весть, я вынужден был согласиться. В то жевремя, Николь и обитающие в Лондоне ценители искусства, что удивитель-но, находили в этом некий поклон традиции и, чуть ли, не особый эстети-ческий шарм, опутывающий мои чересчур нигилистические работы.

Перед этим я, конечно, отправил портфолио в пять-шесть галерей,но так и не получил ни единого ответа, ни единой строчки. Я написалс десяток личных писем кураторам, вскользь упоминая с трудом найденныемной обстоятельства их жизни, обнаруженные в итоге двухнедельного изу-чения всего, что было известно об их биографии. Но и это не помогло.

Фотографии с толпой статисток должны были подогреть ажиотаж


24

по поводу анонсов выставки в интернете, поэтому одна из них без останов-

ки щелкала нас на цифровую камеру.

Пухлая хипстерша забралась на высокую подставку, в это время ее

фотографировала маленькая творческая задира в насильно удерживаю-

шем свет бордовом свитере. Социологи еще ни один год будут ломать голо-

ву над вопросом «Почему девушки в теле обожают выставки Джейсона

Александра?».

Проповедник Мартин, их непререкаемый духовный авторитет, и стал

моим первым галеристом. И нельзя было придумать человека, больше под-

ходящего для связей с искуствоведческой общественностью, чем настоя-

щий религиозный фанатик. Рассказывая о моих работах, Мартин не моргал

и произносил речи так страстно, что у слушателей закрадывалась мысль

о том, что для них посещение галереи может плохо закончится.

Наше с Мартином знакомство произошло примерно так. Мы приехали

вместе с Джулианом на открытие инсталляции «Перспективы», на которую

тот был приглашен лично его другом — архитектором Фредериком Поусо-

ном. Мы прилетели на пару дней раньше, — Джулиан планировал провести

в Лондоне ряд деловых встреч с местными кинокомпаниями — Bottle Yard

и Longcross Studios. Поэтому два дня я был предоставлен сам себе. Я решил

прогуляться в районе Чаринг-Кросс. Перекресток главных улиц Вестмин-

стера в тот день не впечатлил меня, и я продолжил прогулку.

Недалеко от перехода через Abbey Road, как раз там, где фотографиро-

вались для корешка пластинки одетые с иголочки Beatles, Джейсон услы-

шал пение, девчонки пели в унисон. Они пели профессионально постав-

ленными юными голосами в мало подходящем месте, и поэтому казались

двумя ангелическими министрелями. Когда он приблизился, то увидел одну

из девушек, — ту, что стояла лицом, она оказалась подростком-блондинкой

в кожаной косухе и с бесцельно дымящей в руке сигаретой.

«Крылатые качели летят, летят, летят».

Знаю я подобных девченок, они берут сразу по десять автографов

у рок-звезд, допустим, гитариста Ингви Малмстина перед концертом, чтобы

сразу после этого продать их тем, кто не успел к раздаче. И все же Джейсо-

на взволновало сладкозвучное пение сирен, рассказывающее о повество-

вательном многообразии мира.

Я подал одному бедняку, в ответ на что ко мне подошел другой. Я сооб-

щил ему, что подал его коллеге, подбежал третий — и третьему я не отказал

в помощи, подбежал четвертый, но и он не был разочарован. Жизнь изна-

чально зла и трагична, здесь же, на перекрестке приятно было встретить

двух добрых существ, но едва я соблазнился их пением, как оно прекрати-

лось — только что они, переглянувшись, посмотрели на десяток собравших-

PROTOTYPE466

25

ся слушателей и прекратили петь, расступились и между ними встал лысе-ющий мужчина в безликом и хорошо сидящем костюме.

— «Господь наш не задерживается, он просто не думает о времени…

Похоже, любые его слова должны были под камуфляжем первых впе-чатлений контрабандой врезаться в память с верным рассчетом на то, что-бы кардинально изменять вашу жизнь. Будто функция с обновлениямина mac, которые можно отложить, кликнув «Напомнить позже, через час /сутки / год». Джейсон так и не понял, почему мы не думаем о времени, —когда лично он о нем, практически, не забывает.

— «Господь наш не задерживается, он просто не думает о времени.Мессия придет к нам со своими ангелами…».

С другой стороны, он ведь прав, Господь настолько не думает о време-ни, что не вылазит из мягкого кресла с пилкой для ногтей по пустякам вро-де Холокоста.

Вас возмущают мои слова? Но ведь согласитесь — скучно быть Богом,постоянно приходится отлучаться то за одноразовыми салфетками, тоза свежей пилкой для ногтей, пока в мире творятся всякие пустяки — войнана востоке Украины или, например, апартеид. Почему у Бога всегда делане спорятся? «Деньги мне нужны были еще год назад, а кредит мне далитолько в этом». Теперь я понимаю, почему в ешиве ученики на полномсерьезе обсуждают с раввином КПД Бога. Да уж, в иудаизме, действитель-но, на каждую запятую найдешь два тома Талмуда.

В теологии, действительно, существует проблематика сакрального вре-мени: один из моих друзей в студенческие годы написал академическуюстатью по теологии с титулом «Ответ на вопрос: Задерживается лиМошиах?». Между тем, проповедь со страстно расставленными акцентамине замедлялась и не прирывалась ни на секунду.

— …он придет со своими ангелами, пускай, вы и думаете о времени…не думайте о времени, потому что Мессия никогда не задерживается!…

После этих слов несколько все еще стоявших здесь зевак, слушавшихдо того девушек, сориентировались и начали расходится. Я же подумал,что достаточно с меня уже этих «Ангелов». Он говорил через свернутыйв трубочку книжный том Библии громко и размеренно.

— …вы думаете, что о ваших грехах никто не вспомнит, что они будутучтены… — теперь он не обращался ни к кому, и, похоже, никто из прохо-жих ему не внимал.

Я постоял еще минут десять рядом, слушая как он изливается хорошо


26

накатанным красноречием.

— … Как Иисус сказал, всякое дерево, не приносящее доброго плода…

Я знал, что речь проповедников часто должна быть непрерывнаи не предполагает возможности остановки, помарки или запинки, любогомыслительного препятствия, даже на пару секунд откладывающего комму-никацию.

В отличие от его агрессивного речевого поведения, казалось, принуж-дающих каждого вписаться во всеобщую кальку счастья, опосредованносвязанного с христианским спасением души, и нацеленного на прозелити-ческие цели, речь моего собственного отца — аббата Федора была тихимголосом святости, брошенным в чистом поле. Дело спасения — для менявсегда было делом добровольным и очень личным. Но все же тема хри-станского почтения перед удочкой «добра и позитива» была мне хорошознакома. Вообщем, этот старина всячески метил в мои сегодняшние собу-тыльники. Поэтому я вернулся сюда через полчаса и застал окончание про-поведи.

Мартин, именно так звали этого добродушного и неряшливого мастераблагого слова, оказался вполне вменяемым и хорошим парнем. Чего,на первый взгляд, даже при всем желании не сказать о Кураторе и правойруке Бена — Ульрихте. По сравнению с этим уличным глашатаем от Библии,Ульрихт был настоящим проповедником не только капиталистических цен-ностей, но скорее макетов-разменных монет американской мечты, упако-ванной как объект Христо и его жены Жанны-Клод в ткань для оберткии перевязанной бичевкой.

Прямо в день знакомства он пригласил меня к себе домой — «Тамсегодня должен собраться весь мой кружок!», и я, располагая в избыткевременем, согласился.

Вскоре мы дворами пришли к его дому. Мартин попытался стремитель-но пройти через прихожую комнату, однако войдя, чуть не уронил висящийу входа покосившейся аморфной железкой допотопный велосипед и былвынужден замедлить шаг.

В его квартире не работала ванная и какие-либо другие связанныес канализацией удобства. Он уходит минут на двадцать, потом через кори-дор вижу, как он не без хлюпающих звуков наливает в унитаз «Крота»,выкрикивая «Все, можешь величать меня педиком!», и затем возвращаетсяв гостиную, попутно загоняя в коморку половую тряпку и четырехколесноеведро. Вернувшись, сразу добавляет:

— Культивируй всегда то, в чем тебя упрекают — это и есть ты. Лучшедуть в свою дуду, чем всю жизнь плыть против течения.

PROTOTYPE466

27

— А если меня упрекают в том, что я как раз плыву против течения?— Тогда не знаю, — ответил он и с шипением открыл вторую буты-

лочку эля.

Странно, что он обитал здесь — недалеко от знаменитой студии зву-козаписи EMI. Мартин был случайным артефактом вселенной, ее антиге-роем, спонтанной и непродолжительной ее эякуляцией. В борьбе междусобой и миром он, действительно, был безжалостным секундантом мира,что и привело его жизнь к поистине юмористическим результатам. А какеще можно воспринимать пятидесяти — с хвостиком — летнего уличногопроповедника? Да, команданте Мартин — это гей в Иране, одинокая жен-щина в метро после одиннадцати вечера, индеец мохава в Квебеке… Вооб-щем тот, кого всегда хочется защитить. Именно это желание и притягиваетк нему сторонников, которым постепенно объясняют кого нужно любить,канализируют симпатию.

Кружок и впрям собрался, но пришли лишь особенно преданные лиде-ры ячеек его религиозной организации «Ассоциация Голоса Методистов»,работающие в колледжах для трудных детей и жившие неподалеку. Сразув глаза бросилось рвение одной из его подопечных. Напрочь лишеннойиронии, маленькой, и чего греха таить, круглолицей мормонке. К тому же,она говорила на две-три октавы выше остальных последовательниц. Яполушутя заметил, что «На все воля Божья» или что-то в этом духе, и онасогласно склонила головку. Будь на моей шее сейчас Apparat из «Супер-грустной истории настоящей любви» Штейнгарта, он, наверняка, завиз-жал бы «У вас новая взаимная симпатия».

Другой его поклонник тоже поздоровался со мной, но когда я намекнулна прелесть дел господа нашего Иисуса Христа, он неожиданно отстранил-ся от меня, ответив:

— Давай без фанатизма, бро.

Вшестером мы сидим на кровати, и Мартин, открывает мне душуи жалуется о своем нелегком деле:

— Даже если ты начнешь глотать факелы на Трафальгарской площадии впустую обожжешь себе весь рот, в наши дни никого это не заинтересует.Если тебе досталась роль клоуна, то никто даже не захочет стоять рядомзевакой, настолько ты плох.

Мартин включил музыкальный канал без внятной картинки, которуюможно было бы различить за рябью на маленьком телевизоре. Эта музыка,как всякий умеренно легкий раздражитель помогает ему полностью сосре-доточиться на речи собеседника.

Он без спроса взглянул на мою ладонь:— У тебя линия Ангелов чуть ли не до самого колена.


28

— Она вот здесь прерывается, — Джейсон озабоченно показываетна едва заметный пробел в огибающей основание большого пальца тропена ладони.

— Да, все верно — твоя линия жизни прерывается и начинается снова —вероятно, это заморозка и разморозка.

Вернувшись в отель, я добавил Мартина в друзья в фейсбуке (мы ведьдождались того момента, когда уже можно не извиняться за упоминаниясоциальных сетей в романах?), а через его страницу мной вскоре началадобавляться одна, судя по всему, религиозная фанатка — одни лишь крестыи макеты Христа на фотографиях крупным планом. Все ведь знают, что какминимум у половины свеже-уверовавших — не все дома. К тому же откудамне знать, что она уверовала недавно, на вид ей было лет двадцать. Всмот-ревшись более тщательно в ее фотографию, я понял, что эта была как разта девушка, что кивала на мои ироничные заметки о Боге.

Общий план, номер отеля Europa House (дом 79 по Рэндольф Авеню):Стоя на приятном ковре, с пола можно было охватить взглядом всю

реку. Утро. Джейсон видит в окно как девушка проезжает через сквер,затем, неторопясь и замерев, по инерции движения катится по дворуи уезжает из поля видимости за угол дома. Через несколько минут, когда яуже собирался отойти от окна, ее велосипед возвращается. Джейсон всмат-ривается и понимает, что вокруг его лондонского дома катается на велоси-педе вчерашная монашка.

Что касается моей первой выставки… как уже было сказано, она былаорганизована при поддержке Методистской церкви США. Вообщем, про-исходящее было точной копией настоящей профессиональной выставкис немалым бюджетом.

# Перспективы

Мы вылетели рейсом Virgin Atlantic в Лондон, где через несколькодней должно было состояться торжественное открытие первой инсталля-ции Поусона. Инсталляция была размещена в геометрической башне Собо-ра Святого Павла и называлась «Перспективы». Анонс в Architecture Dailyпо этому случаю предупреждал: Британский Архитектор Фредерик Поусонустановил самую большую линзу из когда-либо сделанных компаниейSwarski в юго-западной башне Собора Святого Павла к Лондонскомуфестивалю дизайна».

PROTOTYPE466

29

Симон Либертин

Prototype466Роман о современном искусстве

Издательские решенияПо лицензии Ridero

2016

Prototype466. Роман о современном искусстве

Documents

Transcript of Prototype466. Роман о современном искусстве