5,6 — number 4

3

—уличная

фотография—

— издатель —Школа фотографии

Виктора Марущенко

— партнер —Гете-Институт

в Украине

журнал о фотографии

Андреас Герцау

Гомер и Чатский

тема номера

5

О чем этот номер журнала поясняют Вера Багалиантц, Директор Гёте-Института в Украине и Виктор Марущенко,

Учредитель Школы фотографии Виктора Марущенко

Специальный выпуск журнала о фотографии «5,6» приурочен к фе-стивалю «Улица игр — игры на улице: Киев. Андреевский спуск. Диалог о перспективах художественно-социальной реконструкции», который организован Гете-Институтом в Украине и Центром современного искусства «Совиарт».

Уличная фотография (street photography) — давно существующий жанр документальной фотографии, в котором работают Вольфганг Тилль-манс, Нобуёши Араки, Мартин Парр и другие. Сформулировать сегодня это понятие достаточно сложно, поскольку с изменением тех-ники, подходов к съёмке и стилистических направлений изображе-ние улицы стало более разнообразным, чем 50 лет назад. Традицион-но это документальная, честная фотография, посредством которой автор отображает все как есть, без искажений. Современная уличная фотография — это визуальный образ места и времени. Другими словами, фотограф пропускает через свой мозг и камеру реальное изображение, создавая при этом авторское произведение.Уличная фотография хорошо описана в литературе, а её известные представители издаются миллионными тиражами. Тут необхо-димо упомянуть удачный англо-немецкий сборник Open City: Street Photographs Since 1950. В нём собраны работы классиков жанра, среди которых Р. Франк, В. Кляйн, Г. Виногранд, а также современных авторов: Н. Араки, В. Тилльманс, Б. Штройли.

В этом номере мы представляем работы известного немецкого фото-графа Андреаса Герцау, а также украинцев Гомера и Максима Чатско-го. На изображениях Герцау — уличная жизнь Москвы, Нью-Йорка, Стамбула, Новосибирска, Киева и других городов мира. Особен-ностью работы фотографа является то, что попадая в незнакомый город, он не погружается в среду, а снимает по первым впечатлениям, иногда спонтанно и мгновенно. Такой подход позволяет создавать образы, которые лишены привязанности и чувств, но очень точны. Что и делает фотографии Андреаса Герцау интересными как зри-телям в других странах, так и жителям этих городов. Гомер и Чат-ский выглядят противоположными по своему подходу немецкому фотографу. Это художники, хорошо знающие город и улицу, сами являющиеся частью городской культуры. Гомер и Чатский мыслят концептуально и предпочитают изъясняться при помощи фотогра-фических серий и проектов.

Два различных подхода — немецкий и украинский — показывают, насколько широки возможности для человека с фотоаппаратом, пытающегося зафиксировать место и время.

Уличная фотография

5,6 — журнал о фотографии — выпуск 4 — сентябрь 2010

О задачах, которые ставила перед собой редакция, рассказывает Марина Литвиненко,

главный редактор журнала 5,6

Для нас большая честь принять участие в совместном проекте Гете-Института в Украине и Центра современного искусства «Совиарт» под названием «Улица игр — игры на улице».

Для европейского города типично, с одной стороны, сохранение исторической части, с другой — ее актуализация при помощи современных форм искусства. Участие Гете-Института в этом проекте расширяет наше представление по использованию старин-ной части города. Германия имеет большой опыт сохранения и бережного использования исторических кварталов, особенно это проявилось после воссоединения двух Германий.

Гете-Институт в Украине и лично госпожа Багалиантц предло- жили нам сделать специальный номер журнала, посвященный уличной фотографии и приуроченный к этому событию. С немец- кой стороны в проекте участвует фотограф Андреас Герцау. Нашей же задачей было подобрать украинского фотографа, работающего в этом жанре. Мы остановились на двух ровесниках, представите-лях молодого поколения Гомере и Максиме Чатском, которые, на самом то деле, помимо фотографии занимаются еще и многими другими проявлениями визуальной культуры. Они устроили между собой некого рода соревнование, где, используя свои фото-карточки, раскладывают пасьянс на определенную тему, при этом находя неожиданные параллели и разный угол зрения на то, что происходит на улице. Не то, чтобы они хотели превзойти друг друга в чем-то, скорее они изящно развлекаются своими колодами.

Таким образом мы показываем взгляд на город фотографов двух разных стран и поколений.

66

Когда пионеры «дорожной» фотографии путешествовали со своими тяжелыми, полными стеклянных пластин ящиками на Восток, чтобы при помощи громоздких камер запечатлеть волшебство далёких стран, их фотографии, снятые для мещан-ских салонов западного мира, вызывали сенсацию. Познавать при помощи фотографии чужие края, неизвестные ландшафты и экзотические нации было тогда занятием чрезвычайно за-хватывающим и интересным. Каждое такое путешествие было похоже на затратную в средствах и весьма длительную по време-ни экспедицию. Необходимый фотоматериал (фотопластины) можно было взять только в ограниченном количестве, поэтому западный путешественник фиксировал самое необычное в этих экзотических странах. Неудивительно, что такие изображе-ния зачастую были постановочными. Если речь шла, скажем, о Египте, то в одном изображении должны были уместиться по возможности пирамиды, верблюды и их проводники, а заодно и окружающий ландшафт. Это были изображения, привезённые из путешествий, и они должны были описывать, как выглядят разные части мира.

Со временем техника менялась, камеры становились меньше, удобнее, используемые малоформатные плёнки позволяли фото-графировать свободнее и достовернее. С тех пор фотографы в своих сюжетах описывали не только ландшафты и архитекту-ру, но и повседневную жизнь — войны, страдания цивильного населения, социальное неравенство — всё то, что картинками можно было описать лучше, чем словами. Именно так родился фоторепортаж.

Когда речь идёт о социальном неравенстве, фотожурналистика зачастую выступает визуальным обвинением. Изначально фото-графия обладала статусом документа, а её отчаянные авторы считались «добытчиками образного материала». По всему миру они рисковали жизнью, иногда действительно её теряли. Фото-репортажи заполняли страницы известных журналов, удовлет-воряя естественное любопытство читателей.

При этом в изобразительном языке фотожурналистика раз-вивалась сравнительно слабо. Картинки, как и в самом начале, оставались старательно скомпонованными, изображая места, или же являясь сценическим описанием неприглядных сторон жизни. Отчасти продолжалась бессовестная инсценировка, чтобы усилить желаемый эффект. Не сговариваясь, все сошлись на некоем, передаваемом из поколения в поколение визуальном коде, согласно которому работает фотожурналистика. Почти все фотографы в большей или меньшей степени придерживались этих образцов. С тех времён появились миллиарды изображе-ний, которые до сих пор культивируют эту традицию заангажи-рованной фотожурналистики, а сам жанр отчаянно защищается от критических нападок. Классический репортаж безропотно подчиняется заготовленным образцам и слишком уж охотно под-тверждает существующие клише.

Выдвигая провокативный тезис о том, что классический фоторе-портаж уже не актуален, фотограф из Гамбурга Андреас Герцау основывается на личном опыте — фотографических поисках иных изображений. В мире, который вследствие медийной атаки пресыщен картинками любого рода, классические фоторепор-тажи из лагерей беженцев, арен войн или о социальном неравен-стве действительно зачастую производят несколько старомодное и стереотипное впечатление. Если речь идёт, к примеру, о дра-мах беженцев, мы то и дело видим на снятых широкоугольной камерой изображениях ребёнка, грустно смотрящего в объектив на фоне палатки. «Все мы слишком долго сходным образом инс-ценировали действительность», — самокритически отмечает Герцау. Тем не менее, множество фотожурналистов и далее верят в силу эмоционально заряженного изображения, призванного поразить зрителя в самое сердце и тем растрогать его.

Однако медийный мир коренным образом изменился. Вслед-ствие влияния печатных медиа, телевидения и интернета органы наших чувств, в зависимости от расположения, то обо-стряются, то притупляются. Накоплено огромное количество изображений для утоления нашего любопытства. Не осталось, пожалуй, такого места, такой ситуации, которая не была бы сфо-тографирована. И всё это абсолютно доступно. Никогда не бывая в России, США, Африке, Китае или на Северном Полюсе, люди могут представить себе, как они выглядят. С помощью накоплен-ных визуальных знаний мы способны интуитивно различать этносы или распознавать примечательные ландшафты. Уди-вительно, но фотографы снова и снова пытаются показать нам

Классический репортаж уже не актуален

Фотограф из Гамбурга Андреас Герцау (Andreas Herzau) в поисках иных образов

известный мир при помощи стереотипных изображений. Если речь идёт об актуальных репортажах, то телевидение, а сегодня и интернет предлагают достаточно материала, чтобы обо всём можно было составить свое «впечатление». Так в чём же смысл репортажа, который соответствовал бы требованиям времени?

Как фотограф Герцау занимался уже всем, чем только можно за-ниматься. «Трудный случай? Звоним Герцау!» — вот как он описы-вает свою часто повторяющуюся ситуацию. Герцау годами снимал фотографически трудные задания, притом так, чтобы это мож-но было опубликовать. Он объездил весь мир, пережил немало странного и удивительного, делал фоторепортажи, сопровождал политиков, иллюстрировал бизнес-отчёты или же реализовы-вал (необычными для этой цели чёрно-белыми фотографиями) избирательную кампанию мера Гамбурга в 2008 году. «Кое-что из этого — неплохое ремесло», — самокритически говорит Герцау. Когда он сегодня описывает своё отношение к заангажированному фоторепортажу, его неприятие возникает не из-за высокомерия успешного фотографа, а из убеждения, что сегодняшняя фотогра-фия должна добиваться большего, чем требуют от неё обычно.

Мир усложнился, но изображения, которые его показывают, не-редко состоят всего лишь из трёх-четырёх аккордов. Конечно же, нельзя описывать ситуацию в не терпящей возражений манере, тем не менее, стоит задуматься о соответствующих времени изо-бразительных языках, и тем самым снова привлечь пресыщенную образами публику к неподвижному изображению, к фотографии. Впрочем, речь идёт не только о потреблении, но и о прочтении изображений — способности не слишком развитой, несмотря на великое множество картинок. Изображения воспринимаются глазами, но расшифровываются в голове. То есть вполне можно потребовать от нашего центра мышления немного большего, предлагая ему иногда и изображения посложнее.

Поначалу осторожно, а потом всё более уверенно Андреас Герцау ис-кал осмысленное изображение. Его новый, определяемый временем образный язык колеблется между описанием сюжета (как основой), необычными ракурсами, абстракциями и экспериментами с не-резкостью. Своими, словно вырванными из контекста и заново смешанными изображениями, Герцау предлагает не столько опи-сание, сколько ощущение. Поэтому его альбомные серии, такие как «Deutsch Land», «Стамбул», «Калькутта — Бомбей», «Нью-Йорк», «Me, Myself and I», а недавно и «Соседство», производят впечатление фотографических мозаик, сообщающих о пережитом в эссеисти-

ческой манере. «Поначалу непросто было отойти от классической фотожурналистики», — говорит Герцау и рассказывает о своих усилиях дистанцироваться от закоренелых привычек видения.

Например, в альбоме «Deutsch Land» Герцау в кажущемся беспорядке нанизывает друг на друга свои переживания и впечатления, смеши-вает цветные и чёрно-белые изображения, успешно восставая про-тив чинного «репортажа в картинках». Сам он называет свои изо-бражения «более тесно выстроенными». Это значит, что они лишь изредка подчиняются тому порядку, который годами внушали нам как зрителям. Да, эти последовательности отчасти неортодоксаль-ны, а сами изображения — нонконформистские и герметичные. Однако, если сойти с почвы обычного восприятия, отдельные фото-графии таких серий довольно быстро обретают некое единство, со-общая, как в случае альбома «Deutsch Land», во множестве оттенков о стране, её людях и тех причудливых явлениях, которые открывают любопытному и чуткому наблюдателю её будни.

Андреас Герцау «собирает» своей камерой ситуации, которые не-редко фотографирует интуитивно. Это не окончательные открове-ния, не ответы на какие-то поставленные заранее вопросы. Скорее он пытается почувствовать существующее окружение, спонтанно фиксируя отдельные изображения. И только собрав достаточное количество материала, он выкладывает из него структуру истории или альбома. При этом часто его целью является город, где он, фланируя, плывёт по течению, наблюдает и незаметно снимает. «Я снимаю с открытым забралом», — говорит Герцау. В сближении с подлинной жизнью в чужом окружении важную роль играет со-циальная компетентность, при помощи которой можно снизить уровень недоверия и неуверенности. «Я — настоящий уличный фотограф, который позволяет соответствующему городу втянуть себя, для того чтобы кожей прочувствовать его пульс». Это стиль, который требует немало времени. Только для стамбульского проек-та Герцау провёл в этом городе в общей сложности 40 дней.

Экстремальным такое «полевое исследование» становится тогда, когда он, как, например, в проекте «Соседство», на несколько ме-сяцев селится в квартире новостройки и безоговорочно отдаётся соседским ритуалам. «На это время я был одним из них, тоже был соседом», — говорит Герцау. То, что потом возникло — очень захватывающая документация социальных связей сообщества лю-дей, которых судьба случайно свела вместе и которые постепенно сливаются в систему максимально функционального соседства. И в этом долговременном проекте Герцау не полагался на клише

7

8

простого репортажа, а искал и находил образы, которые, укло-няясь от нормы, пытаются создать расширенный визуальный словарь. Тут можно было бы пренебрежительно заявить, что всё это весьма попахивает «искусством ради искусства», ведь это ин-тровертная фотография, не имеющая ничего общего с обычной журналистикой. Но это не так. Потому что к Герцау обращаются как раз из-за его, уже весьма сформированного, изобразитель-ного языка — например, чтобы сфотографировать имиджевую кампанию для Немецких федеральных железных дорог. Проект «Соседство» тоже возник из желания заказчика найти иные изо-бражения. Вот и ответ на вопрос, имеет ли он, со своей весьма особой манерой фотографии, в том числе и коммерческий успех. Герцау не жалуется на нехватку заказов и при этом наслаждается данной ему свободой экспериментирования.

Точно также и в киевском проекте задача состояла в том, чтобы запечатлеть дух города в характерных для художника образах. В этой серии он избегает типично туристического взгляда и погру-жается в повседневную жизнь города. Мы видим улицы и людей, занятых рутинными делами, и только взглядом моментального снимка выхваченных из урбанистического однообразия. И здесь Герцау ищет незатёртый взгляд, экспериментирует с разными перспективами и создает, таким образом, визуально насыщен-ную панораму между близостью и дистанцией, китчем и вели-колепием. Иными словами, Киев везде Киев. Художественный проект Герцау задуман как своего рода осознание. Некоторые снимки из проекта представлены в большом формате на строи-тельных лесах запущенных домов Андреевского спуска — как

предостережение или поощрение для того, чтобы вернуть жизнь в этот когда-то живой, населённый художниками уголок. С помощью огромных, похожих на рекламные баннеры изображе-ний, на этой пребывающей под угрозой упадка улице будет вос-создана нормальная городская среда. Тем самым Андреевский спуск будут воспринимать не только как чудаковатую достопри-мечательность, но и как временную галерею.

Подводя итоги, можно сказать, что своей манерой фотографи-ровать Герцау соорудил себе некую переносную платформу, которая удовлетворяет не только его притязания, но и обеспе-чивает коммерческий успех. Это правда — поиски иных об-разов несколько увели его от классического репортажа, зато он по-прежнему пользуется визуальными прелестями фотографии, её магическим влиянием. Однако его серии не производят впе-чатления гладких и легко потребляемых. Впрочем, какими бы неортодоксальными не казались произведения Герцау, когда-то и его манера фотографии станет рутинной. Поэтому будем на-слаждаться новыми образными идеями сейчас.

—Дэнис БруднаPhotonews/Гамбург—Дэнис Брудна (Denis Brudna ) — издатель Photonews, журнала о фото-графии и фотокультуре, выходящего с 1989 года и представляющего какклассическую, так и актуальную фотографию.—Перевод с немецкогоПётр Раутенберг, 2010

9

Андреас Герцау

Киев, 2010

— Примечательные иностранцу элементы на улицах Киева, Москвы, Новосибирска и Стамбула —

10

Киев, 2010

11

Киев, 2010

12

Киев, 2010

13

Киев, 2010

14

Kiev, 2010

Москва, 2008

15

Kiev, 2010

Москва, 2008

16

Москва, 2008

17

Москва, 2008

18

Новосибирск, 2009

19


20


21


22

Стамбул, 2007

23


24


25


26

— Чередование кадров в контексте уличной фотографии от самих авторов с комментариями —

Гомер: Киев2010

Гомер и Чатский

27

Чатский: Одесса, Каролино-Бугаз, Киев2009 — 2010

Гомер начинает с задирания юбки на стоянке машин, с внешнего проявления

привлекательности, с играми плоти. Чатский цепляется за автомобильную тему и в ответ

выкладывает фотографии о смекалке, находчивости и играх разума.

То есть о привлекательности внутренней.

28

Гомер подхватывает тему внутреннего содержания и рассказывает о товаре на рынках.

Чатский находит уместным показать внешний вид торговых точек, и особенно обращает внимание на

спецаильное ви ай пи место в Гидропарке.

Чатский, справа: Киев, Одесса2008 — 2009

Гомер, слева: Киев2009

30

Чатский: Киев, Львов2009

31

Чатский показывает, как он на улице находит общий язык с различными маргинальными

группами. Гомер сообщает, что ему предпочтительнее красивые девушки.


32


Чатский: Киев2009

33

Гомер и Чатский,договорившись заранее,

выбирают фотографии о том, как они шли по улице и вдруг замерли от неожиданности.

Гомер: Берлин2009

Чатский: Одесса2009

34


Гомер показывает как приехать на праздник с шарами и во всем белом. Чатский реагирует

лаконично — черным и мистическим.

35

Чатский: Киев2009

36

лиман, довольно туристическое место — сплошь пансионаты и дома отдыха. Мы где-то там и остановились ненадолго, а на фото — ночной клуб на берегу моря.— Да? Ночной клуб? Не аттракционы?— Нет-нет, это конструкции для шатров, зонтиков, навесов. А это — стена, отгораживающая песчаную набережную от само-го клуба. Мне понравилось, что владельцы этого клуба захотели ее приукрасить, правда, несколько странным образом. Именно этот процесс, происходящий внутри их головы, меня заинтере-совал.— Ты думаешь, внутри головы происходил какой-то процесс?— Я думаю, они не слишком осознанно это делали, но меня именно это и привлекло. Это как вопрос о том, когда сделанный кем-то объект превращается в искусство. Когда фотограф под-ходит и объявляет его таковым. Я где-то в интернетах даже такое сообщество видел — объекты ищут художника. До тех пор, пока объекта не было, пока он не был кем-то замечен, это искусством и не являлось. В данном случае не тот, кто его создал — худож-ник, а тот, кто его сделал фотографией.— То есть ты манифестируешь пространство? Ты объявляешь этот объект искусством? А ты чувствуешь эту картинку сам?— Ну, я же объясняю — это все про смекалку, про внутреннее необъяснимое движение что-то приукрасить.— А мне нравится то, что здесь насилие.— Насилие? Как hic incipit tragoedia? Скорее для меня это просто декор. То есть когда ты говоришь о нем, я, конечно, его вижу, но так чтобы я подумал о нем в первую очередь, то нет. Если это страдания, то нет, мне такое не близко. А если это визуальная форма, то да, мне это интересно: раны на теле, синяки, ссадины, ушибы, вмятины, все свои трещинки, такие очень близкие, на расстоянии дыхания, макропланы.— То есть ты не видишь тут того, что вижу я?— Я думаю, этим этот объект и классный. Для меня, чем больше сюжетов, символов, своего личного, близкого, которое найдет каждый, тем ценнее фотография. Ты — как кусок каменного угля — с детства слой за слоем наслаиваешь знания, ощущения, события. Потом проходит некоторое время, появляется об-

Разговорник

Гомер, — 24 года, Киев —

Максим Чатский, — 28 лет, Киев/Одесса —

— О чем мы сейчас поговорим?— Я хочу чтобы, с одной стороны, все происходило спонтанно, а с другой, чтобы мы придерживались некоторой структуры. Ну вот, к примеру, ты выбираешь у меня фотографию, которая тебе близка, которая тебе понравилась и спрашиваешь что-нибудь, что тебе в ней не понятно, а я тебе рассказываю и потом то же самое спрашиваю у тебя.

Гомер берет фотографию с шиной на заборе.— Макс, я не буду спрашивать о том, что я вижу. Хочу, чтобы ты мне рассказал о том, что я на ней не вижу.— Для этого мне нужно знать, как ты ее ощущаешь, чтобы я соз-дал следующий слой. Просто опиши, что здесь происходит.— Я на этой фотографии вижу какую-то живую материю, с ко-торой что-то происходит, ну или хочу так чувствовать.— Что тебя привлекает — объект, которого ты не видел до это-го, которого не может быть на этом месте? Тебя привлекает когда происходит что-то странное?— Ну, я бы не говорил, что меня конкретно привлекает шина на заборе, меня скорее привлекает мертвая стена и обычное колесо. Она мне кажется похожей на ухо коровы.— Почему она тебе близка? Какое отражение себя ты в ней нахо-дишь — мертвость, хаотичность, выдумку?— Она живая, тут совместили необычное — получили неожи-данное. Какое-то насилие. Вот это зеленое пятно, например. — Ага, Халк наследил.— Ну, или пирсинг. Мне нравится, что течет кровь, прокалыва-ние неживого. Я это чувствую, но подобрать слова пока не могу.— Ладно, а что ты хочешь узнать?— Я хочу узнать, почему ты решил это снять, какой окружаю-щий контекст? Ну и твоя история — что за этим стоит?— Это были майские праздники, я приехал в Одессу, и родители предложили, раз уж мы всей семьей собрались, организовать майский пикник. Вернее даже не пикник, не шашлыки, не всю эту стандартную процедуру, а поехать, например, в Белгород-Днестровский, посмотреть на крепость. Ну и вот, а Каролино-Бугаз был по пути — это такая коса, которая разделяет море и

разование, ты точишь кремень знаний, растешь, атмосферный столб на все это давит, наслоение прессуется, формируется, и вот внутри тебя уже горный хрусталь. А потом ты понимаешь, что больше не можешь внутри себя это носить, вырываешь из гру-ди, подтачиваешь, шлифуешь со всех сторон, делаешь огранку и на вытянутой руке приходишь с этим в общество и говоришь: «Смотрите, что у меня внутри выросло!». А все вокруг ходят, смотрят под разным углом, преломляются, отражаются, удивля-ются чистоте и стройности линий, качеству исполнения. Вот это для меня определение искусства. И этот образ, эта схема очень просто объясняют и фотографа, и техническое оборудование, и зрителя, и многозадачность картинки.Но вот здесь, именно в этой фотографии с забором, речь идет о смекалке, о изобретательности, об этой живости ума, об объ-ектах, созданных для одних целей, и неожиданно применимых к другим. Есть такая книжка «Unintentional design» — там целый сборник таких событий: это как повесить пиджак на спинку стула, или как подпереть стулом ручку двери; это как передача «Очумелые ручки» или журнал «Make». Вот это направление DIY.— О, у меня есть как раз такая фотография. Я был в Будапеште в прошлом году в каком-то сквоте художников, они там устраива-ли что-то типа шабаша. Бормотали что-то на своем венгерском, варили какие-то снадобья, угощали друг друга, а на потолке у них висели рога, на которых были приделаны свечи.— То есть дизайнер, который придумал покрышку, конечно, крутой, но мне интересен посторонний человек, обнаруживший в ней новое свойство.— Слушай, Макс, мне бы хотелось, чтобы это была какая-то жидкость, чтобы это вытекало.— Это явно была краска, и не понятно как она там оказалась. — Но я все это воспринимаю как рану, как насилие. Ну, или мне бы хотелось, чтобы это было насилием.

Чатский берет фотографию с конем.— Давай поговорим про твою фотографию. Я сразу задам все вопросы: что здесь происходит, где этот памятник, и почему ты нажал на кнопку?— Это вход в Национальный музей Берлина. Мне очень нра-вится этот город, это то место, где, как мне кажется, я должен быть. Мне, конечно, несколько сложновато было с языком, но с некоторыми знакомыми я рубился на английском, с некоторыми на русском, с некоторыми вообще на языке жестов, но главное — ощущение, что тебя это не смущает, ты не чувствуешь себя ино-странцем в Берлине. Что самое интересное, нет этого барьера, как в других городах, в Париже, в Амстердаме. Чувствуешь себя дома. Как будто ты здесь вырос и прожил всю жизнь.— Это, видимо, потому, что Берлин еще считается формирую-щимся городом, что сквоты, офисы, уличные художники и топ-менеджеры сосуществуют одновременно рядом. Итак, ты там

был полторы недели и щелкал достопримечательности, но ни на одной фотографии тебя нет.— Это правда, я очень редко себя фотографирую. Не только по-тому, что я нахожусь с другой стороны кадра, но и потому, что я не воспринимаю свое тело как фотографически ценный объ-ект, не использую себя как материал. Я не знаю, что во мне есть такого интересного, что мне самому хотелось бы рассмотреть. Ну, конечно, у меня есть фотографии, где есть мой член, мои руки, мои ноги. В деталях — может быть, но так чтобы целиком, отражение в зеркале, снимок на штативе — такого нет.— Возможно, это некоторое влияние интернета — само понятие автопортрета довольно сильно, скажем так, упало в цене. Когда фотограф выкладывает фотографию себя, зрители зачастую вос-принимают это как самолюбование, и в связи с этим сильно сни-жается внутренняя инициатива. Сам по себе автопортрет — это вообще-то классная штука, она очень честная, фотограф знает и контролирует как с одной стороны все сделать и как с другой стороны сделаться.— Тут я хочу заметить, вот ты говоришь про отношение, ком-ментарий зрителя, но мне совершенно все равно, что думают другие. Да, есть пару знакомых и друзей, чье мнение мне инте-ресно, но рассчитывать, принимать во внимание чье-то кроме своего мнение, как-то заигрывать со зрителем, наводить блеск, красоту, создавать побочную привлекательность, этого я точно делать не хочу.— Мне нравится мощь этого памятника, эта сила скульптуры, эта материальность объекта, эти жилки и то, что эта фотогра-фия показывает мне то, чего я не вижу, или не замечал ранее. Ну и еще детский исследовательский момент, конечно.— Я бы не сказал, что детский, это та вещь, которая интересна всем и люди ее скрывают, косятся, понижают голос, когда гово-рят вслух, стыдятся, краснеют, предпочитают умалчивать. А я не люблю табу, мне нравится, когда все естественно; все грани, которые человек скрывает, я наоборот хочу открыть. Мне ин-тересно, например, то, что будет заставлять смущаться всяких старых бабушек, женщин в возрасте и даже моих ровесников. По-тому что многие даже о сексе боятся говорить. В наше-то время.— Ты говоришь, что тебе не важно мнение других, а все же учи-тываешь их интерес, хочешь быть популярным, ждешь сопере-живания и сочувствия. Получается, ты им говоришь, а сам тут же отворачиваешься и не слушаешь.— Ну да, мне не важно, что они скажут. Потому что они, как правило, говорят какую-то фигню, никакого диалога на равных. Они как волны, которые разбиваются об скалу. Мне интересны люди с большей степенью чувствительности, потому что с ними я могу говорить на равных. Хочется, чтобы таких людей было больше. Но в момент нажатия на кнопку я вообще ни о ком не ду-маю. Может, иногда в процессе отбора или публикации фотогра-фий. Иногда мне интересно — а зачем я все это делаю? Понятно,

37

38

я удовлетворяю какие-то свои внутренние потребности. Возмож-но, у меня внутри молодая кровь и желание выражаться, но я не ограничиваю себя только рамками фотографии. Я никогда ей серьезно не занимался. Я фотографирую то, что хотел бы видеть у себя на стене, но и при этом выводя из себя окружающих тоже.— А что дальше? Какое разрешение конфликта? Где у тебя гра-ницы этого раздражения? Каковы твои рамки? Какие темы ты сам для себя определяешь не то что бы табуированные, но все же избегаемые? Религия, трупы, крест во влагалище?— Есть определенные ситуации, в которые я не попадал, и поэ-тому не знаю, как буду себя вести. У меня, скорее, все ограничено интересами моего круга. А неудобно мне как раз в тот момент, когда ты смотришь, например, на пацанов, которые держат друг друга за член, и не чувствуешь ничего. Но вообще, это вовсе не цели никакие, какая у меня может быть цель в 24 года? Фото-графирую я от силы года два, фотоаппарат купил на барахолке преимущественно из-за формы, кажется, это был «Агат». Но вообще я всегда рисовал граффити, это для меня более воплощае-мое направление. Мне всегда было интересно работать с архитек-турой, формой, текстурой, материалом, интересно украшать, а в некоторых моментах разрушать пространство, краски и цвет. На протяжении 6 лет фотография для меня была просто фиксацией проделанной работы. Любое проявление творчества, будь то жи-вопись, фотография, граффити, перфоманс или акции, мне все это интересно, и каждому я отдаю одинаковые промежутки вре-мени. Нет такого, что 50 процентов времени я сижу в интернете, хожу на выставки, смотрю фотографии или книжки, а остальное время занимаюсь другим. Мне интересно вообще все. Гулять, тусить, развлекаться. У меня все играет, хочется выплескивать свою энергию, а что будет дальше — я не знаю.— Но все же поучительная, или даже «проучительная» черта у тебя присутствует. Это видно в отношении с бабушками, тетями и в раздражении своими сверстниками — ты как будто пытаешь-ся их всех взбудоражить и пробудить.— Да! Раздражать, возмущать, напрягать, чтобы был взрыв, мне так хочется этого «бум», этого «тыдыщь», я прямо кончаю от этого. Но говорить — следуйте за мной, это единственный вер-ный путь — я не хочу. Про пояснение и обучение, мне кажется, это, Макс, тебе ближе.— Мне это правда интересно. Недавно я прочитал доклад в фотошколе, это был длинный рассказ на примере многих моих фотографий о том, почему я нажал на кнопку, что такое рефлек-сия, как и почему ее надо в себе развивать. Сейчас уже столько всего лежит в интернете, что важны не практические советы, а скорее направление — в какую сторону копать, фильтры, кото-рые помогут отсеять лишнее. Вот добавьте себе в ридер этот сайт и этот, вот Дэвида Хоровитца на тумблере почитайте за 2009 год, найдите 10 современных фотографов, снимающих на плен-

ку, создайте группу во фликре с узкой направленностью и сде-лайте ее популярной, сохраняя и качество и количество. И пока они будут на этом пути, у них уже кое-что сформируется вну-три. Поэтому, например, мне интересно — кто на тебя повлиял, чьему мнению ты доверяешь, кто тебе интересен, кто авторитет, кого ты узнал и в один момент понял, что жизнь никогда не будет прежней?— Так конкретно не могу сказать, один интернет кромешный.— Например, Дадакиндер, или журнал «НА!!!», или Макгинли, или Ричардсон, или Араки?— Толик, конечно, да, я чувствую, что он чувствует, что я чув-ствую.— Ну, вот когда ты первый раз увидел его ЖЖ, прочитал его тексты, увидел его подборки, ты же ощутил в этот момент влия-ние на себе, проследил, каким ты был «до», а каким стал «после»?— Вот Ричардсон… Не то, что бы повлиял, скорее я зафикси-ровал его присутствие, то есть дядя не стесняется, и мне это близко. К тому же его фотографии я увидел спустя некоторое время, когда уже начал интересоваться гениталиями и активно их фотографировать. Для меня это была просто новая личность. Но никаких технических моментов я не подсматривал, меня все техническое в фотографии вообще не интересует: мегапиксели, объективы, приборы.— А мне интересен Мартин Парр (впрочем, у Ричардсона это тоже есть) — то, как они находят язык с объектом съемки. Как расположить к себе Обаму или случайного человека на улице? Вот этот межличностный контакт — то, как люди доверяют ему. Впрочем, в твоих фотографиях мне это тоже интересно.— Ну, на самом деле такого домашнего треша, если ты в этом ракурсе говорил о Ричардсоне, в нашем постсоветском простран-стве дофига: сиськи и письки на фоне ковров и сервантов. И все очень личное и все очень интересное. Я находил несколько таких сайтов — все фото родом из 90-х — очень впечатляет. Я думаю, он сам бы облизался, когда увидел бы эти фотографии.

40

5,6 — журнал о фотографии

издатель партнеры

выпуск 4 — сентябрь 2010

Главный редакторМарина Литвиненко[email protected]

Над номером работали:Виктор МарущенкоМаксим ЧатскийГомерДарья МалыгаДэнис БруднаПётр РаутенбергГалина ПанченкоИван ГубенкоВиктория Тиссо

Особая благодарность:Вере БагалиантцТасе ЖивковойАндреасу Герцау

Фото на обложкеАндреас Герцау

Адрес редакции:01030 г. Киев, ул. Б. Хмельницкого, 32Галерея РА-фото044 235 36 21 www.magazine56.com.ua

Журнал напечатан в типографии Wolf г. Киев, ул. Сырецкая, 28/2044 464 40 09 www.wolf.ua

Распространяется бесплатно в галереях, культурных центрах, посольствах, по адресной рассылке.

Тираж 1000 экз.

Свидетельство о регистрацииКВ №15599-4071Р от 08.09.2009.

Перепечатка материалов раз-решается только с письменного разрешения редакции. При цити-ровании ссылка на журнал «5,6» обязательна. Мнение авторов может не совпадать с точкой зрения редакции. За содержание рекламы ответственность не-сут рекламодатели.

5,6 — number 4

Documents

Transcript of 5,6 — number 4