Россия высокая / Russia Highrise

HigHriserussia

россия высокаяРоссия

высокая

HigHrise russia

истоРия высотного стРоительства России

History of HigHrise building in russia

обложка – И. Леонидов. Конкурсный проект Дома Наркомтяжпрома в Москве на Красной площади. Общий вид (перспектива). 1934 cover – I. Leonidov. Сompetition project of House of Narkomtyazhprom on Red Square in Moscow. General view (perspective). 1934

Россия высокая история высотногостроительства России (коллектив авторов) екатеринбург, tatlin, 2014. – 180 с.

isbn 978-5-000750-31-5

В попытке разобраться в се-годняшнем положении дел в вы-сотном строительстве России важным является проследить, как опыт предшественников влияет на современность, в чем сегодня состоит работа про-ектировщиков и в чем нацио-нальная идентичность России в данном вопросе. Именно эти цели преследует книга «Россия Высокая». Материалы, пред-ставленные в ней, отража-ют исследования памятников истории и культуры, создан-ных на протяжении несколь-ких столетий, а также совре-менных построек. Ее авторы, ведущие современные россий-ские историки и критики архи-тектуры, на примере 101 про-екта ведут речь о националь-ном опыте строительства вы-сотных зданий и сооружений. Результаты их исследований ошеломляют. Книга рекомен-дована архитекторам, строи-телям, историкам, искусство-ведам и широкому кругу чита-телей, интересующихся исто-рией российской архитектуры и строительства.

HigHrise russia History of Highrise building in russia(group of authors) yekaterinburg, tatlin, 2014. – 180 p.

isbn 978-5-000750-31-5

In attempt to understand today's situation in highrise construc-tion of Russia is important to track how the experience of predeces-sors influenced the present, what is the profession of architect today, and what is our national identity in the matter. These aims are pur-sued by the book «Highrise Rus-sia». The materials presented here reflect observations and research-es of the historical and cultural monuments of several centuries, and also contemporary buildings. Its authors, the leading modern Russian historians and critics of architecture, talk about national experience of highrise buildings construction in terms of 101 proj-ects. Results of their researches are stunning. The book is recommend-ed to architects, builders, histori-ans and art historians, and also to the wide circle of readers, inter-ested in history of Russian architec-ture and construction.

www.tatlin.ru www.forum-100.ru

истоРия высотного стРоительства РоссииHistory of HigHrise building in russia

Россия высокая

HigHrise russia

истоРия высотного стРоительства России

History of HigHrise building in russia

HigHriserussia

россия высокая

история высотного строительства россииhistory of highrise building in russia

каталог проектов и построек

projects and buildings catalogue

содержаниеcontents

тучерезЭдуард Кубенский

Xiii–начало XViiiстареЙШинство среди остальныХалександр Можаев

КОЛОКОЛЬНЯ ИВАНА ВЕЛИКОГО, Москва ХРАМ ПОКРОВА НА РВУ, Москва СПАССКАЯ БАШНЯ, МоскваЦЕРКОВЬ ВОЗНЕСЕНИЯ, КоломенскоеЦЕРКОВЬ АРХАНГЕЛА ГАВРИИЛА, Москва Конец XViii – начало ХХ историзМ и национальные аМБицииелена овсянникова, николай васильев

СМОЛЬНЫЙ МОНАСТЫРЬ, Санкт-ПетербургЦЕРКОВЬ КЛИМЕНТИЯ ПАПЫ РИМСКОГО, МоскваКОЛОКОЛЬНЯ ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВОЙ ЛАВРЫ, Сергиев ПосадКОЛОКОЛЬНЯ, Поречье-РыбноеКОЛОКОЛЬНЯ ВОСКРЕСЕНСКОЙ ЦЕРКВИ, ШуяКАЗАНСКИЙ СОБОР, Санкт-ПетербургСОБОР СПАСА-НА-КРОВИ, Санкт-ПетербургКОЛОКОЛЬНЯ УСПЕНСКОГО СОБОРА, РязаньБОЛЬШОЙ ЗЛАТОУСТ, ЕкатеринбургХРАМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ, МоскваМОРСКОЙ СОБОР, КронштадКОЛОКОЛЬНЯ НИКОЛО-УГРЕШСКОГО МОНАСТЫРЯ, ДзержинскийХРАМ-КОЛОКОЛЬНЯ ВОСКРЕСЕНИЯ ХРИСТОВА, Москва

1920–1940Презентация нового оБЩества елена овсянникова, николай васильев

ДОХОДНЫЙ ДОМ НИРHЗЕЕ, МоскваБАШНЯ III ИНТЕРНАЦИОНАЛА, Петроград

tucherez (through the clouds)eduard Kubensky

13th – the beginning of the 18th centuryelders aMong othersalexandr Mozhaev IVAN THE GREAT BELL TOWER, MoscowTHE CHURCH OF INTERCESSION BY THE MOAT, MoscowSPASSKAYA TOWER, Moscow THE ASCENSION CHURCH, KolomenskoyeTHE CHURCH OF ARCHANGEL GABRIEL, Moscow

the end of the 18th – the beginning of the 20th centuryhistoricisM and national aMbitionselena ovsyannikova, nikolay Vasiljev THE SMOLNY CONVENT, St. PetersburgTHE CHURCH OF ST. CLIMENT, THE ROMAN POPE, MoscowTHE BELL TOWER OF THE HOLY TRINITY-ST. SERGIUS LAVRA, Sergiev PosadTHE BELL TOWER, Porechye-RybnoyeTHE BELL TOWER OF THE CHURCH OF RESURRECTION, ShuyaTHE CATHEDRAL OF OUR LADY OF KAZAN, Saint PetersburgTHE CATHEDRAL OF THE SAVIOR ON BLOOD, Saint PetersburgTHE BELL TOWER OF THE DORMITION CATHEDRAL, RyazanBIG CHRYSOSTOM, YekaterinburgTHE CATHEDRAL OF CHRIST THE SAVIOR, MoscowTHE NAVAL CATHEDRAL, KronstadtBELL TOWER OF NIKOLO-UGRESHSKY MONASTERY, DserzhynskyTHE CHURCH OF THE RESURRECTION OF CHRIST, WITH THE BELL TOWER, Moscow

1920–1940neW society Presentationelena ovsyannikova, nikolay Vasiljev

NIRNSEE TENEMENT HOUSE, MoscowTOWER MONUMENT TO THE 3RD COMMUNIST INTERNATIONAL, Moscow

9

11

1314171819

20

23242527282930313233343535

37

4444

К читателяМto readers

Dear readers!The topic of highrise construction has become very important

for today's Russia. This is especially true for large cities: Moscow, St. Petersburg, Novosibirsk, Yekaterinburg, Samara and to other cities-»millionaires». We should acclaim that we lack of land resources that have town-planning prospect. At the same time rates of capital construction continue to grow steadily. It is a time to start growing up, to take a closer look at skyscrapers, to study international experience, to listen to opinions of foreign experts, to correlate everything to Russian realities. To succeed in all this the 100+ Forum Russia 2014 was created.

The edition as a part of the forum, «Highrise Russia», which is devoted to the history of highrise construction in our country, is a a clear proof that we have a lot to be proud of in the sphere of construction of unique objects. Studying the past we lay the foundation for the future. «Highrise Russia» is a result of collective work of leading Russian historians and architectural critics, who showed us Russian contribution into the world highrise culture. And today we are writing the following chapter together.

By welcoming guests and participants of 100+ Forum Russia, I wish successful work for the benefit of Russia to everyone.

Yours faithfully, Minister of construction and housing and communal services of

Russian Federation Mikhail Men

Уважаемые читатели!Вопрос высотного строительства для России сегодня стал

как никогда актуален. Особенно это относится к крупным городам: Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск, Екатеринбург, Самара и другим городам-«миллионникам». Стоит признать, что земельные ресурсы, обладающие градостроительной перспективой, у нас ограничены. При этом темпы капитального строительства продолжают неизменно расти. Самое время начать расти ввысь, внимательнее присмотреться к небоскребам, изучить международный опыт, прислушаться к мнениям зарубежных специалистов, соотнести все с российскими реалиями. Для этого создан 100+ Forum Russia 2014.

Издание в рамках форума исследования «Россия Высокая», посвященного истории высотного строительства в нашей стране – наглядное доказательство того, что нам есть чем гордиться в сфере возведения уникальных объектов. Изучая прошлое мы закладываем фундамент будущего. «Россия Высокая» – это результат коллективного труда ведущих российских историков и архитектурных критиков, показавших вклад России в общемировую высотную культуру. И сегодня мы все вместе пишем следующую главу.

Приветствуя гостей и участников 100+ Forum Russia, я желаю всем успешной работы на благо России.

С уважением, Министр строительства и жилищно-коммунального хозяйства

Российской Федерации Михаил Мень

ШУХОВСКАЯ БАШНЯ, МоскваАРХИТЕКТОНЫ МАЛЕВИчА, МоскваНЕБОСКРЕБЫ ЛАДОВСКОГО, МоскваПАМЯТНИК КОЛУМБУ, Санто-ДомингоНЕБОСКРЕБ ВСНХ, МоскваГОРИЗОНТАЛЬНЫЙ НЕБОСКРЕБ, МоскваДВОРЕЦ ТРУДА, МоскваПАВИЛЬОН «МАХОРКА», МоскваЛЕНИНГРАДСКАЯ ПРАВДА, МоскваДОМ МОССЕЛЬПРОМА, МоскваГОСТОРГ, Москва ИЗВЕСТИЯ ЦИК СССР И ВЦИК, Москва ГОСПРОМ, ХарьковДОМ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ТОРГОВЛИ, Екатеринбург (Свердловск) АРКОС, Москва ПОЖАРНАЯ чАСТЬ №19 НА ПЕТРОГРАДСКОМ ШОССЕ, МоскваПЕРВЫЙ ДОМ СОВНАРКОМА И ВЦИК, Москва ВЫСОТНЫЕ ПРОЕКТЫ ИВАНА ЛЕОНИДОВА, Москва БЕЛАЯ БАШНЯ, Екатеринбург (Свердловск)ГОРОДОК чЕКИСТОВ, Екатеринбург (Свердловск)ВТОРОЙ ДОМ ГОРСОВЕТА, Екатеринбург (Свердловск)АДМИНИСТРАТИВНО-ЖИЛОЕ ЗДАНИЕ СПОРТИВНОГО ОБЩЕСТВА «ДИНАМО», МоскваВСЕСОЮЗНЫЙ ЭНЕРГЕТИчЕСКИЙ ИНСТИТУТ, МоскваНАРКОМТЯЖПРОМ, МоскваДОМ СВЯЗИ, Екатеринбург (Свердловск)ПАВИЛЬОН СССР, ПарижДВОРЕЦ СОВЕТОВ, Москва

1940–1955триуМФ ПоБеды анна Броновицкая, наталья Броновицкая

ЖИЛОЙ ДОМ НА КОТЕЛЬНИчЕСКОЙ НАБЕРЕЖНОЙ, Москва ЗДАНИЕ МИД И МВТ, Москва АДМИНИСТРАТИВНОЕ ЗДАНИЕ В ЗАРЯДЬЕ, МоскваАДМИНИСТРАТИВНО-ЖИЛОЕ ЗДАНИЕ У КРАСНЫХ ВОРОТ, МоскваЖИЛОЙ ДОМ НА КУДРИНСКОЙ ПЛОЩАДИ, Москва ГОСТИНИЦА «ЛЕНИНГРАДСКАЯ», МоскваЗДАНИЕ МГУ, Москва ГОСТИНИЦА «УКРАИНА», Москва АКАДЕМИЯ НАУК ЛАТВИЙСКОЙ ССР, РигаБАШНЯ СО ШПИЛЕМ И чАСАМИ НА ЗДАНИИ СВЕРДЛОВСКОГО ГОРОДСКОГО СОВЕТА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ, Екатеринбург (Свердловск)

1955–1985Прогресс и Международные отноШенияольга Казакова

МОНУМЕНТ ПОКОРИТЕЛЯМ КОСМОСА, МоскваМОНУМЕНТ «РОДИНА-МАТЬ ЗОВЕТ», Волгоград (Сталинград) КУРОРТНЫЙ КОМПЛЕКС, ПицундаИНСТИТУТ «ГИДРОПРОЕКТ», МоскваКАЛИНИНСКИЙ ПРОСПЕКТ, Москва

ЗДАНИЕ СЭВ, МоскваОСТАНКИНСКАЯ ТЕЛЕБАШНЯ, МоскваРОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК, МоскваГОСТИНИЦА «РОССИЯ», МоскваГОСТИНИЦА «ВЕНЕЦ», УльяновскГОСТИНИЦА «ИНТУРИСТ», Москва ЦНИИОКИ РОБОТОТЕХНИКИ И ТЕХНИчЕСКОЙ КИБЕРНЕТИКИ, Санкт-Петербург (Ленинград)МИНИСТЕРСТВО АВТОМОБИЛЬНЫХ ДОРОГ ГРУЗИИ, ТбилисиЗДАНИЕ ОБЛАСТНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА, Екатеринбург (Свердловск) ПОСОЛЬСТВО СССР В КУБЕ, ГаванаДОМ МОЛОДЕЖИ, ЕреванГОСТИНИЦА «КАЗАХСТАН», Алма-АтаВЫчИСЛИТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР, МоскваТЕЛЕВИЗИОННАЯ БАШНЯ, РигаТЕЛЕВИЗИОННАЯ БАШНЯ, Екатеринбург

1985–2015 ПостуПательное движение вверХМарианна Маевская

ГАЗПРОМ, Москва БАШНЯ 2000, МоскваФЕДЕРАЦИЯ, МоскваОКО, МоскваСТЕЛА-ПАМЯТНЫЙ ЗНАК «ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯМ ЗЕМЛИ ЮГОРСКОЙ», Ханты-Мансийск ГОРОД СТОЛИЦ, МоскваЭВОЛЮЦИЯ, МоскваБАШНЯ НА НАБЕРЕЖНОЙ, МоскваНЕБОСКРЕБ НА МОСФИЛЬМОВСКОЙ, МоскваДЕЛОВОЙ КОМПЛЕКС «ИМПЕРИЯ», МоскваМЕРКУРИЙ СИТИ ТАУЭР, МоскваОХТА-ЦЕНТР, Санкт-ПетербургМИРАКС-ПЛАЗА, МоскваВЫСОЦКИЙ, ЕкатеринбургЛАХТА-ЦЕНТР, Санкт-ПетербургКРИСТАЛЛ, КазаньЕВРАЗИЯ, МоскваИСЕТЬ, ЕкатеринбургАХМАТ, ГрозныйОПЕРА, Екатеринбург МАЛЕВИч, ЕкатеринбургПЕРВЫЙ НИКОЛАЕВСКИЙ, ЕкатеринбургКРЫЛОВъ, Екатеринбург

россия в МировыХ высотныХ отМетКаХ Мария рявина

инФорМационные источниКи

иМенноЙ уКазатель

Благодарности

SHUKHOV TOWER, Moscow ARCHITECTONS, MoscowLADOVSKIY SKYSCRAPERS, MoscowCOLUMBUS MONUMENT, Santo-DomingoVSNH SKYSCRAPER, Moscow HORIZONTAL SKYSCRAPER, MoscowPALACE OF LABOR, Moscow“SHAG TOBACCO” PAVILION, MoscowLENINSKAYA PRAVDA NEWSPAPER, MoscowMOSSELPROM HOUSE, MoscowGOSTORG, MoscowIZVESTIA NEWSPAPER , MoscowGOSPROM, Kharkov,THE HOUSE OF INDUSTRIES AND TRADE, Yekaterinburg (Sverdlovsk)ARCOS, Moscow FIRE STATION NO. 19 AT PETROGRADSKOE HIGHWAY, MoscowTHE FIRST HOUSE OF SOVNARCOM AND VTsIK, MoscowHIGHRISE PROJECTS BY IVAN LEONIDOV, MoscowWHITE TOWER, Yekaterinburg (Sverdlovsk)KGB OFFICERS’ CAMPUS, Yekaterinburg (Sverdlovsk)SECOND HOUSE OF CITY COUNCIL, Yekaterinburg (Sverdlovsk)ADMINISTRATIVE AND RESIDENTIAL BUILDING OF SPORTS CLUB “DINAMO” , MoscowALL-SU POWER ENGINEERING INSTITUTE, MoscowNARKOMTYAZHPROM, MoscowHOUSE OF COMMUNICATION, Yekaterinburg (Sverdlovsk)USSR PAVILION, ParisPALACE OF THE SOVIETS, Moscow

1940–1955the triuMPh of Victoryanna bronovitskaya, natalya bronovitskaya

RESIDENTIAL HOUSE ON KOTELNICHESKAYA EMBANKMENT, Moscow BUILDING OF THE MINISTRY OF FOREIGN AFFAIRS AND THE MINISTRY OF FOREIGN TRADE, Moscow ADMINISTRATIVE BUILDING IN ZARYADYE, MoscowMULTI-PURPOSE BUILDING BY THE RED GATES, Moscow RESIDENTIAL HOUSE AT THE KUDRINSKAYA SQUARE, Moscow“LENINGRADSKAYA” HOTEL, Moscow BUILDING OF THE MOSCOW STATE UNIVERSITY, Moscow “UKRAINE” HOTEL, Moscow ACADEMY OF SCIENCES OF LATVIAN SSR, RigaTOWER WITH A SPIRE AND A CLOCK ON THE SVERDLOVSK CITY COUNCIL OF THE PEOPLE'S DEPUTEES BUILDING, Yekaterinburg (Sverdlovsk)

1955–1985 Progress and international relationshiPsolga Kazakova

MONUMENT TO THE SPACE PIONEERS, MoscowMONUMENT “THE MOTHERLAND CALLS”, Volgograd (Stalingrad)RESORT COMPLEX, PitsundaINSTITUTE “HYDROPROJECT”, MoscowKALININSKY PROSPECT, Moscow

BUILDING OF CMEA, MoscowOSTANKINO TELEVISION TOWER, MoscowRUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES, Moscow “RUSSIA” HOTEL, Moscow“WREATH” HOTEL, Ulyanovsk“INTOURIST” HOTEL, MoscowCENTRAL ACADEMIC AND ENGINEERING INSTITUTE OF ROBOTICS AND TECHNICAL CYBERNETICS, Saint-Petersburg (Leningrad)MINISTRY OF MOTOR ROADS OF GEORGIA, TbilisiTHE REGIONAL ADMINISTRATION BUILDING, Yekaterinburg (Sverdlovsk)USSR EMBASSY IN CUBA, La HavanaHOUSE OF YOUTH, Yerevan“KAZAKHSTAN” HOTEL, Alma AtaCOMPUTING CENTER, MoscowTELEVISION TOWER, RigaTELEVISION TOWER, Yekaterinburg

1985–2015 ProgressiVe MoVeMent uPWardMarianna Maevskaya

GAZPROM, Moscow TOWER 2000, MoscowFEDERATION, MoscowOKO, MoscowSTELA, MEMORABLE SIGN “TO THE PIONEERS OF YUGORSK LAND” , KH.-Mansiysk, 2003THE CITY OF CAPITOLS, MoscowEVOLUTION, MoscowTOWER ON THE EMBANKMENT, Moscow SKYSCRAPER ON MOSFILMOVSKAYA, MoscowEMPIRE TOWER, MoscowMERCURY CITY TOWER, MoscowOKHTA-CENTER, Saint PetersburgMIRAX PLAZA, MoscowVISOTSKY, YekaterinburgLAKHTA-CENTER, Saint PetersburgCRYSTAL, KazanEURASIA, MoscowISET, YekaterinburgAKHMAT, GroznyOPERA, YekaterinburgMALEVICH, Yekaterinburg1ST NIKOLAEVSKY, YekaterinburgKRYLOV, Yekaterinburg

russia and World highrise figures Maria ryavina

inforMation sources

indeX

aKnoWlegeMents

4447485354545657575859606162

6464656669707172

7273757678

81

86889192959698100101102103

105

109110112113114

115116117118119120120

122124

125126127127128129

131

140141142144145

146148149150152154155156158159160162163164165166167168

169

174

175

177

The sky is a part of real and mythological worlds of the human race. Unattainable and attracting at the same time, the sky has been a driv-ing force of progress and spirituality throughout the history of mankind. Domes of temples, bell towers, even watchtowers had only one purpose – to help a person rise above the ground, to see more, to have a glance into the future. This purpose forced humans to change, to improve construction materials, to look for new technologies.

By inventing technologies, people invent themselves – this circularity defines not only the material environment, but also the spirit of society.

Today time goes quicker and quicker every day. In this situation it becomes difficult to monitor all processes and to remain capable of critical approach. Continuous and rapid development in all spheres of activity brings us closer and closer to the future. At any moment we can feel it com-ing: in new words and names, in the speed of electronic devices response, in changing scale of heights: from tens to hundreds and even thousands of meters. Sometimes it even seems to us that we live two or three lives at the same time. 20 years ago we waited for our turn to call from a station-ary phone, and today a cellphone has become just a part of communication space. 30 years ago skyscrapers were unique, and now standard skyscrapers can be built in half a year. Only 50 years ago we celebrated the first astro-naut, and today we buy the first tours to the Earth orbit. Any phenomenon doesn't arise all by itself, it almost always is a result of a number of events. History of highrise construction is not an exception.

In attempt to understand today's situation in highrise construc-tion of Russia is important to track how the experience of predecessors influenced the present, what is the profession of architect today, and what is our national identity in the matter. These aims are pursued by the book “Highrise Russia” which you are now holding in your hands. The materials,

Небо – часть реального и мифологического мира человека. Одновременно недостижимое и манящее, небо на протяжении всей истории человечества являлось движущей силой прогресса и духовно-сти. Купола храмов, колокольни, даже сторожевые башни имели одну цель – подняться как можно выше над землей, увидеть больше, за-глянуть в будущее. Эта цель всякий раз заставляла человека меняться, совершенствовать строительные материалы, искать новые технологии.

Формируя технологии, люди формируют самих себя – эта цикличность определяет не только материальную среду, но и духовность общества.

Сегодня время находится в постоянном ускорении. В такой ситуации сложно следить за процессами и оставаться способным критически оценивать окружающую ситуацию. Непрерывное и бурное развитие во всех областях деятельности все больше приближает нас к будущему. С каждым моментом мы чувствуем его приближение: в новых терминах и названиях, в cкорости отклика электроники, в перемене масштаба от десятков к сотням и даже тысячам метров. Порой нам даже кажется, что мы проживаем две или три жизни. Еще 20 лет назад мы ждали своей очереди на стационарный телефон, а уже сегодня телефон стал лишь частью многогранного коммуника-ционного пространства. Еще 30 лет назад высотные дома казались нам уникальными сооружениями, а уже сегодня строятся типовые не-боскребы всего за полгода. Всего 50 лет назад мы чествовали первого космонавта, а сегодня покупаем первые туры на околоземную орбиту. Ни одно явление не возникает само по себе, почти всегда оно является итогом целого ряда событий. Не исключение и история высотного строительства.

В попытке разобраться в сегодняшнем положении дел в вы-сотном строительстве России важным является проследить, как опыт

Эдуард Кубенский Eduard Kubensky

тучерезtucherez (through the clouds)

Highrise Russia9

Like many other Old Russian settlements, Moscow, from the very start, was a horizontal-running town. It did grow on the Borovitsky Hill that was rather high, but its skyline was quite soft.

In the 14th–15th centuries plenty of stone churches were built in the Kremlin and in the surrounding trading quarters, but those were modest and quite similar in size. The idea of building huge European-like cathedrals crossed no one’s mind. Some think that this wasn’t due to lack of technology but simply because there was no need.

I. A. Bondarenko, who studied Russian town building, believes that “it was affluence of the construction, presence of various objects of value and sacred objects that served the basis for the hierarchy. The relative deg-radation in size did not necessarily result in belittling the object, but could rather add to its glory. For those in power the most important thing was accumulating the entirety of attributes of a great capital.” An inch is as good as an ell.

True to form, the Dormition Cathedral of the 1470-ies is not that big (its total length, width and height exceeds that of the 12th century Vladimir Cathedral chosen as the model by only 3.2 m), but it is expressly monumental. According to Bondarenko, “cathedrals in Old Russian towns would not dominate other churches but would only be like elders among others.” However, when you look at the size and might of the buildings rather than the eldership, you will see that the towers if the main town gates – the town’s grand setting – soared level with cathedrals. The tallest and stoutest Trinity Tower (1495–1499) had five vaulted levels when you looked at it from the inside and two more levels from the lower outside part; its masonry part, without the wooden tent and the watch tower, was about 35 m high (the Dormition Cathedral with the cross was 45 m high).

Москва, как и многие древнерусские селенья, изначально была городом горизонтальным. То есть возникла она на изрядно высоком Боровицком холме, но ее архитектурный силуэт при этом был до-статочно плавным.

В XIV–XV веках в Кремле и на ближних посадах было выстроено множество каменных храмов, но их габариты были умеренны и приблизительно одинаковы – никому не приходило в голову затевать строительство огромных зданий, подобных соборам Европы. Есть мнение, что дело не столько в отсутствии подобающих технологий, сколько в отсутствии потребности в них.

Александр Можаев Alexander Mozhaev

Xiii – XViiiстареЙШинство среди остальныХelders aMong others

А. Фиораванти. Успенский собор Московского Кремля. 1475–79 A. Fioravanti. The Dormition Cathedral of the Moscow Kremlin. 1475–79

начало

предшественников влияет на современность, в чем сегодня состоит работа проектировщиков и в чем наша национальная идентичность в данном вопросе. Именно эти цели преследует книга «Россия Высо-кая», которую вы сейчас держите в руках. Материалы, представленные в ней, отражают наблюдения и исследования памятников истории и культуры, созданных на протяжении нескольких столетий. Ее авторы, ведущие современные российские историки и критики архитектуры, ведут речь о национальном опыте строительства высотных зданий и сооружений. Результаты их исследований ошеломляют.

Оказывается, то, что кажется нам сегодня гиперсовременным, и то, что мы копируем с западных образцов, имеет не только отече-ственные корни, но и глубокую философскую основу, и даже является образцом для подражания современных западных архитекторов. чего только стоят слова всемирно известного современного британского ар-хитектора Нормана Фостера в адрес выдающегося русского инженера конца XIX – начала XX века Владимира Шухова, в которых он называет его «мой герой», или почти дословное копирование другим всемирно известным американским архитектором Стивеном Холом «горизон-тального небоскреба» ученика Казимира Малевича Лазаря Лисицкого в образе здания крупнейшего китайского девелопера Chine Vanke Cо .

Русские называли высокие башни «тучерезами», слово «небоскреб» пришло в обращение намного позже. Мысль о том, что именно архитектура разрежет тучи, можно определить как ключевую для всей истории высотного строительства и архитектуры в России.

Архитектуры, стремящейся в небо путем прогресса, преодолевающей «тучи» и движущейся навстречу свету. Только так можно изменить мир! Именно эта идея определяет национальную идентичность вы-сотного строительства России.

presented in it, reflect observations and researches of the historical and cul-tural monuments of several centuries. Its authors, the leading modern Russian historians and critics of architecture, talk about national experience of highrise buildings construction. Results of their researches are stunning.

It turns out, that things we perceive as hypermodern today, and fea-tures we copy from the western samples do not only have domestic roots, but also a deep philosophical basis, and even are models to emulate for modern western architects. It will just suffice to mention the words of the world famous British architect Norman Foster about the outstand-ing Russian engineer of the end of 19th – beginning of the 20th century Vladimir Shukhov: Foster calls him «my hero». Another example is other world famous American architect Stephen Hall's almost literal copy of a «horizontal skyscraper», invented by Kazimir Malevich's student Lazar Lisitsky in an image of the building for the largest Chinese developer, Chine Vanke Co.

Russians called high towers «tucherez» ('through the clouds'), and the word «skyscraper» appeared much later. The idea of architecture cutting clouds can be defined as key for all history of highrise con-struction and architecture in Russia.

The architecture rises to the sky, overcomes «clouds» and moves towards light. Only this way it is possible to change the world! This idea defines national identity of highrise construction of Russia.

Россия Высокая 10 Highrise Russia11

КолоКольня ивана велиКогоМосква, 1532–43, реализация архитектор Б. Фрязин

Самая высокая постройка сред-невековой Москвы, композици-онный центр Кремля и всего го-родского центра, была основана у прежней восточной границы Соборной площади еще в 1329 году князем Иваном Калитой. А в 1505 году итальянский ма-стер по прозванью Бон Фрязин расширил пространство, ото-двинув Иоанновский храм к вос-току. Он значительно увеличил высоту постройки, но повто-рил привычную москвичам ком-позицию здания. Предполага-ется, что ступенчатая форма башни символизирует «лест-вицу райскую», о которой по-вествовал в одноименном бо-гословском трактате Святой Иоанн. Строительство было окончено в 1508 году, а спустя четверть века, в 1532-м, было начато сооружение Успенской звонницы с храмом Вознесения, примыкающей к Ивановскому столпу с севера. В 1600 году Бо-рис Годунов надстроил столп, украсив его золотым куполом и вязевой надписью, огибающей башню тремя строками. В ней говорится, что столп выстро-ен царем Борисом в соавтор-стве со Святой Троицей – име-на государей, строивших столп до его воцарения, аккуратно опущены. В 1812 году Успенская звонница была полностью раз-рушена – то ли намеренным взрывом, то ли ударной волной подорванного Арсенала.

iVan the great bell toWerMoscow, 1532–43, realization architect b. fryazin

The tallest building of Moscow in the Middle Ages , the focal point of the Kremlin and the general downtown, it was set up by the ear-lier eastern border of the Cathedral Square back in 1329 by prince Ivan Kalita. In 1505 Italian architect, nicknamed Bon Fryazin, expanded the area by moving St. John’s Church to the east. He made the new Tow-er much taller but repeated the de-sign that was familiar to Musco-vites. The step-like form of the Tower is thought to symbolize the “Ladder of Paradise” described by Saint John in the same-name theological trea-tise. The construction was completed in 1508. A quarter of a century lat-er, in 1532 the Dormition bell-tower and the Ascension Church construc-tion was started. The Dormition bell-tower flanked Ivan the Great Tower on the north side. In 1600 Bo-ris Godunov, an active town builder greedy of fame, crowned the Tower with the golden dome bearing three lines of circumferential ornamen-tal script. The inscription says that the Bell Tower was built by Tsar Bo-ris co-authored by the Holy Trinity. The names of sovereigns who had been building the Bell Tower before Boris set in, are carefully missed out. In 1812, the Dormition bell-tow-er was demolished – either blown up purposefully or destroyed by the blast wave from Arsenal explo-sion. Ivan the Great Bell Tower, that immediately adjacent to it, survived the explosion. This may have been due to the tower base ingenious structure.

81м

Исследователь русского градостроительства И. А. Бондаренко полагает, что «иерархия выражалась в степенях богатства построек, их насыщенности всевозможными ценностями, священными предме-тами. Относительное измельчение масштабности объектов при этом могло не вести к умалению их достоинства, а напротив – служить их возвеличению. Власть придержащих заботила, прежде всего, возмож-но большая полнота сосредоточения признаков великой столицы». Мал золотник, да дорог.

Характерно, что Успенский собор 1470-х не то, чтобы велик (он пре-восходит избранный Владимирский аналог XII века всего на полторы сажени в длину, широту и высоту), но исключительно монументален. Согласно мнению Бондаренко, «в древнерусских городах главные храмы не господствовали безраздельно, а лишь старейшинствовали среди остальных». Но если сравнивать не старшинство, а габариты и мощь построек, то вровень с соборами поднимались башни главных городских ворот, великолепная городская оправа. Наиболее высокая и капитальная Троицкая башня (1495–1499) имела пять сводчатых этажей при взгляде с внутренней стороны и еще два с более низкой внешней, высота камен-ного объема без деревянного шатра с вышкой составляла около 35 м (высота Успенского собора с крестом – 45 м). Башня была капитальней любых иных построек столицы, почти не имевшей каменных граждан-ских зданий, поскольку кремлевская крепость, ее могучие стены и во-рота также являлись важнейшим «признаком великой столицы».

Кульминацией перестройки Кремля как новой русской столи-цы князем Иваном III стало строительство первой действительно вертикальной доминанты города – одноименной колокольни-столпа, прозванного Иваном Великим. Первоначальная его высота составляла немногим более 60 м. Есть мнение, что ступенчатая форма башни сим-

This tower was more thorough than any other building in the capital – that hardly had any civil stone buildings – since the Kremlin fortress, its mighty walls and gates were a most important “attribute of a great capital.”

Undertaken by Prince Ivan III, the rebuilding of the Kremlin as the new Russian capital culminated in erecting the first truly vertical center-piece – the like-named Bell Tower that received the name “Ivan the Great”. Originally, the construction was a little over 60 m high. Some think that the step-like form of the Tower refers to the “Ladder of Paradise” de-scribed by Saint John in the same-name theological treatise. This building in the centre of the Kremlin was not simply the tallest object, but also a dominant spiritual symbol – reaching out to the sky and inviting to follow rather than just ripping into it.

The theme of smooth, gradual upward movement had been there in Russian church architecture from the start: Saint Sophia Cathedral in Kiev took the form of a multilevel pyramid, and further development of pre-Mongol period architecture saw the vaults of cross-in-square churches adopting a step-like form.

The architecture of Moscovy Rus developed its predecessors’ creative ideas further. In early 15th century, it resulted in building a Cathedral in the Andronikov Monastery of the Savior with step-like form of both the top and the base of the construction. Ivan the Great Tower developed this theme in its own way, and in 1530-ies the first tent-like Church of the Ascension in Kolomenskoye released the potential energy ringing un-der the vaults of old churches, soaring high into the sky whilst the triumph of Yu. Gagarin, the first Russian astronaut, was long way off.

In mid 16th century, the Cathedral of the Intercession of the Virgin by the Moat, commonly known as Saint Basil’s Cathedral, became a new dominant feature and dominant idea of the capital city. It embraced one tent-like and eight tiered-wall churches. Commissioned by Ivan the Ter-rible, it was built outside Kremlin, by its main gate. One of the reasons for the choice of the site was possibly related to not willing to challenge the authority of the Cathedral Square. It should be noted that later Boris Godunov came up with the idea to build a new church – “Holy of Holies” – in the centre of Kremlin that would dominate the old cathedrals. The idea was abandoned because of the ruler’s death but, chances are, it could hardly have been realized anyway as conflicting with the unwritten town building hierarchy. According to Bondarenko, “this undertaking was not in line with Old Russian traditions, which is proved by the facts that Boris Godunov was denounced by his contemporaries for his love of fame and that this idea was not revived later on.”

On the contrary, Ivan the Terrible’s Saint Basil’s Cathedral quite naturally became the new focal point of the capital. So dramatically unlike anything created before it, the 65-meter tall Cathedral does not dominate but lords over the city space with confidence. This Cathedral, so amazingly festive, remains the symbol of the first half of Ivan the Terrible’s reign. The year its construction was completed Tsarina Anastasia died, possibly, from poisoning. This was the start of “oprichnina” and succeeding tragic events including the Time of Troubles and the downfall of the Tsardom of Russia.

However, in this period, too – just before the Time of Troubles and right after that – Moscow received

Б. Огурцов, Т. Шарутин, Л. Ушаков, А. Константинов. Теремной дворец Кремля. Вид от храма Спаса на Бору. Рисунок XIX века B. Ogurtsov, T. Sharutin, L. Ushakov, A. Konstantinov. “Terem” palace of the Kremlin. Look from the Saviour temple on Bohr. Drawing of the 19th century.


волизирует «лествицу райскую», о которой повествовал в одноимен-ном богословском трактате святой Иоанн. Здание, поставленное в центре Кремля, было не только высотной, но и символической духовной доминантой, не столько вонзаясь в небо, сколько устремля-ясь и увлекая к нему.

Эта тема плавного, поступательного движения вверх присутствовала в русской храмовой архитектуре с самого начала: София Киевская имела силуэт многоярусной пирамиды, а дальнейшая эволюция домонгольского периода привела к тому, что своды крестовокупольных храмов стали обретать ступенчатую форму.

Архитектура Московской Руси, продолжившая творческие поиски предшественников, в начале XV века обозначена созданием собора Спасо-Андроникова монастыря, где ступенчатым стало не только завершение, но и основа здания. Столп Ивана Великого по-своему развил эту тему, а в 1530-е годы потенциальная энергия, звеневшая под сводами древних храмов, прорвалась невероятным взлетом первой шатровой церкви Вознесения в Коломенском, словно предчув-ствуя нескорый триумф первого русского звездоплавателя Гагарина.

Новой высотной и смысловой доминантой столичного центра середины XVI века стал собор Покрова на Рву, более известный во всем мире как храм Василия Блаженного. Он объединил в себе одну шатровую и восемь ярусных церквей. Его выстроили по указу царя Ивана Грозного вне Кремля, у его главных ворот, и одним из мотивов выбора места, вероятно, было нежелание спорить с авторитетом Соборной площади. Заметим, что идея строительства в центре Кремля нового, главенствующего над старыми соборами храма «Святая Свя-тых», позже возникнет у Бориса Годунова. Она не была реализована по причине смерти правителя, но, возможно, была бы и в принципе трудновоплотима из-за конфликта с неписаной градостроительной иерархией. Снова цитируя Бондаренко, «задача была не в духе древне-русских традиций, об этом свидетельствует тот факт, что Борис Годунов осуждался современниками за тщеславие и что к его замыслу так и не вернулись позднее».

Грозненский храм Василия Блаженного, напротив, совершен-но органично взял на себя роль нового композиционного центра столицы. При категоричной непохожести на все, созданное раньше, при высоте в 65 м, он не доминирует, но уверенно верховодит простран-ством города. Этот невероятно праздничный собор остается символом первой половины Грозненского правления, ибо в год завершения строи-тельства царица Анастасия скончалась, вероятно, будучи отравленной. С этого момента начинается опричнина и следующие за ней трагичные события, включая Смуту и полное разорение Русского царства.

Но и в эту пору – непосредственно перед Смутой и сразу после нее – Москва получила еще две вертикали, ставшие определяющими для ее будущего образа.

Борис Годунов в рамках подготовки к строительству упомянутого храма «Святая Святых» на четверть увеличил высоту колокольни Ивана Великого, увенчав его золотой главой и сделав его полноцен-ной, 81-метровой доминантой выросшего города. А после Смутного

two more vertical lines that became key elements of its future image.

Preparing the construction of the aforementioned “Holy of Holies” Church, Boris Godunov extended Ivan the Great Bell Tower by one forth crowning it with a golden dome, which made the Tower a full-fledged 81-meter tall dominant feature of the city that had grown. After the devastation brought about by the Time of Troubles, a magnificent top was built over the main Frolovskaya (Spasskaya) Tower. The Tower that combined the tented roof of the Intercession Cathedral with the step-like shape of the Bell Tower became a new symbol of the state that had risen from the ashes.

In the 17th century, the theme of multicolor Easter joy introduced to Russian architecture by the Intercession Cathedral developed on a global scale. The country had come alive and learnt to be ornate and fanciful again, Russian towns blossom with ornamental, lace style decorated churches.

The Intercession Cathedral became a model of an ideal town that ex-erted great influence on developing the image of Moscow in the next cen-tury, at the time that saw dozens of vertical bell towers, towers and palaces springing up. As we know, before the fire-protection orders were issued at the end of the century rich Muscovites had been building tall wooden palaces (“khoromy”) competing in height. A Swedish diplomatic official Petrus Petrejus de Erlesunda noted: “He, who builds the tallest palace, is considered the richest and grandest higher-up.” Wooden structures had disappeared all over, but two impressive pieces of the Kremlin monarchic court of the 17th century are still there – the five- and six-tiered Terem and Poteshny Palaces, quite huge for their time.

The theme of a vertical-running city was confirmed for good and all by the project of building stone, tented roofs over the Kremlin towers – real-ized in 1672–1686. The project was a challenge – enormously expensive and impractical, purely image-related and beautiful beyond thought. This is what S. P. Bartenev, a historian, wrote about this endeavor: “Decora-tion of the Kremlin by artistic tower tops marked the high noon of Moscow as capital.” This ensemble was extended to include two two-tented gates at the bridges across the Moskva River and the Neglinnaya River (the Resur-rection and All Saints gates) and also smaller tented roofs built over three eastern gates of Kitay-gorod.

The new image of Moscow as a capital city standing on the brink of a New Era continued to be created in the early years of Peter I reign. In 1690-ies some wonderful churches and public facilities, the most prominent of which were the Sukhareva Tower and a similar shaped Main Apothecary Shop on Red Square, adorned the city. Both buildings are com-pared with European town halls of the 17th century (the buildings did not survive).

In 1703 Peter I decided that it was easier to build a new capital on swampland than try to re-educate the old one, but some of his as-sociates continued to accord courtesy to Moscow even after this breaking point. Alexander Menshikov had to abandon his Moscow projects only in 1710, upon his appointment as Governor of Petersburg. Prior to that he had built a magnificent Church of Archangel Gabriel (the Menshikov Tower) located on the skirts of the downtown – according to the city outlines of those times – which, by providence, became its new center,

ХраМ ПоКрова на рвуМосква, 1555–61, реализация архитектор неизвестен

Храм Покрова на Рву, в наро-де известный как храм Василия Блаженного – величайшая сен-сация древнерусской архитек-туры и главный шедевр непро-стой грозненской эпохи. Тайна его происхождения туманна: летописи однозначно под-тверждают, что его строили русские мастера Барма и Пост-ник, но современные искусство-веды уверенно говорят о евро-пейских чертах в его архитек-туре. План здания расчерчен строгим, глубоко осмысленным циркулем: четыре больших и че-тыре малых придела по сто-ронам центрального храма – принцип вполне ренессансный. Архитектура здесь является средством выражения литера-турного замысла. Шатер – не-бесный свод, башни приделов – соборные и посадские храмы. Западная Входоиерусалимская башня украшена стилизован-ными бойницами – это ворота условного города. Треугольники на гранях приделов – крыши его теремов. Небесный град Иеру-салим и одновременно Китеж русских сказок. Василий Бла-женный менялся вместе с Мо-сквой: сначала он был чуть бо-лее строг, а шатровые крыльца, колокольня и знаменитые узор-чатые купола-луковицы появи-лись в XVII веке.

the church of intercession by the MoatMoscow, 1555–61, realizationarchitect unknown

The Church of the Intercession of the Virgin by the Moat, commonly known as Saint Basil’s Church, is the greatest revelation of Old Russian architecture and the chief master-piece of Ivan the Terrible’s compli-cated epoch. Its origin is still a mys-tery: the chronicle clearly confirms that it was built by Russian master builders Barma and Postnik, whilst modern art historians speak with confidence about European elements in its design. It is no coincidence that its ground plan is clearly divided by compasses, with a certain mean-ing: four big and four small aisles by the sides of the central church – quite a Renaissance style approach. Here, architecture is a means of ex-pressing of a near-literary idea. The tent is the dome of heaven, aisle towers are cathedrals and subur-ban churches. The western tower devoted to the Entry of Our Lord to Jerusalem is decorated with styl-ized loopholes – these are the gates of an imaginary town. The triangles on the aisle facets present roofs of the town’s homes. It is the New Jerusalem and, at the same time, Kitezh town from Russian fairy-tales. Saint Basil’s Cathedral changed, as did Moscow. It looked more austere in the begin-ning, and its tented porches, the bell-tower and the distinguished on-ion-shaped fancy domes appeared in the 17th century.

65м

план 1-го этажа Храма Покрова на рвуplan of the 1st floor of Church of Intercession by the Moat

Highrise Russia15

сПассКая БаШняМосква, 1491, реализацияархитекторы – П. солари, Х. галовей, Б. огурцов

Спасская (Фроловская) башня – главные ворота Кремля, стоя-щие на этом месте с 1491 года. Тогда итальянский мастер Пье-тро Антонио Солари выстро-ил ее нижнюю часть с примы-кающей стрельницей. Это была самая стройная из проездных башен, также ее отличал вы-сокий деревянный шатер с смо-тровой вышкой. После Смутно-го разорения Фроловская башня стала первой большой москов-ской стройкой, символом воз-рождения разрушенного госу-дарства. Приглашенный царем Михаилом Романовым шотланд-ский мастер Христофор Гало-вей первым делом установил в четверике башни диковинные часы без стрелок (1624), а по-сле занялся надстройкой вели-колепной ярусной, крытой че-репичным шатром башни. Баш-ня украшена богатой каменной резьбой, включающей изваяния львов и павлинов. Известно, что изначально главный фасад также украшали человеческие изваяния, «болваны», не приня-тые москвичами и пропавшие при очередном послепожарном ремонте. Древние часы также не сохранились, нынешние ку-ранты с циферблатами, обра-щенными на четыре стороны, установлены в 1852 году, одна-ко обзванивающие их колокола в основном более древние.

sPassKaya toWerMoscow, 1491, realization architects – P. solari,c. halloway, b. ogurtsov

Spasskaya (Frolovskaya) Tow-er is the main gate that has been a through-passage to the Kremlin since 1491. That year Italian ar-chitect Pietro Antonio Solari built its lower part with an adjacent gatehouse. It was the most stream-lined of all gate towers and it had a tall wooden tent with a beautiful watchtower. After the devastation of the Time of Troubles, the Frol-ovskaya Tower became the first big building project in Moscow, a symbol of revival of the down-fallen state. First off, Christopher Halloway, a Scottish master build-er invited by Tsar Michael Ro-manov, set up a wondrous clock without hands in the quadrangle of the tower (1624) and then got on with a gorgeous tiered tower on its top, featuring a tiled tented roof. The tower is decorated with rich stone carving including figures of lions and peacocks. We know that initially the front faсade was also decorated with human stat-ues – the “dummies” – that were rejected by Muscovites and lost af-ter completing repair works fol-lowing a fire. The original clock was preserved neither. The mod-ern chiming clock facing four sides was installed in 1852 but the bells ringing to mark the time are mostly much older than that.

71м

halfway between the Kremlin and Nemetskaya Sloboda. On the out-side, the Tower combined the features of former symbols of the capital (the tiered structure of Ivan the Great Bell Tower and the chiming clock of the Spasskaya Tower). However, the Borovitsky Hill remained the uncon-tested center of the city.

Like before, there is no gain in disputing the unwritten but old and unyielding hierarchy which is the town building and conceptual basis of a great city.

Whatever the case, Stalinist highrisers that complied with this hierarchy have come to look natural in the city skyline, while the intrinsically chaotic City area will hardly ever manage to achieve this. Of course, the city we live in today is very different, but its ancient nature is so strong and convincing that following its wise and natural logic never fails you.

П. А. Солари. Спасская башня. P. A. Solari. Spasskaya Tower

Вид на Боровицкие ворота и башню. 1883 View of Borovitsky gates and tower. 1883

разорения надстраиваются роскошным верхом главные Фроловские (Спасские) ворота. Эта башня, соединившая в своем силуэте шатровый верх Покровского собора и ступенчатость Ивановского столпа, стала новым символом возрожденной из пепла державы.

В XVII столетии тема разноцветной Пасхальной радости, открытая в русской архитектуре Покровским собором, получила глобальное развитие. Возродившаяся страна вновь учится быть нарядной и сказочной, русские города расцветают кружевными узорочными храмами.

Покровский собор стал моделью идеального города, оказавшей огром-ное влияние на развитие образа Москвы нового века, когда она стала прорастать десятками вертикальных колоколен, башен и теремов. Известно, что до противопожарных указов конца столетия богатые московиты состязались друг с другом в высоте деревянных хором – как заметил шведский дипломат Петр Петрей де Ерлезунда: «Кто выстроит себе самые высокие хоромы, тот и считается в городе самым пышным и богатым тузом». Деревянные постройки исчезли полно-стью, но сохраняются два внушительных фрагмента кремлевского Государева двора XVII века, Теремной и Потешный дворцы, огромные для своего времени пяти-шестиярусные здания.

Окончательно тему вертикального города закрепил проект надстройки кремлевских башен каменными шатрами, выполненный в 1672–1686 годах. Проект сложный, дико затратный и непрактич-ный, исключительно имиджевый и несказанно прекрасный. Историк


церКовь арХангела гавриилаМосква, 1701–07, реализацияархитектор и. зарудный

Церковь, более известная как Меншикова башня, яв-ляется главной из сохранив-шихся вертикалей Москвы Петровской. Строился храм-колокольня по указу светлей-шего князя Александра Мен-шикова в его новой усадь-бе – на полдороге из Кремля в Немецкую слободу, в самой высокой точке городского цен-тра. Есть мнение, что таким образом Меншиков нарочно отметил новый композици-онный центр города, перене-ся в него основные знаки сто-личности прежнего века. Храм совмещал в себе ярусность Ивана Великого и имел куран-ты как на Спасской башне. В 1723 году чрезмерно гордый 81-метровый шпиль, увенчан-ный скульптурой, был поражен молнией, рухнул верхний ярус с пятьюдесятью колоколами, и церковь надолго стала руи-ной, отчего, вероятно, и ста-ла привычно воспринимать-ся не как церковь, а как баш-ня. Восстановлена была толь-ко в 1770-х, но уже без шпиля и колоколов. Два верхних вось-мигранных яруса, прежде быв-шие звоном, оказались заложе-ны и пусты.

С. П. Бартенев писал об этой затее: «Украшенье Кремля художествен-ными надстройками башен отметило эпоху наивысшего расцвета Москвы как столицы Государства». Продолжением этого ансамбля стали двое двушатровых предмостных ворот у Москвы-реки и Неглин-ки (Воскресенские и Всехсвятские), а также надстройка более низких шатров над тремя восточными воротами Китай-города.

Работа над созданием нового столичного образа Москвы, стоящей на пороге Нового времени, продолжилась и в ранние годы Петровского правления. В 1690-е город украсился рядом замечательных храмов и общественных зданий, среди которых особо выделялись Сухарева башня и близкое к ней по силуэту здание Главной аптеки на Красной площади. Оба памятника сравнивают с европейскими ратушами XVII столетия (памятники не сохранились).

В 1703 году Петр решил, что проще будет построить новую сто-лицу на болоте, чем пытаться перевоспитать прежнюю, но некоторые его соратники продолжали оказывать Москве знаки внимания и после этого великого перелома. Александр Меншиков был вынужден свер-нуть свои московские проекты лишь в 1710-м, после назначения его губернатором Петербурга. А до этого построил великолепную церковь Архангела Гавриила, Меншикову башню – с одной стороны, на окраине тогдашнего городского центра, а с другой, промыслительно – в ее новой середине, на полдороге меж Кремлем и Немецкой слободою. Внешне она совмещала черты прежних столичных символов (ярус-ность Ивановской колокольни и куранты Спасской башни), но середина города так и осталась на прежнем, неоспоримом Боровицком холме.

Здание земского приказа конца XVII в. Фасад (после перестройки XVIII–XIX вв.) The building of the Territorial prikaz of the end of the 17th century. Facade (after reorganization of the 18th–19th centuries)

Спорить с неписаной, но древней, несгибаемой иерархией, градостроительной и смысловой основой великого города, по-прежнему невыгодно.

Как бы там ни было, но следующие ей сталинские высотки стали вполне органичной частью столичного силуэта, а принципиально хаотичный Сити вряд ли когда-нибудь сможет справится с этой за-дачей. Нет спору, что теперь мы живем в совершенно ином городе, но его древняя природа так сильна и так убедительна, что следование ее мудрой и естественной логике никогда не подводит.

the church of archangel gabriel Moscow, 1701–07, realization architect i. zarudny

This church, commonly known as the Menshikov Tower, is the main vertical feature pre-served in Moscow from the times of Peter I. This church with the bell-tower on top was built to order of Prince Alexander Men-shikov in his new estate – halfway between the Kremlin and Nemets-kaya Sloboda, at the highest point of the city centre. Some think that for Menshikov it was a way to in-tentionally mark the new focal point of the city – this is where he carried over major capital features of the previous centu-ry. The Church embraced the lev-el structure of Ivan the Great Bell Tower and had a chiming clock like the Spasskaya Tower. In 1723, the over proud 81-meter tall spire with a sculpture on top was struck by lightning and the top level with 50 bells collapsed. The Church turned into a ruin and remained like that. Prob-ably, this is why it stopped being perceived as a church, but rath-er as a tower. It was restored only in 1770-ies – this time without the spire and the bells. Two upper octagonal levels that had hosted the bells were walled up and re-mained empty.

81м

церКовь вознесенияКоломенское, 1528–32, реализацияархитектор Франческо ди аннибале

Коломенское издревле было важ-нейшей пригородной Великокня-жеской резиденцией, и именно здесь князь Василий III заложил обетный храм – моление о да-ровании наследника, которо-го правитель ждал четверть века. Вероятно, это произо-шло в 1528 году, а в 1530 имен-но здесь, в стоящем напротив тереме, родился будущий царь Иван Грозный. Церковь Воз-несения Христова, вставшая на высоком берегу Москвы-реки, не имела подобия в русском ка-менном зодчестве. Вновь не обо-шлось без передового европей-ского опыта: Василий III продол-жал перестройку Кремля, нача-тую его отцом в конце XV века, при нем итальянские мастера строили Архангельский собор, столп Ивана Великого и Собор-ную звонницу. Предполагается, что автор последней – Петр Франческо ди Аннибале, он же Петрок Малый, также строи-тель стен Китай-города – был приглашен князем и для возве-дения церкви в Коломенском.Вознесенский шатер стал на-чалом нового потока в русской архитектуре, его образ стал составляющей храма Василия Блаженного. Но в ряду шатро-вых церквей он остается самым отважным и самым огромным: его высота составляет 62 м. Разумеется, шатер как форма покрытия существовал и рань-ше, но присутствие его в доко-ломенской церковной архитек-туре не доказано. А в церкви Вознесения он из конструкции превратился в идею – это по-лет в небеса, зримая аллегория Вознесения Христова и одно-временно образ знаменитой святыни, кивория храма Гроба Господня.

the ascension churchKolomenskoye, 1528–32, realization architect francesco di annibale

Kolomenskoye has long been the most important country es-tate of Grand Princes. It is here that Prince Basil III laid down the foun-dation of a church he’d promised to build when praying for an heir awaited for a quarter of a century. This might have happened in 1528, and in 1530 here, in the palace op-posite the church, the future Ivan the Terrible was born. The Church of Christ’s Ascension that arose on the steep banks of the Moskva River was unique in Russian stone architecture. European state-of-the-art experience was used here, too. Basil III continued the recon-struction of the Kremlin started by his farther at the end of the 15th century. During his reign, Italian architects were building the Arch-angel Cathedral, Ivan the Great Bell Tower and the Cathedral bell-tower. The author of the lat-ter – Petrus Francesco di Annibale, nicknamed Petrok Maly, who also built the walls of Kitay-gorod, was supposedly invited by the Prince to build the church in Kolomen-skoye. The tented roof of the As-cension Church was a landmark beginning a new process in Rus-sian architecture, its image be-came part of Saint Basil’s Church. Nevertheless, it remains the most daring and the biggest (62-meter tall) among tented-roof churches. Of course, tented roofs as a type of roof had existed before, but their use in pre-Kolomenskoye church architecture has not been proved. And the tented roof of the Ascension Church turned into an idea – sym-bolizing a flight to Heaven and pre-senting a visible allegory of Christ’s Ascension and, at the same time, an image of the renowned holy shrine – the Holy Ciborium of the Church of the Holy Sepulcher.

62м

Highrise Russia19Россия Высокая 18

Distinguished European architects observing the style of their epoch interpreted historic traditions in different ways. Up to mid 19th century, the most important of these traditions was the Antique order¹ – classical

1 . by this time antique heritage was treated as part of european tradition, significant not only in italy and greece. 2 . the system of a proportions of classical orders almost shut their use in highrise constructions out. 3. coincided with mass excavations of the antique cities.

1. К этому времени античное наследие трактовалось как часть общееевропейской традиции, значимой далеко за пределами италии и греции. 2. cама система пропорционирования классических ордеров почти исключала их использование в высотных сооружениях. 3. совпавший с массовыми раскопками античных городов.

Выдающиеся европейские зодчие, работавшие в рамках стиля своей эпохи, по-разному трактовали исторические традиции, решаю-щей из которых вплоть до середины XIX века оставался античный ордер1 – канонические формы, сложившиеся при возведении из кам-ня в Древней Греции колонн, капителей, балок, карнизов невысоких зданий2. С повышением размеров и высоты зданий из монолитного бетона в Древнем Риме эта традиция приняла не только конструктив-но оправданные формы, но и ушла в область декора, перестала быть «тектоничной», то есть художественно осмысленной конструкцией. Сильно трансформировали античный канон мастера Средневековья, возводившие высокие каменные храмы со сводами, аркбутанами и контрфорсами. Если для романских, византийских и арабских постро-ек прямое заимствование колонн из близлежащих античных развалин было общим местом, то готическая архитектура пришла к изобре-тению своих собственных конструкций на основе стрельчатой арки и нервюр, подчеркивающих давление сводов на опоры. В противовес этому отходу от античной традиции выступили мастера Ренессанса, вернувшие античному ордеру статус канона. Мастера барокко рабо-тали с очень сложными декоративными формами ордера, а в эпоху классицизма начался возврат к его античным истокам3. Однако далее, на фоне классицизма, стал развиваться новый подход к историческим прототипам, круг которых беспредельно расширился. Этот период получил в Европе название «историзма» и знаменует появление устойчивого интереса к национальным корням не только у зодчих, но и у художников, литераторов, композиторов.

Елена ОвсянниковаНиколай Васильев

Elena Ovsyannikova Nikolay Vasiljev

XViii – ХХисторизМ и национальные аМБиции historicisM and national aMbitions

начало

Конец

Церковь Николы Большой Крест. Перспектива. 1680–88 St. Nikolas Big Cross church. Perspective. 1680–88

Highrise Russia21

разрешило проектировать гражданские здания не только профессиональным архитекторам, но и любым инженерам, ранее строившим дороги, мосты и иные сооружения.

Сходные процессы шли и во всем цивилизованном мире. Тогда же изменился и круг заказчиков, в который, наравне с родовой знатью, вошли купцы, банкиры, промышленники. Их вкусы были различны, как и уровень образования, – а жить они хотели не хуже, чем аристо-краты. Именно нувориши стали инициаторами возведения многих но-вых типов сооружений: фабричных цехов с верхним светом, доходных домов, торговых пассажей, конторских зданий, которые в Новом Свете приняли впервые форму небоскребов.

Историзм в нашей стране называют эклектикой не случайно, так как смесь самых разнообразных стилей была в этот момент боль-ше всего востребована. Заказчики хотели отличить свои постройки от прежних классических, хотя еще в XVIII веке, в эпоху колонизации дальних экзотических стран, уже появились «китайщина» в дворцо-вых садах и интерьерах, «мавританские», «персидские», «японские» архитектурные мотивы и имитационные «готические» руины.

На таком фоне развивалось национальное самосознание в большинстве европейских стран, включая и Россию, где уже в начале XIX века сложился кружок славянофилов.

Российские национальные амбиции вышли на первый план в царствование Николая I, когда основой культурной политики стала триада – «Самодержавие, Православие, Народность». Придворным архитектором в этот период был Константин Тон, создавший не только проект гигантского храма Христа Спасителя для Москвы, но и типовые проекты церквей для всей страны в «русском» стиле.

сМольныЙ Монастырьсанкт-Петербург, 1746–1835, реализация архитектор Б. растрелли

Крупномасштабный замысел Растрелли включал жилые кор-пуса, окружающие обширный крестообразный двор, большой собор и надвратный храм, увен-чанный колокольней, которая превзошла бы по высоте шпиль Петропавловского собора. Эту колокольню мастеру возве-сти не удалось, а жилые корпу-са и собор строили очень дол-го, сначала под руководством автора, а далее – известных архитекторов Ю. Фельтена, а потом – В. Стасова. Откры-тие Смольного института со-стоялось в 1764 году, а строи-тельство собора было завер-шено только в 1835 году. Од-нако ни Фельтен, ни Стасов, зодчие-классицисты, не изме-нили основную идею великого мастера, преклоняясь перед его талантом, и она дошла до нас без изменений. Тем не менее, сам Растрелли, когда нача-лась Семилетняя война, поняв, что на завершение его замыс-ла во всей полноте не хватит средств, изменил композицию собора, сделав его силуэт бо-лее стройным. В первоначаль-ном варианте четыре главы, окружавшие центральный ку-пол, были расставлены шире . По такому же пути, не рассчи-тывая на строительство коло-кольни, Растрелли пошел, про-ектируя стройный барочный силуэт в своем проекте, реали-зованном в центре Киева, – Ан-дреевской церкви. Ее централь-ный купол также окружен че-тырьмя высокими башнями с главами, но они не так близ-ко поставлены, как в Смольном соборе – в Киеве церковь сто-ит на склоне горы, в совершен-но другом градостроительном контексте.

the sMolny conVentst. Petersburg, 1746–1835, realization architect b. rastrelli

Rastrelli’s large-scale project in-cluded dwelling blocks around a vast cross-form yard, a big Cathedral and a Church over-the-gate crowned with a bell-tower that would be higher than the Peter and Paul Cathe-dral spire. The architect failed to build the bell-tower; the con-struction of the dwelling blocks and the Cathedral took a long time and was first supervised by the author and later by fa-mous architects Yu. Veldten and then V. Stasov. The Smolny Institute was opened in 1764 while the Cathedral was com-pleted only in 1835. However, neither Veldten nor Stasov – who were classicist architects – al-tered the main idea of the great master whose talent they ad-mired, and this idea was imple-mented unchanged. Neverthe-less, upon the start of the Sev-en Years War, Rastrelli under-stood he would not have enough funds to realize his project in its entirety and changed the de-sign of the Cathedral making it more streamlined. In the first variant, there was a bigger dis-tance between the central dome and the four cupolas around it.Rastrelli used the same approach in another project – realized in the centre of Kiev – where-by he did not count on build-ing a bell tower and designed a streamlined Baroque style shape for the Church of St. An-drew. Its central dome is also surrounded by four tall, domed towers but these are father away from the central dome than in the Smolny Cathe-dral – the church in Kiev stands on a hillside, in a totally different town building context.

Б. Растрелли. Смольный собор. Главный фасад B. Rastrelli. Smolny Cathedral. Main facade

Для описания российской ситуации во второй половине XIX века чаще используется термин «эклектика». Реальное строительство крупных, символически значимых сооружений опиралось зачастую на один стиль, выбор которого был политически обоснован – к примеру, русско-византийский для церквей и общественных зданий, сменившийся потом неорусским.

Такие постройки обычно не были буквальным повторением каких-либо конкретных исторических зданий4, но лишь попыткой «соответ-ствовать» им в деталях.

Стилистический историзм, развивавшийся во второй половине XIX века, сегодня трактуется по-разному, его качественная оценка колеблется от восхваления до полного отрицания. Однако очевидно, что именно в этот период были впервые возведены высотные здания, в строительстве которых преуспели США, и стали применяться многие до сих пор актуальные конструкции, такие, как металлический каркас и сплошное остекление.

Тем не менее надо признать, что в период историзма сильно размылись художественные критерии оценки архитектурных проектов. В России это было связано с тем, что в ходе реформ 1861 года царское правительство

4. исключением служит, к примеру, храм спаса-на-Крови, основанный на образе уникального собора Покрова-на-рву (василия Блаженного).

forms that developed in Ancient Greece while building stone columns, col-umn caps, beams and cornices of edifices² that were not very tall. As the size and height of solid concrete buildings grew in Ancient Rome this tradition adopted structurally justified forms and shifted the accent to decoration. It stopped being “tectonic”, i.e. having some artistic meaning. Medieval master builders who erected tall stone churches with vaults, arc-boutants and counterforts by far transformed the antique canon. The Roman, Byz-antine and Arab constructions used to simply borrow columns from nearby ancient ruins, while Gothic architecture came up with its own structures based on Tudor arch and nervures that emphasized the pressure of vaults on the pillars. The Renaissance master builders opposed this deviation from the tradition of antiquity and returned the canon status to the Antique order. The Baroque masters worked with highly complicated decorative forms of the order, and Classicism period saw the beginning of regaining its antique roots³. However, later on in the midst of Classicism there appeared a new approach to historical prototypes the circle of which had grown immensely. In Europe, this period was named “historicism” and it marked strong interest to national roots on the part of architects, painters, writers and composers alike.

The situation in Russia of the second half of the 19th century is most often referred to as “eclecticism”. In reality the construction of grand and symbolic structures was often influenced by one, politically justified style –

А. Дюран. Новодевичий монастырь. Из альбома «Живописное и археологическое путешествие по России». Бумага, литография. 1849 A. Durant. Novodevichy Convent. From “Picturesque and Archaeological Travel across Russia” album. Paper, lithograph. 1849

4. there are exceptions, for example, the church of the savior on blood, based on the image of a unique cathedral the сhurch of intercession by the Moat (Vasily blazhenny).


КолоКольня троице-сергиевоЙ лаврысергиев Посад, 1741–68, реализация архитектор д. ухтомский

Пятиярусная колокольня Троице-Сергиевой лавры была возведена в 1741–1770 годах под руководством князя Дми-трия Ухтомского, основателя отечественной архитектур-ной школы. В начальной стадии проектирования колокольни принимал участие также Иван Мичурин, имевший опыт возве-дения Андреевской церкви в Кие-ве по проекту Растрелли. Лавр-ская колокольня – признанный шедевр русской архитектуры XVIII века. В ней примечательны все элементы, но особенно уди-вительна по форме позолочен-ная четырехгранная венчаю-щая глава, напоминающая ши-рокую декоративную вазу. По окончании строительства колокольня стала одним из вы-сочайших сооружений России своего времени. Высота ее вме-сте с крестом – 87,33 м – на 6 м превышает высоту колокольни Ивана Великого в Москве.

the bell toWer of the holy trinity-st. sergius laVrasergiev Posad, 1741–68, realization architect d. ukhtomsky

The five-tiered Bell Tower of the Holy Trinity-St. Sergius Lavra was raised in 1741–1770 under the supervision of Prince Dmitry Ukhtomsky, the founder of the Rus-sian school of architecture. Ivan Michurin, who had had experi-ence in constructing the Church of St. Andrew in Kiev upon Ras-trelli’s project, took part in the first stage of the Bell Tower design pro-cess. The Lavra’s Bell Tower is a re-nowned masterpiece of Russian ar-chitecture of the 18th century. Every detail is remarkable but the most remarkable of all is the shape of the quadrangular gold plat-ed cupola on the top resembling a wide ornamental vase. Upon completion, this Bell Tower became one of the tallest constructions in Russia at that time. Together with the cross, its height makes 87,33 m, which is 6 m higher than Ivan the Great Bell Tower in Moscow.

for instance, by Russian-Byzantine style for churches and public buildings succeeded by Neo-Russian style.

Usually, such buildings were not exact copies of certain historic buildings but represented an attempt to “conform” to them in details.

Today, the stylistic historicism characteristic of the second half of the 19th century is interpreted differently. The judgment varies from praise to complete negation. Nevertheless, it is obvious that this period saw the appearance of first highrisers – that proliferated in the USA – and the use of various structures – some of which are still relevant – such as metal frame and full glazing.

However, one must admit that during the historicism period artistic criteria for assessing architectural projects became quite blurry. In Russia this happened due to the fact that in the course of the 1861 reforms not only professional architects, but any engineer – no matter whether he had been building roads, bridges or other structures – was authorized by the tsarist government to design public buildings.

Similar processes were happening globally, in the whole of the civilized world. At that time, the circle of commissioners changed, too – now it included not only the nobility, but also merchants, bankers and indus-trialists. Like their education, their tastes varied, but they wanted to live the same lifestyle as aristocracy. It were the nouveaux riches who initiated the construction of many new-type structures: production halls with over-head lighting, tenement buildings, shopping malls and office buildings that – for the first time ever – took the form of skyscrapers in the New World.

It is not for nothing that in Russia historicism is defined through eclecticism. At that time, a mixture of various styles was strongly sought after. The commissioners wanted their buildings to be different from previ-ous classical developments although back in the 18th century – the time

церКовь КлиМентия ПаПы риМсКогоМосква, первое упоминание 1612, реализация архитектор неизвестен

История строительства это-го храма утаивает имя ав-тора проекта, несмотря на то, что Климентовская церковь была самым большим московским храмом Елизаве-тинской эпохи и напоминает творения Растрелли своим вы-сотным силуэтом, вытянутой кверху формой главного купо-ла, увенчанного крупной гла-вой, и сопровождающими ее че-тырьмя главками на высоких стройных башенках. Объем хра-ма самодостаточен в своей ар-хитектурной композиции.

К. Тон. Колокольня Симонова монастыря.1835–39 K . Thon. Bell tower of St. Simon convent.1835–39

the church of st. cliMent, the roMan PoPeMoscow, first mention 1612, realization author not identified

The Churh of St. Climent, the Roman Pope was the biggest church in Mos-cow in Elizabethan epoch. Its tall sil-houette, elongated shape of the main dome crowned with a large cupola and four surrounding smaller cupolas on top of tall, slender towers resem-ble the works by Rastrelli. However, the history of the construction keeps the name of the author of the proj-ect quiet. The bell tower did not play a significant role in this ensemble. Moreover, it is thought to have been built by a different author. In fact, the size of the Church is self-sufficient in its architectural composition.

25м


Не случайно этот термин употреблен в кавычках, потому что Тон, как и другие зодчие-эклектики, канонизировал так называемые «византийские» формы, а также копировал декоративные элементы древнерусских церквей XVII века – русское узорочье. Такие историче-ские детали, имевшие свой камерный масштаб, сочетаются с огром-ными поверхностями навесных фасадов, использованными ради украшения железобетонных каркасных построек, введенных в моду в начале ХХ века коммерческими застройщиками, мыслившими вполне традиционно применительно к архитектуре.

На этом фоне наметилось профессиональное лидерство старой российской столицы – Москвы, а также – возрождение русской про-винции, переживавшей небывалый строительный подъем. При этом петербуржцы до сих пор подчеркивают, что знаменитый храм Спаса-на-Крови в «псевдорусском» стиле совсем не характерен для их города, и он – одно из немногих исключений из этого правила.

Церкви с высоченными колокольнями, наряду с новыми школа-ми, богадельнями и больницами, стали к концу XIX столетия типичным и вызывавшим уважение современников способом самовыражения купцов, финансистов и фабрикантов-старообрядцев.

Надо отметить также, что строительный бум в конце XIX века изменил силуэты больших городов. Роль многих колоколен, выстроенных, как правило, позднее храмов и усиливавших их градостроительное значение, несмотря на рост этажности массовой застройки, теперь уменьшилась.

Примеров до сих пор сохранившейся их градостроительной значи-мости мало. Возможно, лучший из них – в Рязани, где классическая колокольня издалека видна с главной улицы и подчеркивает ее направление на городской кремль с Успенским собором (1693–1699),

the bell toWer village Porechye-rybnoye, 1799, realization architect a. Kozlov

The big village under the name of Porechye-Rybnoye draws your attention from afar be-cause of an elegant, 94-meter tall bell tower seen from a great dis-tance (1799). It was said to have been built by a self-taught peas-ant, A. Kozlov, for two churches: the summer Church of St. Peter and Paul and the winter Church of St. Nikita. It was considered the tallest bell tower in Russian villages. The first tier of the bell tower has a pass-through arch as if in a church over-the-gate. It is noteworthy that here all the proportions are expressly drawn upward, which is not quite typical of well-balanced classicist architecture. However, the decora-tion is scarce and the general forms were made under Baroque style in-fluence, which allowed such distor-tions. Apparently, such a tall bell tower was intended not so much to attract pilgrims but rather to im-prove the trade along the road from Moscow to the north, running through Yaroslavl.

КолоКольнясело Поречье-рыбное, 1799, реализацияархитектор а. Козлов

Большое село Поречье-Рыбное издалека привлекает внима-ние своей изящной 94-метровой колокольней, видной с огром-ного расстояния (1799). Го-ворили, что она выстроена крестьянином-самоучкой А. Коз-ловым сразу при двух церквях: летней Петра и Павла и зим-ней – Св. Никиты. Она счита-лась самой высокой колоколь-ней в селах России. Первый ярус колокольни прорезан проезд-ной аркой, будто это надврат-ная церковь. Примечательно, что в данном случае все про-порции нарочито вытянуты вверх, что не слишком типич-но для гармоничной архитек-туры классицизма. Однако де-кор скуп и общие формы сдела-ны еще под влиянием барокко, вполне позволявшим подобные искажения. Похоже, что сде-лать колокольню такой высо-ты оказалось важно для привле-чения не столько богомольцев-паломников, сколько ради тор-говли, развивавшейся вдоль тракта, шедшего на север от Москвы через Ярославль.

Колокольня Никольского собора в Калязине. Построена в 1800. Затоплена St. Nicholas Cathedral bell tower in Kalyazin. Built in 1800. Has been flooded

Колокольня Новодевичьего монастыря. Возведена около 1690 годаBell tower of Novodevichy convent. Built around 1690


КазансКиЙ соБорсанкт-Петербург, 1801–11, реализация архитектор а. воронихин

В 1799 году императором Пав-лом I был объявлен конкурс на проект нового собора вза-мен старой церкви Рождества Богородицы. Император, це-нитель и знаток изящных ис-кусств, считал возможным про-тотипом знаменитый собор Святого Петра в Риме, создан-ный по проекту Микеланджело и украшенный Лоренцо Бернини, скульптором и зодчим эпохи ба-рокко, колоннадами, окружаю-щими площадь. После конкурса с участием крупнейших архи-текторов, таких, как П. Гон-заго, Ч. Камерон, Ж. Тома де То-мон, ни один проект не был вы-бран. Позднее, в 1800 году, граф Александр Строганов, вблизи усадьбы которого находился старый храм, предложил им-ператору новый проект, соз-данный Воронихиным (бывшим крепостным), получил согласие на строительство и стал пред-седателем попечительского со-вета. Долгая стройка собора шла вплоть до конца 1829 года, и после смерти архитектора (1814) ей руководил не менее

the cathedral of our lady of Kazansaint Petersburg, 1801–11, realizationarchitect a. Voronikhin

In 1799 Emperor Paul I announced a contest for the project of a new ca-thedral to be built in place of the old Church of the Nativity of the Virgin Mary. A connoisseur and an expert in fine arts, the Emperor envisaged a possible prototype – the glori-ous St. Peter’s Cathedral in Rome built upon the project of Michelan-gelo and adorned by Lorenzo Ber-nini – the sculptor and architect of the Baroque epoch – with col-onnades surrounding the square. Upon the results of the contest that attracted leading architects, such as P. Gonzago, C. Cameron, J. Thomas de Thomon, no project was chosen. Later, in 1800 Count Alexander Stroganov, whose estate the old church was close to, submit-ted a new project to the Emperor that was developed by Voronikhin (a former bondman).The project was approved and Count Stroganov became chairman of the board of trustees. The construction work took a long time lasting until the end of 1829. After the architect’s death in 1814, A. Montferrand, just as renowned master builder who had created the Alexander column

известный зодчий, создатель «Александрийского столпа» и Исакиевского собора О. Мон-ферран, развивавший идеи свое-го предшественника. Казанский собор с большим золоченым ку-полом, несмотря на значитель-ные размеры, не производит впечатления очень высокого здания, так как со стороны Не-вского проспекта предстает в глубине полукруглой площади, образованной нарядными ко-лоннадами. Шедевр Воронихина очень гармоничен по пропорци-ям, а они направлены на орга-низацию связи его сооружения с внутриквартальньм про-странством. Ради этого архи-тектор наметил выстроить еще такой же полукруг с ко-лоннадами за собором, сделав площадь, обращенную к каналу Грибоедова.

and St. Isaac’s Cathedral, was ap-pointed to oversee the construc-tion work. Montferrand developed the ideas of his predecessor. Despite its huge size the Kazan Cathedral with its big gold plated dome does not strike you as very tall because when seen from the Nevsky Prospect it appears in the depth of a semicir-cular square formed by an elegant colonnade. Voronikhin’s master-piece has well-balanced propor-tions that are intended to provide a relationship between the building and local open space. To this end, the architect had planned to erect one more, identical semicircle with the colonnade behind the Cathedral in order to set up a square facing the Griboedov Canal.

71мКолоКольня восКресенсКоЙ церКвиШуя, 1810–33, реализацияархитектор я. Маричелли

У Воскресенской церкви в не-большом городке в Иванов-ской области была выстро-енная высоченная колокольня (107 м). Храм этот был обнов-лен в 1912–1913 годах, но роль гигантской колокольни, состо-ящей из цилиндрических ярус-ных форм и с высоким шпилем, не изменилась. Ее градострои-тельное значение несколько превосходит архитектурные достоинства. Ни стилистиче-ски, ни масштабно она не связа-на с небольшой провинциальной пятиглавой церковью. Много-кратный повтор цилиндриче-ских форм колокольни моно-тонен, а их поверхность плохо сочетается с полуциркульны-ми арками, которыми украшен второй ярус. Однако колоколь-ня до сих пор видна за много ки-лометров, и в этом ее непре-ходящая значимость. Богатый амбициозными купцами и про-мышленниками регион дал как минимум еще один подоб-ный пример – неподалеку, в селе Лежнево в 1823 году в честь по-беды русского народа над На-полеоном в Отечественной во-йне 1812 года была выстроена 77-метровая колокольня, при-чем восьмигранная.

the bell toWer of the church of resurrectionshuya, 1810–33, realization architect y. Marichelli

The Church of the Resurrection in Shuya – a small town in Ivano-vo region – featured a mountain-ous bell tower (107 m). The church was renovated in 1912–1913 but the role of this enormous bell tow-er consisting of cylinder-shaped tiered forms and a tall spire did not change. Its town building impor-tance is a little bigger than its ar-chitectural merit. It is not related to the small provincial five-domed church either in style or in scale. Repeating cylinder-shaped forms are monotonous, and their sur-face is a poor match to the semicir-cular arches adorning the second tier. Nevertheless, the bell tower can still be seen from many kilometers off, which accounts for its endur-ing value. This region rich in am-bitious merchants and industrial-ists gave at least one more example of the kind. In 1823, in the near-by Lezhnevo village a 77-meter tall octagonal bell tower was built to commemorate Russia’s victory over Napoleon in the Patriotic War of 1812.

65м

of colonization of remote exotic countries – there had appeared features of “Sinicism” in palace gardens and interiors, as well as “Mauritanian”, “Per-sian” and “Japanese” architectural motifs and imitations of “Gothic” ruins.

National self-awareness developed in most European countries including Russia, in this context. Here, the Slavophil circle appeared as early as in the beginning of the 19th century.

The national ambitions of Russia came to the fore in the reign of Tsar Nicholas I when cultural policy was based on the following triad: “Autocracy. Orthodoxy. Nationality”. Konstantin Thon, who was the court architect at the time, not only designed the gigantic Cathedral of Christ the Savior in Moscow but also developed a standard design for the churches around the country in “Russian” style.

There is a good reason why this term is used in quotes. Like other eclectic architects, Thon canonized the so-called “Byzantine” forms and copied decorative elements of Old Russian churches of the 17th century – Russian pattern work. These scaled-down historic details are combined with big surfaces of suspended façades that served to adorn framed buildings of re-inforced concrete. Commercial projects’ owners who had a quite traditional view of architecture popularized the latter in early 20th century.

In this context, Moscow – the older Russian capital – was visibly taking professional leadership, and Russian small towns were re-arising through an unprecedented uplift in construction. Having said that, residents of St. Petersburg still point out that the renowned Church of the Savior on Blood in “Pseudo-Russian” style is not typical for their city, it is one of the few exceptions to the rule.

By the end of the 19th century the churches with mountainous bell-towers, as well as new schools, alms-houses and hospitals, became a typical way of self-expression for merchants, financiers and factory owners from Old Believers – the way respected by their contemporaries.

It should be noted, too, that the building boom of the end of the 19th century changed the skylines of big cities. The role of many bell-towers that were usually built later than the churches and served to enhance the town-building importance of the latter – despite the growing number of storeys in large-scale housing development – had diminished.

There examples of the continuing town-building significance of the bell-towers are few. One of the best examples can probably be found in Ryazan. Here a classical bell-tower – which is seen from afar from the principal street – emphasizes the direction of the street leading to the city’s Kremlin with the Dormition Cathedral (1693-1699), a masterpiece by Yakov Bukh-vostov. Similar Empire style bell-towers in Kaluga, Kolomna and many other ancient Russian cities that had received standard building plans in the reign of Catherine II continue playing a much the same role.

However, at the end of the 19th century many bell-towers – even the tallest ones – could not compete in height with tenement buildings and offices.

High-rising bell-towers preserved their fundamental role only in small towns. But many

Россия Высокая 28 29 Highrise Russia

the bell toWer of the dorMition cathedralryazan, 1789–40, realization architects – i. russko, K. thon, n. Voronikhin During the classicist epoch, the Rya-zan Kremlin ensemble with the Dor-mition Cathedral was effectually extended to include a bell tower famous for its well-balanced pro-portions – despite the fact that its construction was carried out in sev-eral stages, with different archi-tects involved including Konstan-tin Thon at the final stage. The big cubical-shaped structure of the Ca-thedral, originally seen from far off, lost its prominence when the town had grown bigger. The tall (86 m) bell tower confirmed its signifi-cance – the city’s main-line high-way points at the bell tower and has its axis running right through the pass-through arch in the first tier of the tower.

КолоКольня усПенсКого соБора рязань, 1789–40, реализация архитекторы – и. русско, К. тон, н. воронихин Ансамбль рязанского крем-ля с Успенским собором в эпо-ху классицизма был удачно до-полнен колокольней, которая славится своими пропорция-ми, хотя строилась поэтап-но, при участии разных архи-текторов (на завершающей стадии – Константина Тона). Большое кубическое здание со-бора, первоначально видное издалека, оказалось недоста-точно заметно, когда город сильно разросся, но высокая (86 м) колокольня поддержа-ла его значимость – именно на нее ориентирована главная городская магистраль, ось ко-торой проходит точно в про-ездную арку первого яруса колокольни.

шедевром Якова Бухвостова. Аналогичную роль до сих пор играют подобные ампирные колокольни в Калуге, Коломне и многих иных старинных русских городах, получивших регулярные планы в екатери-нинское время.

Но в конце XIX века многие, даже самые высокие, колокольни не смогли уже соперничать по высоте с доходными домами и конторами.

Существенная роль высоких колоколен сохранилась только в провинции. Однако до нас не дошли многие из этих величественных сооружений, так как они были снесены в послереволюционные годы или во время Великой Отечественной войны, потому что служили артиллерийскими ориентирами.

Так, в районе знаменитой беспрецедентными сражениями «Курской дуги» сегодня нельзя увидеть ни одного подлинного старого храма с колокольней.

Не дошли до нас и знаменитая высокая колокольня Иосифо-Волоколамского монастыря, колокольни Донского и Симонова монастырей, Никольская церковь Большой Крест в московском Китай-городе, церковь Успения на Покровке, церковь и колокольня Косьмы и Дамиана в Замоскворечье. Этот список высоких сооружений можно продолжать долго, но важнее сказать, что есть и чудом уцелевшие от воинствующих борцов с религией старинные сооружения. Среди них в Москве – храм Св. Климента папы Римского в стиле елизаветинского барокко, колокольни церкви Троицы в Серебрянниках, церкви черни-говских чудотворцев на Пятницкой, Новодевичьего и Новоспасского монастырей. К таким раритетам относится и барочная колокольня Троице-Сергиевой лавры, шедевр Д. Ухтомского.

О. Кадоль. Церковь Успения Пресвятой Богородицы на Покровке в Москве. 1696–99 (не сохранилась). Литография, 1825 O. Kadol. Church of the Dormition of the Holy Virgin Theotokos on Pokrovka in Moscow. 1696–99. Non-extant. Lithograph, 1825

соБор сПаса-на-Кровисанкт-Петербург, 1883–07, реализацияархитектор а. Парланд

Собор Воскресения Христо-ва или Храм Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге (1883–1907) воздвигнут там, где был смертельно ранен террористом в 1881 году император Алек-сандр II. Альфред Парланд создал проект в эклектическом «рус-ском стиле». Его архитектур-ная концепция сложилась в ре-зультате двух этапов конкурса, в котором участвовали многие известные мастера историзма, преподаватели Академии худо-жеств, такие, как Леонтий Бе-нуа (первый тур, 1881), Альберт Бенуа, Н. Султанов, А. Резанов, и др. (второй тур, 1883). Про-ектирование собора шло да-лее под наблюдением Д. Гримма вплоть до 1887 года, а строи-тельство завершилось только

the cathedral of the saVior on bloodsaint Petersburg, 1883–07, realization architect a. Parland

The Cathedral of the Resurrection of Christ or the Church of the Savior on Blood in St. Petersburg (1883–1907) was erected at the site where Emperor Alexander II was fatally wounded by a terrorist in 1881. The author of the project, Al-fred Parland, designed the build-ing in an eclectic “Russian style”. The architectural concept was de-veloped in the course of a two-stage contest that attracted many famous masters of historicism, in-structors from the Academy of Arts, such as Leontiy Benois (first round, 1881), Albert Benois, N. Sultanov, A. Rezanov and others (second round, 1883). Further on, the proj-ect development was supervised by D. Grimm, up until 1887. The con-struction was completed as late as 1907. In the last ten years

в 1907 году. В течение последних десяти лет в храме работал мо-заичист В. Фролов, художники и скульпторы. Художественный облик собора Спаса-на-Крови типичен для историзма, масте-ра которого не соотносили свои произведения с окружающим архитектурным контекстом, а, наоборот, часто пытались их сделать резко отличающи-мися своей официозной нацио-нальной стилистикой. Еще од-ним прототипом этого про-изведения стала архитектура Ярославля XVII столетия с ха-рактерным для нее краснокир-пичным декором и пестрыми из-разцами, на которую указал за-казчик – император Николай II. Однако общий силуэт храма вы-зывает ассоциации с московским собором Покрова-что-на-Рву (храмом Василия Блаженного). В этом сходстве также отраз-илась специфика историзма, ка-завшегося убедительным только при обнаружении явных и всем понятных аналогий.

of the construction period mosaicist V. Frolov, painters and sculptors were decorating the Church. The artistic appearance of the Ca-thedral of the Savior on Blood is typical of historicism whose mas-ters would not relate their works to the surrounding architectural context. By contrast, they often tried to make sure these building dif-fer markedly due to their officious national stylistics. Yaroslavl archi-tecture of the 17th century with its distinctive redbrick decorations and many-colored tiles became another prototype for this church, indicated by the commissioner – Emperor Nicholas II. However, the general outline of the Church elicits associations with the Cathe-dral of the Intercession on the Moat (St. Basil’s Church) in Moscow. This resemblance reflects the specif-ic nature of historicism that seemed convincing only when finding ob-vious, commonly understandable analogies.


the cathedral of christ the saViorMoscow, 1860, realization destroyed in 1931recreated in 1994–97architect K. thon

The Cathedral was plotted in mid 19th century as a symbolic ceno-taph in honor of Russian war-riors who had died in the Patri-otic War in 1812. Based on the re-sults of a contest, the construction of the Church of Christ the Savior commenced on the Sparrow Hills (Vorobyovy Hills), upon the proj-ect of a beginner-artist Alexander (Carl Magnus) Witberg. He was ap-pointed the construction site super-visor, which resulted in the wrong choice of the site with yielding ground and wasteful spending of public funds due to lack of ex-perience. The realized version had been designed by court architect of Emperor Nicholas I, Konstantin Thon, who was keen on develop-ing the national version of church architectonics based on analogues from the Byzantine Empire. How-

ХраМ Христа сПасителяМосква, 1860, реализация разрушение 1931, воссоздание 1994–97архитектор К. тон

Собор был задуман в середи-не XIX века как символический памятник-кенотаф в честь русских воинов, погибших во время Отечественной войны 1812 года. Первоначально Храм Христа Спасителя по результа-там конкурса начали строить на Воробьевых горах по проек-ту новичка в этом деле, худож-ника Александра (Карла Магну-са) Витберга, назначенного ру-ководителем строительства, что привело к неправильному выбору места с неустойчивыми грунтами и к растрате госу-дарственных средств из-за его неопытности. Осуществленный проект создал придворный ар-хитектор императора Нико-лая I Константин Тон, увлечен-ный разработкой национальной версии храмового зодчества, опиравшейся на аналоги Визан-

ever, at the time this project was worked on, Thon’s officious Rus-sian-Byzantine style was in the bud and was “canonized” much later, after he had built the Kremlin Ar-mory and the Grand Kremlin Pal-ace.Unlike Witberg who worked in the Empire epoch, Thon devel-oped a project in which he want-ed to impart national coloring and, at the same time, monumen-tality to his work. In fact, the proj-ect was about creating the chief place of worship for the city, “the church of all churches”, that could be seen from anywhere and admit thousands of worshippers. This was a challenging task, which explained the use of different-scale architec-tural elements. They were sized to make an impression in close-up and from afar, with little coherence. Instead of a bell-tower, Thon erect-ed four domes on top of bell tur-rets surrounding the central dome, much like the four bell turrets of St. Isaac’s Cathedral in St. Petersburg.

тии. Тем не менее официозный русско-византийский стиль Тона во время проектирова-ния храма только начал скла-дываться и лишь в дальнейшем был «канонизирован» под влия-нием построек Тона, создавшего и Оружейную Палату в Кремле, и Большой Кремлевский дворец. В отличие от Витберга, рабо-тавшего в эпоху ампира, Тон создал проект, в котором стре-мился придать своему творению национальный колорит и одно-временно монументальность. Фактически речь шла о главном культовом здании города, «хра-ме храмов», хорошо заметном отовсюду и вмещавшем тысячи верующих. Эта сложная зада-ча обусловила разномасштаб-ность архитектурных элемен-тов, рассчитанных на восприя-тие издалека и вблизи, и полу-чившихся мало согласованными между собой. Вместо колоколь-ни Тон установил четыре главы на постаменты-звонницы, окру-жающие купол, подобно четы-рем звонницам Исакиевского со-бора в Петербурге.

big chrysostoMyekaterinburg, realization 1847–76, demolished in 1930, restored in 2006–13 (15 m shorter than the original church)

V. Morgan developed the proj-ect of the Church at the time when Christ the Savior Cathedral was under development, too. Appar-ently, the author was influenced by K. Thon. The main space with three aisles bears a strong resemblance to the Cathedral of Christ the Savior in its proportions and keel-shaped gables. Here, a tiered bell turret in the Russian-Byzantine style was erected in place of a central dome drum, which was quite unusual.The reason was that the Yekaterin-burg project could not receive ap-proval for a long time and there was short of funds. So, finally, the bell tower was blended with the church making it 77 m tall. Despite its resemblance to the Ca-thedral of Christ the Savior, its space was organized in an op-posite way – there was a bell tur-ret in place of the central dome and common onion domes instead of four bell chambers with cupo-las. The huge 160-kilos bell was heard across the neighborhood, which is why the Church received the name of “Big Chrysostom”.

of those majestic buildings have not survived. They were demolished in post-Revolution years or during World War II, as reference objects for the artillery fire.

For example, you would not find a single authentic ancient church with a bell-tower in the “Kursk Salient” region – the battlefield known for unprecedented battling.

The famous high-rising Bell Tower of St. Joseph Volokolamsk Mon-astery, bell towers of the Donskoy and Simonov Monasteries, the Church of St. Nicholas (the Big Cross) in Kitay-gorod in Moscow, the Church of the Dormition in Pokrovka, the Church and the bell tower of St. Cos-mas and Damian in Zamoskvorechye district – have not survived either. This list of high-rising buildings can be well continued. However, it is more important to mention that there are some ancient edifices, which had a miraculous escape from militant atheists. In Moscow these are the Eliza-bethan Baroque style Church of St. Climent, the Roman Pope, the bell towers of the Church of the Holy Trinity in Serebryaniki, the bell towers of the Church of St. Michael and Theodore of Chernigov (on Pyatnitskaya), the bell towers of the Novodevichy Convent and the Novospassky Mon-astery. The Baroque style Bell Tower of the Holy Trinity-St. Sergius Lavra, a masterpiece by D. Ukhtomsky, is another rarity of this kind.

К. Тон. Церковь Святого Мирония в Санкт-Петербурге. 1851–55. Акварель К. Кольмана, 1855 K. Thon. St. Mironiy church in St. Petersburg. 1851–55. Water color by K. Kolman, 1855

БольШоЙ златоустекатеринбург, реализация 1847–76, снос 1930, воссоздание 2006–13 (на 15 м ниже оригинала)

Проект церкви разработал В. Морган, когда проектиро-вался Храм Христа Спасителя в Москве, и архитектор, оче-видно, находился под влиянием К. Тона. Основной трехнефный объем храма буквально напо-минает Храм Христа Спасите-ля своими пропорциями и киле-видными закомарами. Необыч-но, что вместо центрального барабана здесь была возведе-на ярусная колокольня, также в русско-византийском стиле. Дело в том, что екатеринбург-ский проект долго не утверж-дался, и средств на сооружение не хватало, в результате коло-кольня была совмещена с хра-мом, достигнув высоты 77 м. При сходстве с Храмом Христа Спасителя пространственная организация этого сооружения оказалась противоположной: вместо центрального купола – колокольня, а вместо четырех звонниц с главками – обычные маковки. Название «Большой Златоуст» храм получил из-за огромного десятипудового коло-кола, звон которого был слышен во всей округе.


ХраМ-КолоКольня восКресения ХристоваМосква, 1906–13, реализацияархитектор Ф. горностаев

Храм-колокольня Воскресения Христова в Рогожской слободе был возведен в 1906–1913 годах по проекту архитектора Федо-ра Горностаева, происходивше-го из старообрядческой семьи (строительство по его проекту осуществлял архитектор Зино-вий Иванов). Это сооружение-памятник возведено в честь «распечатания» алтарей старо-обрядческих храмов на Рогож-ском кладбище и по определе-нию призвано было стать очень заметным. Колокольня пред-ставляет собой квадратный в основании столп, к которому с боков приставлены два мень-ших, также квадратных в пла-не объема со своими главками. Все формы этого сооружения вытянуты вверх, как и венча-ющая колокольню луковичная глава. Собственно помещение церкви весьма скромно и распо-ложено в нижнем ярусе. Высота Рогожского храма-колокольни – 80 м, всего на метр ниже коло-кольни Ивана Великого в Кремле.

the church of the resurrection of christ, With the bell toWerMoscow, 1906–13, realizationarchitect f. gornostayev

The Church of the Resurrection of Christ (with the bell turret) in Rogozhskaya Sloboda was built in 1906–1913 upon the project of architect Fyodor Gornostayev who came from an Old Believ-ers family (the construction work was overseen by master build-er Zinovy Ivanov). This monu-ment was erected to commemorate the “unsealing” of the altars in Old Believers churches in the Rogozhs-koye cemetery and was destined to become prominent. The bell tower is shaped as a square-base pillar with two smaller ad-joining pillars (also square) with cupolas. The forms of the struc-ture reach out for the sky, as well as the onion-shaped cupola on top of the bell chamber. The Church in Rogozhskaya Sloboda, with the bell turret on top, is 80 m tall, which is only one meter short-er than Ivan the Great Bell Tower in the Kremlin.

КолоКольня ниКоло-угреШсКого Монастырядзержинский, 1758–63, реализация архитектор а. Каминский

Мужской православный мона-стырь был основан в 1380 году ве-ликим князем Дмитрием Донским на месте явления иконы Святи-теля Николая Чудотворца в мо-мент отдыха русского войска, двигавшегося к Куликову полю. В XX веке монастырь пережил це-лую череду потрясений. Располо-женный на заливных лугах у ста-рицы Москвы-реки, монастырь виден издалека и напоминает си-луэт Московского Кремля с коло-кольней Ивана Великого. Его гран-диозный Спасо-Преображенский собор был сооружен относи-тельно недавно, в 1880–1894 го-дах по проекту архитектора-эклектика Александра Камин-ского в духе древнерусских пяти-главых храмов XVI века. Высокая колокольня (1758–1763, пере-строена в 1859 году), располо-женная рядом, создана гораздо раньше как четырехярусная до-минанта монастырского ансам-бля в стиле в стиле барокко (арх. И. Жеребцов). Высоту в 93 м до-стигла после добавления двух ярусов и луковичной главы и пере-стройки в русско-византийском стиле, не слишком вяжущемся с барочными пропорциями ярусов и членений.

bell toWer of niKolo-ugreshsKy Monasterydserzhynsky, 1758–63, realizationarchitect а. Kaminsky

In 1380, Grand Prince Dmitry Don-skoy founded an orthodox monas-tery at the site where an icon of St. Nicholas the Miracle-Maker ap-peared miraculously when Russian troops were having rest on their way to the Kulikovo field. This monas-tery located on the water meadow – the former riverbed of the Mosk-va River – is seen from afar and its outline resembles the Moscow Krem-lin with Ivan the Great Bell Tower. However, it was not until fairly re-cently, in 1880-1894, that the grand Cathedral of the Transfiguration of the Savior was constructed here upon the project of architect Alex-ander Kaminsky, an eclectic, who resorted to Old-Russian style of five-domed churches of the 16th century. The high-rising bell tower nearby (1758–1763, rebuilt in 1859) had been built much earlier as the dom-inant feature of the ensemble of the Monastery. Originally, it was built in Baroque style and had four tiers (architect I. Zherebtsov). Later it was rebuilt in Russian-Byzantine style that did not quite match up Ba-roque proportions of tiers and divi-sions – two more tiers crowned with an onion-shaped cupola were added, making the bell tower 93 m tall.

93м

МорсКоЙ соБорКронштадт, 1903–13, реализацияархитектор в. Косяков

Крупнейший в стране храм в ви-зантийском стиле, Морской со-бор святителя Николая Чудот-ворца, был освящен в 1913 году. Условием для составления про-екта перед архитектором Ва-силием Косяковым была постав-лена значительная высота ку-пола, чтобы собор мог служить морским ориентиром. Это храм-памятник всем погибшим русским морякам, высотой 83 м. Внутри него были расположе-ны черные и белые мраморные доски. Черные – с именами офи-церов морского ведомства, по-гибших при исполнении свое-го служебного долга, а также с именами избранных героев-матросов. На белых, располо-женных в алтаре, были имена священнослужителей, погибших в море. Архитектура Морско-го собора показывает влияние на автора проекта творче-ства Тона и представляет со-бой довольно расхожую версию пятиглавого храма с большим центральным куполом, фор-ма которого с многочисленны-ми оконными проемами низ-кого подкупольного барабана напоминает храм Св. Софии в Константинополе. В духе ви-зантийских мозаик были вы-полнены изображения святых на его фасадах, их делали в той же мастерской В. Фролова, что и мозаики церкви Спаса-на-Крови. Похожим на Морской со-бор по силуэту и архитектур-ной детализации был возведен собор Александра Невского в Со-фии (Болгария), хотя он был создан иным автором, извест-ным зодчим периода истори-зма Александром Померанцевым (1880-е годы – 1908).

the naVal cathedralKronstadt, 1903–13, realizationarchitect V. Коsyakov

The Naval Cathedral of St. Nicholas the Miracle-Maker – the biggest Ca-thedral in Russia built in the Byz-antine style – was consecrat-ed in 1913. Substantive height of the dome was laid down as a condition for the project de-veloped by architect Vasily Kosya-kov, so that the Cathedral could become a seamark. This 83-me-ter tall Cathedral is a monument to the fallen Russian seamen. In-side the Cathedral, one could see black and white marble boards. The black ones carried the names of naval officers from the Sea Ser-vice who died in the performance of duty and names of some hero-sailors. White boards in the altar carried the names of priests who died at sea. The design of the Na-val Cathedral reveals Thon’s in-fluence on the author of the proj-ect and represents a quite popu-lar version of a five-domed cathe-dral with a big central dome whose shape – with many window open-ings in the low dome drum – re-sembles Saint Sophia’s Cathedral in Constantinople. The images of saints on its faсades were made in the Byzantine mosaics style; they were made in the same stu-dio of V. Frolov as the mosaics for the Church of the Savior on Blood. The Cathedral of Alexander Nevsky in Sophia (Bulgaria) resembles the Naval Cathedral in its outline and architectural detail, although it had a different author, Alexan-der Pomerantsev (1880ies – 1908), a famous architect who worked during the Historicism period.

83м

Продольный разрез Морского собора Longitudinal section The Naval Cathedral


Развитие архитектурной мысли в период позднего Средневековья и Ренессанса привело к изобретению в конце XIX века технологий, позволивших создавать здания-башни с целью повышения авторитета религии, владельца, коммерческой компании, страны. Высотные зда-ния отражают также прагматику использования земельных участков и спекулятивных цен на землю. В Нью-Йорке и другие городах США строительный бум начала ХХ века предопределил и совершенство-вание технологии возведения таких зданий. Их строители до сих пор соревнуются, стремясь все выше и выше.

New technologies invented in the late Middle Ages and Renaissance thereafter, at the end of the 19th century, enabled architects to erect tower buildings in order to enhance prestige of religion, owner, business company or country. Highrise buildings also reflect the pragmatic approach to land-plots use and speculative land prices. In New York and other US cit-ies, a building boom of the early 20th c. had also determined advancement of such buildings’ construction technology. Their designers still compete while striving to get higher and higher.

Today skyscrapers have various functional purposes: offices, hotels or apartment blocks. Meanwhile, a search for architectural solutions of the highrisers has reflected specifics of each epoch’s style.

A special place in formation of skyscrapers belongs to Chicago architecture school whose specialists implemented metal framing in 1880s and demonstrated its sustaining capacity that allowed for free layout of the floors.

It was the first time for them to raise the issue of architectural appearance of highrise buildings whose facades’ structure reflected the number of floors and window apertures while their width and height were determined by urban-planning regulations alone – e. g., in New York such regulations have caused construction of stepped highrisers so as not to overshadow the adjoining properties1.

Before 1920s, detailed elaboration of facades in commercial construc-tions was limited to an eclectic set of historic details. However, the 1992 competition for a best building to accommodate “Chicago Tribune” news-

Елена ОвсянниковаНиколай Васильев

Elena Ovsyannikova Nikolai Vasiljev

1 . The law on zoning of New York, passed after scandalous construction of Equitable Bilding, shading the neighboring buildings, and operating in 1916–61, allowed to build above the main highrise regulations (usually in 2–2,5 width of the street) on condition of the stipulated set-back into site. In case of upholding of restrictions, 25% of site could be build up without restrictions.

1. Закон о зонировании Нью-Йорка, принятый после скандального возведения за-тенявшего соседние здания Эквитэбл Билдинг и действовавший в 1916–61, позволял строить выше основного высотного регламента (обычно в 2–2,5 ширины улицы) при условии оговоренного отступа вглубь участка. При соблюдении отступов 25% участка можно было выстраивать вверх без ограничений.

1920–1940ПреЗеНтация Нового оБщества NEW SOCIETY PRESENTATION

Уэйнрайт-билдинг в Сент-Луисе – первое высокое здание со стальным каркасом, фасад соору-жения расчленен рельефными импостами, облицованными кирпичом, переплеты заглублены и отделаны терракотой. Авторы: Л. Салливан, Д. Адлер. 1890–91 Wainwright building in Sait Louis, the first tall building with steel frame, facade is segmented with relief imposts, faced with bricks, traceries are landed and trimmed with terracotta. Authors: L. Sullivan, D. Adler. 1890–91

37 Highrise Russia

Сегодня небоскребы имеют любое функциональное назначение. Это офисы, гостиницы, жилые дома. Поиск же архитектурных решений высоток отразил особенности общего стиля каждой эпохи.

Особое место в формировании небоскребов сыграла чикагская архитектурная школа, зодчие которой, работавшие в 1880-х годах с металлическим каркасом, показали его несущие возможности, позволившие сделать свободные планировки этажей.

Впервые тогда был поставлен вопрос об архитектурном облике высотных зданий, структура фасадов которых отражала количество этажей и оконных проемов, а ширина и высота определялись только градостроительными нормами, к примеру, в Нью-Йорке, заставивши-ми строить высотки с уступами, чтобы не затенять соседние участки1.

Детализация фасадов в коммерческом строительстве сводилась до 1920-х годов к эклектическому набору исторических деталей. Од-нако конкурс на здание газеты «Чикаго Трибюн» 1922 года, где самым передовым оказался проект выдающийся немецкого архитектора Вальтера Гропиуса, показал перспективу пластически новой трактовки небоскреба2. К тому времени другой крупнейший немецкий архитек-тор Людвиг Мис ван дер Роэ также предложил свою версию «стеклян-ных небоскребов» (1919–1921). Но в основном до середины 1920-х годов инженерия и коммерция опережали архитектурную мысль.

Всем известны нью-йоркские небоскребы времен ар-деко и мо-сковские небоскребы 1950-х годов, декоративную архитектуру которых называют сталинским ампиром или эклектикой.

Однако не каждый знает, что нашей страной был сделан вклад в общемировую культуру высоток значительно раньше,

paper where the project by eminent German architect Walter Gropius was considered the most progressive of all, showed the prospects of plastically new interpretation of a skyscraper2. By that time, another major German architect, Ludwig Mies van der Rohe, had also presented his version of “glass skyscrapers” (1919–1921). Overall, engineering and commerce kept on be-ing way ahead the architectural thought until mid 1920s.

Everyone knows New York skyscrapers dating back to Art Deco period and Moscow skyscrapers from the 1950s, whose decorative architecture is often called Stalin’s Empire Style or Eclecticism.

Nevertheless, not many people know that our country has contribution into the global highriser culture long before then and is limited by these outstanding structures. Thus, in late 19th c. development of new construction technologies was influenced by the great Russian engineer Vladimir Shukhov – one of the pioneers implementing metal structures and the inventor of grid shells.

He is also famous for his Radio Tower in Shabolovka street that has become a symbol of Soviet television. It was the biggest one of all his hyperboloid towers he had erected ever since 1895. Creations of this kind indicated self-sufficiency of the open structure, although Shukhov also used to cooperate with eclectics who tried decorating his works and hide them behind false façade décor.

During the military communism period, NEP (New Economic Policy) and the first five-year plan, Soviet architects advanced innovative principles

2. Первое место на этом конкурсе занял не гропиус, а финский зодчий Элиэль сааринен.

2. The first place in this competition was taken by Finnish architect Eliel Saarinen, not by Gropius.

и он не исчерпывается этими выдающимися постройками. Так, в конце XIX века на развитие новых строительных технологий повлиял великий русский инженер Владимир Шухов, один из пионеров металлических конструкций и изобретатель сетчатых оболочек.

Знаменит он и Радиобашней на Шаболовке, ставшей символом советского телевидения. Она была самой большой в череде его гиперболоидных башен, созданных с 1895 года. Творения такого рода говорили о самодостаточности открытой конструкции, хотя Шухов много работал с эклектиками, пытавшимися украсить его произведе-ния, спрятать их за накладным фасадным декором.

В период военного коммунизма, НЭПа и Первой пятилетки со-ветские зодчие выдвинули новаторские принципы формотворчества применительно к небоскребам, видевшимся символами архитектуры будущего. Именно в СССР зодчие, отвлеченные от технологических проблем, смогли создать ряд бумажных проектов, сегодня оценен-ных по достоинству и известных во всем мире. По своим творческим установкам их бумажные проекты смыкались с произведениями итальянских футуристов, Гропиуса, Миса ван дер Роэ, Райта. Европейцы мыслили приземленнее и практичнее.

Мастерам русского авангарда удавались фантазии, обращенные в далекое будущее. Их идеи повлияли на развитие модернизма 1950–1960-х годов, стиля хай-тек 1970–1980-х годов, новейшие тенденции нелинейной и параметрической архитектуры.

Русский конструктивизм, ставший визитной карточкой советской архитектуры 1920-х годов и представленный членами общероссийской группировки ОСА (Объединение современных архитекторов, лидерами которой были Моисей Гинзбург и братья Веснины), был творческой интерпретацией железобетонного или металлического каркаса и был рассчитан на развитие индустриальных технологий, развивать которые тогда в СССР не было возможности. Металл и железобетон использо-вали в основном в промышленном строительстве. Более того, в СССР для экономии материалов в 1926 году запретили строить высотные здания более шести этажей. Многие проекты – зданий акционерного общества «Аркос», Госторга, «Известий», Центрального телеграфа, Харьковского Госпрома и других – были укорочены, и реализованные постройки стали приземистыми.

Иная система формотворчества была создана Николаем Ладов-ским. Он (хоть и был опытным строителем-практиком в начале карье-ры) отрицал необходимость исходить из конструктивной первоосновы зданий и в противовес выдвинул идею «рационального» восприятия архитектурной формы («рационализм») как поиск новой архитек-турной пластики, подвластной скульпторам. Ладовский преподавал и создал московскую архитектурную группировку АСНОВА (Ассоциация новых архитекторов). Проекты его учеников сегодня стали символом русского авангарда, оказали влияние на творчество студентов иных вузов, и многие из них посвящены именно небоскребам, а также – инженерным сооружениям.

Члены этих архитектурных группировок, как и зодчие старшего поколения, с первой половины 1920-х годов работали с упрощенной

of form-creation as applied to skyscrapers there were perceived as symbols of future architecture. It was in the USSR that architects, having abstracted themselves from technological problems, managed to create a number of on-paper projects that today are fully appreciated and well known worldwide. In terms of their creative setup, their on-paper projects aligned with works by Italian futurists, Gropius, Mies van der Rohe, and Wright. Europeans were more down-to-earth and practical-thinking.

Russian avant-garde masters were good at distant future-oriented fantasias. Their ideas influenced the progress in modernism of 1950–1960-s and high-tech of 1970-1980-s, implementing the latest tendencies of non-linear and parametric architecture.

В. Гропиус на фоне конкурсного проекта на здание редакции газеты «Чикаго Трибюн».1922 W. Gropius and competition project for «Chicago Tribune» newspaper headquarters. 1922

В. Шухов. Водонапорная башня всероссийской выставки в Н. Новгороде (перенесена в Полибино). 1896 V. Shukhov. Water tower of the All-Russian exhibition in N. Novgorod (later transferred to Polibino). 1896

Ф. Л. Райт. Небоскреб «Миля высоты» на выставке «Век прогресса». Неосуществленный проект F. L. Wright. “Mile-high” skyscraper at the “Age of progress” exhibition. Unbuilt

38Россия Высокая 39 Highrise Russia

формой и стремились к превращению любого предмета и архитектур-ного объекта в простые геометрические тела (кубы, параллелепипеды, призмы, пирамиды, цилиндры, конусы), как это сделал гений конструк-тивизма Иван Леонидов в своем дипломе. Это стало отождествляться с отказом от классического ордера – художественного осмысления стоечно-балочной каменной конструкции древними греками, римляна-ми и всеми последующими зодчими, работавшими на основе античной профессиональной традиции. На такое новаторское формотворчество оказали влияние общеевропейские художественные течения кубизм, футуризм, экспрессионизм, нарушившие традиционную творческую логику. На русской почве сложились «лучизм» Михаила Ларионова, «супрематизм» Казимира Малевича, «конструктивизм» Владимира Тат-лина, Александра Родченко и др. художников, бывших под их влиянием, позиционировавших себя как их конкуренты и работавших над архитек-тоническими объектами (Лисицкий, Наум Габо).

Речь шла о новой тектонике – нетрадиционной трактовке новых конструкций, в отличие от мастеров чикагской школы, оставшихся в плену профессиональных штампов.

Студенты Ладовского во ВХУТЕМАСе-ВХУТЕИНе, не имея возмож-ности реально строить, рисовали, лепили, мастерили макеты с целью тектонической трактовки каркаса, консолей и растяжек из тросов. Эти произведения превосходили числом выстроенные здания, спроек-тированные зодчими-практиками.

Вхутемасовцы создавали объемную

композицию таким образом, чтобы прохожий

Russian Constructivism which became a hallmark of 1920s Soviet architecture and was represented by members of all-Russian group OSA (Association of Contemporary Architects) led by Moisei Ginzburg and the Vesnin brothers, was actually a creative interpretation of reinforced concrete or metal framing and presumed on the growth of industrial technologies that were unfeasible to develop in the USSR back then. Metal and reinforced concrete were mostly used for industrial constructions. Moreover, on 1926, in the USSR no buildings over six storeys tall were al-lowed to be constructed, for material saving purposes. Many projects – such as buildings of the stock company “Arcos”, Gostorg (National export-import bureau, a stock company) offices, “Izvestia” newspaper, Central Telegraph, Chamber of the State Industries in Kharkov and others – were curtailed and the realized buildings became stocky-looking.

Another system for the form-creation was founded by Nikolay Ladovsky; though having been an experienced practicing constructor early in his career, he nevertheless denied a necessity to proceed from a constructive principles of the buildings and advanced, in contrast, an idea of “rational” perception of the architectural form (“rationalism”) as a search for new architectural plastics practiced by sculptors. Ladovsky used to lec-ture and founded a Moscow architectural group called ASNOVA (Association of New Architects). Projects by his students today are recognized symbols of Russian avant-garde; they have influenced creative works by students from other institutions and many of them deal with those very skyscrapers and with engineering constructions.

Starting the first half of 1920s, members of these architectural groups, same as the older generation of architects, were working with simplified form and striving to turn every object and architectural item into simple geometrical bodies (cubes, parallelepipeds, prisms, cylinders or cones), just as Ivan Leonidov, the genius of Constructivism, had done in his gradua-tion project. It became identified with rejection of the classic order – that is, the artistic interpretation of post-and-lintel stone structure by ancient Greeks, Romans and all other successive architects who have been working on the grounds of the antique professional tradition. Such novel form-creation was influenced by overall European artistic trends such as Cubism, Futurism and Expressionism that broke the traditional artistic logic. Russian land became the grounds for existence of “Rayonnism” of Mikhail Larionov, “Suprematism” of Kazimir Malevich, “Constructivism” of Vladimir Tatlin, Al-exander Rodchenko and other artists being under their influence, position-

Рук. Н. Ладовский. Производственные задания. Студенческие работы. ВХУТЕМАС. 1922–23 Under guidance of N. Ladovsky. Production buildings. Student's works. VHUTEMAS. 1922–23

захотел его обойти (а то и облететь) и рассмотреть со всех сторон. Эта концепция наиболее ярко проявилась в их проектах небоскребов. Таким образом, разрабатывалась некая визуальная интрига для привлечения и управления вниманием зрителя.

Продуманность такой архитектурной «сценографии» показывает, например, компоновка выступающих из главного объема элементов разной формы и на разной высоте, которые просматривались пооче-редно, и полностью архитектурный замысел раскрывался только при перемещении зрителя. Пропорциональность всех частей таких зданий принципиально отличает их от эклектических небоскребов, не имев-ших почти никакой композиционной логики.

На новаторскую архитектуру повлияли и архитектоны Малевича, заявившего о приоритете зодчества в новейшей художественной дея-тельности. Вместе с учениками из Витебского художественного учи-лища он создал целый ряд беспредметных произведений такого рода, которые отличаются пластической новизной всех элементов. Однако над подобными композициями работал и в Европе Тео ван Дусбург из группы Де Стиль, что говорит о творческой сопоставимости деятель-ности русских и европейских новаторов. Так, последователь Малевича Лазарь Лисицкий, предложивший в 1923 году для Москвы проекты «горизонтальных небоскребов» – пространственных сооружений, рас-пластанных над землей и опирающихся на ноги-опоры – был и членом ОСА, и группы Де Стиль одновременно.

В целом можно сказать, что безудержная экспрессия, характерная для отечественной архитектурной школы, была обусловлена также чрезмерными социальными амбициями.

Это отчетливо показывают проекты пространственных структур, предназначенных для новаторских высотных сооружений: проект «Памятника III Интернационалу» Татлина в виде спиральной ажурной башни, высотные здания для ВСНХ вхутемасовцев, вовсе не рассчитан-ных на возведение, как и архитектоны Малевича.

Пластическая манера проектирования, идущая от внешней выразительности формы, отличает также произведения Константина Мельникова, самого яркого мастера нашей архитектуры этого перио-да, не входившего в творческие группировки.

ing themselves as their competitors and working on architectonic objects (Lisitskiy, Naum Gabo).

This meant new tectonics – the non-traditional interpretation of new structures, as opposed to the specialists of Chicago school who remained in thrall of professional cliches.

Students of Ladovsky at VKHUTEMAS/VKHUTEIN (Higher Arts and Tech-nical Studios / Higher Arts and Technical Institute) had no opportunity to construct in reality, so they would draw, model and make prototypes in order to interpret tectonically the framework, consoles and guy-ropes. These creations outnumbered actually constructed buildings that were designed by practicing architects.

VKHUTEMAS students would create a 3D

composition in such a way as to make a passer-by want to walk (or even fly) around it and view it from all vantage points. This concept was most prominently manifested in their skyscraper projects; this way, they developed a certain visual intrigue intended for attraction and control of the viewer’s attention.

The forethought of such architectural “scenic design” is demonstrated, for instance, by arrangement of variously-shaped elements projecting out of the bulk at varying height – these elements could be seen one by one

Модель башни Татлина везут по улице. 1 мая. 1925 Model of Tatlin's Tower in the street. 1st of May. 1925

Выставка Т. Ван Дусбурга в Веймаре. 1923–24 Exhibition of Theo van Doesburg in Weimar. 1923–24

И. Леонидов. Институт Библиотековедения им. В. И. Ленина в Москве. Димпломный проект. 1927 I. Leonidov. Institute of Library science named after V. I. Lenin in Moscow. Dimploma project. 1927

so that the viewer could comprehend the overall architectural design only when moving about. Proportionality of all parts of such buildings makes them fundamentally different from eclectic skyscrapers that had nearly no compositional logic in them.

Novel architecture was also affected by Architectons of Malevich who had proclaimed a priority of architecture in the contemporary artistic activity. Together with students of Vitebsk Arts School, he created a number of non-figurative objects of this kind that are characterized by sculptural novelty of all their elements. However, similar compositions were also known in Europe as an object of works by Theo van Doesburg from De Stijl


Пластически выразительны и проекты Ильи Голосова, с которым Мельников преподавал и который стал его главным конкурентом в за-казных конкурсах.

На практике различие в деятельности «конструктивистов», «рационалистов» и «супрематистов» не было очевидным, так как во всех случаях речь шла о новой архитектурной пластике как логике организации пространства. Суровый российский климат, кустарные технологии и нехватка строительных материалов, в противовес этой логике, обусловили имитацию «современных» архитектурных форм при реальном строительстве (железобетонного каркаса, горизонтальных окон, плоских кровель).

Именно это характерно для архитектурной практики в СССР, хотя очевидно воздействие на зодчих всего мира проектов, к примеру, братьев Весниных, создавших конкурсный проект «Дворец Труда».

group, which proves creative compatibility between Russian and European innovators’ work. For instance, a follower of Malevich, Lazar Lisitskiy, who in 1923 suggested for Moscow projects of “horizontal skyscrapers” – spatial structures spreading over the ground and resting on supporting legs – was a member of both OSA and De Stil’ group simultaneously.

Overall, we can say that boundless expressiveness that is typical for Russian architectural school was determined, apart from other things, by excessive social ambitions.

This is clearly demonstrated by projects of spatial structures intended for novelty-type highrise constructions: the project of monument to the 3rd International by Tatlin looking like a spiral skeleton tower, or highrise build-ings for Supreme Council of National Economy designed by VKHUTEMAS students and never intended for actual erection, same as Architectons by Malevich.

The sculptural manner of design caused by the form’s outer expres-siveness also characterized works by Konstantin Melnikov, the brightest artist in our architecture of this period who never participated in any artistic groups.

Sculptural expression is also perceptible in the projects by Ilya Golosov together with whom Melnikov lectured and who became his major rival in customer contests.

In practice, the difference between works by “constructivists”, “rationalists” and “suprematists” was not obvious, as in all instances it was a matter of new architectural plastique as the logic of space organization. Severe Russian climate, amateurish technologies and shortage of construction materials, in contrast to this logic, have determined imitation of “contemporary” architectural forms in real construction works (reinforced concrete framework, horizontal windows and flat roofs).

This is what is typical for the architectural custom in the USSR, although architects all over the world were obviously influenced, for in-stance, by projects by the Vesnin brothers who had come up with a compe-tition project “The Palace of Labor”. In his book “Style and epoch. Problems

Гинзбург в своей книге «Стиль и эпоха. Проблемы современной архи-тектуры» (1924) писал о нем: «Конструктивная схема становится для нас подлинным зрелищем, где глаз не перестает следить за исходом борьбы вертикали с горизонталью, конструкция как таковая перерас-тает самое себя, силы конструктивные, ассоциируемые с пережива-ниями внутреннего мира человека, создают органический мир форм, делающий ее близким и родственно понятным существом…». Такую же значимость для формирования стиля имел их конкурсный проект здания редакции газеты «Ленинградская правда» в Москве (1924). Далее всему отечественному зодчеству уже суждено было направить свое движение в русле авангарда, причем в весьма романтической и художественной интерпретации функционально необходимых форм.

Художественное осмысление каркаса в беспредметных компо-зициях, оформительских проектах, сценических «установках» театра Всеволода Мейерхольда, в декоративно-прикладном искусстве – рисунках для тканей и утвари, в моде тех лет – все это связано с инже-нерией образно. Художники не копировали конкретные инженерные конструкции, но образно их выражали. Так, Александр Родченко писал о «прозрачности» новой архитектоники: «Наконец, выявилось совершенное значение ЛИНИИ: с одной стороны, ее граневое и краевое отношение и, с другой, как фактор главного построения всякого организма вообще в жизни, так сказать, скелет, или основа, каркас, система».

И на деле интерпретировать конструкции лучше удавалось художникам. Так, к примеру, роспись московского «Дома Моссельпро-ма», выполненная по эскизам Родченко студентами Вхутемаса (1925), имитировала железобетонный каркас на кирпичных стенах с помощью ярких красок. В иных случаях – в ординарной застройке тех лет – стро-ители окрашивали в темный цвет простенки между окнами для соз-дания эффектной единой линии, имитировавшей горизонтальные окна каркасных зданий. Таких «ключевых» элементов архитектуры авангарда и сегодня не перечесть в Москве, Санкт-Петербурге, Самаре, Ростове-на-Дону, Нижнем Новгороде, Новосибирске и др. российских городах. Особое место в этом перечне занимает Свердловск (Екатерин-бург) – столица Урала, где работали известные и опытные архитекто-ры: М. Гинзбург, К. Соломонов, Д. Фридман и др.

Отрицание исторической преемственности (как сейчас ясно, немного наигранное) и декоративных элементов классических стилей привело, по мысли самих конструктивистов, к увеличению роли архитектуры в построении новой жизни, хотя одно не следует из другого.

Эта мысль была близка и прогрессивным западным зодчим, которые (Ле Корбюзье, А. Люрса, Э. Май, Г. Майер и др.) тогда нашу страну идеализировали и думали, что только в СССР возможна свобода творчества. Им, как и архитекторам СССР, казалось, что традиционный быт скоро изменится вместе с экономикой и политикой. Они созда-вали современную архитектуру, а не какую-то особенную, советскую. В 1930-е годы прошли многие конкурсы на многоэтажные обществен-ные здания, имевшие башенный силуэт. Самое известное из них – Дворец Советов. Как и в период авангарда, «художественная» линия ярко проявилась в советском ар-деко, теперь уже более очевидно ориентированном на политические амбиции.

of modern architecture” (1924), Ginzburg wrote about it: “A structural layout is becoming for us a true sight where the eye never spots follow-ing the outcome of a fight between vertical and horizontal; structure as such overgrows itself, and constructive forces associated with feelings of the person’s inner self create an organic world of forms that makes this form a dear and familiarly understandable creature…”. Just as im-portant for the style formation was their competition project of a building to accommodate the editorial office of “Leningradskaya Pravda” newspaper in Moscow (1924). Thereupon, the entire domestic architecture was simply destined to drive its movement on in the avant-garde course, moreover, in a very romantic and artistic interpretation of functionally required forms.

The artistic interpretation of the framework in non-figurative com-positions, decoration projects, stage installations in Vsevolod Meyerhold’s theater, prints for fabrics and utensils in applied arts, and in the fashion of that period – all this is closely connected with engineering in terms of images. Artists never copied specific engineering structures, but expressed them figuratively. Thus, Alexander Rodchenko wrote about “transparency” of the new architectonics: “Finally, a perfect meaning of the LINE has been determined: on the one hand, its facet and edge relation and, on the other hand, as a factor of major construction of any organism in life in general sense – shall we say, a skeleton or foundation, a framework, a system”.

Artists were also better at interpreting structures in practice. For instance, murals in the “House of Mosselprom” (food group of Moscow Council of National Economy) made by VKHUTEMAS students accord-ing to the drawings by Rodchenko (1925), imitated a reinforced concrete framework on brickwork walls using bright-colored paints. In other instances – in ordinary buildings of that period – constructors would paint interfenestrations dark to create a striking sheer line imitating horizontal windows of skeleton-type buildings. Such “key” elements in avant-garde architecture are in abundance in Moscow, St-Petersburg, Samara, Rostov-on-Don, Nizhny Novgorod, Novosibirsk and other Russian cities even nowadays. A special place in this list belongs to Sverdlovsk (now Yekater-inburg) – the capital of Ural region where well-known and experienced architects, namely M. Ginsburg, K. Solomonov, D. Fridman and others, used to work.

Denial of historical succession (a bit affected, as is clear now) and decorative elements of classical styles led, according to the constructivists’ reasoning, to strengthening of the architecture’s role in the process of new life building, although one does not necessarily follow from the other.

This idea was also dear to progressive western architects (Le Cor-busier, А. Lurçat, E. May, H. Meyer and others) who idealized our country at the time and believed that freedom of artistic creativity is possible only in the USSR. Same as SU architects, they were under an impression that traditional lifestyle is going to change soon, together with economics and politics. They were creating modern architecture and not some special, Soviet kind of it. The 1930-s were the time of many contests for multi-storey public buildings with a tower-shaped silhouette. The most famous of them is Palace of the Soviets. Same as in the avant-garde period, the “artistic” line dramatically manifested itself in Soviet Art Deco, now being more obviously oriented towards political ambitions.

А., В. Веснины. Дворец Труда в Москве. Конкурсный проект. 1922–23 A. Vesnin, V. Vesnin. Palace of Labor in Moscow. Competition project. 1922–23

Слева направо: И. Рожин, Б. Иофан, А. Хряков, В. Гельфрейх, Л. Поляков у макета Дворца Советов. Конец 1930-х годов Left to right: I. Rozhin, B. Iofan, A. Khryakov, V. Gelfreich, L. Polyakov with model of the Palace of the Soviets. End of the 1930-es


36м 400м

доходНыЙ дом НирhЗеемосква, 1912, реализацияархитектор Э.-р. Нирнзее

Первый русский «тучерез» был спроектирован и построен на собственные средства ин-женером и предпринимателем Эрнстом-Рихардом Нирнзее. Это был доходный дом гости-ничного типа с небольшими квартирами. Дом стал знаме-нит своей высотой – 9 жилых этажей в тогдашней Москве были чем-то невиданным. Же-лезобетонный каркас позво-лил Нирнзее не только разме-стить больше сотни квартир на узком участке, но и устро-ить на крыше спортплощад-ку, ресторан, смотровую тер-расу и кинозал. Национализа-ция не слишком изменила быт жильцов – дом изначально был задуман как своего рода комму-на и получил название «4-й дом Моссовета». В нем были откры-ты ясли, детский сад, крыша использовалась не только го-стями, но и самими жильцами для гимнастики, игры в футбол и даже езды на велосипедах. Од-ним словом, дом Нирнзее стал прототипом советских жилых комплексов с общественным обслуживанием.

БашНя-ПамятНик III коммуНистическому иНтерНациоНалумосква, 1919, проектхудожник в. татлин

Николай Пунин, искусствовед и поклонник творчества Тат-лина, писал: «Основная идея па-мятника сложилась на основе органического синтеза прин-ципов архитектурных, скуль-птурных и живописных и долж-на была положить начало но-вому типу монументальных сооружений, соединяющих в себе чисто творческую форму с формой утилитарной. В со-ответствии с этим проект па-мятника представляет собой три больших стеклянных поме-щения, возведенных по сложной системе вертикальных стерж-ней и спиралей. Помещения эти расположены одно над другим и заключены в различные гар-монически связанные формы». Нижний, самый крупный объем имел форму куба и должен был вращаться со скоростью один оборот в год, он предназна-чался для конференций и съез-дов. Над ним располагался объ-ем в форме пирамиды, скорость ее вращения предполагалась – один оборот в месяц, и она предназначалась для исполни-тельных органов Коминтерна. В цилиндре, скорость вращения которого составляла один обо-рот в день, должны были разме-щаться информационные бюро, издательство, типография, те-леграф. Четвертый объем – по-лусфера, скорость вращения ко-торой один оборот в час. О на-значении этой формы сведений нет, хотя известно, что в баш-не, кроме помещений для трех властей (законодательной, ис-полнительной и информаци-онной), предполагалось место и для художников. Планируемая высота башни 400 м, наклон от нормали 23,5°. Планируемые материалы – сталь и стекло. Первоначально башня была за-думана для Петрограда. Татлин с помощниками начали стро-ить модель в мастерской Ака-демии художеств из дерева, фа-неры, шпагата и жести. Баш-ня Татлина так и не была по-строена, еще две модели были сделаны в 1924-м и 1925 годах для выставок и демонстраций. Ее устремленность ввысь была типична для того времени.

NIRNSEE TENEMENT hOUSEMoscow, 1912, realizationarchitect E.-R. Nirnsee

The first Russian “cloud-cutter” was designed and constructed by an engineer and entrepreneur Ernst-Richard Nirnsee at his own expense. It was a hotel-type tene-ment building with small separate apartments. The building became famous for its height, as 9 resi-dential floors in Moscow of those days was something unheard of. The reinforced concrete frame-work enabled Nirnsee to not only cram over a hundred of apart-ments into a narrow land-plot, but also use the rooftop to accommo-date a sports ground, a restaurant, an observation terrace and a cin-ema. Nationalization of property had not changed the tenants’ life-style too much, because the build-ing was originally designed as a commune of a kind and got a name “The 4th house of Mos-cow Council”. Then a nursery and a daycare center were opened in the building, its rooftop was used by both guests and tenants them-selves for exercising, playing soccer and even riding bicycles. In short, Nirnsee House became a prototype of the Soviet residential complexes with public service.

TOWER MONUMENT TO ThE 3RD COMMUNIST INTERNATIONALMoscow, 1919, projectartist V. Tatlin

Nikolay Punin, an arts critic and an admirer of works by Tatlin, wrote: “The main idea of the monu-ment has shaped up on the basis of organic synthesis of architectur-al, sculptural and painting prin-ciples and was supposed to initiate a new type of monumental struc-tures that syncretize a purely cre-ative form and a utilitarian form. Consequently, the monument proj-ect appears as three large glass rooms that were constructed using a complex system of vertical stems and spirals. These rooms are placed one above the other and enclosed in various harmoniously connect-ed forms”. The lowest and the larg-est unit was cube-shaped, was sup-posed to rotate at the speed of one revolution a year and was intend-ed to host conferences and con-ventions. On top of it was placed a pyramid-shaped unit rotating at one revolution a month and in-tended for executive bodies of Co-mintern (Communist Internation-al). The cylinder unit whose ro-tation speed was one turn a day, was supposed to house informa-tion bureaus, a publishing house, a printing plant and a telegraph. The forth unit was a semi-sphere spinning at one turn per hour. The purpose of this form is unclear, although it is known that the tow-er, apart from the rooms for three power branches (legislative, exec-utive and information), was sup-posed to have some space for art-ists. The tower’s planned height was 400 m and its tilt 23.5°. Materi-als to be used were steel and glass. Originally, the tower was designed for Petrograd (name of St-Peters-burg at the time). Tatlin and his assistants started making a build-ing model out of wood, plywood, string and sheet metal in a work-shop of the Academy of Arts. Tat-lin Tower has never been built, but two more models were created in 1924 and 1925 for exhibitions and shows. Its upward determina-tion was typical for that time.

В. Татлин у макета «Башни III Интернационала». Петроград. 1920 V. Tatlin and a model of the III International Tower. Petrograd. 1920

Вид с Тверского бульвара на доходный дом Нирнзее. Фото 1930-х годов (снесена церковь Дими-трия Солунского, стоявшая у бульвара) View of the Nirnsee tenement house from Tverskoy Boulevard. Photo of the 1930-es (Dimitrii Solunsky's church standing at the boulevard was demolished)

44Россия Высокая 45 Highrise Russia44

160м

шуховская БашНя москва, 1920–22, реализацияинженер в. шухов

После октябрьской революции в стране остановились мно-гие заводы. Легчайшие, эконом-ные и очень прочные конструк-ции Шухова были в этот мо-мент востребованы. В 1919 году он спроектировал 9-секцион-ную Радиобашню из сетчатых металлических гиперболоидов для размещения антенн высо-той 350 м и весом всего 2200 тонн, то есть почти в 3 раза меньше, чем Эйфелева, высо-та которой 305 м. Но из-за нехватки металла была по-строена 150-метровая башня из 6 секций. Башня монтирова-лась, начиная с нижней секции, из которой на лебедках вытяги-вались остальные секции мень-шего диаметра. 19 марта 1922 года с нее начались передачи, а в 1937 году – эксперименталь-ная трансляция коротковолно-вых телепередач. Перед войной за один из тросов, соединявший башню с антенной, зацепился самолет, рухнувший, хотя баш-ня продолжала стоять. В сти-листическом отношении Ради-обашню Шухова сравнивают с проектом Владимира Татлина «Башня-памятник III коммуни-стическому интернационалу». При этом очевидно, что Татлин противопоставлял свое тво-рение конструктивной логике, а Шухов сам ее изобретал.

ShUKhOV TOWER Moscow, 1920–22, realizationengineer V. Shukhov

After the October Revolution, many manufacturing facilities stopped all over the country. Extra-light, eco-nomical and very sturdy structures by Shukhov were in demand at that time. In 1919, he came up with a project of 9-section Radio Tower constructed out of metal mesh hy-perboloids intended to hold an-tennae. The tower was supposed to be 350 m high and weight mere 2200 tons, which is almost one-third of Eifel tower whose height is 305 m. Unfortunately, due to the metal deficit, the realized tower is 150 m high and consists of 6 sections. The tower was assem-bled starting from its lowest section out of which consequent sections of smaller diameter were drawn by a lever hoist. On March 19, 1922, radio translations from the Tower commenced and in 1937 – a pilot translation of short-wave telecasts. Right before the war, an airplane caught on one of the cables con-necting the tower with the antenna; the airplane crashed, but the tower remained standing. In the stylis-tic sense, the Radio Tower by Shuk-hov gets compared with the project by Vladimir Tatlin “Tower monu-ment to the third communist inter-national”, while it is obvious that Tatlin was contraposing his work to the constructive logic and Shuk-hov invented it himself.

архитектоНымосква, 1920–29, проект художник к. малевич

По лаконизму форм, приведен-ных к общему модулю – квадра-ту, произведения Казимира Ма-левича сравнимы с упражнения-ми студентов ВХУТЕМАСа. И те и другие известны во всем мире как поиск новых средств архи-тектурной выразительности. Первоначально, в первой полови-не и середине 1920-х годов, Мале-вич создал композиции из гипса, названные им «планиты», пред-ставленные как космические объекты, «дома землянитов», распластанные как самолет. Во второй половине 1920-х го-дов Малевич создал множество версий композиций с высотным силуэтом, назвав их «архитек-тоны». Они двух типов – в виде ступенчатых пирамид и колонн. Характерно, что архитекто-ны не отражают тектониче-ский принцип формообразова-ния, а по сути, представляют собой скульптуры. Широко из-вестна композиция Малевича, напоминающая колонну с капи-телью, сохранившуюся в запас-

никах Третьяковской галереи и сегодня находящуюся в посто-янной экспозиции. Она не несет балки, а играет роль отдель-но стоящего изваяния. Не ме-нее знамениты и архитекто-ны, предвосхитившие образы сталинских высотных зданий. Они были использованы как пре-амбула Дворца Советов, играв-шего важную роль в оформле-нии интерьеров павильона СССР на парижской Выставке деко-ративного искусства и совре-менной художественной про-мышленности (1925). Малевич создал их в виде пирамидальных композиций с многочисленны-ми ступенчатыми элементами-брусками квадратного сече-ния, наклеенными на основной объем, представлявший собой также брусок квадратного се-чения. Переработать архитек-тоны в конкретный архитек-турный объект или монумент – непростая задача. Дело в том, что у Малевича не было идеи конкретизировать свои произ-ведения как постройки. Прак-тицизм он называл «харчевым делом» и занимался только по-иском новых беспредметных форм.

ARChITECTONSMoscow, 1920–29, project artist к. Malevich

In terms of the laconism of forms brought to the common module – a cube, works by Kazimir Malevich can be compared to exercises by VKHUTEMAS students. Both kinds of works are known worldwide as a search for new means of ar-chitectural expressiveness. Initial-ly, in the first half and mid-1920-s, Malevich created plaster composi-tions he called “planits” present-ed as spatial objects and “hous-es of earthlingers” that were spread wide like airplanes. Later, in the second half of the 1920-s, Malevich created numerous ver-sions of compositions with a tall silhouette and called them “archi-tectons”. They were of two types – looking like stepped pyramids and columns. Remarkably, ar-chitectons do not reflect the tec-tonic form-building principle, but actually are sculptures. There is a widely-known composition by Malevich that reminds of a col-umn with a capital; it has survived in the storerooms of Tretyakov Gal-lery and is in the permanent expo-

sition today. It carries no beam but plays a role of a freestanding stat-ue. Architectons that anticipated Stalin style highrise buildings’ look are equally well known. They were used as a preamble of the Palace of the Soviets that played an im-portant role in the interior de-sign of USSR pavilion at the Paris Expo of decorative arts and mod-ern artistic industry (1925). Ma-levich created them as pyramid-shaped compositions with numer-ous stepped square-section bar ele-ments glued on the bulk unit, which also is a square-section bar. To de-velop architectons into a specific architectural object or monument is a difficult task. The point is, Ma-levich had no intention to concret-ize his works as actual construc-tions. He called practicality a “grub business” and was solely occupied with a search for new non-figura-tive forms.

К. Малевич. Архитектоны. 1929–31 К. Malevich. Architectons. 1929–31


~150м

НеБоскреБы ладовскогомосква, 1920–30-е, проекты архитектор Н. ладовский

Акценты на пространствен-ные решения и восприятие ар-хитектурной формы стали главными аспектами в педаго-гике Ладовского, преподавав-шего во ВХУТЕМАСе-ВХУТЕИНе. Главным в его методике ста-ло изготовление макетов или изображений в виде обоб-щенных перспективных рисун-ков при принципиальном отка-зе от традиционных фасадных проекций на начальной стадии разработки проекта. В учеб-ную программу Ладовского вхо-дили «отвлеченные» и «произ-водственные» задания, выпол-нявшиеся на основе выдвину-того «психоаналитического метода» проектирования. Это были: выявление геометриче-ских свойств формы; выявление физико-механических свойств формы (массы и устойчивости, массы и равновесия); выявление и выражение массы и веса; вы-явление конструкции; выявление пространства; выявление дина-мики, ритма, отношений и про-порций (на плоскости); и, на-конец, – выявление динамики, ритма, отношений и пропорций вертикальных сооружений. Это и было новым словом в разра-ботке образов высотных зданий.

LADOVSKY SKYSCRAPERSMoscow, 1920–30-s, projects architect N. Ladovsky

Highlights on the spatial solu-tions and perception of archi-tectural form became the main aspects in pedagogical meth-ods of Ladovsky who lectured in VKHUTEMAS-VKHUTEIN. The key point in his method was making models or representations as gen-eralized perspective drawings while fundamentally rejecting traditional facade projections at the first stage of the project development. The ed-ucational program of Ladovsky included “abstract” and “indus-trial” tasks that were carried out on the basis of projected “psycho-analytical method” of designing. These were: detection of the form’s geometric properties; detection of the form’s physical and mechani-cal properties (mass and stabil-ity, mass and balance); detection and expression of mass and weight; structure detection; space de-tection; detection of dynamics, rhythm, relations and proportions (on the plane) and, finally, detec-tion of dynamics, rhythm, relations and proportions of vertical con-structions. This was truly a new word in development of highrise buildings’ images.

Н. Ладовский. Памятник Колумбу. Конкурсный проект. 1929N. Ladovsky. Columbus monument. Competition project. 1929

Т. Варенцов, рук. Н. Докучаев, конс. Н. Ладовский. «Новый город». Дипломный проект. ВХУТЕИН. 1928 T. Varentsov, tutor N. Dokuchayev, consultant N. Ladovsky. “The new city”. Diploma project. VHUTEIN. 1928

М. Коржев, И. Ланцов, рук. Н. Ладовский. «Масса и вес». ВХУТЕМАС. 1922 M. Korzhev, I. Lantsov, tutor N. Ladovsky. “Mass and weight”. VHUTEMAS. 1922

48Россия Высокая Highrise Russia49

Студенческие произведения надо трактовать как автор-ские работы Ладовского с его соавторами-учениками. Ладов-ский выполнил со своими студен-тами несколько футурологиче-ских проектов: небоскреб ВСНХ Г. Глущенко, В. Сильченкова, И. Йозефовича, В. Лаврова и др., «Летающий город» Г. Крутико-ва, «Город-кольцо» В. Калмыко-ва и др. Небоскреб ВСНХ стал ответом, русской версией вы-сотных зданий будущего и сопо-ставим с конкурсным проектом здания редакции газеты «Чика-го Трибюн» В. Гропиуса (1922). Это динамичная ступенчатая композиция в виде параллелепи-педа, площадь помещений в ко-тором не одинакова на разных этажах и убывает кверху, об-разуя типичный пирамидальный силуэт. Своеобразно сам Ладов-ский решил конкурсный проект памятника Христофору Колум-бу в Санто-Доминго – как мно-гоэтажный небоскреб с кресто-видным планом, расчлененный в шахматном порядке на блоки с разным заполнением каркаса – с глухими и «прозрачными» тор-цами. По сути, это и не мону-мент, а проект здания, не име-ющего завершения и растущего вверх без ограничения, и он от-ражает его концепцию художе-ственного выражения конструк-ции путем поиска правильно-го масштаба. «Высота должна трактоваться лишь как смелое движение кверху, как преодоле-ние тяжести, как достижение техники…», – писал Ладовский. Он выдвинул идею использова-ния контраста этажей в виде обнаженного каркаса с обли-цованными фасадами, показав на деле, как это можно сделать, вычертив перспективу здания-монумента с птичьего полета. В фасадных проекциях его идею выразить намного труднее, и потенциал для этого больше в проектах ступенчатой пира-миды его студента С. Лопатина (1924), с которыми имеют сход-ство архитектоны Малевича. Реальными темами для таких проектов были «Высший совет народного хозяйства» (ВСНХ) и «Дом промышленности и тор-говли» (А. Сильченков), но даже «Дом съездов» был трактован дипломником Ладовского И. Йо-зефовичем как высотка с ле-тающим залом для заседаний. Естественно, что тема «Но-вый город» также трактова-лась в виде комплекса высотных зданий (Т. Варенцов, В. Лавров) и даже как космическая стан-ция, говоря современным языком (Г. Крутиков).

Students’ works should be in-terpreted as works by Ladovsky as the author and his co-author-ing students. Together with his stu-dents, Ladovsky created a number of futurist projects, namely: the sky-scraper of VSNH (Supreme Council of National Economy) by G. Glush-chenko, V. Silchenkov, I. Yozeph-ovich, V. Lavrov and others, “Flying city” by G. Krutikov, “Ring city” by V. Kalmykov and others. The VSNH skyscraper stood as an answer, a Russian version of highrise build-ings of the future and is compa-rable with a competition project of the building of “Chicago Tribune” newspaper editorial offices by W. Gropius (1922). It is a dynam-ic stepped composition in a paral-lelepiped shape, whose floor area varies getting smaller the higher one mounts, thus forming a typical pyramid-like silhouette. Ladovsky himself has come up with a pecu-liar solution for a competition proj-ect of a monument to Christopho-rus Columbus in Santo-Domingo as a multi-storey skyscraper with a cross-shaped plane, partitioned checker-wise into units with vary-ing framework filling – that is, with alternating opaque and sheer end surfaces. In fact, it is not quite a monument, but rather a project of a building that has to upper end-ing and grows upward without lim-itation; it reflects the author’s con-cept of the structure’s artistic ex-pression through a search of correct caliber. “The height should be inter-preted merely as a bold movement upward, as an overcoming of grav-ity, as an achievement of tech-nique…”, Ladovsky wrote. He ad-vanced an idea of using the floors contrast as a naked skeleton with faced facades and demonstrated in practice how it can be done by drawing this monument/building’s perspective as seen from the bird’s-eye view. His idea is much hard-er to express in facade projections and there is a high potential for it in the projects of a stepped pyra-mid by Ladovsky’s student S. Lopa-tin (1924) that are similar to ar-chitectons by Malevich. The actual subjects for these projects were “Su-preme Council of National Econ-omy” (VSNH) and “House of In-dustry and Trade” (A. Silchenkov), but even the “Congress House” was interpreted by I. Yozephovich, a diploma student of Ladovsky, as a highriser with a floating con-ference hall. Naturally, the “New city” subject was also interpreted as a complex of highrise buildings (T. Varentzov, V. Lavrov) and even as a space station, speaking in to-day’s terms (G. Krutikov).

В. Калмыков, рук. Н. Ладовский. «Город-кольцо «Сатурний». ВХУТЕИН. 1928 B. Kalmyikov, tutor N. Ladovsky. “City of Saturn’s rings”. VHUTEIN. 1928

Г. Крутиков, рук. Н. Ладовский. «Летающий город». ВХУТЕИН. 1928 G. Krutikov, tutor N. Ladovsky. “The flying city”. VHUTEIN. 1928

И. Йозефович, Н. Володько, В. Лавров. ВСНХ (ВХУТЕМАС-ОБМАС). 1924 I. Yozefovich, N. Volod’ko, V. Lavrov. VSNH (VHUTEMAS-OBMAS). 1924

Г. Глущенко, А. Сильченко, И. Йозефович. ВСНХ (ВХУТЕМАС-ОБМАС). 1924 G. Gluschenko, A. Silchenko, I. Yozefovich. VSNH (VHUTEMAS-OBMAS). 1924


ПамятНик колумБусанто-доминго, 1929, проекты советских архитекторов: к. мельникова, и. леонидова, а. рухлядева, в. кринского, Н. лансере

Конкурс для Доминиканской ре-спублики проходил в Мадриде. Из СССР на него было прислано 23 проекта. Мельников напи-сал о вращении своего монумен-та так: «В настоящем проекте монумент с прахом Х. Колумба, прикрепленный к верхнему кону-су, может вращаться при усло-вии, если произойдет одновре-менное совпадение направления крыл по диаметру (…) и в вер-шине конуса окажется опреде-ленное количество дождевой воды, – то одно крыло закро-ет кран и прекратит поток воды, омывающий монумент, – другое крыло откроет нижний кран и вся вода, имея нужный напор, устремляется на тур-бину под полом (…) Это может случиться в сто лет один раз. Крылья подхватывают конус на семи кольцах (гамма), от-талкиваясь, музыкально игра-ют и день и ночь, рассылают свои волны по всей поверхности Земли, возбуждая человечество к неустанному творению вели-ких трудов и подвигов, подобно ХРИСТОФОРУ КОЛУМБУ».

COLUMBUS MONUMENTSanto-Domingo, 1929, projects by Soviet architects: K. Melnikov, I. Leonidov, A. Rukhlyadev, V. Krinsky, N. Lansere

The competition for the Domini-can Republic took place in Ma-drid and 23 projects were submit-ted there from the USSR. Melnikov wrote this about his monument’s rotation: “In this project, the monu-ment containing the ashes of Co-lumbus and fixed to the upper cone is able to rotate on conditions that a simultaneous coincidence of wings direction diameter-wise happens (…) and a certain amount of rainwater aggregates in the cone top – then one wing will turn off the faucet and stop the wa-ter flow washing over the monu-ment, while another wing turns on the lower faucet and the entire water flow under sufficient pres-sure runs onto the turbine un-der the floor (…). It may happen once in a hundred years’ time. The wings catch the cone on sev-en rings (seven notes of a scale) by pushing away, play musical-ly day and night and send their waves along the entire Earth sur-face igniting the humankind to restless creation of great labors and deeds, like CHRISTOPHORUS COLUMBUS”.

К. Мельников. Памятник Колумбу. Конкурсный проект. 1929 K. Melnikov. Columbus monument. Competition project. 1929 И. Леонидов. Памятник Колумбу. Конкурсный проект. 1929

I. Leonidov. Columbus monument. Competition project. 1929


~70м100м

Л. Лисицкий. «Горизонтальные небоскребы». План и фасады. 1924 L. Lisitskiy. “Horizontal skyscrapers”. Plan and facades. 1924гориЗоНтальНыЙ НеБоскреБмосква, 1923–25, проект архитектор л. лисицкий

Лазарь Лисицкий, называвший себя Эль Лисицкий, известен как художник-новатор, архи-тектор по образованию. Наи-более известны беспредметные композиции Лисицкого, выпол-ненные в развитие идей Мале-вича в середине 1920-х годов и названные «проуны» (проекты утверждения нового). Знаме-нитый проект «горизонталь-ных небоскребов» Лисицкого по-священ конкретным построй-кам, предлагавшимся автором для всех площадей Бульварного кольца в Москве. Известно не-сколько вариантов этого про-екта: коллаж с изображением небоскреба на площади у Ни-китских ворот, планы и раз-резы с подземной частью, где показан транспортный тон-нель, схема размещения таких небоскребов в центре Москвы. Творчество Лисицкого хоро-шо известно за рубежом, так как он был одним из немногих лидеров русского авангарда, ра-ботавших в Германии, Голлан-дии и Швейцарии. Лисицкий был членом советского Объедине-ния современных архитекторов (ОСА) и голландской новатор-ской группировки «Стиль». Не-случайно сегодня «Горизонталь-ные небоскребы» стали профес-сиональным брендом, что до-казывает недавний проект многофункционального ком-плекса для Китая, выполненный Стивеном Холлом.

hORIZONTAL SKYSCRAPERMoscow, 1923–25, project architect L. Lisitskiy

Lazar Lisitskiy, who preferred calling himself El Lisitskiy, is well known as an innovator artist and an architect by training. Best-known are his non-figurative com-positions executed as development of Malevich ideas in mid-1920-s and named “proun” (meaning “projects of asserting the new”). The famous project of “horizontal skyscrapers” by Lisitskiy is dedi-cated to specific constructions of-fered by their author to be installed in all squares within the Boule-vard Ring in Moscow. Several ver-sions of this project are known: a collage depicting a skyscrap-er in the Nikitskie Vorota square, planes and profiles with the under-ground part where a transporta-tion tunnel is shown, and a loca-tion diagram of such skyscrapers in the center of Moscow. Creative works by Lisitskiy are well known abroad, as he was one of the few leaders of Russian avant-garde who worked in Germany, Hol-land and Switzerland. Lisitskiy was a member of the Soviet Asso-ciation of Contemporary Architects (OSA) and Dutch innovator group “De Stijl“. It is not a coincidence that today “Horizontal skyscrap-ers” became a professional brand proved by a recent project of a mul-tifunctional complex for Chine that was executed by Steven Hall.

В. Кринский. Небоскреб ВСНХ на Лубянской площади. 1923 V. Krinsky. VSNH skyscraper on Lubyanskaya Square. 1923

НеБоскреБ всНх москва, 1922–23, проект архитектор в. кринский

Кринский смог остроумно ском-поновать несколько прямоу-гольных объемов, развернутых под углом друг к другу в венчаю-щей части здания. Формы небо-скреба предвосхищают пласти-ческие приемы архитектурного деконструктивизма 1980-х го-дов. Каркас не одинаков, сетка колонн «ломается» и становит-ся мельче по мере повышения этажей. В процессе дальнейшей проработки небоскреб, благо-даря упрощению всей компози-ции, стал радикально стройнее и элегантнее. Его ярко раскра-шенная каркасная конструк-ция выделяется на фоне мно-гих аналогичных проектов, ставших впоследствии лицом ВХУТЕМАСа. Основным конку-рентом Кринского выступил в том же 1923 году Лазарь Ли-сицкий со своим проектом так называемых горизонтальных небоскребов. Конкретным же образом города будущего пред-ставлялся тогда индустриаль-ный пейзаж в духе картин ев-ропейских кубистов и футу-ристов. Недаром графические композиции Кринского напоми-нают работы Фернана Леже.

VSNh SKYSCRAPER Moscow, 1922–23, project architect V. Krinsky

Krinsky managed to combine wittily a number of rectangu-lar units angled to each oth-er in the building’s top part. The shapes of the skyscrap-er preempt plastic techniques of the architectural de-constructiv-ism of the 1980-s. The framework is not consistent, the column net “breaks” and grows smaller with the height. In the process of fur-ther reworking, the skyscraper be-came more shapely and elegant, due to the entire composition’s sim-plification. It brightly colored skel-eton structure stands out against the background of many similar projects that later became a hall-mark of VKHUTEMAS. The main ri-val of Krinsky in the same 1923 was Lazar Lisitzkiy with his project of so-called horizontal skyscrap-ers. At the time, an industrial land-scape in the manner of paintings by European cubists and futurists was deemed as the specific image of the tomorrow’s city. Not with-out reason graphic compositions by Krinsky remind of works by Fernand Leger.


Братья Веснины. Дворец труда. Проект. Перспектива.1923 Vesnin brothers. Palace of Labor. Project. Perspective. 1923

дворец трудамосква, 1923, проектархитекторы – Братья веснины

Принципиально важным для на-рождающегося авангарда был конкурс на проект Дворца Тру-да, в проектах которого проя-вились все типичные тенденции того времени, причем не столь-ко новаторские, сколько ретро-спективные. На их фоне больше всего выделялся проект братьев Леонида, Виктора и Александра Весниных. Новое здание, рассчи-танное по программе конкурса на размещение всей городской администрации, а также по-чты, телеграфа и радиостан-ции, навело Весниных на мысль о башне с радиомачтами. Дво-рец Труда в их проекте имел мо-нументальную форму – оваль-ный и прямоугольный объемы с выведенным на фасады обна-женным металлическим кар-касом, – но главным акцентом композиции стали радиомач-ты, занявшие больше половины общей высоты здания.

Russia Highrise

PALACE OF LABORMoscow, 1923, projectarchitects – Vesnin brothers

Fundamentally important for the arising avant-garde was a competition for a the Palace of Labor building, in whose proj-ects all typical trends of the time had found their reflection – inter-estingly, rather retrospective than innovative trends. Against their background, the project by broth-ers Leonid, Victor and Alexander Vesnin stood out the most. The new building intended, according to the competition program, for ac-commodation of the entire munici-pal administration, post office, tele-graph and radio station, suggest-ed to the Vesnin brothers an idea of a tower with radio masts. Their Palace of Labor had a monumental bulk – an oval and a rectangular units with a naked metal skeleton brought out on the facades – but the major highlight of the compo-sition were the radio masts that accounted for more than a half of the building’s overall height.

леНиНградская Правдамосква, 1924, проект архитекторы – Братья веснины

Здание московской редакции га-зеты «Ленинградская правда» стало в 1924 году темой заказ-ного конкурса, посвященного сооружению в виде башни. Тог-да еще почти ничего не стро-или, и все идеи архитектур-ных конкурсов были рассчита-ны на будущее. Братья Веснины представили прямоугольную, полностью остекленную, кар-касную башню с выступаю-щим рекламным элементом, лифтами-патерностерами, шахта для которых примы-кает к наружной стеклянной стене, что показывает концеп-туальный характер их творе-ния. Дело в том, что в Москве в то время было невозможно вы-полнить каркас обнаженным из-за зимних морозов, как и пробле-матично было его полностью остеклить. Главное в этом про-екте – запоминающаяся объем-ная композиция, выполненная с предельной экономией.

LENINSKAYA PRAVDA NEWSPAPERMoscow, 1924, project architects – Vesnin brothers

In 1924, the building of editori-al offices of “Leninskaya Pravda” newspaper in Moscow became a topic of a custom competition for a tower-shaped building. Back then, nearly nothing was actually built and all ideas demonstrated at architectural competitions were put on hold for future implementa-tion. The Vesnin brothers presented a rectangular, fully glazed skeleton tower with a projecting advertizing element and paternoster elevators whose shaft is adjacent to the out-er glass wall, proving the proj-ect’s conceptual nature. The thing is, back then in Moscow it would be impossible to execute this na-ked skeleton and have it complete-ly glass-plated because of winter frosts. The main point in this proj-ect is its 3D composition executed with extreme economy and sticking to one’s memory.

Братья Веснины. «Ленинградская правда». Конкурсный проект. 1924 Vesnin brothers. “Leningradskaya Pravda”. Competition project. 1924

ПавильоН «махорка»москва, 1923, реализация архитектор к. мельников

Впервые о Константине Мель-никове заговорили всерьез бла-годаря реализации его проекта павильона «Махорка» на Всерос-сийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной вы-ставке 1923 года. Общая компо-новка павильона и остроумное исполнение всех конструктив-ных узлов этого здания из дере-ва оказались очень оригинальны. Мельников придумал свою си-стему пространственной орга-низации конвейера табачного производства – загрузка табач-ного листа наверх и получение готовой продукции внизу. Это не слишком высокое соору-жение, выстроенное на основе каркаса из бруса, снаружи об-шитого досками, с наклонны-ми кровлями, производило впе-чатление башенного благодаря своим пропорциям. Оно состо-яло из двух объемов, соединен-ных друг с другом, более высо-кий из которых был украшен наружной винтовой лестницей, балконом, круглым окном навер-ху и надписью «Махорка».

“ShAG TOBACCO” PAVILIONMoscow, 1923, realization architect K. Melnikov

Konstantin Melnikov was first seriously talked about because of the realization of his design for exposition booth “Shag Tobac-co” at the All-Russian Exhibition of Agriculture, Crafts and Industries in 1923. The overall arrangement of the pavilion and ingenious ex-ecution of all constructive blocks of this wooden building appeared truly original. Melnikov came up with his own system to spatially organize the tobacco production conveyer – to load the tobacco leaf to the upper floor and receive the finished product downstairs. This structure – not over-tall, based on bar framework, planked on the outside, with pitched roofs – made an impression of a tower-like because of its proportions. It con-sisted of two interconnected units, the taller one being decorated with an outside spiral staircase, a bal-cony, a round window on top and a sign “Shag Tobacco”.

К. Мельников. Павильон «Махорка» на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве. 1923 K. Melnikov. “SHAG TOBACCO” pavilion at the All-Russian agricultural, handicraft and industry exhibition in Moscow. 1923

56Россия Высокая 57

~40м

Дом Моссельпрома. Вид с крыши ресторана «Прага» на Арбатской площади. Фото 1930-х годов Mosselprom house. View from «Prague» restaurant roof on Arbat Square. Photo of the 1930-es

И. Цветаев, инж. А. Лолейт, худ. А. Родченко. Дом Моссельпрома. 1925 I. Tsvetaev, engineer A. Loleit, artist A. Rodchenko. Mosselprom house. 1925

Б. Великовский, В. Владимиров. Госторг. Офисное здание. Неосуществленный вариант проекта. 1925–26 B. Velikovsky, V. Vladimirov. Gostorg. Office building. Unrealized version of the project. 1925–26

Б. Великовский. Госторг. План. 1925 B. Velikovsky. Gostorg. Plan. 1925

дом моссельПромамосква, 1925, реализация архитектор Н. струков

Непростая история Дома Мос-сельпрома началась со строи-тельства высокого для свое-го времени, 7-этажного до-ходного дома (1913) близ Ар-батской площади по проекту видного инженера Николая Струкова, автора проекта Белорусского вокзала в Мо-скве. Но второй корпус этого дома рухнул сразу после возве-дения, и автора проекта от-странили от практической работы. В 1920-е годы первый корпус доходного дома отда-ли жилтовариществу, а на ме-сте рухнувшего корпуса, выхо-дившего на пересечение трех переулков, выстроили новое здание с использованием того же фундамента и части стен (архитектор Иван Цветаев). Эта постройка была украше-на железобетонной башней с часами, по которым москви-чи узнавали время и устрем-лялись обедать в столовую Моссельпрома, занявшую по-мещения ресторана «Прага», расположенного на той же Арбатской площади. Роспись Дома Моссельпрома была соз-дана в 1925 году по эскизам Александра Родченко.

госторг москва, 1925–27, реализациярук. проекта Б. великовский

Здание Госторга было задума-но 14-этажным, увенчанным башней, поставленной посере-дине, но в 1926 году запретили строить здания выше шести этажей внутри Садового коль-ца – в результате здание было понижено. Полностью симме-тричные план и объемная ком-позиция, характерные для зда-ния Госторга, очень редко при-менялись конструктивистами. Тогда башни обязательно ста-вили на углу постройки, под-черкивая подвижность всех ее форм, а рациональность компо-зиции здания Госторга должна была создавать ощущение рабо-тающего как часы механизма, классическая симметрия – при-звана демонстрировать ста-бильность и надежность госу-дарственной системы. Внешний аскетизм постройки полно-стью отразился и в интерье-рах, не скованных массивными стенами, но с мерными ряда-ми колонн каркаса. Все фасады демонстрируют этот каркас и полностью остеклены. Ин-тересно, что шаг перекрытий и высота окон уменьшают-ся на верхних этажах – внизу

MOSSELPROM hOUSEMoscow, 1925, realization architect N. Strukov

The complicated history of the House of Mosselprom (food group of Moscow Council of Na-tional Economy) started with con-struction of a tall (for its time) 7-storey tenement building (1913) near Arbat square, according to the project by a prominent engi-neer Nikolay Strukov, the design-er of Belorussian Station in Mos-cow. However, the second block of the building collapsed right af-ter completion and the project’s author got suspended from prac-tical works. In 1920-s, the first block of the tenement building was handed over to a housing associa-tion and to replace the collapsed second block that was located on the crossroads of three alley-ways erected a new building, us-ing the same foundation and par-tial walls (architect Ivan Tzvetaev). This structure was adorned with a reinforced concrete clock-tower; Muskovites would check their time by this clock and go have lunch in Mosselprom canteen which occu-pied the premises of “Prague” res-taurant in the same Arbat square. The murals in the House of Moss-elprom were executed in 1925 ac-cording to drawings by Alexander Rodchenko.

были демонстрационные залы, вверху – конторы. Сам Велико-вский отмечал, что остекле-ние здесь занимает 70% от пло-щади помещений и что света могло быть меньше. Первона-чально архитектор хотел сде-лать свою постройку еще бо-лее прозрачной, применив свой-ственный инженерным соору-жениям металлический каркас, но пришлось строить из более практичного и менее дорогого железобетона.

GOSTORG Moscow, 1925–27, realizationhead of the project – B. Velikovsky

The Gostorg (national export-im-port bureau) building was ini-tially planned to be 14-storey tall and crowned with a central tow-er, but in 1926 a ban was issued against structures over 6 storeys tall within the Garden Ring road – consequently, the building was cut down. A completely symmetrical plane and a 3D composition typi-cal for the Gostorg building were seldom implemented by construc-tivists. Back then, towers were ob-ligatorily placed in a structure’s corner, in order to highlight mo-bility of all its forms, while the ra-tionality of the Gostorg building’s composition was supposed to cre-ate a sense of a mechanism run-ning like clockwork, and its clas-sical symmetry was intended for demonstration of stability and re-liability of the governmental sys-tem. The structure’s outer auster-ity fully reverberated in the interi-ors that were not enclosed in mas-sive walls, but instead had even rows of the framework columns. All facades demonstrate this frame-work and are completely glass-plated. The interesting point is that the ceiling spacing and window height get smaller in the upper

floors, as the show rooms were lo-cated downstairs and offices up-stairs. Velikovsky himself pointed out that glass plating here takes 70% of the facilities’ floor area and that having less light would have done just as well. Initially the architect wanted to make his building even more transparent by implementing metal framework so typical for engineering structures, but in the end, he had to settle for more practical and affordable reinforced concrete.

~45м


63м

С. Серафимов, С. Кравец, М. Фельгер. Госпром. Планы S. Serafimov, S. Kravets, M. Felger. Gosprom. Plans

Дворники подметают площадь Дзержинского. На заднем плане Дом Госпромышленности. Фото конца 1930-х годов. Janitors sweeping Dzerzhinsky Square. On the background – GOSPROM building. Photo of the end of the 1930-es.

Г. Бархин. Здание редакции и типографии газеты «Известия ВЦИК». Неосуществленный вариант проекта. 1925 G. Barkhin. Editorial office and printing houses of the ”Izvestiya” newspaper. Unrealized version of the project. 1925

Г. Бархин, при участии И. Звездина. Здание редакции и типографии газеты «Известия ВЦИК». Реализация. 1925–27 G. Barkhin, with participation of I. Zvezdin. Editorial office and printing houses of the ”Izvestiya” newspaper. Realization. 1925–27

иЗвестия цик ссср и вцик москва, 1925–27, реализацияархитекторы – г. Бархин, а. лолейт, и. Звездин

Дом «Известий» построен к 10-летию Октябрьской рево-люции на Страстной площади, рядом с монастырем, который был снесен в 1930-е годы. Уча-сток не совсем правильной фор-мы заняли два корпуса: произ-водственный и редакционный. Между ними поставлен лест-ничный блок, образуя двор вну-три квартала. На площадь вы-ходит фасад редакционного корпуса. В первоначальном ва-рианте проекта его венчала башня в 12 этажей, но ее не уда-лось выстроить из-за запре-та на высокие здания. Григорий Бархин, не примкнувший к груп-пировкам архитекторов аван-гарда, тем не менее, очень точ-но понял новый стиль и создал шедевр, вызвав зависть коллег-конструктивистов. Как рас-сказывал очевидец, архитек-

госПромхарьков, 1926–28, реализацияархитекторы – с. серафимов, с. кравец, м. Фельгер

Комплекс, вместивший 22 ор-ганизации, был завершен в ре-кордные сроки, к 7 ноября 1928 года. Он полукольцом охватыва-ет южную сторону главной го-родской площади, получившей имя Дзержинского, и состоит из множества вертикальных объемов, соединенных крытыми мостами-переходами. Основные секции имеют 4, 7 и 11 этажей, создавая дробный ступенчатый силуэт общей композиции. Меж-ду тремя основными корпусами здания проходят две городских улицы, над ними и перекинуты переходы с пролетами в 26 ме-тров. Монолитный каркас по-зволил сделать огромные поверх-ности наружного остекления. При проектировании Госпрома были впервые освоены передовые технологии расчета многослой-ных и многопролетных рамных железобетонных конструкций. Сложные инженерные задачи были решены специально соз-данным конструкторским бюро во главе с инженером М. Рудни-ком. Тем не менее, Госпром стал знаменитым благодаря своей уникальной по масштабу и мо-нументальности архитектур-ной композиции, выполненной

без каких-либо декоративных элементов. Неслучайно Сергей Серафимов писал о своем про-екте: «Дом Госпромышленности я пытался решить как частицу организованного мира, показать фабрику, завод, ставший двор-цом». Строительство Госпрома положило начало формирова-нию ансамбля застройки площа-ди Дзержинского, задуманного в едином стиле, однако стили-стические изменения в совет-ской архитектуре не позволи-ли его завершить в таком духе. В 1934 году столица Украины была перенесена в Киев, тресты и управления покинули Госпром. Во время войны отступающие части Вермахта пытались сне-сти Госпром, но монолитная конструкция устояла.

тор Ю. Савицкий, несмотря на строгость форм Дома «Из-вестий», они обвинили Бархи-на в украшательстве, указывая, что круг-лые окна не отвечают светотехническим расчетам.Интересно, что сам Бархин, живший рядом, в знаменитом доходном доме инженера Э-Р. К. Нирнзее, наблюдал за строительством, не выхо-дя из дома, непосредственно с крыши-террасы. Постоянный надзор повлиял на очень высокое качество отделки здания, шту-катурку фасадов выполняли мастера-итальянцы, работав-шие в Музее изобразительных искусств, используя штукатур-ку с замешанной в нее гранит-ной крошкой. Шрифтовая ком-позиция на глухой стене верхне-го этажа сегодня закрашена.

IZVESTIA NEWSPAPER Moscow, 1925–27, realizationarchitects – G. Barkhin, A. Loleit, I. Zvezdin

The House of “Izvestia” newspaper was built to commemorate the 10th anniversary of October Revolution, in Strastnaya square, near a mon-astery that was demolished lat-er on, in the 1930-s. The land plot of not quite regular form was par-celed out for construction of two blocks: industrial and editorial. Be-tween them, a staircase is installed, thus forming a yard inside the neigh-borhood. The editorial block fa-cade faces the square. In the origi-nal project version, it was crowned with a 12-storey tower, but the ar-chitects were unable to execute it be-cause of a ban to build tall struc-tures. Grigoriy Barkhin, who had not joined any group of avant-garde architects, nevertheless, per-ceived the new style very accurately and created a masterpiece arous-ing bitter envy in his constructiv-ist colleagues. As a witness (archi-

tect Y. Savitsky) recounted, despite the form austerity of the House of “Iz-vestia”, colleagues blamed Barkh-in for ornamentalism by pointing out that round windows are non-compliant with engineering calcu-lations for adequate lighting. Curi-ously enough, Barkhin himself who lived right next door – in the fa-mous tenement house by engineer E-R. K. Nirnsee – supervised the con-struction process directly from the rooftop verandah, without leav-ing the house. This constant super-vision contributed to the very high quality of the building ‘s finishing; the facades were plastered by Ital-ian artisans who were employed at the Museum of Fine Arts and used plaster mixed with granite chips. The type composition on the dead wall of the top floor stating is plas-tered over nowadays.

GOSPROMKharkov, 1926–28, realizationarchitects – S. Serafimov, S. Kravetz, M. Felger

This complex accommodating 22 organizations was completed in record-breaking time, manag-ing finalization by November 7th, 1928. Its semi-ring shape embraces the southern side of the main city square named after Dzerzhinskiy and consists of a multitude of verti-cal units connected by roofed pas-sage bridges. The major sections are 4, 7 and 11 storeys high providing a split stepped silhouette of the over-all composition. Between the build-ing’s three main blocks, two city streets flow and passages with 26 m spans bestride them. A monolith framework enables the architects to make huge surfaces of the outer glass plating. In the process of Gos-prom (State Industries) building de-sign, state-of-the-art technologies of calculating multi-layer and multi-span frame structures made of rein-forced concrete were implemented for the first time ever. Complex engi-neering tasks were solved by a spe-cially assembled design bureau headed by an engineer M. Rudnik. Nevertheless, Gosprom building be-came famous because of its unique, in terms of caliber and monumen-tality, architectural composition ex-ecuted with no decorative elements at all. It was for a reason that Sergey

Serafimov wrote about his proj-ect: “I strove to address the House of the State Industries as a particle of an organized world, to demon-strate a factory, a plant that has become a palace”. Construction of Gosprom made a start for the for-mation of Dzerzhinskiy square en-semble that was conceived in a uni-form style, but stylistic changes in Soviet architecture would not let it be completed this way. In 1934, the capital of the Ukraine was moved to Kiev causing trusts and di-rectorates to leave Gosprom. During the war, retreating divisions of Weh-rmacht tried to demolish the Gos-prom building but the monolith structure survived.


Д. Фридман, Г. Глущенко. Дом промышленности. Неосуществленный вариант проекта. 1927D. Friedman, G. Glushchenko. House of Industry. Unbuilt version of the project. 1927

дом ПромышлеННости и торговлиекатеринбург (свердловск), 1927, проект1931–70, реализация (не достроен)архитекторы – д. Фридман,г. глущенко

Архитектура этого многофунк-ционального объекта показы-вает политические амбиции городских чиновников, претен-довавших на высокий статус Свердловска как «третьей про-летарской столицы». Для разра-ботки его проекта как важней-шего из новых общественных зданий столицы Урала в 1927 году был проведен закрытый конкурс, на который пригласи-ли крупнейших архитекторов страны. В двух этапах конкур-са участвовали братья Весни-ны, А. Гегелло, И. Голосов, И. Ми-линис, Я. Корнфельд, И. Фомин и многие другие. Первую премию получил проект Я. Корнфель-да, И. Милиниса и К. Афанасье-ва, но к реализации был при-нят проект Даниила Фридмана и Геннадия Глущенко, занявший второе место. Строительство финансировали Госторг, Гос-страх, Хлебопродукт и др. ор-ганизации. Фридман и Глущенко задумали возвести P-образный семиэтажный объем с внутрен-ним двором. Его беспрецедентно длинные фасады со сплошным остеклением расчленили вер-тикальными лопатками. Для усиления архитектурной выра-зительности этого значимого для Свердловска объекта была запроектирована отдельно стоящая башня для размещения в ней проектных организаций – мощное сооружение в виде па-раллелепипеда. Строительство Дома Промышленности и Тор-говли началось только в 1931 году. Первые три блока здания (по улице Мамина-Сибиряка) были построены в 1932 году. Одновременно было начато строительство башни, высо-той в 15 этажей, но в 1935 году недостроенная, 5-этажная, она частично сгорела. Далее комплекс строился по частям вплоть до 1970-го года. В Доме Промышленности и Торговли разместились не только много-численные тресты, но и про-мышленные цеха, работавшие во время войны, а первые этажи со стороны улиц заняли быто-вые службы и магазины, рассчи-танные на жителей города.

ThE hOUSE OF INDUSTRIES AND TRADEYekaterinburg (Sverdlovsk), 1927, project1931–70, realization (unfinished)architects – D. Friedman, G. Glushchenko

Architecture of this multifunctional object demonstrates political ambi-tions of the municipal authorities that aspired to a high status of Sver-dlovsk as a “third proletarian capi-tal“. This project was considered the most important of the new pub-lic buildings in the Ural capital and to facilitate it, in 1927, a re-stricted competition was conducted engaging the most prominent ar-chitects in the country. The Vesnin brothers, A. Gegello, I. Golosov, I. Milinis, Ya. Kornfeld, I. Fomin and many others have participat-ed in the competition’s two stages. The project by Ya. Kornfeld, I. Milin-is and K. Afanasyev, but realiza-tion was granted to the second-prize project by Daniil Fridman and Gennadiy Glushchenko. Con-structions were sponsored by Gos-torg (state export-import bureau), Gosstrakh (state insurance com-pany), Khleboproduct (bread prod-uct sales company) and other or-ganizations. Friedman and Glush-chenko intended to construct a P-shaped 7-storey unit with a courtyard. Its unprecedentedly long facades with solid glass plating was cut by vertical blades. To en-hance the architectural expressive-ness of this object, so significant for the city, a separately standing tower was provided – a massive parallelepiped-shaped structure in-tended for housing design organi-zations. Construction of the House of Industries and Trade started only in 1931, and in 1932, the first three blocks of the building (lo-cated in Mamin-Sibiryak street) were completed. Construction of the 15-storey tower started at the same time, but in 1935, its five incomplete floors partially burned down. Later on, the complex was continuously constructed in parts, on and off, right until 1970. The House of Industries and Trade accommodated both numerous trusts and manufacturing work-shops that operated during the war, while the first floors facing the street were filled with various consum-er services and shops meant for the city dwellers’ convenience.

140м


~50м

Б. Иофан, Д. Иофан. Жилой дом Совнаркома и ВЦИК. 1927–32 Б. Иофан, Д. Иофан. Жилой дом Совнаркома и ВЦИК. 1927-1932

ПожарНая часть №19 На Петроградском шоссемосква, 1927–29, реализация архитектор а. куровский

Реализаций типового проек-та пожарной части с башней-каланчой сохранилось всего две. Здесь, на Ленинградском шоссе, в районе бывшего села Всехсвятского, сложилась осо-бая градостроительная ситуа-ция – пожарное депо с каланчой выстроено рядом с церковью XVIII века, Всехсвятским брат-ским кладбищем и поселком «Сокол», застроенным домами в 1–2 этажа. Оно получилось самым современным зданием на этом фоне и символизирова-ло обновление традиционного уклада жизни. Пожарное депо состоит из нескольких при-строенных друг к другу объемов. Административно-бытовая часть здания уходит в глубину квартала. Самое же заметное в этом сооружении – высокая каланча. Она с южной стороны оснащена балконами с металли-ческими ограждениями из труб.

ПервыЙ дом совНаркома и вцикмосква, 1927–31, реализацияархитекторы – Б. иофан, д. иофан

Этот знаменитый 10-этаж-ный «Дом на набережной» – це-лый ведомственный квартал, фактически закрытый для го-рода и как символ своей эпохи ставший «главным героем» ро-мана Ю. В. Трифонова. Здесь 505 квартир с новейшим для тех лет оборудованием, а также уникальная система обслужи-вания: большой зрительный зал клуба им. А. И. Рыкова (ныне Те-атр эстрады), расположенный над ним спортзал (теннисные корты), кинотеатр «Ударник», промтоварный магазин (рас-пределитель), амбулатория, почта, ясли, детский сад, со-лярий, библиотека, столовая, прачечная, обширные подвалы, где были устроены «снегота-ялка» и мусоросжигательные печи. «Дом на набережной» вы-строен для правительственных чиновников. Его архитектура предвосхитила гипертрофиро-ванный масштаб, в дальнейшем ставший типичным для гра-достроительных начинаний 1930-х. Здесь очевидно стрем-ление заполнить без остат-ка не только весь участок,

но и создать монументальный объем. Уникальная архитектур-ная выразительность основана на пространственном взаимо-действии разновысоких жилых секций, образующих сложный силуэт и план корпусов, окру-жающих дворы-колодцы. Де-кор здесь аскетичен и не играет особой роли, в отличие от по-своему выразительной общей структуры здания. Несмотря на рекордную для Первой пя-тилетки этажность, ком-плекс лишь предвосхищает гра-достроительную роль ключе-вых построек сталинской эпо-хи, он доминирует в городском ландшафте острова и Москвы-реки благодаря своей массивно-сти, создавая скорее фон, неже-ли акцент.

FIRE STATION №19 AT PETROGRADSKOE hIGhWAYMoscow, 1927–29, realization architect а. Kurovsky

Only two materializations of the standard-type project for a fire station with a watchtower have survived. Here, on Leningrad-skoe highway, near former Vsekhs-vyatskoe settlement a special zone-planning situation formed – the fire depot with a watchtower is erect-ed in sight of the 18th c. church, the mass cemetery of All Saints and Sokol settlement built up with one- and two-storey hous-es. The fire station turned out to be the most modern-looking building in the area and sym-bolized an upgrade of the tra-ditional life-style. The building consists of a number of adjacent units. The administrative and liv-ing quarters of the building go far into the neighborhood. The most noticeable feature is its tall watch-tower whose south side is decorat-ed with balconies with metal tube railing.

ThE FIRST hOUSE OF SOVNARCOM AND VTsIKMoscow, 1927–31, realization architects – B. Iofan, D. Iofan

This famous 10-storey “House on the Embankment” is the entire departmental quarter that is ac-tually closed for the rest of the city and that has become the “main character” of a novel of the same name written by Yu. V. Trifonov, as a symbol of its epoch. It con-tains 505 apartments equipped in a state-of-the-art manner for its time as well as a unique service sys-tem: a large auditorium of a club named after A. I. Rykov (today Va-riety Theater), a sports hall (tennis courts) above it, a cinema theater “Udarnik”, a general store (distri-bution center), an outpatient clinic, a post office, a nursery, a daycare center, a solarium, a library, a can-teen, a laundry room, extensive basements where a snow-melting machine and garbage burners were installed. The “House on the Em-bankment” is intended for govern-ment officials. Its architecture has preempted the overblown scale that became typical for urban planning undertakings later on, in the 1930-s. Here a desire not only to fill the entire area, but also to cre-ate a monumental unit is obvious. Its unique architectural expressive-

ness is based on the spatial interac-tion of residential sections of a dif-ferent height, which form a complex silhouette and plane of the build-ings surrounding the well-like courtyards. Decor here is aus-tere and plays no significant role, as opposed to the overall building’s structure that is expressive in its own way. Despite its record-break-ing (for the First five-year-plan pe-riod) number of storeys, the resi-dential complex merely anticipates the urban-planning role of the key structures of Stalin’s epoch; it dom-inates over the cityscape of the is-land and Moscow River because of its massive bulk, creating a back-ground rather than a highlight.

Б. Иофан, Д. Иофан. Жилой дом Совнаркома и ВЦИК. Генплан.1927–32 B. Iofan, D. Iofan. The first house of Sovnarcom and VTsIK. General plan.1927–32

аркос москва, 1927–28, реализация архитектор в. маят

Здание акционерного общества «АРКОС» было выстроено после конкурса, проведенного в 1924 году. Еще в 1880-е годы мастера чикагской архитектурной шко-лы ввели в моду стальной несу-щий каркас, позволивший созда-вать эффектные здания-башни со свободной внутренней пла-нировкой. Универсальное про-странство привлекало владель-цев магазинов, контор, ресто-ранов, так как позволяло сде-лать любые интерьеры. В 1922 году прошел международный конкурс на высотное здание ре-дакции газеты «Чикаго Трибюн», участники которого вынесли на суд жюри самые непохожие идеи, относившиеся к внешнему облику каркасного небоскреба. Постройка на Ильинке не от-разила конкурсной полемики. Ее заказчики предпочли архи-тектурным манифестам весь-ма практичное решение. Одна-ко реализованный проект не ли-шен черт современности. Это полностью каркасная шестиэ-тажная постройка с больши-ми поверхностями остекления. Она расположена на углу квар-тала и со стороны перекрест-ка украшена граненой башней в семь этажей.

ARCOS Moscow, 1927–28, realization architect V. Mayat

The stock-company “ARCOS” build-ing was constructed following a 1924 project competition. Back in the 1880-s, architects of Chi-cago school brought into fashion the steel supporting framework en-abling to create spectacular tow-er buildings with free interior lay-out. Multi-purpose open plan at-tracted owners of shops, offices and restaurants, as it allowed coming up with any kind of an in-terior. In 1922, an international competition for a highrise building of editorial offices of “Chicago Tri-bune” newspaper took place where contestants presented to the jury the most dissimilar ideas regarding the skeleton skyscraper’s appear-ance. The structure in Ilyinka street reflected none of that competition’s polemics. Its customers preferred a very practical solution to archi-tectural manifests. Still, the realized project has some modern features. It is a completely skeleton 6-storey structure with large areas of glass plating. It is situated in the quar-ter corner and adorned with a fac-eted 7-storey tall tower facing the crossroad.


~400м

И. Леонидов, рук. А. Веснин. Институт библиотековедения им. Ленина на Ленинских горах в Москве. Дипломная работа. ВХУТЕМАС-ВХУТЕИН. 1927 I. Leonidov, tutor A. Vesnin. Library science institute named after Lenin on Lenin mountains in Moscow. Diploma project. VHUTEMAS-VHUTEIN. 1927

высотНые Проекты иваНа леоНидовамосква, 1927–30, проектыархитектор и. леонидов

Недаром С. Хан-Магомедов на-звал талант Леонидова «сти-леобразующим», так как моло-дой зодчий смог заглянуть в бу-дущее. Его композиции были генетически связаны с произ-ведениями К. Малевича, П. Мон-дриана, В. Татлина и других ге-ниальных мастеров. Дипломный проект Леонидова «Институт библиотековедения им. Лени-на» стал символом советско-го конструктивизма. К. Афа-насьев так объяснял леонидов-скую логику формообразования: «Ваня делает диплом – там нет ни одного кирпича. Он дела-ет что? Он делает башню ме-таллическую, высокую очень. Делает он ее почему? Чтобы конвейер, доставляющий кни-ги к столу, был беспересадо-чен. Маленькое пространство, лифт, и прямо на лифте вниз, а не то, что по коридору, здесь перегрузка вниз и так дальше. (…) Слишком высоко здание, металл, он погнется как-то, он делает шпренгель, зигзаг та-кой. Усиливает очень тянутую вертикаль против деформа-ции изгиба открытым шпренге-лем. (…) Шар-аудитория тоже

hIGhRISE PROJECTS BY IVAN LEONIDOVMoscow, 1927–30, projectsarchitect I. Leonidov

S. Khan-Magomedov called the tal-ent of Leonidov “style-forming”, as the young architect managed to get a glimpse of the future. His compositions were genetically re-lated to the works by К. Malevich, P. Mondrian, V. Tatlin and oth-er geniuses. The diploma proj-ect by Leonidov – “Lenin Insti-tute of Library Science” – became a symbol of Soviet Constructiv-ism. К. Afanasyev explained Le-onidov’s logic of the form creation this way: “Vanya is doing a diplo-ma work – and there is not a sin-gle brick there. He makes what? He makes a tower of metal, a re-ally tall one. Makes it why? So that the conveyer delivering books to the table is direct. A small space, an elevator and then, by the eleva-tor one goes straight down, as op-posed to walking along a cor-ridor, transfer the load down-ward and on. (…) The building is too high, the metal – it will bend somehow, so he does a Sprengel rod, sort of a zigzag. He enforces a very long-drawn vertical against banding deformation by an open Sprengel rod. (…) The spheri-cal auditorium is also a function-al thing, I mean, the bowl-shaped

И. Леонидов. Дворец культуры Пролетарского района с клубом нового социального типа. Конкурсный проект. 1930 I. Leonidov. Palace of culture of Proletarsky district with club of new social type. Competition project. 1930


29м

И. Леонидов. Типография. Проект. 1926 I. Leonidov. Printing plant. Project. 1926

И. Леонидов. Типография. Проект. Фасад. План. 1926 I. Leonidov. Printing plant. Project. Facade. Plan. 1926

функциональная вещь, то есть чаша-аудитория покрыта ку-полом, она рождается функ-ционально, это большая вещь. Чаша стоит на одной точке неустойчиво, он делает на рас-тяжках, растяжки работают на растяжение. Всюду металл, стекло. То есть он всю свою композицию строит на про-грессивных конструкциях». Од-нако леонидовский проект по-ражает не технологичностью образа, а единственным в своем роде сочетанием простых гео-метрических форм. В конкурс-ном проекте Наркомтяжпрома Леонидов предвосхитил стили-стику послевоенного интерна-ционального стиля 1950–1960-х годов, то есть характерную ла-пидарную форму офисных зда-ний в виде вертикально постав-ленных и полностью остеклен-ных параллелепипедов. Далее архитектор принял участие в закрытом конкурсе на Дво-рец культуры Пролетарско-го района в Москве (1930). На первом туре Леонидов выдвинул крупномасштабную компози-цию. Самым примечательным, вошедшим во все книги, посвя-щенные архитектуре русского авангарда, стал изображенный здесь в виде планов и фасадной проекции физкультурный сек-тор в виде огромной пирамиды, около которой в ночном небе парит дирижабль.

auditorium is covered with a cu-pola, it appears functionally, it’s a big thing. The bowl is unsteady on one supporting point, so he makes bracing cables; braces work on tension. Metal, glass are every-where. I mean, he builds his en-tire composition on the progres-sive structures”. Nevertheless, what Leonidov’s project impresses with is not the image’s technological al-titude, but rather its one-of-a-kind combination of simple geometri-cal shapes. In the competition proj-ect of Narcomtyazhprom (People’s Commissariat for Base Industry) building, Leonidov anticipated sty-listics of the post-war international style of 1950–1960-s, that is, a typ-ical lapidary form of the office buildings as vertical all-glass-plat-ed parallelepipeds. Later, the ar-chitect participated in a restricted competition for a Palace of Culture in Proletarskiy district of Moscow (1930). In the first round, Leoni-dov presented a large-scale com-position. Its sports sector looking like a huge pyramid with a diri-gible floating in the night sky next to it became the most notable sight that was placed in all books on Russian avant-garde archi-tecture. Here it is shown as plane and facade views.

Белая БашНяекатеринбург (свердловск), 1928–31, реализацияархитектор м. рейшер

Главный элемент башни – емкость для воды в виде цилин-дра. По мысли автора цилиндр должен был удерживаться мощ-ным вертикальным столпом, в который заключена лестница, ведущая на верх сооружения. Несмотря на тривиальность задачи, башня получилась удач-ной благодаря своеобразным архитектурным пропорциям. Ее сегодняшний вид сложился не сразу, а в результате почти детективной истории. Заказ-чики решили, что конструкция неустойчива и железобетонный резервуар сделать нереально. Но специально сваренный из ме-талла огромный бак не выдер-жал проверки, его днище отва-лилось от тяжести при первой же закачке 750 м3 воды. Тогда из Москвы был вызван опытный инженер из организации «Техбе-тон» Сергей Прохоров, который разработал проект железобе-тонного резервуара, поддержав Рейшера, настаивавшего имен-но на такой конструкции.

WhITE TOWERYekaterinburg (Sverdlovsk), 1928–31, realizationarchitect M. Reisher

The key element of the tower is a cylinder-shaped water res-ervoir. The author idea was that the cylinder should be supported by a mighty vertical column con-taining a staircase that would lead to the structure’s top. Despite the task being so trivial, the tower was a success because of its dis-tinctive architectural proportions. Its current look did not emerge at once, but formed following an al-most detective story. The custom-ers decided that the structure is un-stable and its reinforced concrete reservoir is impossible to make. However, a huge tank specially welded out of metal fails the testing and its bottom fell off at the very first pumping of 750 m3 of water, as it could not sustain the weight. Then they engaged an experienced engineer Sergey Prokhorov from “Techbeton” organization in Mos-cow; he developed a project of a re-inforced concrete reservoir, having backed up Reischer who insisted on this precise arrangement.


~40м

И. Антонов, В. Соколов, А. Тумбасов. Общежитие «Городка чекистов». 1928–33. Фото 1960-х годов I. Antonov, V. Sokolov, A. Tumbasov. Communal house of KGB officers’ campus. 1928–33. Photo of the 1960-es

городок чекистовекатеринбург (свердловск), 1928–33, реализацияархитекторы – и. антонов, в. соколов, а. тумбасов

Общежитие в форме одиннад-цатиэтажного полуцилиндра – самый известный объект «Го-родка чекистов» в Екатерин-бурге. Его закругленная сторона выходит на оживленный пере-кресток и придает всему жило-му комплексу очень представи-тельный вид. Авторы проекта применили для этого очень про-стые средства, сделав акцент на полуциркульном плане здания с однотипными планами эта-жей: жилые комнаты, соединен-ные коридором, который прохо-дит через весь полукруг. В тор-цах здания есть санузлы, ком-наты для отдыха и общения. Руководителем проектной груп-пы «Городка чекистов» в 1929 году стал Иван Антонов, толь-ко что вернувшийся из Финлян-дии. Его соавторами были ар-хитекторы Вениамин Соколов, Арсений Тумбасов. В состав ре-ализованного ими к 1936 году многофункционального ком-плекса входит также гости-ница, клуб, универмаг, три жи-лых дома. Здесь имеется также поликлиника с аптекой, дет-ский сад и ясли. Строительство «Городка чекистов» началось в 1929 году с общественных зда-ний. Внутриквартальное про-странство не было рассчитано на посетителей – рядовых го-рожан. Примечательно, что не-которые корпуса комплекса объединены подземными пере-ходами через подвалы, которые имеют два, а то и три уровня под землей. Например, в подва-ле поликлиники были устроены баня и прачечная.

KGB OFFICERS’ CAMPUSYekaterinburg (Sverdlovsk), 1928–33, realizationarchitects – I. Antonov, V. Sokolov, A. Tumbasov

The 11-storey semi-cylindrical dormitory is the best-known ob-ject in the “KGB officers’ campus” in Yekaterinburg. Its rounded side faces a busy crossroad and gives the entire residential complex a very imposing look. Authors of its project applied very simple means for this purpose by high-lighting the semi-circular plane of the building with one-type floor layouts: residential rooms connect-ed by a corridor that goes through the entire semi-circle. In the ends of the building, there are bathroom units and lounges for relaxation and communication. In 1929, Ivan Antonov who had just returned from Finland became the head of the design group of the “KGB of-ficers’ campus”. His co-authors were architects Veniamin Sokolov and Arseniy Tumbasov. Multi-func-tional complex they had complet-ed by 1936 also includes a hotel, a club, a general store, and three residential buildings, with a pro-vision of a clinic with a drug-store, a daycare unit and a nurs-ery. Construction of the “KGB offi-cers’ campus” started in 1929 with the public buildings. The space in-side the quarters was not intend-ed for ordinary visiting citizens. It should be noted that some blocks of the complex are connected by subterranean passages via base-ments that have two or even three levels underground. For instance, in the clinic’s basement there were organized a bathhouse and a laun-dry room.

второЙ дом горсоветаекатеринбург (свердловск), 1930–32, реализация архитекторы – и. антонов, в. соколов

В советском Свердловске появил-ся свой «Дом на набережной» – жилой комплекс НКВД с ведом-ственным жилищем разных ти-пов: четырех-пятикомнатными квартирами и компактными ячейками типа дома-коммуны, расчитанными на обществен-ное обслуживание. Самые боль-шие квартиры расположены в одиннадцатиэтажной башне. В архитектуре корпусов сохра-нились лишь некоторые элемен-ты стилистики авангарда, тог-да как нарядные угловые части не менее представительны, чем доходные дома периода модерна. Они применили здесь рифленые щипцы-фронтоны, массивные колонны и цоколи, отделанные лабрадоритом. В архитекту-ре комплекса, как и в его башен-ной части, проявились и чер-ты ар-деко: эффектные гране-ные эркеры и крупномасштаб-ные детали упрощенного ордера (мощный венчающий карниз с «сухариками»).

SECOND hOUSE OF CITY COUNCILYekaterinburg (Sverdlovsk), 1930–32, realizationarchitects – I. Antonov, V. Sokolov

Soviet Sverdlovsk had its own «House on the embankment» – the residential complex of People's Commissariat for Internal Affairs with municipal dwelling of different types: four and five room apart-ments and compact cells of com-mune house type, designed for public service. The biggest apart-ments are located in the elev-en-floor tower. The architecture of buildings carries some elements of avant-garde stylistics, whereas elegant angular parts aren't less impressive, than profitable hous-es of the modernist period. Here the architects used corrugated ga-bles, massive columns and bas-es, faced with labradorite. In ar-chitecture of the complex, as well as in its tower part, features of art deco were also shown: spectacu-lar cut bay windows and large-scale details of the simplified or-der (powerful crowning moulding with «croutons»).

И. Антонов, В. Соколов. Здание Второго дома Горсовета. 1930–32 I. Antonov, V. Sokolov. Building of the Second house of city council. 1930–32


~50м

адмиНистративНо-жилое ЗдаНие сПортивНого оБщества «диНамо» москва, 1928–32, реализацияархитекторы – и. Фомин, а. лангман

Монументальный угловой офис-ный корпус с гигантскими спа-ренными колоннами отделяет-ся высокой башней от жилого корпуса с закругленным фаса-дом, который имеет не та-кие высокие этажи и выполнен в менее монументальных фор-мах. Архитектор решитель-но изменил ордерную систему, убрал капители у колонн и из-бавился от карнизов. Проме-жутки между колоннами полно-стью остеклены. Такая стили-стика «пролетарской классики» Фомина не была понята совре-менниками, в Ленинграде этот стиль признали слишком аван-гардным, а в Москве – слишком консервативным. Архитектор А. Аркин сделал пародию в виде объявления, которое якобы вы-весил Фомин: «Дешево! Стан-дартно! Пригодно в любых про-порциях. Не надо капителей и баз. Не зависит от этажно-сти. <…> Высылается в провин-цию по первому требованию. Имеются отзывы солидных ин-станций (ОГПУ, НКПС). Незаме-нимо при переделке старых фа-садов. Монументально!»

ADMINISTRATIVE AND RESIDENTIAL BUILDING OF SPORTS CLUB “DINAMO” Moscow, 1928–32, realizationarchitects – I. Fomin, A. Langman

The monumental corner office building with giant double columns is separated by a tall tower from the residential block with a round-ed faсade that has lower storeys and is executed in less monumen-tal forms. The architect has reso-lutely changed the order system, re-moved column capitals and got rid of cornices. The column intervals are completely glassed. Such “pro-letariat classic” stylistics of Fomin met no understanding in his con-temporaries: in Leningrad this style was considered too avant-garde and in Moscow too conservative. Architect A. Arkin did a parody in the form of a commercial ad Fo-min had allegedly posted: “Cheap! Standard! Suitable in any propor-tions. Requires no capitals or bas-es. Does not depend on the num-ber of floors. <…> Can be sent to the provincial areas at first de-mand. Have feedback from reputa-ble organizations (OGPU, NKPS*). Essential for old facades recon-struction. Monumental!”* OGPU – Unified State Political Di-rectorate NKPS – People’s Commis-sariat for Communication Means

всесоюЗНыЙ ЭНергетическиЙ иНститутмосква, 1929–30, реализацияархитекторы – а. кузнецов (рук.), л. мейльман, в. мовчан, г. мовчан, при участии Б. мовчана, коренькова, ильинского, шведова, чуенко

В основе этой постройки же-лезобетонный каркас с кирпич-ным заполнением и новатор-ской конструкцией перекрытия переменной толщины. Два кры-ла здания поставлены перпен-дикулярно друг другу. Со сто-роны улицы оно имеет глухой торец и сплошное остекление фасадов. Другие фасады имеют ленточное остекление. Спра-ва от входа расположен эф-фектный полуцилиндр пандуса подковообразной формы в пла-не, а за ним расположен лифт-патерностер. На площадку перед этим коммуникационным узлом выходят коридоры, про-низывающие оба крыла. Под по-толком была проведена специ-альная система вентиляции и кондиционирования – ком-прессоры стояли в специальном помещении, и очищенный воз-дух циркулировал по всем эта-жам. Остроумно было решено освещение пандуса – плоскую кровлю венчал световой фо-нарь, а криволинейные стены прорезаны круглыми окнами-бойницами. Скульптурная пла-стика этой уникальной по-стройки подчеркивала значение новых индустриальных тех-нологий, которые в СССР на-чали осваивать в годы первой пятилетки.

ALL-SU POWER ENGINEERING INSTITUTEMoscow, 1929–30, realizationarchitects – A. Kuznetzov (head), L. Meilman, V. Movchan, G. Movchan, with participation of B. Movchan, Korenkov, Ilyinskiy, Shvedov, Chuenko

In the base of this structure lies a reinforced concrete framework with brick filling and innovative structure of the variable thickness ceilings. Two wings of the build-ing are placed perpendicularly to each other. On the street side, it has a blind end-wall and solid facade glassing. Other facades have band glazing. To the right of the en-trance there is a striking semi-cylinder of the horseshoe-shaped ramp is placed and behind it – a paternoster elevator. Corridors running through both wings open onto a landing in front of this com-munication hub. On the ceiling, a special air ventilation and condi-tioning system was installed; com-pressors were placed in a dedicat-ed room and purified air circulat-ed throughout the floor. The ramp lighting was ingeniously execut-ed – the flat roof was crowned with a lantern light and round ar-row-slit windows cut the curvilin-ear walls. The sculptural plastics of this unique building emphasized importance of the new industrial technologies mastered in the USSR starting the first five-year plan.

И. Николаев, Л. Мейльман, В. Мовчан, Г. Мовчан, А. Фисенко, рук. А. Кузнецов. Здание Всесоюзного энергетического института (ВЭИ). 1929–30 I. Nikolaev, L. Meylman, V. Movchan, G. Movchan, A. Fisenko, A. Kuznetsov. All-Union Power Institute (AUPI) building. 1929–30

НаркомтяжПром москва, 1934, проекты архитекторы – к. мельников, и. леонидов

В 1930-е годы перед всеми ар-хитекторами была постав-лена задача проектирования больших монументальных ан-самблей, даже единичные обще-ственные здания трактовались как часть застройки принципи-ально нового масштаба. В 1934 году прошел второй по зна-чимости конкурс эпохи после Дворца Советов, в нем участво-вали крупнейшие советские ар-хитекторы, но особенно вы-делялись проекты Мельникова и Леонидова. Оба они оказались слишком смелыми в своей архи-тектурной образности и пла-стике, оставшись на обочине «магистральной линии» после-дующего советского высот-ного строительства. У Мель-никова это монументальный монстр с выразительной до гро-теска скульптурой и аллего-риями механизмов – «шесте-ренчатыми» порталами. Впи-санность в эстетику своего времени видна не только в чер-тежах и эскизах самого Мель-никова, но и в других проектах руководимой им в 1933–37 го-дах архитектурно-проектной мастерской №7 Моссовета, необычные решения которой были далеко не всегда реали-зуемы, хоть и выразительно предъявлены. Проект Нарком-тяжпрома Леонидова также отличается гипермасштабом и при этом не лишен декора-тивности, которая в его ин-терпретации приняла совер-шенно оригинальный харак-тер. Он предложил композицию из трех разных по форме и вы-соте многоэтажных башен, вырастающих из низкого сти-лобата, имеющего ступенча-тую форму со стороны Красной площади. Леонидов представил свое произведение как часть исторического ансамбля, тогда как многие участники конкур-са игнорировали или визуально

NARKOMTYAZhPROM Moscow, 1934, projects architects – K. Melnikov, I. Leonidov

In the 1930-s, all architects were presented with a task to design large monumental ensembles; even single public buildings were treated as a part of fundamentally new-scale urban planning. In 1934, the period’s second most impor-tant competition (after the Pal-ace of the Soviets) took place; ma-jor Soviet architects participated, but most notable were projects by Melnikov and Leonidov. They both approved to be too daring in their architectural visualization and plastics and, consequently, both landed in the on the margins of the “main road” of the subse-quent Soviet highrise construction. Melnikov’s project is monumental monster with a sculpture that is ex-pressive to the point of grotesque and “pinion” portals that are al-legories of mechanisms. The build-ing’s “fitting” in its time’s aesthet-ics is noticeable both in drawings and sketches of Melnikov himself and in other projects by the de-sign bureau №7 of Mossovet which Melnikov managed in 1933–37 and whose non-standard solu-tions were not necessarily feasi-ble, though expressively presented. The Narcomtyazhprom (People’s Commissariat for Heavy Indus-try) building project by Leonidov is also characterized by hyper-scale and at the same time features cer-tain decorativeness that assumed, in his interpretation, an utter-ly original character. He suggest-ed a composition of three multi-storey towers, varying in shape and height, growing out of a low stylobate that is stepped if you look from the Red Square. Leoni-dov presented his work as a part of the historical ensemble, while many of the competition partici-pants ignored or visually broke the urban-planning context around the Red Square. Leonidov wrote: “The architecture of Krem-lin and Cathedral of St. Basil the Blessed is delicate and magnifi-

И. Леонидов. Конкурсный проект Дома Наркомтяжпрома в Москве на Красной площади. Общий вид (перспектива). 1934 I. Leonidov. Сompetition project of House of Narkomtyazhprom on Red Square in Moscow. General view (perspective). 1934


А. Веснин, В. Веснин. Административное здание Наркомтяжпрома. Конкурсный проект. 1934 A. Vesnin, V. Vesnin. Office building of Narkomtyazhprom. Competition project. 1934

дом свяЗи екатеринбург (свердловск), 1934, реализацияархитектор к. соломонов

Это одна из целого ряда по-строек архитектора, служив-шего в Наркомате почт и теле-графов и создавшего в Москве комплекс Института связи, Га-зетный почтамт, автомати-ческие телефонные станции Фрунзенского района и на Сер-пуховском Валу. Все эти мно-гоэтажные постройки мону-ментальны и выразительны как за счет простой формы, так и за счет введения на их фасады элементов транс-формированного классическо-го ордера – пилястр-лопаток, карнизов-полочек и др. Дом свя-зи в Екатеринбурге отличает-ся от них брутальной объемной композицией. Это здание имеет П-образный план с внутренним двором и состоит из отдель-ных функциональных блоков разной высоты, врезанных один в другой. В сторону проспекта Ленина выведены один из двух массивных ризалитов и баш-ня лестничного блока с харак-терным вертикальным окном. Часть фасадов здания прореза-на квадратными окнами, а по-мещения с залами, где работа-ли телефонистки и находились технические устройства, вы-делены ленточными узкими ще-левидными окнами. У Дома свя-зи, что говорит о его ключевом положении в городе, в тротуар вмонтирована круглая рельеф-ная бронзовая плита, симво-лизирующая нулевую отметку отсчета километров от Ека-теринбурга во все направле-ния нашей огромной страны, расположенной как на евро-пейском, так и на азиатском континенте.

разрушали градостроительный контекст вокруг Красной пло-щади. Леонидов писал: «Архи-тектура Кремля и Василия Бла-женного – это тонкая и вели-чественная музыка. Введение в эту симфонию нового громад-ного по масштабу и сильного по звучанию инструмента до-пустимо только при условии, что этот инструмент будет ведущим и по своему архитек-турному качеству будет пре-восходить все остальные здания ансамбля». Его проект сегодня выглядит как прозорливое пред-видение – в наши дни высот-ные сооружения с подобными необычными силуэтами вошли в число самых востребованных. Проекты других участников конкурса в целом пытались под-держать ансамбль Красной площади соответствующей осевой ориентацией на Мавзо-лей и Дворец Советов, но им не-доставало ни пластической, ни концептуальной проработ-ки. Они были трактованы ско-рее как «еще одно» высотное здание «в тени» Дворца Сове-тов. По мере того, как на следу-ющем этапе НКТП переименова-ли в Дом Промышленности и пе-ренесли ближе к Москва-реке в Зарядье, архитектурный об-раз небоскреба становится все более обобщенным и лишенным авторских черт даже у при-знанных лидеров советской ар-хитектуры. Проекты же Мель-никова и Леонидова, несмотря на фантастичность – а, мо-жет, и благодаря ей – до сих пор не теряют своей новизны.

cent music. Introduction of a new, huge-scale and strongly-voiced in-strument into this symphony is only possible on the condition that this instrument will be the leading one and that it will dominate over all other buildings of the ensemble in terms of its architectural qual-ity”. Today, his project looks like shrewd insight, as highrise build-ings with similar unusual silhou-ettes are nowadays among those in highest demand. Projects by oth-er participants in general aimed to support the Red Square ensemble by corresponding axial orientation to Mausoleum and Palace of the So-viets, but they lacked both plastic and conceptual elaboration. They were treated rather as “yet anoth-er” highrise building “overshad-owed” by the Palace of the Soviets. Once Narcontyazhprom was re-named into the House of Industries and moved closer to the Moscow River in Zaryadye area at the next stage, the skyscraper’s architec-tural image kept on growing more and more generalized and devoid of any author’s features even for recognized leaders of Soviet archi-tecture. On the contrary, projects by Melnikov and Leonidov, despite their fantastic nature – or, perhaps, because of it – remain novel.

hOUSE OF COMMUNICATION Yekaterinburg (Sverdlovsk), 1934, realizationarchitect к. Solomonov

This is one of a fair number of con-structions by the architect who worked in the People’s Commissar-iat for post offices and telegraphs and created in Moscow an Institute of communications complex, News-paper post office, automatic tele-phone exchanges in Frunzenskiy district and in Serpukhovskoy Val street. All these multi-storey struc-tures are monumental and expres-sive, both because of their simple shape and due to their facades having added elements of the trans-formed classic order, such as pi-laster blades, shelf-like cornices and others. The House of Commu-nications in Yekaterinburg stands apart from them due to its brutal bulky composition. This building has a П-shaped plane with a court-yard and consists of separate func-tional units of different height that are cut into one another. One of the two massive projections go-ing throughout the building’s en-tire height and a tower of the stair-case unit with a distinctive verti-cal window are looking over Lenin avenue. Some of the building’s fa-cades have square windows cut in them while premises with halls where telephone operators worked and technical devices were located are marked with band-like nar-row slit windows. To emphasize the key position the House of Com-munications has in the city, next to it there is a round bronze relief plate embedded in the sidewalk. The plate symbolizes a zero point from which kilometers are counted from Yekaterinburg in all directions throughout our huge country situ-ated on both European and Asian continents.

М. Гинзбург, С. Лисагор. Административное здание Наркомтяжпрома. Конкурсный проект. 1934 M. Ginzburg, S. Lisagor. Office building of Narkomtyazhprom. Competition project. 1934

К. Мельников. Конкурсный проект Дома Наркомтяжпрома в Москве на Красной площади. Общий вид (перспектива). 1934 K. Melnikov. Сompetition project of House of Narkomtyazhprom on Red Square in Moscow. General view (perspective). 1934


Б. Иофан, В. Мухина. Павильон СССР на Всемирной выставке в Париже. 1937 B. Iofan, V. Mukhina. USSR pavilion at the World Fair in Paris. 1937

68м

ПавильоН сссрПариж, 1937, реализацияархитектор Б. иофан, скульптор в. мухина

К 1937 году СССР и Германия, в которой нацисты приш-ли к власти, стали заметны-ми лидерами международного противостояния. Европа ви-дела для себя прямую угрозу как от фашистского режима, так и от коммунистического. Эту ситуацию демонстрирова-ли немецкий и советский пави-льоны, расположенные друг на-против друга не без умысла орга-низаторов Всемирной выставки в Париже 1937 года. Павильон Германии представлял собой вер-тикальную композицию, увен-чанную эмблемой Третьего рей-ха – свастикой и орлом, тогда как павильон СССР был динами-чен и отражал бурное развитие советской экономики. Однако об этом сопоставлении гражда-не СССР даже не догадывались, так как на всех фотографиях-панорамах выставки, публико-вавшихся в стране, немецкий па-вильон отрезали от советского, как и вырезали кадры кинохро-ники, в которые попадали сразу оба павильона. Постепенно по-

вышавшиеся ступенчатые объе-мы павильона СССР завершались башней-постаментом для зна-менитой скульптурной группы Веры Мухиной «Рабочий и кол-хозница», выполненной из не-ржавеющей стали. Внутри па-вильон был скомпонован не менее динамично, чем снаружи, и про-изводил впечатление точно рас-считанного театрального за-мысла. Огромная лестница, шед-шая вдоль всего протяженного здания, наверху завершалась экс-позиционным залом с макетом высотного здания – Дворца Со-ветов. Движение всех без исклю-чения архитектурных и скуль-птурных форм павильона было настолько убедительно, что вы-зывало ощущение неотврати-мой силы. Характерно, что в ин-терьере, вдоль лестницы ученик Малевича Николай Суетин по-ставил очередные версии сту-пенчатых архитектонов, напо-минающих небоскребы. Автор павильона Германии Альберт Шпеер вспоминал, что он в по-следний момент, узнав о замысле Иофана, увеличил высоту фрон-тальной части германского па-вильона. Его статичный фасад явно уступал стремительно на-раставшим кверху формам па-вильона СССР.

USSR PAVILIONParis, 1937, realizationarchitect B. Iofan, sculptor V. Mukhina

By 1937, the Soviet Union and Ger-many where Nazis had come to power became evident leaders of the international confrontation. Europe saw an immediate threat to itself from both fascist and com-munist regimes. This situation was illustrated by the German and So-viet pavilions facing each other, not without intent of organizers of the World Expo in Paris in 1937. The pavilion of Germany was a vertical composition crowned with the Third Reich emblem – a swastika and an eagle, while the Soviet pavilion looked dynam-ic and reflected the tremendous growth of Soviet economy. Howev-er, citizens of the USSR had no no-tion of such confrontation, because German pavilion was cut from the Soviet one on all panoramic photos of the expo published in our country, just as newsreel frames depicting both pavilions togeth-er were cut out. Gradually rising stepped blocks of the USSR pavilion ended by a tower serving as a base for the famous sculptural group “Worker and Collective Farm Girl”

constructed by Vera Mukhina out of stainless steel. Inside, the pavil-ion was organized not less dynami-cally than on the outside and made an impression of a carefully cal-culated theatrical intent. A huge staircase going along the entire long building ended on the top by an exhibition hall with a model of a highrise building – the Palace of the Soviets. The motion of all ar-chitectural and sculptural forms without exception was so convinc-ing that caused a sense of inevita-ble force. It is rather significant that Nikolay Suetin, a student of Ma-levich, placed yet other versions of stepped skyscraper-like archi-tectons along the staircase, inside the pavilion. The author of the Ger-man pavilion Albert Speer recalled that once he learned about Iofan’s concept, he increased the fron-tal height of the German pavilion at the last moment. Its static facade looked definitely inferior compared against the swiftly rising upward forms of the Soviet pavilion.


Б. Иофан, В. Щуко, В. Гельфрейх. Проект Дворца Советов. 1933 B. Iofan, V. Shchuko, V. Gelfreich. Project of the Palace of the Soviets. 1933 А. Веснин, В. Веснин. Конкурсный проект Дворца Советов. 1932

A. Vesnin, V. Vesnin. Competition project of the Palace of the Soviets. 1932

495м

дворец советовмосква, 1931–39, проектархитекторы – и. жолтовский, Б. иофан, в. щуко, в. гельфрейх

Крупнейший международный ар-хитектурный конкурс на про-ект Дворца Советов, прошед-ший в четыре этапа в 1931–34 годах, оказал влияние на стили-стическую концепцию всей со-ветской архитектуры своего времени. На конкурс было подано больше сотни проектов, в нем участвовали многие видные ар-хитекторы мира и коллективы советских зодчих. Однако некон-кретность проектного задания привела к тому, что результа-ты всех этапов конкурса силь-но отличались по творческим установкам. Однако в этом процессе кристаллизировалась обобщенная и потому далеко не самая смелая версия мону-ментального центрического вы-сотного здания, уже в проекте ставшего символом сталинской эпохи. Его окончательный вари-ант поручили разработать Бо-рису Иофану, Владимиру Щуко и Владимиру Гельфрейху. Боль-шинство авторов конкурсных проектов не предполагали вы-сотной композиции, хотя не-которые из них включили в нее вертикальный элемент типа

«кампанилы», увенчали высоки-ми статуями или обелисками. Выбранный к дальнейшей прора-ботке и, в конце концов, к стро-ительству проект имел четкую структуру общего пирамидаль-ного силуэта, состоящего из по-ставленных друг на друга цилин-дрических объемов, увенчанных стометровой статуей Ленина. Примечательно, что не только силуэт, но и декоративная от-делка его фасадов стала распро-страненным архитектурным приемом. На реализацию про-екта Дворца Советов были ори-ентированы генеральный план реконструкции Москвы 1935 года и архитектурные конкур-сы середины и второй полови-ны 1930-х годов. Окончательный проект Дворца Советов оказал влияние на облик всех москов-ских высоток 1950-х годов, соз-данных в духе уже сложивше-гося к тому времени советско-го ар-деко. Прерванное войной строительство Дворца Советов не возобновилось, а его проек-тирование приняло совершенно новую направленность. В 1950-е годы Дворец Советов «перее-хал» на Ленинские (Воробьевы) горы и утратил свой эффект-ный сложный силуэт, вышедший из моды.

PALACE OF ThE SOVIETSMoscow, 1931–39, projectarchitects – I. Zholtovsky, B. Iofan, V. Shchuko, V. Gelfreich

The major international architec-tural competition for the Palace of the Soviets that took place in four rounds in 1931-1934, has influ-enced the stylistic concept of the en-tire Soviet architecture of its time. Over a hundred of projects were presented at the competition, many prominent architects from all over the world and Soviet ar-chitect groups participated. Vague requirements of the project task re-sulted in outcomes of all rounds of the competitions greatly vary-ing in terms of the creative specifics. Nevertheless, in this process a gen-eralized, therefore far from the most daring, version of a monumental centrally-planned highrise build-ing had distilled and become, even as a project, a symbol of the Stalin’s era. Architects Boris Iofan, Vladi-mir Shchuko and Vladimir Gelfre-ich were tasked with development of its final version. Most authors of the competition projects had not planned a highrise composition, al-though some of them had included a vertical element of a campanilla type in them or adorned them with tall statues or obelisks. The proj-ect that was chosen for further de-

tailed development and, finally, for construction had a clear struc-ture of the overall pyramidal sil-houette consisting of cylindrical blocks placed on top of each other and crowned with a hundred-me-ter-tall statue of Lenin. Remark-ably, not only the silhouette but also the facades’ decorative finish became a common architectural technique. Realization of the Palace of the Soviets project was the target onto which the general Moscow re-construction plan of 1935 and ar-chitectural competitions of mid- and second half of the 1930-s were aimed. The final Palace of the Sovi-ets project influenced the look of all Moscow highrisers of the 1950-s that were constructed in the ful-ly-formed by then Soviet Art Deco style. Construction of the Palace of the Soviets building was inter-rupted by the war and never re-sumed; moreover, its designing took a completely new course. In the 1950-s, the Palace of the So-viets “moved” to Lenin (Vorobyovy) Hills and lost its spectacular com-plex, but outmoded silhouette.

79 Highrise Russia

В послевоенное десятилетие в советской архитектуре и градостро-ительстве произошли значительные перемены, но главный принцип «социалистического реализма» сохранился: как и в архитектуре 1930-х годов, образ был важнее утилитарных соображений. Это было по-литическое решение руководства страны, не давшего хода наработан-ным в 1942–1945 годах проектам быстровозводимых экономичных строений, прежде всего жилых и часто малоэтажных.

В отличие от большинства европейских стран, стремившихся как можно быстрее восполнить разрушения военных лет и ради этого легко жертвовавших эстетикой, в СССР приоритетом стало создание архитектурных ансамблей, достойных народа-победителя. Представление же о композиции ансамблей и о характере составляющих их зданий значительно эволюционировало.

Утрата значительных участков застройки и целых городов заста-вила вновь оценить разнообразие исторических силуэтов и значимость городских ориентиров. Патриотический подъем военного времени сделал актуальными национальные мотивы, в тридцатые годы нахо-дившиеся за пределами репертуара «классического наследия». Вместе с перспективными порталами и наличниками в духе нарышкинского барокко в проекты, создававшиеся для восстановления разрушенных городов, проникли шатровые завершения и башни, напоминающие башни московского Кремля и старинных русских монастырей.

Формы, прежде ассоциировавшиеся с отсталостью, засильем церковников и гнетом царизма, в ходе борьбы с немецко-фашистскими

The decade following WWII witnessed significant changes in Soviet architecture and urban planning, although the basic principle of «socialist realism» was preserved: just as in the architecture of the 1930s, the image was more important than any utilitarian considerations. The Soviet Govern-ment made a political decision by freezing projects of cheap pre-fabricated buildings, mostly residential and often low-rise, that had proven successful in 1942–1945.

Unlike most European countries that aspired to mend the war damage as soon as possible and were eager to trade it for aesthetic aspects, in the USSR priority was given to creating architectural ensembles that the victorious nation deserved. And the very idea of these ensembles, of their composition and of their constituent buildings, evolved significantly.

With large built-up areas and whole cities destroyed, arose the neces-sity to revise and to re-evaluate the variety of historical skylines and the im-portance of city landmarks. Due to the patriotic uplift of the wartime, national motives that in the 1930s stayed beyond the «classical heritage» repertoire now came to the fore. Projects developed to restore the destroyed cities combined both multi-layered portals and architraves of Moscow Ba-roque with tent roofs and towers that resembled the towers of the Moscow Kremlin and of the old Russian monasteries.

In the struggle against the Nazi occupation, forms that had previously been associated with mustiness, ascendancy of clergy and tsarist oppression, were reinterpreted and conceived of as genuinely folk ones.

Анна Броновицкая Наталья Броновицкая

Anna BronovitskayaNatalya Bronovitskaya

1940–1955триумф победы THE TRIUMPH OF VICTORY

Highrise Russia81

захватчиками были переосмыслены как подлинно народные.

Параллельно была реабилитирована «дворянская» архитектура русского классицизма с ее спектром архитектурных элементов от порти-ка под треугольным фронтоном до венчающего здание шпиля.

Конкретизация этих идей и их воплощение на практике проис-ходили прежде всего в Москве. Назначенный в 1945 году главным архитектором столицы и руководивший с 1949-го разработкой плана ее дальнейшей реконструкции Дмитрий Чечулин был учеником Алексея Щусева. В представленном в 1951 году проекте генерального плана есть переклички с щусевской «Новой Москвой»: организация структуры города вокруг художественно выразительных доминант и частичное возвращение к полицентризму: опыт войны показал опасность сосредо-точения всех столичных функций в одном месте.

Генплан обобщил принципы, которым планировщики следовали почти с самого начала послевоенного восстановления столицы.

Одной из первых забот было создание новой системы вертикальных ориентиров. Уже 13 января 1947 года Совет министров СССР принял постановление о строительстве в Москве восьми многоэтажных зданий, помимо Дворца Советов. В нем говорилось следующее: «пропорции и силуэт этих зданий должны быть оригинальными и своей архитектурно-художественной композицией должны быть увязаны с исторически сложившейся архитектурой города и силуэтом будущего Дворца Советов. В соответствии с этим проектируемые здания не должны повторять образцы известных за границей многоэтажных зданий».

В такой формулировке есть несколько примечательных моментов. Во-первых, точкой отсчета все еще остается Дворец Советов, проект которого был переработан во время войны и план строительства кото-рого оставался в силе в 1947 году, но на практике работы так и не были возобновлены. Во-вторых, специально оговорено, что московские многоэтажные здания не должны быть похожи на «известные за грани-цей», то есть, прежде всего, на довоенные американские небоскребы, в которых металлический каркас соединялся с оболочкой, цитирующей исторические формы. Сделать то же самое, но иначе, было очень непросто: прототип был слишком узнаваемым (отметим, что после окончания Второй мировой войны западные страны, включая США, окончательно сделали выбор в пользу модернизма, так что советским архитекторам пришлось соревноваться с уже устаревшей моделью небоскреба). В-третьих, упоминается «исторически сложившаяся архитектура города», которую практически полностью игнорировали в 1930-е годы и ценность которой вновь была подтверждена в ходе празднования в сентябре 1947 года 800-летия Москвы.

Конечно, еще в середине 1930-х говорилось о том, что высотная доминанта Дворца Советов должна быть поддержана сходными по силуэту вертикальными акцентами на периферии города, но тогда под этим понималась скорее перекличка скульптур на вершине ярусных зданий, как, например, на Театре Красной армии Алабяна и Симбирцева. Характерно, что из восьми проектов высотных зданий, разработанных к концу 1948 года, только один, созданный автором проекта Дворца Советов Б. М. Иофаном для площадки на Ленинских горах, подразумевал завершение в виде скульптуры, и тот в итоге был переработан другим коллективом и увенчан шпилем. В «исторически сложившейся архитектуре города», о которой упоминалось в по-становлении, и ценность которой была еще раз подтверждена, такой традиции не было. Зато ей был свойственен богатый разновысотный силуэт, о котором генеральный план 1935 года особенно не заботился, и который во многом был утрачен как из-за сноса многих заметных вертикалей – Сухаревой башни, многих высоких колоколен – так и из-за общего повышения масштаба застройки, начавшегося еще в предреволюционные годы.

Места для размещения высотных зданий выбирались очень тщательно, с использованием крупномасштабного макета, на котором можно было представить их влияние как на существующую, так и на будущую застройку. Такого рода планирование в масштабах города было практически невозможно в капиталистическом мире и реально отличает советскую практику от зарубежной.

При распределении мест строительства и назначения зданий учитывались как архитектурные, так и политические соображения. Так, здание, предназначенное для Министерства внутренних дел и Министерства государственной безопасности, должно было занять площадку в Зарядье, на которой до войны собирались строить не-боскреб НКТП (Народный комиссариат танковой промышленности). Такая позиция – практически парная Дворцу Советов, который должен был вырасти по другую сторону от Кремля – отражала политический вес МВД-МГБ и их руководителя Лаврентия Берии, отвечавшего также

Concurrently, «noble» architecture of the Russian classicism was rehabilitated, with the whole range of related architectural elements, from portico beneath a triangular pediment to spire crowning the building.

These ideas gained reality and were implemented in practice mostly in Moscow. Dmitry Chechulin, appointed chief architect of the capital in 1945 and since 1949 superintending the development of Moscow reconstruction plan, was a student of Alexey Schusev. A city master plan project presented in 1951 somehow echoes with Schusev's “New Moscow”: the city structure is organized around artistically expressive centerpieces, and a certain comeback of polycentrism can be seen; the war experience revealed how dangerous it is to concentrate all the functions of the capital in one location.

The master plan summarized all the principles that urban planners aligned to ever since the very beginning of Moscow post-war reconstruction.

One of the first challenges was to create a new system of vertical landmarks. On January 13, 1947 the Council of Ministers of the USSR approved a resolution on erecting eight highrise buildings in Moscow, in addition to the Palace of the Soviets. It stated the following: «proportions and skyline of these buildings should be original, and their architectural and artistic composition should match the historically developed city architecture and the skyline of the future Palace of the Soviets. Accordingly, the future buildings should not follow the patterns of highrise buildings known abroad».

This phrasing has several remarkable nuances. First, the Palace of the Soviets is still the reference point; its project was revised dur-ing the war, and the construction plan was still effective as of 1947, but the works were actually never renewed. Second, it is explicitly specified

А. Дейнека. «Москва». Холст, масло. 1952 A. Deyneka. «Moscow». Canvas, oil. 1952

that highrise buildings in Moscow should not resemble the ones «known abroad», that is, primarily, American skyscrapers built before the WWII, where the metallic structure was coupled with a casing that quoted relevant historical forms. To do the same, but in a different way was rather complicated: the prototype was by far too recognizable (it is noteworthy that after the WWII was over, the Western countries including the US defi-nitely opted for the modernism, so that Soviet architects were to compete with a skyscraper model that had already become obsolete). Third, there is a reference to a “historically developed city architecture” that was all but completely ignored in the 1930s; its value was reclaimed again in Septem-ber of 1947, when Moscow celebrated its 800th anniversary.

Sure enough, respective ideas date back to as early as mid 1930s, that is, that the tall centerpiece of the Palace of the Soviets had to be supported by vertical accents of comparable skyline in the suburban part of the city, although at that time the support was largely understood as an interplay between sculptures on top of the tiered buildings, as is the case, for in-stance, of the Red Army Theater by Alabyan and Simbirtsev. It seems indica-tive that only one out of the eight projects of highrise buildings developed by the end of 1948, the one created by B. M. Iofan, author of the Palace of the Soviets project, supposed a top part in the form of a sculpture. This project as well was eventually revised by other group of architects, and crowned by a spire. No similar tradition was present in the «historically

Схема размещения высотных зданий в Москве. 1949 The scheme of placement of highrise buildings in Moscow. 1949

Л. Павлов. Проект Дома Советов в Сталинграде. 1945 L. Pavlov. The project of House of Soviets in Stalingrad. 1945


за атомный проект СССР. Самое удаленное от центра здание на Ленин-ских горах должно было увеличить значимость нового юго-западного района Москвы. В связи с этой задачей в 1948 году было решено раз-местить в здании на Ленинских горах не гостиницу, как планировалось изначально, а Московский государственный университет, названный именем Сталина. Остальные шесть «высоток» были притянуты к Садо-вому кольцу, отступая от него в случаях, когда более эффектное место-положение можно было найти поблизости на берегу реки или когда это было оправдано функцией здания – единственный случай касается гостиницы «Ленинградская», построенной вблизи от трех вокзалов.

Проекты были чрезвычайно сложны как с инженерной, так и с художественной точки зрения, а кроме того, требовали совершен-но нестандартных внутренних планировок. Тем не менее, в первом приближении они были выполнены очень быстро, к концу 1948 года. Конечно же, сказался опыт проектирования Дворца Советов, на кото-ром в предвоенные годы были сосредоточены ведущие силы.

Были уже уяснены и основные конструкции, и общая композиционная идея – в отличие от американских небоскребов, в большинстве случаев опирающихся на скальные грунты, их московские аналоги, которые предстояло строить на насыщенной водой нестабильной почве, должны были иметь широкое основание и ярусную структуру, что заодно обеспечивало и связь с национальной традицией.

Более частные вопросы касались принципов отделки – в част-ности, наружные стены было решено облицовывать керамической плиткой, чтобы избежать необходимости периодической покраски и обновления штукатурки на большой высоте.

В апреле 1949-го авторов высотных зданий наградили Сталинской премией – единственный случай присуждения этой награды за про-екты, а не за готовые сооружения. Альбом с проектами был поднесен вождю в качестве подарка на 70-летие, и в дальнейшем он принимал живое участие в их трансформации. Самым важным вкладом И. В. Ста-лина в проектирование высоток стало высказанное им пожелание увенчать уже почти достроенное здание МИД на Смоленской площади шпилем. После этого остальные высотки тоже получили подобные завершения, и типология сложилась.

developed city architecture» mentioned in the resolution and with all its value reclaimed again. Instead, that traditional architecture was character-ized by a rich and multi-level skyline practically neglected by the master plan of 1935 and mostly lost, due to both demolition of many salient verti-cals (the Soukhareva tower, many high bell towers) and, generally, to mas-sive city development dating back to the times before the Revolution.

Sites to locate highrise buildings were most meticulously chosen on a large-scale layout model that allowed to evaluate the impact these buildings would have both on the existing and on future surroundings. Such planning on the city scale would have been practically unfeasible in the capitalist world, which constitutes the real difference between the Soviet practice and the foreign one.

Building sites allocation and tasks assignment agreed both with architectural and political considerations. For instance, a building intended for the Ministry of the Interior and the Ministry of State Security had to be placed in Zaryadye, and before the WWII, this site was meant for build-ing a skyscraper for the People's Commissariat of Tank Industry (NKTP). This location practically paired with the Palace of the Soviets that would have to grow on the other side of the Kremlin, thus reflecting the political weight of the respective Ministries and of their head, Lavrentiy Beria, who was equally responsible for the USSR nuclear program. The most uptown building on the Leninskie hills had to enhance the importance of the new district to the South-West of Moscow. Therefore, in 1948 it was decided to locate there the Moscow State University named after Stalin, instead of a hotel as planned initially. The other six vysotki gravitated around the Garden Ring-road, stepping away from it when a more spectacular location could be found in the vicinity on the riverside, or else when it was justified by the very function of the building, which only refers to the case of the Leningradskaya hotel, built close to the three train stations.

The projects were incredibly complicated, both from the engineering and from the artistic point of view, besides they required brand-new solu-tions for interior planning. Nevertheless, in a first approximation they were completed very quickly, by the end of 1948. The experience of engineering the Palace of the Soviets that reunited most advanced efforts of the pre-war years had surely added up to this endeavor.

Both basic structures and composition idea were already decided: unlike American skyscrapers that mostly rested on ledge rock, its Moscow counterparts were meant to be erected on aqueous and unstable soils and thus had to be provided with a wide foundation and a tiered structure, which, besides, related the whole image to the national tradition.

Issues of finish were more specific: in particular, it was decided to revet outer walls with tiles in order to avoid the periodic necessity of painting and renewing plaster coat at a considerable height.

In April of 1949, the authors of these highrise buildings were awarded with Stalin prizes, and that was the only case in history when this prize was awarded for the projects, and not for the completed works. The Leader received an album with the projects as a present for his 70th anniversary, and ever since was actively taking part in their transformation. His most

Связь с именем Сталина определила почти сакральный статус подобных сооружений.

Их число нельзя было расширить по инициативе отдельных архитекторов и их непосредственных заказчиков – так, нереализован-ными остались проекты, предложенные Каро Алабяном для института у развилки Ленинградского и Волоколамского шоссе и Алексеем Щусе-вым для здания Академии наук возле Крымского моста. Строительство здания в Зарядье забросили после ареста Берии в середине 1953 года, хотя безобидную гостиницу «Украина» строили до 1957 года, когда дав-но уже шла борьба с архитектурными излишествами. «Высотки» стали символом Москвы и, по ассоциации, всего СССР. Не случайно такие же здания были построены в Риге и в Варшаве – это был знак установле-ния советской власти, символический жест, подобный воздвижению в конце XIX века пятиглавых неовизантийских соборов в подвластных Российской империи иноверческих землях.

Рижское здание Академии наук и варшавский Дом науки и куль-туры – «подарки», финансировавшиеся из Москвы, иначе же по-строить полноценную «высотку» было невозможно. В киевском «доме со звездой» всего пятнадцать этажей, хотя он выглядит внушительно благодаря расположению на высоком месте Крещатика. Высот-ные здания проектировались в Ленинграде, Сталинграде, Минске, Вильнюсе, других крупных городах, но эти замыслы так и не удалось реализовать. В более выигрышном положении оказывались проекты, авторы которых изначально соизмеряли амбиции с возможностями. В таких случаях на монументальное основание высотой в несколько этажей водружался как бы верхний ярус высотки. Это тоже был до-статочно сильный жест, подчеркивающий статус города и площадки. Самым удачным примером такого рода является реконструированное в 1946–1954 годах здание Городского Совета в Свердловске.

«Сталинские высотки», при очевидной родовой связи с довоенными американскими небоскребами – особая, абсолютно узнаваемая типология, появление которой было возможно только в конкретных исторических обстоятельствах на протяжении короткого периода времени.

important contribution to the engineering of the vysotki was actually made when Stalin pronounced a wish to crown with a spire the Ministry of Interior building on the Smolenskaya square, the construction at that time was all but completed. Afterwards the other vysotki received similar tops, and thus a typology was created.

This relation to the name of Stalin conferred an almost sacred status to such buildings.

Their number could never be augmented at the initiative of certain architects and their direct clients; therefore, projects proposed by Karo Alabyan for the Gidroproekt at the ramification of Leningradskoe and Vo-lokolamskoe highways and by Alexey Scshusev for the Academy of Sciences building by the Krymskiy bridge, were never implemented in practice. The construction in Zaryadye was abandoned after Berya's arrest in the mid-dle of 1953, although the Ukraina hotel, quite inoffensive, was being built till 1957, when the struggle against the architectural redundancies had already been going full speed. The vysoltki turned into a symbol of Moscow and, by extrapolation, of the USSR in general. It is not just a mere coinci-dence that the same buildings were erected in Riga and in Vilnius: this was a token of the Soviet power established in there, a symbolic gesture similar to constructing five-domed neo-Byzantine cathedrals in the end of the XIX century on the unorthodox lands subjugated by the Russian Empire.

The Academy of Sciences building in Riga and the House of Science and Culture in Warsaw were “presents” financed by Moscow; otherwise, it would have resulted impossible to erect a proper vysotka. The “house with a star” in Kiev has only fifteen stores, although it looks much more impressive due to its location on an elevation of the Krescshatik. Projects of highrise buildings were elaborated in Leningrad, Stalingrad, Minsk, Vilnius and other big cities, although these ideas remained on paper. Meanwhile, authors who were initially realistic in measuring up their ambi-tions against the respective possibilities conferred a competitive advantage to their projects. In such cases, a vysotka-like upper tier was mounted on the monumental foundation with several stores height. This gesture was quite imposing as well, as it emphasized the status of the city and of that particular site. The most successful example of the above is the City Council building in Sverdlovsk, reconstructed in this manner in 1946–1954.

“Vysotki of Stalin”, despite the obvious generic connection to the pre-war American skyscrapers, represent a unique and absolutely recognizable typology that could have appeared only in a very specific historical setting during a rather short timespan.

Строительство высотного здания на площади Восстания.1950-е годы Construction of the highrise building on Vosstaniya square.1950-e years

Г. Яковлев, Н. Джеванширова. Институт «Гидропроект». Макет. 1960G. Yakovlev, N. Dzhevanshirova. “Gidroproyekt” institute. Model. 1960


Жилой дом на КотельничесКой набереЖной москва,1938–52, реализация архитекторы – д. чечулин, а. ростковский

Когда в 1947 году было приня-то решение о строительстве восьми высотных зданий, Чечу-лин, тогда занимавший долж-ность главного архитектора Москвы, смог получить заказ не только на самое престижное из них – здание МВД-МГБ в За-рядье, но и на жилой дом для со-трудников этих министерств, который логично было разме-стить неподалеку. Так довоен-ный корпус, стоявший на выи-грышной площадке у Устьинско-го моста и изгиба Москвы-реки, оказался включен в новый дом и подрос на два этажа. По вер-тикали дом делится на пять ярусов, каждый из которых прорастает наверх многочис-ленными декоративными дета-лями. Первоначально небольшой шпиль был просто центром

Д. Чечулин, А. Ростковский. Жилой дом на Котельнической набережной. 1952 D. Chechulin, A. Rostkovsky. House on Kotelnicheskaya Embankment. 1952

венчающей короны, но после уточнения общей концепции высотных зданий стал круп-нее и выше, что несколько упро-стило силуэт. Центральный объем трехлопастной в пла-не, что позволило создать эф-фектные ракурсы, обращенные как к реке, так и к улицам. Из-за такой планировки внутрен-ние дворы получились узкими и довольно темными, что от-части компенсируется арками, прорезающими стены до высо-ты пятого этажа. В облицо-ванном гранитом цоколе разме-стились магазины и предприя-тия обслуживания, а в 1954 году открылся кинотеатр.

176м

RESIDENTIAL HOUSE ON KOTELNICHESKAYA EMbANKMENT Moscow, 1938–52, realization architects – D. Chechulin, а. Rostkovsky

In 1947, when the decision of eight highrise buildings construction was made, Chechulin, in his role of Mos-cow chief architect at that time, managed to stay not only with an order for the most prestigious of the projects, that of the Build-ing of the Ministry of Interior and the Ministry of State Securi-ty in Zaryadye, but was commis-sioned with a residential house for the employees of these Minis-tries, and it seemed logical that the two buildings should be locat-ed somewhere close to each other. That is how a pre-war block locat-ed at a spectacular site by the Usty-insky bridge and the Moscow river bend, got incorporated into a new building and grew up by two stores. Along the vertical axis, the build-ing is divided into five tiers, each of them springs upwards with nu-

merous decoration details. A small spire initially served as a center for the top crown, but once the gen-eral conception of highrise build-ings was redefined, the spire grew bigger and taller, which somewhat simplified the skyline. The cen-tral space is trefoil in plane, which allowed creating eye-catching views both from the river and from the streets. Due to that plan-ning, inner yards resulted narrow and rather shady, which is partially compensated for by the arches that cut through the walls up till the fifth store height. The basement stoned in granite accommodated shops and service centers, and a cinema theater was opened there in 1954.

Д. Чечулин, А. Ростковский. Жилой дом на Котельнической набережной. 1952 D. Chechulin, A. Rostkovsky. House on Kotelnicheskaya Embankment. 1952


172м

Здание мид и мВт москва, 1948–52, реализация архитекторы – В. Гельфрейх, м. минкус; конструкторы – с. Гомберг, Г. лимановский

Здание, вмещавшее, помимо ми-нистерства иностранных дел, министерство внешней тор-говли, быстрее других перешло в стадию реализации – воз-можно, потому, что Владимир Гельфрейх был также одним из авторов проекта Дворца Со-ветов и увереннее других чув-ствовал себя в деле высотного строительства. Стилистиче-ски здание МИД можно отнести к неоготике, а его первоначаль-ная композиция недалеко ушла от прототипов – американ-ских небоскребов 1920–30-х го-дов. 27-этажная башня, к ко-торой справа и слева пристав-лены 14-этажные, внушитель-но смотрится при подъезде с Бородинского моста. В пла-не здание подковообразное, его 6-этажные крылья, одно из ко-торых включает довоенную по-

стройку, окружают зеленый двор, обращенный в Денежный переулок. В пространство дво-ра вдается полукруглый выступ конференц-зала. По утвержден-ному в конце 1948 года проекту центральная башня заканчива-лась плоской террасой. Соглас-но устной традиции, Сталин, ежедневно проезжавший мимо

bUILDINg OF THE MINISTRY OF FOREIgN AFFAIRS AND THE MINISTRY OF FOREIgN TRADE Moscow, 1948–52, realization architects – V. Helfreich, M. Minkus; constructors – S. gomberg, g. Limanovsky

Apart from the Ministry of Foreign Affairs, the building also accommo-dated the Ministry of Foreign Trade; it was the first project to get through to the construction phase, perhaps this might be explained by Vladimir Helfreich being also one of the au-thors of the Palace of the Soviets project: he was thus more confident than the others whenever it all came to highrise building issues. Stylisti-cally, the MFA building may be clas-sified as neo-Gothic, and its original composition was not a far cry from the prototypes, id est, American skyscrapers of the 1920–1930's. A 27-storied tower with two ad-joining 14-storied ones, to the left and to the right, looks rather im-posing from the Borodinsky bridge.

In plane the building is U-shaped, its 6-storeyd wings, one of which in-corporates some pre-war construc-tion, embracing the green yard that faces the Denezhny lane. A semi-circular projection of the confer-ence hall juts in the yard space. Ac-cording to the project approved of in the end of 1948, the cen-tral tower ended in a flat terrace.

В. Гельфрейх, М. Минкус. Проект административного здания на Смоленской площади в Москве. 1947 V. Gelfreich, M. Minkus. Project of an office building on Smolenskaya Square in Moscow. 1947

В. Гельфрейх, М. Минкус. Проект административного здания на Смоленской площади в Москве. План 1-го этажа. 1947 V. Gelfreich, M. Minkus. Project of an office building on Smolenskaya Square in Moscow. Plan of the 1st floor. 1947

В. Гельфрейх, М. Минкус. Административное здание на Смоленской площади в Москве. 1952 V. Gelfreich, M. Minkus. Project of an office building on Smolenskaya Square in Moscow.1952


строящегося здания по пути на работу, в 1951 году сказал, что оно смотрелось бы лучше с шатровым завершением, похо-жим на одну из кремлевских ба-шен. Архитекторы срочно спро-ектировали такое венчание, повторяющее верхнюю часть Беклемишевской башни Кремля, но так как конструкция цен-тральной части здания не была рассчитана на дополнительную нагрузку, на террасе устано-вили ажурный металлический макет. Чтобы усилить произ-водимое непропорционально ма-леньким шатром впечатление, первоначально дробный декор, нарушавший горизонталь кар-низа над кровлей, заменили ла-коничными мерлонами.

A legend has it that in 1951, Stalin, who was driven in front of the con-struction site every day on his way to his office, said that the building would look better with a tent-roofed top similar to one of the Kremlin towers. Architects rushed to plan such a coronation that would re-peat the upper part of the Beklemi-shevskaya tower in the Kremlin, but since the central part of the build-ing structurally was not designed for additional load, an open-work metallic replica was eventually in-stalled on the terrace. In order to enhance the impression pro-duced by a disproportionally small tent, the initial fragmented decora-tions breaking the horizontal axis of cornice above the roof were re-placed by laconic merlons.

администратиВное Здание В Зарядьемосква, 1947, не достроенаархитектор д. чечулин

Площадка в Зарядье, на кото-рой в 1930-х годах планирова-лось построить здание Нар-комтяжпрома, была отдана МВД и МГБ, что отражало сте-пень влиятельности руководи-теля обоих ведомств, Лаврен-тия Берии. Архитектор в своем проекте во многом опирается на проект НКТП братьев Вес-ниных, в свою очередь, позаим-ствовавших композиционную идею у стоящего рядом собо-ра Василия Блаженного. О мас-штабах здания можно соста-вить представление по фото-графиям гостиницы «Россия», построенной тем же Чечули-ным на фундаментах несосто-явшегося небоскреба. Над сти-лобатом возвышался мощный столп квадратного сечения, поддержанный меньшими ква-дратными башнями по углам. Гораздо меньший верхний ярус завершался пологим шатром, несущим шпиль с гербом СССР. Местоположение и размах про-екта потребовали больших подготовительных работ, включая снос остатков исто-рического Зарядья и укрепле-ние берега Москвы-реки. Мон-таж наземного каркаса начал-ся только в середине 1952 года

и к моменту смерти Сталина дошел до уровня 14–15 эта-жей. После этого Берия, рас-считывавший стать первым лицом в государстве, потребо-вал увеличить высоту этажей с тем, чтобы «его» небоскреб был выше уже почти достроен-ного здания МГУ. В июне 1953-го Берия был арестован и затем расстрелян, на чем история не-боскреба в Зарядье закончилась.

~250м

ADMINISTRATIVE bUILDINg IN ZARYADYEMoscow, 1947, unfinishedarchitect D. Chechulin

The site in Zaryadye that in the 1930s was meant for the Peo-ple's Commissariat of Heavy Ma-chine Industry (NKTP) was hand-ed over to the Ministry of Interi-or and the Ministry of State Secu-rity, which reflected the influence the head of these Ministries, Lavren-tiy Beria, had. In his project the ar-chitect is amply reusing the NKTP project of Vesnins brothers, who, in their turn, borrowed the com-positional idea from the Saint Basil the Blessed Cathedral located just nearby. One might imagine the pro-portions of the building while look-ing at the photos of the Rossiya Ho-tel that was built by Chechulin him-self on the foundation of the failed skyscraper. The stylobate was sup-porting a powerful square-sectioned pillar supported by smaller square towers in the corners. The up-per tier, much smaller in scale, was crowned by a low-pitched tent bearing a spire and the USSR coat of arms. The very location and the grandeur of the project de-manded significant preparation, such as demolition of what had been left of the historical Zaryadye and fortification of the Moscow river riverside. Installation of the build-ing superstructure did not begin until the middle of 1952, and by

the time of Stalin's death the build-ing height reached 14–15 storeys. After the event Beria, presuming to become the state leader, demand-ed to increase the number of storeys, so that «his» skyscraper would be higher than the Moscow State Uni-versity, practically completed at that time. In July 1953, Beria was arrest-ed and thereafter executed, and that was the end of the story for the Zary-adye skyscraper.

Д. Чечулин. Проект административного здания в Зарядье. 1948 D. Chechulin. The project of an office building in Zaryadye. 1948

Д. Чечулин. Здание МВД-МГБ в панораме Красной площади. 1948 D. Chechulin. The building of the Ministry of Internal Affairs in the panorama of Red Square. 1948

В. Гельфрейх, М. Минкус. Административное здание на Смоленской площади в Москве. Фрагмент фасада. 1952 V. Gelfreich, M. Minkus. Project of an office building on Smolenskaya Square in Moscow. Fragment of facade. 1952


администратиВно-Жилое Здание у Красных Ворот москва, 1947–52, реализацияархитекторы – а. душкин, б. мезенцев; инженер В. абрамов

Высотную часть здания за-нимает Министерство путей сообщения, крылья отданы под жилье, а в основание выве-ден второй выход станции ме-тро «Красные ворота». Душкин, с 1943 года бывший главным ар-хитектором Центральной ар-хитектурной мастерской Нар-комата путей сообщения, бле-стяще владел конструкциями. Вместе с инженером В. М. Абра-мовым разработал беспреце-дентный метод строитель-ства: здание было возведено с некоторым креном вперед, чтобы компенсировать осад-ку и избежать повреждения на-

клонного эскалаторного тунне-ля. Первоначальное предложе-ние архитектора слишком от-личалось от остальных: силуэт сооружения напоминал витязя в шлеме. С навязанным Душки-ну в соавторы Борисом Мезен-цевым взаимопонимания не сло-жилось, что сказалось прежде всего на облике фасада, сухость которого не спасают обели-ски и гранитные пандусы у вхо-да. Не очень вяжется с общей композицией и предписанный сверху шпиль. Тем не менее, в ар-хитектуре дома есть интерес-ные находки. Поскольку у здания нет дальних точек восприятия во фронтальной проекции, ав-торы много внимания уделили поискам пропорций при ближ-них точках зрения и в боковой проекции. Верхние ярусы полу-чились необычно вытянутыми, и сбоку здание напоминает вы-сокую стройную колокольню. Пропорциональному членению и деталировке боковых фаса-дов крыльев придан камерный масштаб. Уютный двор с повы-шенной центральной частью, скрывающей гаражи, украшен колонной ротондой-беседкой. В его пространство также вда-ется округлый выступ зала за-седаний министерства.

138м

MULTI-PURPOSE bUILDINg bY THE RED gATES Moscow, 1947–52, realization architects – A. Dushkin, b. Mezentsev; engineer V. Abramov

The tallest part of the building is occupied by the Ministry of Rail-ways, the wings are residential, and the basement opens up with the second exit of the Red Gates metro station. Dushkin, who be-came chief architect of the Cen-tral architectural office in the Peo-ple’s Commissariat of Railways, was mastering structures with real brilliance. In collaboration with the engineer V. M. Abramov, he in-vented a completely new method of construction: the building was erected with some frontward incli-nation in order to compensate for the foundation setting and to avoid damage to the inclined tunnel

of the escalator. The original pro-posal made by the architect was too different from any other: the build-ing silhouette resembled a tradi-tional Russian knight in his helm. Dushkin was forced to work togeth-er with Boris Mezentsev, and there was no proper understanding between the co-authors, which is mostly manifest in the front-side image, so dry that even the obelisks and the granite ramps at the en-try cannot mend the impression. Neither does the spire imposed on the top really match the com-position. Nevertheless, the archi-tecture of this building has certain interesting findings. As the build-ing does not have distal percep-tion points in the frontal projec-tion, the authors put effort in find-ing proportions from the proximal points of view and in the lateral projection. The upper tiers result-ed unusually elongated, and side-ways the building looks like a lean bell-tower. Proportional division and detailing of the lateral wing fa-cades get an intimate chamber di-mension. A cozy yard with a cen-tral elevation that hides the garages is embellished with a columned ro-tunda. A semi-circular projection of the Ministry assembly hall also juts in the yard space.

А. Душкин. Конкурсный проект административно-жилого здания у Красных ворот. 1947A. Dushkin. Competition project of an administrative & residential building by the Red gates. 1974

А. Душкин, Б. Мезенцев. Проект административно-жилого здания у Красных ворот. Вариант 1948 A. Dushkin, B. Mezentsev. Project of an administrative & residential building at Red gates. Variant. 1948

А. Душкин, Б. Мезенцев. Административно-жилое здание у Красных ворот. Фрагмент A. Dushkin, B. Mezentsev. Administrative & residential building by the Red gates. Fragment

А. Душкин, Б. Мезенцев. Административно-жилое здание у Красных ворот. Строительство A. Dushkin, B. Mezentsev. Administrative & residential building by the Red gates. Construction


Жилой дом на КудринсКой площади москва, 1948–54, реализацияархитекторы – м. посохин, а. мндоянц; конструктор м. Вохомский

По первоначальному проек-ту жилой дом на площади Вос-стания (ныне Кудринской) дол-жен был быть самым скромным из восьми московских высотных зданий: всего 16 этажей. Одна-ко в дальнейшем он подрос до 26 и стал настоящим многофунк-циональным комплексом. Жилая часть, наполненная в основном 2-х и 3-комнатными хорошо спланированными квартира-ми, дополняется не только га-строномом, интерьеры кото-рого поражают великолепной отделкой в ренессансном духе, но и упакованными в цоколь предприятиями обслужива-ния – от кинотеатра и кафе-мороженого до сберкассы и пун-кта приема стеклотары. В цо-коле также находится гараж для жильцов, а под землей про-ложен тоннель для доставки грузов. В далеких перспективах дом напоминает готический собор, а вблизи – вырастающий из скалы замок: высокий цоколь облицован крупным гранитным рустом. Перед фасадом, обра-щенным к Садовому кольцу, раз-

156м

бит сквер, ландшафтное реше-ние которого, как и планиров-ка самой площади Восстания, было частью проектного зада-ния. Противоположная сторо-на дома тоже задумана как па-радный фасад, причем еще более эффектный, так как перед ним рельеф местности понижается. Но задуманный рядом со стан-цией метро «Краснопреснен-ская» сквер не был осуществлен.

М. Посохин. Дом на площади Восстания. Рисунок углемM. Posokhin. The house on Vosstaniya Square. Coal drawing М. Посохин, А. Мндоянц. Жилой дом на Кудринской площади

M. Posokhin, A. Mndoyants. The house on Kudrinskaya Square

RESIDENTIAL HOUSE AT THE KUDRINSKAYA SQUARE Moscow, 1948–54, realization architects – M. Posokhin, A. Mndoyants; constructor M. Vokhomsky

According to the original proj-ect, the residential house at the Vosstaniya square (what is the Kudrinskaya square today) had to be the most humble one out of the eight Moscow highrise build-ings: 16 storeys only. But later on it grew up to 26 storeys and be-came a proper multi-purpose com-plex. The residential part, mostly consisting of nicely planned two- and three-room flats, is not only accompanied by an impressive gro-cery store with impressive interiors of Renaissance finishing, but also has a number of services packed within the basement of the build-ing: from a cinema through an ice-cream shop to a savings bank of-fice and a drop-off station for glass containers. The basement also accommodates garages for the residents, and there is an un-derground tunnel for cargo de-livery. From afar, the building re-sembles a Gothic cathedral, in close up, a castle growing out of a rock: the tall basement is stoned with large granite rustication. A public garden is laid out in front of the fa-cade facing the Garden-ring road,

the landscape design of the garden and the very plan of the Vosstani-ya square formed part of the proj-ect specification. The opposite side of the building was also planned as a front access facade, even more spectacular one due to a preced-ing relief depression. But the idea of a public garden close to the Kras-nopresnenskaya metro station was never put to practice.

М. Посохин, А. Мндоянц. Жилой дом на Кудринской площади. Вид с площади M. Posokhin, A. Mndoyants. The house on Kudrinskaya Square. View from the square


Гостиница «ленинГрадсКая»москва, 1949–53, реализацияархитекторы – л. поляков, а. борецкий;инженер е. мятлюк

Отведенный под гостиницу узкий участок в торце протя-женной Каланчевской (Комсо-мольской в то время) площади определил компактный план и подчеркнутый вертикализм сооружения. Сложная гидрогео-логия потребовала использова-ния установок для заморажива-ния почвы, но все равно высоту здания пришлось ограничить. Центральный 19-этажный столп зажат между четырь-мя 9-этажными прямоуголь-ными объемами. Введение крас-ного цвета в декоративное убранство и перемычки между светло-кремовыми пилонами, медное покрытие шатра и зо-лоченое завершение должны были подчеркивать связь нового здания с московской архитек-турой. Роскошью убранства па-радных помещений «Ленинград-ская» превосходила все гости-ницы Москвы, включая дорево-люционный «Метрополь». Это и навлекло на нее разгромную критику Хрущева, начавшего борьбу с излишествами в архи-тектуре. Авторов лишили при-сужденной в 1949 году Сталин-ской премии.

Л. Поляков, А. Борецкий. Гостиница «Ленинградская». Вид со стороны Каланчевской улицыЛ. L. Polyakov, A. Boretsky. “Leningradskaya” hotel. View from Kalanchevskaya street

136м

“LENINgRADSKAYA” HOTEL Moscow, 1949–53, realization architects – L. Polyakov, A. boretsky; engineer E. Myatlyuk

The narrow building plot assigned to the project in the end of the elon-gated Kalanchevskaya square (the Komsomolskaya square at the time) defined a compact plan and a pro-nounced vertical aspect of the con-struction. Due to complex ground-water geology, soil-freezing instal-lations had to be used, and still, it was necessary to limit the height of the building. A central 19-sto-reyed pillar is squeezed between four 9-storeyed rectangular vol-umes. Red color in the decoration apparel and in the links between the light cream-colored pylons, copper coating of the tent and gild-ed top part, all this had to empha-size the relation of the new build-ing to the Moscow architecture. Sumptuousness of the front access spaces in the Leningradskaya ho-tel was incomparable among all the other Moscow hotels, including the pre-revolutionary Metropole. That attracted smashing criticism of Khruscschev who had just begun his campaign against redundan-cies in architecture. The Stalin prize awarded to the authors in 1949 was withdrawn from them.

Л. Поляков, А. Борецкий. Гостиница «Ленинградская». Характерные планыL. Polyakov, A. Boretsky. “Leningradskaya” hotel. Characteristic plans


Здание мГу москва, 1949–53, реализация архитекторы – л. руднев, с. чернышев, п. абросимов, а. хряков, В. насонов

Первоначальный проект, пред-назначавшийся для гостиницы, был разработан Б. М. Иофаном. Он разработал генплан тер-ритории и предложил пирами-дальную композицию с далеко разнесенными крыльями. Место для высотного здания он выбрал прямо на бровке Ленинских гор. Венчать здание должна была скульптура, отвечавшая фигуре Ленина на вершине Дворца Со-ветов. В 1948 году МГУ присвои-ли имя И. В. Сталина и переда-ли будущее здание на Ленинских горах. Проект передали архи-тектору Льву Рудневу. Здание МГУ, как и остальные высот-ки, получило завершение в виде шпиля. Новый авторский кол-лектив сохранил основу преды-дущего проекта, но отодвинул главное здание почти на пол-километра от бровки Ленин-ских гор, где было бы почти не-возможно достаточно надеж-но укрепить почву. Само здание подросло до 247 м и приобрело более сложный силуэт, хорошо считываемый на большом рас-стоянии. Его восприятию с да-леких точек помогает и нахож-дение на высоте 75 м. Сложную задачу упаковывания кампуса в неподходящую для него фор-му небоскреба удалось решить благодаря возможности разме-стить отдельные факульте-ты и спортивные сооружения

247мbUILDINg OF THE MOSCOW STATE UNIVERSITY Moscow, 1949–53, realization architects – L. Rudnev, S. Chernyshov, P. Abrosimov, A. Khryakov, V. Nasonov

B. M. Iofan prepared the initial project intended for a hotel. He elaborated a master plan of the ter-ritory and proposed a pyrami-dal composition with the wings wide spread. He chose to lo-cate the vysotka at the very edge of the Leninskie hills.The build-ing was meant to be crowned by a sculpture that would reply to the Lenin figure on top of the Pal-ace of the Soviets. In 1948, the Mos-cow State University was named after I. V. Stalin and granted with the future building to be erected on the Leninskie hills. The proj-ect was forwarded to the architect Lev Rudnev. Just like all the oth-er vysotky, the Moscow State Uni-versity building was crowned by a spire. The new team of authors maintained the idea of the previ-ous project, but moved the main building for almost half a kilometer away from the edge of the Leninskie hills, as it would have been practi-cally impossible otherwise to stabi-lize the grounds with due security. The building itself grew up to 247 m and acquired a complex silhouette that was well perceived from afar. Its location at the height of 78 m facilitates perception of building from the distant perspective. A com-plicated task of packing a cam-pus into an unconventional form of a skyscraper was solved due to a possibility to locate certain departments and sports installa-

на обширной свободной терри-тории вокруг главного здания. В высотном сооружении, тем не менее, нашлось место самым разнообразным функциям. В нем разместились спортивные залы и бассейн, клубная часть со зри-тельным и танцевальным зала-ми, учебные аудитории, библио-теки и столовые. Крылья заня-ты общежитием и квартира-ми для профессорского состава, на вершине башни находятся ректорат и музей.

tions on the wide-open space ter-ritory around the main building. Nevertheless, the highrise part it-self managed to accommodate most various functions. It rooms gyms and a swimming pool, a club with an event hall and a dance hall, classrooms, libraries and can-teens. The wings are occupied by student residence and apartments for professors, at the top of the tow-er the Rectorate and the museum are located.

Россия Высокая Highrise Russia9998

аКадемия науК латВийсКой ссррига, 1952–60, реализацияархитекторы – о. тилманис, В. апситис, К. плуксне, В. Шнитников;инженер м. Шпекторов

Изначально здание предназна-чалось для Дома колхозника. Оно выстроено в историческом русском квартале Риги, Мо-сковском Форштадте (предме-стье Старого города), для чего пришлось снести памятник русского классицизма начала XIX века – Гостиный двор. Пер-воначальный проект неокласси-ческий по стилю: широкие кры-лья с колоннадой большого орде-ра и повышенная центральная часть с портиком и небольшим шпилем. Но под влиянием указа-ний из Москвы проект стал ви-доизменяться и в итоге приоб-рел большое сходство с москов-скими высотными зданиями.

Гостиница «уКраина» москва, 1953–57, реализация архитекторы – а. мордвинов, В. олтаржевский, В. Калиш; инженер п. Красильников

Гостиница «Украина» строилась позднее остальных московских высотных зданий, так как од-новременно нужно было орга-низовать целый участок горо-да у Дорогомиловской излучины Москвы-реки.Премированный в 1949 году проект предполагал, что здание будет воплощать пафос победы, и было обильно декорированным воинской сим-воликой и статуями. Праздно-вание 300-летия воссоединения Украины с Россией в 1954 году определило посвящение Украи-не, что, в свою очередь, задало более легкий, радостный харак-тер архитектуры и исполь-зование мотивов украинского барокко в декоре. Открылась гостиница уже в новую эпоху, к Всемирному фестивалю мо-лодежи и студентов 1957 года. Увенчанная шпилем 29-этаж-

ная высотная часть обращена к мосту и завершает перспек-тиву Нового Арбата при проез-де из центра (трасса, осущест-вленная только в 1960-х годах). Вытянутые назад 9-этажные крылья, занятые квартира-ми, задали масштаб и ритм за-стройки головного участка Ку-тузовского проспекта и Укра-инского бульвара. В интерьерах роскошные общественные зоны контрастировали с очень про-стым убранством номеров.

172м 108м

ACADEMY OF SCIENCES OF LATVIAN SSRRiga, 1952–60, realization architects – O. Tilmanis, V. Apsitis, K. Pluksne, V. Shnitnikov; engineer M. Shpektorov

Initially the building was meant for the House of the Kolkhoz Farm-er. It is located in the historical-ly Russian part of Riga, Moscow Vorstadt (outskirts of the Old town), and a monument of Russian clas-sicism of XIX century, the Guest house, was sacrificed to give way accordingly. Initially the project was elaborated in the neo-classical style: wide wings with a big order colon-nade and an elevated central part with a portico and a small spire. But the project was being trans-formed under the influence of in-dications received from Moscow, and as a result acquired a great similarity with the Moscow highrise buildings. In 1958, the “vysotka”

Гостиница «Украина». Вид со стороны Кутузовского проспекта“Ukraine” hotel. View from Kutuzovsky Avenue

“UKRAINE” HOTEL Moscow, 1953–57, realization architects – A. Mordvinov, V. Oltarzhevsky, V. Kalish; engineer P. Krasilnikov

The Ukraine hotel was being constructed later than the oth-er Moscow highrise buildings, as it was a question of simulta-neous organization of the whole city area by the Drogomilovs-kaya curve of the Moscow river. Prized in 1949, the project sug-gested that the building would em-body the emotions of the victory, and would be abundantly deco-rated with symbols and statues re-minding of the soldiers. In 1953, celebrations of the 300th anni-versary of Ukraine's reunification with Russia determined the dedi-cation of the building to Ukraine, which, in turn, defined a light-er, merrier architecture and ele-ments of Ukranian Baroque used in decoration. The hotel was inau-gurated in a new era, on the eve of the International festival of youth and students in 1957. Crowned

with a spire, the highrise part of 29 storeys faces the bridge and terminates the perspective of New Arbat street in the direc-tion from the center (the respective road was only created in 1960s). Stretched backwards, the 9-sto-reyed wings with flats determined the scale and the rhythm of build-ings in the main area of Kutuzovs-kiy avenue and Ukrainskiy bou-levard. As for interiors, luxurious public spaces contrasted with very simple apparel of rooms.

В 1958 году строящуюся «высо-тку» передали Академии наук Латвийской ССР. В башне насчи-тывается 21 этаж, но 5 послед-них – технические; на 18-м на-ходится смотровая площадка. От московских аналогов риж-ское высотное здание, спроек-тированное на несколько лет позже, отличается использова-нием конструкций из сборного железобетона и относительной строгостью декора. Шпиль зда-ния Академии наук сделали по-хожим на шпиль церкви Петра, самого заметного сооружения Старой Риги, по совету Вячес-лава Олтаржевского, вызванно-го из Москвы для консультиро-вания проекта.

under construction was presented to the Academy of Sciences of Lat-vian SSR. The tower counts for 21 storeys, albeit the five upper ones are technical, and the 18th one has a viewing point. Designed sev-eral years later, the highrise build-ing in Riga had certain differences from the Moscow counterparts, such as the use of prefabricated rein-forced concrete structures and a rel-ative sobriety in decorations. he leg-end has it that the spire of the Acad-emy of Sciences was made similar to the one of the St.Peter's church, the most salient builging of the Old Riga, due to Vyacheslav Oltar-zhevsky advice, as he was called in expressly from Moscow to consult on the the project.


баШня со Шпилем и часами на Здании сВердлоВсКоГо ГородсКоГо соВета народных депутатоВекатеринбург (свердловск), 1954, реализацияархитекторы – Г. Голубев, м. рейшер

В основе здания Свердловского городского Совета находится дореволюционная двухэтаж-ная постройка, надстроен-ная в конце 1920-х годов тремя этажами. По окончании вой-ны был проведен конкурс на ре-конструкцию здания Горсове-та, в котором победил главный архитектор Свердловска, ав-тор ряда заметных сооружений 1920–30-х годов Георгий Голубев. В послевоенном проекте, разу-меется, нет и следа конструк-тивистского прошлого. Здание выглядело весьма внушитель-но, но когда реконструкция уже шла полным ходом, председа-

тель Горисполкома В. Ф. Земля-ниченко пожелал дополнить его башней со шпилем по образцу строившихся тогда московских «высоток». Голубев в 1949 году скончался, так что проектиро-ванием и строительством баш-ни занимался Моисей Рейшер, автор конструктивистской Бе-лой башни. Башня не очень вы-сокая, но, тем не менее, ее стро-ительство на не рассчитанном на дополнительную нагрузку здании было очень сложной за-дачей. Расчет конструкций был поручен инженерам Уралмашза-вода. По их проекту башня сто-яла на четырех металлических колоннах, которые должны были проходить через все 5 эта-жей и опираться на свои фун-даменты. Однако затем инже-нер Филипп Клещев предложил более простое и дешевое реше-ние. Нагрузка от башни переда-ется не на колонны, а на желе-зобетонную обвязку, лежащую по верху стен центральной ча-сти здания, то есть распреде-ляется на протяжении 80 м. В результате не потребова-лось усиления ни стен, ни фун-даментов. Основной ярус баш-ни – квадратный со скруглен-ными углами, отмеченными па-рой колонн каждый. На гранях находятся циферблаты часов диаметром 3,6 м. Верхний ба-рабан – круглый, окруженный венком колонн и прорезанный круглыми люкарнами. Метал-лические конструкции шпиля были изготовлены по черте-жам Рейшера на Ново-Исетском заводе. Каркас смонтировали во дворе Горсовета и подняли наверх с помощью лебедок. Жел-тое зеркальное стекло для его облицовки создает эффект зо-лота – точно так же, как это сделано на московских высот-ных зданиях. На шпиле закре-плена светящаяся красная звез-да, как на кремлевских башнях. Трехслойное красное стекло для звезды изготовлено на заво-де в Гусь-Хрустальном по осо-бому заказу. Звезда, расстояние между концами которой равня-ется 3,5 м, спроектирована Рей-шером совместно с электриком Горисполкома А. Ф. Газелериди, разместившим внутри лампу мощностью 3000 ватт.

61мГ. Голубев, М. Рейшер. Башня на здании Свердловского городского совета народных депутатов в процессе строительства. 1954. Фото из личного архива М. Рейшера G. Golubev, M. Reisher. The tower on the building of Sverdlovsk city council of People's Deputies in construction. 1954. Photo from personal archive of M. Reisher

TOWER WITH A SPIRE AND A CLOCK ON THE SVERDLOVSK CITY COUNCIL OF THE PEOPLE'S DEPUTEES bUILDINgYekaterinburg (Sverdlovsk), 1954, realizationarchitects – g. golubev, M. Reisher

The Sverdlovsk City Council build-ing is actually erected on the basis of a two-storeyed pre-revolutionary construction with three more sto-reys added in the end of the 1920’s. After the war, a competition for the City Council reconstruction was held; that was won by chief archi-tect of Sverdlovsk Georgiy Golubev who created a number of impor-tant buildings in the 1920–1930s. Sure enough, the post-war project bears no trace of the constructiv-ist past. The building looked pretty imposing, but in the very middle of the reconstruction the president of the city executive committee, V. F. Zemlyanichenko, made a wish

to complete the project with a tower and a spire, according to the pat-tern of the Moscow vystotky that were just being built at that time. Golubev passed away in 1949, so that the tower had to be designed and built by Moisey Reischer, au-thor of the constructivist White tow-er. Although the City Council tower was not really high, it was extreme-ly difficult to erect, as the build-ing underneath it had not been calculated to withstand this addi-tional load. Engineers of the Ural-mashzavod were made responsible for the necessary calculations. Ac-cording to their project, the tower would be supported by four metal-lic columns each of them passing through all the five storeys and rest-ing on their respective foundations. But then, an engineer named Fil-ipp Klescshev came up with a more elegant and less expensive solu-tion. The load of the tower is not transferred on to the columns, but onto the reinforced concrete, necking placed on top of the walls in the central part of the build-ing, that is, the load is distrib-uted along 80 m. As a result, no reinforcement of walls or base-ments was needed. The main tier of the tower is square, with the cor-ners rounded, marked by a pair of columns each. There are clock faces on the facets, 3,6 m in diame-ter each. The upper drum is round, contained within a corona of col-umns and cut through with round lucarnes. Metallic pieces of the spire were manufactured accord-ing to Reisher’s drafts at the No-vo-Issetskiy factory. The casing was assembled down in the yard of the City Council and then hoist-ed on top with the help of winches. Yellow mirror class used for the fin-ishing produces the same effect as gold, just in the way it was done in the Moscow highrise build-ings. On top of the spire, a gleam-ing red star is mounted, just like the ones on the Kremlin towers. Three-layered red glass for the star was manufactured on a special or-der at the Gus-Khrustalniy facto-ry. The star, of 3,5 m in length be-tween the ends, was designed by Reisher together with the electrician of the City Executive Committee, A. F. Gazeleridi, who placed a lamp of 3000 Watt inside.


В середине 1950-х годов в архитектуру СССР пришла вторая волна модернизма, называемая в мире «послевоенной» – именно война и «расчистила» просторное поле для развития данного архитектурного стиля. Но в нашем случае эта вторая волна задержалась на десять лет.

Рубиконом, четко обозначившим переход от действительно послевоенного в Советском Cоюзе сталинского ампира к хрущевскому модернизму, стало знаменитое постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 4 ноября 1955 года «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве».

По своему значению и своим последствиям для архитектуры, строи-тельной отрасли и для жизни людей в СССР данный документ не может быть переоценен и не имеет аналогов.

В постановлении были заявлены такие новые подходы к про-ектированию и строительству, как отказ от индивидуальных методов проектирования, индустриализация, типизация, экономия и – даже – ориентация на зарубежный (то есть западный) опыт, и в первую очередь – западные технологии.

После нескольких лет сталинской борьбы с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом официальное разрешение от высшего руководства страны следовать международному архитектурному опыту и тенденциям стало абсолютно новым явлением.

После окончания Второй мировой войны Советский Союз находил-

ся в прямой идеологической конфронтации со странами капиталисти-

Architecture of USSR back in fifties has being washed by the second wave of modernism, which is referred to as “post-war”. It was the war which has cleared the space free enough for this architectural style to grow and expand. Though in our case this wave has waited for almost ten years.

The great Rubicon was crossed in 1955, when post-war Stalin empire style was dismissed in favor of Khruschev modernism; this was stated in the Statement of 4th November of 1955 “On the elimination of excesses in planning and construction”.

The value and the consequences which were provoked by this docu-ment cannot be overstated: it has changed the life of the state, the con-struction methods and household practices, and these changes bear no analogues in other countries.

Among the new tendencies set by the Statement were the denial of in-dividual planning methods, industrialization, typifying, economy and even the focus on foreign (Western, primarily) technologies.

Ольга Казакова Olga Kazakova

1955–1985прогресс и международные отношенияPROGRESS AND INTERNATIONAL RELATIONSHIPS

Н. Хрущев и рабочие. Проект завода. Измельчительный цех. 1957 N. Khrushchev and workers. Plant project. Crushing shop. 1957

Highrise Russia105

ческого блока, и архитектура, как важнейшее и наиболее социально значимое из искусств, являлась при Сталине важным инструментом, если не сказать – оружием в этом поединке. Архитекторы не жалели ни собственного таланта, ни государственных средств, создавая торже-ственный парадный фасад страны-победителя.

Буквально во всех документах конца 1940-х – начала 1950-х го-дов архитектура Западной Европы и, тем более, США увешана такими ярлыками, как «упадническая, жалкая, безыдейная и бессодержатель-ная, пребывающая в глубоком кризисе», и так далее, и тому подобное. Любая возможность заимствований с Запада категорически отверга-ется (хотя фактически они безусловно происходят, и семь сталинских высоток – самый яркий тому пример). Отдельно «доставалось» высот-ному строительству, особенно на его родине – в США. В феврале 1952 года архитектор А. В. Власов на Всероссийском совещании работников органов по делам архитектуры называет небоскреб штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке архитектора У. Гаррисона (1952) «огромным сте-клянным колпаком, лишенным всякого художественного смысла1». В целом же строительство небоскребов в западных странах советские архитекторы и критики объясняют непомерно высокими ценами на каждый пятачок земли, с одной стороны, и желанием капитали-стов выжать из него колоссальную прибыль – с другой. О какой-либо эстетике высотного строительства не могло быть и речи.

Однако фактически кризис архитектуры модернизма на Западе, «распознанный» Советами еще в начале 1950-х, наступил лишь в конце 1960-х годов. А в середине пятидесятых если что и находилось в действи-тельно глубоком кризисе, так это вопрос расселения людей из подвалов и коммуналок. Фонд жилых домов в СССР, как известно, был более чем наполовину утрачен еще во время Великой Отечественной войны, и жилье строилось гораздо более медленными темпами, нежели это было необходимо людям. Переход от индивидуального проектирования к типовому сборному (типичному для модернистского подхода) являлся наиболее очевидной, необходимой и срочной мерой, которая и была с большим успехом применена при Хрущеве.

Хотя обратной стороной медали был фактический запрет, данный лично Н. С. Хрущевым, на другие методы строительства, причем как в жилищном строительстве, так и в случаях с индивидуальными объектами.

Монолитный железобетон, позволяющий архитекторам работать в гораздо более свободных и разнообразных формах, нежели сборный, был подвергнут такой жесткой критике за неэкономичность и «грязь на стройплощадке», что архитекторы не смели к нему прибегать в течение еще нескольких лет после отставки Н. С. Хрущева.

Хрущев вывел архитектуру из области

идеологии, а заодно уж – из сферы искусства, почти подчинив творческую волю архитектора весомому слову строителя.

Лозунг «догнать и перегнать Америку» при Хрущеве коснулся не толь-ко мяса и удоев, но и квадратных метров. По темпам строительства

после 1956 года Советский союз вышел на первое место в мире, и каждая четвертая семья получила новую квартиру.

Однако побочным эффектом этой меры стало принижение роли архитекторов, вынужденных «пересесть на типовуху» и ограничивать себя жесточайшими экономическими рамками.

Данные ограничения коснулись в первую очередь именно жи-лищного строительства, что впоследствие привело к его ужасающей сегодня монотонности и однообразию городской среды. Справедливо-сти ради нужно сказать, такое единообразие во многом было оправда-но не только экономикой, пропагандируемой модернизмом вообще, а советским в особенности, идеей равных условий для всех.

Для общественных же зданий переход

к новым технологиям и новая общественно-политическая и культурная ситуация потребовали разработки нового языка, причем в весьма срочном темпе.

Помимо чисто технических причин необходимости срочного перехода на новый архитектурный язык – язык поточного индустриального строительства, над архитекторами не менее сильно довлели и причи-ны социально-культурного характера. В пятидесятые годы «сталинский ампир» стал остро-несовременным стилистически – в начавшуюся эпоху НТР такие архаичные мотивы как колонны, карнизы и порти-ки катастрофически быстро утратили актуальность. Пришло время совсем недавно порицавшихся стекла и бетона.

1. гарФ, ф.9418, оп. 1, д. 17, л. 9

Despite the several years of fierce Stalinist battle against cosmopolitism and adulation in the face of West, the highest commandment of the Communist party has finally declared the necessity of grasping on international architectural experience, which was a phenomenal decision.

Soviet Union was clenched in a serious ideological confrontation with

countries of the capitalist block shortly after the end of WWII, and therefore architecture was used as the primary instrument (say, weapon) of ideologi-cal warfare. Architects were working hard and wearing their hearts out in order to create a pompous parade façade of the country which won.

All the documents of the late 40s and early 50s refer to Western and especially American architecture as the “fake, void, stuck in a crisis, unhealthy and idealess”. It was almost impossible to copy any Western solutions (yet these were copied, if one looks at the seven Stalin skyscrap-ers, the most vivid example). Highrise development was criticized severely, especially at the place of it’s birth, USA. In February of 1952 architect A. Vlasov has named the UN HQ skyscraper, developed by architect W. Har-rison (1952), “an enormous glass cap which bears no aesthetic value”. The very desire to build skyscrapers was easily explained by the Soviet architects: capitalists had a limited square and were looking for the maxi-mal profit. Therefore they had not seen any aesthetic value in this sort of development.

Yet the crisis of modernist architecture, which was so brilliantly “dis-covered” by the Soviet architects in the beginning of 50s, has only stepped on the scene in the end of the 60s. The deepest crisis of 1950s was actually happening in USSR, for there was a fair amount of citizens who were to be moved out from the communal flats and wiped out of the basements. Almost half the fund of residential buildings of USSR was eliminated during the war years, and therefore residential complexes were built slower than the needs grew. The shift from individual planning to typical modular (typi-cal for modernist approach, too) was the most obvious and urgent need which was finally met by the government in Khrushchev days.

Though there were obvious minuses, among which was the ban, stated by N. S. Khrushchev personally, on the usage of other construction methods both in residential and public developments.

Monolith ferroconcrete which has provided a freedom of shapes for the ar-chitects, was fiercely criticized for the diseconomy and “mud on site”; therefore it was not used even after the several years from the resigna-tion of N. S. Khruschev.

Kchruschev has put architecture out

of the ideological frame (and artistic too), making the constructor the most prominent figure in comparison to the architect.

The motto “to catch up and overtake America” was aimed not only at the meat and dairy production, but at square meters as well. Soviet Union has reached the first place in the world rating of construction tempo, and every fourth family has moved into a new flat.

The side effect of this decision resulted in the decreased role of ar-chitects, who had to catch up with the modular construction and restrict themselves with exact economic framings.

These restrictions have mostly affected the residential construction, which has led to the monotonous and awfully typical density of the city-scape. Though we should note that this boring look has supported the So-viet concept of “equal rights for all”.

Public construction, due to transition to new technologies and new socio-political and cultural situation, was in demand of a new language, which was to be developed in extremely limited spans of time.

Technical reasons which stated the necessity of the new architectural language were mixed with social & cultural. Stalin empire style has quickly worn out it’s historical actuality, the era of scientific and technologic evolution has neglected the decorative elements such as cornices, columns and porches. Now it was the time for glass and concrete, so acidly rejected a while ago.

The aesthetics of pure, non-decorative shapes and surfaces were the next big thing once again, just as it was once were back in post-revolutionary twenties, when soviet architects were listed among the best architects of the world. It is a pitiful thing, that Soviet avant-garde was neglected for almost three decades, which has led to the inability to quote

2. ЦмамЛс, Ф. 279, оп. 1, д. 153, лл. 18–19

Л. Павлов. Проект Всемирной выставки 1967 в Москве. 1962 L. Pavlov. The project of the World Fair 1967 in Moscow. 1962

1. State Archive of Russian Federation , fund 9418, inventory 1, case 17, page 92. Central Moscow archive-museum of personal collections, fund 279, inventory 1, case 153, pages 18–19


107м

avant-garde solutions in the sixties. With that said, the decision to try the Western way both from aesthetical and technical points of view was the right one. Especially when the necessity was stated on the governmen-tal level directly.

One of the first experiments in highrise constructions was the Kalin-insky prospect in Moscow. Despite the original composition of the street, outlined by M. V. Posokhin, it was mostly seen as the pro-American decision. “I have opened the newspaper”, – as one of the citizens wrote, – “and I was so deeply confused that I could not recognize the letters. What are you doing to the olden Moscow? You are mixing the ancient city with contemporary America, and American skyscrapers might simply throttle the olden Moscow. I see cubes and squares, these are the shapes which have not a single sign of life in it”. Letters like that were flowing constantly both to the Central Committee and all the newspapers.

Whatever actually happened, soviet architectural school was providing an education of highest standards, so there were a lot of talented architects. The body of architectural institute alumni has saved the transition from Empire to modernist style from becoming a series of copied Western proj-ects. This dense practice has given the nation a set of representable objects, which are the true masterpieces of the second wave of world modernism, the diversity of which was pre-set by the development of construction technologies.

Эстетика чистых, не обремененных «украшательствами» форм и плоскостей оказалась востребована в Советском Союзе не первый раз– в послереволюционные 1920-е, на первой волне модернизма, советские архитекторы по справедливости занимали лидирующие позиции. Однако за прошедшие три десятилетия авангард был так основательно вычеркнут из советской архитектурной истории, что об-ращение к нему представлялось практически невозможным. Вот здесь и пригодился западный опыт не только в вопросах технологии строительства, но и в вопросах эстетики. Тем более что возможность обращения к нему, как уже было сказано выше, декларировалась фактически на государственном уровне.

Одним из первых опытов обращения к высотному строительству в современных формах стал Калининский проспект в Москве. Несмо-тря на оригинальное композиционное решение улицы, разработанное под руководством М.В. Посохина, москвичами он был воспринят именно как американизм. «На днях я открыла газету и увидела макет Нового Арбата – я была так глубоко взволнована, что не смогла читать газету. Что Вы делаете с древней Москвой? Вы создаете какую-то смесь древнего города с современной Америкой. Причем американские небоскребы могут задушить старую Москву. На макете изображены какие-то геометрические фигуры – квадраты и кубы, которые совсем не имеют жилого характера2». Такие письма поступали в ЦК и в газеты пачками.

И все же советская архитектурная школа, в каком бы стиле ни работали ее выпускники, давала образование высокого качества, и в СССР было много действительно талантливых архитекторов. Поэтому переход от сталинского ампира к модернизму не превратился в сплошное заимствование западных архитектурных решений, но дал весьма представительный ряд объектов, достойных названия ше-девра второй волны мирового модернизма, а развитие строительных технологий успешно способствовало их разнообразию.

М. Белов, Ю. Аввакумов. Погребальный небоскреб или Столичный Самовозводящийся Колумбарий. Фотобумага, гуашь.1983 M. Belov, Yu. Avvakumov. Funeral skyscraper or Capital Self-constructing Columbarium. Photo paper, gouache. 1983

монумент покоритеЛям космосамосква, 1958–64, реализацияархитекторы – а. Файдыш-крандиевский, а. колчин, м. Барщ

Решение о возведении монумен-та «в честь открытия косми-ческой эры человечества» было принято в 1958 году, через не-сколько месяцев после запуска СССР первого искусственного спутника Земли. Реализован-ный проект был выбран из бо-лее чем 350 предложений и тор-жественно открыт возле входа на ВДНХ. Обелиск образно пред-ставляет собой шлейф от взле-та ракеты, которая его и увен-чивает. Монумент расположен на плоском гранитном стило-бате, украшенном горельефами в 2,5 человеческих роста, изо-бражающими советских людей, причастных к освоению космо-са. Внутри стилобата в 1981 году был размещен музей кос-

монавтики. Каркас монумента весом в 250 тонн монтировал-ся на пьедестал в уже собран-ном и даже частично обшитом листами титана виде при по-мощи лебедок. Асимметричная и динамичная композиция мо-нумента выглядела остросовре-менной в начале шестидесятых годов, а облицовка титановы-ми панелями, используемыми при построении космических ракет, до сих пор придает со-оружению несколько внеземной вид. В то же время подчеркну-тая сюжетность, нарратив-ность монумента и следование законам тектоники тесно свя-зывают его с художественным подходом еще 1950-х годов. Мо-нумент является важной вы-сотной доминантой северо-востока Москвы.

MONUMENT TO THE SPACE PIONEERSMoscow, 1958–64, realizationarchitects – A. Faydish-Krandievsky, A. Kolchin, M. Barsch

The decision to construct a mon-ument dedicated to the “start of the cosmic era of humanity” was made in 1958, in several months from launching the first Sputnik. The project was chosen from 350 contest entries and had an offi-cial grand opening nearby the en-trance of VDNKh. The monument depicts the trace of the flying rocket, which finishes the object at the very height. Monument is positioned on a flat granite styolbate, covered with reliefs of 2,5 human heights, which are showing soviet people who worked on this spatial leap. The museum of cosmonautics was open inside the stylobate in 1981. The structure of the monument with the weight of 250 tons was mount-ed on the pedestal as it is, clad

in titanium sheets, with the help of ropes. Asymmetric and dynam-ic composition of the monument had a fresh radical look in the be-ginning of the sixties, and the ti-tanium cladding is still providing an ethereal look of the building. At the same time, the strict nar-rative of monument and it’s ac-cordance to the laws of gravity makes a strong link of it to the proj-ects of late fifties. The project in itself is an important dominant of the North-West of Moscow.

М. Белов, Ю. Аввакумов. Погребальный небоскреб или Столичный Самовозводящийся Колумбарий. Фотобумага, гуашь.1983 M. Belov, Yu. Avvakumov. Funeral skyscraper or Сapital Self-constructing Columbarium. Photo paper, gouache. 1983


85м

Е. Вучетич, Н. Никитин. Монумент «Родина-мать зовет». Вид со стороны площади Стоявших насмерть. Фото 1970-х годов E. Vuchetich, N. Nikitin. Monument “Motherland calls”. View from the Last-ditch Standers square. Photo of the 1970-es

монумент «родина-мать зовет»волгоград (сталинград) 1959–67, реализацияскульптор е. вучетич, инженер н. никитин

Скульптура «Родины-матери» – композиционный центр памятника-ансамбля «Героям Сталинградской битвы» на Ма-маевом кургане, представляет собой многометровую фигуру женщины, шагнувшей вперед с поднятым мечом. Статуя яв-ляется аллегорическим образом Родины, зовущей своих сыновей на битву с врагом. Она уста-новлена на искусственно на-сыпанной вершине природного холма, торжественно возвыша-ется над городом и является его главным всемирно известным символом. Высота женской фи-гуры с мечом составляет 87 м (меч – 33 м). На момент строи-тельства это было самое высо-кое скульптурное сооружение в мире. «Родина-мать» стоит на плите высотой 2 м, которая покоится на главном фундамен-те. Большая часть фундамента высотой 16 м скрыта под зем-лей. Скульптура выполнена из предварительно напряжен-ного железобетона, жесткость каркаса поддерживается девя-носта девятью металлически-ми тросами, постоянно находя-щимися в натяжении. Толщина железобетонных стен скуль-птуры составляет 25–30 см. Внутри вся статуя состо-ит из отдельных ячеек-камер, как комнаты в здании. Е. Вуче-тичу удалось создать, а Н. Ни-китину реализовать техниче-ски действительно не имею-щий аналогов по силе впечатле-ния и торжественности образ борьбы и победы.

MONUMENT“THE MOTHERLAND CALLS”Volgograd (Stalingrad), 1959–67, realizationsculptor E. Vuchetich, engineer N. Nikitin

The monument of “The Motherland Calls” is the compositional center of the ensemble entitled “To Heroes of the Stalingrad battle” on the Ma-mayev Kurgan; it is a huge sculp-ture of woman, who makes a step forward, with sword clenched in the hand. Statue is an allegoric image of Motherland, which calls her sons to take part in the battle. It Is set on the artificially height-ened top of the natural hill, over-sees the city and becomes it’s of-ficial and world-reknown symbol. The height of the statue is 87 m (with 33-meters high sword). It was the biggest sculptural monument at the time of construction. “Mother-land” stands on a plate of 2-meters height, which itself stands on a big foundation. A big part of founda-tion, which is 16 m, is hidden un-derneath the ground. The sculp-ture is created of a dense ferro-concrete, the stiffness of structure is supported by 99 metallic ropes, which are constantly tensioned. The thickness of ferroconcrete walls is 25 to 30 centimeters. Sculpture is filled with cellars, which are like rooms in the building. Vuchetich has managed to create, and Niki-tin has managed to realize an im-age of freedom & fight, which does not have any analogues technically and aesthetically.


~50м

Г. Яковлев, Н. Джеванширова. Институт «Гидропроект». Макет. 1960G. Yakovlev, N. Dzhevanshirova. “Hydroproyekt” institute. Model. 1960

104м

Г. Яковлев, Н. Джеваширова. Институт «Гидропроект». Проект. 1960G. Yakovlev, N. Dzhevanshirova. “Hydroproyekt” institute. Model. 1960

курортный компЛекс пицунда, 1960–67, реализацияархитекторы – м. посохин, а. мндоянц, в. свирский, Ю. попов; инженеры – с. школьников, в. николаев

При проектировании комплек-са ставилась задача сохране-ния природного ландшафта, и при этом – расположение корпусов максимально близко к береговой линии. Жилые кор-пуса санатория решены в виде призматических башен, что по-зволило уменьшить площадь их «подошвы» и сохранить макси-мальное количество деревьев. Они поставлены торцом к бе-регу, на значительном удалении друг от друга, чтобы минималь-но препятствовать воздухооб-мену между морем и рощей. Ком-позиция комплекса строится на ритмичном чередовании вы-сотных каркасных башен и низ-

ких корпусов обслуживающих зданий, богато украшенных произведениями монументаль-ного искусства, мозаиками ав-торства З. К. Церетели и других художников-монументалистов, фресками и чеканками. Большие остекленные поверхности, «сво-бодные» нижние этажи, от-крытые, прозрачные лестнич-ные клетки и легкие, но далеко вынесенные теневые козырьки на крышах корпусов подчерки-вают южный характер архи-тектуры. Для начала 1960-х годов архитектура комплекса была действительно новатор-ской как с точки зрения дизай-на, так и с точки зрения ин-женерных и технологических решений, разработанных с уче-том сейсмической опасности и прибрежных почв, на кото-рых стоят высотные здания.

RESORT COMPLEX Pitsunda, 1960–67, realizationarchitects – M. Posokhin, A. Mndoyants, V. Svirsky, Y. Popov; engineers – S. Shkolnikov, V. Nikolaev

When the complex was planned there was a goal to save a natural landscape and position the houses as close to the coastline as possible. Residential buildings of the sanato-rium are shaped like prism towers, which helped to lessen the square of its “foundation” and save the maximum quantity of trees. Buildings are set in line, with edg-es facing the coast, with big gaps in between, so the air can freely circulate from the forest to the sea. Composition of the complex is built upon the rhythmical alternation of highrise towers and lower staff buildings, which are decorated with monumental artworks and mosaics created by Zurab Zereteli and oth-

er monumental artists. Big glazed surfaces, “freed” lower floors, open stairways and light shades on the roofs of the building outline the southern character of the ar-chitecture. The architecture was re-ally innovative for the beginning of the sixties: both from the design and engineering points of view, for the technical solution accorded to the seismic activity and coastal soils upon which the highrise build-ings were standing.

институт «гидропроект»москва, 1960–67, проектархитекторы – г. яковлев, н. джеванширова; инженер в. Ханджи

27-этажное здание поставле-но на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе и орга-низует пространство северного округа Москвы. НИИ «Гидропро-ект» – один из первых образ-цов административного здания эпохи «оттепели», решенного

в совершенно новых, отражаю-щих новую эстетику своего вре-мени, формах. При этом перво-начальный проект Институ-та был разработан в 1951 году К. Алабянам в формах «сталин-ского ампира». По своему архи-тектурному решению здание является, наверное, самым «аме-риканизирующим» образцом раннего советского модернизма. В первую очередь стоит отме-тить, что оно является близ-кой репликой нью-йоркского Ливер-хауза (1951–52). Как и в случае с заокеанским пред-шественником, композицион-ное решение здания построено на контрасте протяженного стилобата с внутренним дво-риком и высокой прямоугольной башни-параллелепипеда. На-весные наружные стены трак-туются как плоскость, расчер-ченная серебристым металли-ческим каркасом. Вход в инсти-тут, расположенный в южной части стилобата, подчерки-вается парадной лестницей с сильно выступающим козырь-ком. Лифтовое ядро в центре здания окружено офисами сво-бодного плана. Существенным отличием здания от его амери-канского прототипа является закрытость: если в Ливер-хаузе нижний этаж поднят на стол-бах, и во внутренний дворик, и в расположенный в стило-бате ресторан могут войти все желающие, то в Гидропро-ект, включая столовую и дво-рик, доступ открывался толь-ко по пропуску. Удивительно, но в сплошь остекленном здании предполагалась естественная вентиляция, что привело к пе-регреву помещений летом, из-лишнему охлаждению зимой.

INSTITUTE “HYDROPROJECT”Moscow, 1960–67, project architects – G. Yakovlev, N. Dzhevanshirova; engineer V. Handzhi

27-storey building is built on the divarication of Leningrad-skoye and Volokolamskoye high-ways and provides a framework for the Northern district of Mos-cow. Scientific institute “Hydroproj-ect” is among the first examples of “thaw”-era architecture, which

reflects the time in a new aesthet-ic, new set of shapes. The frist draft was developed by K. Alabanyam in Stalin Empire stylistics. The ar-chitectural solution of the build-ing is perhaps the most American-ized example of an early Soviet modernism. We should note that it is the close replica of Lever House (1951–1952). As the foreign ex-ample, the compositional solution of the building is set on the con-trast of the prolonged stylobate with the inner yard and the high rectangular tower. Outside walls are read as the surface, dissect-ed with the silver metallic struc-ture. The entrance to the insti-tute, located in the southern part of the stylobate, is accentuated by the pompous stairway with a distinguished shade. The ele-vator core, set in the very center of the building, is surrounded with freely planned offices. This build-ing is closed, therefore it dif-fers from its American analogue. The zero floor of Lever House is set on the columns, so everybody who wants might freely enter the lobby and the restaurant. “Hydroproject” has a pass-only entrance. Strangely enough, this building while being fully glazed has a natural ventila-tion, so the rooms were overheat by summertime and incredibly cold during the winter.


М. Посохин, А. Мндоянц. Калининский проспект. Макет. 1962 M. Posokhin, A. Mndoyants. Kalininsky Avenue. Model. 1962

М. Посохин, А. Мндоянц. Калининский проспект. Перспектива улицы. Фото 1970-х годов M. Posokhin, A. Mndoyants. Kalininsky Avenue perspective. Photo of 1970-es

каЛининский проспект москва, 1962–68, реализация архитекторы – м. посохин, а. мндоянц, Ю. попов, г. макаревич, Б. тхор, ш. айрапетов, и. покровский

Калининский проспект – зна-ковый и выдающийся ансамбль раннего советского модернизма, вызвавший сразу после строи-тельства весьма противоречи-вую реакцию. Главной причи-ной критики были агрессивное вмешательство в исторически ценную московскую застрой-ку и проамериканский внеш-ний вид. Композиция проспек-та как крупного градострои-тельного ансамбля построена на ритмическом чередовании крупных объемов. Застройку проспекта по южной сторо-не образуют четыре двадца-тишестиэтажные «книжки», объединенные общим 800-ме-тровым стилобатом. Здания административные, хотя изна-чально планировались как жи-лые. Ритм северной стороны образуют пять 25-этажных жилых домов башенного типа, поставленные торцом к трас-се проспекта. С точки зрения технологий, строительство

здание сЭв москва, 1963–70, реализация архитекторы – м. посохин, а. мндоянц, в. свирский; инженеры – Ю. рацевич, с. школьников

Здание штаб-квартиры СЭВ в Москве играет важную гра-достроительную роль, замы-кает собой перспективу Кали-нинского проспекта, органи-чески входя в его систему вы-сотной застройки, и выходит на набережную Москвы-реки, активно формируя городской ландшафт. Комплекс здания СЭВ представляет собой асим-метричную композицию, со-стоящую из трех объемов: вы-сотного административного здания, 13-этажной гостини-цы и цилиндрического объема конференц-зала на 900 мест, покрытого сплошным мозаич-ным панно. Все три части ком-

Калининского проспекта стало первым в СССР опытом приме-нения унифицированного кар-каса и сборных типовых пане-лей при строительстве круп-ных общественных зданий, воз-водимых по индивидуальным проектам.

KALININSKY PROSPECTMoscow, 1962–68, realizationarchitects – M. Posokhin, A. Mndoyants, Y. Popov, G. Makarevich, B. Tkhor, Sh. Airapetov, I. Pokrovsky

Kalininsky prospect is a unique & distinguishable ensem-ble of the early Soviet modern-ism, which has collected quite a handful of different reactions. The main argument critics used was the aggressive intrusion in the historical Moscow develop-ment and a visible pro-American look. The composition of the pros-pect as the city-shaping ensemble is set on the rhythmical alterna-tion of big volumes. The develop-ment of the prospect to the South is set by the four 26-storey build-ings linked together via 800-me-ters stylobate. These buildings are administrative, though these were planned to be residential. Rhythm of the northern part is shaped by five 25-storey residential build-ings, set with edges to the prospect. The construction of Kalininsky prospect from the technical pro-spective is the first ever appliance of unified structure and addition-al modular plates to the construc-tion of huge public buildings, con-

structed according to individually developed projects.

позиции объединены общим про-тяженным стилобатом, урав-новешивающим вертикальную доминанту, и эффектной спи-ральной эстакадой для заезда автомобилей. Главный акцент композиции – высотный корпус Секретариата (31 этаж, вы-сота – 105 м) – представляет собой две изогнутые пластины, связанные воедино централь-ным стержнем с лифтами, об-служивающими оба крыла. Та-кая форма здания очень эф-фектна с пластической точки зрения – любое изменение ра-курса меняет его восприятие в целом. Изменению восприятия весьма способствуют и обшир-ные остекленные фасады, бли-кующие и отражающие солнце и небо в разную погоду и разное время суток. Глухие торцы обе-их пластин выполнены из желе-зобетонных панелей и создают дополнительный эффектный контраст с блестящей сте-клянной поверхностью.

BUILDING OF CMEAMoscow, 1963–70, realization architects – M. Posokhin, A. Mndoyants, V. Svirsky, engineers – Y. Ratsevich, S. Shkolnikov

The HQ of CMEA, set in Moscow, finishes the prospective of the Ka-lininsky prospect, organically fit-ting into its system of the highrise development; it also looks at the embankment of Moscow riv-er, becoming an important part of cityscape. The complex of CMEA is an asymmetric composition, comprised of three volumes: the big administrative building, 13-sto-rey hotel and a cylindrical vol-ume of the conference hall of 900 seats, covered with a full mosaic panno. All the three parts are unit-ed with the prolonged stylobate, which balances the vertical domi-nant, and is wrapped in a spiral overpass for cars. The main accent

of the composition is the highrise building of Secretariat (31 floors, 105 m), which is created of two bent plates connected togeth-er with the central kernel, clad in elevators, which work for both wings. This shape of the build-ing looks stunning, every time one changes POV, one sees a varying shape. Glazed facades, which re-flect sun and heaven, play it’s role in the changeability of the percep-tion. Edges of the both plates are created of ferroconcrete panels and provide an additional contrast to the glowing glassy surface.

105м

Highrise Russia115

540м

останкинская теЛеБашнямосква, 1963–67, реализация архитекторы – Л. Баталов, д. Бурдин; конструктор н. никитин, инженеры – м. шкуд, Б. злобин

Башня является частью теле-визионного центра «Останки-но», однако ее градостроитель-ное значение гораздо шире – это важнейший зрительный ориентир, организующий го-родское пространство севе-ра Москвы. Инженерное реше-ние башни уникально во мно-гих отношениях: инженеры ис-пользовали для нижнего яруса башни (385 м) предваритель-но напряженный бетон, сжа-тый стальными тросами. Вто-рой ярус представляет собой стальную «этажерку» высотой 158 м, на которой размещают-ся антенны. На протяжении многих лет после строитель-ства Останкинская телебаш-ня оставалась самым высоким сооружением в мире. При этом кольцевой фундамент, на ко-тором установлены десять опор подножия башни, заглу-блен в землю всего на 4,6 м – по замыслу Н. В. Никитина, устойчивость башни обеспе-чивается за счет многократ-ного превышения массы кону-сообразного основания над мас-сой мачтовой конструкции. Задуманная в 1957 году, легкая, стройная и стремительная Останкинская телебашня зна-чительно опередила свое время как по эстетическому восприя-тию, став одним из самых ран-них примеров действительно новой архитектуры, не связан-ной чертами с эпохой «сталин-ского ампира», так и по про-грессивному конструктивному решению.

OSTANKINO TELEVISION TOWERMoscow, 1963–67, realization architects – L. Batalov, D. Burdin; constructor N. Nikitin; engineers – M. Shkud, B. Zlobin

Being a part of the television cen-ter Ostankino, the tower has a much more important urban role: it is a major visual land-mark that organizes the city space in the North of Moscow. The engi-neering solution behind this tower is absolutely unique in various re-spects: for the lower tier of the tow-er (385 m) the engineers used pre-stressed concrete pressed together by steel-wire ropes. The second tier represented a steel “rack” of 158 m where the antennas were locat-ed. For many years after the com-pletion, Ostankino tower was the tallest free-standing structure in the world. Meanwhile the ring foundation supporting the ten legs of the tower basement is only 4,6 m deep in ground: according to the idea of N. V. Nikitin, stability of the tower is ensured by the cone-shaped basement being many times heavier than the mast struc-ture. Conceived in 1957, Ostanki-no tower, light, slender and vigor-ous, was far ahead of its time, both in aesthetic perception, becoming one of the earliest examples of ut-terly new architecture that bore no relation to the «Stalinist Empire» style, and in advanced engineering solution.

российская академия наукмосква, 1966–90, реализацияархитекторы – Ю. платонов, а. Батырева, Л. Барщ, с. захаров, а. звездин; инженер а. Левенштейн

Идея строительства на Ленин-ском проспекте комплекса зда-ний Академии наук СССР суще-ствовала с 1930-х годов. Вопло-щенный проект здания был вы-бран в результате обширного конкурса 1966 года, однако его реализация была отложена поч-ти на десятилетие. По легенде, эскиз реализованного проекта был выполнен математиком, од-ним из идеологов советской кос-мической программы М. В. Кел-дышем. Комплекс Президиума РАН установлен на гранит-ной платформе и организован как квадратный огороженный двор, включающий в себя низ-кие объемы. Эти объемы галерей соединены с 22-этажной пря-

моугольной в плане башней, по-строенной из железобетонных панелей и отделанной светлым натуральным мрамором, в ко-торой находятся помещения институтов РАН. Центральная часть башни несколько утопле-на и покрыта сплошным осте-клением – данный прием условно «разделяет» здание на две верти-кальные части, придавая боль-ший динамизм композиции. Са-мой яркой чертой архитектуры является масштабная венчаю-щая композиция, выполненная в витиевато-геометрических формах из бронзы, алюминия и стекла. Существует множе-ство легенд о функциональном назначении «навершия», по наи-более достоверной информации там предполагалось размеще-ние технических служб системы кондиционирования.

120м

RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCESMoscow, 1966–90, realization architects – Yu. Platonov, A. Batyreva, L. Barscsh, S. Zakharov, A. Zvezdin; engineer A. Levenstein

The idea of erecting a complex of buildings for the USSR Acad-emy of Sciences at the Leninskiy avenue originated in the 1930s. The implemented project was chosen after an ample competi-tion of 1966, although its comple-tion was postponed for almost a decade. The legend has it that the draft of the completed project was made by M. V. Keldysh, a math-ematician and one of the ideolo-gists of the Soviet space program. Presidium of the Russian Academy of Sciences is mounted on a granite platform and organized as an en-closed square yard filled with low volumes. These gallery volumes are connected to a 22-storeyed tower that is rectangular in plane,

built of reinforced concrete slabs and coated with light marble: this tower accommodates the Rus-sian Academy of Sciences insti-tutes. The central part of the tower is somewhat sunk and vitrified all over: this technique convention-ally «separates» the building into two vertical parts, thus making the whole composition more dy-namic. The most distinctive archi-tectural feature is a massive crown-ing composition made of florid geo-metric forms of bronze, aluminium and glass. There is a number of leg-ends concerning the functional meaning of the «crowning» part; most trustworthy sources of infor-mation suggest that it was meant for locating technical services of air conditioning.


гостиниЦа «венеЦ» ульяновск, 1968–70, реализация архитекторы – Б. Баныкин, Л. орлова, к. осипов, г. стихин; инженеры – а. карагин, дрогичинский

Гостиница «Венец» расположе-на в непосредственной близо-сти от Ленинского мемориала и является неотъемлемой ча-стью одного из главных градо-строительных ансамблей эпо-хи модернизма в СССР. Здание гостиницы было спроектиро-вано ленинградскими архи-текторами – в связи со сто-летним юбилеем Ленина в го-род, где он родился, были стя-нуты лучшие архитектурные силы со всей страны. Компози-ция здания строится на клас-сической для конца 60-х годов схеме – противопоставлении протяженного горизонтально-го (4-этажный корпус, вклю-чающий в себя вестибюль, ре-сторан, кафе, магазины и пр.) и высотного (24 этажа, 75 м) вертикального объемов. В вы-сотной части размещены но-мера и, по моде того времени, панорамный ресторан с откры-той террасой. Здание выстрое-но из сборных железобетонных панелей – практически един-

“WREATH” HOTEL Ulyanovsk, 1968–70, realizationarchitects – B. Banykin, L. Orlova, K. Osipov, G. Stikhin; engineers – A. Karagin, Drogichinsky

The “Wreath” Hotel is located in the closest vicinity to the Lenin memorial and is therefore an in-tegral part of one of the major ur-ban ensembles of the USSR modern-ist era. The hotel building was de-signed by the architects from Lenin-grad: due to the 100th anniversary of Lenin, the best architectural tal-ents of the country were attracted to the city where he had been born. The compositional pattern is clas-sical for the end of the 1960's: there is an opposition of a lengthy hori-zontal volume (a four-storeyed block with a lobby, a restaurant, a cafe, a number of shops, etc) and a tall vertical volume (24 sto-reys, 75 m). The highrise part ac-commodates hotel rooms and, ac-cording to the vogue of that time, a panoramic view restaurant with an open terrace. The build-ing is made of precast reinforced concrete slabs, practically the only material available in the USSR at the time being. Some original-ity and dynamics are conferred to the building by a solid verti-

75м

гостиниЦа «россия»москва, 1964–67, реализация, снос 2007архитекторы – д. Чечулин, а. тархов, в. Лебедев, п. штеллер, в. Лукьянов, в. мазурин, н. Чекмотаев, и. Чнекалин; гл. констр. н. вишневский

В 1947 году на месте тогда бу-дущей, сегодня уже бывшей го-стиницы «Россия» в истори-ческом Зарядье был заложен фундамент восьмой сталин-ской высотки – 32-этажно-го административного зда-ния Наркомата тяжелой про-мышленности высотой 275 метров по проекту архитек-тора Д. Н. Чечулина. К марту 1953 года работы по сооруже-нию стилобата были прак-тически завершены, стальной каркас был возведен до восьмо-го этажа, однако со смертью Сталина строительство было остановлено. Построенный стальной каркас был разобран, металл затем был частично ис-пользован при строительстве спортивного комплекса «Луж-ники». Через десять лет на ме-сте оставленных фундамен-тов и стилобата было решено строить самую большую в мире гостиницу (и в 1970-е годы она действительно была таковой), уже в новых формах интерна-циональной архитектуры. Го-стиница «Россия» представля-ла собой четыре 12-этажных корпуса, поставленных замкну-тым прямоугольником разме-ром 250 на 150 м, которые об-разовывали внутренний двор. Облик фасадов корпусов опреде-ляли четкий ритм окон, отде-ланных алюминием, и светлая облицовка. Стилобат был обли-цован коричневым полирован-ным гранитом. Северный фасад, выходящий на улицу Варварка, был увенчан 23-этажной баш-ней. В южном корпусе находился центральный концертный зал на 2500 мест, открытый в 1971 году, а в стилобате под ним – двухзальный кинотеатр «Заря-дье» на 1500 мест. В 2004 году было принято решение о сно-се гостиницы под предлогом ее ветхости, в 2007 оно было реа-лизовано. Сегодня существует предварительное решение о раз-бивке на ее месте парка.

“RUSSIA” HOTELMoscow, 1964–67, realization,demolished in 2007 architects – D. Chechulin, A. Tarkhov, V. Lebedev, P. Shteller, V. Lukianov, V. Mazurin, N. Chekmotaev, I. Chnekalin; chief constructor N. Vishnevsky

Hotel “Russia” is set nearby Lenin Memorial and is an important indistinguishable part of one of the main city-shaping modern-ist ensembles of USSR. The build-ing was planned by Leningrad architects, and because it was the 100th anniversary of Lenin, the best architects of Russia worked on the project. The composition of the building is comprised ac-cording to the traditional scheme of sixties: the counterposition of the prolonged horizontal (4-sto-rey building, which is occupied by cafe, stores and restaurant) and vertical (24-storey, 75 m) volumes. The vertical is occupied with hotel rooms and a panoram-ic restaurant with an open ter-race, which was extremely popu-lar back in the days. The building is constructed of the modular fer-roconcrete panels, which were per-haps the only available material in USSR. The originality and dy-namics of the project is saved by the complete vertical line of glazing on the edges, this is a certain hom-age to Oscar Niemeyer, who has drafted National congress in Bra-zilia, composition of which was set according to the same principle. The hotel served as an important guideline for the visitors of the city, it marked the place where Uly-anovs have lived at a certain pe-riod of time. It had a memorial center, which opened the doors to the public in 1968. Simple shapes of the building are wrap-ping the museum, therefore the ho-tel looks quite modest. Exquisite interiors of the hotel can be seen as a reward, granted for the strict simplicity of the modernist look of the building itself.

ственного доступного в те годы в СССР материала. Некоторую оригинальность и динамику ему придает сплошная вертикаль-ная линия остекления на тор-цевых стенах – она словно «раз-резает» корпус на две узкие пластины и служит отсылкой к творчеству бразильца Оскара Нимейера, спроектировавшего незадолго до этого здание На-ционального конгресса в Брази-лиа, композиция которого по-строена по сходному принци-пу. Гостиница «Венец» служит важным ориентиром в городе, указателем на то место в его застройке, где когда-то жила семья Ульяновых, а с 1968 года размещается мемориальный центр. При этом простые фор-мы здания строились с учетом того, что именно музей Ленина играет главную скрипку в этом архитектурном ансамбле, поэ-тому гостиница выглядит в це-лом довольно скромно. Некото-рой компенсацией за скромный внешний вид служили замеча-тельные интерьеры, которые можно было причислить к луч-шим образцам эпохи советского модернизма.

cal line of glass on the end walls: it seems cutting the block into two slim plates and makes a reference to the works of Oscar Nimeyer, a Brazilian architect who had just created a building of comparable composition for the National Con-gress in Brasilia. The “Wreath” Ho-tel is an important city landmark, indicating the place where Uly-anovs' family had previously lived, and where the memorial center is situated since 1968. At the same time, simple forms of the build-ing implied that the Lenin mu-seum would take up the leading role in this architectural ensemble, that is the reason why the hotel looks rather humble. Magnificent interiors somehow compensated for the humble outward appear-ance, as these were the best speci-mens of the Soviet modernism.


Цнииоки роБототеХники и теХниЧеской киБернетики санкт-петербург (Ленинград) 1973–85, реализация архитекторы – с. савин, Б. артюшин; конструкторы – а. мартьянов, г. драбкин

Комплекс зданий НИИ состо-ит из двух горизонтальных, изогнутых в плане лаборатор-ных корпусов, производствен-ного корпуса и контрольно-испытательной станции, вы-полненной в виде высокой (более 70 м) узкой башни, увенчанной антенной установкой. Компо-зиция построена на классиче-ском для архитектуры модер-низма резком контрасте гори-зонтальных объемов и совер-шенно выдающегося по своим художественным свойствам объема башенного. Если про-тяженные лабораторные кор-пуса выполнены в стилисти-ке западноевропейских 20-х, то острые «ребра» контрольно-испытательной станции при-дают ей абсолютно космиче-ский вид и одновременно вос-крешают в памяти образы го-тических соборов с нервюрами и острыми шпилями. Конечно, такое «вольное» использова-ние бетона в декоративных це-лях стало возможно уже толь-ко после отставки Н. С. Хруще-ва, главного идеолога экономии и стандартизации в архитек-туре. Индивидуальные панели сложной формы для этой баш-ни были специально изготовле-ны в Ленинграде из керамзит-бетона по особому разреше-нию Госстроя. Башня связана с освоением космоса не только образно, но и функционально – в ней проводились испытания систем мягкой посадки и заме-ры состояния тел при свобод-ном падении для совместного советско-американского пи-лотируемого полета в космос «Союз-Аполлон». Внутри башня абсолютно полая и представля-ет собой металлический каркас с навешенными на него панеля-ми. Выдающийся архитектур-ный образ безусловно оправдал затраченные на него народные средства.

CENTRAL ACADEMIC AND ENGINEERING INSTITUTE OF ROBOTICS AND TECHNICAL CYBERNETICS Saint-Petersburg (Leningrad) 1973–85, realization architects – S. Savin, B. Artyushin; constructors – A. Martyanov, G. Drabkin.

The complex consists of two hor-izontal laboratory blocks bent in plane, a production block and a testing station made in the form of a high (above 70 m) and narrow tower crowned with an antenna unit. The composi-tion is based on a striking con-trast between horizontal vol-umes and an artistically excep-tional tower volume, an opposi-tion typical for the Modernism. While the lengthy laboratory blocks maintain the Western sty-listics of the 1920's, the sharp “ribs” of the testing station make the building look absolutely cos-mic, and at the same time remind of the Gothic cathedrals with arch ribs and sharp spires. Sure enough, such «frivolous» use of concrete for decoration was only made possi-ble after the dismissal of N. S. Khr-uscshev, the major ideologist of parsimony and standartization in architecture. In dividual pan-els of complex form were manu-factured in Leningrad of concrete with expanded clay, on a spe-cial approval of the state con-struction authorities. The tower is related to the space exploration both in imagery and in function: it roomed tests of soft landing sys-tems and measurements of bod-ies behavior in free fall for the joint Soviet-American manned space flight “Soyuz-Appolon”. The tower is completely empty inside and rep-resents a metallic structure with panels hung over it. The remark-able architectural image was surely worth all the people's money in-vested into it.

гостиниЦа «интурист»москва, 1970, реализация, снос 2002 архитектор в. воскресенский

Все тридцать лет своего суще-ствования этот проект непре-станно подвергался критике. Сейчас, когда Москва вместе с другими перенаселенными ме-гаполисами мира стала напол-няться постройками, рассчи-танными на несколько тысяч человек, архитектор Всеволод Воскресенский с его мегалома-нией начинает казаться про-видцем, раньше других оценив-шим эстетические возможно-сти, заложенные в сочетании модернистских форм со сверх-крупным масштабом. Сама го-стиница, кстати, по первона-чальному проекту была значи-тельно выше, ее «урезали» после обсуждения в Союзе архитек-торов. Часть участников того обсуждения, впрочем, поддер-живала высотный вариант. Но-вая гостиница для иностран-цев стала первым примером модернизма западного образца в пределах Бульварного кольца. Архитектор не только отва-жился спроектировать на за-ведомо рискованном участке небоскреб в духе Миса Ван дер Роэ и приставить к нему не-мыслимой ширины подвесной козырек, но и привлечь к ди-зайну интерьеров совсем моло-дых архитекторов, – он верил, что молодые лучше чувствуют современность.

“INTOURIST” HOTELMoscow, 1970, realization,demolished in 2002 architect V. Voskresensky

This project has been criticized throughout the whole thirty years of its’ existence. As of now, with Moscow becoming filled with build-ings which are destined to be in-habited by thousands of people, the megalomanic project of Vsevo-lod Voskresensky has shown its al-most prophetical function: it has presented aesthetic potential, which is hidden inside the mod-ernist shape, with the scale large-ly multiplied. The hotel itself was planned to be higher, but the num-ber of floors were “cut” after the discussion in the Union of Ar-chitects. Some of the attendants vot-ed for the highrise building. New hotel for foreign visitors became the first example of Western mod-ernist approach, showcased inside the Bulvarnoye ring. Architect had the courage to plan a Mies van der Roesque skyscraper on a risky site, and he has also had a wit to at-tach an incredibly broad shade. It was Voskresensky, who invited a group of young architects to de-velop the inrteriors for the project, for he believed that the young feel the Zeitgeist better than the elderly.


~60м

министерство автомоБиЛьныХ дорог грузии тбилиси, 1975, реализация архитекторы – г. Чахава, з. джалагания; инженеры – т. тхилава, а. кимберг

Это здание было признано мно-гими экспертами лучшим ар-хитектурным объектом эпохи советского модернизма и поби-ло все рекорды по числу публи-каций в прессе. Здание имеет максимальную высоту 18 эта-жей, оно выполнено из стали и железобетона и расположено на крутом рельефе – на берегу реки Куры. Конструкция здания Министерства состоит из 5 горизонтальных, двухэтажных поперечных «балок», которые выглядят как будто сложенны-ми друг на друга. Эффект уси-ливают ленточные окна, при-дающие эффектной и вырази-тельной композиции объемов дополнительную динамику. Об-разующиеся в нескольких уров-нях пересечения горизонталь-ных линий вызывают ассоциа-ции со сложной автомобильной

«развязкой», что в свою очередь тесно связано с функцией зда-ния, выстроенного для Мини-стерства автомобильных до-рог Грузии (сегодня там банк, и эта связь несколько утра-чена). Горизонтальные балки опираются на три квадрат-ных в сечении «столба», в ко-торых находятся лестницы и лифты. Идея состоит в наи-меньшем использовании по-верхности земли, чтобы дать возможность растительно-сти существовать под здани-ем и наименьшим образом вме-шаться в рельеф и флору. Под зданием протекает небольшой ручей, впадающий в Куру. Про-ект тесно связан как с идея-ми западных архитекторов (одна из наиболее прямых ас-социаций – Дом над водопадом Френка Ллойда Райта), так и русских конструктивистов 20-х годов (Горизонтальные небоскребы Лазаря Лисицко-го). При этом оригинальность и яркость идеи заставляет причислить здание Министер-ства автомобильных дорог Грузии к безусловным шедев-рам архитектуры советского модернизма.

MINISTRY OF MOTOR ROADS OF GEORGIA Tbilisi, 1975, realization architects – G. Tchakhava, Z. Gialaganiya; engineers – T. Thilava, A. Kimberg

A number of experts admitted that this building was the best ar-chitectural artifact of the Soviet Modernism era, and it provoked a record number of publications in press. The building reaches the maximum height of 18 sto-reys, it is made of steel and re-inforced concrete and located on an elevated relief, on the Kura riverbank. Structurally, the build-ing consists of 5 horizontal two-storeyed transversal «beams», and they seems topped one onto another. This effect is enhanced by a continuous window band that confers supplementary dy-namics to the spectacular and ex-pressive play on the volumes. Re-sulting intersections on several levels evoke associations with a complicated multi-level junc-tion, which, in turn, closely relates to the function of the building cre-

ated to accommodate the Ministry of Motor Roads of Georgia (nowa-days this association is somehow lost, as there is a bank opened in the building). The horizontal beams rest on three «poles» square in section that contain stairways and elevators. The idea is to mini-mize the use of the ground sur-face, so that the flora could grow under the building and the impact on the relief would be as reduced as possible. There is a small stream under the building flowing into the Kura river. The project was closely related both to the ideas of the Western architects (one of the most direct associa-tions is the House above the wa-terfall of Frank Lloyd Wright), and to the Russian construc-tivists of the 1920s (horizontal skyscrapers of Lazar Lisitskiy). At that, the originality and bright-ness of this idea makes us consid-er the Georgian Ministry of Motor Roads building as an incontest-able chef-d'oeuvre of the Soviet Modernist architecture.

Г. Чахава, З. Джалагания. Жилые дома на башенных опорах. Тбилиси. Проект. 1959 G. Tchakhava, Z. Gialaganiya. Houses on tower supports. Tbilisi. Project. 1959


100м

здание оБЛастного правитеЛьстваекатеринбург (свердловск) 1975–82, реализацияархитектор м. шапиро, конструктор в. Ханджи

Проектирование здания об-ластного комитета КПСС в Свердловске было поруче-но московским архитекто-рам из ЦНИИЭП зданий куль-туры, спорта и управления им. Мезенцева. Вплоть до рас-пада СССР Свердловский обком оставался самым высоким об-комом в стране. По отноше-нию к главной оси города – ули-це Ленина – здание развернуто под углом 450. Этот не вполне обычный с градостроительной точки зрения прием позволил придать больше динамики про-странственной организации центра. В то же время высота дома позволила ему композици-онно «собрать» центр города, стать его организующей доми-

нантой. Конструктивно здание представляет собой стальной каркас, на фасад которого были «навешены» железобетонные панели и «пилоны». Модернист-ский прием ленточных окон здесь перенесен в вертикаль, и узкие «струны» остекленных поверхностей чередуются с глу-хими частями стен. Лифты и лестничные клетки разнесены по углам здания. Отказ от фор-мы простой вытянутой при-змы и переход к многообъемной, пластически выразительной композиции был значительным событием для архитектуры со-ветского модернизма. Здание обшито белым уральским мра-мором – коелгой. Это был вто-рой случай использования дан-ного материала после Белого дома в Москве.

THE REGIONAL ADMINISTRATION BUILDINGYekaterinburg (Sverdlovsk), 1975–82, realizationarchitect M. Shapiro, constructor V. Khandji

A building for the regional com-mittee of the USSR Communist Party was entrusted to Moscow architects from the Central Aca-demic and Engineering Institute for culture and sport installa-tions and their respective admin-istrations (CNIIEP named after Mezentsev). Up to the very col-lapse of the USSR, the Sverdlovsk regional committee had the tallest building among all the other re-gional committees of the country. The building is placed 45 degrees to the main city axis, that is, Lenin street. This decision, not quite con-ventional in the urban planning practice, allowed to bring more dy-namics into the spatial organiza-tion of the city center. At the same time, the very height of the building

allowed it to «gather» the city cen-ter composition-wise, and to be-come its organizing centerpiece. Structurally, the building repre-sents a steel frame, with reinforced concrete slabs and «pylons» hung over its faсade. A modernist tech-nique of a window bend is applied to the vertical axis, and the nar-row «strings» of glass surface al-ternate with parts of solid wall. El-evators and staircases are spaced apart in the corners of the building. Leaving the form of a simple elon-gated prism for the sake of a multi-volume plastically expressive com-position was a remarkable event for the Soviet Modernist architec-ture. The building is coated with white Ural marble, coelga. That was the second case of using this ma-terial, the first one being the White House in Moscow.

посоЛьство ссср в куБегавана, 1975–81, реализацияархитекторы – а. рочегов, м. Энгельке, в. песецкий

Комплекс зданий посольства СССР (сегодня РФ) расположен в центральной части Гаваны. По воспоминаниям А. Рочего-ва, в основу планировочного ре-шения комплекса им была за-ложена идея самодостаточ-ного микромира, частицы Рос-сии на далеком острове, аналог монастыря с колокольней. За-стройка посольского комплек-са состоит из 2- и 3-этажных корпусов, приподнятых на пи-лонах, благодаря чему откры-вается возможность дополни-тельной аэрации участка и соз-даются необходимые в жарком климате теневые зоны. Ком-позиционным центром ком-плекса является администра-тивное здание в виде башни, выполненной из монолитного железобетона, обшитого мест-ным пористым известняком-ракушечником теплого свет-лого тона, с применением кон-трастирующих с его матовой поверхностью широких осте-

кленных окон-экранов. Здание (в соответствии с условия-ми Кубы) поставлено в глуби-не выделенного под посольство участка, однако его высот-ность и необычная форма де-лают его заметной городской доминантой Гаваны. Несмотря на желание авторов воссоздать «частицу России», по своим формам здание кубинского по-сольства СССР полностью при-надлежит интернациональ-ному стилю, а именно такому его ответвлению, как брута-лизм, зародившийся и получив-ший особенно широкое распро-странение в Великобритании. В любом случае, архитектурное решение здания отличает яр-кость образа и оригинальность идеи. Удивительно контрастно архитектуре здания выглядят его интерьеры, особенно зал приемов с имитацией тради-ционных для средневековой рус-ской архитектуры сводов и не-сколько кичевой росписью «а-ля купеческий сервиз» (художники А. Рочегова, В. Бойцов).

USSR EMBASSY IN CUBALa Havana, 1975–81, realizationarchitects – A. Rochegov, M. Engelke, V. Pesetsky

Complex of buildings of the USSR Embassy in Cuba (now the Em-bassy of Russian Federation) is lo-cated in the central part of La Ha-vana. A. Pochegov recalls that the design solution was construed around the idea of a self-sufficient microcosm, a tiny part of Russia on a far-away island, a prototype of a monastery with a bell-tow-er. The embassy complex consists of two- and three-storeyed blocks elevated on pylons, which allows for additional aeration of the lot and creates shadow ares so nec-essary in the hot Cuban climate. In the center of the complex com-position, there is an administra-tive building in the form of a tower made of cast reinforced concrete coated with local porous shell-limestone of a warm light color, with wide glassed shield windows contrasting with its matte coat-ing. In accordance with local con-ditions, the building is placed in the middle of the territory allo-cated for the embassy, but due to its

height and unusual form, it be-came a spectacular city landmark of La Havana. Despite the au-thors' desire to recreate “a tiny part of Russia”, the USSR embassy build-ing in Cuba can decisively be re-ferred to the international style as per its forms, namely, such a sty-listic current as brutalism that orig-inated in Great Britain and was most widely spread there as well. Anyway, the architectural solution of the building is characterized by a vivid image and an original idea. The interiors are made in a sur-prising contrast to the building ar-chitecture, which is specifically true of the reception hall imitating traditional vaults of the medieval Russian architecture and reveal-ing somewhat kitsch frescos “à la rich merchant teacups” (artists A. Rochegova, V. Boytsov).


~60м

дом моЛодежиереван, 1979–87, реализация архитекторы – а. тарханян, с. Хачикян, г. погосян, м. захарян; конструкторы – г. геворкян, и. Цатурян, с. Багдасарян

Здание было поставлено на вы-соком холме на сложном релье-фе с большим уклоном. Такое положение давало ему большие преимущества с градострои-тельной точки зрения. Дом мо-лодежи представлял собой мно-гофункциональный комплекс, связанный в сложную простран-ственную композицию и вклю-чавший в себя зал бракосоче-таний, концертный зал, музей, бассейн, рестораны и 14-этаж-ную гостиницу, которая и яв-лялась его главной высотной доминантой. Нижний уровень комплекса был обшит темным природным базальтом, подчер-кивающим связь с природным окружением, высокий объем го-стиницы был выполнен в свет-лом бетоне. Сложная форма балконов придавала зданию сходство с початком кукурузы и при этом создавала эффект большей изолированности для каждого отдельного номера. Крыша гостиницы была увен-чана плоским цилиндром вра-щающегося кафе, придававшим завершенность композиции. Дом молодежи в Ереване, пред-ставлявший собой яркий обра-зец архитектуры советского модернизма, был снесен в начале двухтысячных годов, что стало большой потерей для культур-ного наследия Армении.

выЧисЛитеЛьный Центрмосква, 1980, реализацияархитекторы – Л. павлов, т. алферова, а. Лунев, а. семенов; инженеры – е. гармсен, г. Лысенко, в. соболев

Эту тему открыл и решил в не-скольких версиях Леонид Пав-лов. В их числе высотная, где машинные залы расположены над помещениями программи-стов. Симметричная компо-зиция обостряется нюансами разработки стилобата, кон-солью башни, массой ее венча-ния и парными «закрылками» фасада.

COMPUTING CENTERMoscow, 1980, realizationarchitects – L. Pavlov, T. Alferova, A. Lunev, A. Semenov; engineers – E. Garmsen, G. Lysenko, V. Sobolev

This topic was raised by Le-onid Pavlov, who himself pro-posed a number of solutions for it. For one, the tall centerpiece with machine halls located above the workshops of developers. Sym-metrical composition is intensified with stylobate peculiarities, a tow-er console, tower crown weight and paired wing flaps of the faсade.

гостиниЦа «казаХстан»алма-ата, 1979, реализацияархитекторы – Л. ухоботов, Ю. ратушный; инженеры – а. деев, н. матвиец

Вертикаль этого комплекса от-личается характерным про-филем плана, четко выражен-ным в ее силуэте. Зубчатые лоджии и «корона» подчеркива-ют характер образного реше-ния объекта, по-своему пред-ставляющего его национальную принадлежность.

“KAZAKHSTAN” HOTELAlma Ata, 1979, realizationarchitects – L. Ukhobotov, Yu. Ratushniy; engineers – A. Deyev, N. Matvietz

The vertical axis of this complex has a characteristic profile in plane which is clearly expressed in the re-spective skyline. Indented stanzas and a «crown» emphasize the im-agery solution of the project that in a certain way represents its na-tional identity.

HOUSE OF YOUTHYerevan, 1979–87, realization architects – а. Tarkhanyan, S. Khatchikyan, G. Pogosyan, M. Zakharyan; constructors – G. Gevorkyan, I. Tsaturyan, S. Bagdasaryan

The building was located on a high hill with a complicated relief and a significant inclination. Such a location guaranteed huge ad-vantages from the urban planning point of view. The House of Youth represented a multi-purpose com-plex united in a complex spatial composition that included a mar-riage hall, a concert hall, a muse-um, a swimming pool, restaurants and a 14-storeyed hotel that was its major tall centerpiece. The low-er level of the complex was coated with dark ragstone that symbol-ized the relation to the natural en-vironment, whereas the tall volume of the hotel was made of light con-crete. Balconies of a complex form made the building look like a corn ear, at the same time separate rooms felt more isolated. The ho-tel rood was crowned by a flat cyl-inder of a rotating cafe that made the composition finite. The House of Youth in Yerevan, a bright speci-men of the Soviet modernist archi-tecture, was demolished in the be-ginning of the 2000's, which meant a severe loss for the Armenian cul-tural heritage.


теЛевизионная Башня рига, 1979–89, реализацияархитекторы – к. никурадзе, г. асарис

В отличие от большинства те-левизионных башен в СССР – в Москве, в Таллине, в Виль-нюсе, в Баку и многих дру-гих – для Риги придумали иную конструкцию – из цельноме-таллических листов. Башня по-строена на острове Закюсала посреди реки Даугава на высо-те 7 м над уровнем моря. Опоры фундамента углубляются в зем-лю на глубину до 27 м, упираясь в доломитовый слой. Сама же башня внешне представляет со-бой конструкцию из трех «ног» и шпиля. В двух «ногах» имеют-ся скоростные наклонные рель-совые лифты, а в третьей – резервная лестница и кабели. Металл Рижской телебашни создан из особого сплава, разра-ботанного в институте име-ни Патона в Киеве. Конструк-ция рассчитывалась минимум на 250 лет эксплуатации, по-сле чего должна производить-ся полная техническая экспер-тиза. Во время проектирования просчитывались все возможные условия: от сильных морозов до мощных землетрясений. Про-ект разработал Госинститут проектирования сооружений связи в Москве, металл выплав-ляли на Украине, конструкции собирали в Челябинске, монтаж проводила ленинградская «Сев-запстальконструкция». Непо-средственные строительные работы вел «Ригапромстрой», специализировавшийся на про-мышленных объектах. Рижская телебашня высотой 368,5 м яв-ляется самой высокой в стра-нах Балтии, третьей по высо-те в Европе, после Останкин-ской и Киевской телевизионных башен, и примерно 44-й в мире. Современный силуэт Риги невоз-можно представить без этой башни.

теЛевизионная Башняекатеринбург, 1983 – не достроена конструктор Ю. синис

В соответствии с проектом башня должна была состоять из двух частей: нижней – бе-тонной, высотой 220 м, и верх-ней – металлической антен-ны высотой 141 м. На высоте 180 м предполагалось устрой-ство традиционного для тако-го типа сооружений ресторана на вращающейся платформе. Фактически нижняя бетонная часть была полностью реали-зована (за исключением ресто-рана). При строительстве при-менялась технология, использо-ванная ранее для телевизионной башни в Таллине (1975–1980, арх. Ю. Синис, Д. Басиладзе) – заливка железобетонного ство-ла методом скольжения. Бе-тонную форму устанавливали на высоту в 2,5 м, вмонтирова-ли арматуру и заливали бетон. После этого рабочая площад-ка поднималась по металли-ческому шахтному подъемни-ку внутри башни, форма сужа-лась до необходимого диаметра и начиналось бетонирование новой секции. Использовался бетон марки M-400, на основе смеси сланцевой золы с порт-ландцементом, разработанный учеными Таллинского Политех-нического института под руко-водством профессора Вернера Кикаса. В отличие от Остан-кинской башни, чей архитек-турный образ ритмически орга-низован расширениями «шайба-ми», силуэт Свердловской башни отличается монотонностью, некоторую живость кото-рой придают ряды спаренных окон-иллюминаторов. Несмо-тря на то, что башня не была достроена, она является одним из важнейших символов Екате-ринбурга и требует бережного к себе отношения, так как без-условно обладает культурной и исторической ценностью.

361м

TELEVISION TOWERYekaterinburg, 1983 – not finished constructor Yu. Sinis

The project supposed that the tower would consist of two parts, the low-er one made of concrete, 220 m high, and the upper one, a metal-lic antenna, 141 m high. At the level of 180 m, it was planned to open a restaurant – quite a conven-tional idea for such installations – and to place it on a rotating plat-form. The lower concrete part was actually completely finished (except the restaurant). In the construc-tion process the same technology was used as the one previously ap-plied for the television tower in Tal-lin (1975–1980, architect Yu. Sinis, D. Basiladze): sliding concrete casting of the shaft. The cast form was mounted at the height of 2,5 m, fixtures were installed and the con-crete was poured in. Afterwards the working level was hoisted up along the metallic hoist shaft within the tower, the form diameter was reduced accordingly, and the next section was cast in concrete. The concrete that was used was an M-400 type, prepared from the mixture of slaty ash with port-land concrete created by scientists of the Tallin Polytechnical institute under the supervision of Prof. Wer-ner Kikas. Unlike the Ostankino television tower, with an architec-tural image rythmically organized by extending «washers», the Sverd-lovk tower is distinctive for its mo-notonous silhouette, somehow en-livened by series of twin porthole windows. Although never finished, the tower is one of the most im-portant symbols of Yekaterinburg, and requires delicate attention, as its cultural and historical value is beyond doubt.

368м

TELEVISION TOWER Riga, 1979–89, realizationarchitects – K. Nikuradze, G. Asaris

Unlike most television towers in the USSR, in Moscow, in Tallin, in Vilnius, in Baku and in many other cities, for Riga a new con-struction of all-metal sheets was invented. The tower is built on the Zakusala island in the mid-dle of the Daugava river, 7 m above sealevel. The foundation supports go for up to 27 m inground, reach-ing the dolomitic layer. The tower itself looks like a structure of three «legs» and a spire. Two of the «legs» have inclined rail-tracked express elevators, the third one, an emer-gency stairway and cable system. Metal used in the Riga television tower is a specific alloy elaborated in the Paton Institute in Kiev. Rat-ed life service of the structure is es-timated as 250 years; afterwards a thorough technical examination is scheduled. At the engineering stage, all the theoretically plausible conditions were considered, from a severe cold to a mighty earth-quake. The project was prepared by the State institute for engineer-ing communications in Moscow, the metal was produced in Ukraine, the structures were assembled in Chelyabinsk, and the installa-tion was supervised by a Lenin-grad organization called Sevzap-stalkonstrukzia. Construction works as such were completed by Rigapromstroy, a contractor nor-mally dealing with industrial fa-cilities projects. The Riga television tower, with its 368,5 m of height, is the highest one in the Baltic countries, the third tallest in Eu-rope – after the Moscow and Kiev television towers – and takes ap-proximately the 44th place world-wide. The skyline of Riga is now-adays unimaginable without this tower.


Архитектура отражает общественные изменения не сразу, но на длительный период, являясь иллюстрацией для последующей оценки умонастроений в обществе. Строительство небоскребов и высот-ных зданий требует еще чуть большего временного разбега, поскольку является наиболее сложносоставным, дорогостоящим и трудоемким процессом в области архитектурно-строительной деятельности. Начи-ная с 1990-х годов развитие высотного строительства в России проходи-ло достаточно динамично, во многом отражая перипетии и сложности в общественно-политической и экономической жизни страны. И хотя большинство построенных небоскребов играли существенную роль ско-рее в рамках развития отечественной архитектурной жизни, отдельные проекты и постройки объективно становились заметными явлениями и в более широком интернациональном контексте.

Прошла та эпоха в мировом высотном домостроении, когда установленные высотные рекорды держались десятилетиями. Сегодня даже самые амбициозные проекты способны удерживать первенство лишь по нескольку лет или даже месяцев.

По количественным показателям наша практика не может соперничать со странами азиатского региона или Ближнего Востока. Для российских просторов каждое высотное здание по-прежнему остается эксклюзивной разработкой, что гордо принято рассматривать как «европейский подход» к преобразованию городской среды. От-носительно редкое появление новых небоскребов и просто высотных зданий обусловлено объективно иными потребностями, нежели в гу-стонаселенных и быстрорастущих азиатских странах. Но даже в рамках общемировой «высотной гонки» российские высотки несколько раз оказывались в числе победителей в различных категориях. На про-

Architecture does not reflect changes in the society immediately, but does it for a long period becoming an illustration for further assessment of people’s frame of mind. The construction of skyscrapers and high-rising buildings requires even more time as it is the most complex, expensive and labor-intensive process in architectural and construction industry. In Russia, highrise construction has been developing at a blistering pace beginning from 1990ies, reflecting the twists and turns and difficul-ties in social, political and economic life of the country. Although most of the skyscrapers appeared significant only in terms of the development of national architecture, selected projects and edifices received objective recognition in a wider international context.

The epoch in global highrise construction when highriser records were set for decades, has gone. Today even the most ambitious projects cannot hold

Марианна Маевская Marianna Maevskaya

1985–2015поступательное движение вверх PROGRESSIVE MOVEMENT UPWARD

Эскиз общественного центра в первоначальной концепции «Москва-Сити». Мастерская Б. Тхора. 1990-е Sketch of a community center in the original concept of the «Moscow-City». Workshop of B. Tkhor. 1990-es

Highrise Russia131

тяжении почти двух лет в середине 2000-х московская «восьмая вы-сотка» «Триумф-Палас» (264,1 м) считалась самым высоким зданием в Европе и до сих пор остается таковым среди жилых высотных комплексов. Достраиваемый в московском Сити небоскреб «Меркурий Тауэр» (338,8 м) пока удерживает титул самого высокого эксплуатируе-мого здания нашей страны и всей Европы. На подходе еще несколько высоких башен – завершение «Востока» (385 м) комплекса «Федера-ции», к 2018 году в Петербурге все-таки собираются достроить «Лахта-центр» (462 м), а в Грозном – башню «Ахмат» (400 м со шпилем).

Огромное влияние на развитие всего

высотного строительства как отдельной отрасли в России в постперестроечный период уже оказала и продолжает оказывать многоэтапная эпопея возведения башен московского делового центра «Сити».

Стилевая разноголосица и значительная разнонаправленность архитектурных поисков в начале 1990-х годов, спровоцированная раз-рушением догматической идеологии, создала предпосылки для нового витка развития свободного искусства. Но высотное строительство как исключительно сложная и многоотраслевая сфера архитектурной деятельности во многом более инертна, и, как следствие, меньше подвержена сиюминутным экспериментам. Любая новация в ней требует тщательного обоснования и более длительной подготовки.

Поэтому при первоначальном проектировании московского Сити и вы-работке общей стратегии развития высотного строительства в столице во главу угла были поставлены принципиальные градостроительные вопросы, а не собственно архитектурные кунштюки и ироничные постмодернистские игры, успешно реализовавшиеся в отечественной архитектуре 1990-х в загородном частном строительстве и интерьерах эксклюзивных объектов.

На первых порах идея единого, относительно удаленного от центра делового анклава оказалась более привлекательной и потенциально легче реализуемой, чем иные концепции развертывания высотного строительства в Москве. Вслед за столицей были спроектированы свои варианты такого подхода к постановке высотных зданий (деловой и многофункциональный Сити) в Екатеринбурге и Калининграде.

Проектирование и строительство московского Сити стимулиро-вало новый виток интереса к высотному строительству как типу за-стройки, актуальному для многих крупных городов страны. Особенно заметные примеры реализации этой тенденции в российской практике мы видим в архитектуре Казани, Владивостока, Екатеринбурга, позд-нее – во вновь отстраиваемом Грозном.

Первоначальный проект Московского Делового района Сити был спроектирован в мастерской Б. И.Тхора в Моспроекте-2. Концепция содержала мозаику из весьма популярных в 1990-е вертикалей-карандашей и традиционных призматических объемов разной высоты, композиционно объединенных зданием общественного центра в виде стеклянного сферического объема. Стилистически проект отражал раз-нообразие художественных поисков своего времени, от наследия мо-дернизма до популярных в тот момент в отечественной архитектурной реальности постмодернистских аллюзий. Достоинствами проекта в гра-достроительном отношении были попытки создания разноплановых пространственных связей с другими городскими районами. Довольно успешно этот подход отразился в первом завершенном объекте нового московского Сити – торгово-пешеходном мосте «Багратион» (1997) с прилегающей офисной башней (104 м; 2001) и вполне масштабной городской площадью. В ходе работ на отдельных участках Сити яснее

the first place for more than several years or even several months.

Russia is nowhere near Asian or Middle East countries in terms of high-risers’ quantity. In great spaces of Russia, every highriser is still an exclu-sive development and, usually, is proudly hailed as “European approach” to transforming urban environment. New skyscrapers or just high-rising buildings are quite rare, which is explained by effectively different needs compared to densely populated and fast-growing Asian countries. However,

in the global context of the “height race” Russian highrisers have occasion-ally drawn the winner in different categories, too. In mid 2000s the “eighth highriser” – the “Triumph Palace” (264.1 m) in Moscow was considered the tallest building in Europe for almost two years, and remains the tallest among high-rising residential compounds. Currently, the “Mercury Tower” skyscraper (338.8 m), soon to be completed in Moscow-City, holds the title of the highest building in operation in Russia and in Europe. Several more high-rising towers are to be completed soon – they are the “Vostok” (385 m) in the “Federation” complex, the “Lakhta-center” (462 m) that is planned to be completed in St. Petersburg by 2018, and the “Ahmat” tower (400 m with the spire) in Grozny.

In Russia, high-rising construction as a separate industry has been greatly influenced in the post-perestroika period by the many-staged epic involving the construction of towers in Moscow Business Center – the City.

The collapse of dogmatic ideology resulted in a variety of styles and directions in the architectural search of the early 1990-ies, which set the scene for a new turn in the development of free art. Nevertheless, high-rising construction is a highly complicated and diversified sphere of architecture and is therefore more sluggish and less prone to immediate experiments. Any innovation in this sphere requires thorough verification and a much longer preparation. That is why the key idea of Moscow-City initial development project and general strategy of developing high-rising construction in the capital embraced strategic town building issues, not architectural dodges or ironical postmodernist games that had been suc-cessfully realized in Russian architecture of the 1990-ies in private country houses and in the interior appearances of exclusive objects.

At first, the idea of a single business enclave far off from the city center turned to be more attractive and possibly easier to realize than any other concepts of developing high-rising construction in Moscow.

М. Хазанов. План правительственного квартала в «Москва-Сити». 2002–04 M. Khazanov. Plan of governmental quarter in “Moscow City”. 2002–04

Один из первых проектов организации Московского Делового района Сити. Перспектива One of the first projects of the organization of the Moskow City. Perspective

Вид на башню «2000» и мост «Багратион» View of Tower 2000 and “Bagration” bridge

АПБ «Тромос». Жилой коплекс «Триумф Палас» в МосквеArchitecture and design bureau “Tromos”. Residential complex “Triumph palace” in Moscow


обрисовывались реальные городские потребности. К 2000-м стало по-нятно, что проект не только последовательно воплощает идею нового высотного делового кластера столицы, но и выстраивает систему новых визуальных связей пространства всего города.

С технологической точки зрения ММДЦ-Сити стал своеобразным опытным полигоном всей архитектурно-строительной отрасли, где апробировались неизвестные ранее технологии и разрабатывались инновационные решения, повлиявшие на интенсивное развитие высотного строительства как отрасли в целом.

Учет столичного опыта и отдельных ошибок позволил более каче-ственно развивать высотное строительство в других регионах России.

В большинстве случаев излишняя утопичность и неординарность замыслов уступала большей утилитарности проектов. В итоге деве-лоперские компании, работавшие в Сити, предпочитали заключать контракты на строительство с более консервативно настроенными проектировщиками. Именно в этом ракурсе закономерно успешное сотрудничество «Капитал Груп» с компанией NBBJ, спроектировавшей реализованный проект башен «Город столиц». Сохранив первоначаль-ную ассоциативную отсылку к наследию русского авангарда, отразив-шегося в графическом ритме отделки фасадов и постановки элементов объемов, специалисты этой компании оптимизировали баланс между художественными изысками и функциональным наполнением башен.

Плодотворной для нашей архитектуры оказалась комбинация использования возможностей российских архитекторов, успешно ра-

Following the example of the capital, similar versions of this approach to positioning highrisers (in administrational and multifunctional City) were developed in Yekaterinburg and Kaliningrad.

The development and construction of Moscow-City stimulated a new upsurge in interest to highrise construction as a type of development currently important for many big Russian cities. Some most notable ex-ample of how this tendency was realized in Russian environment can been seen in the architecture of Kazan, Vladivostok and later – Grozny upon its restoration.

The original project of Moscow Business Center – the City – was developed in B. I. Thor’s studio in Mosproect-2 (Public Facilities Development Board). The concept embraced a variety of upright “pencils” – that were popular in the 1990-ies – and traditional different-height prism buildings drawn together in one composition by a cultural and business complex in the form of a glass sphere. The style of the project reflected the diversity of creative quest of the time – from modernist legacy to postmodernist allusions that were popular in Russian building practice of those years. The advantages of the project for the town building included the attempts to create diverse spatial links to other city areas. This approach proved quite successful in the first completed object of the new Moscow-City – a pedes-trian and trade bridge named “Bagration” (1997) neighbored by an office tower (104 m, 2001) and a rather large town square. While performing construction works in separate areas of the City, the real needs of the city be-came much clearer. By 2000, it was obvious that this project not only served to implement the idea of a new high-rising business cluster in the capital but also established a system of new visual links for the general town space.

ботавших в структуре западного архитектурно-строительного бизнеса. Сотрудничество Сергея Чобана (в соавторстве с Петером Швегером) с российской девелоперской компанией «Миракс групп» вылилось в строительство масштабного комплекса «Федерация» из двух башен, который неоднократно с 2002 года демонстрировался на международ-ных форумах как флагман высотного строительства в московском Сити.

За время реализации Делового кластера Москвы в восприятии характера городской архитектуры изменились культурные и стилевые приоритеты, на первый план выдвинулись идеи интегрированного развития инфраструктуры города и сбалансированного взаимодействия всех участников его жизнедеятельности.

Но несомненная ценность проделанной работы на объектах ММДЦ-Сити не только в освоении и развитии незнакомых прежде отечественной практике технологий и материалов, и даже не в созда-нии собственных ноу-хау в отдельных аспектах развития высотного строительства, отвечающих местной специфике, а в последовательной реализации единого градостроительного замысла, беспрецедентного по размаху и сложности для отечественной архитектуры. В результате этой деятельности кардинально изменился ожидаемый уровень качества возводимых высотных конструкций, была усовершенствова-на технологическая и модернизирована законодательная база. В силу уникальности каждого объекта были выработаны принципы разработ-ки СТУ, освоены новые расчетные комплексы, нюансы аэродинамиче-ских и натурных испытаний, нашли применение самые современные маркетинговые технологии и системы мониторинга функциониро-вания объектов. Все это значительно продвинуло общий уровень развития отечественной архитектурно-строительной деятельности и позволило рассматривать российский опыт в контексте общемиро-вых тенденций развития высотного строительства.

Независимо от реализации проекта Сити, развитие и второго сце-нария постановки высоток в Москве было предпринято чуть позднее, когда была объявлена программа «Новое кольцо Москвы», предпо-лагавшая строительство почти 60-ти новых небоскребов и высотных зданий в местах пересечения ключевых автомагистралей и радиаль-ных направлений за пределами Садового Кольца. Программа должна была создать множественные новые центры общественного притя-жения и расставить акценты в структуре уже существующих спальных районов Москвы. Предполагалось возведение многофункциональных (жилых, административных, гостиничных и офисных) комплексов, в состав которых должны были войти несколько десятков зданий со средней высотностью 35–40 этажей и средней площадью каждого комплекса от 40 до 140 тыс. м2.

В 2000-е годы в московском высотном строительстве явственно просматривались две совершенно разнонаправленные тенденции развития архитектуры.

Первая основывалась на отрицании излишней лаконичности и вынужденного однообразия объектов позднесоветского панельного домостроения и поисках новых средств художественной вырази-тельности. В новых высотных комплексах эта тенденция проявилась

From the technological point of view, Moscow Business Center – the City – became a kind of test site for the architectural and construction industry that helped evaluate new technologies and work out innovative solutions which influenced rapid-rate development of highrise construction as a separate branch.

When taken into account, the experience of the capital and certain mistakes made there helped adopt a good standard for the development of highrise construction in other regions of Russia.

In most cases, excessive utopianism and ingenuity gave way to a more utilitarian view. As a result, development companies that worked in the City preferred to conclude development contracts with more conservative-minded design engineers. In this context, the successful cooperation of “Capital Group” with the NBBJ Company is but natural. The company developed the project of towers named “Gorod Stolits” (“Town of Capitals”) that was realized afterwards. The company designers kept the original reference to Russian Avant-garde legacy, which showed in graphic rhythm of the façades’ finishes and organization of structural elements. At the same time, they optimized the balance between artistic frills and the functional load of the towers.

An opportunity to benefit from the experience of Russian architects working successfully in Western architectural and construction business has proved favorable for national architecture. Sergey Choban’s (co-authored by Peter Schweger) collaboration with Russian development company “Mirax Group” resulted in the construction of a huge “Federation” complex of two towers that, starting from 2002, has frequently been exhibited in interna-tional forums as the flagship of highrise construction in Moscow-City.

As the business cluster of Moscow was arising, the cultural and style priorities in the perception of urban architecture changed. The ideas of integrated development of the city’s infrastructure and well-balanced cooperation between all those participating in its daily activities came to the fore.

ММДЦ «Москва-Сити». Вид со стороны Москвы-реки International business center “Moscow City”. View from Moscow River

М. Хазанов. Высотная часть административно-общественного центра Московской области. 2003 M. Khazanov. Highrise part of the administrative and public center of the Moscow region. 2003


в обилии башенок, шпилей и упрощенных ордерных элементах, проступивших на неожиданно крупных лапидарных объемах. Создатели апеллировали и к формам древнерусской архитектуры, и к постмодернизму с его иронией и всеохватным использованием стилевых приемов всех эпох. Очень быстро ампир советского периода стал желанным прообразом для новых высотных зданий. Яркими образчиками эксплуатации эстетики «прекрасного прошлого» стали ис-ключительно величественная новая восьмая высотка «Триумф-палас» (264 м; 2003) и довольно скромный по высоте 27-этажный офисный комплекс на Павелецкой площади (110 м; мастерская С. Ткаченко, 2003).

Nevertheless, the absolute value of the work performed within Moscow-City project consists not only in mastering and developing tech-nologies and materials unfamiliar to national industry; not even in develop-ing national know-how in certain aspects of highrise construction to rise to local conditions. Its value is based on consistent realization of a unified town building plan that proved to be unprecedented in national architec-ture in its scale and complexity. As a result of this undertaking the expected standard of quality of high-rising structures has changed dramatically, with engineering capabilities improved and legal framework brought up to code. The unique character of each object allowed working out principles of developing project specific design code, master new calculating systems and the subtleties of wind-tunnel and in-place tests, use state-of-the-art marketing technologies and object operation monitoring systems. All this has pushed national architectural and construction business forward and allowed to consider Russian experience in the context of global highrise building trends.

Independent of the City project implementation, a second plan of erecting highrisers in Moscow was elaborated later, upon the announce-ment of the “Moscow new Ring road” program that envisaged the con-struction of about 60 new skyscrapers and high-rising buildings at main highways and radial roads intersection points outside the Garden Ring road. The program was designed to create multiple new centers of public attraction and highlight key areas within the existing residential districts of Moscow. The program envisaged the construction of multifunctional (residential, administrative, hotel and office) complexes that were supposed to include several dozen 35–40-storey buildings, each complex occupying, on average, from 40,000 to 140,000 m².

In the first decade of the 21st century highrise construction in Moscow clearly illustrated two oppositely directed tendencies in the development of architecture.

The first tendency denied excessive laconism and willy-nilly same-ness of late Soviet bearing-wall housing. It was searching for new forms of artistic expression. In new high-rising complexes, this tendency brought about the abundance of turrets and spires, simplified order elements ap-pearing on surprisingly large, terse-style structures. The authors resorted to the forms of Old-Russian architecture and to postmodernism with its irony and comprehensive use of stylistic devices from all epochs. It took a very short time for the Empire style of the Soviet period to become a sought for prototype for new high-rising buildings. Some bright examples of exploiting the aesthetics of the “bright past” are the new, absolutely splendorous, eighth highriser named the “Triumph Palace” (264 m, 2003) and a shortish 27-storey office complex on Paveletskaya Square (110 m, S. Tkachenko’s workshop, 2003).

The construction of a 34-storey hotel “Swissotel Krasnye Holmy” on Kosmodamianskaya embankment by the Moskva River became a Neo-modernist answer to “Luzhkov’s” architecture of late 1990-ies. The 167-me-ter tall hotel and the Music Center buildings performed by the same project team of Y. Gnedovsky and V. Krasilnikov in the first decade of the 21st century reflect very different artistic reference points. By the end of that decade and over the recent years, a more universal contemporary aesthet-ics has grown more and more popular both with architects and commis-sioners.

Неомодернистским ответом «лужковской» архитектуре конца 1990-х (вторым тенденциозным направлением) стало завершение 34-этажной гостиницы «Swissotel Красные Холмы» на Космодамиан-ской набережной Москвы-реки. Выполненные в той же проектной команде Ю. Гнедовского и В. Красильникова, но уже в 2000-е, здания 167-метровой гостиницы и Дома Музыки отражают уже совершенно иные художественные ориентиры. К концу 2000-х и в последние годы более универсальная современная эстетика приобретала все большую популярность как среди архитекторов, так и у заказчиков.

Если говорить о проектных и реализуемых высотах, для Москвы, как и для большинства европейских городов, высота здания более 100 м является внушительной, а для большинства российских городов – тем более. Поэтому значительное внимание уделяется любому высотному проекту за пределами столичного региона, преодолевающему эту отметку.

К 2010-м годам российские города обращаются к идее строи-тельства высотных объектов на своей территории. Поэтому география исследования неуклонно расширяется, а мастерство архитекторов и строителей отечественной школы постепенно растет.

Самым обсуждаемым и неоднозначным проектом высотного здания за пределами Москвы в середине 2000-х годов был проект штаб-квартиры «Газпрома» в Петербурге. Гигантомания предлагаемо-го 320-метрового небоскреба-свечи от бюро RMJM, представленного по результатам победы в международном конкурсе в 2006 году, вызвала широчайший общественный резонанс и обилие критики, что повлекло за собой не только многочисленные обсуждения

Like in most European cities, in Moscow a building over 100 m high is something impressive, even more so, this is true in most Russian cities. That is why any highriser project outside the Moscow region that exceeds this figure is given serious attention.

By early 2010ths, Russian cities take up the idea of erecting high-rise buildings on their territory. Thus, the geographic scope of research is steadily growing wider and the proficiency of architects and builders of the Russian school is growing too.

In mid 2000s, the “Gazprom” Headquarters’ project in St. Petersburg was the most widely discussed and the most ambiguous project out-side Moscow. The gigantomaniac image of the proposed 320-meter tall skyscraper candle designed by the RMJM studio, presented as a winner of the international contest in 2006, triggered public uproar and a barrage of criticism. This resulted not only in multiple discussions and reviewing of the results, but also in adapting local regulations to the potential needs of the project. In the course of the prolonged struggle the project under-went modifications, it lost its height parameters and the outline character, changed its location on the map of the city and the name (now it is called the “Lakhta Center”, 462,7 m, under construction). Today, realization of the updated project is still on the agenda.

You can see a very different picture in Yekaterinburg where highrise construction has seen continuous development over more than a decade. The “Yekaterinburg-City” project was plotted later than its Moscow coun-terpart was. On the one hand, it helped avoid obvious town building errors when choosing the site and wording the general strategy of developing the highrise district; on the other hand, it determined the general artistic direction for this unified project that adopted forms that were more modern.

Ю.Гнедовский, В.Красильников. Гостиница «Swissotel Красные Холмы». Москва Yu.Gnedovsky, V. Krasilnikov. “Swissotel Red Hills” Hotel. Moscow

Valode&Pistre. Первоначальный проект комплекса «Екатеринбург Сити». Перспектива Valode&Pistre. Original project of the Yekaterinburg City complex. Perspective

Мастерская А. Бавыкина. Высотный жилой дом на Сельскохозяйственной улице A. Bavykin workshop. Highrise house on Selskokhozyaystvennaya street


The construction of the 209-meter tall “Iset” Tower (52-storey) upon the project of V. Zorbek commenced in 2010 and is supposed to be completed in 2015. This tower will become another important visual spot in Yekaterinburg skyline. Apart from the City, a number of other highrise projects have been realized here. Constructed in 2006-2011, the “Vysotsky” Business Center (188,3 m) has become the tallest skyscraper in the region and in Russia outside Moscow. Later, in 2010, a 42-storey residential com-plex named “February Revolution” (140 m) was interwoven into the fabric of urban space. The “Prism” skyscraper arose in Strelochnikov Street in 2012 (37 storeys, 151 m with the spire, 136 m roofage). However, most citizens and members of professional community are not sure these highrisers have become a natural part of the built-up environment.

Highrise construction is rapidly developing in Yekaterinburg for the second decade already, so we have quite a different picture. It became possible due to the competences of the highly professional development companies, architectural and planning bureaus.

Business centre “Visotsky” was constructed in 2006-2011 and became the biggest skyscraper in Russia outside Moscow. The construction of the monolith ferroconcrete structure was performed by “Visotka” construction company. Later on in 2010 living complex “February Revolu-tion” was completed and became a marker of the cityscape. Yet the organic coexistence of these elements with other components of the cityscape is questioned both by the professional community and the citizens.

The “Yekaterinburg-City” project, developed by UMMC, was concep-tualized later than it’s Moscow analogue. That became a helping hand in curating the possible planning miscalculations and defining the creative direction of the project in the more contemporary terms. The construc-tion of the first skyscraper, which forms the complex, started back in 2010 and is planned to be finished in 2015. It is a 209-meter high tower “Iset”, which would set the new highrise standards in the panorama of the city.

Yekaterinburg-based tower “Opera” has a long story of planning and re-thinking, as it is a multifunctional complex, which has to be taken care of. It is 42-storey, 155-meter high, and it is planned to be finished in 2017. The bent shape of the 42-storey shape will create an effect of the smooth reflection of visual accents, and the 13-storey apart-hotel will provide a necessary link in between the tower and the average cityscape of a different scale.

There are high living complexes which are planned in the capitol of Ural too, such as “Malevich” (27 to 34-storey, 100-meter high, rows ready for customers to be presented from 2014 to 2018). It has received a profes-sional award in the nomination “Redevelopment of the industrial territory”; “The 1st Nikolaevsky” (2-nd row is 64-storey and 200+ meter high, planned to be presented in 2018) was referred to as the best city-planning project of 2013. “Sinara-Development” company is currently working on the highrise living complex “Krylov” (general contractor Group of companies “ASTRA”; 2-nd row is 30-storey, 2014–2016). Complex will become an architectural centerpiece of the whole district. Because of this, special attention was paid to the facades. Amounts and diversity of glazing, original constructive ele-ments, contrast color scheme of facades, and also unique for Yekaterinburg panoramic elevators give the building a graphic and complex appearance.

It is hard to miss the “frozen” highrise projects; first on our list are the two towers of various height (“Guardians of Ural”), which were planned by the French bureau “Valode et Pistre” (42-storey, 217-meter high tower plus 36-storey 195-meter high tower, accordingly; project of 2006) and des-tiny of which is still hazy. Same stands for the business center “Sverdlovsk” (ex-“Prism”).

и пересмотры результатов, но и изменение локального городского законодательства под потенциальные нужды проекта. В длительной борьбе проект видоизменялся, терял высотные параметры и характер абриса, поменял месторасположение на карте города и название (те-перь «Лахта-центр», 462,7 м, строится). Сегодня вопрос о реализации модернизированного проекта все еще на повестке дня.

Принципиально иная картина сложилась в Екатеринбурге, где высотное строительство энергично развивается уже второе десяти-летие. Такое развитие стало возможным благодаря компетенциям собственных высокопрофессиональных строительных организаций, архитектурных и проектных бюро.

В 2006–2011 годах был построен бизнес-центр «Высоцкий» (188,3 м), ставший самым высоким небоскребом в регионе и в России вне Москвы. Возведение монолитного железобетонного каркаса зда-ния выполнено строительной компанией «Высотка». Позднее в 2010 году в городской ткани был воплощен жилой комплекс «Февральская революция» (140 м). Однако уверенности в органичном встраивании этих высотных объектов в существующую застройку у большинства го-рожан и представителей профессионального сообщества нет и сегодня.

Проект «Екатеринбург-Сити» (девелопер УГМК) был задуман позд-нее московского собрата. С одной стороны, это позволило избежать явных градостроительных просчетов в выборе участка и формули-ровании общей стратегии развития высотного района, а с другой – определило общую художественную направленность единого замысла в более современных формах. Строительство первого небоскреба «Екатеринбург-Сити» (генеральный подрядчик СК «Высотка») – 209-метровой вертикали « Башня «Исеть» по проекту В. Зобека – на-чалось в 2011 году и завершится в 2015-м. Эта башня обозначит новые высотные ориентиры в панораме Екатеринбурга. Сегодня в стадии реализации находится еще один небоскреб, девелопером которого яв-ляется «УГМК» – это «Деловой Дом «Демидов» (33 этажа, 138 м, 2015), который будет поддерживать высоту, заявленную «Екатеринбург-Сити». Длительную историю проектирования со многими вариантами композиционного решения многофункционального комплекса получи-ла екатеринбургская Башня «Опера» (42 этажа,155 м; 2017). Изогнутая форма 42-этажной пластины основного объема призвана создать эффект плавного отражения визуальных акцентов, а 13-этажная го-стиница – необходимый зрительный переход к городскому масштабу окружения.

Проектируются в столице Урала и высотные жилые комплексы: «Малевич» (27–34 этажа, 100 м, 2014–2018), получивший профессио-нальную награду в номинации «Редевелопмент промышленной тер-ритории», и «Первый Николаевский» (2-я очередь – 64 этажа, 200+, 2018) – лучший градостроительный проект 2013 года. Также компания «Синара-Девелопмент», реализуя проект комплексной застройки территории в центральной части города, ведет строительство вы-сотного жилого комплекса «Крыловъ» (генеральный подрядчик Группа компаний «АСТРА»; 2-я очередь 30 этажей, 2014–2016). Комплекс станет архитектурной доминантой всего района. Поэтому при про-ектировании особое внимание было уделено внешнему виду фасадов. На эту задачу работает контрастное цветовое решение, оригинальные конструктивные элементы, придающие зданию графичность и слож-ный объем, большой процент и многовариантность остекления, а также уникальные для Екатеринбурга панорамные лифты.

Конечно, не обошлось без «замороженных» высотных строек и в Екатеринбурге. Но в целом на протяжении последнего десятилетия

профессиональное сообщество оценивает Екатеринбург как исключи-тельно перспективный город для развития высотного строительства.

Несмотря на мировой экономический кризис, внесший значительные коррективы в планы развертывания высотного строительства в различных городах России, несомненно следующее: высотное строительство в России сегодня находится в фазе интенсивного развития. И если всевозможные общественно-политические катаклизмы не нарушат это поступательное движение вверх (во всех смыслах), то анализ отечественной архитектуры ближайшего будущего составит действительно интересную и благодатную задачу.

Leaving aside these missteps, professional community evaluates Yekaterinburg as an exquisitely prospective city for the development of the highrise construction.

Despite the world financial crisis, which has revised many highrise construction plans in various cities of Russia, we can surely state that highrise construction in Russia is stepping into the phase of the intense development. Be it as it may, and with various possible social cataclysms not affecting this step-by-step going upstream, the analysis of the Russian architecture of the near future might become an interesting and positive task.

3 Необходимо отметить, что есть достаточно много зданий, которые насчитывают 100(+/-2) м или чья точная высота неизвестна. Таким является БЦ «Новый Квартал» в Хабаровске – пока самое высокое здание на Дальнем Востоке. Целый ряд жилых домов в Петербурге построены вровень с высотой 100 м. Поскольку для зданий 100+ требуется специальное разрешение на строительство, масса зданий ограничиваются именно этой отметкой. Или отметкой в 75 м, выше которой запрещается строить без обеспечения дорогостоящих мероприятий по пожарной безопасности 3 It should be noted that there are many buildings, total height of which is 100 (+/-2) m or unknown. “New Quarter” business centre in Khabarovsk, for example, which so far is the highest building in the Far East. A number of houses in St. Petersburg have the exact height of 100 m. As buildings 100+ require a special construction license, lots of buildings are limited to this level. Or to 75 m, which is the highest buildings that can operate without special expensive actions for fire safety

5 0 0

Красногорск/Krasnogorsk

1 7 0 0

С.- Петербург/St. Petersburg

3 ок. 105 36 5

Москва/Moscow

ок. 15 1 0 0

Щёлково/Schelkovo

0

1 0

0Казань / Kazan

0 1 0 0

Уфа / Ufa

1

Высотные здания в России | Highrise buildings in Russia 3

учтены построенные здания и здания, превысившие указанные отметки | Only the finished buildings higher than levels indicated were counted

1 0 0

Сочи / Sochi

0 1-5 0 0

Грозный / Grozny

3 3 0Волгоград / Volgograd

1 0 0

Саратов /Saratov

0 7 0 0

Самара / Samara

0 1 0 0

Челябинск / Chelyabinsk

0

5 3 0

Екатеринбург / Yekaterinburg

10

2 0 0

Красноярск / Krasnoyarsk

0

0 0ЖК «Актер Гэлакси»

“Actor Galaxy” residential complex | ок. 110 / 30

/ 2013

БЦ «Феникс» | “Phoenix” business centre |

145 / 45 / 2011

Башня «А», ЖК «Волж-ские паруса» | Residential

complex “Sails of Volga” Tower “A” | 121 / 32 / 2007

ЖК «Елена» | “Elena” residential complex |

135 / 38 / 2010

ЖК на Вилоновской | Residential complex at

Vilonovskaya st. |ок. 120 / 34 / 2014

БЦ «Челябинск-Сити» |“Chelyabinsk City” business

centre |111 / 23 / 2007

Башня «Исеть»“Iset” Tower

ок. 200 / 53 / 2014 БЦ «Первая башня»“First Tower” business centre

118 / 29 / 2008

Башня «Южная» комп-лекса «Око» | “South” Tower

of “Oko” (“Eye”) complexок. 350 / 85 / 2014

МФК «Звездный» | “Zvezdny” multifunctional complex | 115 / 27 / 2009

ЖК «Лазурные небеса» | “Blue skies” residential

complex | 122 / 37 / 2011

БЦ «Уралсиб» | “Uralsib” business centre |

101 / 26 / 1999

ЖК АРТ |“Art” residential complex

133 / 44 / 2013

БЦ «Лидер Тауэр» |“Leader Tower” business centre 140 / 42 / 2013

5 7

10

11

12

13

14

8

6

9

2

3

4

1

Высотные здания (100 + м)Highrise buildings (100+m)

Небоскребы (150 + м)Skyscrapers (150+ m)

Сверхвысокие здания (300 + м)Supertall buildings (300+ m)

Число строящихся 100+number of 100+ buildings in construction

Самое высокое здание города (высота/этажность / дата постройки)The tallest building in city(height/floors/date of construction)

Место в списке городов с наиболее высокими зданиямиPlace in the rating of cities with tallest buildings1

6


Башня 2000Москва, 1996–01, реализация архитектор Б. тхор

«Башня 2000» была первым объ-ектом деловой застройки Мо-сковского сити. В отличие от остальных зданий комплек-са, здание стоит на правом бе-регу Москвы-реки и соединяется с основным участком делового столичного кластера через ве-стибюль с мостом «Багратион». Высотный объем 104-метровой башни и торгово-пешеходный мост спроектировал Борис Тхор, автор первого вариан-та общей концепции развития проекта «Москва-Сити». Про-ект с самого начала задумывал-ся как единый архитектурный ансамбль с торговыми, дело-выми и общественными функ-циями. Площадь перед мостом со стороны Кутузовского про-спекта должна была обеспе-чить достаточное раскрытие на город территории нового делового района за рекой. Хотя само по себе пространствен-ное решение площади выгляде-ло весьма убедительно, долго-строй за рекой не позволил это-му небольшому пространству в полной мере стать своеобраз-ными «воротами» в новый го-родской район. Стилистически архитектура ансамбля моста и «Башни 2000» близка к не-сколько более ранним башням Газпром-Москва на ул. Намет-кина и высотному комплексу Сбербанка на улице 60-летия Октября. Цилиндрическая баш-ня с панорамным остеклени-ем, с выделенным на всю высоту центральным сегментом фаса-да, как и фермы «Багратиона», имеют схожее цветовое реше-ние, близкий характер в дета-лировке фасадов и т. д. С ин-женерной точки зрения новая башня была современным высо-котехнологичным сооружени-ем, возведение которого ознаме-новало важную веху в развитии отечественной практики вы-сотного строительства.

104м

TOWER 2000Moscow, 1996–01, realization architect B. Tkhor

“Tower 2000” was the first ob-ject of the business agglomera-tion of the “Moscow City” complex. It is set on the right bank of the riv-er, which makes it different from all the other buildings of the com-plex and yet it is connected with the main business site via vestibule and “Bagration” bridge. The height/volume of the 104-meter high tow-er and the commercial-pedestri-an bridge were planned by Boris Tkhor, the author of the first con-cept for the development of “Mos-cow City” complex. From day one the project was expected as a united architectural ensemble, which has social, trade and busi-ness functions. The available square, set from the Kutuzovsky prospect side, must have main-tained the comfortable opening of the complex to the city. Though the spatial solution for the square looked quite legit, the on-going construction on the other side of the building became an ob-stacle on the way of presenting this square as a certain “en-trance” to the region of the city. In terms of style the architecture of the bridge & tower ensemble re-minds the earlier highrise devel-opments such as Gazprom tower on Nametkina street, Sberbank highrise complex on 60th An-niversary of October street. Cy-lindrical tower with panoramic glazing and a shaped-out cen-tral fragment of the facade (plus the girders of Bagration bridge) have an almost identical color palette, look-alike facade solu-tions and so on. From the engi-neer’s point of view this tower was and is considered a high-tech building, the realization of it be-came a landmark in the history of Russian highrise development.

ГазпроМ Москва, 1993–95, реализация архитекторы – «Моспроект», мастерская №12 под руководством в. хавина

150-метровый монументаль-ный небоскреб сформировал визуальную доминанту значи-тельной части окружающей за-стройки. Его крупный, но уме-ло сбалансированный объем с профилированным ритмом отделки фасадов позволил со-хранить достаточную фак-турность и «материальность» здания, избежав чрезмерной условности фасадного реше-ния. Во многом газпромовский комплекс отражал свое вре-мя не только в архитектурно-художественном, но и в социо-культурном ключе. Отдельные относительно небольшие зда-ния по периметру внешних гра-ниц участка выполняют сим-волическую функцию защитной стены, тогда как главная баш-ня – «донжон» со шпилями – располагается внутри это-го своеобразного кольца «фор-тификационных сооружений». Удивительно, что ощущение защищенного анклава не толь-ко сохранилось даже в жилой части постепенно разросшего-ся квартала газпромовских зда-ний, но и перешло как узнавае-мый и востребованный архетип на практически все крупные жилые и многофункциональные комплексы 1990-х и 2000-х.

150м

GAZPROM Moscow, 1993–95, realization architects –“Mosproekt”, bureau workshop №12 led by V. Khavin

150-meter high monumental sky-scraper has shaped the visual dominant for the rest of the sur-rounding development. It’s huge yet neatly balanced volume, which has a profiled rhythm of the fa-cade decoration, has helped to save the texture and material richness of the building, so the facade is not seen as a conditional solution. In many ways this complex has re-flected the epoch in architectural, artistic and socio-cultural ways. Separate relatively small build-ings set on the outside of borders of the area form the symbolic wall, whereas the main tower becomes a dungeon, hidden in the center of this circle of fortified buildings. It is interesting to note that the en-clave feeling is still to be grasped in the living area which grew rap-idly, and also became a certain guideline for the development, which has surrounded the complex in next decade.


ФедерацияМосква, 2003–15, реализацияархитекторы NPS Tchoban Voss (Берлин), совместно с Schweger Assoziierte Gesamtplanung GmbH

Архитектурный замысел ком-плекса представляет собой конструкцию из двух трех-гранных башен «Запад» и «Вос-ток» (252 м и 385 м соответ-ственно), объединенных много-уровневым стилобатом. Меж-ду ними находится лифтовая «стрела», которая первона-чально должна была достиг-нуть высоты в 509 м, соеди-ненная с основными зданиями на технических этажах сте-клянными галереями-мостами. Строительство 63-этажной башни «Запад» уже заверше-но, а в возведение второй оче-реди 93-этажной башни «Вос-ток» кризис 2008 года внес свои коррективы, и окончание ра-бот ожидается в 2015 году. В инженерно-строительном отношении на этом объекте впервые в России применены но-вейшие технологии, в частно-сти, метод гидравлической опа-лубки, обеспечивающий авто-матизированный подъем кон-струкций весом более 25 тонн, что позволяет возводить баш-ню в рекордно сжатые сроки. Случившийся в 2012 году во вре-мя строительства «Востока» пожар позволил отработать и усовершенствовать вопро-сы безопасности высотных со-оружений и сделать их одними из самых передовых в мировой практике. Сегодня в комплек-се «Федерация» термостой-кость конструкций составля-ет 4 часа, тогда как в мировой практике всего 2 часа.

FEDERATIONMoscow, 2003–15, realizationarchitects – NPS Tchoban Voss (Berlin) together with Schweger Assoziierte Gesamtplanung GmbH

Architectural idea for the complex was the construction of two three-surfaced towers “West” and “East” (252 and 385 m high, accord-ingly). These were to be connect-ed via elevator “arrow” which in its turn must had been 509 m high, linked with main build-ings via bridges & glass galleries on the staff floors. The construc-tion of 63-storey tower “West” is of-ficially finished, and the construc-tion of the 2-nd row of 93-storey tower “East” is set on pause be-cause of the financial crisis of 2008; it is planned to be finished in 2015. This object was the first ever in Rus-sia, to which the newest engineer-ing technologies were applied. For instance, the method of hydraulic formwork, which made it possible to push up the 25-ton construc-tions automatically. That became one of the factors which sped up the construction process effective-ly. Fire, which happened in tower “East” back in 2012, became an in-cident, which evoked the necessity of modernization of the safety sys-tems. So from now on safety systems of the complex are listed among the best in the world. Constructions have a 4-hours thermal resistency, whereas the most of highrise com-plexes can only manage for 2.

NPS Tchoban Voss (Берлин), Schweger Assoziierte Gesamtplanung GmbH. Комплекс «Федерация». План 7-го этажа. 2003–15 NPS Tchoban Voss (Berlin), Schweger Assoziierte Gesamtplanung GmbH. Complex “Federation”. Plan of the 7th floor. 2003–15

252м


стела-паМятный знак «первооткрывателяМ зеМли ЮГорской» ханты-Мансийск, 2003, реализация архитекторы – к. сапричян, а. асадов, п. петушков, с. терехов, с. пейда; конструктор н. канчели

Пирамида в стилистике хай-тека и неомодернизма уста-новлена на 80-метровом хол-ме. Здание выполнено из желе-зобетона на металлокаркасе, с облицовкой стеклом и гра-нитом, украшено тематиче-скими рельефными панно, от-ражающими эпохи развития края. По замыслу архитекто-ров стела должна напоминать сразу и традиционный хантый-ский чум, и смотровую каза-чью башню, и нефтяную вышку. Особое внимание в сооружении уделено теме воды, своеобраз-ному символу изменения време-ни и жизни. Согласно первона-чальному варианту проекта в нижнем уровне пирамиды раз-мещался ресторан, на втором уровне музей, на третьем была оборудована смотровая пло-щадка. После нескольких лет эксплуатации здание пришло в упадок из-за ухода эксплуа-тирующей компании. В 2012 году объект перешел в управ-ление муниципалитету, были проведены восстановительные работы, по окончании кото-рых возобновилась ночная под-светка высотной пирамиды, использующая более 100 про-грамм формирования различных цветов, создающих до 1000 ва-риаций оттенков. В самом зда-нии вновь открылся ресторан на 120 мест, этаж-экзотариум с самыми фантастическими животными и смотровая пло-щадка с телескопом.

STELA, MEMORABLE SIGN “TO THE PIONEERS OF YUGORSK LAND” KH.-Mansiysk, 2003, realization architects – K. Saprichyan: A. Asadov, P. Petushkov, S. Terekhov, S. Peyda; constructor N. Kancheli

This neo-modern high-tech pyra-mid is set on the 80-meter high hill. It is made of ferroconcrete and set on the metallic structure, it is clad with granite & glass, dec-orated with thematic reliefs which depict the development of the re-gion. Stela must remind the specta-tors of the traditional Mansi hous-ing, Kazak’s watchtower and an oil tower. Water is playing a sufficient role in the building, being a symbol of life & time changing. According to the first concept, the zero floor hosted a restaurant, first floor pre-sented the museum and the sec-ond floor had a observation deck for the tourists. The stela was ex-ploited for three years and was maintained poorly due to the de-velopment company which stepped out of the project. State has be-came the developer of the project in 2012, the maintenance works were proceed, so the night lightning for the pyramid started working again: there are more than 100 col-or-shaping programs which help one to see up to 1000 shade vari-ations. The restaurant is now open again, and one of the floors is dedicated to the exotic zoo with some truly fantastic animals. There is also a sightseeing view on the second floor, from which you can have a look at the surround-ings, using a telescope.

62м

К. Сапричян, А. Асадов, П. Петушков, С. Терехов, С. Пейда. Стела-памятный знак «Первооткрывателям земли Югорской». Планы K. Saprichyan, A. Asadov, P. Petushkov, S. Terekhov, S. Peyda. Stela, memorable sign “To The Pioneers Of Yugorsk Land”. Plans

окоМосква, 2007–15, реализацияархитекторы – бюро SOM: Skidmore, Owings & Merrill LLP

Высотный многофункциональ-ный комплекс из двух башен (Се-верная: 49 этажей, 245 м; Юж-ная: 85 этажей, 352 м) на 16 участке ММДЦ-Сити, спроек-тированный специалистами такого мирового гиганта в об-ласти возведения небоскре-бов, как «SOM». Уже на стадии строительства проект рас-кручивался как самое совре-менное здание Московского Сити, да и всей столицы. Раз-работка архитектурного ре-шения комплекса «ОКО» стар-товала в 2007 году и заняла три года. Изначальным неудоб-ством участка была его недо-статочная инсоляция. При от-носительно небольших разме-рах территории под застройку было почти невозможно поста-вить башни так, чтобы в по-мещения попадало необходимое количество солнечного света. Для решения проблемы был при-думан прием с частичным раз-воротом фасада одной из ба-шен. В итоге комплекс обрел большую динамичность и мно-гогранность (во всех смыслах): два высотных здания диаго-нально ориентированы с вос-тока на запад, при этом, не за-слоняя друг друга, вписываются в рамки правильной инсоляции жилых и офисных помещений.

OKO (EYE)Moscow, 2007–15, realization architects – bureau SOM: Skidmore, Owings & Merrill LLP

Highrise multifunctional com-plex, comprised of two towers (Northern, 49-storey, 245-me-ters high; and Southern, 85-storey, 352-meters high) is set on the 16th site of territory of “Moscow City” and planned by such highrise-ge-niuses as SOM. As the construction started, the building itself was al-ready promoted as the most con-temporary building of Moscow City and Moscow per se. The architec-tural solution for EYE was in devel-opment from 2007 to 2010. The in-sufficient insolation of the site was among the main obstacles. Hav-ing a modest space for the tow-er construction, architects could not nearly position the towers in a way which would let sunlight fill the insides. Therefore a slight bending of the facade was sug-gested as an option. So it is now that the complex became more dy-namic and moving (metaphorically and literally): two highrise build-ings are set diagonally from East to West, and yet the sunlight tracks do not overlap, so the conditional insolation of office and living spac-es is achieved.

352м


Город столицМосква, 2002–14, реализация архитекторы – Э. Эгераат, компания NBBJ

Комплекс включает в себя жи-лые апартаменты в двух баш-нях «Москва» (76 этажей; 301,6 м) и «Санкт-Петербург» (65 этажей; 257 м), и бизнес-центр, который располагается в двух блоках 17-этажного по-диума. В основании частей по-диума и в блоке офисного ком-плекса офисы занимают с 4 по 17 этажи. В надземной части подиума располагаются магази-ны, фитнес-центр, презентаци-онные залы, рестораны. Перво-начальный проект небоскребов по заказу крупного девелопера «Капитал Групп» выполнил зна-менитый голландский архитек-тор Эрик ван Эгераат. Его худо-жественное решение было ини-циировано интересом к формам русского авангарда, что от-разилось во внешнем характере объемов нового комплекса. Про-ект был утвержден, и в 2003 году началось строительство. Однако в процессе работы со-трудничество было прерва-но, а стройка законсервирова-на. Последующей разработкой проекта занималась компания

Э. Эгераат, компания NBBJ. Комплекс «Город столиц». Вид на комплекс. 2002–14 E. Egeraat, NBBJ company. “City of Capitols” complex. View of the complex. 2002–14

302м

Э. Эгераат, компания NBBJ. Комплекс «Город столиц». План. 2002–14 E. Egeraat, NBBJ company. “City of Capitols” complex. Plan. 2002–14

THE CITY OF CAPITOLSMoscow, 2002–14, realization architects – E. Egeraat, NBBJ Company

The complex includes the apart-ments in two towers “Moscow” (76-storey, 301,6-meter high) and “Saint Petersburg” (65-storey, 257-meter high) and a business center which is set in two blocks of the 17-storey podium. Offices are positioned from 3 to 16 floors, and the seen part of the podium has stores, fitness-centers, confer-ence halls & restaurants on the in-side. The first project was created by the well-known Dutch archi-tect Erik Von Egeraat, who was in-vited by the big development com-pany “Capital Group”. His artis-tic concept was hugely inspired by the Russian avant-garde, which is seen in the shapes of the new complex. The project was ap-proved and back in 2003 the con-struction process was started. But shortly after, the construction was cut, and Egeraat has left the proj-ect. NBBJ has curated the proj-ect further on. The construction process was re-ignited in 2005 and the first tower was completed in 2009. The main figurative solu-tion of highrise part of the complex is the principle of prismatic vol-

NBBJ. В 2005 году строительство «Города столиц» возобновилось, и первая башня была завершена в 2009 году. Главным образным приемом высотной части ком-плекса является принцип сдви-га призматических объемов во-круг своей оси на уровне техни-ческих этажей, что добавляет динамики всему силуэту. Баланс пространственной устойчиво-сти и подвижности проступа-ет не только в характере объе-мов, взаимоотношениях подиума и башен, но и в решении фасадов.

umes shift round its pivot-center at the level of technical floors that adds dynamics to the whole sil-houette. The balance of the spa-tial stability mixed with the slight movements is seen not only in the characters of the volumes and the relationship of the podi-um & towers, it can be easily read straight off the facade.

Э. Эгераат, компания NBBJ. Комплекс «Город столиц». Визуализация. 2002–14 E. Egeraat, NBBJ company. “City of Capitols” complex. Visualization. 2002–14

ЛоббиБЦ «Северная Башня»

ЛоббиБЦ «Южная Башня»

Центральное лобби

Лоббиторгового центра

Лобби апартаментовЖИЛАЯ БАШНЯ «Москва»

Лобби апартаментовЖИЛАЯ БАШНЯ «Санкт-Петербург»

Про

ход

к ТЦ

«А

фим

олл»


ЭволЮцияМосква, 2002–14, реализация архитектор т. кеттл (RMJM)

Первоначально объект рассма-тривался как главный город-ской Дворец бракосочетаний с развитой общественной пло-щадью, удобной для прогулок, торжеств и праздничных фото на фоне Москва-реки и ново-го Сити. Свои варианты раз-вития этого места предлагали ведущие архитектурные бюро из Западной Европы, США и Ка-нады, было проведено несколько открытых и закрытых между-народных конкурсов. К 2004 году была выбрана концепция, раз-работанная RMJM Scotland Ltd., где объект представал в виде стеклянного закручивающего-ся кристалла с резко обозна-ченными внешними торцами. В первой редакции проекта зда-ние не было высотным, однако в процессе разработки замысла оно в 3 раза увеличило высот-ные параметры, а скручивание увеличилось до 150°. Архитек-тор Тони Кеттл (Tony Kettle) придумал подобную форму не-боскреба, поскольку назначение здания хорошо коррелировалось с пространственными образа-ми танцующей пары (жених и невеста, фата которой шлей-фом обозначалась в форме сте-клянного фонаря здания Дворца, а также форма спирали ДНК, олицетворяющей человеческую жизнь). Грянувший в 2008 году экономический кризис задержал реализацию проекта, и рабо-ты на площадке возобновились только в 2011 году.

EVOLUTIONMoscow, 2002–14, realizationarchitect Tony Kettle (RMJM)

The object was firstly interpret-ed as the main city Wedding Hall with a developed public square, which can be used for holidays, weddings and celebratory pho-to-shoots on the banks of Mos-cow river and the City. Several international contests, private and open, were held; plans were presented by the leading archi-tectural bureaus of Western Eu-rope, USA and Canada. The con-cept of RMJM Scotland Ltd. was approved in 2004, and it depict-ed the building as a rotating glass crystal with exquisitely cut edg-es. The first draft did not present the building as the highrise, but throughout the construction pro-cess it tripled it’s height parameters and the rotation has got to 150 de-grees. Tony Kettle has come up with this shape because it resembled the volumes of the dancing couple (groom & bride, whose dress could have been read in the glass lantern of the Hall). It has also resembled DNA, which stands for the sym-bol of human life. Financial cri-sis of 2008 has paused the devel-opment, which has been revisited and re-launched only in 2011.

Башня на наБережной Москва, 2003–07, реализация архитекторы – ENKA

Первый высотный офисный центр, возведенный на 10-м участке Москва-Сити, состоит из трех зданий разной этаж-ности (17, 27, 59 этажей). При проектировании и реали-зации были использованы совре-менные инновационные инже-нерные решения и энергосбере-гающие технологии. В здании расположена центральная дис-петчерская, а также систе-ма управления «Умный дом», контролирующая все комму-никации внутри многофунк-ционального комплекса. Фаса-ды с витражами выполнены из уникального звуконепрони-цаемого стекла. Комплекс осна-щен современными системами климат-контроля, вентиляции и кондиционирования, а также оборудован новейшими техно-логиями пожарной и охранной безопасности. Во всех офисных помещениях установлены де-текторы дыма и системы по-жаротушения. В стилобатной части расположена торговая зона с ресторанами, магазина-ми и бутиками.

TOWER ON THE EMBANKMENT Moscow 2003–07, realizationarchitects – ENKA

The first highrise office center set in the 10-th zone of “Moscow City” has three buildings with varying set of floors (17, 27, 59 floors, ac-cordingly). Energy-saving technolo-gies & innovative engineering so-lutions were applied to it during the construction process. The main control room is set in the build-ing, and there is a control sys-tem “Smart House” which con-trols all the communications inside the multifunctional complex. Fa-cades are finished with soundproof painted glass. Complex has the up-to-date climate control systems; there are also modern safety sys-tems installed. All the office spaces have smoke detectors and the fire-extinguishing systems. The stylo-bate part of the building becomes the trading area, filled with restau-rants, stores and boutiques.

148 Highrise Russia149Россия Высокая

неБоскреБ на МосФильМовскойМосква, 2004–11, реализация архитектор с. скуратов (сергей скуратов Architects)

Ансамбль состоит из двух кор-пусов: 53-этажной светлой скрученной башни (213 м) и бо-лее темной 34-этажной призмы (132 м). Оба высотных объема объединены общим 7-этажным стилобатом. Согласно перво-начальному проекту более вы-сокая башня была винтообраз-но повернута на 21 градус, что делало более интересным сам объем небоскреба и позво-ляло добиться максимального разнообразия панорамных ви-дов из окон будущих квартир. В окончательном варианте ре-альное последовательное скру-чивание башни сменилось его искусной геометризованной имитацией. Стены чуть накло-няются, и в результате тупой угол первого этажа вверху пере-растает в острый, и наоборот. Это решение придает башне живость и динамику, редкую в такой крупной архитектур-ной форме. Общая площадь ком-плекса составляет 195 000 м2. Дополнительно комплекс вклю-чает отдельные здания, нахо-

213м

SKYSCRAPER ON MOSFILMOVSKAYA Moscow, 2004–11, realizationarchitect S. Skuratov(Sergey Skuratov Architects)

The ensemble is formed of two cor-puses: there is a 53-storey bent light tower (213 m) and a darker 34-storey prism (132 m). Accord-ing to the first draft, the higher tow-er was rotated to 21 degree, mak-ing the volume look more inter-esting and providing the diversity of panoramic views, available for the apartment owners. The final realization has dismissed the ac-tual rotating for an artful imita-tion of it. Slight turn of the walls make the angle of the zero floor cut to sharp angle, and so it goes in re-verse. This solution makes the tow-er look lively, provides the dynam-ics which are rarely seen in such a colossal architectural shape. The overall square of the complex is 195 000 m2. There are addition-al separate buildings, positioned on the unified stylobate part. Tow-ers are living spaces and the middle part of the buildings hosts offices & a trade center. The enormous-

С. Скуратов. Комплекс на Мосфильмовской. План 1-го этажа. 2004–11 S. Skuratov. Complex on Mosfilmovskaya street. Plan of the 1st floor. 2004–11


деловой коМплекс «иМперия»Москва, 2006–11, реализацияархитектор д. коррадетти (NBBJ)

Многофункциональный комплекс высотой 239 м, сочетающий офисные помещения, апарта-менты и торговые помещения. Комплекс пространственно увя-зан с застройкой Пресненской набережной и непосредствен-но соединен с причалом речно-го пассажирского транспорта. В основу архитектурной кон-цепции лег эллипсовидный про-филь, который стал главным запоминающимся элементом архитектурного объема зда-ния. Тема эллипса присутству-ет и на фасаде, обращенном к реке, и на фасаде, разверну-том в сторону соседних башен ММДЦ-Сити. Причем в первом случае эллипс утоплен в пло-скость стены, а во втором яв-ляется частью выступающего абриса, формирующего силуэт завершения симметричного при-зматического объема здания. Гладкое сплошное остекление с четким вертикальным члене-нием фасадов позволяет луч-ше прочувствовать чистоту линий и ясность композиции башни. Уникальность внешне-го облика башни общей площа-дью 203 191 м2 органично соче-тается с высочайшей эффек-тивностью его внутреннего пространства. Этажи здания имеют прямоугольную форму, что позволяет оптимально ис-пользовать созданные интерьер-ные площади независимо от их назначения. Помещения хорошо освещены (расстояние от окна до ядра не более 16 м) и имеют широкий шаг колонн (8,8–10 м).

239м

EMPIRE TOWERMoscow, 2006–11, realizationarchitect D. Corradetti of NBBJ

Multifunctional complex of 239-meters height, combines of-fices, apartments and trade zones. The complex is linked to the de-velopment of Presnenskaya em-bankment and is tightly connected to the piers of river transport. El-liptical profile became the starting point for the architectural concept; it is thus the most remarkable part of the volume. Elliptical themes are affecting the facade which over-looks the river and the facade which meets other towers of “Mos-cow City”. In the first case ellipse is fading in the surface of the wall, whereas in the second case it be-comes a part of the extracted front, shaping the contour of the finished symmetric prism shape of the build-ing. The non-stop full glazing erupted with distinct vertical fram-ing of the facades eases one’s per-ception of the clear tower’s com-position. Unique look of the tower with overall square of 203 191 m2 mixes naturally with the high ef-ficiency of the inner spaces. Floors are rectangular, and this shape helps to actually use all the avail-able interior squares. Spaces are lit with natural light (it is not more than 16 m from the win-dow to the core of the building), and the pace of column is accurate too (which is 8,8 to 10 m).

Д. Коррадетти. Комплекс «Империя Тауэр». План. 2006–11 D. Corradetti. “Empire Tower” complex. Plan. 2006–11

дящиеся на общей стилобатной части. Основное назначение ба-шен комплекса – жилое, а сре-динная часть содержит офис-ный корпус и торговый центр. Масштабность всего ансамбля «Дома на Мосфильмовской» под-черкивается четырехцветным колоритом главной башни, не-заметно сменяющимся от ла-коничного навершия, сияющего белизной мраморной облицов-ки, к темному известняку ниж-них этажей и наклонным чер-ным бетонным опорам. Вторая высотная составляющая ком-плекса – призматическая пла-стина – имеет сплошное осте-кление и интересный ритм выпукло-вогнутого рельефа отдельных фрагментов, нало-женных на собственный рису-нок окон.

ness of the whole ensemble is stated with the 4-color palette of the main tower, which change almost be-yond perception, starting from la-conic marble cladding to the dark limestone of the lower floors and angled black girders. The sec-ond component of the ensem-ble, which is a prism plate, is fully glazed and is defined by the inter-esting rhythm of the bending relief of several fragments, which overlap the painting of the windows.

С. Скуратов. Комплекс на Мосфильмовской. Фото с процесса строительства. 2004–11 S. Skuratov. Complex on Mosfilmovskaya street. Photos from construction process. 2004–11

152 Highrise Russia153Россия Высокая

Меркурий сити тауЭрМосква, 2005–13, реализация архитекторы – Ф. уильямс, М. посохин, Г. сирота

На фоне других зданий «ММДЦ-Сити» 75-этажная башня выде-ляется как своим необычным си-луэтом, так и выразительным цветовым решением. Образно-художественное решение небо-скреба по-настоящему ориги-нально: ясность общих линий подчеркивается модуляцией пластики фасадов. При этом архитектура небоскреба чрез-вычайно функциональна и тех-нологична: модульно-блочная система остекления с примене-нием энергосберегающих высо-копрочных тонированных сте-клопакетов, современные ин-женерные системы вентиляции и кондиционирования воздуха, единая «интеллектуальная» ав-томатизированная система управления делают его не толь-ко самым высоким, но и самым инновационно-продвинутым не-боскребом «ММДЦ-Сити». В ми-ровой классификации небо-скребов «Меркурий Сити Тауэр» входит в категорию «сверхвы-сокие строения». В 2013 году не-боскреб стал обладателем пре-стижной премии International Property Awards Europe в номина-ции «Лучшая архитектура вы-сотного здания».

MERCURY CITY TOWERMoscow, 2005–13, realization architects – Frank Williams, M. Posokhin, G. Sirota

75-storey tower has a distinctive look, which helps one not to mix it with neighboring towers of “Mos-cow City”; it is worth to note not only an interesting silhouette but a very declarative color solution. The artistic solution of the sky-scraper is truly original: the clar-ity of main lines is supported by the modal plastics of the facade. The architecture of skyscraper is truly functional and technologi-cal: the module-block glazing sys-tem, with energy-saving proof toned glass, contemporary engineering ventilation systems, unified “in-tellectual” control system all to-gether make this tower the high-est and the most innovative sky-scraper of “Moscow City”. According to the world catalogue of skyscrap-ers “Mercury City Tower” is referred to as the “superhighrise develop-ment”. It was awarded at presti-gious ceremony International Prop-erty Awards Europe in the nomina-tion “Best highrise architecture”.

339м

охта-центрсанкт-петербург, 2006, проектархитекторы – RMJM

Согласно победившему про-екту, общая площадь «Охта-центра» должна была соста-вить 66,5 га (1 млн. м2 пло-щадей), из них 4,6 га было отведено под высотное стро-ительство. Общая террито-рия застройки распределялась на три зоны: деловую – с соб-ственно небоскребом и офиса-ми дочерних компаний Газпро-ма, общественно-культурную – с театрально-концертным залом и музеем современно-го искусства, и территорию перспективного развития со спортивно-досуговым ком-плексом, бассейном, катком, фитнес-центром, SPA-центром и апартамент-отелем. Пред-полагалось также благоустро-ить участок набережной между Охтой и Невой, с устройством линеарных парков и обществен-ных зеленых зон. Конфигура-ция башни представляет собой сложную закрученную конусоо-бразную форму. Перекрытия в виде 5 квадратных «лепест-ков» имеют в плане форму рав-ностороннего пятиугольни-ка с длиной каждой стороны 57 м, которые соединены меж-ду собой круглым центральным ядром. По мере увеличения вы-соты «лепестки» закручива-ются вокруг своей оси против часовой стрелки с уменьшени-ем сечения, а центр смещается в сторону оси круглого ядра зда-ния. Главными несущими кон-струкциями здания являются центральное железобетонное ядро и 15 металлических ко-лонн по периметру. Независи-мо от степени спорности ар-хитектурного решения проек-та в техническом отношении он был в полной мере прорабо-тан, и на его примере был по-лучен уникальный опыт созда-ния сложных конструкций, бес-прецедентных для российской практики своего времени.

OKHTA-CENTER Saint Petersburg, 2006, project architects – RMJM

According to the winning project the total square of “Okhta-Center” should have been 665<?> hect-ares (1 million m2), and 4.6 hect-ares were dedicated to the highrise construction. The main construc-tion area was separated in three parts: the business one, which hosted the skyscraper and the of-fices of Gazprom domestic com-panies, public & cultural where the theatrical hall and the museum of contemporary art were planned, plus the territory of the prospec-tive development, where the sport complex, swimming pool, fitness-center, SPA-center and an apart-hotel were sketched. It was also planned that the embankment of Okhta and Neva would be re-structured and improved, with lin-ear parks and green areas to be planted. The configuration has presented a complex whirled cone shape. 5 square “petals”, each be-ing a equal-side five angled shape with 57m per side and connected via round core. The main construc-tions of the building were the cen-tral ferroconcrete core and 15 met-al columns, set on the perimeter. Despite the complexity of the ar-chitectural solution, it has been checked and worked through from the technical side, so this building became quite an example for Rus-sian constructors who have experi-enced the creation of complex con-structions, which were never creat-ed in Russia at the day.

RMJM. ДЦ «Охта-центр». Вид сверху. 2006 RMJM. “Okhta-Center“. The view from the top. 2006


Миракс-плазаМосква, 2006–14, реализацияархитекторы –аБ «сергей киселев и партнеры»

Композиция комплекса состо-ит из двух крупных высотных элементов (башня «А»: 192,6 м, 47 этажей, башня «В»: 167,6 м, 41 этаж), двух 10-этаж-ных корпусов и серии малых офисных зданий с общим сти-лобатом, формирующих еди-ную горизонталь вдоль полот-на магистрали. Общая пло-щадь комплекса превышает 350 000 м2. В первоначальном варианте один из малых кор-пусов довольно сильно нависал над тоннелем железной дороги, проходящей по участку. Позд-нее площадь участка сократи-лась почти вдвое и проект был изменен. В 2012 году заказчик привлек к работе над проек-том специалистов Р. Кананина и В. Плоткина, перед которыми стояла задача разместить не-обходимые площади в пределах сильно уменьшенного участка. При этом требовалось по воз-можности сохранить единство первоначального замысла. Раз-работав несколько вариантов решения, архитекторы отказа-лись от идеи плавного повыше-ния объема. В проекте соблюден баланс нижних корпусов с вы-сотными отметками окружаю-щей застройки.

193м

MIRAX PLAZAMoscow, 2006–14, realization architects – bureau “Sergey Kiselev and partners”

The complex is composed of two huge elements (the 47-storey tow-er “A” is 192.6 me high, the 41-sto-rey tower “B” is 167.6-meters high), two 10-storey buildings and a series of small office build-ings connected to the same sty-lobate and shaping the unified horizontal which is aligned par-allel to the highway. The total square of the complex is more than 350 000 m2. The first sketch has presented one of the small build-ings overlooking the railway ton-nel, set on site. Later on the square of site was cut almost in two, and the whole draft was re-sketched. Customer has invit-ed R. Kananin and V. Plotkin to position the planned buildings on the square which became rela-tively small. The complexity of their task was outlined by the neces-sity of saving as much of the origi-nal plan as possible. As architects have developed several options for the solution, they have dismissed the idea of the smooth enlarge-ment of the volume. So the balance of the lower buildings and the sur-rounding cityscape is saved, but some of the original ideas are not used.

Россия Высокая Highrise Russia157156

высоцкийекатеринбург, 2006–12, реализацияпБ «Грачев и партнеры»

В художественном отношении проект представляет собой хрестоматийный образчик ин-тернационального мейнстри-ма высотного строительства 2000-х: здание имеет спокой-ный и выверенный абрис с не-навязчивым ритмом сквозных горизонтальных членений сте-клянных фасадов, выражен-ную цокольную часть с входной группой и аккуратное заверше-ние. При возведении монолитно-го железобетонного каркаса не-боскреба строительной компа-нией «Высотка» впервые в Рос-сии была применена уникальная система ветрозащитных само-подъемных экранов немецкой фирмы PERI, а также использо-ван стационарный бетононасос SCHWING-STETER с возможно-стью подъема бетонной смеси на высоту до 360 м. Бетониро-вание большепролетных кон-струкций осуществлялось мето-дом постнатяжения с использо-ванием специальных бетонных смесей для высотного строи-тельства. Основную часть вы-сотного объема (188,3 м) не-боскреба занимают офисы. На верхних этажах башни рас-полагается отель, который по контрасту с неомодернист-ской стилистикой внешнего об-лика здания отделан в эстети-ке ар-деко. Бизнес-центр весьма популярен у горожан и тури-стов, которые любят посещать смотровую площадку на 52-м этаже (187 м) с видами на город (в хорошую погоду видимость составляет до 25 км).

VISOTSKY Yekaterinburg, 2006–12, realization project bureau “Grachev and partners”

This project is a following the guidelines of the internation-al mainstream highrise build-ing of the noughties: the silhou-ette is calm and smooth, with the accurate dissection of the glass straight-through facades, outlined entrance group and slight finish-es. As the monolith ferroconcrete structure was created, develop-ment company “Visotka” has used a unique systems of self-uplifting windproof shields of PERI and they have also introduced a stationary concrete pump SCHWING-STETER which might transport the concrete up to height of 360 m. Concreting of the long-span members was car-ried out by the post-tension method with use of special concrete mixes for highrise construction. The main part of the height volume (188,3 m) is occupied with offices; the upper floors of the building are occupied by the ar-deco hotel, which dis-tinctly differs from the neo-modern-istic stylistic of the building itself. This business center is quite popu-lar among citizens and tourists, who love to overlook the city from the viewpoint which is on the 52st floor (on the height of 187 m) and provides the view up to 25 km.

ПБ «Грачев и партнеры». БЦ «Высоцкий». План. 2006–12 Project Bureau “Grachev and partners”. Business center “VISOTSKY“. Plan. 2006–12

188м

лахта-центрсанкт-петербург, 2006–18 в стадии реализации архитектор т. кеттл(RMJM)

Новый проект штаб-квартиры «Газпром нефть» и других офи-сов компании в Приморском районе Санкт-Петербурга, в де-вяти километрах от историче-ского центра. Небоскреб стро-ится на Лахтинском проспекте вместо отмененного сооруже-ния «Охта-центр». Предполага-ется, что здание будет достро-ено в 2018 году и станет самым высоким (463 м) в России и Ев-ропе, превзойдя московский не-боскреб «Федерация». Архитек-турная концепция базируется на разработках, выполненных для конкурса «Охта-центра» 2006 года. Проект был суще-ственно переработан и адап-тирован к новому месту и кон-фигурации участка. Комплекс высотного здания и прилегаю-щих невысоких объемов распо-ложился на бывших промышлен-ных и неосвоенных террито-риях, что отражает мировую тенденцию постановки небо-скребов в исторических горо-дах. В концепции нового делово-го центра нашли свое отраже-ние основные архитектурные мотивы Петербурга: и одино-кая вертикаль в горизонталь-ном ландшафте, и напоминаю-щий корабль абрис наклонных кровель малых корпусов на об-щем стилобате. Массивность объема динамичной и иллюзор-но текучей формы уменьшает-ся за счет использования осо-бого типа стекла, позволяю-щего сооружению менять цвет относительно времени суток, что создает ощущение макси-мального слияния будущего ком-плекса с окружающей средой. Проектом предусмотрено ис-пользование более сотни спе-циализированных систем, сре-ди которых интеллектуальные системы управления микрокли-матом и многие другие новации. Общая экономия потребления электроэнергии по сравнению со зданиями аналогичного типа должна составить 40%.

LAKHTA-CENTERSaint Petersburg, 2006–18, realizationarchitect Tony Kettle (RMJM)

The new project of “Gazprom Oil” HQ and other company offices set in Primorsky district of Saint Pe-tersburg, 9 kilometers away from the historical center. The skyscraper is to be built on Lakhtinsky pros-pect instead of the rejected “Okhta-Center”. It is planned to be finished in 2018; thus it would become the biggest skyscraper in Russia & Europe (with 463 m height total), becoming bigger than “Federation” tower. Architectural concept is a re-vision of the solutions presented in the project of “Okhta-Center”. It was intensely revised and ad-opted to the new setting and con-figuration of the site. The highrise complex and neighboring volumes are set in industrial and non-de-veloped areas, which is an affirma-tion of the trend – this is the way skyscrapers get usually built in his-torical cities. Main architectural motifs of Saint Petersburg are re-flected in this rendition: these are the lonely vertical in a horizon-tal landscape and the silhouette of the leaning girders on the unified stylobate. The massive of dynam-ic shape lessens due to the usage of the special glass, which changes color throughout 24 hours. There-fore the complex is naturally imple-mented in the surrounding land-scape. More than 100 specialized systems would be used in the proj-ect among which we can list intel-lectual climate control systems plus other innovations. The overall en-ergy-saving in the project would be 40% in relation to other buildings of the same volume.

463м


кристаллказань, 2008, реализация архитекторы – д. величкин, н. Голованов

Жилой комплекс расположен у крутого склона левого бере-га Казанки, на участке с резким перепадом рельефа, от отмет-ки 88,65 м до 62 м. Он имеет сложную пространственную конфигурацию, ступенчатый силуэт, образованный из четы-рех секций переменной этаж-ности. Высота этажей состав-ляет 3,9 м, что весьма внуши-тельно для отечественного до-мостроения, а планировочные решения квартир нестандар-тны и разнообразны. Сложную организацию объемов подчерки-вает и ритм навесных фрагмен-тов остекления фасадов, соз-дающих дополнительную дина-мику прямоугольных выступа-ющих форм. Хотя само по себе здание не может считаться на-стоящей высоткой, но поста-новка на высоком берегу реки придает комплексу статус яр-кого акцента в общем скай-лайне города. С точки зрения улучшения жилого высотного строительства ЖК «Кристалл» оказал положительное влия-ние на общий уровень качества возводимых комплексов. Нали-чие парадного въездного двора, автостоянки, хозяйственного двора и изобретательно обо-рудованной детской площад-ки, а также блоков ресторана и спортивного клуба, демон-стрирует новый желательный вариант уровня комфорта в за-стройке Казани.

CRYSTALKazan, 2008, realizationarchitect – D. Velichkin, N. Golovanov

The living complex is positioned on the sharp side of the left bank of Kazanka river, the site is known for the twisted movement of relief from 88.65 m to 62 m. It is known for its complex spatial configura-tion, stair-step silhouette, which is shaped of four sections, where number of floors differ. The height of floors rises up to 3.9 m which is an enormous plank for Russian household, and the planning so-lutions for apartments are quite unique. The complexity of shapes is emphasized with the rhythm of hanged glazing fragments, which supply the additional dynamics to the facade. Yet it is not a pure breed highrise building, the very position on the high bank of the riv-er makes the complex a vivid ac-cent in the skyline of the city. “Crys-tal” has positively affected the over-all quality of living complexes com-pleted in Kazan. The parking lot, delicately & interestingly built play-ing ground, sport club, restaurant and a picturesque enter point out-line the new level of comfort which has to be met by the developers of Kazan.

Д. Величкин, Н. Голованов. ЖК «Кристалл». Генплан. 2008 D. Velichkin, N. Golovanov. Residential complex “CRYSTAL“. Master plan. 2008


евразияМосква, 2007–14, реализация архитекторы – Swanke Hayden Connell Architects

Небоскреб, располагающийся на 12-м участке ММДЦ-Сити, представляет собой много-функциональный офисно-рекреационный комплекс. Небо-скреб стоит на трехэтажном подиуме, в котором размеща-ются фитнес-центр, развле-кательные центры, ресто-раны и магазины. Остальные площади распределены следую-щим образом: 43 этажа здания (106 231 м2) отданы под офи-сы класса «А», 21 185 м2 – жилые апартаменты. Под нежилые помещения отведены нижние 29 этажей. На нижних ярусах размещается парковка на бо-лее чем 1000 автомобилей. Со-гласно окончательной редак-ции проекта, небоскреб «Евра-зия» получил 70 эксплуатируе-мых этажей общей площадью 207 542 м2, а стилистика эсте-тического решения башни впол-не вписалась в интернацио-нальный мейнстрим высотного строительства, включающий элементы неомодернизма – спо-койную уравновешенную ком-позицию высотного объема по-стоянного сечения, сплошное остекление фасадов и разви-тый стилобат.

EURASIAMoscow, 2007–14, realization architects – Swanke Hayden Connell Architects

Skyscraper which is situated in the 12th site of “Moscow City” is a multifunctional office & recre-ational complex. Skyscraper is put on the three-storey podium, which hosts fitness-center, entertainment centers, restaurants and stores. Other squares are specified accord-ingly: 43 floors of the building with the total square of 106 231 m2 are dedicated to the “A”-class offices, and the total square of 21 185 m2 is dedicated to apartments. Lower 29 floors are staff & office. Under-ground parking lot hosts more than 1000 cars. According to the final edition of the plan, “Eurasia” sky-scraper has 70 exploitable floors with the total square of 207 542 m2, and the stylistics in which it is ex-ecuted are relevant to the highrise mainstream: one can clearly see neo-modernist elements, which are read in the calm & balanced com-position of the height volume, full glazing and a developed stylobate.

309м

исетьекатеринбург, 2011–15, реализация девелопер «уГМк»архитектор в. зобек

Облик здания «Башни Исеть» по проекту Вернера Зобе-ка официально представили в октябре 2011 года. Здание, высотой 209 м, названо спе-циалистами журнала ТОЛЛ БИЛДИНГ самым северным не-боскребом мира. Согласно кон-цепции, на 52-х этажах здания «Башни Исеть» располагаются 225 апартаментов премиум-класса различной конфигура-ции (от 80 до 490 м2). Нижние этажи отведены под инфра-структурные объекты ком-плекса: лобби, ресторан, фит-нес клуб, детский сад, торговую галерею и пр. Немецкими спе-циалистами был разработан высокотехнологичный фасад Башни «Исеть» – облицовочное стекло с напылением – повы-шающее отражающую способ-ность на 20% и обеспечивающее защиту от солнечной радиа-ции без ущерба освещенности. Уникальная конструктивная особенность фасада – возмож-ность открыть «форточку» на любом этаже – были разра-ботаны специальные откры-вающиеся секции, обеспечиваю-щие естественный приток све-жего воздуха. Все инженерные системы здания рассчитаны на максимально эффективное использование энергоресурсов и снижение потерь. К примеру, нагрев горячей воды осущест-вляется в индивидуальном те-пловом пункте каждой рези-денции, а система управления климатом позволит запрограм-мировать кондиционирова-ние, отопление и теплые полы, оптимизировав энергопотре-бление. В Башне «Исеть» уста-навливается фильтрационное оборудование тонкой очистки воды и предусмотрен отдель-ный питьевой водопровод.

ISETYekaterinburg, 2011–15 realization developed by “UMMC”architect V. Zobek

The look of “Iset Tower”, developed by Werner Zobek, was officially pre-sented in the October of 2011. The building, 209 m tall, was called the most northern skyscraper in the world by the experts of «Tall Building» magazine. According to the new concept, the 52 exploit-able floors of “Iset Tower” host 225 apartments of premium class with various configurations (with to-tal apartment square varying from 80 to 490 m). The lower floors are occupied by infrastructure ob-jects: lobby, restaraunt, fitness club, kindergarten, shopping gallery and other. German specialists have developed a highly technical fa-cade of “Iset Tower” ; the finishing glass has silver spraying, which en-hances reflecting ability up to 20% and provides the defense from so-lar radiation, which does not af-fect the insolation. The unique con-structive features of the facade al-low to open windows, bringing inside air from the street. When a window is open, a special ven-tilation controlling system switch-es on. All the engineering systems are cost-effective and energy-sav-ing at max. For example, hot wa-ter is boiled individually in every residence. System of climat con-trol allows to program air condi-tioning, heating and warm floors, at the same time optimizing energy consmption. The filtering equip-ment in “Iset Tower” provides high quality of water, also there is a drinking water pipeline.

209м


опера екатеринбург, 2013, проектархитектор в. Гаранин

Архитектор предложил объ-ект с визуально разделенными фасадами главного 41-этажно-го корпуса, повернув их грани под разными углами и к плани-ровочным осям, и к вертикали, а объем офисных помещений вы-лепил в виде ступенчатого ка-скада. В основном корпусе зда-ния расположится отель (9–12 этажи) и жилые апартамен-ты (13–36 этажи). Стило-бат будет традиционно отдан под торгово-развлекательные функции, открытые на город. В новом комплексе запроекти-рован трехуровневый паркинг и значительное благоустрой-ство территории. Динамич-ные формы взаимного сопряже-ния дуг являются здесь основой выразительности комплекса. В рамках действующей концеп-ции эксплуатации сооружения 6 этаж отвели под фитнес-залы и спа-центр, а офисы за-ймут только 4-й и 5-й уров-ни. Верхние этажи, согласно общемировой практике, от-дадут под пентхаусы. На кры-ше здания появится верто-летная площадка, а в нижних этажах разместятся тор-говые площади и рестораны. Над совершенствованием ин-женерной концепции здания работали британские и ита-льянские специалисты. Разра-боткой интерьеров занимался итальянский дизайнер Мауро Липпарини.

OPERAYekaterinburg, 2013, projectarchitect V. Garanin

Architect has offered the object with visually dissected facades of the main 41-floor corpus, turn-ing the edges in to various de-grees: both to the planning axis and the vertical. The volume of of-fice spaces is shaped as the stair-step cascade. The main body of the building is filled with the hotel (from 8th to 11th floor) and apartments (from 12th to 35th floor). Stylobate becomes the foun-dation for trade & entertainment activities focused on the city. There is a three-level parking lot planned, the surroundings would be largely improved too. The dynamic shapes of the mutual pairing arcs becomes the essence of the aesthetic concept of the building. The existing con-cept suggests that 5th floor is oc-cupied with fitness halls and SPA-centers, and offices will only occu-py 3rd and 4th floors. Upper floors become penthouses as the world practice suggests. There is a heli-pad planned, lower floors are oc-cupied with restaurants and trade activities. The engineering concept of the building is developed by Brit-ish and Italian specialists; interior designs are performed by Italian designer Mauro Lipparini.

158м

В. Гаранин. Башня «Опера». Типовой план. 2013 V. Garanin. Tower “Opera“. Typical plan. 2013

ахМатГрозный, 2013, проект архитектор а. зусик, инженер в. травуш

Проект многофункционально-го комплекса с гостиничными, жилыми и офисными функция-ми задуман как новая главная высотная доминанта в цен-тре Грозного. Это сверхвысо-кое здание должно стать са-мым высоким в Чечне, в России и даже во всей Европе, если его строительство будет завер-шено раньше «Лахта-центра» в Санкт-Петербурге. Новый ги-гант в чеченской столице вы-полнен в форме традиционной вайнахской (чеченской) сред-невековой сторожевой баш-ни с основанием в виде вось-миконечной звезды. Проектом предусмотрены вертолетная площадка, а на высоте 327 м – смотровые площадки на все стороны света. Здание будет обладать максимальной сейсмо-устойчивостью (10 баллов).

AKHMATGrozny 2013, projectarchitect A. Zusik, engineer V. Travush

The project of a multipurpose com-plex with hotel, residential and of-fice functions was designed as the new main highrise dominant in the center of Grozny. This is a su-perhighrise building will become the highest in Chechnya, Russia and Europe – if it might be finished earlier than the “Lakhta-Center” in Saint Petersburg. The new gi-ant of Chechen capitol is shaped as a traditional Vainakh (Chechen) Medieval dungeon with the foun-dation of the eight-cone star shape. The helipad is planned and the ob-servation decks would be planted on the height of 327 m. The build-ing would have the maximum seis-mic resistance (10 points).

400м


Малевичекатеринбург, 2013–16, в стадии реализации, девелопер PRED Group,архитекторы – аБ «OSA»

Со строительством жилого комплекса «Малевич» центр Ека-теринбурга «перешагнул» за гра-ницу, очерченную транссибир-ской железной дорогой. Еще не-давно весь проспект Космонав-тов, от вокзала и до первых домов Уралмаша с обеих сторон застроенный складами и пром-зонами, представлял собой «зону отчуждения», непригодную для длительного пребывания че-ловека. С появлением автоцен-тров и торговых зданий ситуа-ция стала меняться, и теперь

MALEVICHYekaterinburg, 2013–16, in construction developed by PRED Group, architects – bureau “OSA”

As the “Malevich” is constructed, center of Yekaterinburg makes a leap forward outside the bor-der, set by the Trans Siberian rail-road. The Kosmonavtov prospect, which starts at the railway station and leads to the Uralmash region, tightly wrapped in industrial zones and warehouses, for quite a time was considered as the “exclu-sion area”, not fitting for the living needs. As the trade centers and car houses appear, situation has start-ed to change, therefore this terri-tory does have it’s first apartment

первый николаевскийекатеринбург, 2013– в стадии реализации девелопер нп «уралэнергостройкомплекс»генпроектировщик «архпроект» (входит в состав нп «уралэнергостройкомплекс») главный архитектор а. романов, при участии «екатеринбурггорпроект» (а. кислицин, н. новичкова, р. зайцев)

«Первый Николаевский» – это первый в Екатеринбурге высот-ный жилой комплекс 200+, за-думанный как проект будуще-го, в котором жильцы будут обеспечены всеми условиями для комфортной жизни в усло-виях современного мегаполиса. Строительство объекта нача-то в 2013 г. и разбито на 2 эта-па: сначала 14- и 25-этажные здания; затем, в 2015 г., плани-руется приступить к возведе-нию двух 64-этажных небоскре-бов. Проект высотных жилых зданий отличается от обычных усиленной жесткостью не толь-ко ядра, но и наружных стен,

на этой крайне перспективной для развития территории по-явился первый жилой комплекс. Архитектура башен «Малевича» (27–34 эт.) построена на кон-трасте ярких и самодостаточ-ных домов, вставших под разны-ми углами друг к другу на неболь-шом участке, и разношерст-ного, нетипичного для жилого здания окружения. Смелая цве-товая палитра, собственно, давшая название комплексу, не оставляет шансов спутать эти дома с какими-то другими. Самое удивительное, что в серд-цевине комплекса, как бы от-городившись от агрессивного окружения четырьмя стороже-выми башнями, зарождается уютная и сомасштабная чело-веку жилая среда.

complex constructed. The archi-tecture of “Malevich” towers (27 to 34 floors) is set on the contract of vivid and self-sufficient houses, which are attached to one another via various angles on quite a small cite. Color palette can be described as a “provoking”, so you cannot take “Malevich” as any other exist-ing complex. What is even more in-teresting is the heart of the complex: in its core, safely preserved from the outer world with the help of four guardian towers, the cozy and ad-equate living environment is start-ing to flourish.

1ST NIKOLAEVSKY Yekaterinburg, 2013– in construction developed by non-profit organization «Uralenergostrojcomplex»general designer– “Archproject” (as a part of non-profit organization «Uralenergostrojcomplex») architect-in-chief A. Romanov, with participation of “Yekaterinburggorproject” (A. Kislitsin, N. Novichkova, R. Zaytsev) “1st Nikolaevsky” is Yekaterinburg's first highrise housing estate 200+, planned as the project of the future, in which residents will be provided with all conditions for comfortable life in modern megalopolis. Building began in 2013 and was divided into 2 steps: firstly, the 14-storeyed and 25-sto-reyed residential buildings of a com-

что избавит планировки квар-тир от несущих колонн, позво-ляя применить принципы рацио-нального комфорта. Все здания расположены на едином стило-бате, в нижней части которого устроена подземная трехуров-невая парковка, в верхней – при-строенные к жилым двухэтаж-ные коммерческие помещения, в которых запланированы офи-сы, магазины, детские сады, кафе, спортивные и развлека-тельные центры, предприятия бытового обслуживания, необ-ходимые жильцам в «шаговой доступности» от их квартир. Архитектура фасадов прони-зана романтикой сталинского ампира и выполнена с использо-ванием современных материа-лов, соответствующих самым высоким требованиям энергоэф-фективности и пожарной безо-пасности. Первый Николаевский удостоен главной премии рынка недвижимости Екатеринбурга как «Лучший градостроитель-ный проект 2013 года».

plex will be built, secondly, in 2015, the builder plans to start construction of two 64-storeyed inhabited “sky-scrapers”. Highrise buildings will be built according to projects, that dif-fer from usual in the increased rigid-ity of kernels and walling, allowing to get rid of the bearing columns, ap-plying principles of rational comfort. All buildings are located on a uniform stilobat, in the lower part of which an underground three-level parking is arranged, and the upper part of two two-storyes accomodates commer-cial premices, offices, shops, kinder-gartens, cafe, sports and entertaining center, and other public service estab-lishment necessary for comfortable life of future residents. The architec-ture of facades is inspired by romanti-cism of Soviet, or, so-called, “Stalinist” empire style and uses contemporary materials which conform to the high-est requirements of energy efficiency, environmental friendliness and fire safety. 1st Nikolaevsky is awarded with the main award of Yekaterinburg real estate market, “The best town-planning project of 2013”.

+200м~100м

Highrise Russia167

крыловъекатеринбург, 2014–16, в стадии реализациидевелопер «синара-девелопмент» генподрядчик Группа компаний «астра»архитектор т. абдуллаев

В рамках создания архитектур-ной концепции высотного жи-лого комплекса «Крыловъ» в пер-вую очередь решалась задача комплексного освоения терри-тории площадью 4,2 га, приле-гающей к Центральному ста-диону города Екатеринбурга. Учитывались планы по расши-рению улицы Татищева как пер-спективного продолжения про-спекта Ленина. Высотность комплекса продумана с учетом анализа точек зрительного вос-приятия и моделирования пер-спективной городской застрой-ки вдоль улицы Ленина. В резуль-тате доминирующий высотный объем ЖК «Крыловъ» визуально замыкает собой застройку цен-трального городского проспек-та. Особое внимание в проекте уделено силуэту зданий, их объ-емной композиции и пропорци-ям. Заложенная в основе идея использования системы модуль-

KRYLOV Yekaterinburg, 2014–16, in constructiondeveloped by “Sinara- Development” general contractor Group of companies “ASTRA” architect T. Abdullaev

During development the archi-tectural concept a highrise hous-ing estate «Krylov», the first prob-lem to be solved was to develop the territory of 4,2 hectares adja-cent the Central stadium of Yekat-erinburg in complex. Plans for ex-pansion of Tatishchev Street a per-spective continuation of Lenin Avenue were considered. Altitude the complex was planned taking into account the analysis of points of visual perception and modeling of perspective city building along Lenin Street. As a result, dominat-ing highrise volume of “Krylov” vi-sually closes the central avenue the city. Special attention was paid the silhouette of buildings, their volume composition and propor-tions. The idea a modular facade, which was basic, assumes creation of original facade planes made of “architectural fabric”. Amounts and diversity of glazing, origi-nal constructive elements, contrast

99мЛюбое культурное явление России невозможно рассматривать

в отрыве от мирового контекста. Какую бы «самость» автор, заказчик ни пытались придать произведению, какой бы особый путь российско-го искусства ни постулировался властями, даже абсолютная ориги-нальность не имеет смысла без рассмотрения зарубежных аналогов.

На протяжении истории высотная архитектура России и мира развивались относительно синхронно: где-то отставая, где-то опережая, постоянно заимствуя идеи, но и в значительной степени их отдавая.

От средневековья до середины двадцатого века этапы развития высотной архитектуры в России и за рубежом практически совпадают как по типологии и внешнему виду высотных построек, так и по ис-пользуемым технологиям строительства (за исключением отдельных локальных вспышек). Однако со второй половины XX века между ними наметился ощутимый разрыв, на первый взгляд незаметный – дей-ствительно, во многих городах России строятся небоскребы, внешне не отстающие, а то и опережающие европейские. Однако разрыв су-ществует как на идейном, так и на технологичесом уровне, и с каждым годом он продолжает расширяться.

Несмотря на то, что история мировой высотной архитектуры по длительности практически совпадает с историей архитектуры как таковой, до середины Средневековья строительсто высотных зда-ний не было повсеместным и характеризовалось лишь региональны-ми флюктуациями. Если отбросить откровенно мифические постройки, такие, как Вавилонская башня, и неархитектурные сооружения, например, менгир Эр-Грах во Франции, самым древним высотным сооружением можно считать пирамиду Джосера в египетском городе Саккара. Она была сооружена в 2650–2620 годах до н. э. и достигала 62

A cultural phenomenon in Russia cannot be viewed in isolation from the world context. No matter how “unique” does the author or the commis-sioner want to make the object, or how special do those in power proclaim the path of Russian art to be, utmost ingenuity itself makes no sense without comparing it to foreign counterparts.

In the course of history, the development of highrise architecture in Russia and around the world was fairly synchronized: sometimes lagging behind, sometimes leaving behind, borrowing ideas all the time but also, largely, giving them away.

From the Middle Ages up to mid twentieth century the stages of highrise construction development in Russia and abroad were near concurring, both in typology and the appearance of high-rising edifices and in technologies used (with the exception of some local outbursts). However, starting from the second half of the 20th century there appeared a notable gap that was unobservable at first sight because many Russian cities had skyscrapers erected; and those skyscrapers were seemingly just as good or even better than their European counterparts were. Neverthe-less, the gap was there, both ideological and technological and it has been growing wider as the years went by.

Although the history of global highrise architecture is almost just as old as the history of architecture as such, the construction of high-rising buildings was not widespread until mid Middle Ages and was only a regional phenomenon. If you leave aside obvious myths like the Tower of Babel and non-architectural structures like the Menhir of Er Grah in France, the oldest high-rising construction would be the Pyramid of Djo-ser in the Egyptian town of Sakkara. It was constructed in 2650–2620-ies B.C. and was 62-meter tall, which is quite tall even for today. The first construction to exceed 75 m – the modern borderline for super

Мария Рявина Maria Ryavina

россия в Мировых высотных отМетках RUSSIA AND WORLD HIGHRISE FIGURES

ного элементного фасада пред-полагает создание оригинальной «архитектурной ткани» фасад-ных плоскостей. Графичность и сложный объем зданию при-дают большая доля и многова-риантность остекления, ориги-нальные конструктивные эле-менты, контрастное цветовое решение фасадов, а также уни-кальные для Екатеринбурга па-норамные лифты. Также проект предусматривает возможность размещения на крыше 30-этаж-ного дома площадки для эваку-ации людей в экстренных слу-чаях с помощью вертолета. В рамках комплексного подхо-да в границах застройки реше-ны все необходимые потребно-сти жильцов – это размещение предприятий сферы обслужи-вания, магазинов, ресторанов, фитнесс-центра.

color scheme of facades, and also unique for Yekaterinburg pan-oramic elevators give the building a graphic and complex appear-ance. The project also gives a pos-sibility to place an emergency helipad the roof the 30-storeyed house. Due to integrated approach, all needs of residents – like services industry, shops, restaurants, the fit-ness center – are solved in borders of development.


м, что значительно даже по современным меркам. А первой построй-кой, превысившей 75-метровую высоту – современную планку, после которой здание считается сверхвысотным – была Мейдумская пира-мида, находящаяся в 100 км от Каира, высотой 93,5 м. Датируется она примерно тем же периодом: 2620–2605 годами до нашей эры. Титул самой высокой непирамидальной постройки несколько веков делили между собой Фаросский маяк, высота которого составляла от 115 м до 135 м, и ступа Джетавана на Шри-Ланке высотой 122 м. О подобных постройках на территории России сведений нет.

В течение почти трех тысяч лет пирамида Хеопса продолжала удерживать статус самой высокой постройки в мире. Новых сверх-высотных доминант на поверхности Земли не появлялось вплоть до постройки в начале XIV века Линкольнского собора в Англии. Шпиль собора, впоследствии обвалившийся, возвышался на 160 м. Рекорд продержался до сооружения монумента Вашингтону в столице США почти 600 лет спустя. Последней высотной постройкой века «до небо-скребов» стала Эйфелева башня, построенная в качестве входной арки на Всемирную выставку 1889 года.

Даже в эпоху господства религии в архитектуре существовали и секулярные высотные постройки.

Больше всего известны башни в Болонье, которых в XII–XIII веках насчитывалось до 180. Назначение их ясно не до конца, однако существует версия, что богатейшие семьи города строили их с целью продемонстрировать свое могущество. Благодаря войне амбиций город приобрел линию горизонта, чем-то напоминающую линию горизонта современных сверхвысотных городов – Сингапура или Нью-Йорка, в меньших масштабах, конечно. Подобные постройки появ-лялись и в других итальянских городах, Флоренции и Сиене, но время стерло их с лица Земли. Сегодня увидеть средневековые небоскребы можно лишь в крохотном Сан-Джиминьяно, где 14 башен сохранилось до сегодняшнего дня.

Башни Болоньи, Сан-Джиминьяно и других итальянских городов визуально очень похожи на современные небоскребы, а при строи-тельстве Эйфелевой башни использовались технологии-прародители каркасных систем, использующихся в современных конструкциях. Но их нельзя назвать небоскребами по одной простой причине – не-смотря на выдающуюся высоту, достигающую впечатляющих 300 м, в них нет этажей. А значит, все эти высоты практически никак не ис-пользуются – кроме удовлетворения эго создателей.

В этот и последующий периоды, вплоть до начала двадцатого века, высотные здания никогда не были жилыми. В полную противоположность условной утилитарности небоскребов современности, высотки древнейших эпох были исключительно культовыми и религиозными сооружениями, строившимися, чтобы прославлять богов или их представителей на земле, восхищать и поражать своим величием.

Первыми настоящими небоскребами, таким образом, стали Fuller Tower 1903 года , более известная как «Утюг», Singer Tower, построен-

ная в 1908-м году, башня Metropolitan insurance company, закончен-ная в 1911-м. Фасады этих зданий украшены декором в различных исторических стилях, от неоготики до ренессанса и ар-деко. Их высота составляла от 186 до 210 м. В 1913 была построена штаб-квартира компании Woolwort, ставшая самым высоким зданием в мире – 241 м – и сохранявшая этот статус целых 17 лет, до тех пор, пока в 1930 не было достроено Crysler building, 77-этажный символ века машин. Примечательно это здание не только своей высотой и изящным экс-терьером в стиле ар-деко, но и условиями, в которых оно строилось. Проектирование и начало стройки выпало на экономический бум, а достраивать офисное здание Крайслеру пришлось в самый разгар Великой депрессии. В будущем модель повторится неоднократно, как за рубежом, так и в России.

Строительство первых небоскребов в США, с одной стороны, продолжало тенденцию использования сверхвысоток в качестве имиджевого проекта, а с другой – впервые было обусловлено необходимостью. Земля на Манхэттене всегда была в дефиците, и к началу XX века просто не осталось ни одного направления, куда город мог бы расти: только вверх.

В этот период Советский Союз тоже включился в гонку. Именно в это время шел самый активный заочный обмен опытом между рос-сийской и зарубежной высотной архитектурой: образы нью-йоркских небоскребов того времени вдохновили советских авторов. Технологи-ческий разрыв в этот период тоже не был критичным – строительство велось по тем же технологиям каркасного строительства, что ис-пользовались и в США и часто применяются и в современной России. А устройство основания высотного здания на Лермонтовской площади и вовсе было самым инновационным в мире. Многие технологии адаптации высотных зданий к холодному российскому климату также пришлось изобретать с нуля. В 1937 году в Москве началось соору-жение Дворца Советов, который должен был стать самым высоким зданием в мире. Постройка, увенчанная статуей Ленина, должа была стать символом технологической мощи молодой страны. Великая Отечественная война не позволила реализовать этот проект, однако Москва все же получила свои небоскребы: семь сталинских высоток. Облик высоток во многом был вдохновлен дизайнерскими решения-ми Woolwort building и других небоскребов Нью-Йорка начала века. Самая высокая из них – главный учебный корпус МГУ (240 м) – вплоть до 1990-го года была самым высоким зданием в Европе, а статуса самого высокого здания в России лишилась лишь с окончанием строи-тельства первой из высоток Москва-Сити.

Во второй половине прошлого века, с появлением позволяющих реализовывать легкие, но при этом прочные конструкции строительных технологий и каркасных фасадных систем, небоскребы стали появляться один за другим.

Именно в этот период были построены здание штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке, пирамидальный небоскреб Transamerica в Сан-

highrisers – was the 93.5-meter tall Pyramid at Meidum, a hundred kilometers away from Cairo. It dates back to about the same period – 2620–2605 years B. C. For several centuries, the Pharos of Alexandria (115 to 135 m tall) and the 122-meter tall Jetavana Stupa in Sri Lanka shared the title of the highest non-pyramid construction. There is no infor-mation as to similar constructions in Russia.

The Pyramid of Cheops had been holding the title of world tallest con-struction for nearly three thousand years. No new super high-rising domi-nant objects appeared on the surface of Earth until early 14th century when Lincoln Cathedral was built in England. The spire on its top, that came crash-ing down later, was 160 m tall. This record only made it to the construction of the monument to George Washington in the US capital, 600 years later. The Eiffel Tower, built as the entrance arch to the World Exhibition of 1889, was the last high-rising construction of the “pre-skyscraper” age.

At the time when religion was reigning supreme in architecture, there was a place for secular high-rising constructions, too.

The towers in Bologna that amounted to 180 pieces in the 12th–13th centuries are the most famous examples. Their function is not quite clear but there is an explanation saying that the richest families of the town built those to demonstrate their power. This war of ambitions gave the town a skyline that, in a way, resembles the skyline of modern super highrise cities like Singapore and New York, albeit on a smaller scale. Similar con-structions appeared in other Italian towns like Florence and Siena, too, but time has stamped them out of existence. Today, you can see Middle Aged skyscrapers only in a tiny town of San Gimignano, where 14 towers have stood the test of time.

The towers in Bologna, San Gimignano and other Italian towns bear visual resemblance to modern skyscrapers; the Eiffel Tower was built using technologies that proved forbearers of frames utilized in modern structures. However, they cannot be called skyscrapers for one simple reason – despite their outstanding size of impressive 300 m of height, they have no storeys. This means that these highrisers are practically of no use except satisfying their authors’ feeling of self-importance.

At that period and further on, up until early twentieth century, high-rising buildings had never been intended for residential purpose. Completely opposite to factitious utility of modern skyscrapers, the ancient epoch highrisers were purely religious structures built to laud the gods or their representatives on earth, to enrapture and impress with their grandeur.

Thus, the first true skyscrapers were the Fuller Tower of 1903, com-monly known as the “Iron”, the Singer Tower built in 1908, and the tower of Metropolitan Insurance Company completed in 1911. Their façades were decorated in a variety of historic styles – from Neo-Gothic to Renaissance and Art Deco style. Their height ranged from 186 m to 210 m. The year 1913 saw the construction of the Woolworth Company Headquarters that became world tallest – 241 m – building holding this title for 17 years. In 1930, a 77-storey symbol of the age of automobiles, the Chrysler Building, was completed. What is remarkable about this building is not only its height and Art Deco style elegant exterior but also the conditions in which it was

constructed. The development of the project and the start of the construc-tion work fell on economic boom, while the completion of this office building had to be effected by Chrysler in the midst of the Great Depres-sion. In the future, the story will repeat more than once, both abroad and in Russia.

On the one hand, the construction of the first US skyscrapers carried on the tendency to use super highrisers as image projects. On the other hand, for the first time ever it was driven by necessity. On Manhattan Island, the land had always been scarce, and by early 20th century, there remained but one direction for the city to grow – upward.

In that period, the Soviet Union joined the race, too. It was the time of the most intensive distance exchange of experience between Russian and foreign highrise architecture: the images of the New York skyscrap-ers of the time inspired Soviet authors. The technological gap was not critical either – the USSR used the same frame house building technolo-gies as were used in the US and are often utilized in Russia today. Whilst the footing of the highriser in Lermontov Square in Moscow proved to be the most innovative in the world. In addition, many techniques for adapting highrise buildings to cold Russian climate had to be developed from scratch. In 1937 a Palace of the Soviets started to be constructed, intended as tallest building in the world. The edifice crowned by the statue of Lenin was sup-posed to symbolize the technological power of the young country. World War II did not allow realizing this project but Moscow did get its skyscrap-ers: they were the seven Stalinist highrisers. Their appearance was largely influenced by designer solutions for the Woolworth Building and other New York skyscrapers of the beginning of the century. The main academic building of Moscow State University was the tallest of the seven (240 m) and it remained the tallest building in Europe until 1990, whilst losing its title of the highest building in Russia only upon completion of the first of Moscow-City highrisers.

The second half of the last century saw the appearance of building technologies allowing erecting lightweight yet sturdy constructions, and framing faсade systems, which quickened the construction of skyscrapers.

The UN Headquarters in New York, the Transamerica Pyramid in San Francisco, the John Hancock Tower in Boston, the Sears Tower in Chicago and many more highrise and super highrise (over 300 m) buildings were erected in that period. That period of nearly half a century ago, too – no matter how counter intuitive it may seem – is the one that Russian skyscraper building of today is looking up to, in terms of both the form and the filling.

The countries of Asia-Pacific region soared to the sky by late 80ies – early 90ies. The 367-meter tall tower of the Bank of China, built in 1990, became the first serious rival to American skyscrapers. It was followed by the 450-meter tall Petronas Towers in Kuala Lumpur that held the title of the tallest building in the world for 6 years. While the top of the cur-rently tallest building in South-East Asia – the Taipei 101 skyscraper built in 2004 in the capital of Taiwan – reaches half a kilometer mark. Moreover, thanks to two spherical mass dampers – weighing 660 tons each –


Франциско, башня Джона Хэнкока в Бостоне, башня Sears в Чикаго и еще множество высотных и сверхвысотных – превосходящих 300-метровую отметку – зданий. И именно на этот период почти по-лувековой давности, как ни парадоксально, до сих пор ориентируется современное отечественное небоскребостроение, как по форме, так и по начинке.

К концу 80-х – началу 90-х активно устремились к небу страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Первым серьезным конкурентом американским небоскребам стала построенная в 1990-м башня Банка Китая, высота которой достигла 367 м. Следом за ней последовали 450-метровые башни Петронас в Куала-Лумпуре, 6 лет удерживавшие статус самого высокого здания в мире. А самое высокое на данный мо-мент здание в Юго-Восточной Азии – построенный в 2004 небоскреб Тайбэй 101 в столице Тайваня – достигает своей вершиной полукило-метровой высоты. Кроме того, это здание еще и может противостоять сильнейшим тайфунам и землетрясениям благодаря двум инерцион-ным гасителям – шарам, каждый из которых весит 660 тонн.

Но в последние полтора десятилетия однозначным лидером в высотном строительстве стал Аравийский полуостров. Кувейт, Мекка, Джедда, Абу-Даби, и, конечно, Дубай – города, превратившиеся в леса из небоскребов в мгновение ока, буквально за 10 лет полностью пере-родившись. Удалась эта масштабная градостроительная революция благодаря обнаруженной на Аравийском полуострове нефти: без нее ни Всемирный торговый центр в Дубае, первый небоскреб региона, ни Бурж Халифа, самое высокое здание на Земле, не появились бы. Однако небоскребы в свою очередь тоже стали катализаторами экономического роста, привлекая инвестиции и туристов.

Формы небоскребов с годами становятся все сложнее. Если до начала двухтысячных башни чаще всего имели простые прямоугольные формы и украшались лишь по фасаду, сегодня ситуация меняется. Архитекторы смело экспериментируют с объемно-пластическими решениями и материалами. Стало возможным строительство небоскребов в виде колец, спиралей, конструирование смелых консольных элементов.

Основные технологии строительства небоскребов одинаковы по всем миру: используются каркасные системы. Но в связи с разноо-бразием форм практически на каждой мегастройке приходится заново изобретать способы построить здание высоким, крепким и долго-вечным. Например, технология строительства зданий из префабри-кованных элементов, активно использовавшаяся в Советском Союзе еще в середине прошлого века, сегодня совершенствуется и активно применяется для удешевления и ускорения строительства высоток. Чтобы сделать здания сейсмоустойчивыми, частно используется технология изоляции основного объема с помощью гигантских ферм. Изобретены способы сооружать даже самые гигантские самонесущие фасадные витражи.

Параллельно с гонкой за высотой зданий в мире в последние годы отчетливо наметилась тенденция делать небоскребы не только красивыми и конструктивно сложными,

но и экологически устойчивыми. Здания вентилируются естественным образом, имеют замкнутые системы водо- и электроснабжения, имеют сады на крышах. Это направление развивается в большинстве стран мира.

Россия уже успела занять достойное место в рейтинге «высотных» стран. В Старом свете лидерство по количеству и высоте зданий и вовсе однозначно принадлежит России. Несмотря на значительно меньший временной период развития современного небоскребостроения в нашей стране, в десятке самых высоких зданий Европы 6 позиций занимают башни московского Сити. «Меркурий сити тауэр», небоскреб, который на момент работы над этой книгой находится на завер-шающей стадии строительства, и вовсе является самым высоким зданием в нашей части света. Башня «Исеть» в Екатеринбурге после достижения верхней точки на 206 м станет самым высоким северным небоскребом в мире.

В прошлом Россия также внесла значительный вклад в развитие технологий высотного строительства. Без инженерных изобретений инженера Владимира Шухова, автора технологии стальной сетчатой оболочки, было бы невозможно строительство многих современных небоскребов, например, St. Mary Ex Нормана Фостера в Лондоне или спроектированной им же штаб-квартиры Hearst corporation в Нью-Йорке. Идеи архитекторов авангарда, например, бумажные башни Ивана Леонидова или Моисея Гинзбурга, до сих пор вдохнов-ляют архитекторов по всему свету на эксперименты с формообразо-ванием.

Более чем вековая история развития позволила зарубежным проектировщикам достичь значительных высот, как в прямом, так и в переносном смысле: сегодня возможны такие здания, которые еще полвека назад невозможно было и представить. Отечественное же высотное строительство на сегодняшний день в некоторых аспектах отстает. Если строить высоко мы уже научились, другие мировые тенденции пока не находят воплощения в российских проектах. Нам еще далеко до энергоэффективности и конструктивной сложности западных аналогов. С технологической и формальной точки зрения современные российские небоскребы ближе не к современным за-рубежным аналогам – построенным в нулевых или десятых башням Кувейта или Гонконга – а к построенному в 70-х First Canadian Place или, в лучшем случае, башне Банка Китая 1990 года.

Конечно, тщательная совместная работа властей, девелоперов, архитекторов и инженеров дает свои плоды. Уже сейчас, всего за полтора десятилетия, Россия достигла многого: в большинстве городов появляются свои небоскребы, пусть не самые совершенные, но все же дающие толчок местной архитектуре и экономике, создающие рабочие места и туристическую привлекательность. И с каждым выстроенным небоскребом адаптируются и изобретаются все более передовые технологии, создаются новые, все более смелые и амбициозные проекты, которые, возможно, однажды сделают Россию мировым лидером в высотном строительстве.

this building can also withstand the most violent typhoons and earth-quakes.

However, over the last fifteen years the Arabian Peninsula has taken decisive leadership in highrise construction. In a blink, cities like Kuwait, Mecca, Jeddah, Abu Dhabi and, of course, Dubai turned into forests of sky-scrapers, reborn in about 10 years. This large-scale town building revolution worked out thanks to oil deposits discovered on the Arabian Peninsula. Without oil, neither the World Trade Center in Dubai (the first skyscraper in the region), nor Burj Khalifa (the tallest building on Earth) would have been built. However, the skyscrapers, in their turn, promoted economic growth further, attracting investors and tourists.

As years go by, the skyscraper shapes get more complex. Before 2000s the towers used to have simple rectangular forms and only their facades were decorated. Today the situation is changing. Architects carry out daring experiments with 3D sculptured solutions and materials. The construction of ring- and spiral-shaped skyscrapers as well as designing daring cantilevers has become possible.

The basic technologies for building skyscrapers are the same all over the world – they use frame systems. However, due to the variety of shapes almost each mega construction project has to reinvent methods of making the edifice tall, sturdy and long lasting. For instance, the building technol-ogy involving prefabricated elements, widely used by the Soviet Union back in the middle of the last century, is being enhanced and widely used to speed up the construction work and make it cheaper. Isolation of the main structure with the help of gigantic trusses is often used to make an edifice earthquake-proof. Moreover, there are ways to construct gigantic self-supporting glass faсades.

Along with the race for height, over the last years there has appeared a marked world tendency to make skyscrapers not only beautiful or highly engineered, but also ecologically sustainable. The buildings have natural ventilation, closed water and power-supply systems and feature gardens on their roofs. This tendency is followed in most countries around the world.

Russia has already managed to take a distinct place in the list of “highrise” countries. It is an absolute leader in the number and the height of high-rising constructions in the Old World. In the top ten of the tallest buildings in Europe six places are held by the towers of Moscow-City, al-though in Russia the modern skyscraper building industry has lived a much shorter development period. The “Mercury City Tower”, that is going through the lock-up stage at the time this book is being worked on, is altogether the tallest building in out part of the world. The “Iset” Tower in Yekaterin-burg will become the tallest northern skyscraper in the world upon reaching 206 m.

In the past, Russia contributed greatly to the development of highrise building technologies, too. Many modern skyscrapers, such as St. Mary Axe by Norman Foster in London or the Hearst Corporation Headquarters in New York by the same author, would not have been built but for the engineering inventions of Vladimir Shukhov, the author of steel grid shell structures.

The ideas of Russian avant-garde architects, such as paper towers by Ivan Leonidov or Moisey Ginsburg, still inspire architects around the globe to experiment with structural morphology.

Over a hundred year-long history of development allowed foreign design engineers to reach significant heights – both literal and figurative. Today they can erect building that were unimaginable back half a century ago. So far, highrise construction in Russia is lagging behind in certain aspects. The Russians have learnt to make building tall but other world tendencies do not find their realization in national projects yet. There is a long way to go before achieving Western skyscrapers’ energy ef-ficiency and design complexity. From the technological and formal point of view, modern Russian skyscrapers are closer to First Canadian Place built in the 70-ies or to the tower of the Bank of China of 1990 at best, rather than to contemporary foreign counterparts – the towers in Kuwait or Hong Kong built in the 21st century.

No doubt, intense collaboration between the authorities, the developers, the architects and the engineers is bearing fruit. Russia has already achieved a lot over the past 15 years: skyscrapers appear in most Russian cities. They may not be a paragon of perfection but they give an impetus to local architecture and economics, create workplaces and serve a tourist attraction. Each constructed skyscraper helps adjust and invent more advanced technologies, create new, more daring and ambitious projects that may once make Russia a world leader in highrise construction.


Н. П. Былинкин., Н. Н. Стоянов. Высотные Здания Москвы. Проек-ты. / Государственное издатель-ство литературы по строительству и архитектуре. – М., 1951

Высотные здания Москвы. Про-екты. – М., 1951

А. И. Михайлов. Архитектор Д. В. Ухтомский и его школа / Под общ. ред. А. И. Венедиктова, В. А. Винограда. – М.,1954

Академия архитектуры СССР. Со-ветская архитектура. Ежегодник III / М. И. Рзянин, В. Г. Гельфрейх и др. – М., 1954

История русского искусства. Том IV / Под общ. ред. И. Э. Грабаря, В. С. Кеменова и В. Н. Лазарева. – М.: Издательство академии наук СССР, 1959

M. Pavele, J. Skolis. Riga. Latvijas Valsts Izdevnieciba. – Riga, 1961

М. Ильина. Москва. Памятники архитектуры XIV–XVII веков. – М.: Издательство «Искусство», 1973

М. Ильина. Москва. Памятники архитектуры XIV–XVII веков. – М., 1973

Кириченко Е. И. Русская архитек-тура 1830 – 1910-х годов. – М., 1978

Москва. Иллюстрированная история. Т. 2. – М., 1981

Из истории советской архитек-туры. 1926–1932. Документы и материалы. Рабочие клубы и дворцы культуры / Сост. В. Э. Ха-занова, под ред. К. Н. Афанасье-ва. – М.,1984

инФорМационные источники INFORMATION SOURCES

Мельников К. С. Архитектура моей жизни / Сост. А. А. Стрига-лев. – М.,1985.

Пекарева Н. А. М. В. Посохин. Народный архитектор СССР. – М.: Сов. художник, 1985

Бондаренко И. А. Красная пло-щадь Москвы / И. А. Бондарен-ко. – М., 1991

Русские монастыри. Центральная часть России / Л. Г. Мошина, А. А. Логунов, Н.Ю. Иванова, Л. А. Баталова. – М.: Издатель-ство «Очарованный странник», 1995

Облик старой Москвы. XVII-начало XX века / Под ред. Г. И. Ве-дерникова. – М.: Издательство «Изобразительное искусство», 1997

Облик старой Москвы. XVII–начало XX века / Под ред. Г. А. Иванова. – М.,1997

Архитектурные ансамбли Москвы XV – начала XX веков. Принципы художественного единства / Под общ. ред. Т. Ф. Саварен-ской. – М.: Издательство «Строй-издат», 1997

Е. И. Кириченко, А. М. Денисов. Храм Христа Спасителя в Москве. История проектирования и соз-дания собора. Страницы жизни, гибели и возрождения. 1813-1997. – альбом, 2-е издание, доп. / под ред. Г. А. Иванова. – М.: Издательство «Планета», 1997

Екатеринбург. История города в архитектуре / Под ред. А. А. Старикова. – Е.: Издательство «Сократ», 1998

Современная архитектура, 1926–1930. – комплект из 6-ти книг / Под ред. Э. Кубенского. – Е.: Татлин, 2010

Хан-Магомедов С. О. Иван Леони-дов. – М., 2010.

Мамаева Н. Н. Купола XXI века. Екатеринбург и окрестности. – Е., 2010

Хан-Магомедов С. О. Николай Ладовский. – М., 2011.

Хан-Магомедов С. О. Казимир Малевич. – М., 2011.

Хан-Магомедов С. О. Лазарь Лисицкий. – М., 2011.

Хан-Магомедов С. О. Иван Фо-мин. – М., 2011.

Баталов А. Л. Церковь Вознесения в Коломенском: архитектура, ар-хеология, история / А.Л. Бычкова, Л. А. Беляев. – М., 2013

Архитектура Москвы периода НЭПа и Первой пятилетки. Путе-водитель. 12 маршрутов. / Е. Б. Овсянникова, Н. Васильев, Т. Во-ронцова и др. – М., 2014

А. Я. Невский. Прогулки по пуш-кинской Москве / Из коллек-ции Государственного музея А. С. Пушкина. – М., 1999

Е. И. Кириченко, М. В. Нащоки-на. Градостроительство России середины XIX – начала XX века. – М., 2001

О. Р. Хромов. Прогулки по Санкт-Петербургу. Акварели. Гравюры. Литографии. – М., 2002

И. Харитонова, Н. Нагорский. Спас на Крови. Храм Воскресения Христова. – СПб, 2002

И. Кошелев, Е. Ананьева, Т. Каши-рина. Храмы. Самые красивые и знаменитые монастыри. – М., 2004

Овсянникова Е. Б. Архитектурные проекты и стиль времени // От ВХУТЕМАСа к МАРХИ. Архи-тектурные проекты из собрания музея МАРХИ. 1920–1936. – М., 2005, с. 19–27.

Л. А. Ефремов. Москва в произве-дениях художников – М., 2006

Е. Гонсалес. Высотный жилой дом на Сельскохозяйственной улице [Текст] / А. Муратов // Проект Россия. Крупная форма. – М., 2007. – №2. – С. 113

А. Муратов. Отель Hyatt Regency в Екатеринбурге [Текст] / А. Мура-тов // Проект Россия. 33 и млад-ше. – М., 2009. – №3. – С. 63

В. Г. Лисовский. Архитектура России XVIII – начала XX века. Поиски национального стиля. – М., 2009

иМенной указатель

Абдуллаев Т. 168Абрамов В. 92Абросимов П. 98Аввакумов Ю. 108Айрапетов Ш. 114Аннибале Ф. 16Антонов И. 71Апситис В. 101Артюшин Б. 120Асадов А. 145Асарис Г. 128

Багдасарян С. 126Баныкин Б. 119Бартенев С. 17Бархин Г. 60Барщ Л. 117Барщ М. 109Баталов Л. 116Батырева А. 117Белов М. 108Бернини Л. 27Бондаренко И. 10Борецкий А. 96Буанаротти М. 27Бурдин Д. 116Бухвостов Я. 29

Василий III 16Веснин А. 39, 56, 57Веснин В. 39, 56, 57Веснин Л. 39, 56, 57Варенцов Т. 51Великовский Б. 59Величкин Д. 160Витберг А. 31Вишневский Н. 118Власов А. 106Володько Н. 51Воронихин А. 27, 29Воскресенский В. 120Вохомский М. 95Вучетич Е. 111

Галовей Х. 15Гаранин В. 165Гаррисон У. 106Геворкян Г. 126Гельфрейх В. 79, 88

Гинзбург М. 39, 173Глущенко Г. 62Гнедовский Ю. 137Годунов Б. 11, 13Голованов Н. 160Голосов И. 42Голубев Г. 102Гомберг С. 88Гонзаго П. 27Горностаев Ф. 33Грачев Ю. 158Грозный И. 16Гропиус В. 51

Деев А. 127Джалагания З. 122Джеванширова Н. 113Драбкин Г. 120Дрогичинский Н. 119Дусбург Т. 41Душкин А. 92

Жеребцов И. 33Жолтовский И. 79

Зайцев Р. 167Захарян М. 126Захаров С. 117Звездин А. 117Звездин И. 60 Злобин Б. 116Зобек В. 163Зусик А. 166

Иванов З. 33Иофан Б. 65, 76, 79, 83Иофан Д. 65

Калита И. 11Калиш В. 100Камерон Ч. 27Каминский А. 33Канчели Н.145Карагин А. 119Кеттл Т. 148, 159Кимберг А. 122Киселев С. 156Кислицин А. 167Козлов А. 25

Никитин Н. 111, 116Николаев В. 112Никурадзе К. 128Нирнзее Э. 44Новичкова Н. 167

Огурцов Б. 15Олтаржевский В. 100Орлова Л. 119Осипов К. 119

Павлов Л. 107Парланд А. 28Пейда С. 145Песецкий В. 125Петрей де Ерлезунда П. 14Петушков П. 145Платонов Ю. 117Плуксне К. 101Погосян Г. 127Покровский И. 114Поляков Л. 96Попов Ю. 112, 114Посохин М. 95, 112, 114, 115, 154

Растрелли Б. 21Ратушный Ю. 127Рацевич Ю. 116Рейшер М. 69, 102Родченко А. 40Романов А. 167Ростковский А. 86Рочегов А. 125Руднев Л. 98

Савин С. 120Савицкий Ю. 60Сапричян К. 145Свирский В. 113, 115Серафимов С. 61Синис Ю. 129Сирота Г. 154Скуратов С. 151Соколов В. 71Солари П. 15Соломонов К. 75Стихин Г. 119

Колчин А. 109Коррадетти Д. 152Косяков В. 32Кравец С. 61Красильников В. 136Красильников П. 100Кринский В. 54Крутиков Г. 51Куровский А. 64

Лавров В. 51Ладовский Н. 41, 48, 53Лангман А. 72Ларионов М. 40Лебедев В. 118Левенштейн А. 117Ле Корбюзье 43Леонидов И. 40, 66, 68, 73, 75, 173Лимановский Г. 88Лисицкий Л. 42, 54Лолейт А. 60Лопатин С. 51Лукьянов В. 118Люрс А. 43

Магнус К. 31Мазурин В. 118Май Э. 43 Майер Г. 43Макаревич Г. 114Малевич К. 42, 47Маричелли Я. 26Мартьянов А. 120Матвиец Н. 127Маят В. 64Мейерхольд В. 43Мезенцев Б. 92Мельников К. 53, 57, 71Минкус М. 88Мис ван дер Роэ Л. 38, 39Мндоянц А. 95, 112, 114, 115Мордвинов А. 100Мухина В. 76Мятлюк Е. 96

Насонов В. 98

Строганов А. 27Струков Н. 58

Тарханян А. 128Тархов А. 118Татлин В. 40, 43, 44Терехов С. 145Тилманис О. 101Ткаченко С. 137Тома де Томон Ж. 27Тон К. 21, 29, 30, 31Травуш В. 164Тумбасов А. 71Тхилава Т. 122Тхор Б. 114, 133, 141

Уильямс Ф. 154Ухоботов Л. 127Ухтомский Д. 23

Файдыш-Кранди-евский А. 109Фельгер М. 61Фомин И.79Фостер Н. 173Фридман Д. 62Фрязин Б. 11

Хавин В. 140Ханджи В. 113, 124Хачикян С. 127Хряков А. 98

Цатурян И. 126Цветаев И. 58

Чахава Г. 122Чернышев С. 98Чекмотаев Н. 118Чечулин Д. 82, 86, 91, 118Чнекалин И. 118Чобан С. 135

Шапиро М. 124Швегер П. 135Школьников С. 112, 115Шкуд М. 116Шнитников В. 101

Шпекторов М. 101Штеллер П. 118Шухов В. 46, 173

Щусев А. 82, 85

Эгераат Э.146Энгельке М. 125

Яковлев Г. 113


Abdullaev T. 168Abramov V. 92 Abrosimov P. 98 Avvakumov Yu. 108 Ayrapetov Sh. 114 Annibale F. 16 Antonov I. 71 Apsitis V. 101 Artiushin B. 120 Assad A. 145 Asaris G. 128

Bagdasarian S. 126 Banykin B. 119 Bartenev S. 17Barkhin G. 60 Barshch L. 117 Barshch M. 109 Batalov L. 116 Batyreva A. 117 Belov M. 108 Bernini L. 27 Bondarenko I. 10 Boretsky A. 96 Buonarotti M. 27 Burdin D. 116 Bukhvostov Ya. 29

Vasily III 16 Vesnin A. 39, 56, 57 Vesnin V. 39, 56, 57 Vesnin L. 39, 56, 57 Varentsov T. 51 Velikovsky B. 59 Velichkin D. 160 Vitberg A. 31 Vishnevsky N. 118Vlasov А. 106Volod’ko N. 51Voronihin A. 27, 29 Voskresensky V. 120 Vohomsky M. 95Vucetich E. 111

Galloway H. 15 Garanin V. 165 Harrison W. 106Gevorgyan G. 126Gelfreich V. 79, 88

INDEX

Ginzburg M. 39, 173Gluschenko G. 62Gnedovsky Yu.137Godunov B. 11, 13Golovanov N. 160Golosov I. 42 Golubev G. 102Gomberg S. 88Gonzaga P. 27Gornostaev F. 33Grachev Yu. 158Grozniy I. 16Gropius W. 51

Deev A. 127 Djalagania Z. 122 Dzhevanshirova N. 113 Drabkin G. 120 Drogichinsky N. 119Doesburg T. 41 Dushkin A. 92

Zherebcov I. 33 Zholtovsky I. 79

Zaitsev R. 167 Zakharian M. 126Zakharov 117 Zvezdin A. 117 Zvezdin I. 60 Zlobin B. 116 Zobek V. 163 Zusik A. 166

Ivanov Z. 33 Iofan B. 65, 76, 79, 83 Iofan D. 65

Kalita I. 11 Kalish V. 100 Сameron Ch. 27Kaminsky A. 33Kancheli N.145 Karagin A. 119 Kettle T. 148, 159Kimberg A. 122 Kiselev S. 156 Kislitsin A. 167Kozlov A. 25

Nikitin N. 111, 116 Nikolaev V. 112 Nikuradze K. 128 Nirnzee E. 44 Novichkova N. 167

Ogurcov B. 15 Oltarzhevsky V. 100 Orlova L. 119 Osipov K. 119

Pavlov L. 107 Parland A. 30 Prepaid S. 145 Pesetsky V. 125 Petreius de Erlezunda P. 14 Petushkov P. 145 Platonov Yu. 127 Pluksne K. 101 Pogosyan G. 127 Pokrovsky I. 114 Polyakov L. 96 Popov Yu. 112, 114 Posohin M. 95, 112, 114, 115, 154

Rastrelli B. 21 Ratushniy Yu. 127 Ratsevich Yu. 116 Reisher M. 69, 102 Rodchenko A. 40Romanov A. 167 Rostkovsky A. 86 Rochegov A. 125 Rudnev L. 98

Savin S. 120 Savitsky J. 60 Saprichyan K. 145 Svirsky V. 113, 115 Seraphimov S. 61 Sinis Yu. 129 Sirota G. 154 Skuratov S. 151 Sokolov V. 71 Solari P. 15 Solomonov K. 75 Stikhin G. 119

Kolchin A. 109Korradetti D. 152Kosyakov V. 32Kravets S. 61Krasilnikov V. 136Krasilnikov P. 100Krinsky V. 54Krutikov G. 51Kurovsky A. 64

Lavrov V. 51Ladovsky N. 41, 48, 53Langman A. 72Larionov M. 40Lebedev V. 118Lowenstein A. 117Le Corbusier 43Leonidov I. 40, 66, 68, 73, 75, 173Limanovsky G. 88Lissitzky L. 42, 54Loleit A. 60Lopatin S. 51Lukyanov V. 118Luhrss A. 43

Magnus K. 31 Mazurin V. 118 May E. 43 Mayer G. 43 Makarevich G. 114 Malevich K. 42, 47 Marichelli Ya. 26 Mart'yanov A. 120 Matvietz N. 127 Mayat V. 64 Meyerhold V. 43 Mezencev B. 92 Melnikov K. 53, 57, 71 Minkus M. 88 Mies van der Rohe L. 38, 39 Mndoyants A. 95, 112, 114, 115 Mordvinov A. 100 Mukhina V. 76 Myatlyuk E. 96

Nasonov V. 98

Stroganov A. 27 Strukov N. 58

Tarkhanyan A. 128 Tarhov A. 118Tatlin V. 40, 43, 44 Terekhov S. 145 Tilmanis O. 101 Tkachenko S. 137 Thomas de Thomon J. 27 Thon K. 21, 29, 30, 31 Travush V. 164 Tumbasov A. 71 Tkhilava T. 122 Tkhor B. 114, 133, 141

Williams F. 154 Ukhobotov L. 127 Ukhtomsky D. 23

Steller P. 118Shukhov V. 46, 173

Schusev A. 82, 85

Egeraat E.146 Engelke M. 125

Yakovlev G. 113

БлаГодарности AKNOWLEGEMENTS

Творчество это процесс деятельности, создающий качественно новые материальные и духовные ценности – говорят нам словари. Никто, кроме, возможно, автора, не может получить в точности такой же результат, если создать для него ту же исходную ситуацию. Именно этот факт придает продуктам творчества дополнительную ценность в сравнении с продуктами производства.

Книгоиздание, как и архитектура представляет собой творческий акт. В нашем случае акт коллективного творчества ведущих специали-стов в своих областях знаний. Поэтому, в первую очередь мы хотим поблагодарить Председателя правления Свердловской организации Союза архитекторов России Сергея Алейникова за идеологию книги. Отдельную благодарность выразить исполнительному директору некоммерческого партнерства «Гильдия строителей Урала» Вячеславу Трапезникову, превратившему идею архитектора в проект, директору и главному редактору журнала «Мегаполис» Валентине Орнат и дирек-тору и главному редактору издательства TATLIN Эдуарду Кубенскому, детализировавшим проект и оформившим его в конечный продукт. И, конечно, авторам – историку архитектуры Александру Можаеву, профессору Московского архитектурного института (МАРХИ), историку архитектуры Елене Овсянниковой, Президенту Российского отделения Международной рабочей группы по документации и консервации зданий, достопримечательных мест и объектов градостроительства современного движения, историку архитектуры Николаю Васильеву, кандидату искусствоведения, доценту МАРХИ, историку архитектуры Анне Броновицкой, кандидату искусствоведения, историк архитекту-ры, старшему научному сотруднику НИИТИАГ РААСН Ольге Казаковой, научному сотруднику НИИТИАГ РААСН Марианне Маевской и редактору издательства TATLIN Марии Рявиной, знания которых стали основой данного исследования.

Но никакие идеи, смелые замыслы, знания и исследования не увидели бы «свет» без финансовой поддержки, которую оказали ведущие компании строительного рынка Москвы и Екатеринбурга. Поэтому мы выражаем особое признание и искреннюю благодарность компании «Синара-Девелопмент», в лице генерального директора Тимура Уфимцева, группу строительных компаний «УГМК», в лице директора по капитальному строительству и инвестициям Сергея Ерыпалова, Группе компаний «АСТРА», в лице генерального директора Олега Исмагилова, Некоммерческому партнерству «Уралэнергострой-комплекс», в лице директора Игоря Плаксина, Ассоциации строитель-ных компаний «Высотка» , в лице председателя Совета директоров Дениса Воробьева, компании PRED Group, в лице директора Геннадия Черных и компании «Дока Рус», в лице генерального директора Кон-стантина Дергунова.

Мы искренне надеемся, что акт коллективного творчества, коим является эта книга, станет фундаментом формирования материаль-ных и духовных ценностей нового общества – общества прогресса и процветания, выразителем которого, всегда являлись и являются архитектура и строительство.

редакция книги «Россия Высокая»

Dictionaries say that creativity is the process of activity that can create qualitatively new material and spiritual values. But nobody except author can have the same result in the initial constructed situation. And only this fact gives added value to the products of creativity in comparison with the products of production.

Book publishing is a creative act just like architecture. In our case it is an act of collective creativity of the leading experts in their special fields. Therefore primarily we want to thank the Chairman of the Sverd-lovsk branch of Union of Architects of Russia Sergey Aleynikov for ideology of the book. We also have special thanks to executive director of the non-profit partnership “The Guild of Builders of the Urals” Vyacheslav Trapeznik-ov, who has transformed the idea of the architect into a project. In addition, we have to thank the director and chief editor of magazine “Metropolis” Valentina Ornat, and the director and chief editor of publishing house TATLIN Eduard Kubensky, who has detailed the project and designed it into the final product. And of course we have another special gratitude to our authors: architectural historian Alexander Mozhayev; professor of the Mos-cow Architectural Institute (MARCHI) and architectural historian Elena Ovsyannikova; President of the Russian branch of the International Working Group on Documentation and Conservation of buildings, heritage sites and objects of urban development of the modern movement, architectural historian Nikolai Vasilyev; PhD in Art History, Associate Professor MARCHI, architectural historian Anna Bronovitskaya; PhD in Art History, architectural historian, senior researcher of Research institute of the theory and history of architecture and town planning of the Russian academy of architecture and construction sciences Olga Kazakova; researcher of Research institute of the theory and history of architecture and town planning of the Russian academy of architecture and construction sciences Marianne Marevskaya and editor of TATLIN Maria Ryavina – their knowledge became the basis of this study.

But ideas, bold plans, knowledge and researches would never have seen the light without financial support, which had been provided by lead-ing companies in the construction market of Moscow and Yekaterinburg. Therefore we express our special recognition and sincere thanks to «Sinara-Development» company, represented by general director Timur Ufimtsev and group of construction companies “UMMC”, represented by director for capital construction and investment Sergei Erypalov, Group of companies “ASTRA”, represented by general director Oleg Ismagilov, Non-Commercial partnership “Uralenergostroykompleks”, represented by director Igor Plaksyn, Association of construction companies “Visotka”, represented by chairman of the Board of directors Denis Vorobyov, company PRED Group, represented by Gennady Chernych and company “Doka Rus”, represented by general director Konstantin Dergunov.

We sincerely hope that the act of collective creativity, which this book is, will become the foundation for the formation of the material and spiritual values of the new society – the society of progress and prosperity, whose spokesman architecture and construction have always been and will be.

the editorial of the book «Highrise Russia»

Faydysh-Krandievsky A. 109 Felger M. 61 Fomin I.79 Foster N. 173 Friedman D. 62 Fryazin B. 11

Havin V. 140 Hanji V. 113, 124 Khachikian S. 127 Hryakov A. 98

Tsaturian I. 126 Tsvetayev I. 58

Chakhava G. 122 Chernyshev S. 98 Chekmotaev N. 118Chechulin D. 82, 86, 91, 118 Chnekalin I. 118 Tchoban S. 135

Shapiro M. 124 Schweger P. 135 Shkolnikov V. 112, 115 Shkud M. 116 Shnitnikov V. 101 Shpektorov M. 101


CMYK:

0\100\70\400\0\0\50

Pantone solid coated: (для мелованной бумаги):

7426 C4544 C

Pantone solid uncoated: (для немелованной бумаги):

7426 U4544 U

23

Компания «Синара-Девелопмент» – дивизиональ-ный холдинг Группы Синара. Создан в 2009 году. Осущест-вляет комплексное управление портфелем проектов площадью более 600 тыс. м2 в области жи-лой и коммерческой недвижимо-сти на территории Екатерин-бурга, Свердловской области, Волгограда, Волгоградской обла-сти и других регионов России.

www.sinara-development.ru

Екатеринбургул. Розы Люксембург, 51 +7 (343) 310-33-24 [email protected]

стратеГический партнерSTRATEGIC PARTNER

The company “Sinara-Development” is the divisional holding of Sinara Group. It was created in 2009. It provides multipurpose project portfolio management by area of over 600 000 m2 in residential and commercial real estate in Yekaterinburg, Sverdlovsk Region, Volgograd, Volgograd region and other regions of Russia.

www.sinara-development.Com

YekaterinburgRosa Luxemburg Street, 51 +7 (343) [email protected]



Предприятия строительного комплекса УГМК осуществляют полный инвестиционно – стро-ительный цикл работ при воз-ведении зданий и сооружений любого класса, в т.ч. особо опас-ных, уникальных и технически сложных. В стадии реализации девелоперские проекты более 1 млн. м2 жилой и 500 тыс.м2 коммерческой недвижимости.

www. ugmk.Com

Екатеринбург, ул.Октябрьской Революции, 56 +7 (343) 283-08-00 Верхняя Пышма ул. Ленина, 1 +7 (343) 689-68-68

“UMMC” construction companies carry out full series of investment and building works in the construction of buildings and structures of any class, including the most dangerous, unique and technically complicated cases. In construction the company has several development projects, which sum up to more than 1 million m2 of residential and 500 000 m2 of commercial real estate.

www. ugmk.Com

YekaterinburgThe October revolution Street, 56 +7 (343) 283-08-00 Verkhnyaya Pyshma Lenina Street, 1 +7 (343) 689-68-68

Группа компаний «АСТРА» – крупный строительный холдинг. Более 10 лет «АСТРА» выступает как профессиональныйучастник рынка строитель-ства и реконструкции зданий любой сложности и любого на-значения. Предприятия груп-пы выполняют весь комплекс проектных,строительно-мон-тажных, отделочных и дру-гих смежных работ. Осущест-вляют функции заказчика-застройщика, технического за-казчика, генерального подрядчика и генерального проектировщика.

www.astra-sk.ru

Екатеринбургул. Заводская, 45 д +7 (343) 235-04-90

“ASTRA” group of companies is a big constructing holding. For more than 10 years “ASTRA” acts as a professional participant of the markets of construction and reconstruction of buildings of any complexity and purposes. Companies of the Group execute the whole range of design, construction, installation, finishing and other adjacent works. “ASTRA” carries out the functions of the client, developer, technical customer, general contractor and general designer.

www.astra-sk.ru

YekaterinburgZavodskaya Street, 45 d +7 (343) 235-04-90

Ассоциация строительных ком-паний «Высотка» осуществля-ет строительство уникальных высотных сооружений, админи-стративных и жилых зданий, промышленных объектов, в том числе в атомной энергетике.

Высотка.рф

Екатеринбург ул. Крауля, 9а +7 (343) 278-59-13


“Visotka” is the association of constructing companies that carries out constructions of unique highrise, administrative and residential buildings, industrial facilities, including the nuclear industry objects.

Высотка.рф

YekaterinburgKraulya Street, 9a+7 (343) 278-59-13

PRED GROUP – профессиональ-ный участник российского рынка недвижимости. Основ-ным направлением деятельно-сти является девелопмент земельных участков и управле-ние проектами жилой и ком-мерческой недвижимости. Компания выполняет полный цикл работ по реализации проектов – от разработки концепции до ввода объекта в эксплуатацию и управления.

www.pred.ru

Екатеринбург ул. Радищева, 6а + 7(343) 287-40-90 + 7(343) 287-40-30+ 7(343) 287-40-70

“PRED GROUP” is a professional participant of Russian real state market. The main occupation of the company is real estate development and project management of residential and commercial real estate. The company executes full cycle of construction works – from the development of the concept to clearing for operation and management.

www.pred.ru

Yekaterinburg Radischeva Street, 6a + 7(343) 287-40-90 + 7(343) 287-40-30+ 7(343) 287-40-70

Некоммерческое партнерство «Уралэнергостройкомплекс» – объединение самостоятельных компаний, выполняющих пол-ный комплекс работ по земле-отведению, проектированию, строительству и обслужива-нию объектов недвижимости жилого и коммерческого назна-чения, а также выступающих в качестве генпроектировщи-ков и генподрядчиков при реа-лизации муниципальных, регио-нальных и федеральных строи-тельных проектов, заказчиками которых являются государ-ственные и коммерческие структуры, в т. ч. компании-владельцы известных мировых брендов, осуществляющие свою деятельность на всей террито-рии России.

www.new-dom.ru

Екатеринбург ул. Крестинского, 44+7 (343) 211-71-11


Non-commercial partnership “Uralenergostroykompleks” is the association of independent companies that provide a full range of land allocation, design, construction and maintenance of residential and commercial real estate, as well as acting the general designer and general contractors in the implementation of municipal, regional and federal construction projects with State and commercial structures as customers, including the companies-owners of famous brands, which function on the Russian territory.

www.new-dom.ru

YekaterinburgKrestinskogo Street, 44+7 (343) 211-71-11

Doka является одной из веду-щих компаний в мире в обла-сти разработки, производства и дистрибуции опалубочных технологий, которые с успехом применяются во всех областях строительной отрасли. На-ряду с опалубочными система-ми ТОП-класса компания Doka предлагает профессиональные консультации и услуги по про-ектированию опалубки. Более 160 территориальных подраз-делений Doka в 70 странах об-разуют единую высокоэффек-тивную сеть дистрибуции обо-рудования и услуг.

www.doka.Com

Москва, ул. Киевская, д.7+7 (495) 544-54-54

“Doka” is one of the world's leading companies in the development, production and distribution of formwork technologies that have been successfully applied in all areas of the construction industry. Along with high-class formwork systems “Doka” company offers professional consultations and services for formwork design. “Doka” has more than 160 territorial divisions in 70 countries that make a unified high-performance network of equipment and services distribution.

www.doka.Com

Moscow, Kievskaya street, 7+7 (495) 544-54-54



Отпечатано в соответствии с качеством предоставленного оригинал-макета в ОАО «ИПП «Уральский рабочий». Формат 84 х 108 1/16, бумага офсетная, усл. печ. лист.Тираж 1000 экз. Заказ № Подписано в печать 11.09.2014.

руководителиЭдуард КубенскийВалентина Орнат

редактор Анастасия Елизарьева

дизайн и верстка© KUKUDESIGN

художественный редактор Татьяна Кубенская

технический редакторВера Филатова

перевод с русскогоБюро переводов «Прима-виста»Дмитрий Безуглов

корректор русского текстаАндрей Кулик

project managersEduard KubenskyValentina Ornat

editor Anastasia Elizarieva

design and layout© KUKUDESIGN

art editor Tatiana Kubenskaya

typographerVera Filatova

translation“PRIMA VISTA”Dmitry Bezuglov

russian-language copy editorAndrey Kulik

Printed in Russia

россия высокая

HIGHRISE RUSSIA

тексты© Анна Броновицкая© Наталья Броновицкая© Николай Васильев© Анастасия Елизарьева© Ольга Казакова© Эдуард Кубенский© Марианна Маевская© Александр Можаев© Елена Овсянникова© Мария Рявина

фотостр. 87, 93–94, 97, 100, 154 – © Алексей Народицкийстр. 91 – © Музей архитектуры им. А. В. Щусевастр. 107, 109, 110–111, 112, 113, 115, 117, 123, 124, 126 – © Институт модернизмастр. 108 – © Михаил Белов, Юрий Аввакумовстр. 121 – © экспонат передвижной выставки «Город Солнца. Архитектура коммунизма» (www.geliopolis.su)стр. 125 – © Московский главный архив Министерства иностранных дел РФстр. 128 – © Александр Лапшевстр. 134, 148 – © Илья Иванов

издатель© TATLIN

texts© Anna Bronovitskaya© Natalya Bronovitskaya© Nikolay Vasiljev © Anastasia Elizarieva© Olga Kazakova© Eduard Kubensky © Marianna Maevskaya © Alexander Mozhaev © Elena Ovsyannikova© Maria Ryavina

photop. 87, 93–94, 97, 100, 154 © Alexey Naroditsky p. 91 – © The State Museum of Architecture named after A. V. Schusev p. 107, 109, 110–111, 112, 113, 115, 117, 123, 124, 126 – © Modernism Institutep. 108 – © Yuri Avvakumov, Mikhail Belov p. 121 – © mobile exhibition «City of the Sun. Architecture of communism» (www.geliopolis.su) p. 125 – © Moscow main archive of the Ministry of Foreign Affairsp. 128 – © Alexander Lapshevp. 134, 148 – © Ilya Ivanov

publisher© TATLIN

история высотноГо строительства россии

HISTORY OF HIGHRISE BUILDING IN RUSSIA

Россия высокая / Russia Highrise

Engineering

Transcript of Россия высокая / Russia Highrise