ISSN 2078-7626

ÂÅÑÒÍÈÊÑóðãóòñêîãîãîñóäàðñòâåííîãîïåäàãîãè÷åñêîãîóíèâåðñèòåòà

ÍÀÓ×ÍÛÉ ÆÓÐÍÀË

№ 3 (42) 2016

© Сургутский государственный педагогический университет, 2016

ВЕСТНИКСУРГУТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГОПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Научный журнал

Основан в августе 2007 г.

№ 3 (42) 2016 г.

Выходит 6 раз в год.

Журнал зарегистрированв Федеральной службе по надзорув сфере массовых коммуникаций, связии охраны культурного наследия.

Свидетельство о регистрации СМИПИ № ФС 77-29393 от 24 августа 2007 г.

Учредитель журнала: бюджетное учреждение высшего образованияХанты-Мансийского автономного округа – Югры«Сургутский государственный педагогический университет».

Адрес редакции:

ул. 50 лет ВЛКСМ, 10/2, каб. 413,г. Сургут, Тюменская обл.,ХМАО – Югра, 628417

Телефон: 8 (3462) 22–31–87

E-mail: vestnik@surgpu.ru

Сдано в печать 14.06.2016 г.Формат 70х100/16Авт. л. 5,7 Печать цифроваяГарнитура DejaVu SerifТираж 1000Заказ № 51 Техническая редакция, вёрстка – РИО СурГПУОтпечатано в РИО СурГПУ

ISSN 2078-7626

SurgutStatePedagogicalUniversity

BULLETIN

AN ACADEMIC JOURNAL

№ 3 (42) 2016

© Сургутский государственный педагогический университет, 2016

SURGUT STATE PEDAGOGICAL UNIVERSITY

BULLETINAN ACADEMIC JOURNAL

This Bulletin has started its publishing activity since 2007 in the form of 6 issues annually.

This academic journal has been registered in the Russian Federal Agency supervising over the mass media, tele- and radio- communication saving in its way the Russian Federation State Cultural Heritage.

The Mass-Media Information Registration Certifi cate is ПИ № ФС 77-29393, August 24, 2007.

Founder of journal: Budgetary Institution of Higher Education of the Khanty-Mansiysk Autonomous Okrug – Yugra«Surgut State Pedagogical University».

The editorial offi ce address is:

50 let VLKSM st., 10/2, room № 413,Surgut, Tyumen region,Khanty-Mansiysk Autonomous Okrug – Ugra,Russia, 628417

Telephone number: 8 (3462) 22–31–87

E-mail: vestnik@surgpu.ru

ВЕСТНИК Сургутского государственного педагогического университета № 3 (42) 2016

Ñ Î Ä Å Ð Æ À Í È Å

ÎÁÙÅÑÒÂÅÍÍÎ-ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÀß ÆÈÇÍÜÐÎÑÑÈÈ ÕIÕ – ÍÀ×ÀËÀ ÕÕ ÂÅÊÀ

Блейх Н.О. Положение женщины-горянки в семье и обществе (ХIХ век) .... 7Гордеев П.Н. «Временные инструкции», или как А.И. Зилоти «заткнул рот» оперной труппе Мариинского театра в 1917 году ...................... 12

ÈÇ ÈÑÒÎÐÈÈ ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÃÎ ÎÑÂÎÁÎÄÈÒÅËÜÍÎÃÎ ÄÂÈÆÅÍÈß

Дуров О.Г. Роль адмирала А.В. Колчака в Тобольской наступательной операции 1919 года ....................................................................... 18

ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÅ ÏÐÎÁËÅÌÛÈÑÒÎÐÈÎÃÐÀÔÈÈ È ÈÑÒÎ×ÍÈÊÎÂÅÄÅÍÈß

Митрофанов В.В. «Сильно надеемся мы на Вас…»: письма А.Н. Вараксина С.Ф. Платонову по вопросам строительства Спасо- Преображенского собора на Волго-Верховье .............................. 23Панченко А.Б. Д.А. Клеменц и Н.М. Могилянский: у истоков народоведения в Этнографическом отделе Русского музея ................................ 41Побежимов А.И. Освоение Мошенского стана Каргопольского уезда к середине XV века ........................................................................ 48Степаненкова З.В. Образ В.В. Берви-Флеровского в воспоминаниях современников ............................................................................... 54

ÑÈÁÈÐÜ ÕÕ – ÍÀ×ÀËÀ ÕÕI ÂÅÊÀ: ÎÑÍÎÂÍÛÅ ÒÅÍÄÅÍÖÈÈ

ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÝÊÎÍÎÌÈ×ÅÑÊÎÃÎ È ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÐÀÇÂÈÒÈß

Захожая Т.М., Принципы государственной политики в области отбораФролова Н.В. содержания исторических дисциплин в первые годы Советской власти ........................................................................... 60Малахова Л.П. Реализация задач культурной революции западно-сибирскими библиотеками в 1920–30-е годы ................................................... 68

ÍÀÓ×ÍÀß ÆÈÇÍÜ

Сироткина Т.А., Всероссийская научная конференция с международнымЗворыгина О.И. участием «Современная регионалистика: традиционные подходы и новые направления» (к юбилею профессора Н.Н. Парфёновой) .......................................................................... 74

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ .............................................................................................. 76ПРАВИЛА ПРЕДСТАВЛЕНИЯ РУКОПИСИ АВТОРАМИ ........................................ 78

ВЕСТНИК Сургутского государственного педагогического университета № 3 (42) 2016

C O N T E N T S

SOCIAL AND POLITICAL LIFE OF RUSSIA XIX – BEGINNING XX CENTURY

Bleikh N.O. Position of a Woman-Mountaineer in Family and Society (19th Century) .................................................................................. 7Gordeev P.N. «Temporary Instructions» or How A.I. Ziloti «Gagged» the Opera Troop of Mariinsky Theatre in 1917 .............................. 12

FROM THE HISTORY OF RUSSIAN LIBERATION MOVEMENT

Durov O.G. The Role of Admiral A.V. Kolchak in Tobolsk Off ensive in 1919 ...... 18

MODERN PROBLEMS OF HISTORIOGRAPHY AND SOURCE STUDIES

Mitrofanov V.V. «Strongly we rely on you...»: A.N. Varaksin’s Letters to S.F. Platonov Concerning the Problem of the Cathedral of Transfi guration of the Saviour Building on the Upper Volga ...... 23Panchenko A.B. D.A. Klements and N.M. Mogiljansky: at the Origins of Ethnology in Ethnographic Department of Russian Museum .......................... 41Pobezhimov A.I. Reclaiming of the Moshensky Camp of Kargopolsky District by the Middle of the 19th Century ................................................... 48

Stepanenkova Z.V. V.V. Bervi-Flerovskiy Image in Memories of Contemporaries ......... 54

SIBERIA OF THE XX – BEGINNING OF XXI CENTURY:

MAIN TRENDS OF SOCIAL AND ECONOMIC, SOCIAL AND POLITICAL DEVELOPMENT

Zahozhaya T.M., State Policy Principles in the Field of Selection of the ContentsFrolova N.V. of Historical Courses during Early Days of the Soviet System ....... 60Malakhova L.P. Implementation of Tasks of Cultural Revolution by West-Siberian Libraries in 1920–30 ....................................................................... 68

SCIENTIFIC LIFE

Sirotkina T.A., All-Russian Scientifi c Conference with International ParticipationZvorygina O.I. «Modern Regional Studies: Traditional Approaches and New Directions» (to the Anniversary of Professor N.N. Parfyonova) ....... 74

INFORMATION ABOUT AUTHORS ................................................................................ 76

7

Î Á Ù Å Ñ Ò Â Å Í Í Î - Ï Î Ë È Ò È × Å Ñ Ê À ß Æ È Ç Í ÜÐ Î Ñ Ñ È È Õ I Õ – Í À × À Ë À Õ Õ Â Å Ê À

S O C I A L A N D P O L I T I C A L L I F E O F R U S S I A X I X – B E G I N N I N G X X C E N T U R Y

ÓÄÊ 94(470.6)«17/1917»-055.2ÁÁÊ 63.3(235.7)5-284.3

Í.Î. ÁËÅÉÕ

N.O. BLEJKH

ÏÎËÎÆÅÍÈÅ ÆÅÍÙÈÍÛ-ÃÎÐßÍÊÈ Â ÑÅÌÜÅ È ÎÁÙÅÑÒÂÅ (ÕIÕ ÂÅÊ)

POSITION OF A WOMAN-MOUNTAINEER IN FAMILY AND SOCIETY (19th CENTURY)

В статье на основе архивных и документальных источников рассматривается по-ложение женщины-горянки в семье и обществе в ХIХ веке. Доказывается, что, не-смотря на юридически бесправное положение, женщина в северокавказском социу-ме пользовалась довольно высоким статусом. Кавказский этикет диктовал рыцарское, уважительное отношение к ней, что подтверждается данными народного фольклора. Делаются выводы, что умелое использование народных традиций, основанных на ува-жительном отношении к женщине-матери, актуально и по сей день.

In the article the position of a woman-mountaineer in family and society in the 19th cen-tury is examined on the ground of archival and documentary sources. It is proved that in spite of legal rightlessness a woman in North-Caucasian society used to enjoy huge status. Caucasian etiquette caused knightly attitude to her and respect, that is refl ected in folklore. It is concluded that skillful use of folk traditions based on respect for a woman as mother is urgent nowadays.

Ключевые слова: Северный Кавказ, женщина-горянка, народные традиции, ува-жительное отношение, фольклор, юридическое бесправие.

Key words: North Caucasus, a woman-mountaineer, folk traditions, respect, folklore, legal rightlessness.

У всех без исключения народов, проживающих на Северном Кавказе, уважение к женщине считалось нерушимым правилом. Оно проявлялось во многих областях жизни, и особенно неоспоримо это было в ведении домашне-го хозяйства, рождении и воспитании детей. Но отношение общества к жен-щине на протяжении всего периода истории существования горской семьи было противоречивым, а подчас и не всегда одинаковым. В нём четко просле-живается два периода. Сначала, когда, по выражению осетинского публици-ста З. Сосиева, «в обществе преобладал патриархальный уклад жизни, при котором мужчина большую часть своей жизни проводил вне дома – в походах и войнах, когда он был знаком только с бранным полем, конем и оружием, когда мир представлялся для него ареною для его подвигов, положение жен-щины в обществе было приниженное» [16, с. 34–38].

Действительно, в условиях, когда вся жизнь человека проходила в во-енных походах, когда рыцарская честь и военные подвиги ставились превы-ше всего, мужчина физически не имел возможности посвящать время своей

8

семье. Только с ХIХ столетия у всех северокавказских народов с трансфор-мацией воинственного образа жизни на более мирный меняется и отноше-ние к женщине, браку и семье. Но не так кардинально: если в обществе она пользуется несомненным уважением, то в семье остаётся бесправной, хотяосновная часть домашних забот ложится на её плечи. Причину такого при-ниженного положения женщины просветитель А.А. Гассиев видел в следую-щем. «Во-первых, ‒ писал он, ‒ существует неравенство умственных и нрав-ственных сил обоих полов; во-вторых, ‒ унаследованный строй жизни угор-ских племен; в-третьих, – религиозный взгляд на женщину» [3, с. 16–21]. И этобыло действительно так. Обычное право и шариат, на которых строилась вся жизнь горцев, предписывали, чтобы все члены семейного коллектива беспре-кословно повиновались её главе. К примеру, одно из правил гласило: «Муж, есть повелитель и судья своей жены… <…> он имеет право наказывать жену свою за провинности», – и далее: «<…> жена не должна учить мужа, а обя-зана всячески слушаться его и угождать ему» [5, с. 339]. По этим канонам горянка должна была обслуживать супруга, оказывать ему различные зна-ки почтения. Даже развод мог учинить только муж в одностороннем поряд-ке, так как неписаные кавказские законы допускали развод только с согла-сия мужчины, без объяснения каких-либо причин, лишь произнеся трижды в присутствии муллы сакральную фразу: «Отпускаю». Женщина могла про-сить развода только в исключительных случаях, заключающихся в жестоком обращении, измене мужа или его недееспособности. В этом случае родствен-ники жены обязаны были вернуть калым (брачный выкуп) [20, л. 3–3 об.]. При этом развод считался для женщины величайшим позором, и потому к нему прибегали лишь в крайних случаях. Да к тому же дети, рожденные в браке, во всех случаях оставались в отцовской семье, так как считались собствен-ностью мужа. Впрочем, иногда аульные сходы могли разрешить изгнанной жене забрать одного ребенка [19, л. 67].

Мы рассмотрели лишь некоторые постулаты семейного общежития, од-нако безапелляционно утверждать о бесправии горской женщины было бы неверно. Она пользовалась уважением в обществе и в семье, что объясня-лось отголосками матриархата и той главенствующей роли, какую занимала горянка в хозяйственной жизни семьи. А у некоторых народов, например че-ченцев, ей даже принадлежал решающий голос при выдаче дочерей замуж. Если это была «старшая» («æвсин») большой семьи, то в её подчинении на-ходились все женщины семейного коллектива, обязанные ее слушаться и по-читать. При появлении её в обществе даже седобородые старики, сидящие на ныхасе (центральной площади), обязаны были встать. Нередки были при-меры, когда после смерти главы семьи женщина занимала лидирующее по-ложение, что во многих случаях имело позитивное значение. Эти факты под-тверждены и архивными материалами, говорящими, что в северокавказских селах встречались женщины, к которым, как к мудрым и многоопытным лю-дям, обращались за советом и седобородые старцы. К голосу таких женщин прислушивалась вся сельская община. Они во время общественных торжеств и больших семейных кувдов приглашались специально для провозглашения первого тоста и пожеланий. В знак уважения к ним все мужчины, сидящие за трапезой, вставали, хотя среди них были и старики, намного старше её. А все остальные сельские женщины боялись порицания, упрека со стороны æвсин и потому строго следили за своими поступками. При её появлении сельские сплетницы обычно разбегались [6, л. 56–57].

Несмотря на то, что все северокавказские народы уважительно отно-сились к женщине, все же наиболее почитаема она была у осетин, что объ-яснялось их христианским мировоззрением. К примеру, газета «Северный Кавказ» в 1883 году писала «о том замечательном явлении, что женщины у осетин поставлены лучше, чем у остальных горцев; многоженство не приня-то в Осетии, и хотя имеются случаи двоеженства, но здесь они весьма ред-ки» [Цит. по: 10]. Это подтверждает и высказывание А.Ф. Гольдштейна, от-

9

мечавшего, что «у осетин положение женщины было менее жестоким, чем у остальных горцев, по причине аланских и сарматских обычаев, провозгла-шавших паритет женщины с мужчиной…» [4, с.  134]. Но и мусульманство призывало относиться к женщине наиболее уважительно. Об этом свидетель-ствуют многочисленные описания ученых и путешественников. Так, Л. Ште-дер утверждал, что оскорбление жены считается у горцев отвратительным по-ступком, «от такого человека отворачивалось общество, оно приравнивалось к кровной обиде» [13, с. 27]. «Как ни безрадостна жизнь женщины, ‒ писал В. Миллер, ‒ однако к чести горцев нужно сказать, что между ними крайне редко встречаются акты грубости и насилия против неё. Бить женщину счи-тается позором. Если семейный раздел дошел до крупной размолвки, жена уходит в дом родителей, а со стороны мужа начинаются хлопоты о примире-нии» [9, с. 20]. «Оскорбить женщину, ‒ отмечал А.А. Исламов, ‒ считается ве-личайшим преступлением. Её трудовая жизнь в семье, стесненное положе-ние в обществе, слабая природа дают ей по обычаю права и преимущества, и личность её неприкосновенна» [8, с. 250–251] и т. д.

Уважительное отношение к женщине в обществе выражалось в не-распространении на нее кровной мести. Если авторитет мужчины был не в состоянии решить возникший конфликт, то прибегали к помощи женщины. В кровопролитной схватке, родовой мести или драке горянка являлась сдер-живающей силой, способной остановить разъяренных врагов. В качестве при-мера приведем слова академика И. Штедера: «Тот считается в безопасности, кого взяла под свою защиту женщина. Когда она вмешивается в кровавыесхватки с криками и распущенными волосами, то все пристыженные вклады-вают сабли в ножны и расходятся» [13, с. 162]. Подтверждает наше высказы-вание и сообщение кавказоведа М.А. Мисикова: «В распрях между мужчи-нами каким сдерживающим элементом являются женщины! Неоднократно бывало, что присутствие женщины предотвращало несчастье; часто мне са-мому приходилось слышать фразу: «Благодари Бога, что такая-то присут-ствовала во время нашей ссоры» [10, с. 71]. О том же писал и К. Хетагуров: «До каких бы пределов ни доходило опьянение пирующих мужчин, как бы развязно ни вела себя компания молодежи, как бы сильно ни было ожесто-чение ссорящихся, дерущихся и сражающихся, одно появление женщины об-уздывает буянов, останавливает и прекращает кровопролитие» [18, с. 356]. Также архивные документы свидетельствуют, что если женщина бросала платок между дерущимися, то тут же драка прекращалась [11, л. 1–33].

Более того, по сообщениям современников, преступник, прикоснув-шийся губами к груди женщины, считался молочным братом противной сто-роны и уже не подлежал кровной мести. Этот обычай К. Хетагуров описывал следующим образом: «Если удастся убийце прокрасться к матери убитого и надеть на себя её платок, никто не имеет права мстить ему, ибо он будет при-знан братом убитого» [18, с. 223].

Но не только исследователи Кавказа говорили об уважительном отно-шении к женщине, эта идея почитания запечатлена и в народном фольклоре, в том числе и Нартовском эпосе. В нем красной нитью проходит идея защи-ты чести и достоинства женщин, ради этого нарты на кон ставят даже свою жизнь. К примеру, с формулировкой «За то, что больше всего благородства проявил по отношению к женщине» они присуждают Батрадзу одно из трех сокровищ [12, с. 146].

Нартовские женщины становятся эталоном красоты, мудрости, хлебо-сольства, им поклоняются, ими любуются, с ними советуются. Собиратель-ный образ идеальной женщины воплотила в себе Сатана (Шатана, Сатаней). Она показана женщиной-матерью, которая в голодный год спасает нартов-ских героев.

Уважительное отношение к женщине запечатлено в народных послови-цах и поговорках. «Хорошая собака и та на женщину не лает» (абх.); «Мудрая женщина-мать – сокровище семьи» (кар.); «Мужчине даёт почувствовать своё

10

достоинство женщина, а женщину делает женщиной воспитанность, кроткий нрав» (балк.); «Мужчину, униженного обществом, может реабилитировать женщина, но мужчину, опозоренному женщиной, не может выручить и це-лое село» (чеч.); «От женщины – баркад (счастье) семьи и благополучие (до-стоинство) мужа» (осет.); «Великое благо – хорошая хозяйка в доме» (инг.) и др. [15, с. 31, 45, 66, 118].

Как видим, народная мудрость говорила о женщине не только как но-сительнице красоты, но и служительнице высоких идеалов нравственности, гуманизма и доброты. В пример приведем изречение проф. А.К. Алиева:«Песни и сказки, сказания о нартах народов Северного Кавказа полны любви и уважения к женщине. Она изображается как самое красивое создание на Земле, наделяется лучшими человеческими чертами» [1, с. 15].

Кавказский этикет также обращал внимание на взаимоотношения мужчины и женщины. Отношение к женщине было рыцарским, вежливо-подчеркнутым. Об этом свидетельствуют правила поведения. К примеру, если мужчина шел с женщиной, то она занимала только правую сторону, а если она шла с двумя мужчинами, то – между ними. На Кавказе такое ме-сторасположение считалось наиболее почетным. Если же едущий на коне всадник встречал идущую женщину, то он обязан был спешиться и прово-дить её до места назначения, отложив все свои дела. Заслуживает интереса обычай, по которому молодые люди составляли почетный эскорт осетинским девицам, отправлявшимся в гости или по другим делам в другое селение. М.А. Мисиков это описывает так: «Во время езды их сопровождают всадни-ки, джигитуя и стреляя вокруг них. По дороге кавалеры покупают им вся-ческие сладости, и горе тому, кто словом или намеком обидит девиц. По улицам девицы порой встречают сидящих стариков, и тогда они привстают слегка в знак уважения к старшим, последние в свою очередь тоже встают со своих мест и благодарят за внимание, желая всем едущим девицам найти хороших мужей» [10, с. 71].

Кавказские правила приличия предписывали мужчине всячески обе-регать женщину, помогать ей. К примеру, если женщина собиралась колоть дрова, то всякий проходящий мимо должен был предложить ей помощь. Просьбу о помощи мужчина обязан был выполнить беспрекословно, хотя в семейных отношениях он был доминирующим лицом, а жена, по обычаю, должна была оказывать ему знаки покорности и почтения. Именно вежливо-стью объясняются обычаи избегания, требующие уступать дорогу мужчине, стоять при нем, говорить шепотом и т. д. Ответную вежливость по отноше-нию к слабому полу применяли и мужчины [20, л. 3].

Как видим, женщина в северокавказском социуме пользовалась до-вольно высоким положением. Кавказский этикет диктовал рыцарское, ува-жительное отношение к ней. Двойственность ее статусного положения, за-ключающегося одновременно в юридической бесправности и большом моральном общественном весе, по нашему мнению, можно объяснять истори-ческими факторами, а именно пережитками матриархата. В них проявлялось в немалой степени былое высокое положение в обществе. Мы солидарны с вы-сказыванием этнографа К.Д. Кулова, отмечавшего, что «осколки, обломки не-когда процветавшего матриархата у горцев можно обнаружить и в настоящее время» [14, с. 89]. Другим, пожалуй, более важным фактором, удерживавшимженщину на высоком пьедестале общественного уважения, была её выдаю-щаяся роль в хозяйстве семьи. Экономический уклад народов Северного Кав-каза втягивал горянку в эту деятельность, которая давала ей вполне автори-тетное место и обеспечивала несомненное признание. В современных усло-виях нашей действительности, когда на практике создаются все условия для более активного участия женщин в общественной и трудовой деятельности, когда преодолено гендерное неравенство, актуальным и необходимым пред-ставляется умелое использование тех народных традиций северокавказских этносов, которые основаны на уважительном отношении к женщине-матери.

11

Литература

1. Алиев, А.К. Народные традиции, обычаи [Текст] / А.К. Алиев // Советская эт-нография. – 1953. – № 4. – С. 15–21.

2. Блейх, Н. Социокультурная парадигма становления просветительства на Северном Кавказе [Текст] : монография / Н. Блейх. – Владикавказ, 2009. – 324 с.

3. Гассиев, А.А. Нечто о положении женщины у горцев-мусульман [Текст] / А.А. Гассиев // Тифлисский вестник. – 1887. – № 30. – С. 16–21.

4. Гольдштейн, А.Ф. Башни в горах [Текст] / А.Ф. Гольдштейн. – М. : Советский художник, 1977. – 321 с.

5. Далгат, Б. Материалы по обычному праву ингушей [Текст] / Б. Далгат // ИИНИИК, 1930. – Вып. 2. (1654). – С. 339–350.

6. ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 1. Оп. 1. Д. 34/1. Л. 56. 7. Ирланцев, И. Проблемы семейной общины на Северном Кавказе [Текст] /

И. Ирланцев // Антропология. – 2013. – № 6. – С. 56–57.8. Исламов, А.А. Некоторые пережитки материнско-родового строя у чечен-

цев и ингушей (по новым этнографическим данным) [Текст] / А.А. Исла-мов // АЭСЧИНИИ. – 1976. – Т. 4. – С. 250–251.

9. Миллер, Б.В. Из области обычного права карачаевцев [Текст] / Б.В. Мил-лер // ЭО. – 1902. – № 1–4. – С. 20–36.

10. Мисиков, М.А. Материалы для антропологии Осетии [Текст] / М.А. Миси-ков. – Одесса : Типография «Техник», 1916. – 452 с.

11. НАГ. Ф. 22. Оп. 1. Д. 1078. Лл. 1–33.12. Нартовские сказания [Текст]. – Сталинир, 2012. – 432 с.13. Осетины во второй половине XVIII века по наблюдениям путешественника

Штедера [Текст] / под ред. Г. Кокиева. – Орджоникидзе : Госиздат СО АССР, 1940. – 61 с.

14. Осетины глазами русских и иностранных путешественников (XIII–XIX вв.) [Текст] / сост. Б.А. Калоев. – Орджоникидзе : Северо-Осетинское книжное издательство, 1967. – 321 с.

15. Рыжаков, М.И. Народное творчество народов Кавказа [Текст] / М.И. Рыжа-ков. – М., 1998. – 734 с.

16. Сосиев, З. Станица Черноярская [Текст] // Терские ведомости. – 1900. – № 26. – С. 34–38.

17. Хетагуров, К.Л. Быт горских осетин [Текст] / К.Л. Хетагуров. – Сталинир : Коммунист, 1939. – 732 с.

18. Хетагуров, К.Л. Собр. соч. [Текст] : в 5 т. / К.Л. Хетагуров. – М. : Изд-во Ака-демии наук СССР, 1960. – Т. 1. – 534 с.

19. ЦГА РД. Ф. 321. Оп. 7/1. Д 13. Л. 67.20. ЦГА РСО-А. Ф. 22. Оп. 1. Д. 8. Л. 3–3 об.

12

ÓÄÊ 792.54(47)ÁÁÊ 85.335.41(2)ã

Ï.Í. ÃÎÐÄÅÅÂ

P.N. GORDEEV

«ÂÐÅÌÅÍÍÛÅ ÈÍÑÒÐÓÊÖÈÈ», ÈËÈ ÊÀÊ À.È. ÇÈËÎÒÈ «ÇÀÒÊÍÓË ÐÎÒ»

ÎÏÅÐÍÎÉ ÒÐÓÏÏÅ ÌÀÐÈÈÍÑÊÎÃÎ ÒÅÀÒÐÀ Â 1917 ÃÎÄÓ

«TEMPORARY INSTRUCTIONS» OR HOW A.I. ZILOTI «GAGGED» THE OPERA TROUPE

OF THE MARIINSKY THEATRE IN 1917

В статье анализируется содержание написанных знаменитым пианистом и дириже-ром А.И. Зилоти «Временных инструкций для оперной труппы государственного Ма-риинского театра», принятых общим собранием артистов оперы (документ впервые вводится в научный оборот). Делается вывод о том, что Зилоти, убедив артистов согла-ситься на разработанные им «инструкции», сумел значительно расширить свои полно-мочия в качестве управляющего труппой.

The author of the article analyzes the contents of «Temporary instructions for the opera troop of State Mariinsky theatre» written by a famous pianist and conductor A.I. Ziloti and adopted by the General meeting of opera actors (the document is introduced into scientifi c use for the fi rst time). It is concluded that Ziloti, having persuaded the actors to agree with the «instructions» developed by him, managed to expand his power as a manager of the troop to a great degree.

Ключевые слова: А.И. Зилоти, Мариинский театр, революция 1917 года в России.Key words: A.I. Ziloti, Mariinsky theatre, revolution of 1917 in Russia.

В мае 1917 г. знаменитый дирижер и пианист А.И. Зилоти был из-бран артистами на должность управляющего оперной труппой Мариинского театра, к которой, по словам его биографа, Зилоти стремился на протяжении многих лет [19, с. 172]. Не служивший ранее в императорских театрах, но тес-но связанный со многими артистами благодаря своей антрепризе «Концерты А. Зилоти» (существовавшей в 1903–1918 гг. [10, c. 193]), этот музыкальный деятель, казалось, идеально подходил для занятия подобного поста. ПевецВ.Ф. Безпалов (в 1917 г. – комендант петроградских государственных теа-тров), вспоминая о бесконечных в то время заседаниях артистических коми-тетов, писал: «Все восхищались уменьем Зилотти1 вести эти заседания: ког-да кругом заседали до одурения и с трудом договаривались до чего-нибудь, Зилотти проводил все сложные вопросы в течение одного часа. Он был не-сомненно прирожденный дирижер и трудно сказать, где он лучше дирижи-ровал – стоя за пультом или сидя на мягком председательском кресле» [4, c. 66–67].

Избранный в мае, Зилоти имел несколько месяцев для подготовки к новому театральному сезону, по традиции открывшемуся 30 августа. Не теряя времени, он принялся за работу. Наиболее значительным делом, которое новый управляющий труппой осуществил летом 1917 г., стала раз-работка «Временных инструкций для оперной труппы государственного Ма-риинского театра», а принятие этого основополагающего документа арти-стами явилось несомненным успехом Зилоти в борьбе за восстановление единоначалия в «автономной» опере. В то же время до сих пор «Временные инструкции» остаются «белым пятном» как в театральной историографии, 1 Распространенный вариант написания этой фамилии в начале XX в.; сам А.И. Зилоти писал ее с одной «т».

13

так и в биографических трудах, посвященных Зилоти. Цель настоящей ста-тьи – изучить содержание «инструкций», равно как и реакцию на них со сто-роны театрального сообщества, выяснить, какие цели ставил и чего смог до-биться Зилоти от своих коллег, уговорив их принять написанную им оперную «конституцию».

К работе над «Временными инструкциями» Зилоти приступил не позд-нее начала июня; 6 июня во время беседы с А.Н. Бенуа, комментируя посту-пок режиссера П.И. Мельникова, сообщившего о правах художника А.Я. Го-ловина, а не Бенуа, на постановку «Соловья» И.Ф. Стравинского, управля-ющий оперной труппой отметил: «Для меня назрел еще один пункт моего наказа: никто из служащих не имеет права сноситься с директором помимо меня»1 [5, c. 373]. Подобное положение, как увидим ниже, действительно во-шло в текст готовившегося Зилоти документа. В августе начались непростые переговоры о «Временных инструкциях» между артистами и управляющим труппой; об этом писали в прессе, предполагая даже возможную отставку последнего, так как оперные певцы «считают неприемлемыми для себя его условия, при которых у артистов гораздо больше обязанностей, чем прав» [2, c. 5].

Тем не менее именно в день выхода цитированной заметки, 23 августа, в Мариинском театре состоялось общее собрание оперной труппы (в коли-честве 119 человек, под председательством режиссера Н.Н. Боголюбова), на котором Зилоти одержал победу: обсудив предложенные им «Временные ин-струкции», собрание «подавляющим большинством» постановило «принять эти инструкции, не рассматривая, на 1 год». На следующий день, 24 августа, протокол собрания был утвержден главноуполномоченным по государствен-ным театрам Ф.Д. Батюшковым, и «Временные инструкции», таким образом, вступили в силу [14, л. 17–18].

Полный текст этого чрезвычайно любопытного документа, никогда ра-нее не вводившегося в научный оборот, удалось обнаружить в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), в фонде Москов-ской конторы императорских театров (вероятно, Зилоти послал его админи-страции Большого театра для ознакомления). Данный машинописный экзем-пляр «Временных инструкций» был составлен до 23 августа: на состоявшем-ся в этот день общем собрании А.И. Зилоти внес небольшую поправку в § 14, заменив среди членов Художественно-репертуарного комитета (далее ХРК) оперной труппы двух режиссеров на хормейстера и балетмейстера [14, л. 18]; в документе из РГАЛИ эта поправка не отражена.

Из 55 параграфов «Временных инструкций» первые 13 посвящены управляющему труппой. Управляющий избирался сроком на три года, но пер-вый раз – только на один год, срок его выборов был установлен с 1 по 10 марта (§ 1). Избирал управляющего ХРК закрытой баллотировкой из числа кандида-тов, представленных «каждой из групп оперной труппы» (§ 2). Управляющий являлся при этом «ответственным лицом за ведение всего оперного дела», лишь «доводя о своих действиях до сведения» ХРК (§ 3), на заседаниях кото-рого он являлся председателем и при равенстве голосов его голос имел пере-вес (§ 4); устанавливал недельный репертуар (только «технические детали» последнего определял ХРК) (§ 7), в случае вынужденной перемены спектакля «учинял перемену оперы самолично» (§ 9), получал право назначить по сво-ему усмотрению товарища управляющего (§§ 10–13). Заслуживают внимания параграфы «Временных инструкций», подчеркивающие роль управляющего как важнейшего звена между труппой и главноуполномоченным по государ-ственным театрам: управляющий должен был «доводить до сведения» глав-1 В публикации, осуществленной И.И. Выдриным, данная фраза включена в абзац, в ко-тором содержатся слова А.Н. Бенуа, обращенные к А.И. Зилоти. Между тем это, несо-мненно, ошибка – Бенуа в тот момент никакого «наказа» не писал и тем более не мог регулировать служебные отношения внутри театрального ведомства, к которому он не принадлежал.

14

ноуполномоченного «о всех желаниях, ходатайствах и т. п. членов труппы» (за исключением жалоб на него самого) (§ 6); «деловые сношения всех чле-нов труппы» с главноуполномоченным и Управлением государственных теа-тров отныне предполагались «исключительно через посредство» управляю-щего труппой (§ 19) [9, л. 1–2].

Несколько более бледно, в сравнении с управляющим труппой, выгля-дела во «Временных инструкциях» роль ХРК. Из его функций, помимо вы-боров управляющего, следует отметить распределение «репертуарных опер между дирижерами и режиссерами» (§ 16, кроме новых опер1), обсуждение и установление репертуара и постановок на будущий сезон (которое должно было происходить в период с 15 по 31 марта) (§ 22), принятие на службу и от-ставку артистов (по представлению управляющего труппой) (§§ 30–31, 33–34). Большая часть остальных полномочий ХРК: «доводить до сведения» управ-ляющего труппой «о желательности нововведений и изменений по вопросам художественной и хозяйственной жизни театра», «делать запросы» управ-ляющему «по всем вопросам текущей жизни театра» (§ 16) – носила скорее совещательный характер. ХРК, не считая его бессменного председателя – управляющего труппой, – состоял из 16 человек (4 артистов, 2 дирижеров, хормейстера, балетмейстера, художника, 2 хористов, 2 оркестрантов, 2 пред-ставителей технической части, а также машиниста-механика) (§ 14). Члены ХРК, таким образом, представляли далеко не только оперных артистов, но и всю сложную, многосоставную труппу Мариинского театра (тенденция к ото-ждествлению своей труппы и театра в целом была в то время характерна для Мариинской оперы [7, с. 11–15]). Половина состава ХРК должна была ежегод-но меняться в период с 20 по 25 апреля – «в первый год по жребию и затем по очереди», причем выбывшие могли быть снова избраны (§ 15) [9, л. 2–3 об.].

Достойно примечания, насколько незначительная роль была отведе-на во «Временных инструкциях» общим собраниям труппы. Если во многихподобных «уставах» и «конституциях» того времени общие собрания объяв-лялись «высшим органом самоуправления» (проект устава Александринско-го театра, март 1917 г.) [1, с. 7], «высшей инстанциею решения всех дел» (устав Союза служащих в установлениях бывшего Министерства двора, ноябрь 1917 г.) [15, л. 7], то отведенные им три параграфа «Временных ин-струкций» (§§ 27–29) лишь устанавливали порядок созыва общих собраний (созываются либо управляющим, либо ХРК, либо по заявлению не менее 20 членов труппы, действительны при всяком числе присутствующих) [9, л. 3]. Никакие функции общих собраний А.И. Зилоти в «инструкциях» прописывать не стал – вероятно, по его мнению, единственной задачей этой наиболее де-мократической, но зато и менее всего организованной формы самоуправле-ния было принятие «Временных инструкций», что и произошло 23 августа.1 Новые оперы, согласно «Временным инструкциям», выбирались комиссией из 10 че-ловек, в которую входили управляющий труппой и одно лицо по его выбору, три че-ловека, назначенных главноуполномоченным и пятеро представителей от основных групп оперной труппы: солистов, дирижеров, режиссеров, оркестра и хора (§ 24) [9, л. 3]. Половину членов этой комиссии, как видим, составляли представители театраль-ной администрации, что давало надежду на быстрое решение вопроса большинством голосов. Думается, это было сделано с целью избежать длительных споров между чле-нами ХРК о целесообразности постановки тех или иных новых опер (как это случилось, к примеру, с оперой С.С. Прокофьева «Игрок» [11, с. 5; 12, с. 5]), касательно авторов и музыкальных достоинств которых каждый член комитета, разумеется, имел свое субъ-ективное мнение. Более конкретные вопросы, связанные с постановкой новой оперы, решались специальным Особым комитетом, куда, помимо членов ХРК, входили автор оперы (или его наследники) и избранные автором исполнители главных партий (§ 26) [9, л. 3]. Впрочем, в начале сентября в прессе появилась информация, что комиссия для выбора новых опер не будет образована, «так как новых русских опер появляется очень мало. В случае появления какой-либо новой оперы, художественные ее достоин-ства будут оценены приглашенными консультантами из видных композиторов и музы-кантов» [17, с. 5].

15

Все это вполне укладывалось в проводимую управляющим труппой линию по концентрации власти в своих руках (вполне оправданную в условиях, ког-да отлаженному механизму императорских театров начало грозить разру-шение вследствие слишком сильного увлечения театральных служащих, не исключая и рабочего персонала, открывшимися перед ними «парламентски-ми» возможностями).

Целый ряд параграфов, содержавшихся во «Временных инструкциях», не мог не вызвать одобрения со стороны театральной общественности. Это, прежде всего, запрет для ближайших родственников («жена, дети, сестры и братья») представителей администрации (комиссара Временного правитель-ства над бывшим Министерством двора, главноуполномоченного по государ-ственным театрам, их помощников, управляющего труппой и его товарища, дирижеров и режиссеров) быть «в составе солистов труппы» (§ 48)1 [9, л. 2 об.]. По поводу последнего в «Петроградской газете» отмечалось: «Мера эта, во всяком случае, заслуживает одобрения, так как по адресу администрации Мариинского театра всегда высказывались упреки, в смысле желания “по-радеть родному человеку”» [6, с. 5]. На безусловную поддержку со стороны театралов могли рассчитывать те положения «Временных инструкций», ко-торые устанавливали «полнейшую тишину за кулисами», недопущение туда лиц, не участвующих в спектакле, и необходимость для плотников и рабочих, занятых в спектакле, «иметь валенки или туфли (за счет Управления Театра-ми)» (§§ 50–52). Помимо перечисленного выше дисциплину в «образцовом» театре должна была поддерживать жесткая система штрафов, прописанная во «Временных инструкциях», за опоздание к началу сезона, опоздание и не-явку на репетицию, невыученную солистом партию, «изменение в спектакле оттенков, установленных на репетициях», опоздание и неявку на спектакль (последнее грозило нарушителю увольнением из театра «без контрактовых последствий»). Наиболее тяжелые наказания должен был накладывать ХРК; «штрафные» деньги оперных певцов поступали в «фонд артистов Мариинско-го театра», а членов хора и оркестра – в их кассы взаимопомощи (§§ 35–44) [9, л. 2 об., 3 об.].

Если меры А.И. Зилоти, направленные на укрепление дисциплины в «автономной» труппе, находили понимание у театральной прессы, то один из параграфов его «Временных инструкций» (§ 53) вызвал, напротив, бурю не-годования. Он гласил, что управляющий и члены труппы «не имеют права выступать по вопросам, касающимся Государственных Театров, в прессе (ста-тьи, интервью и т. п.). Если явится необходимость выступления, – Х.-Р. К-т со-ставляет сообщение и от его имени оно публикуется. Нарушение сего вле-чет за собой штраф, размер которого определяется Х.-Р. К-м. При повторном нарушении – Х.-Р. К-т либо налагает усиленный штраф, либо постановляет считать данное лицо выбывшим из труппы (без контрактовых последствий). Утверждение последнего постановления обязательно для Г-го2» [9, л. 1 об.].

Еще на стадии обсуждения «Временных инструкций» главноуполномо-ченный по государственным театрам Ф.Д. Батюшков высказал в прессе свое негативное отношение к данному параграфу («Когда оперный комитет вынес постановление о том, что члены оперной труппы не имеют права выступать в печати, то я, защищая свободу слова, решительно восстал против этого» [3, с. 5]). После голосования труппы за «Временные инструкции» 23 августа и его собственного последовавшего утверждения этого документа Батюшко-

1 Менее однозначным был запрет занимать «добавочную должность» в Мариинском те-атре или Управлении государственных театров для солистов, дирижеров и режиссеров оперной труппы (§ 49) [9, л. 2 об.]. Исходя из данной формулировки, оставалось неяс-ным, мог ли при этом артист работать по совместительству оперным режиссером или нет. Возможно, этот параграф был направлен против В.Ф. Безпалова, бывшего одним из солистов и одновременно комендантом государственных театров.2 Главноуполномоченного по государственным театрам.

16

ву пришлось оправдываться. Отвечая на вопрос корреспондента «Петроград-ской газеты», как он мог «признать право г. Зилотти затыкать рот артистам», главноуполномоченный сказал, что он, «конечно, был против стеснения сво-боды слова артистов и высказался отрицательно по поводу этого предложе-ния. Но, очевидно, артисты все-таки нашли этот пункт инструкции приемле-мым, а раз так, то что же я могу поделать? Не могу же я запретить артистам подвергать себя ограничениям. Представьте себе, что они отказались бы есть мясо. Разве я могу запретить им не есть мясо?» [18, с. 13].

«Новый управляющий государственной оперой А.И. Зилотти решил на-ложить печать молчания на уста “автономной” оперной труппы», – иронизи-ровал корреспондент «Петроградской газеты», сообщая, что при труппе «бу-дет образовано специальное бюро печати1, которое и будет информировать прессу, сообщая, конечно, лишь такие сведения, которые выгодны гг. арти-стам». Автор заметки выражал уверенность в том, что «печать сумеет обой-тись и без этого осведомительного бюро» [13, с. 5]. Известный театральный критик Э.А. Старк не скрывал своего изумления: «Читаю, как новый управ-ляющий государственной оперы А.И. Зилотти собирается воевать с театраль-ной прессой, и не верю своим глазам и, скажи мне об этом сам Зилотти, не поверил бы ушам». При этом Старк отмечал, что, с одной стороны, он пони-мает намерения Зилоти: «Ему, подобно многим другим музыкальным и худо-жественным деятелям, просто надоела вся та чепуха, которая под видом ин-формации появляется иногда в театральных отделах. И он решил положить ей конец. Но, с другой стороны, метод, избранный почтенным музыкантом, едва ли правилен. Очень уж он отдает дремучей стариной, в этом запреще-нии под страхом штрафа и даже увольнения от службы слишком много ста-рого духа» [16, с. 8].

Несмотря на возмущение театральной прессы § 53, «Временные ин-струкции» были приняты оперной труппой, артисты и управляющий которой отныне обязались им «беспрекословно подчиняться» «впредь до их измене-ния» (§ 55)2 [9, л. 1 об.]. Накануне открытия нового сезона у Мариинской оперы появилась своя «конституция», во многом определявшая ход театральной жизни осенью 1917 г.

Установив, таким образом, содержание «Временных инструкций», представляется возможным сделать некоторые выводы.

Во-первых, А.И. Зилоти, стремившийся урегулировать отношения со вкусившей «автономии» труппой на желательных для себя как руководителя условиях, смог преодолеть колебания оперных артистов и добиться принятия общим собранием разработанных им за лето «Временных инструкций».

Во-вторых, согласно «инструкциям», наиболее существенными полно-мочиями наделялся их автор – управляющий труппой. Несколько более огра-ниченными выглядели права ХРК, что же касается наиболее демократической формы самоуправления – общих собраний, то их влияние на жизнь театра сводилось к минимуму. В совокупности эти новации хотя и не говорили еще об установлении «единовластия» А.И. Зилоти, но определенно намечали дан-ную тенденцию, востребованную в бывшей императорской опере на фоне по-литической нестабильности в стране и начавшегося распада некогда строй-ного и отлаженного механизма Мариинского театра.1 Об этом во «Временных инструкциях» не говорится; информирование прессы возлага-ется в указанном документе на ХРК оперной труппы.2 Небольшие изменения документа последовали в ноябре: 13 ноября А.И. Зилоти об-ратился к Ф.Д. Батюшкову с просьбой об утверждении двух новых параграфов, вводив-ших крупные штрафы в отношении артистов, гастролирующих в период театрального сезона, а также отвечающих во время спектакля поклонами на аплодисменты или по-ющих на бис. 15 ноября параграфы были утверждены главноуполномоченным, сделав-шим лишь оговорку о допустимости бисирования в исключительных случаях [14, л. 25]. Отметим, что впервые вопрос о бисировании поднимался Зилоти еще в сентябре и уже тогда вызвал соответствующие замечания Батюшкова [8, с. 184–185].

17

В-третьих, «Временные инструкции» содержали ряд административных и дисциплинарных запретов, один из которых (лишение артистов права да-вать интервью) вызвал возмущение в прессе. Можно сделать вывод о высо-ком доверии оперной труппы к А.И. Зилоти, если ее представители, уже вкусив в течение нескольких месяцев «театральной автономии», посчитали возможным пойти на подобное серьезное ограничение своих прав.

В-четвертых, принятие «Временных инструкций» (документа, подобного которому не было ни в одном из бывших императорских театров, ставших в 1917 г. государственными) открывало перед артистами Мариинской оперы перспективы плодотворной художественной работы под руководствомА.И. Зилоти, счастливо сочетавшего выдающийся музыкальный талант с административными способностями. Этому, впрочем, помешало событие, которое никакие инструкции не могли предусмотреть, – Октябрьская революция…

Литература

1. Автономия Александринского и Михайловского театров [Текст] // Бирже-вые ведомости (утр. вып.). – 1917. – 16 мар. – С. 7.

2. «Автономия» в опере и г. Зилоти [Текст] // Петроградская газ. – 1917. – 23 авг. – С. 5.

3. «Автономная труппа» вводит у себя цензуру [Текст] // Петроградская газ. – 1917. – 23 авг. – С. 5.

4. Безпалов, В.Ф. Театры в революции 1917 [Текст] / В.Ф. Безпалов. – Л. : Aca-demia, 1927. – 136 с.

5. Бенуа, А.Н. Дневник 1916–1918 годов [Текст] / А.Н. Бенуа. – М. : Захаров, 2010. – 768 с.

6. Борьба с кумовством [Текст] // Петроградская газ. – 1917. – 30 авг. – С. 5.7. Гордеев, П.Н. Из истории музыкального театра революционной эпохи: борь-

ба оперы с балетом [Текст] / П.Н. Гордеев // Музыковедение. – 2015. – № 3. – С. 11–15.

8. Гордеев, П.Н. Ф.Д. Батюшков – главноуполномоченный по государственным театрам в 1917 году [Текст] / П.Н. Гордеев // Русская литература. – 2013. –№ 2. – С. 180–190.

9. Журнал распоряжений конторы императорских театров по императорским московским театрам (отдельные листы). Временная инструкция для опер-ной труппы Государственного Мариинского театра [Текст] // Российский го-сударственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 659. Оп. 5. Д. 92.

10. Мальцева, Е.Г. Александр Ильич Зилоти: пианист, педагог, организатор концертной жизни [Текст] : дис. … канд. искусс-я / Е.Г. Мальцева. – Ростов-на-Дону, 2014. – 434 с.

11. Музыкальная комиссия и «Игрок» [Текст] // Петроградская газ. – 1917. – 10 мая. – С. 5.

12. Неудача «Игрока» [Текст] // Петроградская газ. – 1917. – 26 мая. – С. 5.13. Осведомительное бюро [Текст] // Петроградская газ. – 1917. – 2 сент. – С. 5.14. Переписка с администрацией оперной труппы [Текст] // Российский госу-

дарственный исторический архив (РГИА). Ф. 497. Оп. 6. Д. 5119. 15. Протоколы и постановления заседаний и общих собраний служащих Кан-

целярии Министерства императорского двора; о бойкоте Советской власти [Текст] // РГИА. Ф. 472. Оп. 66. Д. 611.

16. Старк, Э. Старая закваска [Текст] / Э. Старк // Обозрение театров. – 1917. – 3–4 сент. – С. 8.

17. Театр и музыка [Текст] // Речь. – 1917. – 5 сент. – С. 5.18. Ф.Д. Батюшков – о «свободе слова» [Текст] // Петроградская газ. – 1917. –

21 сент. – С. 13.19. Barber, C. Lost in the stars: The forgotten musical life of Alexander Siloti

[Техt] / C. Barber. – Lanham, Maryland : Scarecrow Press, 2002. – 429 p.

18

È Ç È Ñ Ò Î Ð È È Ð Î Ñ Ñ È É Ñ Ê Î Ã Î Î Ñ Â Î Á Î Ä È Ò Å Ë Ü Í Î Ã Î Ä Â È Æ Å Í È ß

F R O M T H E H I S T O R Y O F R U S S I A N L I B E R A T I O N M O V E M E N T

ÓÄÊ 94(470+571)084.3«19»ÁÁÊ 63.3(2)612.12-8

Î.Ã. ÄÓÐÎÂ

O.G. DUROV

ÐÎËÜ ÀÄÌÈÐÀËÀ À.Â. ÊÎË×ÀÊÀ  ÒÎÁÎËÜÑÊÎÉ ÍÀÑÒÓÏÀÒÅËÜÍÎÉ ÎÏÅÐÀÖÈÈ

1919 ÃÎÄÀ

THE ROLE OF ADMIRAL A.V. KOLCHAK IN TOBOLSK OFFENSIVE OF 1919

Настоящая статья посвящена рассмотрению вопроса участия адмирала А.В. Кол-чака в Тобольской наступательной операции. Дается оценка его решений военно-политических задач и обобщается исторический материал, где упоминается Верхов-ный Правитель в тот временной отрезок, а именно с августа по сентябрь 1919 года.

This article deals with the issue of participation of Admiral A.V. Kolchak in Tobolsk off en-sive operation. His solutions to military and political tasks are estimated, and the historical material with reference to the Supreme Ruler at that time, namely, between August and September 1919, is summarized.

Ключевые слова: адмирал А.В. Колчак, Восточный фронт, контрнаступление, Курган, река Тобол, Тобольская наступательная операция, Петропавловск.

Key words: admiral A.V. Kolchak, Eastern front, counteroff ensive, Kurgan, the river Tobol, Tobolsk off ensive, Petropavlovsk.

Как показывают результаты ранее проведенных исследований, Ставка, главнокомандующий генерал Дитерихс и лично адмирал А.В. Колчак присту-пили к планированию контрнаступательных операций на Восточном фронте, в междуречье Тобола и Ишима, уже в июле 1919 года, сразу же после летних поражений белых войск. Сам Верховный правитель лично запланировал ряд десантных операций с участием Обь-Иркутской флотилии [5, с. 137].

В настоящее время в исторической науке нет единого мнения о целе-сообразности Тобольской наступательной операции. Существуют две основ-ные точки зрения на проблему. Первый подход раскрывается в работах исто-рика В.А. Шульдякова, который отмечал, что с переправой красных через Тобол белые заслоны начали отступать быстрее и дальше, чем это предпола-галось. Арьергарды, оставленные в передней линии, оказались слишком сла-бы, чтобы хоть на сколько-нибудь длительное время задержать наступавшего сильного противника. Важнейшим последствием этого стало то, что рухнули территориально-временные расчеты плана белого контрнаступления.

Падение 31 августа станции Петухово означало, что красные подходят уже к линии развертывания предназначенных для наступления резервных дивизий 3-й армии. А ведь это была предпоследняя станция перед Петропав-

19

ловском. Красные передовые разъезды обнаруживались уже в 40–45 верстах от реки Ишим. Но контрнаступление еще не было подготовлено. Это ставило перед белым командованием альтернативу: или отложить контрнаступление, еще раз отодвинув линию развертывания далее вглубь Сибири, или же насту-пать с намеченных рубежей, несмотря на то, что подготовка операции еще не была завершена. Ставка Колчака выбрала наступление [9, с. 168].

Второй подход прослеживается в трудах военного исследователя В.Ф. Воробьева. По его мнению, серьезнейшей ошибкой стала «преждевре-менность перехода в наступление, не дожидаясь подхода и сбора всех сво-их сил» [3, с. 17]. Узнавший об этом барон Будберг написал в своем дневни-ке, что «<…> наступление начато, не дожидаясь не то что развертывания, а даже сбора частей <…>; это так ужасно, что не хочется даже верить воз-можности столь чудовищной оплошности; ведь ничто не требовало начать на-ступление, во столько-то часов, такого-то дня» [1, с. 281].

Можно согласиться с точкой зрения автора, так как основной мотив действий белых – это стремление не допустить переброску красных сибир-ских частей на Южный фронт, что при фактическом отсутствии времени на отдых и подготовку частей к наступлению было нецелесообразно, посколь-ку неблагоразумно принимать решительный бой с расстроенными частями, жертвовать ими, в то время как существенного влияния на Южный фронт до-стичь было невозможно вследствие его удаленности от Восточного фронта.

Стоит остановиться на том, что политическая и стратегическая обста-новка, сложившаяся к лету–осени 1919 года на фронтах, требовала от руковод-ства белой Сибири проведения активных наступательных действий на фронте с целью не дать красному командованию снять силы с Восточного фронта и перебросить их на Южный. К этому времени войска генерала Деникина стре-мительно наступали. К сентябрю они заняли города Полтаву, Киев, Белгород, Курск, продвигаясь к Чернигову и Орлу. По красным тылам шел рейдом каза-чий корпус генерал-лейтенанта Мамонтова. Готовилась к «броску на Петро-град» армия генерала Юденича. Их успеху могла помешать переброска крас-ных дивизий с Восточного фронта. Адмирал Колчак видел основную задачу в том, чтобы отвлечь внимание противника на себя и этим помочь армии Де-никина. Однако помимо военных факторов были и политические обстоятель-ства, заставлявшие адмирала Колчака настаивать на проведении наступле-ния. Это и угроза потери престижа власти Сибирского правительства перед лицом иностранных представительств в случае дальнейшего отступления, и страх потери города Омска, являвшегося основной базой всей армии и цен-тром управления страной, и невозможность оставления главного продоволь-ственного района – Западной Сибири.

Вследствие всех этих обстоятельств адмирал А.В. Колчак принял реше-ние начать Тобольскую наступательную операцию. В то же время красное ко-мандование Восточным фронтом оказалось не в состоянии проанализировать обстановку и разгадать намерения белых. В штабе у командующего фронтом Ольдерогге имелись сведения, что противник с выходом на реку Тобол стал спешно снимать с фронта целые дивизии и перебрасывать их в район Петро-павловска. Цели этой переброски были для красного командования до конца неясны, но, как показали дальнейшие события, даже этим сведениям, добы-тым военной разведкой, должного значения не придавали. Из состава 5-й ар-мии, по распоряжению командующего фронтом, продолжали выводиться для переброски на юг две стрелковых дивизии. Именно их и не хватало для созда-ния сильной воинской группировки в районе Петропавловского тракта. Поче-му же приняло командование фронтом такое решение, не учитывающее, по словам Тухачевского, «<…> слабость наших сил и опасность положения на правом фланге» [8, с. 74]?

Надо сказать, что к моменту отдачи командованием Восточным фрон-том директивы о выводе одной дивизии с линии фронта имевшиеся сведения о противнике были самые оптимистичные. Они сводились в основном к тому,

20

что белые отходят без сопротивления и в их частях отмечается сильное раз-ложение. Так, штаб красной 27-й дивизии отмечал, что «по всем данным, силы белых совершенно деморализованы, перебежчики переходят толпами, необходимо разработать директиву, одним ударом дойти до Петропавловска» [2, с. 104]. Такие «шапкозакидательские» настроения возникли на фоне бес-прерывно одерживаемых (от самой Волги и до Урала) побед.

Замысел Тобольской операции белых армий предполагал нанесение главного удара в междуречье рек Тобол и Ишим. Командование фронтом рас-считывало, прикрываясь водной преградой, произвести перегруппировку ар-мий и попытаться вновь перехватить наступательную инициативу. Движение на севере должно было осуществляться силами Тобольской группы, в цен-тре на Ишимском и Тобольском направлениях – 1-й и 2-й армий, на юге – 3-й армии и Степной группы. Главный расчет строился на глубоком рейде по тылам Красной армии нового мобильного соединения в колчаковской армии – Сибирского казачьего корпуса, формировавшегося всю первую поло-вину 1919 года.

В течение всей подготовки в августе 1919 года Тобольской операции А.В. Колчак регулярно выезжал на фронт. Александр Васильевич Колчак, как моряк, не был профессионалом в сухопутном военном деле. По мере воз-можности он добросовестно старался приобрести теоретические знания. Ад-мирал оставался идеалистом, был искренне предан идее служения России. Он с восторгом рассказывал случай с отказом принять предложение помощи Маннергейма только потому, что надо было поступиться и признать незави-симость Финляндии. Идея наступления не покидала его ни во время боев под Челябинском, ни на Тоболе. Виктору Николаевичу Пепеляеву, председате-лю Совета министров, адмирал объяснял эти наступательные тенденции тем, что армия может быть потеряна из-за разложения и ее надо встряхнуть [6, с. 31]. Насколько это было опасно, показали дальнейшие события.

Сам Александр Васильевич не был трусом, порой совершая поездки по частям вблизи линии фронта, руководствуясь старой и плохой картой. Ему было тяжело, когда он наталкивался на большое количество разных мнений и требовалось принять решение. Он не боялся ответственности решения, а переживал, чтобы оно было правильным и верным для общего дела. Неуме-ние твердо держаться своего решения сделали А.В. Колчака «жертвой» в ру-ках тех, кто злоупотреблял его доверием, оказывал на него влияние. На него тяжело давили неудачи, и редкие хорошие новости давали ему возможность облагодетельствовать всех подряд.

Тобольская наступательная операция началась 1 сентября 1919 года. Ее успех дал бы, как минимум, полгода для военных и правительственных ре-форм адмирала А.В. Колчака.

Силы 5-й Красной армии, ослабленные выводом в резерв целого ряда частей, были сверх того измотаны длительными непрерывными боями и на-ступлением. 3-я армия генерала К.В. Сахарова, наоборот, была пополнена и значительно превосходила числом. Вследствие этого у красных создалась серьезная угроза быть отброшенными к северу от железной дороги и быть отрезанными от Кургана.

В боях с 1 по 9 сентября армия генерала К.В. Сахарова довольно быстро сбила с фронта 5-ю Красную армию и разбила противостоящие ей части 26-й, 27-й, 5-й и 35-й красных дивизий, оказав своим ударом на севере помощь 2-й армии. В эти дни в штаб 3-й армии прибыл адмирал А.В. Колчак с некоторы-ми министрами, генералом Альфредом Уильямом Ноксом – представителем Великобритании – и огромной свитой. Адмирал отправился на автомобиле к Уральскому корпусу и прибыл туда как раз в то время, когда белые части гнали красных, захватывая пленных. Иностранные военные представители констатировали, что «войска дрались блестяще». Пребывание в штабе армии гостей из Омска затянулось и сильно мешало работе, отвлекая и командую-щего 3-й армии, и штаб на несколько часов ежедневно [7, с. 137].

21

По словам очевидцев, дух армий Восточного фронта был на высоте, а наиболее примечательным тактическим эпизодом был бой у села Петухо-во, где колчаковская армия взяла много пленных и штаб красной бригады. В это время адмирал А.В. Колчак ведет консультации с генералом Н.Н. Голо-виным, профессором Николаевской военной академии, прибывшим 26 авгу-ста 1919 года из Франции. Ожидалось, что Головин станет начальником шта-ба колчаковской армии или военным министром. Однако, прибыв в Омск, он после ряда совещаний оценил ситуацию как безнадёжную и уехал обратно в Европу.

Вскоре выяснилось, что 2-я армия не может развить наступление, а 1-я армия в состоянии лишь удерживать против себя полки 3-й Красной армии. По воспоминаниям военного министра А.П. Будберга, 14 сентября вид у ад-мирала был усталый и озабоченный: дела на фронте были очень далеки от того, что ожидалось, резервы исчерпаны, пополнений нет. 15 сентября Вер-ховный Правитель, вернувшийся в Омск, прислал свой конвой, который вступил в бой на фронте 3-й армии под начальством своего командира, пол-ковника Удинцова. Желая как-то наладить работу по организации управле-ния пополнений, Верховный Правитель передает всю эту работу с военного министерства автономным инспекциям, подчиненным командующему фрон-том. В период наступления он преобразует Государственное экономическое совещание в избираемый населением орган. 17 сентября объявлена грамота Верховного Правителя о созыве Государственного Совещания [1, с. 297–300].

Что касается действий Сибирского казачьего корпуса, то, получив за-дачу порвать фронт красных выходом по их тылам к городу Кургану на реку Тобол, казачья конница первоначально имела крупный успех, разгромив две дивизии 5-й Красной армии и захватив значительное количество пленных, оружия и других трофеев. Этим успехом закончился наступательный прорыв кавалерии. Основная задача выхода к Кургану и рейда по тылам противни-ка выполнена не была. П.П. Иванов-Ринов оказался не тем человеком, на ко-торого Колчак сделал ставку как на командующего крупным кавалерийским соединением.

23 сентября адмирал, вернувшись с фронта в Омск, привез в своем по-езде 270 раненых. Новое санитарное руководство устроило показной прием раненых, заодно убедив адмирала подписать указ, возлагающий все работы по приему раненых на общественные и городские организации [1, с. 309].

В двадцатых числах сентября красным мало уже удавались наступа-тельные действия. Войска были чрезмерно истрепаны и утомлены. Для про-должения операций необходимо было освежить и пополнить части, выведя их из состояния непрерывного боя. В тылу армии производились спешные мо-билизации крестьян и подготавливались маршевые части. Необходимо было выиграть время и дать войскам отдохнуть. Вследствие этого было принято решение об отводе частей 5-й армии за реку Тобол с сохранением активного плацдарма на правом берегу Тобола в районе станицы Звериноголовской. Это решение и было проведено в жизнь к концу сентября.

Отсутствие у белых армий достаточных резервов – еще одна важней-шая причина срыва колчаковского наступления на город Курган в сентябре 1919 года. Наступление колчаковской армии завершилось на линии реки То-бол, противоборствующие силы заняли позиции по разные стороны реки. По оценке советского военного историка Н.Е. Какурина, в результате Тоболь-ской операции 3-й Белой армии 5-я Красная армия утратила значительную часть завоеванной территории [4, с. 337].

Решения, принимаемые А.В. Колчаком для реализации военно-полити-ческих задач, требовали времени, его у Верховного Правителя не было. По-этому сложно считать правильным ломку сложившегося к тому времени во-енного тылового управления. Предварительная цель задуманной адмиралом операции белыми была достигнута: красные войска отступили на 150–200 км, лишились практически всего завоеванного ими в августе 1919 года простран-

22

ства между Ишимом и Тоболом, а самое главное, была сорвана отправка про-тив ведущих наступление на Москву войск генерала Деникина 2-х красных дивизий. Успех белых армиями Восточного фронта был достигнут, однако не в том масштабе, как планировал адмирал А.В. Колчак. 5-я армия потерпела поражение, однако разгромлена не была, как это предполагалось при успехе рейда сибирских казаков.

Литература

1. Будберг, А.П. Дневник белогвардейца: воспоминания. Мемуары [Текст] / А.П. Будберг. – Мн. : Харвест ; М. : АСТ, 2001. – 335 c.

2. Винокуров, О.А. Битва на Тоболе: 1919-й год в Курганской области [Текст] / О.А. Винокуров. – Шумиха, Курганская обл. : Велес, 2013. – 271 c.

3. Воробьев, В.Ф. Тобольско-Петропавловская операция [Текст] / В.Ф. Воро-бьев. – М. : Воениздат, 1939. – 88 c.

4. Какурин, Н.Е. Гражданская война. 1918–1921 [Текст] / Н.Е. Какурин, И.И. Вацетис. – СПб. : Полигон, 2002. – 672 c.

5. Новиков, П.А. Гражданская война в Восточной Сибири [Текст] / П.А. Но-виков ; под ред. В.А. Благово, С.А. Сапожникова. – М. : Центрполиграф, 2005. – 415 c.

6. Развал колчаковщины (из дневника В.Н. Пепеляева). Из дневника [Текст] // Красный архив. – Т. 6 (31). – М. ; Л. : Гос. изд-во, 1928. – С. 51–80.

7. Сахаров, К.В. Белая Сибирь. (Внутренняя война 1918–1920 гг.) [Текст] / К.В. Сахаров. – Мюнхен, 1923. – 325 c.

8. Тухачевский, М.Н. Курган-Омск [Текст] / М.Н. Тухачевский // Борьба за Урал и Сибирь : Воспоминания и статьи участников борьбы с учредилов-ской и колчаковской контрреволюцией ; под ред. И.Н. Смирнова, И.П. Фле-ровского, Я.Я. Грунта ; Истпарт. Отд. ЦК ВКП(б) по изучению истории Окт. революции и ВКП (большевиков). – М. : Гос. изд-во, 1926. – 390 с.

9. Шулдяков, В.А. Гибель Сибирского казачьего войска. 1917–1920. Кн. 2 [Текст] / В.А. Шулдяков. – М. : Центрполиграф, 2004. – 168 c.

23

Ñ Î Â Ð Å Ì Å Í Í Û Å Ï Ð Î Á Ë Å Ì Û È Ñ Ò Î Ð È Î Ã Ð À Ô È È È È Ñ Ò Î × Í È Ê Î Â Å Ä Å Í È ß

M O D E R N P R O B L E M S O F H I S T O R I O G R A P H Y A N D S O U R C E S T U D I E S

ÓÄÊ 94(470+571)«17/1917»ÁÁÊ 63.3(2)5-37

Â.Â. ÌÈÒÐÎÔÀÍÎÂ

V.V. MITROFANOV

«ÑÈËÜÍÎ ÍÀÄÅÅÌÑß ÌÛ ÍÀ ÂÀÑ…»:ÏÈÑÜÌÀ À.Í. ÂÀÐÀÊÑÈÍÀ Ñ.Ô. ÏËÀÒÎÍÎÂÓ

ÏÎ ÂÎÏÐÎÑÀÌ ÑÒÐÎÈÒÅËÜÑÒÂÀ ÑÏÀÑÎ-ÏÐÅÎÁÐÀÆÅÍÑÊÎÃÎ ÑÎÁÎÐÀ

ÍÀ ÂÎËÃÎ-ÂÅÐÕÎÂÜÅ

«STRONGLY WE RELY ON YOU...»:A.N. VARAKSIN’S LETTERS TO S.F. PLATONOV

CONCERNING THE PROBLEM OF THE CATHEDRAL OF TRANSFIGURATION OF THE SAVIOUR BUILDING

ON THE UPPER VOLGA

Впервые раскрывается роль С.Ф. Платонова – выдающегося историка и просветите-ля российской провинции – в строительстве Спасо-Преображенского собора в Ольгин-ском монастыре. Вовлекаются в научный оборот новые, ранее неизвестные архивные материалы, которые позволяют открыть новую страницу в многогранной деятельности ученого, изучить его связи с Тверской ученой архивной комиссией. Приводятся сведе-ния из жизни осташкинского уездного гласного А.Н. Вараксина, факты его обществен-ной работы, публикуются письма, адресованные С.Ф. Платонову.

In the article it is the fi rst time to reveal the role of S.F. Platonov, a distinguished histo-rian and educator of the Russian province, in building the Cathedral of the Transfi guration of the Saviour in Olginskiy monastery. New, not known before, archival materials that allow to break new ground in comprehensive life of the scientist and to investigate his concern to scientifi c archival commission of Tver are introduced. The background of Ostashkinskiy district A.N. Varaksin and his social work are described. The letters, addressed to S.F. Pla-tonov, are presented.

Ключевые слова: С.Ф. Платонов, А.Н. Вараксин, игуменья Вера, Спасо-Преобра-женский собор, Ольгинский монастырь, св. Синод, строительство, финансовые сред-ства, переписка, исторический источник.

Key words: S.F. Platonov, A.N. Varaksin, Abbess Vera, the Cathedral of the Transfi gura-tion of the Saviour, Olginskiy monastery, St. Synod, building, funding resources, historical source.

История строительства Преображенского собора в Ольгинском мона-стыре в верховьях Волги только становится объектом специального иссле-дования, как и определение круга причастных к ней лиц, имена которых остаются малоизвестными. Большой массив письменных источников эпи-столярного жанра по этому вопросу отложился в личном фонде Сергея Фе-доровича Платонова – выдающегося отечественного историка. Среди них

24

следует отметить и письма надворного советника Алексея Николаевича Вараксина ‒ председателя Осташковского Комитета по постройке Спасо-Преображенского храма при истоке реки Волги, – адресованные С.Ф. Плато-нову, привлекаемые впервые и являющиеся важным и интересным историче-ским источником.

В этой же связи укажем и на письма настоятельницы монастыря игу-меньи Веры [16, оп. 1, ч. 2, дд. 2475–2476], Л.А. Михайловой ‒ бывшей слуша-тельницы Женского педагогического института, многие годы жившей в мо-настыре и принявшей там постриг, направленные С.Ф. Платонову и его жене Надежде Николаевне [17, оп. 1, ч. 3, дд. 5954–5958], В.И. Колупаева [16, оп. 1, ч. 2, д. 3177] – почетного гражданина, мастера по изготовлению иконостасов, – а также на подборку других важных материалов, хранящихся в отдельной папке [16, оп. 1, ч. 4, д. 7021]. Нами обнаружено и несколько ответных пи-сем С.Ф. Платонова матушке Вере, которые хранятся в Тверском архиве [11, ф. 178, д. 87, л. 5; ф. 178, д. 124, л. 1–1 об.] и сейчас находятся в печати. Все названные материалы позволяют раскрыть многоплановую роль ученого в богоугодном деле, указать на неизвестные страницы строительства храма, определить формы помощи С.Ф. Платонова монастырю. Заметим, что эта сто-рона взаимоотношений С.Ф. Платонова с тверичами, тем более его участие в монастырских делах, до последнего времени не получила научного освеще-ния. А в ряде исследований, касающихся истории монастыря, его имя даже не упоминается [10, с. 89–101].

Необходимо напомнить, что связи с тверскими любителями истории, археологами, музееведами, краеведами были установлены С.Ф. Платоновым еще в 1897 г., когда он как член Ученого комитета МНП принимал непосред-ственное участие в судьбе тверского музея [12, с. 310–320; 14, с. 213–227].

Заметим, что С.Ф. Платонов был неравнодушен к красотам Тверской земли, о чем свидетельствуют и многочисленные поездки в Тверь с просве-тительскими целями, не раз летний отдых вся его семья проводила в ее глу-бинке1. Здесь он занимался археологическими раскопками, был одним из столичных ученых, сыгравших действенную роль в организации Тверского областного Археологического съезда (1903 г.). Ученый установил с деяте-лями краеведения, особенно с сотрудниками Тверской ученой губернской архивной комиссии (ТГУАК), теплые отношения, которые поддерживал неодно десятилетие. А с председателем комиссии – выдающимся тверским кра-еведом И.А. Ивановым – они дружили семьями. Впечатляет количество пи-сем этого незаурядного человека, адресованных С.Ф. Платонову. Их, запи-сок и телеграмм, насчитывается 720. Кстати, этот богатейший источник по истории краеведения введен в научный оборот, к сожалению, в ограничен-ном виде. Главная причина ‒ написаны они трудно читаемым почерком, за исключением отдельных писем и фрагментов.

Свой талант историка, просветителя С.Ф. Платонов неоднократно де-монстрировал перед заинтересованными слушателями Твери, выступая на крупных мероприятиях: церковно-археологических курсах (1904 и 1912 гг.), с лекцией в пользу Общества организации образовательных путешествий при Тверской классической гимназии (1906 г.), памятных торжествах, посвящен-ных чествованию деятелей Смуты (1910 г.). Неоценимая помощь была оказа-на тверским любителям древности в судьбе тверского музея.

В 1898 г. С.Ф. Платонов был избран членом ТГУАК, а с 6 октября 1903 г. состоял ее почетным членом. Все перечисленные стороны взаимодействия С.Ф. Платонова с тверскими коллегами стали недавно предметом специаль-ного исследования [12]. 1 Так, известному историку, меценату, возглавлявшему не одно научно-историческое общество России, Председателю Археографической комиссии графу С.Д. Шереметеву С.Ф. Платонов в августе 1910 г. писал: «Если когда-либо, граф, Вы соберетесь на Вол-гино верховье, ‒ уделите этой поездке достаточное время. Лучший руководитель для нее ‒ председатель тверской архивной комиссии И.А. Иванов» [6, с. 186].

25

С.Ф. Платонов много путешествовал по России со своей семьей и слу-шательницами Женского педагогического института (ЖПИ), директором ко-торого он был с 1903 по 1916 гг. Часто в программы экскурсий специально включалось посещение монастырей в разных регионах России. Это было од-ним из приемов воспитания в молодом поколении духовности, любви к исто-рии страны, ее культуре. В 1915 г. С.Ф. Платонов сообщал А.И. Иванову о сво-ем желании «съездить в Горицы, Кириллов, Ферапонтов и Нилов монастыри» [3, с. 210].

Сам профессор лично был знаком с настоятельницами и настоятелями монастырей, многими известными архиереями. Например, в 1910 г. настоя-тельница Десятинского монастыря в Новгороде Людмила предоставила экс-курсанткам ЖПИ «помещение и стол». По этому поводу С.Ф. Платонов об-ращался к Почетному Попечителю института в. кн. Константину Констан-тиновичу с просьбой выразить ей благодарность [3, с. 141]. 15 июня 1911 г. в письме С.Д. Шереметеву после поездки на Соловки он писал: «Преслову-тые Соловки внесли много недоумений и соблазна в душе не только молоде-жи, но и зрелых ее руководителей. Мне лично монастырь показался каким-то «сереньким» и «маленьким», далеким от его былой славы и старого размаха. Теперь это не «столповое место», как его прежде звали вместе с Троиц-ким и Кириловым монастырями. Зато игумен [Трифоно]-Печенгского мона-стыря Иоанафан, которого мы застали в Архангельске, буквально очаровал нас всех. Какой это приятный и замечательный человек!» [3, с. 149–150]. А 27 июня 1911 г. В.Г. Дружинину писал про архангельского архиерея Ми-хея. С.Ф. Платонов был знаком с архиереем Иосаафом, Тверскими архиепи-скопами Алипием и Антонием, ему писал архиепископ Петербуржский Ан-тоний, архиепископ Новгородский и Старорусский, член Государственного совета Арсений [16, оп. 1, ч. 2, д. 2157, л. 1] и другие владыки.

Сегодня активно вовлекается в научный оборот переписка тверских ар-хеологов и историков с С.Ф. Платоновым, например, с В.И. Колосовым [15, с. 129–144] и В.А. Плетневым [13, с. 277–290]. Недавно переизданы конспек-ты лекций, прочитанных им на тверских церковно-археологических курсах в 1912 г., которые были записаны Л.И. Крыловым и священником Палимсе-стовым. Стала известна программа его чтений в Твери на подобных курсах в 1904 г. и план упомянутой выше лекции [14, с. 321–378, 387–388].

Определенные сведения по заявленной теме мы находим и из взаимной переписки ставшего в 1898 г. членом, а с 6 октября 1903 г. почетным чле-ном Тверской губернской ученой архивной комиссии С.Ф. Платонова и выда-ющегося тверского краеведа И.А. Иванова [3]. В письмах упоминается и имя Алексея Николаевича Вараксина. Так, 23 июня 1910 г. С.Ф. Платонов пишет: «<…> а к Вараксину еще не попали (и не по нашему умыслу). Завтра думаю побывать у Вараксина, но не рассчитываю, что он что-либо наладил до июля, до возвращения супруги. Кстати: 4-го мы все у матери Веры с утра до нашего отъезда. Ночлег в Осташкове сделаем на монастырском подворье» [3, с. 136].

Следовательно, их знакомство произошло задолго до начала перепи-ски, которая началась телеграммой А.Н. Вараксина от 10 февраля 1913 г. и продолжалась до 9 декабря этого же года. Последним является поздравле-ние с Новым годом на именной визитке [приложение, письмо № 11]. За срав-нительно небольшой временной промежуток (ровно 10 месяцев) в Петербург было отправлено 3 телеграммы, 7 писем и поздравление на визитке. В папке имеется один конверт с адресом на имя С.Ф. Платонова. Основными темами переписки были вопросы строительства главного собора монастыря ‒ Преоб-раженского. Заметим, что об ответах упомянуто только один раз [приложе-ние, письмо № 9].

О самом А.Н. Вараксине информации немного, даже годы жизни были неизвестны. Сейчас стало возможным установить год смерти и некоторые ее подробности. Письмо настоятельницы Ольгинского монастыря Н.Н. Платоно-вой от 28 сентября 1915 г. свидетельствует: «Алексей Николаевич Вараксин

26

получил большой удар через смерть сына, которого убили на войне. Дорогая Надежда Николаевна, у всех у нас одна скорбь ‒ эта злосчастная война» [16, оп. 1, ч. 4, д. 7021, л. 24 об.]. А Л.А. Михайлова, поселившаяся хлопотами и со-действием С.Ф. Платонова в Ольгинской обители по причине состояния сво-его здоровья, 14 сентября 1915 г. сообщала: «Сегодня все певчие сестры, а с ними и я, ездили в Стерж, служили заупокойную всенощную и панихиду по Ал. Ник. Вараксине: сегодня привезли сюда его тело, он скончался в Москве, как говорят от удара. Завтра будут хоронить его. Еще нет полгода, как убит в бою его старший сын Алексей Ал[ексеевич], бывший земским начальником на ст. Пено. Смерть сына, хотя, по-видимому, и нелюбимого, сильно повлия-ла на Ал[ексея] Ник[олаевича], он начал прихварывать, хотя серьезно совсем не болел, тем неожиданнее и невероятнее показалась для всех смерть его. 26 авг[уста] мат[ушка] Вера была у них в Ивановском, 27-го вся семья выеха-ла в Петроград. Ал[ексей] Ник[олаевич] поехал сперва в Тверь и через Мо-скву уже в Петроград, да и не доехал» [16, оп. 1, ч. 3, д. 5956, л. 18–18 об.]. Следовательно, смерть наступила около 10 сентября и, по всей видимости, он был довольно молодым человеком. На это указывает рождение 9 октября 1899 г. в родовом имении с. Ивановское еще одного сына Николая Алексееви-ча, жизнь которого сопровождалась трагедией. После революционных собы-тий тот работал на заводе им. Молотова старшим экономистом, проживал в Ленинграде по адресу: Васильевский остров, 11 линия, 44, кв. 4. Дворянское происхождение стало причиной ареста 8 декабря 1937 г., а уже 15 декабря УНКВД ЛО вынесло обвинительный приговор ‒ 10 лет ИТЛ. Реабилитирован только 22 июня 1989 г. [4].

А.Н. Вараксин со своей семьей жил в небольшой родовой усадьбе Ива-новское, которая находилась у озера Стерж, что в десяти километрах от ме-ста, где берет начало великая река Волга. Дом был двухэтажный [5, с. 176–179; 10, с. 118–123].

По изданиям «Памятная книга и адрес-календарь Тверской губернии» [17, с. 80], «Адрес-календарь Тверской губернии» [1, с. 43, 93; 2, с. 8, 93] мож-но проследить карьерный рост и общественную деятельность А.Н. Варакси-на. С 1895 г. он в течение ряда лет состоит членом съезда Осташкинско-го уезда, служит в чине коллежского регистратора, что соответствовало 14классу «Табели о рангах», введенной при Петре Великом, а в 1902 г. чин повышается до губернского секретаря, в 1910 г. он коллежский асессор, с 1912 г. – надворный советник. Отсутствие названных изданий за 1896 г. и 1897 г. не позволяют точно утверждать о его членстве в этом органе местно-го самоуправления. Но, по всей вероятности, он являлся его членом, так как в 1898, 1899 гг. его фамилия указана в перечне других выборных.

С 1900 г. А.Н. Вараксин в отставке, избирается почетным мировой су-дьей по Тверскому уезду и становится на многие годы членом внеокружного Российского общества спасения на водах, с 1902 г. общество становится им-ператорским [1, с. 43, 93]. В 1901 г. он избран гласным Тверского уездного земского собрания от Осташковского уезда и почетным мировым судьей [2, с. 8, 93]. В 1906 г. вошел в комитет Российского общества Красного Креста, с 1911 – член-соревнователь этого общества. В 1912 г. занимает должность земского начальника, а на следующий год стал еще и почетным попечителем полицейской дружины Залесской волости и почетным попечителем Коковин-ской пожарной дружины той же волости. Кроме указанных выборных и обще-ственных должностей, А.Н. Вараксин был председателем строительного ко-митета по постройке каменной церкви Иоанна Предтечи в погосте Ширково, в пяти верстах от села Ивановское.

Таким образом, А.Н. Вараксин занимался значимой общественной ра-ботой в своем уезде, был человеком авторитетным и известным. Поэтому не случайно именно он и возглавил в качестве председателя еще один Осташ-ковский строительный комитет и активно включился в его работу. Надо отме-тить, что состав комитета менялся, в 1912 г. его утвердили в составе извест-

27

ных в уезде должностных лиц и состоятельных промышленников, в том числе иногородних: «товарищем председателя был действительный статский совет-ник Петр Егорович Панафидин, а членами: тайный советник, профессор Сер-гей Федорович Платонов, статский советник Николай Алексеевич Толстой, участковый земский начальник Алексей Федорович Регожский, настоятель-ница монастыря игуменья Вера, священник Волговерховского монастыря, протоирей Осташкинского собора Иоанн Павлович Бобров, осташковской го-родской голова Николай Николаевич Ребиндер, директор-распорядитель То-варищества юфтевого производства Нил Михайлович Савин, и[сполняющий] д[олжность] Осташковского казначея титулярный советник Михаил Алексе-евич Терликов, начальник Осташковской почтово-телеграфной конторы над-ворный советник Александр Васильевич Воскресенский» [16, оп. 1, ч. 4, д. 7021, л. 1–1 об.]. По этому поводу настоятельница Ольгинского монастыря Вера пи-сала в 1912 г. С.Ф. Платонову: «11-го числа сего декабря нами получен указ из Консистории, список вновь утвержденных архиереем членов Осташков-ского комитета по постройке каменного храма на истоках реки Волги. Среди членов этого комитета мы с большою радостью прочитали и Ваше имя, глубо-коуважаемый Сергей Федорович. Председатель комитета б[ывший] земский начальник Вараксин. Вообще подбор членов нового состава Комитета таков, что теперь без совета с членами комитета я ничего не буду предпринимать» [16, оп. 1, ч. 2, д. 2476, л. 11–12 об.].

Если для выполнения перечисленных выше обязанностей А.Н. Варак-сину хватало энергии и связей на местном уровне, то сложность и объем за-дач по строительству Преображенского собора требовали других возможно-стей, знакомств не на местном уровне, а в св. Синоде, Министерствах, с из-вестными чиновниками, меценатами. Например, в письме И.А. Иванову от 5 февраля 1913 г. С.Ф. Платонов сообщал: «Что-то “заело” с Волговерховск[им] монастырем! Вараксин стонет, что ничего не может. В Синоде устали от моих просьб, но еще не отказываются помогать в дальнейшем» [3, с. 177].

Организующей и направляющей силой Осташковского Строительного комитета становится С.Ф. Платонов – один из самых авторитетных истори-ков империи, профессор столичного университета, директор Женского педа-гогического института, имевший доступ к членам императорской фамилии, который и стал притягательной силой местных заинтересованных лиц: пред-седателя строительного комитета, настоятельницы монастыря монахини, с 1912 г. игуменьи Веры, председателя ТГУАК. Он же вел активную деятель-ность по лоббированию интересов монастыря в Петербурге, пользуясь свои-ми связями, привлекал к финансовой помощи известных меценатов, худож-ников, архитекторов, должностных лиц. И действительно, все перечислен-ные знакомства, прежде всего с членом императорской фамилии: великим князем, президентом АН и Почетным попечителем ЖПИ, августейшим по-кровителем Осташковского общества хоругвеносцев преподобного Нила Сто-лобенского чудотворца Константином Константиновичем1, ‒ способствовали тому, что многие неотложные вопросы финансирования решались быстро и дело активно продвигалось.

На постройку здания были собраны разными способами значительные средства. В записке о монастыре указаны две суммы ‒ 35087 рублей деньга-ми и 20200 рублей процентными бумагами, из своих средств государь импе-ратор «пожаловал на создание Волго-Верховского монастыря 3500 рублей, в том числе 1500 рублей на постройку деревянного теплого храма во имя Святителя и Чудотворца Николая…» [16, оп. 1, ч. 4, д. 7021, л. 8–8 об.].

Следует напомнить, что проект храма выполнил в 1904 г. тверской ар-хитектор В.И. Назарин. Специалисты утверждают, сохранившаяся гравюра проектного чертежа собора свидетельствует, что каменный храм на истоке

1 Как свидетельствует известный тверской краевед В.П. Успенский, он бывал в Осташ-ковском уезде [20, 21].

28

Волги повторяет формы московского Покровского собора на Красной площа-ди, более известного как собор Василия Блаженного (1555–1560).

Виктор Иванович Назарин, окончив в 1886 г. Московское высшее училище живописи, ваяния и зодчества, стал именоваться «художником-архитектором» и был направлен в Торжок на должность городского архитек-тора. А в 1893 г. был переведен в Тверское губернское правление на долж-ность младшего инженера строительного отдела, при этом исполнял еще и обязанности тверского епархиального архитектора. Деятельность способ-ствовала росту авторитета и, как должно, была отмечена повышением – он стал тверским губернским архитектором и построил известные в Твери обще-ственные здания и несколько культовых, в том числе и Преображенский со-бор в Ольгинском монастыре. Можно сказать, что он оставил заметный след в создании облика губернского города и окрестностей.

С 1904 г. и на протяжении 8 лет велось строительство Спасо-Пре-ображенского собора местными каменных дел мастерами ‒ Димитрием Кузь-миным, Соколовым, Василием Богдановым. «Обжигали кирпич по местному способу в напольных печах» купец Алексей Семенов из села Волго-Верховье, крестьянин Алексей Федоров Северов и другие. По поручению уездного Стро-ительного комитета по возведению каменного храма в Волго-Верховье за ка-чеством и производством кирпича наблюдал священник погоста Стерж Иван Голиков.

Ряд недавно опубликованных писем С.Ф. Платонова, адресованных И.А. Иванову, позволяют проиллюстрировать важные эпизоды лоббирования финансовых интересов монастыря. Например, 20 ноября 1911 г. С.Ф. Плато-нов писал: «“Хождение” мат[ери] Веры не без успеха. Я вызвал к себе М.О. Меньшикова1 и познакомил его с ней. Результат ‒ сегодняшний фелье-тон. Меньшиков направил ее к графу Голенищеву-Кутузову2 с супругою. Они дали ей “лепту” невелику и обещали содействие делу. Я направил ее в Синод, а там устроили ей аудиенцию у Саблера на 22 число и обещали денег. Нако-нец, я был у вел[икой] кн[ягиги] Ольги Александровны. Она ничего не знала о деле, взяла у меня “воззвания” и обещала при беседе с Саблером выразить сочувствие делу. Мать Вера довольна всем, но еще не умеет определять нуж-ды монастыря настоящими цифрами: 10 000 р[ублей] кажутся ей “тьмою”, а Меньшикову ‒ грошом. Но это дело она милостью Божьей усвоит.

Меньшиков мечтает об иконостасе “с 96 потомками св[ятой] Ольги”. Кабы тут чего-нибудь не напортили: бдите убо… Лучше бы их на алтарную стену, а иконостас пониже и поуставнее». 24 ноября 1911 г. «Мать Вера была у Саблера и кой у кого в Синоде. Получила обещание. Познакомилась с пред-седателем Общества св. Ольги С.В. Воейковым3. Собрала здесь даров и день-жонок и уехала довольная. А что ся того явит, и того не знать!» [3, с. 158–159].

29 апреля 1912 г. С.Ф. Платонов спрашивал И.А. Иванова: «Прибыл ли викарий? Увы, наших искусников не опечалила невозможность дальнейших сношений с Алипием4…» [3, с. 177].

С.Ф. Платонову после начала его деятельности в интересах монастыря, предпринятых решительных шагов по исправлению дел с финансированием строительства регулярно пишет игуменья Вера, указывая на большие нужды

1 Меньщиков Михаил Осипович (1859–1918) ‒ критик, публицист.2 Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич (1848–1913) – поэт, гофмейстер, управляю-щий Дворянским и Крестьянским банками (с 1889 г.), секретарь и зав. канцелярией императрицы Марии Федоровны. 3 Сергей Валерианович Воейков – депутат III Государственной думы от Тамбовской гу-бернии.4 Епископ Алипий (в миру Александр Александрович Попов; 1864–1912) (1864) – епи-скоп РПЦ, епископ Старицкий, викарий Тверской епархии. Активно участвовал в дея-тельности монархических организаций Твери, был председателем отдела РНС имени Михаила Архангела. Был прекрасный проповедник, но говорил редко. Отличный зна-ток музыки. Скончался 5 марта 1912 года в Твери и погребен в Отрочем монастыре.

29

монастыря. Например, 1 августа 1912 г. она сообщает: «Нужды вверенного моему попечению монастыря не могут быть исправлены только слабыми си-лами самого монастыря, частью по недостатку средств, частью по нашей не-опытности, а посему я и осмеливаюсь представить их на усмотрение Вашего превосходительства, надеясь в лице Вашем найти своей обители высокого по-кровителя и просвещенного руководителя в наших многочисленных нуждах» [16, оп. 1, д. 2475, л. 19 об.].

Необходимо указать, что помощь монастырю шла и немалая, но, кро-ме официальной, были еще жертвователи и пожертвования, о которых пока мало известно. Для примера укажем на сумму, которая была выделена стара-ниями С.Ф. Платонова в 1912 г.

«Приход 1912 года: в феврале месяце получено от Святейшего Синода из капитала отставного генерал-лейтенанта Вакуловского-Дощинского1 по-собия пять тысяч (5000) рублей.

Расход. 1912. В феврале месяце в Покровское на завод Рябушинского за стекла для вновь строящегося храма отослано двести девятнадцать рублей девяносто три копейки ‒ 219 р. 93 к.

В феврале месяце крестьянину дер. Волговерховья Андрею Тимофееву за перевозку стекла для вновь строящегося храма уплачено тринадцать ру-блей ‒ 13 р.

В мае месяце в г. Москве фабриканту И.И. Карягину за купленные у него краски уплачено двести тридцать один рубль сорок две копейки ‒ 231 р. 42 к.

В июне месяце в г. Осташков пароходовладельцу Уткину за достав-ку масла и красок для вновь строящегося храма уплачено тринадцать руб. шестьдесят четыре коп. ‒ 13 р. 64 к.

В июле месяце у крестьянина Тверской губ[ернии], Осташковского у[езда], Хотошинской вол[ости], дер[евни] Подол Нестора Тимофеева Кова-лева принято для строящегося храма обожжоной извести в количестве 660 пудов, по цене 23 коп. за пуд всего на сумму сто пятьдесят два руб. ‒ 152 р.

В июле месяце «Торговому дому Косъ и Дюрръ» за купленные для стро-ящегося храма метлахские плитки для пола уплачено две тысячи восемьсот тридцать один руб. семьдесят две коп. ‒ 2831 р. 72 к.

В июле месяце крестьянину дер[евни] Волговерховья Алексею Семенову за кузнечные работы для строящегося храма уплачено двенадцать руб. ‒ 12 р.

В августе месяце в г. Осташков параходовладельцу М.С. Уткину за до-ставку метлахских плиток с ж[елезно]д[орожной] станции до дер[евни] Сва-пуща уплачено семьдесят пять руб. восемьдесят пять коп. ‒ 75 р. 85 к.

В августе месяце крестьянину дер[евни] Волговерховья Григорию Се-менову за доставку плиток для пола из дер[евни] Свапуща до монастыря уплачено тридцать шесть руб. ‒ 36 руб.

В августе месяце крестьянину дер[евни] Волговерховья Степану Ивано-ву за вывозку песка и камня для постройки храма уплачено пятьдесят пять руб. ‒ 55 р.

В сентябре месяце крестьянину дер[евни] Волговерховья Григорию Се-менову за устройство земляного пола в строящемся храме уплачено шесть-десят четыре руб. ‒ 64 р.

1 Вакуловский-Дощинский Аркадий Аркадьевич (15.11.1840 – ?) генерал-майор с 1891 г. Участник польской кампании 1863–1864, с 1885 по сентябрь 1896 г. управляющий от-делением Главного интендантского управления. Владел в 1909–1911 г. большим участ-ком и домом в 6 этажей по адресу: 6 линия, 47, Василеостровский район [7, 8]. Генерал в 1914 г. пожертвовал 1000 руб. на строительство храма св. Троицы в г. Новозыбково. Вообще генерал завещал значительную сумму св. Синоду, например, из этого капита-ла выделяли 10 000 руб. в 1911 г. на строительство Покровского собора Воскресенско-Покровского монастыря в Нежадово. В 1912 г. из этого же капитала выделили 2000 руб. на реставрацию Троицкого собора Макарьевского Желтоводского монастыря.

30

В сентябре месяце подрядчику И.Н. Суровкову за штукатурные работы в строящемся храме уплачено пятьсот руб. ‒ 500 р.

В октябре месяце в г. Осташков купцу А.Ф. Сюверову за строительные материалы для вновь строящегося храма уплачено сто восемьдесят шесть руб. семнадцать коп. ‒ 186 р. 17 к.

В ноябре месяце в г. Осташков параходовладельцу М.С. Уткину за пе-ревозку материалов для строящегося храма уплачено двадцать один руб. со-рок пять коп. ‒ 21 р. 45 к.

В ноябре месяце крестьянину дер[евни] Волговерховье Андрею Тимо-фееву за доставку алебастра в количестве 650 пуд[ов] с пристани Свапуща до монастыря уплачено тридцать два руб. пятьдесят коп. ‒ 32 р. 50 к.

В декабре мес[яце] у Товарищества Чудовского Цементного завода ку-плено для строящегося храма 90 бочек цемента по 4 руб. за бочку, всего на сумму триста шестьдесят руб. ‒ 360 р.

В декабре месяце за провоз по Никол[аевской] жел[езной] дор[оги] со станции Чудово до г. Осташкова 90 бочек цемента уплачено сорок один руб. шестьдесят коп. – 41 р. 60 к.

В декабре месяце осташковскому купцу А.Ф. Сюверову за вывозку 1000 пудов цемента с жел[езной] дор[оги] и провоз до монастыря уплачено пять-десят руб. ‒ 50 р.

В декабре месяце столяру М.А. Виноградову за работу, переделку, окраску и вставку на место рам для строящегося храма уплачено сто семьде-сят руб. ‒ 170 р.

Настоятельница Волго-Верховского Ольгинского женского мона-стыря игуменья Вера» [16, оп. 1, ч. 4, д. 7021, л. 5–7]. Как видим из отче-та игуменьи, направленного С.Ф. Платонову, расход за один год составил – 5066 руб. 28 коп.

Нужды монастыря приводили к изысканию новых вариантов решения финансовых проблем. Так, 9 декабря 1912 г. С.Ф. Платонов сообщал И.А. Ива-нову: «Дорогой Иван Александрович! Пребывание здесь матери Веры даломне толчок к тому, чтобы заняться делом обители. И я “скорблю” за нее. Разве, в самом деле, ‒ по словам охочекомонного “верха” – обитель долж-на платить подрядчикам без документов [курсив автора письма. ‒ В. М.], коих у м[атери] Веры на самом деле нет? А я буду добывать (вместо самого охочекомонного!) деньги обители только для перевода их в карман плута-подрядчика? Тут что-то не так! Не отзоветесь ли: “чему верить”, по старому слову?

Толкнулись мы с м[атерью] Верою во “Всеросс[ийское общество св. Ольги]”, и я убедился, что там сидят шуты гороховые, у которых всего 12–14 тысяч и которые, тем не менее, свысока сулят золотые горы (Меньши-ков) или всемогущее покровительство. Подождем, какую мышь они родят. А теперь минута важная. Строительство кончилось, настало время украше-ния храма. Неужели дело попадет в руки грошовых богомазов и рыночных столяров? Иван Александрович! Ведь храм-то надобно расписать, как следу-ет. “Глупый, глупый всадник” (это из “Веселой вдовы”), по-видимому, ниче-го не понимает и думает, что сами монахини и иконостас смастерят (“хорошо бы фарфоровый”!?) и стены распишут. А ведь Вы разумеете, что этого нельзя давать м[атери] Вере. Пусть Ваша Комиссия и Комитет встряхнутся и воззо-вут по всей Руси или хоть по всей Москве. Пригласите из Москвы В.И. Колу-паева: он не дорогой и Султановым воспитанный мастер (Первый по эскизам второго расписывал замечательный собор Петра и Павла в Петергофе ‒ крупнейший и, пожалуй, лучший собор России предреволюционной поры, «последний великий храм империи»). Закажите ему смету по натуре: тог-да будет, от чего исходить в просьбах и подписках. И, разумеется, легче бу-дет достать; а ведь теперь не знаешь, что просить и сколько просить. А сам я Колупаева послать не могу.

31

Хотя меня иногда и спрашивают, каково собственно мое “отношение” к обители и этим намекают на странность моего вмешательства, однако, я на-чинаю здесь разговоры с историками искусства и художниками о том, как по-ставить дело с росписью и алтарною преградою в обители. Если что выйдет, сообщу Вам. Только уж “форфорового” иконостаса постараюсь не допустить.

Нельзя ли возобновить теперь Ваш “сбор в 19 губерниях”? Хорошо бы вообще потолковать с Вами лично. Да вот ведь Вы к нам не едите!» [3, с. 174–175].

Все принятые меры давали нужные результаты, так, в письме И.А. Ива-нову от 3 апреля 1914 г. С.Ф. Платонов писал: «<…> мне обещают и дают, в марте дали 5000 рублей, на ограду и иконостас…» [3, с. 198]. Согласно сме-те на ограду необходимо было 6944 руб.

При этом деньги не всегда шли по назначению, о чем с чувством воз-мущения С.Ф. Платонов указывал в этом же письме: «Сам я более не буду хлопотать в Синоде…», так как «деньги идут на уплату старых долгов под-рядчику. Так нельзя ‒ с моей точки зрения: в Синоде могут мне сказать, что я просто обманываю их. Пусть новый владыка сам похлопочет» [3, с. 198]. Для такого довольно резкого неудовольствия у С.Ф. Платонова были основа-ния. Он же попросил подготовить ему справку о выделенных уже средствах Ольгинскому монастырю: «Высокочтимый Сергей Федорович, посылаю Вам цирк[улярный] Указ и справку о выдачах Волго-Верховскому монастырю. С искренним уважением, С. Рункевич. 7 декабря 1912.

РS. Сегодня по ходат[айству] иг[уменьи] Веры и Преосвященства [ар-хиепископа Тверского и Кашинского. ‒ В. М.] разрешено выдать книжку для сбора пожертвований.

Справка. На устройство храма при Волго-Верховском Ольгинском жен-ском монастыре Тверской епархии, отпущены были пособия:

1. В 1906 году 2000 руб. от монарших щедрот по ходатайству Стро-ительного Комитета по постройке означенного храма, председателем каково-го Комитета состоял Преосвященный Старицкий, викарий Тверской губернии.

2. В 1907 году 1000 из специальных средств Священного Синода (Отд. IХ, § 1 ‒ на сооружение и содержание беднейших церквей в империи) по хо-датайству также Строительного Комитета.

3. В 1907 году 1500 руб. от монарших щедрот по представленному Преосвященным Тверским ходатайству монахинь обители, каковое ходатай-ство было поддержано Тверским и Осташковским Строительным Комитетом.

4. В 1911 году 2000 руб. от монарших щедрот по представленному Преосвященным Тверским всеподданнейшему ходатайству начальницы оби-тели монахини Веры.

5. В 1911 году 5000 из капитала Вакуловского-Дощинского по ходатай-ству настоятельницы игуменьи Веры.

6. В 1912 году 2000 руб. от монарших щедрот по всеподданнейшему ходатайству игуменьи монастыря.

Примечание. Из переписки по настоящему делу усматривается, что храм начат был постройкою ТУАК, для каковой цели учрежден был в начале девятисотых годов (1900‒1902) сбор пожертвований по 19 губерниям Волж-ского бассейна. Какое количество средств дал этот сбор неизвестно. Декабря 7 дня. 1912. Секретарь В. Введенский» [16, оп. 1, ч. 4, д. 7021, л. 31–32 об.].

Заметим, что последние 9000 руб., как и еще 5000 руб. на ограду и ико-ностас, были выделены при непосредственном участии С.Ф. Платонова. Из приводимого документа получаем важные сведения из истории начала стро-ительства о председателе Строительного комитета и роли Тверской архивной комиссии в строительстве.

Порой по одному и тому же факту С.Ф. Платонову писали разные люди. Так, 10 февраля 1913 г. А.Н. Вараксин [приложение, письмо № 1] сообщал С.Ф. Платонову о собрании комитета, назначенного на 17 февраля. Настоя-

32

тельница же подробно пишет о вопросах, которые ее волновали, и о том, как реагировали члены собрания: «Уведомляю Вас, Ваше превосходительство, что 17 февраля в г. Осташкове было собрание членов комитета по построй-ке нашего храма. По случаю плохой погоды членов было мало: председатель А.Н. Вараксин, протоиерей Бобров, Н.А. Толстой, которого выбрали казначе-ем, и Н.М. Савин. На собрании меня спросили, какие работы я намерена про-изводить в храме, я им представила всю неотложные церковно-строительные нужды. А.Н. Вараксин видно, что он заодно с подрядчиком Суравковым от-носительно настила полов говорит, что в мае рано настилать ‒ земляной пол в соборе еще недостаточно остывший, хотя землю для полов начали насы-пать в августе, закончили в октябре. Хорошо утрамбовали и в настоящее вре-мя в собор накатано 1000 пудов цемента, советует подождать до июня. День-ги, что еще остались на постройку храма, постановили отобрать от меня в комитет; мне же поручили купить 3000 кирпича, который необходимо ну-жен для храма и который удобнее перевезти зимой и выписать стекла для входных в собор дверей, которых 6; на все эти расходы комитет будет выде-лять деньги понемногу. 23-го сего февраля у нас была комиссия из членов комитета, осматривала собор. Были: А. Н. В.1, о[тец] протоирей и подрядчик Ал[ексей] Ник[олаевич]. Вараксин сам подрядчику много должен и видно, что сильно держит руку подрядчика. Вместе с этим письмом посылаю Вам: 1) состав комитета, 2. Отчеты: а) об израсходовании 2000 руб. полученных от Монарших щедрот, б) о расходе Синодских 5000 руб., 3) перечень церковно-строительных нужд и 4) список церковных сборов, отчисляемых ежегодно Благочинному. Игуменья Вера» [16, оп. 1, ч. 2, д. 2476, л. 5–6 об.].

А.Н. Вараксин в телеграмме от 1.04.1913 г. сообщал о созыве комите-та 7 апреля, затем в письме подробно описывал трудности проезда [приложе-ние, письмо № 3; телеграмма № 2]. А настоятельница Вера с недовольством сообщала о переносе этого собрания. «О возможности Вам приехать 7-го апреля на собрание нашего комитета я сообщила членам его, все были рады этому. Но председатель Вараксин собрание отложил до другого раза, ссыла-ясь на то, что дорога кругом к нам в это время очень плохая, а пароход еще не ходит. Пойдет пароход, мы с Лид[ией] Ал[ександровной] собираемся в Пе-тербург. Л. А. по своему делу, а я переговорить с Вами насчет нашего храма.

Комитет пока еще ничего не начинал делать. Хотя бы решетки надо было заказать еще в феврале или в марте, потому что в это время мастера свободны и сделали бы и скорее, и дешевле. А теперь, кажется, все дело по-затянется. А.Н. Вараксин хочет «вылюдиться» ширковским храмом2, о нем только и заботиться, а о нашем храме и думать забыл. Теперь время удобное, можно бы кое-что и сделать, пока у нас есть кое-какие гроши, а так к нам ни-кто и не заглянет» [16, оп. 1, ч. 2, д. 2476, л. 26–27 об.]. Красноречивое сви-детельство того, что А.Н. Вараксин, выполняя многочисленные обязанности, не всегда успевал и откладывал или переносил мероприятия под благовид-ным, как здесь, предлогом.

Приведенные сведения позволяют говорить, что отношения А.Н. Ва-раксина и настоятельницы были довольно напряженные.

Имея свои дела в столице, А.Н. Вараксин приезжал туда часто, там же он встречался с С.Ф. Платоновым, звонил ему, докладывал о проведен-ных встречах в Синоде, с Рункевичем, Романовым, которые устраивались по просьбе первого (например, в письме № 4 читаем: «благодаря Вашим карточ-кам»). А ряд встреч, о которых договаривался С.Ф. Платонов, не состоялись по разным причинам, например, с графиней О.А. Голенищевой-Кутузовой, Г.П. Кондратенко.

1 Алексей Николаевич Вараксин.2 А.Н. Вараксин был председателем строительного комитета по постройке каменной церкви в погосте Ширково. Имеется в виду строительство каменной Церкви Рождества Иоанна Предтечи (каменная) в 1903–1913 гг.

33

Как свидетельствуют публикуемые в приложении письма А.Н. Варак-сина, он постоянно шел по дороге, которую торил С.Ф. Платонов своими связями, и только отчитывался, что смог или что не получилось из пред-ложенного («разрешите, пожалуйста, мне побывать у Вас и доложить о текущих делах по постройке храма на Волге», «необходимо видеть Ваше превосходительство по делу храма», «разрешите оттуда мне Вам телегра-фировать», «в конце месяца я приеду в Петербург и явлюсь к Вам» и др.). Та-кая ситуация сложилась в силу уверенности, что «только с Вашей помощью [С.Ф. Платонова. ‒ В. М.] и добрым советом мы можем довести начатое дело постройки храма до конца».

Всего за год самому С.Ф. Платонову удалось многое, но он активно при-влекал к себе в помощники и настоятельницу Веру, и А.Н. Вараксина, кото-рые должны были составить определенный фон из просителей, людей с мест, тем более что они являлись официальными участниками и заинтересованны-ми людьми по вопросам строительства собора.

А результатом этой напряженной работы был документ, подписанный и направленный С.Ф. Платонову: «Акт (копия). 1913 г. Август 23 дня, я ниже-подписавшийся губернский архитектор Назарин, прибыв в Волго-Верховский Ольгинский монастырь Тверской губернии, производил осмотр вновь постро-енной каменной церкви в присутствии Председателя Строительной комиссии А.Н. Вараксина и настоятельницы монастыря игуменьи Веры.

При осмотре нашел следующее: постройка произведена правильно, прочно, из материалов надлежащего качества, во всем согласно с проектом, утвержденным строительным отделением от 11 сентября 1905 года за № 140. При укреплении колоколов следует устроенные временные колокольни заме-нить железными. Ввиду вышеизложенного, препятствий к освещению церк-ви с технической стороны не встречается.

Подписали: губернский архитектор Назарин, Председатель строитель-ной комиссии Вараксин и игуменья Вера.

С подлинным верно: Председатель строительного Комитета по по-стройке храма на Волговерховье А. Вараксин» [16, оп. 1, ч. 4, д. 7021, л. 40]. А.Н. Вараксин выполнил свою миссию, С.Ф. Платонов будет продолжать по-могать монастырю и в следующие годы, а с игуменьей Верой переписывать-ся вплоть до его закрытия.

Таким образом, вводимые впервые в научный оборот новые письмен-ные источники позволят в дальнейшем написать объективную историю строительства, пожалуй, самого величественного храма Тверской епархии и монастыря в целом. Эти чрезвычайно важные сведения способствуют опре-делению роли С.Ф. Платонова в подвижническом стремлении помочь Волго-Верховской обители, что существенно расширяет наши представления о его связях с ТГУАК, открывая новое направление этого сотрудничества, очерчи-вает круг лиц, причастных к строительству Спасо-Преображенского собора.

Литература

1. Адрес-календарь Тверской губернии на 1900 год [Текст]. – Тверь : Типогра-фия губернского правления, 1900. – 162 с.

2. Адрес-календарь Тверской губернии на 1901 год [Текст]. – Тверь : Типогра-фия губернского правления, 1901. – 156 с.

3. Академик С.Ф. Платонов: Переписка с историками [Текст] : в 2 т. / отв. ред. С.О. Шмидт. – М. : Наука, 2003. – Т. 1. – 388 с.

4. Архив НИЦ «Мемориал» (г. Санкт-Петербург).5. Барсегян (Куксинская), Т.В. Верхневолжский Ольгинский монастырь и

его окрестности [Текст] / Т.В. Барсегян (Куксинская). – М. : ГЕОС, 2011. – С. 176‒179.

6. Бухерт, В.Г. «В Вашу любовь к России я твердо верю: письма С.Ф. Платоно-ва графу С.Д. Шереметеву. 1898–1918 [Текст] / В.Г. Бухерт // Исторический архив. – 1999. – № 4. – С. 173‒204.

34

7. Весь Петербург на 1909 год: адресная и справочная книга г. С.-Петербурга [Текст]. – СПб. : Издание А.С. Суворина, 1909. – Отд. IV. Стб. 208.

8. Весь Петербург на 1911 год: адресная и справочная книга г. С.-Петербурга [Текст]. – СПб. : Издание А.С. Суворина, 1911. – Отд. IV; Стб. 215.

9. Глушков, С.В. Ивановское. Осташковский уезд [Текст] / С.В. Глушков // Бы-лой России острова: Тверская усадьба. – Тверь : Альба, 2001. – С. 118‒123.

10. Глушков, С. Монастырь на истоке (К 100-летию Ольгинского монастыря) [Текст] / С. Глушков // Тверская старина. – 2009. – № 29. – С. 89‒101.

11. Государственный архив Тверской области. Ф. 178. Д. 87. Л. 5; Ф. 178. Д. 124. Л. 1–1 об.

12. Митрофанов, В.В. Роль С.Ф. Платонова в развитии российской историогра-фии в конце XIX ‒ первой трети XX вв. : связи с научно-историческими об-ществами центра и провинции [Текст] / В.В. Митрофанов. – Челябинск : Из-дательский центр ЮУрГУ, 2011. – 501 с.

13. Митрофанов, В.В. «Ваша помощь в деле составления карты была так вели-ка и существенна»: Роль С.Ф. Платонова в издании археологической карты Тверской губернии [Текст] / В.В. Митрофанов // Вестник Сургутского педа-гогического университета. – 2014. – № 4 (31). – С. 277‒290.

14. Митрофанов, В.В. Просветительская деятельность С.Ф. Платонова в россий-ской провинции [Текст] / В.В. Митрофанов. – Нижневартовск : Изд-во ННГУ, 2014. – 403 с.

15. Митрофанов, В.В. «Дело… к которому были соприкосновенны и Вы…»: пе-реписка С.Ф. Платонова с В.И. Колосовым по вопросам Тверского музея [Текст] / В.В. Митрофанов // Первые Ильинские архивные чтения : сб. ст. / Архивный отдел Тверской обл. – Тверь : СФК-Офис, 2015. – С. 129–144.

16. Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки. Ф. 585.17. Памятная книжка и адрес-календарь Тверской губернии [Текст]. – Тверь :

Типография губернского правления, 1895. – С. 80.18. Платонов, С.Ф. Отчет о командировке в Тверь по делу о принятии Тверского

музея введение Министерства Народного просвещения [Текст] / С.Ф. Пла-тонов // Митрофанов и научно-краеведческие общества, архивные комиссии России. ‒ Челябинск : Издательский центр ЮУрГУ, 2011. ‒ 501 с.

19. Токмаков, И.Ф. Город Осташков Тверской губернии и его уезд [Текст] / И.Ф. Токманов. – М. : Городская типография, 1906. – 422 с.

20. Успенский, В.П. Посещение города Осташкова в 1889 году Его Импера-торским Высочеством Великим Князем Константином Константиновичем [Текст] / В.П. Успенский. – Тверь : Типография губернского правления, 1891. – 10 с.

35

ПРИЛОЖЕНИЕ

Письма А.Н. Вараксина С.Ф. Платонову

№ 1Телеграмма. 10. 02. 1913.

Высокопревосходительству Серг[ею] Фед[оровичу] Платонову. Осташ-ково. №240.

Удобно ли Вам приезд [в] Осташков. Собрание комитета 17 февраля. Вараксин.

Помета С.Ф. Платонова. Ответ: Период юб[илейных] торжеств1, до по-ста не могу выехать. Очень прошу заседать без меня. Поручение комитета могу здесь, охотно исполню.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 1.

№ 2Телеграмма.

Платонову. Женский педагогический институт. Господину директору. [Из] Осташкова. № 25. 01. 04. 1913. Проезда [в] Волго-Верховье нет.

Подробности письмом. Вараксин.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 2.

№ 3

Ваше превосходительство, глубокоуважаемый Сергей Федорович!

Вероятно, Вы получили мою телеграмму, что на Волго-Верховье нет проезда; тогда я только что вернулся из Осташкова, куда ездил на экстрен-ное земское собрание как гласный и, проехав 55 верст по отчаянной дороге в земском экипаже, на стоечных лошадях2, чувствовал себя очень плохо, от-чего узнав, что Вы собираетесь к нам в монастырь 7 апреля решился Вам те-леграфировать; если я привычный человек к такому образу передвижения почувствовал себя плохо, то Вы петербургский житель, привыкший к рессор-ным экипажам и торсионным рессорным, без преувеличения проехав по на-шей дороге, могли захворать, только это обстоятельство и понудило меня, Вам, глубокоуважаемый Сергей Федорович, телеграфировать. После Пасхи я повезу своих детей в Петербург, разрешите, пожалуйста, мне побывать у Вас и доложить о текущих делах по постройке храма на Волге, а может быть, Вы не откажите назначить день для собрания комитета, когда Вам будет удобно его посетить, чем много-много порадуете всех нас членов комитета. Не отка-жите передать мой искренний и глубокий привет Вашему семейству.

С искренним почтением Ваш покорный слуга. А. Вараксин.8 апреля 1913.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 3–3 об.

1 Речь идет о юбилейных торжествах по случаю 300-летия династии Романовых.2 Стоечные лошади использовались для разъезда чинов полиции и судебных.

36

№ 4

Ваше высокопревосходительство,глубокоуважаемый Сергей Федорович!

Простите, пожалуйста, меня что я не сообщил Вам по телефону о ре-зультатах моего свидания с г. Рункевичем1, но после того, как я Вас видел, я на другой день застал в Св[ятейшем] Синоде г. Рункевича, а г. Романова2 не застал и только повидал его на следующий день, в который уезжал, и, во-вторых, не успел Вам телеграфировать. г. Рункевич советовал нашему коми-тету возбудить еще ходатайство в Св[ятейшем] Синоде через архиерея3 и по-мощи и надеяться, что нам еще дадут 1000 рублей. Кроме этого, возбудить ходатайство о разрешении сбора по книжкам по всей р. Волге и ее прито-кам, в чем также, по всей вероятности, не откажут, кроме того просить раз-решения на воззвание в газетах, что касается 10000 руб[лей], то совета никакого не дал, сказав, если слышали через мраморный дворец4, то и хло-почите там. Г. Рункевич обещался непременно приехать ко мне, чтобы вме-сте поехать на Волго-Верховье, оба они были благодаря Вашим карточкам со мною очень любезны и с охотой говорили, поэтому я еще раз искренно от души благодарю Вас, глубокоуважаемый Сергей Федорович, за Вашу добро-ту и заботу о нашем храме.

Позвольте просить Вас передать Вашей супруге мое глубокое почте-ние и привет.

С истинным уважением Ваш покорный слуга. А. Вараксин. 5 мая 1913.В Москву Колупаеву5, об иконостасе написал.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 4–4 об.

№ 5Телеграмма.

Шлиссельбургский завод. Профессору Платонову. Осташков. 07. 1913. Необходимо видеть Ваше превосходительство по делу храма. Разрешите при-ехать. Вараксин.

Карандашная помета: «От А.Н. Вараксина. Очень стесняюсь вызывать самому. Невозможно выехать до августа, нельзя ли письменно, если, однако, думаете приехать, все же извините, заранее могу быть [в] Петербурге лишь утром для беседы. Пл[атонов].

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 7–7 об.

1 Рункевич Степан Григорьевич (1867–1924) – писатель, окончил курс Санкт-Петер-бургской духовной академии, доктор церковной истории, секретарь Святейшего Си-нода.2 Романов Константин Константинович (1882–1942) – русский советский архитектор, реставратор, исследователь архитектуры, археолог, этнограф, преподаватель. С 1912 г. по 1918 г. состоял Управляющим делами Комитета попечительства о русской иконопи-си и провел преобразование его в Комитет древнерусской живописи.3 Архиепископ Антоний (в миру Александр Николаевич Каржавин (1858–1914)) ‒ епи-скоп Русской православной церкви, архиепископ Тверской и Кашинский (1910–1914).4 В данном случае намек на великого князя Константина Константиновича – президен-та Российской Академии наук, почетного попечителя ЖПИ, директором которого был С.Ф. Платонов, имевший доступ к августейшей особе.5 Колупаев Василий Иванович – личный Почетный гражданин, владелец мастерской ху-дожественной церковной живописи иконописных и иконостасных работ.

37

Карандашная помета: «Могу приехать. Могу на даче. Необходимо пока-зать иконостас графине Голенищевой-Кутузовой1 сославшись на меня (Фон-танка, 50), по телефону спросите, когда примет».

№ 6

Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Сергей Федорович!

Извините меня, пожалуйста, что я беспокоил Вас телеграммой, дело в том, что я получил от рекомендованного Вами мастера г. Колупаева рисун-ки иконостасов для Волго-Верховского храма и очень желал их Вам пока-зать и спросить Ваше мнение о них и Ваш совет, что мне далее предпринять и кому их показать; к великому моему сожалению, мне не пришлось видеть Г.П. Кондратенко2, так как в то время как он был в монастыре, я был в Осташ-кове, вернувшись оттуда и узнав, что г. Кондратенко на Волго-Верховье я сей-час же туда поехал, но его уже не застал. В Петербург теперь я приеду чис-ла 5–6 августа, разрешите оттуда мне Вам телеграфировать, где я могу Вампредставить планы иконостасов, приехать ли мне к Вам на дачу или Вы назначите мне место и час в Петербурге, простите же ради Бога, что я Вас, глубокоуважаемый Сергей Федорович, принуждаю, но я твердо верю, что только с Вашей помощью и добрым советом мы можем довести начатое дело постройки храма до конца.

С истинным почтением имею честь быть Ваш покорный слуга А. Варак-син. 30 июля 1913.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 8–8 об.

№ 7

Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Сергей Федорович!

Хотел я явиться к Вам на дачу, но столько дел накопилось, что никак не мог это сделать, остаться еще на день в Петербурге не могу, так как в среду от нас из деревни уезжает сестра моей жены с семейством и мне необходи-мо ее проводить, решаюсь послать Вам рисунки иконостаса и расценку, при-сланные г. Колупаевым, посмотрите их, пожалуйста, а в конце месяца я при-еду в Петербург и явлюсь к Вам. Насколько верно не знаю, но у нас говорят, что наш архиерей серьезно заболел и едва ли примет для представления ему планов иконостаса, а потому время, оставшееся до 1-го сентября (моего при-езда), едва ли может иметь большое значение для этого дела. От всей души 1 Голенищева-Кутузова Ольга Андреевна (1860–1924) – графиня, жена А.А. Голенищева-Кутузова – поэта, обер-гофмаршала и личного секретаря императрицы Марии Федоров-ны. Возглавляла Общество попечения о слепоглухонемых в России.2 Речь идет о Кондратенко Гаврииле Павловиче (1854–1924) – живописце, графике, председателе и почетном члене Санкт-Петербургского общества художников академи-ческого направления. Настоятельница Вера писала С.Ф. Платонову «В июне был Гав-риил Павлович Кондратенко, пробыл с небольшим сутки, рисовал наш монастырь и часовню в строящемся храме, тоже мерил, как можно поставить иконостас. Г.П. Кон-дратенко всем очень понравился, добрый деликатный такой, точно он наш попечи-тель. Нарочно в Ростове заказал кулич для нас, всех сестер угощал апельсинами, кон-фетами, пожертвовал 30 руб. на нужды обители, обещал на будущий год, если Господьпомилует, приехать по соседству на дачу в имение Стержи. Колупаев выслал рисун-ки плана для иконостаса, на собрании выбрали один и Алексей Николаевич в авгу-сте 10 или 12 проедет в Петербург и привезет к Вам показать» (ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 2476. Л. 28–29 об.).

38

желаю Вам, глубокоуважаемый Сергей Федорович, всего, всего доброго, по-звольте поздравить Вас с новорожденным1 и пожелать Вам и всем Вашим до-брого здоровья на многие годы.

С истинным почтением имею честь быть вашим покорным слугою А. Вараксин. 11-го августа 1913.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 9–9 об.

№ 8

Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Сергей Федорович!

По Вашему совету я был у К.К. Романова, показывал планы иконостасов для Волго-Верховского Ольгинского монастырского храма и договорились мы до того, что г. Романов взял у меня планы, хотел сделать нужные исправле-ния и лично поговорить с г. Колупаевым2 в Москве, куда он хотел поехать по своим делам около 15-го сентября, а после Москвы собирался приехать ко мне, чтоб вместе съездить в Ольгинский монастырь, чтобы осмотреть храм и тогда уже приступить к окончательному решению об иконостасе. Сильно надеемся мы на Вас, глубокоуважаемый Сергей Федорович. Не присоедини-тесь ли и Вы к г. Романову и не прикатите ли вместе ко мне в Ольгинский мо-настырь, если Вы дорожите временем, то можно устроить так: с парохода из Свапущи ехать прямо на Волго-Верховье осмотреть храм, переговорить с ма-тушкой игуменьей, а обедать и ночевать ко мне в Ивановке3, а на следующий день я Вас доставлю на пароход в Свапуще, с которым Вы доедите до Осташ-кова и вечером сядете на поезд и утром будите в 7-м часов в Петербурге, так что отсутствие Ваше протянется только двое суток и мне доставите громад-ное удовольствие видеть Вас в Ивановском. Простите меня великодушно, что о разговоре с Романовым я не доложил Вам в Петербурге хотя бы по телефо-ну, правда я раз звонил Вам, но неудачно, а потом я совсем скружился и по-терял голову, у моей жены повторился припадок боли в печени, доставал я докторов, лекарство и т. п. и все перезабыл, уж простите меня, пожалуйста, за мою невнимательность. Потому же не пришлось мне побывать и у графи-ни Голенищевой-Кутузовой. В тот же день когда моя жена относительно еще была здорова, я не попал к графине, потому что она в это время уезжала в Царское Село. Буду поджидать от Вас письма или телеграммы о Вашем при-езде, только не откажите известить меня заблаговременно, так как я полу-чаю почту только 2 раза в неделю по четвергам и понедельникам.

С истинным почтением Ваш покорный слуга А. Вараксин. 18 сентября.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 10–11.

1 Речь идет о дне рождении сына Михаила (14 августа 1899 г.).2 Настоятельница Вера по этому поводу в июне 1913 г. сообщала С.Ф. Платонову: «17 июля было собрание комитета по постройке нашего храма, собрание постанови-ло: необходимо выкрасить на храме купола. В июне был иконостасных дел мастер из Москвы Василий Иванович Колупаев, о котором Вы мне говорили мерил в Храме, ка-кой нужен иконостас. В.И. Колупаев был с А.Н. Вараксиным, пробыл всего несколько часов… Колупаев выслал рисунки плана для иконостаса, на собрании выбрали один и Алексей Николаевич в августе 10 или 12 проедет в Петербург и привезет к Вам пока-зать» (ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 2476. Л. 28–29 об.).3 Небольшая усадьба Ивановское располагалась в десяти верстах от истока Волги. Го-сподский дом ‒ двухэтажный особняк конца XIX века ‒ стоит на самом берегу озера Стерж. Это родовое имение Вараксиных. Последним его владельцем был Алексей Ни-колаевич, потомственный дворянин, земский начальник.

39

№ 9

Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Сергей Федорович!

Сегодня я получил Ваше письмо от 1-го ноября и посылаю Вам все све-дения, какие есть у меня под рукой. В числе их находится смета на иконо-стас1 Колупаева, а планы (или вернее рисунки иконостаса) я по просьбе г. Ро-манова, бывши в Петербурге, оставил у него, он хотел его несколько изме-нить и брался лично увидать г. Колупаева и переговорить с ним об изменени-ях в иконостасе. Уж будьте так добры, переговорите лично с г. Романовым, а если я буду ему писать, то, пожалуй, пройдет много времени пока он при-шлет Вам рисунки иконостасов, у него их три и смета приблизительная, сде-лана к одному из них. Г. Романов обещал мне получить смету на иконостас от одного из известных дорогих иконостасных мастеров, на тот случай, чтобы испрашивая ссуду в Св[ятейшего] Синоде мы могли показать сметы обоих мастеров и заявить что мы выбираем смету Колупаева, как более дешевую и испрашиваем самую необходимую сумму на иконостас, а не роскошную, уменьшить которую невозможно, но, к сожалению, с тех пор от г. Романова я не получал никакой весточки. В октябре поджидал все Вас с г. Романовым, но не дождался и уже потерял всякую надежду, что Вы приедете и в начале декабря собирался снова ехать к Вам на доклад и просить Вашей помощи, как получил Ваше письмо. Прилагаю также рисунки и план Волго-Верховского храма, составленный архитектором Назариным, и копию с его акта о при-емке храма, из которого видно, что храм вполне готов, каковой акт показать г. Саблеру2 не лишне, по моему мнению, если возможно, то прошу Вас рису-нок храма со временем хотя возвратить нам, а не оставлять в Синоде, Если эти копии не достаточны как не засвидетельствованные, не откажите мне на-писать, я достану тогда из Твери удовлетворительные. Матушка Вера уехала, кажется, в Петербург и Москву, возвратилась ли, не знаю. Хотел я написать Лидии Александровне3, спросить у нее о матушке Вере, но боюсь задержать отправку этого письма, а хотел ее повидать, чтоб спросить, не получено ли уже официальное разрешение, ввиду приемки состоявшейся храма архитек-тором к его освящению4.

Желаю Вам, глубокоуважаемый Сергей Федорович, всего, всего лучшего.С истинным почтением Ваш покорный слуга А. Вараксин.5-го ноября 1913.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 12–13.

№ 10

Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Сергей Федорович!

Простите меня, что я не спросил Вас по телефону о результате Ваше-го ходатайства в Св[ятейшем] Синоде о выдаче пособия Ольгинскому мона-стырю5, но так сложились мои дела, что я никак не мог это сделать, извини-

1 Подчеркнуто С.Ф. Платоновым синим карандашом. Так он выделял в корреспонден-ции наиболее важные места.2 Саблер Владимир Карлович (1845–1929) – российский юрист и государственный дея-тель; обер-прокурор Святейшего Синода (2 мая 1911 – 4 июля 1915), почётный член им-ператорского Православного Палестинского общества.3 Михайлова Лидия Александровна.4 Освящение собора состоится только в 1920 г.5 На ограду и иконостас выделят еще 5000 руб.

40

те меня ради Бога, но не откажите, пожалуйста, хотя бы велеть кому-нибудь написать мне, можно рассчитывать на пособие или нет.

С истинным почтением Вашего высокопревосходительства покорный слуга. А. Вараксин. 9-го декабря 1913.

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 14.

№ 11

Визитка.Алексей Николаевич Вараксин.С Новым годом!

ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Д. 2436. Л. 15.

41

ÓÄÊ 39.069.1: 069(091)(470+570)ÁÁÊ 63.5+79.13(2)

À.Á. ÏÀÍ×ÅÍÊÎ

A.B. PANCHENKO

Ä.À. ÊËÅÌÅÍÖ È Í.Ì. ÌÎÃÈËßÍÑÊÈÉ: Ó ÈÑÒÎÊΠÍÀÐÎÄÎÂÅÄÅÍÈß

 ÝÒÍÎÃÐÀÔÈ×ÅÑÊÎÌ ÎÒÄÅËÅ ÐÓÑÑÊÎÃÎ ÌÓÇÅß

D.A. KLEMENTS AND N.M. MOGILJANSKY: AT THE ORIGINS OF ETHNOLOGY

IN THE ETHNOGRAPHIC DEPARTMENT OF RUSSIAN MUSEUM

Статья посвящена анализу взглядов на цель и методологические основания работы центральных и областных музеев, высказанных Д.А. Клеменцом и Н.М. Могилянским как в бытность их руководителями Этнографического отдела Русского Музея, так и ра-нее. Анализируются их подходы к организации народоведческих исследований, репре-зентации их результатов и роли в них музеев.

The article is devoted to the analysis of sights at the purpose and methodological bases of the central and regional museums work, those have been stated by D.A. Klements and N.M. Mogiljansky during they were heads of Ethnographic department of Russian Museum, and earlier. Their approaches to the populist researches’ organization, their results’ repre-sentations and the role of museums in it are analyzed.

Ключевые слова: Д.А. Клеменц, Н.М. Могилянский, музей, народоведение, отчиз-новедение.

Key words: D.A. Klements, N.M. Mogiljansky, museum, ethnology, fatherland researches.

К началу XX в. в отечественном музейном деле был накоплен богатый опыт репрезентации этнического многообразия как всего мира в целом, так и Российской империи в частности. Начиная с организации Всероссийской этнографической выставки в Москве в 1867 г. (ее материалы потом были переданы в Московский публичный и Румянцевский музеум) неоднократно проводились мероприятия, на которых демонстрировались материалы, свя-занные с культурой народов России и сопредельных стран. С 1879 г. нача-лось функционирование Музея антропологии и этнографии (МАЭ) в Санкт-Петербурге, созданного на основе Этнографического и Анатомического музеев Кунсткамеры, в котором все желающие могли ознакомиться с экспо-зициями, посвященными культурам народов всего мира (включая и Азиат-скую Россию). Существовали и музеи при региональных отделениях Импера-торского русского географического общества (ИРГО), где экспонировались в том числе и материалы по инородческой этнографии. Но при этом не су-ществовало музея, где было бы представлено все многообразие этнического состава Российской империи, потребность в котором обусловливалась шед-шими процессами формирования имперской идентичности.

Именно поэтому в начале 1901 г. началось рассмотрение проекта соз-дания Этнографического отдела Русского музея имени Александра III (ЭО РМ). К участию в обсуждении были приглашены Д.А. Клеменц, бывший в то время старшим этнографом в МАЭ, академик Н.П. Кондаков, председатель Российского антропологического общества Д.А. Коропчевский, председатель отделения этнографии ИРГО академик В.И. Ламанский, директор Минусин-ского музея Н.М. Мартьянов, академик А.Н. Пыпин, директор МАЭ В.В. Рад-лов, вице-президент ИРГО П.П. Семенов-Тян-Шанский, академик А.И. Собо-левский, библиотекарь Императорской Публичной библиотеки, почетный академик В.В. Стасов, вице-президент Императорской Академии художествграф И.И. Толстой, известный этнограф, гофмейстер А.Н. Харузин, ака-

42

демик А.А. Шахматов, архитектор императорского двора В.Ф. Свиньин, се-кретарь Управляющего Русским музеем А.А. Тевяшев, секретарь заседания П.Н. Шеффер. Председательствовал на заседаниях Великий князь Георгий Михайлович, бывший Управляющим Русским музеем.

Из всех присутствовавших только Д. Клеменц и Н. Мартьянов не имели университетского образования или высших чинов, но при этом именно у них был самый большой опыт в организации музейного народоведения. Судя по всему, именно они рассматривались в качестве основных кандидатов на ме-сто руководителя нового этнографического музея. Так, дочь Н.М. Мартьяно-ва в воспоминаниях об отце указывала: «Помню, как отцу было предложено занять место заведующего этнографическим отделом музея Александра III в Петербурге. Это известие очень взволновало нас, и мы старались предста-вить себе, какая у нас будет жизнь в Петербурге и были очень разочарованы, когда отец, не желая оставлять музей, отказался и предложил вместо себя Д.А. Клеменца. Должно быть отец был настолько авторитетен в Петербурге, что его предложение было принято, и бывший политический ссыльный Кле-менц был назначен на эту должность» [1, л. 7].

О теоретических взглядах Н.М. Мартьянова судить практически невоз-можно, но практические принципы, благодаря которым ему удалось на пу-стом месте создать крупнейший музей в Сибири, были озвучены Д.А. Клемен-цем: использовать каждого человека, могущего оказать помощь; стремление оказывать научную и организационную помощь всем, кто за ней обратится; отношение к собранным коллекциям не как к своей собственности, а как к всеобщему научному достоянию; стремление собирать все коллекции, какие только возможно [8, с. 28–29].

В отличие от Н.М. Мартьянова Д.А. Клеменц неоднократно высказывал свои взгляды на организацию музейного народоведения. Он призывал к соз-данию единого координационного центра для объединения не только деяте-лей академической науки, но и всех интересующихся своей страной в реги-онах – от сельских учителей до сотрудников ИРГО. Также он утверждал, что без изучения сопредельных стран невозможно и подлинное познание России. В теоретическом плане Д.А. Клеменц стоял между эволюционизмом и диф-фузионизмом, признавая существование общих закономерностей развития, но не сводя их просто к линейному восхождению от низших форм к высшим. Кроме того, для него на первом месте стояли не культуры (как было распро-странено и в отечественной, и в зарубежной этнографии), а народы, причем как «первобытные», так и «культурные».

Важнейшим вопросом, возникшим при организации ЭО РМ, было опре-деление сферы его интересов, поскольку к тому времени уже функциониро-вал МАЭ. На этот счет существовало четыре мнения: общая этнография с преобладанием этнографии Российской империи; этнография только Россий-ской империи; этнография Российской империи и сопредельных стран; этно-графия Российской империи и этнография славян [11, с. 476–477]. Д.А. Кле-менц выступил за соединение третьего и четвертого вариантов (вместе с ака-демиками В.И. Ламанским, А.Н. Пыпиным и А.И. Соболевским), что логично вытекало из его представления о роли музеев в народоведении. В ходе обсуж-дения Д.А. Клеменц смог заручиться поддержкой управляющего Русским му-зеем Великого князя Георгия Михайловича (поначалу тот выступал за второй вариант), что обеспечило выбор именно этого варианта. Возможно, Д.А. Кле-менцу удалось привлечь высокого покровителя своими геополитическими иде-ями – изучением пограничных народов (в том числе и славянских) ради ис-пользования их в качестве агентов влияния на сопредельных территориях. Как бы то ни было, ЭО РМ был создан как музей этнографии России, сопредель-ных стран и славян, поэтому в его структуре образовали три отдела: основной, содержащий материалы по этнографии Российской империи и сопредельных стран, а также по этнографии славян; придаточный, включающий материалы для сравнительного изучения народов России; и библиотеку [11, с. 476].

43

Самым важным в научном плане было стремление представить в музее не только предметы старины или наиболее экзотические элементы культуры, но и то, что отражало современный быт русского населения страны. Чтобы оценить всю принципиальную новизну подхода, необходимо учитывать, что этнография в России в этот период воспринималась как история первобыт-ной культуры, а задача этнографа – заниматься классификацией не народов и племен, а явлений народного быта.

Соответственно, потребовался принципиально новый способ система-тизации экспонируемых объектов. Именно поэтому Д.А. Клеменц впервые предложил классификацию, которая в дальнейшем получила развитие в со-ветской этнографии как теория хозяйственно-культурных типов. Он выделил пять зон в пределах Российской империи: тундра с преобладанием охотни-чьего хозяйства; умеренная зона с земледелием; лесостепная зона как пере-ходная от кочевого скотоводства к земледелию; степь с кочевым скотовод-ством; южные районы с земледелием [15, с. 126]. Его поддержал Н.М. Моги-лянский, коллега по работе в МАЭ.

Новаторская идея Д. Клеменца встретила неприятие большинства участников совещания, выступавших за традиционное построение экспози-ций – по географическому принципу. В результате после серии обсуждений была выделена 21 историко-географическая область: Московская промыш-ленная; Центральная земледельческая; Озерная; Финляндия; Крайний Север; Балтийская; Литовская; Привислянская; Белорусское Полесье; Малороссий-ская; Новороссийская; Донско-Прикавказская; Закавказская; Приволжская; Приуральская; Киргизская; Туркестанская; Западно-Сибирская; Средне-Сибирская; Восточно- и Полярно-Сибирская; Приамурско-Приморская [11, с. 477]. Главным сторонником историко-географического подхода в ходе дис-куссий выступал академик В. Ламанский, которого можно считать одним из основателей отечественной школы геополитики. Несогласие со столь дроб-ным делением побудило Д. Клеменца изложить свою позицию в виде особого мнения, которое было опубликовано в 1901 г.

Еще один вариант организации экспозиций предложил профессор Казанского университета И.В. Смирнов, который участия в заседаниях не принимал, но изложил свое видение проблемы на страницах «Известий Академии наук». Он полагал, что в ЭО РМ нужно создать два отделения: описательной, специальной этнографии и общего народоведения, общей эт-нографии. В первом отделении должны быть представлены коллекции по Российской империи, сгруппированные по расам и народам. Во втором отде-лении целесообразно экспонировать коллекции элементов культуры, собран-ных на пространстве России независимо от того, к каким народам они при-надлежат. Особое место в нем должно принадлежать составным элементам русской культуры [14, с. 229–234].

Теоретическое обоснование правильности подхода Д.А. Клеменца было отчасти дано Н.М. Могилянским, который впервые предложил перейти от проблем культуры к исследованию этноса как целого: «Этнограф не должен игнорировать понятие έθνος и должен показать нам, кроме истории челове-ческого развития в его целом, еще и группировку явлений прогрессивного развития по тем этническим и расовым группам человечества, которые уста-новлены этнологией или антропологией» [12, с. 4–5]. Именно выделение на-рода (этноса) как самостоятельного объекта, по его мнению, могло бы позво-лить сохранить этнографию как синтетическую науку о народах: «Сохраняя έθνος как базу для научной этнографии, мы тем самым сохраняем ее как та-ковую и на будущее время, когда наука достигнет идеала в своем развитии, и вместе с тем вводим в круг ее ведения народы промышленные, культурные, которые многими этнографами прямо исключаются из объектов этнографи-ческого исследования» [10, с. 11].

Стремление представить в ЭО РМ не только первобытные народы, но и культурные резко провело грань между ним и МАЭ. В академическом му-

44

зее отбор материалов для экспонирования происходил по принципу их важ-ности для выстраивания единой линии эволюции культуры, поэтому культу-ра небольшого народа, находившегося на низкой ступени развития, могла быть представлена гораздо полнее, чем крупного и более развитого. В ЭО РМ предполагалось уделять большее место экспонатам крупнейшего народа (русских, включавших в себя великороссов, малороссов и белорусов), пока-зывая тем самым его влияние на остальные народы империи [14, с. 139–140].

Вообще вопрос о месте русского народа в экспозициях музея стал кам-нем преткновения для участников дискуссии. При построении экспозиций по этническому принципу, неразрывно с которым стояли расовый и лингви-стический, как предлагал В.В. Радлов, русская культура оказывалась в явно проигрышном положении, поскольку возникало впечатление, «что русских мало, а инородцев много» [6, с. 30]. Если же следовать только географическо-му принципу, то русский народ оказывался распределенным по всему музею, но, поскольку элементы его культуры выглядят «непрезентабельно», уступал в яркости культуры большинству инородцев.

Именно поэтому Д.А. Клеменц и выступал против обеих точек зрения, считая оптимальным соединение этнического и географического принципов в построении экспозиции по хозяйственным зонам. После того как его клас-сификация была отвергнута, он высказал другую идею: выделить для русско-го народа (именно народа, а не культуры) самый большой зал и особое внима-ние уделить подбору экспонатов для него. Такой вариант давал возможность показать колонизаторские способности русских: «Все это разнообразное раз-ноязычное, разноверное население состоит из русских подданных. Это одно достаточно доказывает силу России и значение господствующего племени. Лучше показать влияние русских на местное население. Лучше показывать хорошие вещи русских, тщательно подбирать их» [6, с. 30].

Заняв пост заведующего ЭО РМ, Д.А. Клеменц внес существенную поправку в бытовавшие прежде традиционные принципы собирания мате-риала, предложив отбирать и те экспонаты, в которых проявляется инород-ческое влияние на русских. Так, в письме председателю правления Камчат-ского торгово-промышленного общества А.А. Прозорову он писал: «Нас ин-тересуют не одни инородцы, но также и русское население – рабочее или крестьянское. Оно представляет по вещам и костюмам полную смесь инород-ческого, американского и русского… В ряде русских коллекций других мест-ностей, которые мы тщательно собираем, русские на крайнем Северо-востоке были бы очень интересны» [5, л. 3 об.]. Такую позицию обусловило представ-ление Д.А. Клеменца о нелинейности процесса развития, когда невозмож-но точно установить, какое явление стоит выше на эволюционной лестнице. В этом же письме важно упоминание о русских рабочих, поскольку прежде в качестве объекта этнографического изучения и экспонирования рассма-тривали исключительно крестьян, скотоводов, охотников и рыболовов.

Еще один момент: Д.А. Клеменц считал более предпочтительным экс-понировать в музее вещи, которые были в употреблении, нежели специально созданные на заказ [5, л. 3 об.]. Также он полагал, что «для музея имеют оди-наковую цену как вычурные произведения японского искусства, так и грубые изделия инородцев, как предметы развитого культа буддийского или синто-истского, так и примитивности медвежьего праздника гиляков» [5, л. 12 об.].

Следуя той же логике, первыми приобретениями для нового музея ста-ли экспонаты, относившиеся к буддийскому культу и культуре Китая, а не Российской империи. Коллекцию купили за огромную по тем временам сум-му (100 тысяч рублей) у князя Э.Э. Ухтомского, причем деньги были выде-лены лично Николаем II. По поводу целесообразности приобретения второй коллекции, принадлежавшей полковнику А.В. Верещагину (брату художни-ка В.В. Верещагина), развернулась серьезная дискуссия, в которой приняли участие как специалисты-искусствоведы и историки, так и сотрудники мини-стерства финансов. В ходе обсуждения Д.А. Клеменц проявил себя не только

45

как ученый и администратор, но и как специалист в области цен на мировом рынке музейных коллекций. Предлагая уплатить за собрание А.В. Верещаги-на 22 тысячи рублей, он сравнивал эту сумму с ценами на коллекции, уста-навливаемыми крупнейшими европейскими музеями [4, л. 3 об.].

При комплектовании коллекций Д. Клеменц не оставлял без внимания и российскую глубинку, тем более положение вещей там он знал не пона-слышке и имел хорошие связи в кругах местных ученых и коллекционеров. Ярким примером являются его тесные контакты с тем же А.В. Адриановым, который по поручению ЭО РМ в 1904 г. собирал этнографические коллекции в ареале проживания качинских татар [7, с. 43].

Д.А. Клеменц не стремился к безмерному увеличению числа экспона-тов, предпочитая тщательно их отбирать. Например, на заседании отдела 8 марта 1908 г. рассматривался вопрос о покупке коллекции доктора Щусье-ва. Д.А. Клеменц, осмотрев ее японско-китайскую часть, высказал мнение, что собрана она довольно бессистемно, а потому не имеет значения для от-дела [2, л. 36 об.].

В записке на имя Великого князя Георгия Михайловича Д.  Клеменц отметил отличительную черту ЭО РМ, которая должна была сделать его на-стоящим центром музейного народоведения России: «В пользовании сокро-вищами других музеев есть привилегированные группы лиц, которые име-ют преимущественное право на пользование своими собраниями. В Русском Этнографическом музее, как и в художественном, нет таких привилегий. Он открыт ежедневно как для зрителей, так и для желающих работать и обучать-ся. Немногочисленный состав чиновников Музея создан не для того, что-бы пользоваться сокровищами Русского музея Императора Александра III, а прежде всего, хранить их и помогать тем, кто желает изучать собранные материалы» [4, л. 4 об.]. Но, хотя Д.А. Клеменц и писал о доступности музея для всех желающих, это было не отражение реальности, а скорее установка на будущее. Для свободного посещения музей открылся только в 1923 г., а в 1913 г. была проведена выставка, посвященная народам России к 300-летию дома Романовых, на которой присутствовали только члены императорской семьи и высшие чиновники. Закрытость музея для посетителей была связа-на с тем, что отдельное здание для него было построено только в 1913 г., по-том началась расстановка экспозиций, а затем свободному доступу помеша-ли Первая мировая и Гражданская войны.

Вообще разработкой концепции музея занималась созданная в 1903 г. специальная комиссия АН, состоявшая из академиков В.В. Радлова, С.Ф. Оль-денбурга, В.В. Латышева. Управляющий Русским музеем Великий князь Ге-оргий Михайлович по просьбе своего друга Д.И. Толстого и Д.А. Клеменца обратился в АН с данной просьбой, что объяснялось необходимостью более четкого разграничения деятельности академического МАЭ и ЭО РМ. 4 октя-бря 1903 г. направление работы ЭО РМ утвердили на заседании АН [16, с. 99].

Одним из важнейших при разработке концепции музея был вопрос о его статусе: будет ли это музей только научный, публичный или учебный? Во многом под влиянием Д.А. Клеменца, сторонника максимальной открытости, ЭО РМ был объявлен музеем научно-публичным. Это означало, что он дол-жен стать центром научных исследований и строить свою работу таким обра-зом, чтобы быть интересным и полезным всем желающим узнать что-то но-вое и приобщиться через музейные коллекции к научным знаниям.

Также Д.А. Клеменц старался привлекать к собиранию музейных кол-лекций людей независимо от их социального статуса и уровня образования. Он переписывался с крупными промышленниками, офицерами, служащими на границе, губернаторами, торговцами из числа сибирских инородцев, му-зейными работниками в регионах, студентами и ссыльными, стремясь к соз-данию разветвленной сети собирателей по всей России. Делал он это потому, что «в частных коллекциях, местных музеях имеется всегда достаточное ко-личество дубликатов, и, кроме того, живя на месте, очень нетрудно достать

46

то, что для нас достать можно довольно с большими издержками. Сверх всего этого, наш новый, возникающий музей, несущий на себе громадную и ответ-ственную задачу, не может при выполнении обойтись без содействия мест-ных учреждений» [5, л. 13].

Уход Д.А. Клеменца в отставку и назначение на его место Н.М. Мо-гилянского существенно изменили принципы функционирования музея. Н.М. Могилянский уже в первый год своего руководства ЭО РМ предложил новый вариант размещения коллекций: «1. Занять нижний этаж правого от Памятного Отдела крыла великорусскими коллекциями, причем к велико-русскому крылу примыкают все приволжские финские народности до каре-лов включительно; 2. В верхнем этаже того же крыла поместить коллекцииСредней Азии и Персии, так как размещение их в левом крыле, благодаря от-сутствию света, ни в коем случае не допустимо; 3. В нижнем этаже левого от Памятного Отдела крыла разместить коллекции района Ф.К. Волкова [со-бранные в западной и юго-западной России и у зарубежных славян. – А. П.], причем к белорусским коллекциям через Латышей и Эстов примкнут все при-балтийские финны suomi включительно и через Лопарей и Самоедов переход в Сибирь, расположенную в верхнем этаже того же крыла» [3, л. 7–8]. Здесь видна новая попытка совместить лингвистическую и географическую клас-сификацию народов, тогда как культурно-хозяйственный принцип размеще-ния коллекций Д.А. Клеменца оказался практически проигнорированным.

Развивая свои взгляды (а в некоторых моментах они были близки и Д.А. Клеменцу), Н.М. Могилянский писал: «Хотя в задачу Этнографическо-го отдела и не входило вовсе собирание исторического материала, однако, вследствие тесной связи, существующей в жизни народа, с его высшим куль-турным слоем, мало по малу в коллекциях музея начал накапливаться ма-териал, не имеющий прямого, непосредственного отношения к народному творчеству, материал этот, скорее относящийся к художественной промыш-ленности и истории искусства, чем к этнографии, с наибольшем основанием мог бы быть положен в основу Отдела Исторического, ибо знаменует собою несомненно известную фазу в истории культуры страны, тех культурных вли-яний, которые определяют собою в соответствующие эпохи характер и на-правление духовной и эстетической жизни перешедших в историю поко-лений высших культурных слоев общества» [3, л. 15–16]. Таким образом, в дополнение к трем существовавшим отделам ЭО РМ предлагалось создать четвертый, охватывавший материалы по современному состоянию народов, что прежде выделялось в отдельные исторические музеи. Для Н.М. Могилян-ского принципиальным было представление о народе как едином целом, из-меняющемся на протяжении всей его истории, а потому абсурдно экспони-ровать только те элементы культуры, которые относятся к древности и совре-менному крестьянскому быту – необходимо развернуть всю панораму.

Свои представления о роли и значении музеев (как центральных, так и местных) Н.М. Могилянский изложил в докладе «Областной или местный музей как тип культурного учреждения». Он выделил три основные задачи: хранение коллекций и их постоянное пополнение; сбор нового материала; популяризация знаний среди неспециалистов. И здесь видно, что и он, как и Д.А. Клеменц, следовал принципам «концентрического родиноведения», ког-да говорил, что музей «пробуждает в широкой среде общественное самосо-знание, сознательную любовь к окружающему, к своей малой провинциаль-ной родине, затем к своему отечеству и более широкое, наконец, мировое чувство человечности» [9, с. 307].

Различие центральных и местных музеев должно заключаться не в принципах, на которых базируется их деятельность, а исключительно в коли-честве собираемого и экспонируемого материала, а также в более смешанном характере последних (хотя и для центральных музеев не всегда характерна специализация). Местные музеи не должны стремиться к универсальности в какой-то отдельной области (это прерогатива более крупных центральных

47

учреждений), их задача – максимально полно представить своеобразие того региона, где они расположены. Соответственно этому предлагалась следую-щая структура местного музея: естественно-исторический отдел (включает географию, ботанику, зоологию, антропологию и доисторическую археоло-гию), историко-гуманитарный (охватывает церковные древности, этногра-фию с отделом исторического быта, историческую географию, архивные до-кументы и статистику) и библиотека [9, с. 313].

Н.М. Могилянский вслед за Д.А. Клеменцем считал необходимым соз-дание единой сети музейных учреждений по всей России, для чего потребу-ется координация их деятельности. Для этого он предлагал издавать печат-ный орган, посвященный всем аспектам музееведения, а также регулярно проводить съезды музейных работников [9, с. 319]. Он призывал центральные учреждения не замыкаться в собственной значимости, а оказывать как тео-ретическую, так и практическую помощь областным, поскольку только такимобразом возможно подлинное изучение страны. В отличие от Д.А. Клемен-ца Н.М. Могилянский был более «академическим» ученым, склонным к те-оретическим построениям, на основании которых он организовывал свою деятельность как руководителя центрального этнографического музея Рос-сийской империи. Именно это и определяло их расхождения по некоторым вопросам организации ЭО РМ, хотя, безусловно, и тот, и другой внесли суще-ственный вклад в становление научного музейного народоведения.

Литература

1. Архив Минусинского краеведческого музея. ОФ. 10584/2.2. Архив Русского этнографического музея. Ф. 1. Оп. 1. Д. 40.3. Архив Русского этнографического музея. Ф. 1. Оп. 1. Д. 57.4. Архив Русского этнографического музея. Ф. 1. Оп. 1. Д. 63.5. Архив Русского этнографического музея. Ф. 1. Оп. 1. Д. 328.6. Баранов, Д.А. Этнографический музей и «рационализация системы» [Текст] /

Д.А. Баранов // Этнографическое обозрение. – 2010. – № 4. – С. 26–43.7. Дэвлет, М.А. Александр Васильевич Адрианов (К 150-летию со дня рожде-

ния) [Текст] / М.А. Дэвлет. – Кемерово : Кузбассвузиздат, 2004. – 68 с.8. Клеменц, Д. Местные музеи и их значение в провинциальной жизни

(публичная лекция, читанная в Кяхте 8 октября 1892 г.) [Текст] / Д. Кле-менц // Сибирский сборник: приложение к «Восточному обозрению». – Ир-кутск : Типография К.И. Витковской, 1893. – Вып. 2. – С. 1–35.

9. Могилянский, Н.М. Областной или местный музей как тип культурного учреждения [Текст] / Н.М. Могилянский // Живая старина. – 1916. – Т. XXV. – Кн. IV. – С. 303–326.

10. Могилянский, Н.М. Предмет и задачи этнографии [Текст] / Н.М. Могилян-ский // Живая старина. – 1916. – Т. XXV. – Кн. I. – С. 1–22.

11. Могилянский, Н.М. Русские этнографические музеи и собрания. II Этно-графический отдел Русского музея Императора Александра III [Текст] / Н.М. Могилянский // Живая старина. – 1911. – Кн. 4. – С. 473–498.

12. Могилянский, Н.М. Этнография и ее задачи. (По поводу одной книги) [Текст] / Н.М. Могилянский. – СПб. : [б.и.], 1909. – 14 с.

13. Смирнов, И. Несколько слов по вопросу об организации Этнографическо-го отдела Русского музея Императора Александра III [Текст] / И. Смирнов // Известия Императорской Российской Академии наук. – 1901. – Т. XV. – С. 225–237.

14. Станюкович, Т.В. Этнографическая наука и музеи (по материалам этногра-фических музеев Академии наук) [Текст] / Т.В. Станюкович. – Л. : Наука, 1978. – 287 с.

15. Федорова, В.И. Революционный народник, ученый и просветитель Д.А. Кле-менц [Текст] / В.И. Федорова. – Красноярск : Изд-во Краснояр. ун-та, 1988. – 176 с.

16. Шангина, И.И. Д.А. Клеменц и Этнографический отдел Русского музея Им-ператора Александра III [Текст] / И.И. Шангина // Пигмалион музейного дела в России (К 150-летию со дня рождения Д.А. Клеменца). – СПб. : Лань, 1998. – С. 95–110.

48

ÓÄÊ 94(470.11)«15»ÁÁÊ 63.3(2Ðîñ-4Àðõ)4-1

À.È. ÏÎÁÅÆÈÌÎÂ

A.I. POBEZHIMOV

ÎÑÂÎÅÍÈÅ ÌÎØÅÍÑÊÎÃÎ ÑÒÀÍÀ ÊÀÐÃÎÏÎËÜÑÊÎÃÎ ÓÅÇÄÀ Ê ÑÅÐÅÄÈÍÅ XVI ÂÅÊÀ

RECLAIMING OF THE MOSHENSKY CAMP KARGOPOLSKY DISTRICT TO THE MIDDLE

OF THE XVI CENTURY

Изучение колонизации отдельных областей всегда было и остаётся одной из важ-ных задач отечественной исторической науки, поскольку это позволяет глубоко и де-тально проследить процесс освоения более крупных регионов страны. Исследуется освоение территории Мошенского стана Каргопольского уезда. Выясняется пример-ное время начала колонизации. Устанавливается административное и территориаль-ное положение волостей и волосток, впоследствии вошедших в состав Мошенского стана. На основе комплексного использования сведений из письменных источников, географических и топонимических данных предпринимается попытка реконструкции Мошинского волока. Также раскрывается роль водно-волокового пути в освоении тер-ритории Моши и образовании поселений к середине XVI в. Автор приходит к выво-ду, что определяющим фактором в колонизации земель Мошенского стана к середине XVI в. стало прохождение через его территорию крупного водно-волокового пути.

The study of colonization of some districts has always been one of the important tasks of domestic historical science as it allows following up the process of reclaiming larger regions of the country deeply and in details. Reclaiming of the territory of the Moshensky camp of the Kargopolsky district is investigated. Administrative and territorial position of the volosts later joined the Moshensky camp is established. On the ground of complex use of the data from written sources, geographical and toponymic details an attempt to reconstruct the Moshinsky portage is made. Also the role of water and portage way in reclaiming the ter-ritory of Mosha and formation of settlements by the middle of the 19th century is revealed. The author comes to conclusion that the key factor in colonization of lands of the Moshensky camp by the middle of the 19th century was a location of large water and portage way on its territory.

Ключевые слова: Каргопольский уезд, Мошенский стан, волок, наволок, село, во-лость, приход, погост, деревня, починок, платёжные книги, переписные книги, обжа.

Key words: Kargopolsky district, Moshensky camp, portage, a navolok, a rural com-munity, a volost, an arrival, a churchyard, a village, repairs, payment books, census books, an obzha.

Начиная с конца XIX в. Мошенское озеро, Воезеро, Лима, Конакша, исто-рия этих земель, но в большей степени предания, обычаи, занятия, матери-альная культура, особенности речи населения изучались и описывались рос-сийскими краеведами и учёными этнографами (В. Нименский, И. Петров, Г.И. Куликовский, П.Н. Рыбников, Я. Светлов, А. Воронов) [11, с. 745–746; 13, с. 2; 7, с. 95–97; 8, с. 5–6; 18, с. 68–76; 19, с. 370–484; 5, с. 885–886].

Отдельные сведения по истории развития поселений на Моше (так на-зывалась территория Мошенского озера) к середине XVI в. были представ-лены Ю.С. Васильевым [3, с. 39–46]. В работе Н. Тормосовой раскрывается эволюция системы поселений Каргополья и Мошенского края [22, с. 1–711]. Не все вопросы, связанные с колонизацией территории Моши, рассматрива-лись в отечественной историографии. Например, значение водных и волоко-вых путей в освоении Мошенского стана к середине XVI в. Также предприни-мается попытка реконструкции волоков (сухопутных путей). Для этих целей использовались данные из письменных источников середины XVI и начала XVIII вв., привлекались географические и топонимические факты.

49

Мошенский стан Каргопольского уезда, расположенный примерно в 140 км к востоку от Каргополя, географически охватывал территорию единой водной системы, вытянутой с севера на юг: верховья р. Моши (правый приток р. Онеги), низовье р. Шожмы (левый приток р. Моши), низовье р. Лима (пра-вый приток р. Моши), низовье р. Икса (с запада впадает в Мошенское озеро), Мошенское (Никольское) озеро, р. Воезерка, оз. Воезеро, устье р. Конакши.

По р. Моше, писал А.Н. Насонов, путь уходил в сторону Вельско-Важского края [10, с. 1–141]. По этой причине Мошинский край, предположительно, стал рано осваиваться новгородскими колонистами [5, с. 885–886]. В Уста-ве Новгородского князя Святослава Ольговича 1137 г. говорится о дани в два сорочка, которая взымалась «на волоце в Моше» в пользу святой Софии [23, с. 92].

Присутствие здесь древнего водно-волокового пути подтверждается окружающей топонимией. На всём его протяжении встречаются несколько географических объектов, в названиях которых (Охтозеро, Матозеро) скры-ты финно-угорские основы со значением ‘волок’ uht- и matk- [16, с. 63–71; 9, с. 212–213] (рис. 1). Документы начала XVIII в. содержат целую серию наи-менований деревень с термином наволок (Епифановская Наволоку, Занаволо-чье, Дмитриевская Наволоку) [6, л. 243, 244, 246, 292 об.]. Наволок, предпо-ложительно, является маркером волоковых путей [16, с. 63–71]. Есть также прямое указание на волок: «на Мошенском волочку…» [6, л. 294].

Рис. 1 Мошинский волок

50

В тех местах, где были и сегодня находятся населённые пункты с назва-нием Наволок, берут начало современные дороги, не исключено, что именно об этих волоках, или «волочках», идёт речь в документах. Один из таких су-хопутных путей соединял поселения на реке Лима с верховьем р. Моши. Река Лима являлась правым притоком Моши, причём самым последним водным коридором при продвижении новгородцев к Мошенскому озеру. Здесь в низо-вье Лимы возникла группа поселений, в наименованиях которых может скры-ваться информация о начале истории заселения Мошенского края (рис. 1).

По переписной книге Каргопольского уезда 1712 г. в низовье Лимы на левом берегу находились деревни Сельская и Наволок, на правобережье – д. Занаволочье [6, л. 243, 244, 246]. Ойконим Занаволочье, образование кото-рого напрямую связано с местоположением населённого пункта, подчёрки-вает важность волока для жителей данной местности. Вероятно, волок имел бóльшее значение, чем сама река, иначе чем объяснить, что деревню не на-звали типичным для таких мест наименованием Заречная или Заречье.

Что касается поселения с названием Сельская. В начале XVIII в. Сель-ская была одной из самых крупных деревень Лимской волости, возможно, этим и объясняется её название. При отсутствии документальных сведений мы не можем утверждать, существовало ли это поселение в середине XVI в. или ранее. Деревня Сельская была без погоста, и это отличало её от класси-ческих северных сёл более позднего времени. В тоже время название села свидетельствовало о раннем возрасте поселения и имело на Руси иное зна-чение, чем в XIX в. Село являлось одновременно административным и хозяй-ственным центром княжеского или боярского владения [4, с. 12–13].

Ранние северные погосты, считает А.М. Спиридонов, чьи функции на первых порах сводились к фискальным (податным и судебным), первоначаль-но мало чем отличались от окружающих их деревень [21, с. 16–20]. Можно предположить, что и здесь на ранних этапах новгородской колонизации Мо-шенского края поселение Сельское на реке Лима выполняло функцию пого-ста и являлось тем местом, откуда происходило постепенное проникновение и освоение вначале промысловиками, а впоследствии и переселенцами бере-гов Мошенского озера. Не случайно волок, связывающий Лиму с Мошенским озером, начинался в деревне Сельской.

В том же Каргопольском уезде в Мехреньгском стане в середине XVI в. была волостка под названием Сельцо, она была местом правления Мехрень-гским станом тиуна, назначенного наместником уезда [20, с. 110–116]. Сель-цо упоминалось и в более ранних источниках. В «Списке Двинских земель», где перечисляются земли ростовских князей в XV в., говорится: «по Емце вверх сельцо» [Цит. по: 1, с. 5–29]. В середине XVI в. и, вероятно, ранее Сель-цо являлось административным центром Мехреньги и Мехреньгского стана [20, с. 110–116].

В переписной книге Каргопольского уезда 1712 г. говорится о «Мошен-ском волочке» [6, л. 294]. Имел ли он отношение к волоку на Моше, что упо-минается в Уставе? Во второй половине XIX в. Е. Огородников, поставивший вопрос о местоположении «новгородского» волока на Моше, считал, что он начинался в д. Ивановской в Моше и шёл до Нименгского озера, его про-тяжённость составляла 50 вёрст [12, с. 1–238]. Деревня Ивановская под на-званием Андреевская Ивановская встречается в документах начала XVIII в. в Лимской волости [6, л. 241 об.]. В наши дни д. Ивановская также находит-ся на р. Лима, рядом с вышеупомянутыми населёнными пунктами: Наволок, Село, Занаволок, недалеко от того места, где начинается дорога. Далее доро-га пересекает р. Мошу и идёт по двум направлениям: к Нименгскому озеру и вдоль Мошенского озера к Воеозеру (рис. 1).

В переписной книге 1712 г. на «Мошенском волочку» находились по-селения: «изба бездворная крестьянина Елгомской пустыни», «деревня что починок на Сосновце», «место пустое дворовое а чьё именно того не написа-но», «деревня что была пустошь Тимофеевская и Фофановская Медведевская

51

тож, а двором не написано», «деревня что была пустошь Сидоровская у Пе-тарёва ручья», «двор и чей не написан», «пустошь что была починком Сыро-пестова», «две избы пустые, а жители сошли в мир в давних годах», «пустошь что была починком Лобушкина пуст и никто не владеет», «пустошь что была починком Демидовским», «двор и во дворе людей нет», «деревня Бахметьев-ская бездворная пустая» [6, л. 294 об, 295]. Из жилых поселений осталась единственная изба крестьянина Елгомской пустыни, все остальные деревни, дворы и избы к этому времени были пустыми. Волок утратил своё былое хо-зяйственное значение. По описанию И. Полякова, во второй половине XIX в. на Мошенском волоке не было никаких постоянных поселений [17, с. 41–44].

Судя по двум названиям, дошедшим до наших дней (д. Петериха – «Пе-терёв ручей»; оз. Сыропятово – «починок Сыропестов») «Мошенский воло-чок» (XVIII в.) также имел направление к Нименгскому озеру.

Административно Мошенский стан Каргопольского уезда сформировал-ся только к началу XVIII в. До этого периода территория Моши состояла из 4 волостей. В «Платёжной книге Каргопольского уезда 1555–1556 гг.» перечис-ляются волости без указания на принадлежность к стану: волостка на реке Шожме, волость на Вое озере в Спаском приходе, волостка на Леми в Никол-ском приходе, волость на Моше озере в Николском приходе [12, с. 281–283].

В переписной книге Каргополского уезда 1648 г. все волости были включены в Устьмошский стан [2, Приложение, c. 17].

По духовному ведомству в середине XVI в. мошенские волости и волост-ки относились к двум приходам – Никольскому на Моше озере (волостка на реке Шожме, волостка на Леми, волость на Моше озере) и Спасскому при-ходу на Вое озере (волость на Вое озере). К Никольскому приходу была так-же приписана волостка на Лельмозере (по р. Лельма – левый приток Моши) [14, с. 281–283]. Впоследствии она не вошла в состав Мошенского стана [6, л. 236–335].

В «Платёжной книге Каргопольского уезда 1555–1556 гг.» Мошенские приходы писались волостями, остальные административные единицы – во-лостками [14, с. 281–283], в этом, видимо, и заключалось главное отличие волостей и волосток середины XVI в.

Самой крупной была волость на Моше озере в Никольском приходе. В середине XVI в. в волости насчитывалось «тяглых 74 деревни» и «тяглых полторы деревни, что вышли из льготы» [14, с. 281–283].

В «Платёжной книге Каргопольского уезда 1555–1556 гг.» говорится: «...на Моше озере ж в Никольском приходе деревни и починки новые розпа-ханы после письма, а в старом письме были пустоши нетяглые на Мати озере деревень и починков 10» [14, с. 281]. Под старым письмом, вероятно, подраз-умевалось описание Каргопольского уезда 1551–1553 гг., проведённое писца-ми Я.И. Сабуровым и И.А. Кутузовым, не сохранившееся до наших дней. Изсообщения следует, что в первой половине XVI в. шло интенсивное освоение берегов Мошенского озера, именно в этот период образовались новые дерев-ни и починки, но их количество не уточняется. И второе, по каким-то причи-нам прекращается освоение Матозера, не многим уступавшее по размерам Мошенскому озеру. Уже в старом письме здесь были отмечены 10 заброшен-ных деревень и починков. Поселения не возникали здесь и позднее. В пере-писной книге Каргопольского уезда 1712 г. не упоминается ни одной дерев-ни на Матозере [6, л. 236–335]. Возможной причиной было окраинное по-ложение озера относительно водно-волокового пути, проходившего через Мошенское озеро (рис. 1).

К середине XVI в. в волости появляется погост: «...в той же волости на Моше озере на острове погост, а к погосту деревня церковная Никольская. Пашни 3 обжи» [14, с. 281]. Судя по величине пашни, погост был довольно крупным. Для сравнения: на погосте обрабатывалось такое же количество пашни (3 обжи), как и в состоящей из 2 деревень волостке на реке Шожме [14, с. 282].

52

К Никольскому приходу относились также две волостки: на речке на Шожме («а в ней тяглых 2 деревни. А сошные пашни 3 обжи, а в них сошка») и волостка на реке Леми («а в ней тяглых 12 деревень. А сошная пашни 16 обёж без чети обжи») [14, с. 282]. Волостки были без церквей. Данное обсто-ятельство, а также значительная отдалённость их от Никольского погоста (Лима – 20 км, Шожма – 30 км) в будущем привели к образованию собствен-ных погостов.

На Воезере, в 10 км к югу от Мошенского озера, к середине XVI в. об-разовалась другая группа поселений. В «Платёжной книге Каргопольского уезда 1555–1556 гг.» говорится: «...волость на Вое озере в Спасском приходе, а в ней тяглых 39 деревень да полтрети деревни да полчетверти деревни. В той же волости в Спасском приходе на Вое озере тяглых 6 деревень и трет деревни и полторы чети деревни» [14, с. 282]. Волость являлась самостоя-тельным приходом: «в той же волости погост, а к погосту деревня Рыкунов-ская. Пашни 2 обжи» [14, с. 282].

К середине XVI в. освоение берегов Мошенского озера и Воезера было полностью завершено, вероятно, одним из показателей являлась зависи-мость населённости от размеров озера. По величине Воезеро уступало Мо-шенскому примерно в два раза, и количество поселений на Воезере, соответ-ственно, было наполовину меньше. Определяющим фактором в колонизации земель Мошенского стана к середине XVI в. стало прохождение через его территорию крупного водно-волокового пути. Благодаря своему географиче-скому положению и связанными с ним экономическими преимуществами ин-тенсивность заселения и населённость этих земель была довольно высокой.

Литература

1. Бернштам, Т.А. Роль верхневолжской колонизации в освоении Русского Се-вера (IX–XV вв.) [Текст] / Т.А. Бернштам // Фольклор и этнография Русского севера. – Академия наук СССР, Институт этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. – Ленинград : Наука, Ленинградское отделение, 1973. – С. 5–29.

2. Богословский, М.М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. [Текст] : Кн. I. Областное деление Поморья. Землевладения и обществен-ный строй. Органы самоуправления / М.М. Богословский. – М. : Синодаль-ная тип., 1909. – 321 с.

3. Васильев, Ю.С. Каргопольский уезд [Текст] / Ю.С. Васильев // Аграрная история северо-запада России XVI века. – Л. : Наука, 1978. – С. 39–46.

4. Веселовский, С.Б. Село и деревня в северо-восточной Руси XIV–XVI вв. [Текст] / С.Б. Веселовский. – Вып. 139. – М. ; Л. : Известия ГАИМК, 1936. – 166 с.

5. Воронов, А. Древний народный обычай [Текст] / А. Воронов // Олонецкие гу-бернские ведомости. – 1887. – № 95. – С. 885–886.

6. Каргопольский уезд. 1712. Книга переписная посадских людей Турчасов-ского посада, церковнослужителей, монахов, дворцовых и монастырских крестьян Устьмошского, Мошинского, Турчасовского станов Каргопольско-го уезда // РГАДА. Ф. 350. Оп. 1. Ед. хр. 168. 882 л.

7. Куликовский, Г.И. «Общественный пир» в Каргопольском уезде [Текст] / Г.И. Куликовский // Олонецкие губернские ведомости. – 1895. – № 9. – С. 5–6.

8. Куликовский, Г.И. В стране пивоварения [Текст] / Г.И. Куликовский // Оло-нецкие губернские ведомости. – 1888. – № 10. – С. 95–97.

9. Муллонен, И.И. Топонимия Присвирья: проблемы этноязыкового контак-тирования [Текст] / И.И. Муллонен. – Петрозаводск : КарНЦ РАН, Ин-т яз., лит. и истории, 2002. – 356 с.

10. Насонов, А.Н. Русская земля и образование территории Древнерусского го-сударства [Текст] / А.Н. Насонов. – М. : Наука, 1951. – 114 с.

11. Нименский, В. Ильин день в Шильде [Текст] / В. Нименский // Олонецкие гу-бернские ведомости. – 1873. – № 64. – С. 745–746.

12. Огородников, Е. Олонецкая губерния: Список населенных мест по сведени-ям 1873 года [Текст] / Е. Огородников. – СПб. : Издание Центрального ста-тистического комитета Министерства внутренних дел, 1879. – 238 с.

53

13. Петров, И. Фатьяновская волость, Каргопольского уезда [Текст] / И. Пет-ров // Олонецкие губернские ведомости. – 1900. – № 13. – С. 2.

14. Платежная книга Каргопольского уезда, составленная около 1560 г. по книгам письма Якова Сабурова и Ивана Кутузова 1555–1556 гг. [Текст] // Материалы по истории Европейского Севера СССР : Северный археографи-ческий сборник. – Вып. 2. – Вологда, 1972. – С. 268–289.

15. Побежимов, А.И. Заселение и хозяйственное освоение Мехреньгского ста-на к середине XVII в. [Текст] / А.И. Побежимов // Вестник Самарского уни-верситета. – № 7 (129). – 2015. – С. 110–116.

16. Побежимов, А.И. К вопросу об определении колонизационных путей [Текст] / А.И. Побежимов // Ученые записки Петрозаводского университе-та. – Петрозаводск, 2010. – № 3. – С. 63–71.

17. Поляков, И. Исследование по Каменному веку в Олонецкой губернии, в до-лине Оки и на верховьях Волги И. Полякова члена-сотрудника Император-ского Русского Географического общества [Текст] / И. Поляков. – С. Петер-бург : Типография В. Киршбаум, в ведомстве М-ва Финан., на Дворц. Площ, 1881. – 159 с.

18. Рыбников, П.Н. Из обычаев обонежского народа: (Этнографические замет-ки) [Текст] / П.Н. Рыбников // Памятная книжка Олонецкой губернии за 1867 г. – Петрозаводск, 1867. – С. 131–136.

19. Светлов, Я. Доклад о поездке в Олонецкую губернию летом 1892 года, чи-танный в заседании Отделения Этнографии Императорского Русского Гео-графического Общества 23 октября 1892 года студентам СПБ. Дух. Акаде-мии [Текст] / Я. Светлов. – 10 л.

20. Сотные на волости Каргопольского уезда с книг письма Никиты Григорье-вича Яхонтова 1561–1562 гг. [Текст] // Материалы по истории Европейско-го Севера СССР : Северный археографический сборник. – Вып. 2. – Волог-да, 1972. – С. 370–484.

21. Спиридонов, А.М. Локализация пунктов Устава Святослава Ольговича 1136/37 г. и становление погостов в Прионежье и Заволочье [Текст] / А.М. Спиридонов // Средневековая Археология Восточной Европы (Крат. со-общ. Ин-та археологии, Вып. 198). – М. : Наука, 1989. – 128 с., ил.

22. Тормосова, Н. Каргополье. История исчезнувших волостей [Текст] / Н. Тор-мосова. – Каргополь : Изд-во Правда Севера, 2011. – 711 с.

23. Уставная грамота Святослава Ольговича 1137 года [Текст] // Насонов А.Н. Русская земля и образование территории Древнерусского государства. – М. : Наука, 1951. – С. 92.

54

ÓÄÊ 94(470+571)«18»ÁÁÊ 63.3(2)52-8

Ç.Â. ÑÒÅÏÀÍÅÍÊÎÂÀ

Z.V. STEPANENKOVA

ÎÁÐÀÇ Â.Â. ÁÅÐÂÈ-ÔËÅÐÎÂÑÊÎÃÎ Â ÂÎÑÏÎÌÈÍÀÍÈßÕ ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÈÊÎÂ

V.V. BERVI-FLEROVSKIY IMAGE IN MEMOIRES OF CONTEMPORARIES

В статье предпринята попытка воссоздать образ В.В. Берви-Флеровского на осно-вании сохранившихся свидетельств современников. В ней приводится характеристика его внешности, образа жизни, личностных качеств, производивших особое впечатле-ние на авторов воспоминаний.

In the article the author tries to recreate the image of V.V. Bervi-Flerovskiy in accordance with memoires of contemporaries. In the article his appearance, his life style and personal characteristics that infl uenced greatly on the authors of memoires are described.

Ключевые слова: В.В. Берви-Флеровский, мемуарная литература, внешний облик, образ жизни, личностные характеристики.

Key words: V.V. Bervi-Flerovskiy, memoires, appearance, life style, personal character-istics.

Вильгельм Вильгельмович (Василий Васильевич) Берви (1829–1918), более известный в свое время под псевдонимом Н. Флеровский, – знамени-тый социолог, философ и публицист второй половины XIX в. Сегодня его имя почти забыто и известно лишь узкому кругу профессионалов. В последнее время в отечественной науке вновь наметился интерес к его творчеству, однако наиболее подробному анализу традиционно подвергаются дея-тельность и воззрения В.В. Берви в той или иной области – правовые, со-циологические, общественно-политические, философские и т. д. Между тем В.В. Берви-Флеровского по праву можно считать одной из интереснейших фи-гур своего времени не только в связи с высказываемыми им идеями, но и на основании того впечатления, которое производили его черты характера и об-раз жизни на людей, чей жизненный путь пересекался с этим, несомненно, незаурядным человеком. Ярким подтверждением этому являются многочис-ленные воспоминания, оставленные его современниками.

Представляет интерес попытка охарактеризовать личность В.В. Берви-Флеровского на основании этого вида источников. Обращение к мемуаристи-ке в данном случае наиболее естественно, поскольку именно воспоминания, выступая в качестве своеобразного живого свидетельства, позволяют воссо-здать образ человека во всем многообразии его интересов, ценностных ори-ентиров и т. д.

В исследовании использовались мемуары Э.И. Берви (жены Василия Васильевича, воспоминания участников народнического движения, в той или иной степени связанных с В.В. Берви-Флеровским) О.В. Аптекмана, Н.А. Ма-линовского, Л.П. Никифорова, А.С. Пругавина и т. д., – русской писательни-цы, мемуаристки, переводчицы Е.П. Летковой-Султановой и других авторов, сохранивших в своей памяти образ В.В. Берви-Флеровского. Часть воспоми-наний опубликована, часть извлечена из фондов РГАЛИ.

Вначале охарактеризуем внешность В.В. Берви-Флеровского. До нас до-шло несколько его фотографий. Однако ни одно изображение не позволяет создать полное впечатление об облике человека, который всегда складывает-ся не только из его внешнего вида, но и из неповторимой манеры поведения, характерных жестов, особенностей речи и т. д.

55

Приведем несколько отрывков из воспоминаний, которые позволят бо-лее ясно представить себе внешность В.В. Берви, его привычки и манеру по-ведения.

Практически все авторы отмечают худощавость и высокий рост Васи-лия Васильевича. Свидетельства этого мы находим в воспоминаниях близко общавшегося с Берви-Флеровским в Тифлисе М. Горького, который описыва-ет В.В. Берви как высокого, длиннобородого, худого человека с огромными глазами [4]; Л.П. Никифорова, знакомого с В.В. Берви по совместному пре-быванию в Архангельской ссылке. Последний подчеркивает некоторое не-соответствие между внешностью и темпераментом Василия Васильевича: «Худой, болезненный на вид, он поражал своей отзывчивостью, энергией и непрерывной работой мысли» [6, с. 143].

Наиболее подробное описание внешности В.В. Берви-Флеровского мы находим в воспоминаниях Е.П. Летковой-Султановой, у родителей которой в Вологде жил В.В. Берви-Флеровский с семьей. Десятилетняя девочка, учив-шаяся до гимназии у Э.И. Берви, хорошо запомнила не только внешний об-лик, но и некоторые характерные манеры В.В. Берви-Флеровского.

«Василий Васильевич был высокий, несколько сутуловатый худой че-ловек, – пишет она. – Лицо его как будто было высечено природой топором, как попало: большой нос, такой же рот, большой лоб, длинные волосы, гла-за – точно прищуренные, как у китайца, поставлены косо и большая густая борода. Говорил он громко, отрывисто, точно кричал, особенно громогласно смеялся» [10, л. 97]. Во время беседы он начинал «ходить из угла в угол и все время по своей привычке запускал свои длинные пальцы в бороду, как-то осо-бенно снизу вверх» [10, л. 98–98 об.].

«Живой веселый взгляд, громкий голос и смех» Берви-Флеровского, которые «заставляли забыть про его длинную седую бороду», вспоминает и О.И. Данько, участница кружка политических поднадзорных в Тифлисе [5, с. 53]. Н.А. Малиновский упоминает «высокий поющий голос» В.В. Берви [11, л. 196].

Воспоминания современников донесли до нас и информацию о пример-ном распорядке дня В.В. Берви-Флеровского, его привычках.

Так, Н.А. Малиновский и Л.П. Никифоров вспоминают, что В.В. Берви-Флеровский был строгий вегетарианец, основным блюдом в меню которого был рис, сваренный в красном вине (Э.И. Берви упоминала, что вначале Ва-силий Васильевич питался преимущественно рисом, картофелем и рыбой, а позднее перешел на один рис) [9, л. 75]. Он никогда не курил, не пил чаю1 и спиртных напитков, «которые не допускал ни при каких обстоятельствах, ни в каких дозах» [11, л. 196].

В.В. Берви-Флеровский обычно вставал не позднее 6 часов, а летом не позднее 4 часов и ежедневно проходил не менее 20 верст, а в летнее время до 50 верст, читая книгу, собирая естественно-научные коллекции или бе-седуя с крестьянами, которые называли его «ученый, который на ходу чита-ет» [11, л. 196]. Прозвище это было связано с тем, что Василий Васильевич на ходу обычно читал, «делая выписки и заметки, в чем достиг необыкно-венного совершенства» [11, л. 187]. Л.П. Никифоров вспоминал, что во вре-мя этих прогулок Берви-Флеровский «обдумывал и подготовлял материал для своих письменных работ, за которые садился вечером, когда дети утихали, и писал до глубокой ночи. Если случались посетители, то он вел с ними силь-ную оживленную беседу по тем вопросам, которыми занят был в то время» [6, с. 143].

Каким же виделся В.В. Берви-Флеровский близко знавшим его людям, кем он был для них? Ученым, поражавшим «непрерывной работой мысли» [6, с. 143], «прирожденным пропагандистом и агитатором» [2, с. 80] или же «по-

1 Н.А. Малиновский знал В.В. Берви в период его проживания в Костроме, когда тот страдал желудочными болями, из-за чего перешел на рис и «вареную воду» [9, л. 76].

56

истине легендарным святым, словно из повествований о коммуне первых хри-стиан» [11, с. 196]? Похоже, что разделить эти три основных составляющих личности В.В. Берви невозможно.

В воспоминаниях Л.П. Никифорова В.В. Берви-Флеровский предстает перед нами прежде всего ученым, не мыслившим своего существования вне научного поиска, интеллектуального труда, результаты которого выливались в его письменные работы. Автор полагал, что «единственная вещь, без кото-рой он [В.В. Берви. – З. С.] был немыслим и едва ли смог бы провести несколько дней, были книги и притом исключительно научного содержания» [6, с. 142]. Даже будучи глубоким стариком, почти полностью потеряв зрение, В.В. Бер-ви-Флеровский не мог отказаться от чтения, придававшего смысл его суще-ствованию [6, с. 144–145]. Именно науке, по мнению Л.П. Никифорова, он «служил верно и неизменно, невзирая на все невзгоды, которыми пресле-довала его судьба», именно наука «была для него единственным благом, а в применении добытых ею истин заключалось все спасение от застоя и усыпле-ния» [6, с. 143].

Эрудированность В.В. Берви-Флеровского, его философский склад ума и парадоксальность мышления отмечал и М.А. Натансон. По словам О.В. Атекмана, он давал В.В. Берви-Флеровскому следующую характеристи-ку: «У него большая голова, он призван совершить в умственной сфере очень большое, <…> ему надо жить в центрах умственной жизни, в столицах. <…> Он высоко одаренный, редкой трудолюбивости, огромной эрудиции, хотя к сожалению несколько односторонней. <…> Его отзывы вообще верны, мет-ки, но склонен к преувеличениям и парадоксам… Он, когда я его оставил, был уже занят построением какой-то грандиозной мировой философии, <…> все об этике научной мечтает» [2, с. 81]. При этом М.П. Сажин, знавший Берви-Флеровского по вологодской ссылке, а позднее и М.А. Натансон об-ращали внимание и на некоторую субъективную избирательность интересов Берви: «многих авторов игнорирует, словно их на свете нет…» [2, с. 81], соче-тавшуюся с неприятием книжных авторитетов и искренней убежденностью в истинности своих взглядов и собственном особом предназначении – «сам верит в какую-то свою миссию, отсюда порою его самоуверенность, прене-брежительное отношение к академической учености» [2, с. 81].

Как и многие увлекающиеся люди, В.В. Берви-Флеровский был, похо-же, склонен горячо обсуждать волнующие его вопросы с посетителями, ко-торых в его доме было всегда много [6, с. 143], и даже с довольно далекими от интересующей его проблематики людьми1 [7]. Естественным следствием этих обсуждений были споры, носившие порой весьма эмоциональный ха-рактер. Спорил В.В. Берви ожесточенно и пылко, до конца отстаивал свою точку зрения, не боясь противопоставлять ее мнению собеседников, и, увле-каясь, бывал не сдержан в словах. Так, по свидетельству М.П. Сажина, кри-тикуя роман Н.Г. Чернышевского «Что делать?», одну из главных героинь Веру Павловну «Берви называл столь нелестными именами, что их нельзя даже повторить» [13, с. 29]. С возрастом убежденность в своей правоте у В.В. Берви-Флеровского, видимо, приняла более резкие формы, что позволи-ло М. Горькому охарактеризовать его как «сурового, нетерпимого, со всеми не согласного старика» [4]. Здесь же стоит отметить, что В.В. Берви и в лич-ной жизни был человеком довольно упрямым, заставить его изменить приня-тое единожды решение было почти невозможно [9, л. 75–76].

Не имея возможности открыто излагать свои взгляды на общество в пе-чати, В.В. Берви-Флеровский никогда не отказывался поделиться ими со все-ми желающими. Его эрудированность, накопленный за долгие годы наблюде-ний за жизнью багаж знаний и идей, а возможно, и некоторые мессианские

1 Л.Ф. Пантелеев упоминал, что Берви-Флеровский в Томске читал выдержки из напи-санного им «о государстве» своему квартирному хозяину, «средней руки обывателю Иванову», впоследствии с восхищением отзывавшемуся о постояльце-«пропагандисте».

57

наклонности требовали выхода, результатом чего становилось его постоян-ное общение с молодежью, для которой он был наставником и учителем, сво-еобразным центром притяжения. Об этом пишут практически все авторы мемуаров: Е.П. Леткова-Султанова, вспоминавшая, что у Берви «часто бы-вали какие-то молодые люди» [10, л. 98]; О.В. Аптекман, свидетельствовав-ший о существовании в Финляндии «вокруг дачи Флеровского «коммуны» молодежи, которой он преподает основы правоведения» [2, с. 82]; Л.А. Кузне-цов, упоминавший о «кружке народных учительниц из учительской семина-рии», группировавшемся вокруг Берви-Флеровского в Костроме, «которым он у себя на дому читал лекции» и несколько из которых «под его влиянием под-готовились и поступили впоследствии на высшие женские курсы профессора Герье в Москве» [12, л. 5] и др. Об этом же писал и Н.А. Малиновский, отме-чавший, что «для учителей и учащегося юношества, кроме посещения ими для бесед Василия Васильевича во всякое время, когда он был дома, он всю-ду и всегда <…> читал нужные им лекции или участвовал в собеседованиях» [11, л. 187]. Приводит он и тематику лекций, которые В.В. Берви-Флеровский читал для слушателей вольных курсов в Костроме: «по общей социологии и социальной этике; по истории русского крестьянства; о современном его положении; о том, какое земельное устройство у нас является наиболее желательным и каким путем было бы всего безболезненнее и лучше его осу-ществить; сравнительно-критический обзор политического строя России и западных государств» [11, л. 117]. Видимо, именно эти вопросы были наи-более интересны В.В. Берви в период костромской ссылки, именно в них он ощущал себя достаточно профессионально подготовленным.

При этом молодых людей привлекало к В.В. Берви-Флеровскому не толь-ко стремление пообщаться с автором известного на всю страну «Положения рабочего класса в России», но и его доброжелательность, умение держать-ся с собеседниками на равных, никак не демонстрируя своего превосходства. Л.П. Никифоров вспоминал, что В.В. Берви «сразу очаровал его своей при-ветливой простотой, громадными своими знаниями и умением увлекать слу-шателя, посвящая его в самую сущность своих научных изысканий по самым серьезным вопросам общественной науки» [6, с. 142]. Интересно, что, не-смотря на приветливость и радушие семьи Берви, на постоянную готовность В.В. Берви-Флеровского оказать любую, в том числе и материальную, по-мощь, молодые люди воспринимали его в первую очередь как учителя, обще-ние с которым удовлетворяло их духовные и интеллектуальные потребности [6, с. 142]. Любопытно в этом плане замечание Н.А. Малиновского, который, сравнивая отношение молодежи к Берви и супругам Вноровским, отмечал, что если дом Вноровских был «открытый постоялый двор», куда шли «ноче-вать и столоваться», то «к Флеровским с такими низменными надобностями, несмотря на то, что и там нашли бы такую же родственную встречу, так лег-ко не шли» [11, л. 207].

Представляется, что не менее привлекательным для окружающих был и поистине подвижнический образ жизни В.В. Берви-Флеровского. Еще во время своего пребывания в Сибири, наблюдая за жизнью ссыльных поляков, он пришел к мысли о необходимости слияния с народом и, следовательно, добровольной бедности. Именно из этих ценностных установок происте-кал столь характерный для Берви-Флеровского ригоризм. Сформировавшее-ся же еще в юности органическое неприятие несправедливости и типичная для революционеров пореформенного периода любовь к народу обуслови-ли его горячее желание помочь каждому нуждающемуся. Этими качества-ми Берви-Флеровского восхищалась, по словам О.В. Аптекмана, С.Л. Перов-ская, утверждавшая, что Берви «прелестен, привлекателен как личность, ри-горист, проповедует «добровольную бедность», словно апостол библейский <…> чудак он, но прелестен» [2, с. 80]. Упоминания о полном отказе семьи Берви от прислуги содержатся в воспоминаниях Е.П. Летковой-Султановой, в детскую память которой врезалось, что Берви «все делали для себя сами:

58

дрова кололи, воду носили с реки, мыли полы, готовили обед и т. д.» [10, л. 97]. Л.П. Никифоров вспоминал, что «Берви жили очень скромно и потому мог-ли иногда оказывать даже материальную помощь; так, Василий Васильевич <…> даже во время сидений в тюрьмах уделял значительную часть получае-мых им кормовых денег своим товарищам по заключению» [6, с. 142].

Здесь же уместно будет привести, хотя и в некоторое нарушение те-матики статьи, еще одно свидетельство современника – одного из агентов III Отделения, – содержащееся в отчете о жизни В.В. Берви-Флеровского в Любани. «Живет сей господин в деревне, находящейся около одной из стан-ций Николаевской железной дороги, ‒ пишет агент, ‒ в простой избе. Изба совсем деревенская и состоит из двух комнат. Тут помещается Флеровский со своей семьей. Каждый день толпами идут к нему слепые, хромые и увеч-ные физически и нравственно. Первым он помогает, чем может: помогает до такой степени, что готов обмыть, очистить собственными руками каждого паршивого нищего, а со вторыми пускается в рассуждения и всячески стара-ется вразумить их» [Цит. по: 1]. Хорошо знакомый с В.В. Берви-Флеровским О.В. Аптекман комментирует эту цитату следующим образом: «<…> все это верно, совершенно верно: словно к библейскому пророку шли к В.В. все «труждающиеся и обремененные», ибо находили у него защиту <…>, на-ходили совет и разумное понимание окружающей их действительности» [2, с. 149].

Еще одной неотъемлемой составляющей образа В.В. Берви-Флеровского, четко прослеживающейся в мемуаристике, была его постоянная работа с крестьянами, которую сам он считал агитацией, а Н.А. Малиновский оцени-вал как общественно-просветительскую деятельность [11, л. 187]. Вел он ее повсюду, «во всех пунктах своего подневольного жилья», не только беседуя с крестьянами об их положении, но и оказывая им услуги «в качестве бесплат-ного адвоката» [11, л. 187]. Этот своего рода «вольный крестьянский уни-верситет» В.В. Берви-Флеровский устраивал, «изо дня в день расхаживая по окрестным деревням, <…> присаживаясь к крестьянам во время обедов и пе-редышек на полевых работах». Там же он приобретал и свою клиентуру по юридическим консультациям [11, л. 187]. Успешность этой просветительской деятельности В.В. Берви-Флеровского четко подметила не склонная к преу-величениям С.Л. Перовская. О.В. Аптекман, ручаясь за подлинность смысла, в одной из своих работ воспроизводит ее характеристику В.В. Берви: «Он, ‒ говорила мне Перовская, ‒ прирожденный пропагандист и агитатор <…> куда бы он не являлся, народ льнет к нему. У него много связей, много пре-данных в народе <…> Он полусерьезно, полушутя считает себя первым ре-волюционером в России <…> Пожалуй, он имеет право на это <…> Он не за-сиделся среди интеллигенции и выбрал (отчасти, конечно, невольно) благую часть <…> народ, народную среду <…> Он – предтеча нас <…> Он стоит на почве народных идеалов <…> Боюсь только, что на практике слишком сужи-вает народные требования, пользуясь для пропаганды текущими требовани-ями <…> Как бы он не разменялся <…> но он везде будит народ» [2, с. 80].

В заключение хотелось бы дать слово известному этнографу и публици-сту А.С. Пругавину, наиболее четко обозначившему еще одну черту характе-ра В.В. Берви-Флеровского, составлявшую основу его личности и в конечном итоге во многом предопределившую его судьбу: «Как литературная, так и об-щественная деятельность этого человека проникнуты необыкновенной цель-ностью, редкой, исключительной последовательностью. Слово и дело, жизнь и убеждения никогда не расходились у этого человека, отличавшегося непо-колебимой стойкостью и верностью раз воспринятым идеям и принципам. <…> Он ни разу не поколебался в верности избранному им пути, всю жизнь оставаясь как нельзя более далеким от всяких компромиссов, от всяких усту-пок и сделок с совестью, ‒ чуткой и строгой. Добродушный и мягкий в лич-ных отношениях, он становился непреклонным, раз дело касалось принципов и общественных задач» [8].

59

В целом воспоминания современников позволяют более полно восста-новить и сделать живым и объемным образ В.В. Берви-Флеровского – учено-го, агитатора и просто человека, пытавшегося воплотить в личной жизни ис-поведуемые им идеалы.

Литература

1. Абибок, Ю. Жившие чужими страданиями. Ненаписанная история се-мьи Берви. «Остров» [Электронный ресурс] / Ю. Абибок. – Режим доступа: http://infodon.org.ua/uzovka/ 231 (дата обращения: 20.01.2016).

2. Аптекман, О.В. Общество «Земля и воля» 70-х гг. по личным воспоминани-ям [Текст] / О.В. Аптекман. – Петроград : Колос, 1924. – 460 с.

3. Горький, М. Беседы о ремесле [Электронный ресурс] / А.М. Горький // Собр. соч. Т. 25. – М. : Госполитиздат, 1949. – Режим доступа: http://ruslit.traumlibrary.net/book/gorkiy-pss30-25/gorkiy-pss30-25.html#work013 (дата обращения: 11.01. 2016).

4. Горький, М. Лев Толстой [Электронный ресурс] / А.М. Горький // Собр. соч. Т. 14. – М. : Госполитиздат, 1949. – Режим доступа: http://ruslit.traumlibrary.net/book/gorkiy-pss30-14/gorkiy-pss30-14.html#work017 (дата обращения: 11.01.2016).

5. Грищенко, О.Н. В.В. Берви-Флеровский и его философские взгляды [Текст] / О.Н. Грищенко, Т.Н. Емельянова. – Красноярск : Изд-во «Экспресс-Офсет», 2008. – 136 с.

6. Никифоров, Л.П. Василий Васильевич Берви-Флеровский [Текст] / Л.П. Ни-кифоров // Ежемесячный журнал литературы, науки и общественной жиз-ни. – 1914. – № 5. – С. 141–145.

7. Пантелеев, Л.Ф. Из воспоминаний прошлого. Кн. 2 [Электронный ресурс] / Л.Ф. Пантелеев // Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. – М., 1958. – Режим до-ступа: http://www.booksite.ru/fulltext/pan/index.htm (дата обращения: 08.01.2016).

8. Пругавин, А.С. Забытый литературный ветеран [Текст] / А.С. Пругавин // Русские ведомости. – 1912. – № 27.

9. РГАЛИ. Ф. 68. Оп. 1. Ед. хр. 30. 10. РГАЛИ. Ф. 280. Оп. 1. Ед. хр. 45. 11. РГАЛИ. Ф. 1337. Оп. 1. Ед. хр. 144.12. РГАЛИ. Ф. 1337. Оп. 2. Ед. хр. 21. 13. Сажин, М.П. Воспоминания 1860–1880-х гг. К восьмидесятилетию (1845–

1925) бакуниста М.П. Сажина (Арман Росс) [Текст] / М.П. Сажин. – М. : Главлит, 1925. – 143 с.

60

Ñ È Á È Ð Ü Õ Õ – Í À × À Ë À Õ Õ I Â Å Ê À : Î Ñ Í Î Â Í Û Å Ò Å Í Ä Å Í Ö È È

Ñ Î Ö È À Ë Ü Í Î - Ý Ê Î Í Î Ì È × Å Ñ Ê Î Ã Î È Ñ Î Ö È À Ë Ü Í Î - Ï Î Ë È Ò È × Å Ñ Ê Î Ã Î Ð À Ç Â È Ò È ß

S I B E R I A O F T H E X X – B E G I N N I N G O F X X I C E N T U R Y :

M A I N T R E N D S O F S O C I A L A N D E C O N O M I C , S O C I A L A N D P O L I T I C A L D E V E L O P M E N T

ÓÄÊ 37.014(571.1)ÁÁÊ 74.03(253.3)6

Ò.Ì. ÇÀÕÎÆÀß, Í.Â. ÔÐÎËÎÂÀ

T.M. ZAHOZHAYA, N.V. FROLOVA

ÏÐÈÍÖÈÏÛ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎÉ ÏÎËÈÒÈÊÈ Â ÎÁËÀÑÒÈ ÎÒÁÎÐÀ

ÑÎÄÅÐÆÀÍÈß ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÈÕ ÄÈÑÖÈÏËÈÍ Â ÏÅÐÂÛÅ ÃÎÄÛ ÑÎÂÅÒÑÊÎÉ ÂËÀÑÒÈ

STATE POLICY PRINCIPLES IN THE FIELD OF SELECTION OF THE CONTENTS OF HISTORICAL COURSES DURING EARLY DAYS

OF THE SOVIET SYSTEM

В данной статье дана характеристика основным принципам государственной по-литики в области содержательной наполняемости исторических дисциплин в первые годы советской власти. Особое внимание уделено вопросам изменения предметного содержания в школах Севера Западной Сибири. Авторы приходят к выводу о неготов-ности школ Обского Севера к реализации целевых установок, продиктованных цен-тральной властью.

In this article basic principles of state policy in the fi eld of the contents of historical courses during early days of the Soviet system are characterized. The authors put great attention to the questions of change of subject matter at schools of the North of Western Siberia. The authors conclude that the schools of the Ob North are not ready for realization of the targets put by the central government.

Ключевые слова: образовательная политика государства, содержание историко-обществоведческого образования, Север Западной Сибири, предметный принцип обу-чения.

Key words: educational policy of the Soviet state, the contents of historical and social sciences education, the North of Western Siberia, subject training principle.

После прихода к власти большевиков в октябре 1917 г. вся система просвещения перешла под контроль нового руководства государством. Были подвергнуты изменениям принципы и формы организации обучения, модель образования, содержательное насыщение предметов. Вся образовательная система стала выстраиваться на единых принципах: во-первых, в содержа-

61

нии образования должна была отражаться идея необходимости борьбы за по-строение коммунистического общества; во-вторых, оно должно было быть на-правлено на воспитание коммунистической морали. Это не могло не оказать влияние на политику государства в области отбора содержания историче-ских дисциплин.

В соответствии с идеями лидеров партии и марксистских историков были сформулированы основные тезисы, повлиявшие на отбор содержания историко-обществоведческих дисциплин в 1917 г. – середине 1920-х гг.:

–  о скором переходе российской революции в мировую (эта идея спо-собствовала тому, что в изучении национальной истории не было необходи-мости);

–  о классовой борьбе, которая представлялась учащимся как движу-щая сила исторического процесса;

–  об отвержении реформистского пути и определение революции как «локомотива истории».

В результате этого все содержание истории было подчинено изучению борьбы классов, хозяйственной жизни общества и отказу от изучения истори-ческих личностей, вопросов культуры и традиций государства. Данные идеи определили также свойственный времени набор тем в общем содержании школьных предметов, например: «Классы и классовая борьба», «Жизнь об-щества в эпоху зарождения мирового рынка и капитализма» и т. п.

Эти идеи нашли отражение в конкретных действиях государства по разработке учебных программ для школ. В конце 1918 – начале 1919 гг. со-трудниками Отдела реформы школы Народного комиссариата просвещения (Наркомпроса) РСФСР были разработаны «Материалы по образовательной работе в трудовой школе», в которых раскрывалось содержание и методы ра-боты на I ступени обучения. Для школ II ступени Отделом реформ школы были подготовлены «Тезисы о преподавании основных учебных предметов» и примерные программы по некоторым предметам, в том числе по общество-ведению или культуроведению [12]. Хотя «Материалы» и «Тезисы» не явля-лись обязательными, а предлагались лишь для «испытания одного из путей работы и поисков» [9], в целом же они определяли принципы отбора содер-жания образования.

«Материалы по образовательной работе в трудовой школе» включа-ли в себя четыре цикла. Один из них назывался «Родиноведение», именно в нем содержалась определенная историческая информация, тесно связанная с историей края. Ребенок, обучающийся в школе I ступени, должен был зна-комиться с национальным составом своего края, историей населенного пун-кта, в котором он проживал, экономическими и культурными особенностями данной местности.

Во введении к «Тезисам о преподавании основных учебных предме-тов» для II ступени обучения отмечалось, что «не систематическое изучение, а уяснение некоторых вопросов обществоведения по мере того, как появи-лась потребность в таковых для решения практических задач или удовлетво-рения любознательности школьников, – вот что должно найти себе место в школе. Учителю можно рекомендовать отбросить всякую заботу о том, чтобы «пройти» обществоведение по этой или какой-либо иной программе. Он дол-жен только внимательно присматриваться к детям и помогать им решать все вопросы, которые в данный момент встали перед ними» [12, с. 6].

Таким образом, можно констатировать, что уже к началу 1920-х гг. на-чался постепенный переход к новому содержанию образования. Это отрази-лось и в изменении сложившихся прежде часовых пропорций предметного преподавания в школах. Отмена закона Божия и латинского языка позволи-ла расширить программы по общественно-историческим предметам.

К началу 1920–1921 уч. г. Наркомпрос РСФСР опубликовал учебные планы единой трудовой школы I и II ступени. В объяснительной записке гово-рилось, что при составлении учебного плана сотрудники отдела единой тру-

62

довой школы Наркомпроса учитывали различные «умственные и физические силы детей и школьных работников», зависящие от условий функциониро-вания учебного заведения. При этом имелся в виду уровень оснащенности школьных зданий, наличие или отсутствие учебного оборудования.

На общественно-исторические предметы в школе I ступени выделялось 11 часов в неделю (2 класс – 2 часа, 3 класс – 3 часа, 4 класс – 2 часа, 5 класс – 4 часа). В школе II ступени этому блоку предметов отводилось уже 20 часов (в 6, 7 и 8 классах – по 4 часа, а в 9 классе – 8 часов) [14, с. 11].

Стоит отметить, что, несмотря на понимание особой роли исторических дисциплин в деле формирования марксистского мировоззрения у школьни-ков, предметы естественно-научного цикла занимали ведущие место в учеб-ных планах. Как это выглядело, можно увидеть в сравнительной таблице, со-ставленной М.О. Веселовым [2, с. 52] (табл. 1). Вот некоторые из приведен-ных им данных:

Таблица 1

Учебные планы начальной и средней школы за 1914 г. и 1920–1921 уч. г. в Российской империи и РСФСР (сравнительный анализ)

Годы и учебные заведение

Недельная нагрузка по отдельным предметам, %

Рели

гия

Язы

к (р

одно

й,

инос

тра

нны

й)

Общ

ест

венн

о-ис

тор

ичес

кие

пред

мет

ы и

ге

огра

фия

Мат

емат

ика,

ф

изик

а, х

имия

, ес

тес

тво

знан

ие

Про

чие

пред

мет

ы

1914 г. Гимназия мужская восьмилетка 8,1 47,3 10,9 28,3 5,4

1920–1921 гг. Школы I и II ступени – 22,8 14,7 44,9 17,6

Цифры весьма выразительны. Очевидно, что был сделан акцент на естественно-научное образование, это в свою очередь со временем дало по-ложительный результат в виде подготовки инженерно-технических работни-ков, сумевших в определенной степени решить задачи технической модерни-зации страны.

На первый взгляд, не совсем понятными представляются данные о пре-подавании общественных дисциплин, тем более в условиях реализации широ-ких задач коммунистического воспитания. Объяснить это можно прежде все-го тем, что в начале 20-х гг. XX в. не было еще ни преподавателей-марксистов, ни соответствующей литературы, что могло бы способствовать эффективной реализации большого количества учебных часов. В это время шел только по-иск содержательного насыщения дисциплин гуманитарного блока.

Само содержание общественно-исторических дисциплин было пред-ставлено в опубликованных в 1920 г. примерных программах, в них подчерки-вался их рекомендательный характер. Учителя должны были самостоятель-но распределять содержание и часовую нагрузку между четырьмя програм-мами общественно-исторического блока: 1) программа по истории культуры, 2) программа по новой и новейшей истории, 3) программа по экономической истории и 4) программа по истории социализма [10, с. 4].

Следует отметить, что учебные программы, разработанные в 1920 г., были построены еще по предметному принципу, но в них уже просматрива-лась тенденция к их объединению. История России освещалась лишь попут-но с изложением отдельного материала в четырех программах. Учителям ре-

63

комендовалось отойти от преподавания фактов. Основной акцент необходи-мо было сделать на освещение вопросов, связанных с социальной историей и классовой борьбой [10, с. 4].

Всё это привело к неудовлетворительным последствиям формирования исторических знаний у школьников. Особенно сложная ситуация была в от-дельных районах, в частности на Севере Западной Сибири. Это было связано с тем, что школы на местах в начале 20-х гг. XX в. должны были составлять образовательные программы самостоятельно. Предполагалось, что местные органы власти и руководство образовательных учреждений лучше ориентиру-ются в условиях, существовавших в конкретных регионах. Руководящие работ-ники должны были их учесть при трансформации содержания исторических дисциплин. В обращении Наркомпроса от 29 октября 1917 г. имелся специаль-ный раздел «Децентрализация». В нем А.В. Луначарский отмечал: «Цель вла-сти – передать школьное дело органам местного самоуправления» [5, с. 25].

В силу того, что руководители образовательных структур и непосред-ственно учителя Тюменской губернии не обладали достаточной квалифика-цией, элементарная историческая информация давалась школьникам бессис-темно и фрагментарно. Об этом свидетельствуют результаты исследования знаний школьников. Из доклада Обдорского волостного отдела народного об-разования от 23 ноября 1920 г. следует, что знаний у детей по важнейшим событиям истории страны недостаточно. Проверка школ проводилась сразу после празднования 7 ноября, однако школьники не смогли ответить на во-просы, связанные с этой датой, у них отсутствовали элементарные знания о революционных событиях [3, д. 23, л. 93]. Недостаток знаний был и по вопро-сам, связанным с пониманием Конституции РСФСР. Большинство школьни-ков Тюменской губернии были незнакомы с основной информацией в данной области [3, д. 187, л. 139].

Именно о подобной ситуации в январе 1921 г. в газете «Правда» и пи-сал Н.Н. Батурин. В статье «Педагогический футуризм и задачи советской школы» им был представлен ряд критических замечаний относительно от-сутствия четкого объема содержания учебных дисциплин, который должен был быть усвоен школьниками в процессе учебной деятельности. Автор ста-тьи дал неодобрительную оценку программ за их примерный статус [1]. В этой статье были изложены требования к методике построения программ. О них говорили и учителя, выступавшие за четкое определение содержатель-ного объема и умений по каждой дисциплине; за обязательность и стабиль-ность программ; за сохранение самостоятельности отдельных учебных пред-метов [6, с. 64].

Однако эти идеи не нашли отражение в программных материалах, по-скольку основной тенденцией было стремление объединить содержание многих дисциплин. В 1921 г. руководством Наркомпроса по материально-экономическим причинам вместо девятилетней школы в качестве основного образовательного учреждения вводилась семилетняя школа с двумя ступе-нями: первая ступень – четыре года обучения – включала четыре возрастных группы учащихся, вторая ступень – три года (I концентр). Старшие группы [так в исследуемый период назвались классы. – Прим. Т. З., Н. Ф.] существо-вавших к тому времени школ II ступени подлежали преобразованию в техни-кумы (II концентр) [13, с. 146].

В связи с реформой школы появилась необходимость пересмотра учеб-ного плана. Руководство Наркомпроса РСФСР к осени 1921 г. подготовило и издало «Программы семилетней единой трудовой школы». Предполагалось, что они выступят в качестве ориентиров, которых школы будут придержи-ваться при составлении своих местных программ.

В программах 1921 г. отдельные отрасли историко-обществоведческого знания (политическая экономия, право, история) были объединены в целост-ную единую систему – обществоведение. Это говорило о стремлении руко-водства системой образования перейти к комплексному методу группировки

64

материала. Однако еще существовала необходимость изложить большой объем информации, рассчитанный ранее на девять лет обучения, в семилет-ние сроки, то есть представить его в более сжатом и концентрированном варианте.

Например, на четвертом году обучения учащиеся 11–12 лет при изуче-нии истории Древнего Рима должны были усваивать одни лишь общие социо-логические формулировки, без конкретных имён и конкретных исторических фактов или событий. Содержанием курса становились темы: «Натуральное хозяйство древнего Рима», «Разрастание населения и территории Римского государства», «Неизбежность войн, рост торговли и промышленности, обра-зование крупных капиталов и начало империализма как системы эксплуата-ции средиземноморского мира в интересах господствующего государства», «Приложение крупного капитала к скотоводческому и земледельческому хо-зяйству» и др. [11, с. 40].

Вышеупомянутые программы вызвали многочисленные споры сре-ди педагогической общественности тогда и по-прежнему продолжают вы-зывать неоднозначные оценки в научном сообществе. Г.А. Топчиева, ана-лизируя программы 1921 г., выделяет их положительные стороны, говорит о том, что история России излагалась не оторванной от всеобщей истории, а в тесной связи с ней [4, с. 121]. С другой стороны, ряд историков отмечает, что программа, составившая основу школьного исторического курса, внесла в него абстрактно-социологический схематизм, с которым в последующие годы, вплоть до опубликования постановления партии о преподавании гражданской истории от 16 мая 1934 г., боролись учителя. Она фактически положила нача-ло исчезновению школьного курса отечественной истории [7, с. 143–158].

Поскольку статус у этих программ был «примерный», в 1921 г. Тю-менскому губернскому Отделу народного образования, а именно Учебно-программной комиссии, было поручено составить примерные программы на новый учебный год. Учитывая срочность такого поручения, комиссия приня-ла решение о составлении только схем программ. Предполагалось, что уже в текущем 1921–1922 уч. г. эти программы будут введены в школы всей Тюмен-ской губернии независимо от территориальной отдаленности уездов от цен-тра. В целях привлечения к составлению постоянных программ педагогиче-ской общественности Комиссия предложила учителям высказать свои идеи по поводу предлагаемых схем и тем самым принять непосредственное участие в отборе содержания предметов и изменении его структуры [3, д. 193, л. 11].

В итоге в 1922 г. Тюменская учебно-программная комиссия предоста-вила «Схемы примерных программ для семилетней трудовой школы». Важно отметить, что, несмотря на рекомендации центра, принципиальных измене-ний, по сравнению с существующими ранее программами, в данных схемах предложено не было. Местное руководство не брало на себя инициативу си-стемного изменения структуры образования в губернии. Особенностью рас-сматриваемых программ являлся сохраненный предметный принцип постро-ения обучения (табл. 2). История как отдельный предмет сохраняла свою самостоятельность, также отдельно были выделены такие предметы, как «Политическая грамота» и «Сибиреведение» [3, д. 193, л. 11 об.].

65

Таблица 2

Недельная таблица уроков в семилетней трудовой школе Тюменской губернии в 1922 г.

ПредметыКоличество часов по отделениям

I концентр II концентрВсего1 2 3 4 5 6 7

Русский яз. и литература

В I п

олуг

одии

18

часо

в,

во II

– 2

4 ча

са

8 8 7 7 6 6 42Арифметика 6 6 4 4 2 - 22Геометрия - - 2 2 2 3 9Алгебра - - - - 2 2 4История - 2 3 3 3 3 14Политическая грамота - - - - - 2 2География - 2 2 3 2 2 11Сибиреведение - - - - - 2 2Естествознание 2 2 3 4 3 3 17Физика - - - - 3 3 6Рисование и лепка 3 2 2 2 2 2 13Пение 2 2 2 2 2 - 10Гимнастика и подв. игры 3 3 3 3 3 3 18ВСЕГО 18 (24) 24 27 28 30 30 31 188 (194)Новый язык (факультативно) - - - - 6 6 5 17

Из приведенной недельной таблицы уроков можно сделать вывод, что на изучение истории отводилось в общем 14 часов, при этом сам пред-мет начинался только в III отделении (учащиеся 10–11 лет). Помимо исто-рии к комплексу общественно-исторических дисциплин можно отнести политическую грамоту и сибиреведение, на изучение которых отводилось по 2 часа в последнем VII отделении. Общее количество часов, отводимое на из-учение историко-обществоведческих дисциплин, составляло 18 часов. Наи-большее количество часов (7) в неделю, отведенных на цикл общественно-исторических дисциплин, приходилось на VII отделение, где обучались школь-ники 16–17 лет, это создавало возможность доступного усвоения наиболее сложного материала. Следует отметить, что, по сравнению с другими предме-тами, на изучение наук об обществе отводилось в два раза меньше времени, чем на русский язык и литературу, а также предметы математического цикла.

В Объяснительных замечаниях к схеме программы по истории, состав-ленных в 1922 г. Тюменской учебно-программной комиссией, были представ-лены задачи курса истории: ознакомить школьников на конкретном, по воз-можности наиболее красочном материале с ходом развития европейской культуры и ввести учащихся хотя бы в некоторое элементарное понимание явлений современной жизни. I концентр (III и IV год) имел пропедевтическое значение и изучение истории начиналось с Западной Сибири, при этом реко-мендовалось начать его даже с истории той местности, где находится школа [3, д. 193, л. 20 об.].

На IV году обучения предполагалось вводить элементарный курс рус-ской истории (с древнейших времен до современности). Учитывая возрастные особенности, авторы схем призывали учителей обращать внимание школьни-ков на «...живые конкретные образы типичных деятелей прошлого. Для по-нимания деятельности этих личностей необходимо некоторое представление о состоянии той общественной среды, в которой протекала их деятельность» [3, д. 193, л. 45].

С IV группы предполагалось вводить в курс изучение сведений о Со-ветской Конституции, поскольку авторы предполагали, что многие учащие-ся после IV года обучения уйдут из школы. С V по VII год обучения школьни-

66

ки должны были изучать всеобщую историю параллельно с историей России [3, д. 193, л. 21].

На преподавание истории в девятилетней школе на II ступени отводи-лось по 3 часа с первого по четвертый год обучения (табл. 3). Содержатель-но предмет был представлен следующим образом: 1 год – Древняя история; 2 год – Средняя и русская история до начала XVI века; 3 год – XVI, XVII, XVIII вв. Европейская история и история России; 4 год – XIX в. в Европе и России [3, д. 193, л. 46]. Учащиеся пятого года обучения должны были вме-сто истории 3 часа в неделю изучать политэкономию и историю социализма [3, д. 193, л. 45].

Таблица 3

Таблица уроков для пятилетней школы II ступени (при четырехлетнем курсе школы I ступени) Тюменской губернии в 1922 г.

Предметы Количество часов в неделюI II III IV V Всего

История 3 3 3 3 – 12Политэкономия и историясоциализма

– – – – 3 3

Опираясь на приведённые данные, можно сделать вывод о том, что в школах Тюменской губернии в учебном процессе предмет «История» в 1922 г. еще сохранил свою самостоятельность, хотя, как было отмечено ранее, в при-мерных программах от 1921 г. вводился новый интегрированный курс «Обще-ствоведение».

В 1922 г. в Тюменскую губернию поступило методическое письмо от научно-педагогической секции ГУСа «Как применять программы единой тру-довой школы в школах I и II ступени» [3, д. 142, л. 146–151]. Были выделены те условия, при учете которых можно было бы выполнить программные цели. Отмечалось, что содержание учебных программ 1921 г. может быть реали-зовано только при нормальных условиях, то есть при полном числе учебных часов и трех преподавателях на школу. В противном случае, программные требования должны были быть сокращены, главным образом по истории, ге-ографии и естествознанию [3, д. 142, л. 150].

К числу необходимых условий для полного и целесообразного выпол-нения названных программ относилось также снабжение школ учебными по-собиями и умелое пользование этими пособиями, а также владение учителя-ми необходимыми методами преподавания [3, д. 142, л. 151]. Учитывая это, работники отдела образования Тюменской губернии, курирующие северные школы, сформулировали следующие требования для полноценного образо-вательного процесса: плановое снабжение школ учебными пособиями и под-нятие уровня подготовки учителей путем устройства совещаний, съездов и курсов [3, д. 193, л. 45]. В данном отчёте акцент был сделан на основных трудностях, которые возникали в местных школах в учебном году, – нехватка педагогических кадров, слабое учебно-методическое оснащение.

По большому счету эти программы 1921 г. так и не были внедрены в 1921–1922 уч. г. в систему школьного обучения. В 1922 г. руководство Тю-менского губсоцвоса в центр сообщало о ситуации, возникшей при реали-зации учебного плана и программ для школ I и II ступени, речи о реализа-ции разработанных программ для семилетней школы не велось [3, д. 193, л. 45].

В целом, можно констатировать: с приходом советской власти особое внимание уделялось историческому образованию и изменениям была под-вергнута, прежде всего, содержательная наполняемость предмета. Однако

67

следует признать, что в начале 20-х гг. XX в. на местах не были созданы не-обходимые и соответствующие условия для реализации принципов госу-дарственной политики в области исторического образования. Север За-падной Сибири в силу объективных причин не успевал ни в кадровом, ни в материально-техническом плане за теми изменениями, которые диктовали центральные органы власти. Предметный принцип преподавания продолжал превалировать в школьном образовании. Обществоведение как комплексная дисциплина в школах на Обском Севере своего внедрения не получила.

Литература

1. Батурин, Н.Н. Педагогический футуризм и задачи советской школы [Текст] / Н.Н. Батурин // Правда. – 1921. – № 2.

2. Веселов, М.О. Учебные планы начальной и средней школы: сравнительный анализ [Текст] / О.М. Веселов. – М. : Гос. учеб. пед. изд-во Наркомпроса РСФСР, 1939.

3. Государственное бюджетное учреждение Тюменской области «Государ-ственный архив Тюменской области» Ф. Р–80. Оп. 1.

4. Историческое образование в России: конец XIX – начало XXI в. [Текст] / В.А. Ищенко [и др.]. – Ставрополь : Изд-во СГУ, 2005. – 383 с.

5. История культурного строительства в СССР: документы и материалы, 1917–1977. Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1 : Доку-менты и материалы, 1917–1920 [Текст] / сост. Л.И. Давыдов [и др.]. ; ред. В.А. Куманев. – М. : Сов. Россия, 1983. – 460 с.

6. Королев, Ф.Ф. Очерки по истории советской школы и педагогики 1921–1931 [Текст] / Ф.Ф. Королев, Т.Д. Корнейчик, З.И. Равкин ; под ред. Ф.Ф. Короле-ва, В.З. Смирнова. – М. : Изд-во АПН РСФСР, 1961. – 508 с.

7. Кривошеев, Ю.В. Изгнание науки: Российская историография в 20-х – на-чале 30-х годов XX века [Текст] / Ю.В. Кривошеев, А.Ю. Дворниченко // Историография, источниковедение, методы исследования. – 1994. – № 3. – С. 143–158.

8. Кудрявцев, А.Е. Этапы исторического образования в трудовой школе [Текст] / А.Е. Кудрявцев // Преподавание истории в школе. – 1990. – № 2.

9. Материалы по образовательной работе в трудовой школе [Текст]. – М. : Лит.-изд. Отдел Народного Комиссариата по Просвещению, 1919. – Вып. 1. – 47 с.

10. Примерная программа единой трудовой школы I и II ступени [Текст]. – М. : Госиздат, 1920. – 15 с.

11. Равкин, З.И. Советская школа в период восстановления народного хозяй-ства 1921–1925 гг. [Текст] / З.И. Равкин ; под ред. П.Н. Шимбирева. – М. : Гос. учеб.-пед. изд-во Мин-ва просвещения РСФСР, 1959. – 276 с.

12. Тезисы о преподавании основных учебных предметов [Текст]. – М. : ГИЗ 1919.

13. Устав единой трудовой школы: утв. СНК РСФСР 18 дек. 1923 г. [Текст] // На-родное образование в СССР. Общеобразовательная школа : сб. док. 1917–1973 гг. / сост. : А.А. Абакумов [и др.]. – М. : Педагогика, 1974. – С. 146–150.

14. Учебные планы Наркомпроса [Текст]. – М. : ГИЗ, 1920. – 73 с.

68

ÓÄÊ 02(571.1)ÁÁÊ 78.3ã(253.3)â682

Ë.Ï. ÌÀËÀÕÎÂÀ

L.P. MALAKHOVA

ÐÅÀËÈÇÀÖÈß ÇÀÄÀ× ÊÓËÜÒÓÐÍÎÉ ÐÅÂÎËÞÖÈÈÇÀÏÀÄÍÎ-ÑÈÁÈÐÑÊÈÌÈ ÁÈÁËÈÎÒÅÊÀÌÈ

 1920–30-å ãã.

IMPLEMENTATION OF TASKS OF CULTURAL REVOLUTION

BY WEST-SIBERIAN LIBRARIES IN 1920–30

В данной статье рассматриваются механизмы реализации задач культурной рево-люции западно-сибирскими библиотеками в советском обществе. Представлены ре-зультаты анализа социального состава читателей.

In this article mechanisms of implementation of tasks of Cultural Revolution by West-Siberian libraries in the Soviet society are under discussion. The results of the analysis of readers social status are given.

Ключевые слова: библиотеки, избы-читальни, читатели, чистки библиотек, цен-зура.

Key words: libraries, village reading rooms, readers, libraries cleaning, censorship.

После прихода к власти партия большевиков форсировала разви-тие культуры в стране, провозгласив осуществление «культурной револю-ции», которая должна была реализовать две основные задачи: утверждение идеологии большевизма и ликвидацию неграмотности. Оба этих направле-ния были неразрывно связаны между собой и имели большое политическое значение. Важно было ускоренно трансформировать традиционные установ-ки в сознании населения и сформировать новые мировоззренческие ориен-тиры.

Отдельного внимания руководящих органов заслуживало население, проживающее на обширной сибирской территории. Труднодоступность, от-сутствие постоянных коммуникаций, удаленность от центральных районов делала территорию Западной Сибири объектом пристального внимания пар-тии. Исследователями также отмечается неразвитость социально-культурных институтов в Сибири [13].

Поэтому власти сразу стали расширять библиотечную сеть, на кото-рую возлагались особые функции еще В.И. Лениным: «Библиотеки и избы-читальни долгое время еще будут служить главным источником и почти единственным учреждением <…> для политического воспитания масс, и ра-бота в них <…> ответственна» [7, с. 306]. На библиотеки возлагали большую ответственность в деле культурной революции Н.К. Крупская, А.В. Луначар-ский, А.С. Бубнов [1, 6, 8]. О.С. Чубарьян отмечает преимущества библиотеч-ной сети: «Библиотеки, организуя массовое чтение, опираются на тщательно подобранные книжные фонды; эти культурно-просветительные учреждения планомерно размещены по всей территории страны и поэтому наиболее при-ближены к населению; библиотекарями проводится разносторонняя работа в помощи выбора нужных книг» [15, с. 53].

Ряд отечественных и зарубежных исследователей характеризуют дея-тельность советских библиотек как средство идеологического воздействия большевиков (книжный фонд в библиотеках формировался в зависимости от приоритетов, установленных коммунистической партией), а также от-мечают роль библиотек в деле политического образования народных масс [2, 11].

69

С целью максимального и контролируемого охвата населения государ-ство создавало единую библиотечную систему, которая находилась под ру-ководством центральной межведомственной библиотечной комиссии при политико-просветительном комитете Наркомпроса. При местных отделениях Госиздата были образованы местные библиотечные комиссии.

Для западносибирских библиотек была характерна общая для всех со-ветских библиотек траектория развития. Однако, учитывая территориаль-ную, социально-экономическую и политическую специфику региона, функ-ционирование библиотек в нашем регионе имело свои особенности.

По мере освобождения территории Западной Сибири от белогвардей-цев и утверждения советской власти начинают функционировать советские библиотеки. Их формированием заведовали органы народного образования, партийные организации, профсоюзы и политорганы Красной армии. Библи-отеки действовали при клубах, избах-читальнях, красных уголках, народных домах, агитпунктах.

В октябре 1920 г. Сибревком принял постановление «О национализа-ции имеющихся на территории края городских, общественных и частных би-блиотек», на основании которого в крупные научные сибирские библиотеки были переданы многие редкие издания, существенно обогатив библиотечные фонды. Это постановление положило начало формированию единой государ-ственной библиотечной сети на территории Западной Сибири.

Зачастую деятельность советских учреждений культуры организовы-валась на месте дореволюционных библиотек, которые содержали в фондах идеологически невыдержанную для употребления советским читателем литературу. С целью обеспечения информационной безопасности граждан с начала 1920-х годов Наркомпрос, Главполитпросвет, другие ведомства и организации начали активно рассылать многочисленные циркуляры, пред-писывавшие изъятие из библиотек идеологически вредной литературы. В 1920 году Главполитпросветом была издана общероссийская инструкция о пересмотре библиотечных каталогов для изъятия устаревшей и контрре-волюционной литературы. Библиотекари сразу приступили к выполнению инструкций.

Изъятию из фондов подлежала вся литература по философии, психо-логии и этике, религиозные издания. Уничтожению подлежала почти вся массовая литература русских авторов, произведения «монархического ха-рактера» – «Владимир Мономах» И.П. Хрущева, «Императрица Елизавета и Петр I» Н. Носкова, «Александр Невский» П. Рогова [4, л. 178.].

Для глобальной реорганизации всей сферы народного просвещения и построения единой сети библиотек требовалось пополнение фондов огром-ным количеством новой литературы, отвечающей требованиям компартии.

Ввиду острой нехватки печатных изданий библиотеки часто высту-пали как культурные пропагандистские центры, организуя массовые меро-приятия, способствующие приобщению населения к печатному слову. Для достижения важной задачи культурной революции – ликвидации негра-мотности – западно-сибирскими библиотеками были проведены отдельные мероприятия. Создание при библиотеках читален стало эффективной мерой просвещения населения.

В соответствии с Постановлением 1921 г. все библиотечные отделения политпросветов обязывали создать общественные читальни в целях коллек-тивного пользования всеми газетами в интересах рабочих, крестьян и слу-жащих [10, л. 9]. Стоит заметить, что вся советская пропаганда строилась на коллективистском наставлении, декларируя при этом гражданские свободынаселения. Проводились громкие читки, вечера чтения, способствующие широкому охвату населения, причем часто – малограмотного. Это обстоя-тельство способствовало повышению уровня политической грамотности си-биряков, что особенно актуально было в 1920-е гг., поскольку объективные обстоятельства не позволяли гражданам самим обращаться к печатным изда-

70

ниям за информацией. Продвижению информации в массы, помимо нехватки книг, журналов, газет, мешала неграмотность населения. Во многом благо-даря просветительской деятельности библиотек уровень грамотности значи-тельно повысился (диаграмма 1).

Диаграмма 1

Динамика изменения грамотности населения Западной Сибири в 1920–1939 гг., %

Примечание. Диаграмма составлена по данным: Население Западной Сибири в XX веке. Новосибирск, 1997. С. 134–135.

В 1921 г. в Новониколаевске состоялся первый сибирский библиотеч-ный съезд, на котором, учитывая сложившиеся обстоятельства, было предло-жено расширить деятельность центральных сибирских библиотек через орга-низацию работы широкой сети передвижек. Такое нововведение было вполне оправдано, поскольку передвижные библиотеки способствовали более тес-ному сотрудничеству с потенциальными сибирскими читателями, которые более остро, чем население центральных районов страны, нуждались в регу-лярных поступлениях печатных изданий.

Новая экономическая политика привнесла существенные изменения в развитие библиотечного дела в регионе. В циркулярном положении Цен-трального библиотечного комитета № 25 от 21 ноября 1921 г. было предпи-сано снять со снабжения и содержания ряд библиотек [5, л. 2]. После пере-вода учреждений культуры на местный бюджет функционирование единой библиотечной сети оказалось под угрозой. В городах с трудом удавалось удерживать на государственном обеспечении 2–3 библиотеки, в уездах пы-тались перевести по одной библиотеке на финансирование за счет местно-го населения, а там, где это не получалось, библиотеки прикрепляли к шко-лам, обязывая учителей выдавать книги на общественных началах [3, с. 84]. Для оказания материальной помощи библиотекам и избам-читальням сибир-ские губернские комитеты партии создавали общества содействия, которые передавали выручку от проведенных мероприятий учреждениям культуры. Несмотря на трудности, обусловленные введением хозрасчетных отношений в сфере просвещения и культуры, можно отметить и положительные сдвиги в функционировании библиотек. Были ликвидированы лишние звенья и не-эффективные учреждения, а также упорядочены и укрупнены библиотечные структуры.

В конце 1922 г., благодаря улучшению финансовой поддержки от госу-дарства, стало возможным сохранение старых и открытие новых библиотек. Состояние библиотечного дела стабилизировалось. Таким образом, нэп спо-собствовал структуризации библиотечной сети и изменению количественной динамики учреждений (табл. 1).

71

Таблица 1

Изменение сети культпросвет учреждений в Тюменской губернии (1921–1923 гг.), шт.

Наименование учреждения

Количество культпросвет учрежденийдо НЭПа на 1 окт. 1922 г. на 1 янв. 1923 г.

Библиотеки 229 45 55Избы-читальни 701 134 155

Примечание. Таблица составлена по данным: О сети культпросвет учреждений в губернии: Приложение к отчету Тюменского губполитпросвета и губкома РКП(б) // Из истории культурного строительства в Тюменской области. 1918–1975 гг. Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1980. С. 93.

По Постановлению ЦИК СССР 1934 г., возобновилось финансирование библиотек из государственного бюджета и началось формирование управ-ленческого аппарата, основной задачей которого был «государственный кон-троль за деятельностью всех библиотек, независимо от того, какой организа-ции они принадлежат» [12, с. 45].

Количество библиотек сразу возросло (диаграмма 2).

Диаграмма 2

Динамика изменения количества массовых библиотек в областях Западной Сибири (1927, 1940 гг.), шт.

Примечание: Диаграмма составлена по данным: Культурное строительство РСФСР. М.: Государственное статистическое издательство, 1958. С. 92–99, 134, 135, 140, 141; РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 398. Л. 8–15.

В конце 1920-х гг. партией был объявлен «библиотечный поход», кото-рый привлек к работе по продвижению книги большое количество народа. ВКП(б) и комсомол направляли на работу в учреждения культпросвета сво-их активных представителей. Так, Тюменский окружком ВЛКСМ в 1930 г. по-слал в деревню 50 комсомольцев в качестве заведующих клубами и избами-читальнями, подготовив их на трехнедельных курсах [3, с. 33]. Библиотеки сами проводили массовую работу с читателями, организуя собрания читате-лей, выставки, кружки друзей книги, издание стенгазет.

Все мероприятия советской власти в области библиотечного строитель-ства способствовали созданию «массового читателя» – советского человека. Именно на реализацию этой цели и были направлены усилия партийной аги-тации и пропаганды посредством печатных изданий. Основную целевую ау-диторию просветительской деятельности составляли рабочие и крестьяне.

72

Население Западной Сибири в начале 1920-х гг. по уровню грамотно-сти занимало одно из последних мест в России: 3/4 мужского и 9/10 женско-го населения сибирской деревни не знали элементарной грамоты [9, с. 135]. Ликвидация неграмотности среди населения Сибири была особенно актуаль-на, так как именно с помощью печатных изданий возможно было проводить массовую агитационную работу среди населения. Власти прилагали значи-тельные усилия для образования и воспитания сельского населения страны, но ведущая роль в культурной революции все же предписывалась рабочему классу, что было особенно важно, поскольку возрос уровень городского насе-ления по отношению к сельскому. По западно-сибирским губерниям он был различным. Наиболее урбанизированными были Кемеровская и Новосибир-ская области, Омская и Томская области давали средние результаты по нали-чию городского населения, а в Тюменской области количество горожан было наименьшим. Кроме того, социальный состав городского населения к 1926 г. резко видоизменился: увеличилось число рабочих, служащих и кооперато-ров, а прослойка социально-классовых элементов, характерных для капита-листического общества, сократилась.

Темпы роста книжного фонда городских библиотек не успевали за тем-пами роста числа читателей. Например, в Омске в течение 1927 г. число чи-тателей среди рабочих возросло на 70%, а книжный фонд городских библио-тек увеличился всего на 17%, в Томске библиотечная сеть сократилась, хотя интерес рабочих к книге был весьма существенным. Посещали библиотеки далеко не все грамотные граждане нового общества, а лишь те, кто актив-но принял советскую власть и стремился усвоить базисные нормы и ценно-сти социализма. Библиотечным обслуживанием в конце 1920-х гг. было охва-чено 5,4% городского и 2,7% сельского населения. Однако число рабочих-читателей в библиотеках Сибири постепенно повышалось, так, например, сре-ди читателей в библиотеках Омска в 1930 г. рабочие составляли более 32%, служащие – 31%, учащиеся вузов и техникумов – 28%, прочие – 9% [5, с. 150].

Таким образом, библиотека оказалась в центре просветительной рабо-ты в Сибири, опираясь в своей деятельности на политические и обществен-ные организации. Следует отметить, что, проводя политику, направленную на формирование «массового читателя», государство стирало личностные ха-рактеристики у большинства населения. Конкретный человек с его интереса-ми и вкусами терялся в новом едином информационном потоке.

Литература

1. Бубнов, А.С. Статьи и речи о народном образовании [Текст] / А.С. Бубнов. – М. : Изд-во АПН РСФСР, 1959. – 416 с.

2. Глазков, М.Н. Чистки фондов массовых библиотек в годы советской вла-сти (окт. 1917–1939 гг.) [Текст] / М.Н. Глазков. – М. : Пашков дом, 2001. – 104 с.

3. Из истории культурного строительства в Тюменской области [Текст] : сб. док-тов. 1918–1975 гг. – Свердловск : Сред. Урал. кн. изд-во, 1980. – 392 с.

4. Инструкция о пересмотре библиотечных каталогов для изъятия устаревшей и контрреволюционной литературы [Текст] // ГАОО. Ф. 318. Оп. 1. Д. 598.

5. Исаев, В.И. Быт рабочих Сибири. 1926–1937 гг. [Текст] / В.И. Исаев. – Ново-сибирск : Наука, 1988. – 241 с.

6. Крупская, Н.К. О библиотечном деле [Текст] : в 6 т. : сб. тр. / Н.К. Крупская. – Т. 1. 1918–1924 г. – М. : Книга, 1982. – 448 с.

7. Ленин и культурная революция: хроника событий (1917–1923 гг.) [Текст] / под ред. М.П. Кима. – М. : Мысль, 1972. – 496 с.

8. Луначарский, А.В. О народном образовании [Текст] : статьи и речи за пери-од 1917–1929 гг. / А.В. Луначарский. – М. : Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1958. – 559 с.

9. Население Западной Сибири в XX веке [Текст] : монография / Т.М. Бадалян [и др.] ; отв. ред. Н.Я. Гущин, В.А. Исупов. – Новосибирск : Изд-во СО РАН, 1997. – 169 с.

73

10. Постановление о создании общественных читален библиотечными отделе-ниями политпросветов [Текст] // ГАТО. Ф. 80. Оп. 1. Д. 120.

11. Плаггенборг, Шт. Революция и культура: культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма [Текст] / Шт. Плаг-генборг. – СПб. : Журнал «Нева», 2000. – 416 с.

12. Посадсков, А.Л. Библиотечное дело Сибири в предвоенное десятилетие (1931 – июнь 1941 г.) [Текст] : вопросы организации и политического руко-водства / А.Л. Посадсков // Развитие библиотечного дела в Сибири (совет-ский период). – Новосибирск : ГПНТБ СО РАН, 1992. – С. 28–60.

13. Соскин, В.Л. Советская культурная политика в Сибири (1917–1920-е годы): Очерк социальной истории [Текст] : монография / В.Л. Соскин ; Новосиб. гос. ун-т. – Новосибирск : [б. и.], 2007. – 69 с.

14. Циркулярное положение Центрального библиотечного комитета № 25 [Текст] // РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 59.

15. Чубарьян, О.С. Общее библиотековедение [Текст] : учебник для библ. фак. ин-тов культуры / О.С. Чубарьян. – М. : Книга, 1976. – 271 с.

74

Í À Ó × Í À ß Æ È Ç Í Ü

S C I E N T I F I C L I F E

ÓÄÊ 001.89ÁÁÊ 72.5

Ò.À. ÑÈÐÎÒÊÈÍÀ, Î.È. ÇÂÎÐÛÃÈÍÀ

T.A. SIROTKINA, O.I. ZVORYGINA

ÂÑÅÐÎÑÑÈÉÑÊÀß ÍÀÓ×ÍÀß ÊÎÍÔÅÐÅÍÖÈß Ñ ÌÅÆÄÓÍÀÐÎÄÍÛÌ Ó×ÀÑÒÈÅÌ

«ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÀß ÐÅÃÈÎÍÀËÈÑÒÈÊÀ: ÒÐÀÄÈÖÈÎÍÍÛÅ ÏÎÄÕÎÄÛ

È ÍÎÂÛÅ ÍÀÏÐÀÂËÅÍÈß» (Ê ÞÁÈËÅÞ ÏÐÎÔÅÑÑÎÐÀ Í.Í. ÏÀÐÔЁÍÎÂÎÉ)

ALL-RUSSIAN SCIENTIFIC CONFERENCE WITH INTERNATIONAL PARTICIPATION

«MODERN REGIONAL STUDIES: TRADITIONAL APPROACHES AND NEW DIRECTIONS»

(TO THE ANNIVERSARY OF PROFESSOR N.N. PARFYONOVA)

Значимым научным событием осени стала Всероссийская конферен-ция с международным участием «Современная регионалистика: традици-онные подходы и новые направления», проходившая с 30 сентября по 1 октя-бря 2016 года в Сургутском государственном педагогическом университете. Мероприятие было посвящено 80-летнему юбилею доктора филологических наук, профессора Парфёновой Нины Никифоровны, известного специалиста в области региональной ономастики, автора учебников и словарей по исто-рии русского языка.

Конференция, организованная кафедрой филологического образова-ния и журналистики совместно с Сургутским общественным фондом разви-тия русской словесности, проходила при финансовой поддержке Российско-го гуманитарного научного фонда (проект № 16-11-86501).

Тематика способствовала объединению исследователей разных сфер научных интересов – социально-гуманитарной и филологической, а именно: историков, лингвистов, литературоведов, журналистов. Пленарное заседание включало доклады представителей всех указанных наук. Отдельного вни-мания заслуживает чрезвычайно широкая география участников, в конфе-ренции приняли участие российские ученые (из Москвы, Санкт-Петербурга, Арзамаса, Северодвинска, Великого Новгорода, Рязани, Краснодара, Ростова-на-Дону, Твери, Самары, Перьми, Оренбурга, Челябинска, Екатеринбурга, Омска, Тары, Тюмени, Томска, Сургута, Ханты-Мансийска), а также их кол-леги из разных стран (из Банска Быстрицы и Прешова (Словакия), Шаосина (КНР)) – всего более 60 регионоведов.

Конференция проводилась как в формате пленарных заседаний, так и секционных, в рамках которых были представлены основные направления ре-гионоведческих исследований.

В центре внимания участников находились проблемы конструирования регионального пространства в исторической перспективе, научной историо-графии и исторического краеведения, описания культуры и традиций реги-

75

она в этнонациональном контексте, отражения литературной жизни регио-на в художественном тексте, репрезентации региональной языковой лично-сти и регионального языкового сознания в разных типах текстов, отражения жизни региона в местных СМИ, актуализации знаний по регионоведению в школьном и вузовском преподавании.

В резолюции, составленной по итогам конференции, отмечается высо-кий научно-теоретический и методико-практический уровень докладов и со-общений всех участников. Также содержится рекомендация организаторам сделать конференцию «Современная регионалистика» традиционной и про-водить ее с периодичностью один раз в два года на базе Сургутского государ-ственного педагогического университета.

76

Ñ Â Å Ä Å Í È ß Î Á À Â Ò Î Ð À ÕI N F O R M A T I O N A B O U T A U T H O R S

Блейх Надежда Оскаровна – доктор исторических наук, профессор кафе-дры психолого-педагогических и медицинских проблем социальной работы, Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова, г. Владикавказ

Bleikh Nadezhda Oscarovna – Doctor of History, Professor, Department of Psychologi-cal, Pedagogical and Medical Issues in Social Work, North Ossetian State University named after K.L. Khetagurov, Vladikavkaz

E-mail: super-dezhda2013@yandex.ru

Гордеев Пётр Николаевич – докторант, кандидат исторических наук, доцент, Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, г. Cанкт-Петербург

Gordeev Petr Nickolaevich – Candidate for a Doctor’s Degree, Ph.D., History, Associ-ate Professor, State Pedagogical University of Russia named after A.I. Hertsen, St. Peters-burg

E-mail: petergordeev@mail.ru

Дуров Олег Григорьевич – аспирант, Курганский государственный университет Durov Oleg Grigoryevich – Post Graduate, Kurgan State UniversityE-mail: paradis-paradis@yandex.ru

Захожая Татьяна Михайловна – кандидат исторических наук, доцент, проректор по учебной работе, заведующий лабораторией инновационных образовательных техно-логий Сургутского государственного педагогического университета

Zakhozhaya Tatyana Mikhailovna – Ph.D., History, Associate Professor, Vice-rector for Academic Aff airs, Head of the Innovative Educational Technologies Laboratory, Surgut State Pedagogical University

E-mail: pr_studies@surgpu.ru

Зворыгина Ольга Ивановна – кандидат филологических наук, доцент, доцент ка-федры филологического образования и журналистики Сургутского государственного педагогического университета

Zvorygin a Olga Ivanovna – Ph.D., Philology, Associate Professor, Assistant Professor of Philology and Journalism Department, Surgut State Pedagogical University

E-mail: zvor@mail.ru

Малахова Людмила Петровна – кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-гуманитарного образования Сургутский государственный педагогический университет

Malakhovа Lyudmila Petrovna – Ph.D., History, Assistant Professor of Department of Social and Humanitarian Education, Surgut State Pedagogical University

E-mail: luda_m2001@mail.ru

Митрофанов Виктор Владимирович – доктор исторических наук, профессор ка-федры «Гуманитарные и естественнонаучные дисциплины», филиал Южно-Уральского государственного университета (Научно-исследовательского университета) в г. Ниж-невартовске

Mitrofanov Viktor Vladimirovich – Doctor of History, Professor, Department of Hu-manities and Science of the Nizhnevartovsk Branch of South Urals State University (Na-tional Research University)

E-mail: viktor-n1962@mail.ru

77

Панченко Алексей Борисович – кандидат исторических наук, старший препо-даватель кафедры социально-гуманитарных дисциплин Сургутского государственного педагогического университета

Panchenko Alexey Borisovich – Ph.D., History, Senior Lecturer of Department of So-cial and Humanitarian Education, Surgut State Pedagogical University

E-mail: alexeypank@rambler.ru

Побежимов Андрей Иванович – кандидат исторических наук, генеральный ди-ректор ООО «Ионик», г. Cанкт-Петербург

Pobezhimov Andrey Иванович – Ph.D., History, Managing Director of LLC Ionik, St. Petersburg

E-mail: andrey-pi@mail.ru

Сироткина Татьяна Александровна – доктор филологических наук, доцент, до-цент кафедры филологического образования и журналистики Сургутского государ-ственного педагогического университета

Sirotkina Tatyana Alexandrovna – Doctor of Philology, Associate Professor, Assistant Professor of Phylology and Journalism Department, Surgut State Pedagogical University

E-mail: sirotkina71@mail.ru

Степаненкова Зоя Васильевна – кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Сургутского государственного педагогического университета

Stepanenkova Zoya Vasilievna – Ph.D., History, Associate Professor, Department of Socio-Historical Disciplines, Surgut State Pedagogical University

E-mail: zoyastep@mail.ru

Фролова Наталья Викторовна – старший преподаватель кафедры социально-гуманитарных дисциплин Сургутского государственного педагогического универси-тета

Frolova Natalia Viktorovna – Senior Lecturer of Department of Social and Humanitar-ian Education, Surgut State Pedagogical University

E-mail: varnak81@mail.ru

78

Ï Ð À Â È Ë À Ï Ð Å Ä Ñ Ò À Â Ë Å Í È ß Ð Ó Ê Î Ï È Ñ È À Â Ò Î Ð À Ì È

Ïðàâèëà íàïðàâëåíèÿ, ðåöåíçèðîâàíèÿ è îïóáëèêîâàíèÿ ìàòåðèàëîâ â íàó÷íîì æóðíàëå

«Âåñòíèê Ñóðãóòñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî ïåäàãîãè÷åñêîãî óíèâåðñèòåòà»

Редакция журнала «Вестник Сургутского государственного педагогиче-ского университета» принимает, рассматривает и рецензирует научные ста-тьи, научные обзоры, научные рецензии, отзывы, основные результаты дис-сертационных исследований на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук в соответствии с Номенклатурой специальностей научных работников, утверждённой приказом Министерства образования и науки Российской Федерации от 25 февраля 2009 г. № 59 «Об утверждении Номенклатуры специальностей научных работников» (зареги-стрирован Министерством юстиции Российской Федерации 20 марта 2009 г., регистрационный № 13561), с изменениями, внесёнными приказами Мини-стерства образования и науки Российской Федерации от 11 августа 2009 г. № 294 (зарегистрирован Министерством юстиции Российской Федерации 2 октября 2009 г., регистрационный № 14958), от 16 ноября 2009 г. № 603(зарегистрирован Министерством юстиции Российской Федерации 8 декаб-ря 2009 г., регистрационный № 15408), от 10 января 2012 г. № 5 (зарегистри-рован Министерством юстиции Российской Федерации 1 февраля 2012 г., регистрационный № 23091) и от 20 февраля 2015 г. № 114 (зарегистрирован Министерством юстиции Российской Федерации 21 апреля 2015 г., регистра-ционный № 36946) только  по следующим отраслям науки и группам специальностей научных работников:

–  13.00.00 – педагогические науки (13.00.01 Общая педагогика, исто-рия педагогики и образования; 13.00.04 Теория и методика физического воспитания, спортивной тренировки, оздоровительной и адаптивной физичес-кой культуры; 13.00.08 Теория и методика профессионального образования);

–  07.00.00 – исторические науки (07.00.02 Отечественная история);–  22.00.00 – социологические науки (22.00.04 Социальная структура,

социальные институты и процессы).Периодичность: издание выходит 6 раз в год и распространяется в России.Редакция журнала «Вестник Сургутского государственного педагоги-

ческого университета» в процессе рассмотрения и публикации статей ру-ководствуется нормами международного и российского законодательства, этическими нормами, принятыми международным научным сообществом (Committee of Publication Ethics), а также принципами независимости, добро-совестности и ответственности редакторов и рецензентов.

Направление научных статей в редакцию и их рецензированиеРедакция журнала принимает к рассмотрению материалы, отвечающие

профилю издания, не опубликованные ранее в других научных журналах и в сети Интернет. Присланные в редакцию материалы должны представлять со-бой оригинальные научные статьи, научные обзоры, научные рецензии, отзывы.

Передача автором материалов в издание рассматривается редакцией и ав-тором как добровольная и безвозмездная передача прав на произведение на-учному журналу «Вестник Сургутского государственного педагогического университета». В случае, если материалы для публикации передаются авто-ром на иных условиях, эти условия должны быть отражены в сопроводитель-ном письме.

79

Статьи принимаются к рассмотрению при строгом соблюдении требова-ний к авторским оригиналам статей и наличии всех сопроводительных доку-ментов. Научные статьи с грамматическими, стилистическими и технически-ми дефектами, а также с погрешностями в оформлении списка литературы и ссылок на источники редакцией не рассматриваются.

Основаниями для включения статьи в журнал являются:–  выполнение правил представления рукописей, сведений об авторах и

требований к их оформлению;–  положительная рецензия независимого рецензента, определяемого ре-

дакционной коллегией журнала. К статьям аспирантов необходимо прилагать отзывы-рекомендации науч-

ных руководителей с выводом о целесообразности опубликования статьи.Авторы несут ответственность за содержание статьи, за оригинальность,

объективность и обоснованность публикуемых материалов, за достоверность приводимых результатов, отсутствие плагиата/фальсификации, за правиль-ность ссылок на цитированные работы.

В журнале принято ограничение на возможное количество статей одного автора в одном выпуске журнала – до одной статьи, выполненной индивиду-ально, и до двух статей, выполненных в соавторстве.

Редакция оставляет за собой право редактирования текста статьи (неболь-шие исправления стилистического и формального характера, внесение не-существенных изменений, не меняющих сути публикации, редактированиепроизводятся без согласования с авторами) или отклонения материалов от публикации. При необходимости более серьёзных исправлений правка согласовывается с авторами или статья направляется авторам на доработ-ку. Исправленная рукопись (электронный вариант) должна быть возвращена в редакцию в течение 14 дней и повторно направляется на рецензирование.

Редакция журнала «Вестник Сургутского государственного педагогиче-ского университета» осуществляет рецензирование всех поступающих в ре-дакцию материалов, соответствующих его тематике, с целью их экспертной оценки. Все рецензенты являются признанными специалистами по тематике рецензируемых материалов и имеют в течение последних 3-х лет публикации по тематике рецензируемой статьи. Редакционная коллегия определяет со-ответствие статьи профилю журнала, требованиям к оформлению и направ-ляет её на рецензирование специалисту, доктору или кандидату наук, имею-щему наиболее близкую к теме статьи научную специализацию. Рецензентом не может быть автор или соавтор рецензируемой рукописи. Сроки рецензи-рования в каждом отдельном случае определяются с учётом создания усло-вий для максимально оперативной публикации статьи.

Рецензии хранятся в издательстве и в редакции издания в течение 5 лет. Редакция научного журнала направляет авторам представленных материа-лов копии рецензий в электронном виде в случае мотивированного отказа пу-бликовать статью. Редакция также обязуется направлять копии рецензий в Высшую аттестационную комиссию и/или Министерство образования и нау-ки Российской Федерации при поступлении в редакцию издания соответству-ющего запроса. Рукописи и тексты на электронных носителях авторам не воз-вращаются. Неопубликованные рукописи не используются для личных целей и не передаются третьим лицам полностью или частично без письменного со-гласия автора. Редакционная коллегия не вступает в дискуссию с авторами отклонённых статей.

Сроки публикации определяются по мере комплектования журнала.Требования к материалам и рукописямСтатьи и электронные версии всех необходимых документов (сведения об

авторе/авторах) отдельными файлами направляются в редакцию журнала по электронной почте на адрес: vestnik@surgpu.ru. При пересылке материа-лов по электронной почте в строке «тема» указать: «Статья в журнал».

80

В сведениях об авторе/авторах на русском и английском языках указыва-ются:

–  фамилия, имя, отчество (полностью);–  учёная степень (полностью, без сокращений, с указанием специально-

сти, по которой защищена диссертация и основных направления научных ис-следований);

–  учёное звание;–  должность и место работы (без сокращений);–  адрес с почтовым индексом;–  контактные данные: телефоны (рабочий, домашний, сотовый), адрес

электронной почты.

Ïðàâèëà îôîðìëåíèÿ ðóêîïèñè ñòàòüè

Электронная копияЭлектронный вариант статьи выполняется в текстовом редакторе Microsoft

Word и сохраняется с расширением doc. В качестве имени файла указывает-ся фамилия автора русскими буквами (например: Иванов_doc.).

Гарнитура (шрифт)Times New Roman. Размер кегля – 14 пт.

Форматирование основного текстаАбзацный отступ – 1 см. Междустрочный интервал – полуторный. Вырав-

нивание по ширине. Все поля – 2 см. Без уплотнения и ручных переносов.

Оформление статьиВ начале статьи обязательно указываются индексы УДК и ББК (с вы-

равниванием по левому краю). Структура текста:–  информация об авторе/авторах: инициалы и фамилия (с выравни-

ванием по правому краю заглавными буквами) на русском и английском язы-ках;

–  название статьи (заглавными буквами с выравниванием по центру) на русском и английском языках;

–  аннотация статьи (объем – до 8 строк) об актуальности и новизне темы, главных содержательных аспектах, размещается после названия ста-тьи (курсивом) на русском и английском языках (слово «аннотация» не пи-шется);

–  ключевые слова по содержанию статьи размещаются после аннота-ции с заголовком «Ключевые слова»). Указывается до 8 слов на русском и ан-глийском языках);

–  основной текст статьи;–  литература.

Примечания. Сокращения. Ссылки. Список литературыПримечания, комментарии и пояснения к тексту статьи даются в виде по-

страничных сносок.Вводимые в аннотацию и текст статьи сокращения (кроме общеизвест-

ных), аббревиатуры организаций, названия тестов, анкет, условные обозна-чения и т. д. должны быть расшифрованы сразу после первого упоминания.

Ссылки на первоисточники приводятся по тексту статьи. В конце пред-ложения заключаются в квадратные скобки с указанием номера источника из библиографического списка и страницы, например: …о преимуществах деятельностного подхода [3, с. 52]. Ссылки на работы, находящиеся в печати, не допускаются.

81

Цитаты заключаются в кавычки, например: «…однозначно принято реше-ние о реализации компетентностного подхода в вузе» [7, с. 21].

В квадратных скобках первым указан номер источника, после запятой – номер страницы, с которой взята цитата. Если осуществляется ссылка на не-сколько источников, то они перечисляются в порядке возрастания номеров в списке литературы через запятую, например: [3, с. 29–28; 5, 12].

Список литературы (входит в общий объем статьи) обозначается словом «Литература», размещается в конце статьи и количественно должен быть представлен этично.

Литература оформляется с соблюдением ГОСТ 7.1–2003, например: Боголюбов, А.Н. О вещественных резонансах в волноводе с неоднород-

ным заполнением [Текст] / А.Н. Боголюбов, А.Л. Делицын, М.Д. Малых // Вестник Московского университета. Сер. 3, Физика. Астрономия. – 2001. – № 5. – С. 23–25.

Вишняков, И.В. Модели и методы оценки коммерческих банков в услови-ях неопределенности [Текст] : дис. … канд. экон. наук / И.В. Вишняков. – М., 2002. – 234 с.

Добродомов, И.Г. История одной идеи В.Н. Сидорова [Текст] / И.Г. Добро-домов // IX Житниковские чтения: Развитие языка: стихийные и управляемые процессы : материалы Всерос. науч. конф., г. Челябинск, 26–27 февр. 2009 г. / И.Г. Добродомов. – Челябинск : Энциклопедия, 2009. – С. 3–13.

Игнатьева, Т.М. Педагогическое управление [Текст] / Т.М. Игнатьева. – М. : Флинта, 2006. – 198 с.

История России [Текст] : учеб. пособие для студентов всех специально-стей / В.Н. Быков [и др.] ; отв. ред. В.Н. Сухов. – 3-е изд., перераб. и доп. / при участии Т.А. Суховой. – СПб. : СПбЛТА, 2007. – 231 с.

Коменский, Я.А. Сочинения [Текст] : в 2 т. Т. 1. Великая дидактика / Я.А. Коменский. – М. : Просвещение, 1982. – 446 с.

Никитин, П. Мониторинг в образовании [Текст] / П. Никитин, М. Миро-шниченко // Учительская газета. – 2001. – 12 окт. – С. 3.

Особенности вариабельности ритма сердца у больных артериальной ги-пертонией со структурными признаками гипертензивной энцефалопатии [Текст] / Н.Л. Афанасьева [и др.] // Сибирский медицинский журнал. – 2009. –№ 4. – Вып. 2. – С. 31–35.

Sporber, D. Relevance [Text] / D. Sperber, D. Wilson. – New Jersy : Blackwell Publishing, 1995. – 327 p.

Электронный ресурс: Астафьева, О.Н. Культурология. Теория культуры [Электронный ресурс] :

учеб. пособие / О.Н. Астафьева. – Электрон. текстовые дан. – М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2012. – 487 с. – Режим доступа: http://www.iprbookshop.ru/15386. – Загл. с экрана.

Зербино, Д. Научное творчество: неразгаданный феномен [Электронный ресурс] / Д. Зербино. – Режим доступа: http://gazeta.zn.ua/SCIENCE/nauchnoe_tvorchestvo_nerazgadannyy_fenomen.html (дата обращения: 29.04.2015).

Марголис, А.А. Требования к модернизации основных профессиональ-ных образовательных программ (ОПОП) подготовки педагогических кадров в соответствии с профессиональным стандартом педагога: предложения к реализации деятельностного подхода в подготовке педагогических кадров [Электронный ресурс] / А.А. Марголис // Психологическая наука и образова-ние psyedu.ru. – 2014. – № 1. – Режим доступа: http://psyedu.ru/journal/2014/2/ Margolis.phtml (дата обращения: 15.02.2015).

Таблицы. Рисунки. Диаграммы. ИллюстрацииВсе таблицы, рисунки, диаграммы и прочие графические объекты разме-

щаются строго в рамках указанных полей шириной 12,5 см, размер кегля – 8 пт, междустрочный интервал – одинарный.

Таблицы (не более 10 столбцов) должны иметь содержательное название. Как рисунки, так и таблицы следует пронумеровать (если их несколько).

В примечаниях к таблицам объясняются все сокращения или обозначения. В тексте статьи должны быть ссылки на таблицы и рисунки после первого же упоминания, например: (табл. 1), (рис. 3).

Иллюстрации в статье, должны быть чёрно-белыми, чёткими. Конкретные технические условия, которым должны удовлетворять представляемые ри-сунки, сообщаются дополнительно по запросу автора.

Не допускается вставка разрывов страниц, разделов и т. д.

ПУБЛИКАЦИЯ СТАТЕЙ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ БЕСПЛАТНО.

Авторам опубликованных материалов предоставляется электронная вер-сия журнала. Печатный вариант издания можно получить, оформив подпи-ску.

Более подробно с утверждёнными правилами направления, рецензиро-вания и опубликования научных статей в «Вестнике Сургутского государ-ственного педагогического университета», с примерами оформления статей и прилагаемых материалов, PDF версиями журнала можно ознакомиться на сайте Сургутского государственного педагогического университета: www.surgpu.ru

Ñîñòàâ ðåäêîëëåãèè

Главный редактор:

КОНОПЛИНА Надежда Васильевна, доктор педагогических наук, профессор, ректор Сургутского государственного педагогического университета

Ответственный редактор:

РУДНЕВА Ольга Викторовна, кандидат филологических наук

Редакционная коллегия:

АЛЕКСЕЕВА Любовь Васильевна, доктор исторических наук, профессор

АМБАРОВА Полина Анатольевна, кандидат социологических наук, доцент

ВАТОПОРИН Александр Сергеевич, доктор социологических наук, доцент

ГОЛОЛОБОВ Евгений Ильич, доктор исторических наук, доцент

ДВОРЯШИН Юрий Александрович, доктор филологических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ

ДЖОЗЕФСОН Пол Р., доктор исторических наук, профессор (США)

ДОКТОРОВ Борис Зусманович, доктор философских наук (США)

ДУЛИНА Надежда Васильевна, доктор социологических наук, профессор

ЗАСЫПКИН Владислав Павлович, доктор социологических наук, доцент, Заслуженный деятель науки ХМАО-Югры

ЗБОРОВСКИЙ Гарольд Ефимович, доктор философских наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ

КОРЫЧАНКОВА Симона, доктор педагогических наук (Чехия)

ЛАЗАРЕВ Валерий Семёнович, доктор психологических наук, профессор, академик РАО

ЛАРКОВИЧ Дмитрий Владимирович, доктор филологических наук, доцент

ЛАШКОВА Лия Лутовна, доктор педагогических наук, доцент

МИЛЕВСКИЙ Олег Анатольевич, доктор исторических наук, доцент

СЕМЁНОВ Леонид Алексеевич, доктор педагогических наук, профессор

СИНЯВСКИЙ Николай Иванович, доктор педагогических наук, профессор

СИПКО Йозеф, доктор педагогических наук (Словакия)

СТАВРИНОВА Наталья Николаевна, доктор педагогических наук, доцент

ХУДЯКОВ Виктор Николаевич, доктор исторических наук, профессор

ШИБАЕВА Людмила Васильевна, доктор психологических наук, профессор

ШУКЛИНА Елена Анатольевна, доктор социологических наук, профессор

Editorial staff

The Chief Editor:

KONOPLINA Nadezhda Vasilyevna, Doctor of Education, Professor, Surgut State Pedagogical University, Principal

The Editor-in-Chief:

RUDNEVA Olga Viktorovna, Ph.D., Philology

The Editorial Staff :

ALEKSEEVA Lubov Vasilyevna, Doctor of Historical Sciences, Professor

AMBAROVA Polina Anatolyevna, Ph.D., Sociology, Associate Professor

VATOPORIN Alexander Sergeevich, Doctor of Historical Sciences, Associate Professor

GOLOLOBOV Yevgeniy Ilyich, Doctor of Historical Sciences, Associate Professor

DVORYASHIN Yuriy Aleksandrovich, Doctor of Philological Sciences, Professor

JOSEPHSON Paul R., Doctor of Historical Sciences, Professor (USA)

DOCTOROV Boris Zusmanovich, Doctor of Philosophical Sciences, Professor (USA)

DULINA Nadezhda Vasilyevna, Doctor of Sociological Sciences, Professor

ZASYPKIN Vladislav Pavlovich, Doctor of Sociological Sciences, Associate Professor

ZBOROVSKiY Garold Yefi movich, Doctor of Philosophical Sciences, Professor

KORYCHANKOVA Simona, Doctor of Education (Czech Republic)

LAZAREV Valeriy Semyonovich, Doctor of Psychological Sciences, Professor, Academician of the Russian Education Academy

LARKOVICH Dmitriy Vladimirovich, Doctor of Philological Sciences, Associate Professor

LASHKOVA Liya Lutovna, Doctor of Education, Associate Professor

MILEVSKiY Oleg Anatolyevich, Doctor of Historical Sciences, Associate Professor

SEMYONOV Leonid Alekseyevich, Doctor of Education, Professor

SINYAVSKIY Nikolay Ivanovich, Doctor of Education, Professor

SIPKO Joseph, Doctor of Education (Slovakia)

STAVRINOVA Natalya Nikolaevna, Doctor of Education, Associate Professor

KHUDYAKOV Viktor Nikolaevich, Doctor of Historical Sciences, Professor

SHIBAYEVA Lyudmila Vasilyevna, Doctor of Psychological Sciences, Professor

SHUKLINA Yelena Anatolyevna, Doctor of Sociological Sciences, Professor