Иеромонах Серафим (Роуз)

Православноемонашество в Галлии

V-VI веков

Содержание

Учение преп. Иоанна Кассиана.

Преподобный Фавст Лиринский.

Певец западной пустыни преп. ЕвхерийЛионский.

Роман и Лупикин, Юрские пустынножители.

Православное монашество сегодня в светеправославной монашеской Галлии.

Сердцем христианской жизни древнейправославной Галлии было монашество.Православное монашество возникло на галльскойпочве почти сразу же, как молва о великихЕгипетских отцах достигла Запада; и с тех пор, какхристианской Галлии был дан примерсобственного великого преподобного отца, св.Мартина Турского, число ее монахов измерялосьтысячами, из которых около 2000 присутствовалина похоронах св. Мартина в 397 году. Соснованием в начале следующего века Аиринскогомонастыря в традициях Египта и появлениемписаний преп. Иоанна Кассиана о духовномучении Египетских отцов начала V столетия,золотой век монашества в Галлии, можно сказать,начался. Нам известно об основании около двухсотмонастырей в Галлии в последующие двастолетия, и возможно их было гораздо больше; исвятые чудотворцы из среды этих братств былиуже неисчислимы.

Но история православного монашества в Галлии вэтот период вовсе не была историей институций.

Монашеские "ордена" средневекового Запада с ихцентрализованным управлением и одинаковымуставом были, конечно, неслыханны в сей раннийпериод первого монашеского рвения; и дажегосподство Устава преп. Венедикта (+ 529) надмонашескими установлениями Запада (господство,которое при всех своих положительных моментах,также указывает на охлаждение первогомонашеского пыла Запада) отстояло еще нанесколько столетий вперед. Духовный тонмонашеской Галлии этих столетий задавалсяправославным Востоком.

Наиболее цельная картина монашества этих вековна Западе находится в писаниях св. ГригорияТурского, в частности в "Жизни Отцов", но такжеона разбросана и по страницам "Истории франков"и других его трудов. Но мы тщетно будем искать вего писаниях монашеских институций: мынайдем там названия немногих монастырей ипочти ничего о монашеских правилах илиуправлении. Его интересуют прежде всего немонахи или монахини (т.е. формально

постриженные), но подвижники благочестия и ихдуховные деяния. По большей части онрассказывает о подвигах преподобных, известныхсвоей святостью и чудесами, но он также передаетрассказы о тех, кто сбился с пути, выставляя ихкак предупредительные знаки для тех, ктоотважился бы встать на путь духовной брани. Вцентре его внимания, так же как и монашескойГаллии, находится сама брань духовная. Лесная"пустыня" православной Галлии в это времядышет той же свежестью, пылкостью и свободой,что египетская и палестинская пустыни,запечатленные в "Лавсаике" и других подобныхклассических описаниях древнего восточногомонашества. Итак, давайте посмотрим способныли мы ухватить нечто от духа "бегства в пустыню"в Галлии V — VI веков через рассмотрениенекоторых текстов великих западных преподобныхОтцов сего времени.

Учение преп. Иоанна Кассиана.

Мы мало знаем о письменных источниках, черезкоторые православное монашеское учениепередавалось ученикам св. Мартина и другимпервым подвижникам Галлии: возможно, что у нихне было ничего кроме "Жития св. Антония" св.Афанасия и какой-нибудь одной из раннихлатинских версий Житий и Изречений Египетскихотцов. При наличии живого образца монашескогоидеала, каким был св. Мартин, этих источниковбыло достаточно, но когда монахи Галлии сталиисчисляться тысячами, и возникалимногочисленные новые монастыри, потребность вболее "систематическом" письменном изложениимонашеского учения стала существенновозрастать. Преподобные отцы Галлии в одинголос обратились за сим изложением к св. ИоаннуКассиану, игумену недавно основанногомонастыря в Марселе, только чтовозвратившемуся после долгого пребывания вмонашеских пустынях Египта и Палестины.

Тщательно усвоив учение Египетских отцов, ибудучи сам человеком духовного рассуждения, онответил на их просьбы двумя книгами: "Опостановлениях киновитян" (Institutes),представляющую внешний распорядокмонашеской жизни (одежда, службы, дисциплинаи т.д.) и духовное учение на элементарном уровне,и "Собеседования египетских подвижников"(Confйrences), преподающие глубочайшее учениео монашестве великих Египетских отцов* [*Русские названия даны по книге "Писания преп.отца Иоанна Кассиана Римлянина", перевод слатинского еп. Петра М. 1892 г. Из нее же будутприведены все цитаты, т.к. о. Серафим сампереводил их оттуда для сен статьи.]. Эти труды,адресованные и посвященные различнымгалльским игуменам и основателям монастырей, вV — VI веках были наиболее авторитетнымиаскетическими писаниями в Галлии и (хотя и вменьшей степени) в других западных странах также.

Приблизиться к пониманию монашеского

движения, описываемого св. Григорием, мыможем не иначе как через краткий обзор ученияпреп. Кассиана и в частности "азбуки"монашеской жизни, содержащейся в"Постановлениях", единственной наиболее частоупотребляемой книге в повествованиях омонашестве этого периода.

Книга сия посвящена Кастору, епископу Апта(немного севернее Марселя), только чтоосновавшему в своей епархии общежительныймонастырь. В своем Введении св. Кассианобъясняет, что требовалось от него, и что оннамеревается преподать: "Желая, чтобыобщежительные монастыри в твоей областиустроены были по правилам восточных, а особенноегипетских монастырей,.. от меня, убогого словоми знанием ты требуешь, чтобы я изложил темонастырские правила, кои я видел в Египте иПалестине, и о коих слышал от отцов, дабы братиянового твоего монастыря могла знать образжизни, какой ведут там святые".(7) Последуястопам учителей монашества" отличных по жизни,

уму и красноречию, каковы суть: ВасилийВеликий, Иероним и другие", он обещает говорить"о правилах монастырских, о происхождениивосьми главных пороков, и о том, как можно, поучению отцов, искоренить сии пороки", (8:2) ибо"лучше тех монастырей, которые сначалаапостольской проповеди основаны святыми идуховными отцами, не может быть никакое новоебратство на западе в стране Галлии". (8:3)

Хотя преп. Кассиан отмечает в том же "Введении",что не все правила египетских монастырей могутбыть применяемы в Галлии, "по суровости воздуха,или по трудности и разности нравов" (8:4) и вцелом соотносится с "западной" немощью — всеже, он скорее беспощаден в бичевании некоторыхаспектов галльской монашеской практики,отдававших самоизнеженностью и праздностью.Тогда, точно также как и теперь, большая частьинтереса к монашеству происходила от празднеймечтательности, которая предпочитает лучше несталкиваться лицом к лицу с повседневнойборьбой и уничижением, необходимыми для

истинной духовной жизни согласно Евангелию.Так св. Кассиан делает особое ударение нанеобходимости самого простого труда.

"От того и зависит, что в этих (западных) областяхмы не видим монастырей с таким множествомбратии; потому что они не поддерживаютсястяжанием от своих трудов так, чтобы моглипостоянно пребывать в них; а если бы как-нибудьщедрость другого и могла доставить имдостаточное пропитание, то любовь к праздности ирассеяность сердца не попустят им дольшепребывать в том месте. Потому у древних отцов вЕгипте составилась поговорка: работающегомонаха искушает один бес, а на праздногонападает бесчисленное множество бесов".(Постановления Х:23) Восточные отцы "думают,что чем усерднее будут к рукоделью и работам,тем больше возродится у них желание высшейчистоты духовного созерцания". (11:12)Существует четкая взаимосвязь междуготовностью к труду и подлинной ревностью кдуховным навыкам: "... равно упражняя телесные

и душевные сила, они уравнивают выгодывнешнего человека с пользою внутреннего,страстным движением сердца, и непостоянномуволнению помыслов противопоставляют тяжестьрукоделья, как какой-нибудь твердый,непоколебимый якорь, которым можно быудерживать рассеяность и блуждание сердцавнутри келий, как в безопасной пристани". (11:14)Ревность к труду на деле является мериломдуховного продвижения:" ...египетские отцы,наученные этими примерами, никак не позволяютбыть праздными монахами, особенно молодым,рачительностью к делу измеряя состояние сердцаи преуспеяние в терпении и смирении". (Х:22)Осознание этого основного принципа духовнойжизни и есть то, что и в наше время делаетподлинно православный монастырь"приземленным" и даже "грубым". Послушник,воспитываемый в такой духовной атмосфере, часточувствует себя в лихорадочном состоянии, чтопоказывает его естественную любовь к праздностии покою. Так авва Дорофей, автор монашеской"азбуки" VI века, описывает свое собственное

ученичество: "Когда я был в общежитии, игумен ссоветом старцев сделал меня странноприимцем, ау меня не задолго перед тем была сильнаяболезнь. И так бывало вечером приходилистранники, и я проводил вечер с ними; потомприходили еще погонщики верблюдов, и я служилим; часто и после того, как я уходил спать, опятьвстречалась другая надобность, и меня будили, амежду тем наставал и час бдения. Едва только язасыпал, как канонарх уже будил меня; но оттруда или от болезни я был в изнеможении, и сонопять овладевал мною так, что, расслабленный отжара, я не помнил сам себя и отвечал ему сквозьсон: хорошо, господин, Бог да помянет любовьтвою, и да наградит тебя; ты приказал, — я приду,господин. Потом когда он уходил, я опять засыпали очень скорбел, что опаздывал идти в церковь. Акак канонарху нельзя было ждать меня; то яупросил двух братии, одного, чтобы он будил меня,другого, чтобы он не давал мне дремать на бдении,и поверьте мне, братия, я так почитал их, как бычерез них совершалось мое спасение, и питал кним великое благоговение."* [* Авва Дорофей

"Душеполезные наставления", — Калуга, 1895,стр. IX-X.] Подобное беспокойное послушаниебыло в недалеком прошлом у оптинского старцаИосифа, у которого в качестве личной кельи былавсегда переполненная приемная старца Амвросия!Ищущим монашества праздным мечтателям втаких условиях не выжить; и они часто уходят из-за того; что монастырь "недостаточно духовный" —не отдавая себе отчета в том, что тем самымлишают себя духовного "якоря", без которогобудут блуждать в пустой неудовлетворенности таки не находя своего "идеального монастыря".

Леность — не самый страшный грех дляжелающих стать монахами, но без любви ктрудолюбию они никогда даже не войдут в подвигмонашеской жизни и не поймут самыхэлементарных принципов духовной брани.

Если у послушника есть ревность к делу, то можнонадеяться, что он может стяжать разумение идругих азов монашеской жизни. Первое — этоотсечение своей воли. Старец прежде всегостарается научить его побеждать свою волю,

желания, чтобы чрез это он мог постепенновосходить к высшему совершенству; а для сего снамерением приказывает ему делать то, чтопротивно ему. Многими опытами доказано, что неможет обуздывать своих похотей тот монах(особенно из молодых), который не научился чрезпослушание умерщвлять свою волю. Поэтому ониговорят, что кто не научился наперед побеждатьсвою волю, тот никак не может подавлять гнев,уныние, блудную похоть; не может иметьистинного смирения, постоянного единения исогласия с братиями и долго пребывать вобщежитии". (IV:8)

Послушник, не желающий отсекать свою волюпосредством монашеского послушания, частонаходит, что он "не понят" начальствующими, или,что его вынуждают делать "неподходящие" длянего вещи, или, что его "ревность" к прохождениюаскетических трудов (согласно, конечно же, егособственному пониманию) недооценена; ноистинный любитель послушания, как и любительтруда, радуется посреди тяжелой работы

противостояния своей воле, даже когда его земнойлогике может казаться, что он "прав", а егодуховный отец "ошибается".

Другой важной частью начальной монашескойподготовки является навык не доверятьсобственному суждению, тесно связанный соткровением помыслов. "Итак, если мы хотимпоследовать евангельской заповеди и бытьподражателями апостола и всей первенствующейцеркви, или отцов, которые в наши временапоследовали добродетелям и совершенству их, тоне должны мы полагаться на свои мнения, обещаясебе евангельское совершенство от этогохолодного и жалкого состояния; но последуястопам их, должны стараться не обманывать самихсебя и так будем исполнять монастырскоеблагочиние и постановления, чтобы нам поистинеотречься от этого мира". (VII:18)

"Преподав новичкам первоначальныенаставления, стараются возводить их к большемусовершенству, при сем вернее узнавая, истинноеили притворное у них смирение. А для более

удобного достижения этого учат их не скрыватьникаких помыслов сердечных по ложному стыду,но тотчас, по возникновении их, открывать старцусвоему, и в суждении о них не доверять своемумнению, а считать худым или добрым только то,что старец признает таким. От того хитрый врагни в чем не может уловить молодого монаха, какнеопытного, ничем не может обольстить того, ктополагается не на свое, а на старцево суждение".(IV:9)

Несмотря на чудеса аскетизма, которымиотличались восточные отцы, основное ударение ихучения падает отнюдь не на внешнееподвижничество. "Немощь плоти невоспрепятствует чистоте сердечной, еслиупотребляем только пищу ту, которая нужна дляукрепления немощи, а не ту, которой требуетпохоть... Пост и воздержание состоят вумеренности... Каждый должен поститься столько,сколько нужно для укрощения плотской брани".(V:7, 8, 9)

Цель монашеской дисциплины — это искоренение

страстей и стяжание добродетелей. В Египтестарцы смотрят, чтобы послушник "узнал ипричины страстей, которыми искушаются, исредства против них. Эти истинные врачи душ,предотвращая имеющие возникнуть болезнисердец духовным наставлением, как некоторымнебесным лекарством, не дозволяют усиливаться вдушах юношей, открывая им и причиныугрожающих страстей и средства для здоровья."(ХI:16) Легко можно себе представить, насколькоболезненно протекает этот процесс самопознанияв душе послушника, обычно приходящего вмонастырь исполненным иллюзий на свой счет.

Добродетели должны стяжать все вместе ибороться надлежит со всеми страстямиодновременно, ибо "тот никакою добродетелию невладеет в совершенстве, кто не имеет некоторыхиз них (добродетелей). Ибо каким образом тотпогасит пылающий жар похоти,воспламеняющийся не от одного вожделения тела,но и от порочности души, кто не может укротитьгнев, порывающийся по невоздержанности одного

сердца? Или каким образом обуздаетсладострастные возбуждения плоти и души, кто неможет победить простой порок гордости?" (V:II)

Духовная борьба за стяжание добродетелей иискоренение страстей есть прежде всего борьбавнутренняя: главный враг не в нас, но в нашейсобственной страстной природе; и о нашемпродвижении по пути добродетели можно судитьглавным образом не по нашему внешнемуповедению, а по внутреннему состоянию; средстваборьбы тоже преимущественно не внешниедействия (такие как бегство от людей, чтобыизбежать случаев к искушению), а работа надсвоим внутренним человеком, "...ясно, что невсегда от вины других происходит в насвозмущение, а больше от нашей порочности,потому что мы имеем в себе скрытные причиныоскорблений и семена пороков, которые, кактолько прольется на нашу душу дождь искушений,тотчас производят ростки и плоды... (IХ:5)Совершенство сердца приобретается не столькоудалением от людей, сколько добродетелию

терпения. Если терпение будет твердо укреплено,то может сохранить нас мирными даже и сненавидящими мир; если же не будет оноприобретено, то постоянно будем в несогласиидаже и с совершенными и лучшими нас... (IХ:7)Если хотим получить ту высшую божественнуюнаграду, о которой говорится: блажени чистиисердцем, яко тии Бога узрят /Мф 5:8/; то нетолько в наших действиях надобно подавлять гнев,но с корнем должен быть извернут он и изсокровенности души... (VIII:19) Потому ищущимсовершенства недостаточно не гневаться начеловека. Ибо помним, что когда мы пребывали впустыне, то сердились на писчую трость, когда ненравилась толстота или тонкость ее; также наножик, когда иступленным лезвием не скороперерезывал; тоже на кремень, если не скоровылетала искра огня из него, когда мы спешили кчтению, вспышка негодования простиралась дотого, что возмущение духа не иначе мы моглиподавить и успокоить, как произнести проклятиена бесчувственные вещи, или по крайней мере надиавола... (VIII:18) Нам нечего бояться внешнего

неприятеля; враг в нас самих скрывается. У насежедневно происходит внутренняя война; поодержании победы на ней все внешнее сделаетсяслабым и с воином Христовым все помирится ипокорится ему. Мы не будем иметь такогонеприятеля, которого бы надобно было боятьсявне нас, если внутреннее в нас будет побеждено ипокорено духу... Утруждение плоти, соединенное ссокрушением духа, составит приятнейшую Богужертву и достойную обитель святости всокровенности чистого, благоукрашенного духа."(V:21)

Самое главное для монаха, подвизающегося в этойвнутренней брани — судить себя, а не других,"...монах подвергается той же вине и порокам, закоторые вздумал бы осуждать других.Следовательно всякому должно судить толькосебя самого, осмотрительно, осторожно наблюдатьза собою во всем, а не расследовать жизнь иповедение других". (V:30)

Ключом к стяжанию других добродетелейявляется целомудрие, которое должно быть как

душевным, так и телесным. "...Мы должныревностнее подвизаться не только в воздержаниитела, но и в сокрушении сердца с частымимолитвенными воздыханиями, чтобы печь плотинашей, которую вавилонский царь постоянноразжигает возбуждением плотской похоти,угасить росою Св. Духа, нисходящею в нашисердца. (VI:17) ...Возможно еще приобрестьнепорочность без дара знания; но знаниядуховного невозможно приобресть без чистотыцеломудрия. Пр. Сол. 1:4" (VI:18)

Восемь из двенадцати книг "Постановлений"посвящены описанию восьми главных пороков иборьбы, которую монах должен вести с ними. Этивосемь суть: чревоугодие, блуд, корыстолюбие,гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Этиглавы — весьма практические и содержат в себемногочисленные поучительные примеры из опытапустынных Отцов. Один запоминающийся примериз них, иллюстрирующий грех тщеславия, можетбыть взят за уместное предостережение противтак присущей сегодняшним кандидатам в монахи

тенденции к духовной фальши и "позированию",основанной на элементарном самолюбии ипраздности.

"Когда я жил в пустыне скитской, помню одногостарца, который идя в келью одного брата дляпосещения, когда приблизился к двери иуслышал, что он внутри что-то говорит, немногоприостановился, желая узнать, что он читает изСвящ. Писания, или как было в обычае, заработою по памяти прочитывает. Когдаблагочестивый испытатель, ближе приложив ухо,точнее услышал, то узнал, что он духомтщеславия так был обольщен, что представлял,будто он в Церкви предлагает народуувещевательную проповедь. Когда старец,продолжая стоять, услышал, что он кончилпоучение и переменив должность, как диакон,делает отпуск оглашенным, тогда толкнул в дверь.Брат встретив старца с обычною почтительностьюи вводя его, уязвляемый совестию за свои мечты,спросил, давно ли он пришел? Долго стоя у двери,не понес ли неприятности? Старец шутя, ласково

отвечал: я пришел, когда ты делал отпускоглашенным." (ХI:15) Фантазии желающих в XXвеке принимать монашество не далеко ушли отэтого классического примера.

В отношении главного порока или страсти,гордости, преп. Кассиан, как всегда приземлен ипрактичен, и наибольшую часть этой книги онтратит на описание низшей или "плотской"разновидности гордости, являющейся одной изнаиболее общих ловушек для новоначальных, какдревних, так и современных, "...эта плотскаягордость, когда при холодном, худо положенномначале отречения от мира поселится в душемонаха, не дозволяя ему от прежней мирскойнадменности придти к смирению Христову,сначала делает его непокорным и упрямым, потомне дозволяет быть кротким и ласковым, также недопускает быть равным с братиями иобщительным, не позволяет по заповеди Бога иСпасителя нашего оставить все имущество внищете... (ХII:25) Он не хочет понести бремямонастырской жизни, не принимает наставления

какого-либо старца. Ибо кем возобладает страстьгордости, тот не только не считает достойнымсоблюдать какое-либо правило подчинения илипослушания, но и самое учение о совершенстве недопускает до своих ушей, и в сердце его растеттакое отвращение к духовному слову, что когда быи случилось такое собеседование, взор его неможет стоять на одном месте, но исступленныйвзгляд обращается туда и сюда, глазаобыкновенно устремляются в другую сторону,вкось. Так что пока продолжается духовноесобеседование, ему думается, что он сидит наползающих червях, или острых спицах, и чтопростое собеседование ни высказало бы кназиданию слушающих, гордый думает, что этосказано в поношение ему. И во все время, вкоторое происходит рассуждение о духовнойжизни, он занятый своими подозрениями ловит,перенимает не то, что надобно бы принять ксвоему преуспеянию, но озабоченным умомизыскивает причины, почему то или другоесказано, или с тайным смущением сердцапридумывает, что можно бы возразить им, так что

из спасительного исследования совершенноничего не может получить, или в чем-нибудьисправиться." (ХII:27) Как пример этого низшеговида гордости: "Я слышал в этой только стране(что странно и стыдно рассказывать), что один измладших, когда авва его стал выговаривать, длячего он стал оставлять смирение, которое поотречении от мира так мало времени сохранял инадмевается диавольскою гордостию, с крайнимвысокомерием ответил: ужели я для того на времясмирялся, чтобы всегда быть подчиненным? Приэтом его столь дерзком, преступном ответе старецтак изумился, что всякая речь его прервалась, какбудто он принял эти произнесенные слова отсамого Люцифера". (ХII:28)

Цель всей это монашеской борьбы и подвига,которые так конкретно списывает св. Кассиан, —возвысить ум человека к вечному инеподверженному изменениям и приуготовить егок блаженству в Царствии Небесном." ...Деломонашеского звания, есть не иное что, каксозерцание божественной и превосходящей все

чистоты." (Х:3) "Мы никак не можем прозретьудовольствия настоящей пищи, если ум,предавшись божественному созерцанию, не будетуслаждаться больше любовию добродетелей икрасотою небесных предметов. И таким образомвсякий будет презирать все настоящее, какскоропреходящее, когда непрерывно будетустремлять взор ума к непоколебимому ивечному, еще будучи в теле, будет созерцатьблаженство будущей жизни". /V; 14/

Новоначальный, который позволяет земному илисвоим собственным страстям уводить себя отнебесного, неизменно запутывается в земныхвещах и погибает; и предостережение противэтого преп. Кассиана вполне приложимо исегодня. "Ибо ум празднолюбца не умеет ни о чемдругом думать, как только о пище и чреве, до техпор, пока сведши дружбу с каким-нибудьчеловеком или женщиною, расслабленнымиодинаковою хо-лодностию, обязывается делами ихи нуждами, и таким образом мало-помалузапутывается во вредных занятиях, как бы

стесняется змеиными извилинами, потом уженикогда не в состоянии будет развязаться длядостижения совершенства прежнего обета(монашеского)." /Х:6/

Поэтому преп. Кассиан предлагаетвдохновляющее слово в поддержку тем, ктожелает придерживаться монашеской жизни, покане достигнет ее цели. "Знай, что ты в численемногих избранных, и, смотря на пример ихолодность многих, не охладевай, но живи так, какживут немногие, дабы с этими немногимиудостоиться тебе царствия небесного". (IV:38)

В основании всего этого монашеского подвигалежит смирение и страх Божий, без которых всеаскетические труды — тщетны и бессмысленны:"Если хотим здание наше довести до верха, такчтобы оно было совершенно и угодно Богу, топоспешим положить основание его не по воленашей страсти, а по точному евангельскомуучению; это основание не может быть иное, какстрах Божий и смирение, которое происходит откротости и простоты сердца. Смирения же нельзя

приобресть без наготы. Без нее никак невозможноприобресть ни готовности к повиновению, ни силытерпения, ни спокойствия кротости, нисовершенства любви, без которых сердце нашевовсе не может быть жилищем Св. Духа". (ХП:31)"... Именно нужно, чтобы сначала с искреннимрасположением сердца мы изъявляли нашимбратьям истинное смирение, заботясь, чтобы ни вчем не обидеть или не оскорбить, чего мы никакне возможем исполнить, если из любви ко Христуне будет утверждено в нас истинноесамоотвержение, которое состоит в составлениивсего имущества и нестяжательности; потом еслине будет воспринято иго послушания иподчинения с простым сердцем, без всякогопритворства, так чтобы, кроме приказания аввы,вовсе не жила в нас никакая своя воля. Это можетисполнить только тот, кто считает себя не толькомертвым для этого мира, но и неразумным,глупым, все, что прикажут ему старцы, будетисполнять без всякого исследования, считая этосвященным и возвещенным от Бога. (ХП:32)"

И, наконец, подвижник должен вполне отдаватьсебе отчет в том, что достижение его цели, т.е.победа над страстями и спасение души приходитне от собственных его усилий, как таковых, а отблагодати Божией." Невозможно кому-либосовершенно очиститься от плотских пороков, еслине сознает, что весь труд и старание его не могутбыть достаточны для достижения такогосовершенства, и если не убедится, будучи наученне столько наставлением преподающего, сколькорасположением, усилием и опытом собственным,что достигнет его не иначе, как по милосердию ипри помощи Божией" (ХII:13). "Достижениесовершенства есть дело не желающего, неподвизающегося, но милующего Бога (Рим. 9:16),Который вовсе не в воздаяние за заслугу нашихтрудов или подвижничества делает наспобедителями пороков. Ибо действие всякогодобра происходит от благодати Бога, Которыйтакую долговечность блаженства и безмернуюславу с великою щедростию даровал (нам) заслабое усердие и за краткий, малый подвиг наш"(ХII:II).

И завершает книгу "Постановлений" следующиеслова: "Будем сознавать, что мы сами по себе безпомощи благодати Божией ничего не можемсделать, что относится к совершениюдобродетелей, и по истине будем уверены, что и тосамое, что мы удостоились уразуметь, есть дарБожий" (ХII:33).

Из сего краткого обозрения учения,содержащегося в "Постановлениях", можноувидеть, что монашеская жизнь в Галлии V-VI вв.имела под собой твердое основание. Учение преп.Кассиана — не для праздных мечтателей или тех,кто стремится убежать от мирских обязанностей.По своему трезвому, приземленному тону инастойчивому призыву к деланию, аскетическомуподвигу, познанию и преодолению своих страстей,оно является скорее руководством для серьезных,энергичных и решительных воинов Христовых,ищущих больших, а не меньших подвигов, чем те,которые христианин находит в нормальноймирской жизни.

"Постановления", пожалуй, больше всего задавали

тон монашеской жизни этого периода. Сам св.Григорий Турский, когда ему случилось даватьдуховное наставление затворнику, жившему впределах его епархии, "послал ему книги сЖитиями Отцов и Уставами (institutes) монахов,чтобы он мог узнать, каковыми надлежит бытьзатворникам и с какой рассудительностью следуетдержаться монахам. Когда он прочитал иперечитал их, то не только изгнал из ума дурныепомыслы, которые прежде имел, но более того, этонастолько развило его познания, что он удивлялнас легкостью, с какой он беседовал о сихпредметах". (Жизнь Отцев ХХ:3) Эти же две книги(как мы увидим ниже) взял с собой и преп. Роман,когда уходил для отшельнической жизни вЮрские горы. Но и помимо своегонепосредственного влияния на стремящихся кмонашеству, можно видеть, как "Постановления"четко отразились в учении последующихпреподобных отцов Галлии.

Преподобный Фавст Лиринский.

Вторым по значению после самого св. Кассиана изотцов Галльского монашества в V веке был преп.Фавст (+ 490), бывший игуменом Лиринскогомонастыря в последние годы жизни преп.Кассиана, а впоследствии епископом Региума(Риеза), расположенного менее, чем в ста милях ксеверу от Марселя.

Известный своей защитой "восточных" учений потаким вопросам, как относительная телесностьдуши (один Бог совершенно бестелесен) исоотношение благодати и свободной воли (ивозможно из-за этого пренебрегаемыйпозднейшим Западом), он был прежде и болеевсего учителем иноческого жития и имел болеепрямое влияние на великого преп. отца VI века,св. Кесария Арльского, чем св. Кассиан.

В наставлениях своим монахам [Цитируется о.Серафимом по книгам: Abbe Alier "Historiй duMonastиre de Lerins, vol. 1 (Paris, 1861) и A.Malnory "Saint Cesaire, Eveque d' Avles", Paris

1894.] он делает то же ударение, что и св. Кассианна непрерывной борьбе и избежании праздности ипокоя: "Отнюдь не для мира и покоя, не длябеспечности пришли вы на сей остров, но скорееподвизаться и мужественно воинствовать... Мыпришли на сии уединенные берега, в рядывоинства духовного с тем, чтобы бороться навсякий день против наших страстей... Звание нашеобязывает нас отвергать все, что может дать намнастоящая жизнь из утешений и славы.Сладчайшие на земле вещи должны быть чуждынам, помыслы наши должны устремлятьсяисключительно к вечному воздаянию, обещанномунам. Радоваться, живя в подчинении иуничижении, ревностно стремиться к нищете,отсекать не только привязанность сердца ктварному, но и самую волю — вот наши средства кдостижению совершенства" (Слово "К монаху" I).Судно и после того, как храбро встретит волнениев открытом море, может оказаться в опасностидаже и посреди самой, по-видимому, безопаснойгавани и рискует затонуть там. Так же и впристанище веры, к которому привел тебя

Спаситель, не будь бесстрашен, понуждай себя спомощью Христовой избегать малейшегонерадения, ничтожнейших проступков: онидействуют на душу, подобно каплям воды,проникающим внутрь судна через незаметныетрещины" (К монаху" II).

Вместе со св. Кассианом, св. Фавст учит овнутренней природе монашеского подвига. "Чтопользы жить в сем безмолвном месте,претерпевая внутри самого себя мучительствострастей? Будет ли здесь спокойствие снаружи ибуря внутри? И стоит ли так трудиться, оставляямир далеко внизу, чтобы держать страстивзаперти внутри себя?" (Слово)

Прежде всего преп. Фавст, как и преп. Кассиан,настаивает на добродетели послушания ипагубности преслушания и гордости. "Боготказывает в потребной для дела спасения силетому, кто не умеет слушаться... Послушаниенеобходимо юности, и старость находит в нем своюславу... Привычка к непослушанию затемняетрассудок и делает суждения ложными. Сердце

преступника столь ожестевает, что если только ончрезвычайным усилием вдруг не смирит себя,чтобы восстать от своего падения, то он осмелитсябороться и с самим своим настоятелем, будетзатем оскорблять его и говорить: "Как крепко япротивостал! Как я его не послушался! С какойнадменностью отвечал! Он думал, что я всегдабуду смиряться перед ним!" (Слово VII)

Св. Фавст, глядя на стремительно растущеемонашеское движение в Галлии, видел также итрагедию "беглых" монахов — тех, кто испробовалмонастырской жизни, но не имел достаточнотерпения, чтобы удержаться в ней. Его сильныеслова о необходимости оставаться в томмонастыре, в каком кто отрекся от мира,предвосхищают акцент на монашескойстабильности Отцов VI века, свв. КесарияАрльского и Венедикта Курсийского. Упоминая оморе вокруг Лирин, он говорил своим монахам:"Море сие есть мир, монастырь-гавань. Какоедолжно быть у истинного монаха намерение?Закрепить навсегда свой якорь в гавани!

Вернуться ли ему в мир? Скалы, о которые здесьразбивается море, суть образ рифов, о которыенепременно разобьется монах, непостоянный всвоем пути!" (Слово)

"Поистине, что есть ужаснее того, чем сорватьсявнезапно, подобно перелетной птице, с места, гдепризвал тебя Бог твой, где просветил Он тебяпервыми лучами Своего света, и которое дал Онтебе как тихую гавань, убежище во времясвирепства бури? Так ли скоро забываешь тыбратию и други твоя, утешавших тебя? Неужелиоставляешь место, где сложил ты ризы мира сего ссебя и переменил имя, которое носил там?.. Но тынастолько лишен здравого смысла, чтопредпочитаешь Божию благоволению собственнуюволю и прихоть, и отдаешься во властьсобственных замыслов! Не чувствуешь ли, ккакому кораблекрушению ты мчишься?"

Истинный путь монаха, согласно преп. Фавсту,есть путь смирения, терпения и послушания,могущих изменить тех, кто окружает его и сделатьмонашескую общину воистину раем наземле. "О,

сколь благословен Богом тот, чье смирениеослабило братнюю гордость, чье терпение угасилогнев ближнего, кто своим послушанием иревностию исправляет в других теплохладность иленость, чьи утешительный пример или словавозжигают свет в сердце, которое гнев соделалслепым". ("К монаху" I).

Певец западной пустыни преп. ЕвхерийЛионский.

В основном под словом "пустыня" в Галлии V-VI вв.подразумеваются пустынные места вне городов,подходящие для жизни монахов, отрешившихся отмирской жизни. Есть, однако, и другое, болееточное его значение, в котором его употребляютпреп. Кассиан: место для тех, кто желает вестиуединенную, отшельническую жизнь вдали отобщежительных или полуобщежительныхобителей, в коих живет большинство монахов. Всвоих "Постановлениях" преп. Кассианформулирует условия для вступления на сейвысший образ жизни. "...Мы отправилисьпосмотреть на особый, высший род монахов,называвшихся отшельниками. Они сначала долгоживут в киновии, пока научатся терпению,рассуждению, смирению, нестяжательности, идочиста исторгнут из себя все пороки, потомнамереваясь вступить в жесточайшую брань сдемонами, отдаляются в отдаленные места

пустыни." (V:6) "Пустыню искать должносовершенным, очищенным от всякого порока, и посовершенном очищении от пороков в обществебратии уходить в нее не по малодушию, а длябожественного созерцания, с желанием высшеговидения, которое может быть приобретено тольков уединении и только совершенными" (VIII:17).

Этот высший вид пустынной жизни обладаетопределенной привлекательностью длястремящихся к монашеству, не как какая-тодействительно отдельная форма монашества, нокак высший идеал одной общей для всехмонашеской жизни. Здесь, однако, мы преждевсего должны знать о той трудной аскетическойборьбе, чаще всего в монастыре, что непременнопредшествует такому пустынножительству, также,как и о реалистическом монашеском учении,лежащим в его основе. Кассиановы"Постановления" — азбука также и этого видамонашества, тогда как в его "Собеседованиях"содержится более возвышенное учение дляпустынножителей (и для общежительных монахов

тоже).

Самая мысль о том, что "пустыню" можно найти вГаллии не была чем-то непосредственноочевидным. Даже после примера св. Мартина иего учеников, св. Гонорат отправился искать своюпустыню на Восток, и только благодаря смертисвоего товарища, он, дойдя уже до Греции,вернулся и уединился сперва в пещере наматерике, а затем на острове Лирины у побережьяюжной Галлии, где со своими последователями оносновал монастырь по возможности в традицияхВостока. У нас нет детального описания егопервоначального монастыря на Лиринах, нонесколько кратких упоминаний о нем изображаютего весьма похожим на полуотшельническиелавры Востока. Св. Евхерий, ученик св. Гонората,описывает его как место, где "святые старцыживут в особых кельях". Более подробноеописание такого рода монастыря мы находим в"Житии св. Мартина" Сульпиция Севера: "Местосие было таким глухим и отдаленным, чтообладало всем уединением пустыни. С одной

стороны оно было огорожено скалистыми утесамивысокой горы, остававшееся ровное пространствобыло окаймлено тихой излучиной Луары. Туда былвсего один подход и то очень узкий. Егособственная келья была из дерева, как и у многихиз братии, но большинство из них выдалбливалисебе пещеры в скалах выступающий горы. Здесьбыло около восьмидесяти учеников,воспитывающихся на примере своегопреблаженного наставника. Никто не владелничем собственным: все клалось в общий котел...Редко кто покидал свою келью за исключениемтех случаев, когда они собирались всех вместе длябогослужения". ("Житие Св. Мартина, гл. X).* [* О. Серафим цитирует по англ, переводу F.R.Ноаге] Поскольку подобные поселения монаховстали умножаться в Галлии V века, постольку ипотребность ехать в Египет, чтобы увидетьхристианскую "пустыню" становилась все менее именее насущной. Прежде всего сам преп. Кассианположил конец идее "хождения на Восток" замонашеским научением, когда представил в своихкнигах учение великих египетских старцев. Когда

он услышал, что св. Евхерий уже послепребывания на Лириках задумал идти в Египет, топосвятил ему (и его великому авве, св. Гонорату)семь книг своих "Собеседований" со следующимпредисловием: "О, святые братия Гонорате иЕвхерие, похвалою тех высоких мужей, от которыхмы приняли первые постановленияотшельничества, воспламенились так, что один извас, начальствуя над большим общежитиембратии, желает, чтобы общество его, котороеназидается ежедневным видением вашего святогожития, было наставляемо еще и заповедями техотцов, а другой захотел отправиться в Египет,чтобы навидаться и телесным видением их, такчто, оставив эту область, оцепеневшую отсуровости галльского холода, как чистая горлица,полетел бы в те земли, которые ближеосвещаются солнцем правды и изобилуютзрелыми плодами добродетелей. Это невольновозбудило во мне любовь, так что я, утешаясьжеланием одного и трудом другого, не уклонилсяот опасности коротко написать, лишь бы только упервого увеличился авторитет между самыми

монахами, а у второго отклонилась необходимостьопасного мореплавания." (Предисловие к XIСобеседованию).

Св. Евхерий, понятно, принял к сердцу слова св.Кассина. Он не только не отправился в Египет, нои стал великим певцом галльской пустыни.Возможно, что дело тут в его (и нашем)"западном" темпераменте и опыте или же это"северный" антураж его творений хорошознакомый нам по великим подвижникам русской"северной Фиваиды" ближайших к нам столетий,вплоть до преп. Серафима Саровского и другихпреподобных отцов и матерей уже нашегостолетия, заставляет нас чувствовать что-то оченьродное в писаниях преп. Евхерия и, в частности,вего "Похвале пустыни" (De laude ere mi). Позвольтепривести здесь нечто из сего труда, который, хотяи иным образом, влиял на подвижников тоговремени почти также, как и "Постановления"преп. Кассиана. Эта небольшая книжка несодержит монашеского учения как такового, ноотлично показывает нам импульс души,

вдохновивший многих из современной емумолодежи обоего полу идти в пустыню.

"Пусть тот, кто горит божественным пламенем,оставит свое жилище, чтобы избрать пустыню,пусть предпочтет ее своим ближним, своимчадам... Тем христианам, кто оставил роднуюземлю, пусть станет пустыня временнымотечеством, из которого ничто да не зовет ихназад: ни страх, ни желания, ни радость, нискорби. Да, можно пожертвовать всем, что мылюбим, ради счастья уединения".

"Сколь сладка жаждущим Бога сия удаленнаяпустыня с ее лесами! Как милы жаждущим Христасии убежища, простирающие вдаль и вширь, гделишь природа бодрствует! Все здесь умиряется.Тогда, как бы понуждаемый молчанием, умрадостно пробуждается и начинает ощущать всебе некие неизреченные божественныедвижения. Здесь нет ни какого-либо шумногосмятения, ни молвы; одно лишь сладостноебеседование с Богом нарушает тишинууединенного обиталища...

Напрасно коварный враг рычит, как волк в ограде,где были заперты овцы. Восходя и нисходя почудесной лествице Иакова, сонм ликующихангелов несет неусыпную стражу над просторомпустыни, просвещая ее своим невидимымпосещением. (Быт. 28:12). Более того, чтобы невсуе бдели стрегущие град, Христос охраняет иограждает свое стяжание в нем: Он таким образомотражает врагов его из пустыннных пределов, чтохотя Божий люди и подвергаются всемискушениям пустныни, однако они ограждены Имот их врагов. И более того, Сам Жених тайновозлежит с ними в полунощи, и изумленныенеизреченным милосердием Его, пустынножителинаходятся в созерцании, восклицая: "обретох,Егоже возлюби душа моя: удержах Его и неоставив Его" (Песн. песн. 3:4). (гл. 37, 38).

"Почва пустыни не бесплодна, хотя ее и принятосчитать таковой... В пустыне делатель пожинаетобильные плоды своих трудов... В сем местенаходит он хлеб жизни, сходящий с небес. Средиэтих скал бьют освежающие источники; эти живые

воды властны утолять не только телесную жажду,но также и жажду спасения. Здесь простор инаслаждение для внутреннего человека..., здесьрай души (гл. 39)".

"Кроме сего, о всяческого почтения достойнаяземля, ты стала недавно обиталищем, приличнымсвятым, обитающим в твоих гробах... Кто бы ниискал сожительства с ними, обретал Бога. Всякий,кто возделывал тебя, обретал в тебе Христа.Обитающий в тебе радуется о Господе, обитающемтам же. Один и тот же человек одновременно естьтвой владетель и божественное владение. Тот, ктоизбирает тебя в жилище себе, становится самхрамом Божиим" (гл. 41).

"Действительно, всякой пустыне, украшеннойпребыванием благочестивых, я должен воздатьчесть. Но прежде всех других я воспеваю моиЛирины, приемлющие в свои благочестивейшиедлани выброшенных кораблекрушениеммятежного мира. Носимых его волнами они мягконаправляют в свое пристанище, так что там, вовнутреннем дворе Господнем, те могут перевести

свое загнанное дыхание. Журча своими ручьями,зеленея травой, красуясь виноградниками,радостные своими видами и ароматами, ониявляют себя как бы раем тем, кто владеет ими...Там и сейчас живут в отдельных кельях те чудныесвятые старцы, что принесли дух египетских отцовв нашу Галлию" (гл. 42).

"Что за собрания святых, о благий Иисусе, дивноблагоухающие подобно хранимому в алавастровомсосуде драгоценному миру, зрел я своими очами!Все здесь дышит сим благоуханием жизни. Онипредпочитают благолепие внутреннего человеканарядности внешнего. Преуспевшие в делахлюбви, смирившиеся долу, благороднейшие вблагочестии, крепчайшие в вере, скромные впоступи, скорые на послушание, молчаливые привстрече, величественно спокойные ликом: однимсловом, они являют собою как бы чины ангельскиев неослабном созерцании. Они не стремятся ни кчему, ничего не желают, разве соединиться сЕдиным для них вожделенным. Не только ищутони блаженной жизни, но и живут ею, не только

стремятся они к ней вскоре, но и достигают уже".

"Желают ли они быть отлученными от грешников?Они уже отлучены от них. Предпочитают ли ониобладать чистой жизнью? Они обладают ей.Стремятся ли они проводить все свое время вславословии Бога? Они непрестанно славословятЕго. Жаждут ли они радоваться в сонмах святых?Они радуются в них. Желают ли они наслаждатьсяХристом? Они наслаждаются Им. Не терпится лиим достигнуть пустынного жития? В своем сердцеони достигают его. Так, по изобильнейшейблагодати Христовой, здесь и сейчас онисподобляются многих из тех блаженств, чаемыхими в будущем веке. Последуя упованию пустьдаже на некотором расстоянии, они уже сейчасохватывают существо его. Даже сам их тяжкийтруд приносит многую мзду, ибо будущеевоздаяние их лежит как бы в настоящих трудах."(гл. 43)* [* О. Серафим использует здесьнеопубликованный англ, перевод J. Gravesa]

Чтобы не показалось, будто эта щедрая "похвалапустыни" происходит от "западного романтизма",

приведем здесь слова великого отца восточногомонашества, жившего столетием раньше, св.Василия Великого (как они приведены в житиивеликого отца русской "Северной Фиваиды" старцаНазария Валаамского). Вдохновленный внешневесьма отличными пустынями Египта иКапподокии, св. Василий также, как и западныйпоэт видит тот же самый рай сердца для того, ктооставил все для Бога.

"О пустынное житие, обитель небесного обученияи божественного познания, училище, где Бог естьвсе, чему мы учимся. О пустыня сладости, гдеблагоухающие цветы любви блистают нынеогненным цветом, сияют ныне белоснежноючистотою. Там мир и тишина; и те, кто живет подними, остаются неколеблемы ветром. Там фимиамсовершенного умерщвления не одной лишь плоти,но, что еще достохвальнее, самой воли, и кадилонепрестанной молитвы негасимо горит огнембожественной любви. Там различные цветыдобродетели, блистающие разнообразнымиукрашениями, расцветающие благодатью

неувядаемой красоты. О пустыня, услаждениесвятых душ, рай неисчерпаемой сладости! Ты есипещь, силу чьего пылающего огня три отрокапрохлаждают молитвой, и посредством горячейверы они гасят вокруг себя неистовое пламя, вкотором сгорают и стрелы и оковы, но те, кто воковах не сгорают, только узы греха ослабевают, идуша возводится к пению божественной хвалы,восклицая: растерзал еси узы моя; Тебе пожружертву хвалы. (Пс. 115:7, 8)".

Любовь к пустыне, как к убежищу от житейскихбурь и суеты, и месту напряженной духовнойбрани ради царствия небесного и преклонениеперед обитавшими там преподобными,облагоухавшими земли Запада своими подвигамиблагочестия — вот то, что вдохновляло молодыхновообращенных христиан Запада искать пустыниГаллии и узнавать там из первых рук, от опытныхстарцев и на собственном опыте духовное учениевосточных Отцов. Было много несчастных случаеви духовных катастроф, неизбежных при стольжестокой битве, но те, кто устояли перед лицом

всех препятствий и действительно возрастилисемена восточного монашества на западной почве,оставили по себе благоухающую память и пример,который еще и сегодня не умер для тех, ктопожелает отыскать его и вдохновиться им.

Из житий древних пустынножителей Галлии нетни одного столь притягательного ивоодушевляющего как житие препп. Романа иЛупикина. Написанное в их монастыре несколькодесятков лет спустя после их смерти этопространное Житие дает самый подробный изимеющихся у нас рассказов о древнеймонашеской ревности Галлии.

Роман и Лупикин, Юрские пустынножители.

В Галлии IV века был св. Мартин с егонеобычайным подвижничеством иотшельническими общинами; начало новогостолетия ознаменовалось основанием островного

монастыря на Лиринах, принесшего преданияегипетских отцов в Галлию, из которого вышломного епископов и основателей монастырей; впервые десятилетия V-ro столетия были созданымногочисленные монашеские общины на югеГаллии, обычно около городов и часто основанныеепископами, в которых через писания преп.Кассиана распространились уставы и учениевосточного монашества. К концу жизни преп.Кассиана (+ 434 г.) православное монашество ужепрочно укоренилось в Галлии.

Затем имел место феномен, хорошо знакомый намиз позднейшей истории "северной Фиваиды" вРоссии 14-17 вв.: бегство монахов и стремящихся кмонашеству не только из городов и другихнаселенных пунктов, но даже и изблагоустроенных монастырей в абсолютноеуединение пустынных лесов Галлии. Несомненно,такие книги, как "Похвала пустыне" св. Евхерия,оказали влияние на это движение; но главнаяпобудительная причина была та же, что ивызвавшая первоначальное бегство в египетскую

пустыню столетием раньше: простое христианскоепобуждение отказаться от всего ради Бога,отбросить все предметы и влияния мира сего,чтобы лучше приготовить себя для ЦарствияНебесного.

Среди первых из таких пустынножителей, ктобуквально обратил "пустыни" Галлии в города,населенные полчищами монахов, были преп.Роман и Лупикин. Не случайно св. Григорийначинает с них свою "Жизнь отцов", ибо еще впредшествующее ему время их подвиги сталилегендой, а сами они чистейшим образцомпустынного монашеского жития. Их Жития,вместе с Житием их ученика преп. Евгенда, былинаписаны анонимным учеником последнего около520 г. Этот документ "Жизнь юрских отцов" (VitaPatrum Jurensium) дает не только более подробноеописание жития свв. Романа и Лупикина, чем у св.Григория, но представляет также бесценныесведения о монашеском учении этих Отцов, омонашеской жизни в целом в Галлии V-гo века и оповседневной жизни и росте юрских монастырей в

течении первых 75 лет их существования.Нижеследующие страницы суть краткий обзор техчастей этого документа, что лучше всегоиллюстрируют эти моменты.* [* Цитатыприведены по книге "Viedes Peves du Jura" Paris.1968 (латинский и француский текст); остальнаяинформация почерпнута из труда "Historiй del'Abbaye et de la Tewe de Saint Claude" P. BenoitMontveuil-suv-Mer, 1890, 2 vols.]

Юра — горная гряда, протянувшаяся в восточнойчасти Франции, недалеко от швейцарской границына несколько сот миль, при ширине 20-30 миль.Хотя и не столь эффектные как Альпы, которые повременам можно видеть на востоке, эти горынаделены своей суровой красотой. Онипростираются с запада к востоку тремя"ступенями", каждая примерно на тысячу футоввыше предыдущей, от равнин до "высокой Юры",гористого плато из пиков и узких ущелий, высотойдо 5500 футов над уровнем моря. Даже сегодняэти горы покрыты пихтовыми лесами, сомножеством водопадов, озер и коварных потоков.

Города, ныне находящиеся там, где былипервоначальные монашеские поселения,являются туристическими центрами, куда летомсъезжаются любители рыбной ловли и туризма, азимой, когда горы покрываются глубокимиснегами — горнолыжники. В древнеримскиевремена в нижних частях Юры были населенныегорода, тогда как ''верхняя Юра", которую ЮлийЦезарь описал как Juva mons abtissimus("высочайшие юрские горы" — лат.), былисовершенно необитаемы. С ослаблением римскойвласти и нашествиями варваров, население этойобласти уменьшилось, и леса быстро покрылибольшую часть земли, которая была отнята у негоразвитой римской цивилизацией. К V веку, когдадикие бургундцы и франки бродили по этой частиГаллии, там оставались лишь немногие из техстарых городов; они были вполне христианскими,а старые языческие храмы там были уже в руинах.

Все три юрских отца родились неподалеку отодного из этих городов. Св. Евгенд, какутверждает "Житие" (гл. 119), родился недалеко

от Изернори, где был расположен важныйязыческий храм, посвященный богу Меркурию,бывший частично разрушенным (его руины можновидеть еще сегодня), и был земляком свв. Романаи Лупикина, которые, по всей видимости, родилисьлибо здесь, либо в близлежащей деревне.

Св. Роман был старшим братом св. Лупикина ипервым удалился в пустыню. Он родился,вероятно, в последнем десятилетии IV века, почтиодновременно с преставлением св. Мартина..."Прежде него ни один монах в этой провинции непосвящал себя ни отшельнической жизни, ниобщежитию". О его приуготовлении к монашеству"Житие" говорит лишь следующее: "Преждеизбрания монашеской жизни он уже зналдостопочтенного Савина, авву монастыряКонфлюэнца Лионского и его требующий многихусилий устав, и жизнь его монахов. Затем, какпчела, собрав нектар с цветов совершенствкаждого из них, он возвратился туда, откудавышел", (гл. II) Ничего более неизвестно о семавве Савине, неизвестно также и какого из

нескольких островных лионских монастырей,расположенных в слиянии ("confluence") рек Соныи Роны, он был игуменом. Известно, однако, чтоЛион, расположенный примерно из двести миль вглубь страны от Марселя, уже в начале V-гo векабыл монашеским центром: некий ученик св.Мартина Турского, преп. Максим (чье краткоежитие приведено св. Григорием в его "Славеисповедников", гл. 22) некоторое время жил водном из этих островных монастырей; а о св.Евхерии, авторе "Похвалы пустыне", ставшемепископом Лионским около 434 г., известно, чтоон проводил время Великого Поста в одном из сихмонастырей в молитве, посте и писании книг.Исходя из иноформации, данной в "Житии", св.Роман мог быть в Лионе во время святительствасв. Евхерия, хотя более вероятно, что он был тамнесколькими годами позже; в любом случае, онмог читать "Похвалу пустыне", написанную около428 г., прежде своего удаления в пустыню.Причина его ухода в Лион была, вероятно, проста:скорее всего, это был ближайший монастырь к егодому, находившийся не более, чем в ста милях от

Юрских гор и связанный с ним рекой Роной и еепритоками. Неустановлено, стал ли преп. Романмонахом в сем монастыре, только известно, чтосвои монашеские познания он получил там. Изатем "из сего монастыря... он взял книгу ЖитийСвв. Отцов и замечательные постановлениястарцев". (гл.II) Первая книга была несомненноодним из популярных тогда латинских рассказов оегипетских отцах, а вторая кассиановыми"Постановлениями". В них-то, а так же впрактическом знакомстве с монашеством подруководством аввы Савина, заключалась всянеобходимая ему теоретическая база монашескойжизни.

Он расположился не в каком-либо отдаленномместе, а в пустыне, близкой к его дому. Чего оннадеялся добиться этим? Почему он не остался вблагоустроенной монашеской общине или не сталискать другую, такую, как, например, Лирины,известную своими старцами? Все в Житии св.Романа свидетельствует о том, что у него,кажется, не было религиозного "романтизма", то

есть: он не мечтал о дальних странах, "идеальныхмонастырях" или "святых старцах". Он думал лишьоб одном: как на твердом основании азбукидуховной жизни и строгого монашеского деланияспасти свою душу и приготовить себя для царстванебесного. Простое христианское воспитаниеподготовило его к этому: "Он не был светскиобразован, зато был на редкость одарен чистотой,беспримерным милосердием до такой степени, чтов детстве никто не видел его за детскимипроказами, а в зрелые годы порабощеннымчеловеческим "страстям" или "узами брака", (гл.5). Этот простой деревенский парень с гор, чьесердце однажды в зрелые годы воспламенилосьидеалом христианского совершенства и которомудовелось узнать основные принципы монашескойжизни, не раздумывал, а пошел и осуществил то,чему он научился в ближайшем подходящемместе. И таким образом "около 35 лет от роду,плененный безлюдными просторами пустыни,оставив своих мать, сестру и брата, он отправилсявглубь юрских лесов неподалеку от своего дома".(гл. 5) Действительно, место, где он в результате

поселился, находится примерно в 20 милях попрямой линии от его родного города Изернори —достаточно близко для того, чтобы бытьвпоследствии обнаруженным такими жебесстрашными натурами как он сам, и в то жевремя достаточно далеко, чтобы быть вполнеудаленным и недосягаемым для мира.

"Скитаясь во всех направлениях по этим лесам,вполне подходящим и удобным для его образажизни, он, наконец, нашел вдалеке среди долин,окруженных утесами, открытое место,подходящее для земледелия. Там крутые склонытрех гор немного расступаются, оставляя междусобою ровное место довольной ширины.Посколько русла двух потоков воды сходятся в томместе воедино, образовавшийся таким образомнеобычный речной берег скоро получил в народеназвание Кондадиско".( гл. 6" Кондадиско")"Condad" по-французски происходит от кельтскогослова, означающего "слияние" или "местослияния" — ныне город Сен-Клод, названный вчесть епископа, бывшего настоятелем монастыря

в VII веке, расположен в слиянии рек Биенны и Гакона, притоков Роны, оставался монашескойобщиной вплоть до 18 века.

"Новый жилец в поисках жилища, отвечающегоего горячему желанию подвигов, обнаружил навосточной стороне у подножия скалистой горысамую густую пихту, которая образовав из своихветвей круг, укрыла ученика Павла, как преждепальма укрыла одного Павла", (гл. 7) Упоминаяпальму, служившую по "Житию Павла", первогоотшельника" блаж. Иеронима (гл. 5) жилищемпервому монаху Египта (преп. Павлу Латрскому —пер.) и называя преп. Романа "учеником Павла",автор "Жития юрских отцов" показываетвосточные корни галльского пустынножительства,а лесная пихта в противоположность пустыннойпальме показывает иные, западные местныеусловия одного и того же монашеского подвига. Та"скалистая гора" известна ныне как "Ле Бай-ярд",возвышающийся над Сен-Клодом.

"Так пихта снабдила его против летнего зноя ихолода дождей вечнозеленой крышей... Вдобавок

там росло несколько диких кустов, дававших своиягоды, кислые, без сомнения, для сластолюбца, носладкие для тех, чьи чувства суть в покое... Еслибы кто-нибудь с безрассудной смелостью решилсяпересечь эту бездорожную глухомань, невзирая нагустоту леса и груды валежника, весьма высокиегряды гор, где живут олени, и их крутые ущельянавряд ли позволят такому человеку, пусть дажекрепкому и проворному, совершить сиепутешествие" (гл. 8, 9).

В сем диком и недоступном месте преп. Романпоселился для подвижнического монашескогожития, решившись никогда не оставлять его.Будучи делателем, а не мечтателем, он ненадеялся полностью удовлетворять ежедневнуюпотребность в пище из того, что может дать лес, апринес с собой минимум необходимого длямаленького огорода. "Принеся с собой семена имотыгу, блаженный начал на сем месте,предаваясь в то же время усердно молитве ичтению, удовлетворять потребности скромногосуществования трудом рук своих, согласно

монашеским правилам. Он обладал великимдостатком, ибо ни в чем не имел нужды; егомилостыня была в том, что он не имел ничего, чтобы откладывать для бедных; его нога не ступала запределами его убежища; он не возвращался болеев свой дом; как истинный отшельник, он работаллишь столько, чтобы обеспечить своесуществование "(гл. 10). Что за урок и что заобилие вдохновения для новоначальных монаховXX века! При современных средствах общениясама идея скрыться от глаз мира едва ли несовсем забыта, и прожить всю жизнь на одномместе — неслыханно. Впоследствии св. Романпутешествовал по монастырским делам через всеЮрские горы даже до Женевы и далее(путешествие не более, чем в сто миль), зато егоученик, св. Евгенд, подал совершенный примермонашеской стабильности: со времени своегоприхода в Кондадиско в возрасте 7 лет и до самойсмерти, последовавшей более, чем 50-ю годамипозже, он ни разу не покидал монастыря (гл. 126).Если мы не умеем сегодня подражать такойстабильности, то будем хоть понимать ее

важность: христианство на практике и монашествов особенности есть то, чтобы стоять на одномместе и от всего сердца подвизаться зацарствие небесное. Можно быть призваннымделать дело Божие где угодно или быть носимым сместа на место неизбежными обстоятельствами,но без главного и глубокого желания претерпетьвсе ради Бога на одном месте, не бегая туда-сюда,едва ли можно пустить корни, необходимые дляпринесения духовного плода. К сожалению, присовременной простоте коммуникаций можносидеть на одном месте и заниматься по-прежнемувсем, кроме единого на потребу — чьими-нибудьделами, всеми церковными сплетнями, но ненапряженным трудом, необходимым для спасениясобственной души в этом злом мире.

В знаменитом месте своих "Постановлений" преп.Кассиан предупреждает современных емумонахов," ...что монаху всячески надобно избегатьженщин и епископов. Ибо если однажды вовлекутего в знакомство с собою, то ни тот, ни другая ужене допустят ему более иметь покоя в келье, или

заниматься богомыслием, созерцать чистымиочами святые предметы" (ХI:17). Женщины,конечно, искушают плотскими помыслами, аепископы помыслами о рукоположении всвященный сан и тщеславием от знакомства свысокопоставленными лицами. Сегодня этопредостережение остается своевременным, но длямонахов XX века можно прибавить и следущее:избегай телефона, путешествий и сплетен — техформ общения, которые больше всего связывают смиром — ибо они охладят твой пыл и сделают тебядаже в твоей монашеской келье игралищеммирских похотей и страстей!

"На сем месте подражатель Антония, древнегоотшельника, долгое время наслаждалсяангельским житием и зрением помимо небесныхвидений лишь диких зверей и изредка охотников.Но затем его достопочтенный брат Лупикин,младший по рождению, но скоро сравнявшийся сним святостью, извещенный ночью во сне своимбратом, оставил ради любви Христовой тех, когоранее уже оставил блаженный Роман, своих сестру

и мать, и с горячим желанием достиг обиталищасвоего брата и принял его образ жизни... В семсмиренном гнезде, в сем глухом уголке пустыниэти двое зачали, наитием Слова Божия, духовноепотомство и распространили вскоре повсюду, помонастырям и церквям Христовым, плоды своегодевственного чревоношения" (гл. 12). Так, сприбытием второго брата, сформироваласьобщина, и весть об этом скоро достигла других.Первыми, кто присоединился к ним были два юныхклирика (вероятно низших степеней, чтецы илииподиаконы) из Ниона, близ Женевы, и сразу же"колыбель святых", пихтовое дерево, оказаласьмала для них, и было воздвигнуто первое здание.Они обосновались недалеко от дерева на некоемхолме с пологим склоном, где ныне находится впамять о сем часовня, предназначенная дляиноческих молитвословий; срубив топором и свеличайшим тщанием отшлифовав несколькодревесных стволов, они соорудили хижины длясебя, а также другие для тех, кто пришел бы кним" (гл. 13). Место расположения этой часовниныне занято собором 14-го века в Сен-Клоде.

С того времени община стала быстро расти, атакже стали приходить паломники из мира."Множество верующих покидало мир, чтобыпоследовать ради Господа призыву ксамоотречению и совершенству. Некоторыеприходили сюда посмотреть на чудеса этогонового общества и рассказать, вернувшись домой,о его добром примере. Другие приносили сюдаодержимых демонами, чтобы молитвы святых поих вере исцелили бы их; приносили такжедушевнобольных и расслабленных. Большинствоэтих больных по возращении здоровьявозвращались к себе домой, но иные оставались вмонастыре... Происшедшее от двух основателейсвятое братство... развивалось в единении веры илюбви... Размножившись, это божественное племянаполнило не только отдаленные областипровинции Секуань, район Юры, но также имногие далеко отстоящие земли церквями имонастырями"(гл. 14-16). Мы знаем об одном изпаломников в Юру из писем знаменитогоепископа Клермонского (город, где родился св.Григорий Турский) Сидония Аполлинария. В

письме к некоему Домнулу, писанном около 470г., он мимоходом упоминая юрские монастыри,отмечает славу, которой они пользовались вГаллии: "И теперь, если только не удерживаюттебя монастыри Юры, куда ты любишьзабираться, как бы в предвкушении небесныхобителей, это письмо должно достигнуть тебя..."(O.N1. Dal-ton, the letters of sidonius, Oxford 1915,книга IV, 25).

В 444 г. (единственная точная дата в Житии) св.Иларий Арльский (сам ученик преп. ГоноратаЛиринского) путешествовал через Юру в Безансонв связи со своим знаменитым спором со св. ЛьвомВеликим.* [* Спор был относительно церковныйюрисдикции: св. папа Лев не признал низложениянекоего епископа св. Иларием, считая, чтопоследний тем самым узурпировал права, но неего, как Папы, а митрополита Галльскойпровинции Виенны, каковым тот не являлся. Этотслучай иллюстрирует отсутствие т.н. "папскогопримата" в его нынешнем римско-католическомпонимании в древние века даже на самом Западе

— прим. пер.] Слышав о славе преп. Романа иЛупикина, "он вызвал блаженного Романа к себе внекое место неподалеку от Безансона черезпосланного с сею целию клирика. Восхвалив впышной речи его инициативу и образ жизни, онпочтил его саном священства и с честью отпустилназад в монастырь" (гл. 18). Это было, вероятно,по прошествии примерно 15-16 лет с тоговремени, как преп. Роман избрал отшельническуюжизнь, когда ему должно было быть около 50-тилет. Римско-католические исследователи обычносчитают, что в монастыре к тому времени ужебыло некоторое число священников, ориентируясьна позднейшую латинскую практику. Но мыдолжны вспомнить, что монашеское вдохновениеюрских отцов идет с Востока, где было многомонастырей вовсе без священников. Так,например, в знаменитом монастыре преп. СаввыОсвященного было более 150 монахов прежде, чемтам появился единственный священник, а сампреп. Савва, младший современник преп. Романа,был прозван "Освященным", потому что имеясвященный сан, он был достопримечательным

исключением среди монахов и даже игуменов. Каки св. Роману, ему было около 50 лет, когдаепископ принудил его принять рукоположение истать первым священником в его братстве. Около40-ка лет спустя преп. Евгенд даже после того,как стал игуменом, упорно сопротивлялсявозведению в сан священника: "Часто он посекрету говорил мне, что игумену лучше было быпо причине честолюбия молодежи управлятьбратией не будучи облаченным священством, небудучи связанным этим достоинством, которого недолжно искать людям, обрекшим себя наотречение от всех благ мира и даже от себясамого. "Кроме того, — прибавлял он — мы знаемтакже многих отцов, которые уже доведя досовершенства незначительность своегоположения, были в глубине души тайнопереполнены гордостью от священническогослужения..." (гл. 133, 134). Преп. Лупикинникогда не принимал священства, даже послесмерти преп. Романа, когда он был игуменом надбратией свыше 20 лет. Более чем вероятно, чтопреп. Роман, в полном соответствии с восточной

традицией, был первым священником, и чтопрежде его посвящения литургия могласлужиться в оратории (часовне) по весьма редкимслучаям, когда бы приходил приходнойсвященник. Преп. Евгенд сам был сыномвозможно ближайшего, при жизни преп. Романа,священника из Изернора (гл. 120). Мирские иереина Западе в то время, нужно заметить, могли бытьженаты, тогда как епископы обязывались, еслиизбиралось женатое лицо, оставить своих жен попосвящении.

"Затем облеченный священством, преп. Романвозвратился в монастырь, но помня свойпервоначальный обет, он придавал в своеммонашеском смирении так мало значения почету,сопутствующему должности клирика, что хотя вторжественные дни братия и могли заставить егозанять надлежащим образом место председателя,когда они собирались для священнодействия, вдругие дни монах среди монахов, он не дозволялсебе как-либо внешне проявлять высокоедостоинство этого сана" (гл. 20). Это место,

кажется, может указывать также и на то, чтолитургия в традиции восточных лавр служилась вКондадиско не каждый день, а, вероятно, лишь повоскресеньям и праздникам.

С умножением братии было основано нескольконовых монастырей, все под общим управлениемдвух братьев. "Местность, где располагаласьобщина Кондадиско с этого времени сталанедостаточной, чтобы обеспечивать потребностине только толп приходящего народа, но даже исамих братии. Разбросанная по холмам и склонамгор, среди скалистых утесов и гряд, размываемаячастыми потоками воды каменистая почва плохоподходит для земледелия, которое здесь весьмазатруднено и ограничено по причине скудостиполей и бедности урожая. Если зимние морозы непросто покрывают, а совершенно засыпают всевокруг снегом, то зато весной, летом и осеньюлибо почва перегреется отраженным от окрестныхскал зноем, горит как огнем, либо женескончаемые проливные дожди уносят встремительных потоках не только подготовленную

для земледелия почву, но часто такженеобработанную и твердую, вместе с травой,деревьями и кустарником... Так, в своем желаниив какой-то мере избежать этого бедствияпреподобные отцы в соседних лесах, не вполнелишенных мест менее неровных и болееплодородных, валили пихты, выкорчевывали пни...и делали поля, чтобы сия пригодная дляобработки земля могла восполнять скудостьнасельников Кондадиско. Каждый из двухмонастырей подчинялся авторитету обоихигуменов. Однако, отец Лупикин жил по большойчасти в Лауконе — так называется это место — ико времени кончины блаженного Романа там былоне меньше 150-ти братии, находившихся впослушании собственно у него" (гл. 22-24). Теперьна месте этого второго монастыря Юры,расположенного несколькими милями западнееКандадиско, где та же самая река Биеннавырывается из глубокого ущелья на равнину,находится деревня Сен-Люпицин, где еще исегодня сохраняются мощи св. Лупикина.

Св. Григорий Турский в своем Житии преподобныхупоминает третий монастырь, основанныйбратьями "на территории Аламаннии", обычноотождествляемый с монастырем Роменмутьер (по-латыни "Романов монастырь") в Швейцарии в 45милях к северо-востоку от первоначальногомонастыря.

Вдобавок к сим главным монастырям по горамбыли разбросаны многочисленные кельи ипустыньки, превратившие Юру в подобие"Галльской Фиваиды" (или Св. Афонской Горы),несмотря на то, что количество монахов никогдане достигло там египетских масштабов,исчисляясь скорее сотнями, чем тысячами.

Среди всей этой бурной монашеской деятельностиженщины также стали пленяться пустыней ипримером преподобных братьев: первой, ктопришла к ним, была сестра святых — Иола. Какнекогда преп. Антонию и Пахомию для своихсестер, (а позже св. Кесарию Арльскому для своейсестры Кесарии), первоначальникам юрскогомонашества надлежало устроить монашескую

общину для своей сестры и последовавших за нейв пустыню жен: "Неподалеку оттуда, на высокомкрутом обрыве с господствующей над ниместественной скалой и ограниченным каменнымсводом, скрывавшим в себе обширные пещеры,святые, согласно традиции, положили — будучидвижимы отеческим расположением — началообщине дев, и приняли на себя попечение оживущих на сем месте 105 монахинях... Здесьблаженные отцы построили базилику, которая нетолько принимала в себя мертвенные останки дев,но также удостоилась чести содержать в себе гробсамого подвижника Христова — преп. Романа.Столь велика была строгость обычаев сегомонастыря, что отрекавшуюся в нем от мира деву,уже никогда не видели вне его, покуда ее несносили в гроб" (гл. 25, 26).

Об этом монастыре известном как "Ля Бальм",впоследствии ничего не было слышно, очевидно онбыл разрушен во время набегов варваров в V-VI вв.Это была, возможно, первая на Западе женскаяобщина в "пустыне", раньше женские монастыри

основывались в городах или поблизости от них.Впоследствии неподалеку была основана мужскаяобщина, и в настоящее время ее местоположение,примерно в 3-х милях к юго-западу от Сен-Люпицина, также на реке Биение, рядом сгородом Сен-Ромен-де-Рош, где мощи св. Романапо сю пору хранятся в приходской церкви. Впоследующие столетия была и другая женскаяобщина в Юре, в Невилль-лес-Данс, зависимая отКондадиско, возможно, преемственная поотношению к монастырю преп. Иолы.

Остальная часть Жития преп. Романа — первой изтрех частей "Жития юрских отцов" — посвященачудесам святого, козням диавола против братии иропоту некоторых братии, когда они началисчитать чудесные монастыри Юры частьюцерковной "организации". Все сие описано втерминах, весьма близких читателям Житийвосточных Отцов, и кое-что из этого пересказаносе. Григорием Турским в его Житии братьев, хотяочевидно по причине многих различий, что этоЖитие, если он вовсе знал его, не было его

главным источником.

В одном месте "Жития юрских отцов", когда одиниз старших монахов укоряет преп. Романа, что тотслишком многих принимает в монастырь и неделает тщательного отбора, автор пользуетсяслучаем, приводя ответ преп. Романа, описатьнечто из того монашеского духа, которыйпрививал преподобный братии, а также некие измонашеских искушений, которым братияподвергались. Св. Роман отвечает старцу: "Скажимне, о ты, который желаешь, чтобы у нас былатакая маленькая община: способен ли ты средивсех братии, которых видишь вокруг себя в нашейобщине, произвести отбор и разделение, чтобыобразовать две группы, о которых ты говоришь,как если бы, испытывая одного за другим, ты мог всовершенстве отделить прежде их смертивыявленных святых от беспечных?.. Разве ты невидел здесь некоторых монахов, ревностнопредавших себя жизни по правилам, которыевпоследствии, постепенно уклоняясь втеплохладность, попрали их? Сколько раз также

братья уходили из общины под воздействиемпротивоположного порыва! И из сих последних,сколь много раз видели мы того или иного братапаки составляющего мир и приходящего к нам иодин, и два,и три раза, и несмотря на это, снованаходящего мужество упорно добиваться лавровпобедителя в звании, которое было так давнооставил! Некоторые также не навлекая на себяупрека, вернулись, но не к своим порокам, а в своиродные земли, и соблюдали там наш устав с такойлюбовью и ревностью, что будучи возведены настепень священства избранием и любовью верных,они управляют с великим достоинствоммонастырями и церквями Христовыми... И невидел ли ты совсем в собственном нашеммонастыре, что случилось с Максентием? Послетого, как он возложил на себя подвиги и лишениянеслыханные в Галлии, с постоянными бдениями,после того, как показал неослабное усердие вчтении, — поддавшись уговорам страсти гордости,он стал добычей сквернейшего из демонов, исвоим безумием и неистовством далеко превзошелтех, о ком лишь недавно имел попечение, когда

его могущество было плодом его заслуг:связанный ремнями и веревками теми, кого оннекогда исцелил силой Господней, он был в концеконцов освобожден от злого духа помазаниемсвятым елеем. Посему познай, что это — та жесамая гордость, навеваемая дьяволом, тайноподстрекающим тебя, и что твой случай не сильноразнится от Максентьева" (глл. 29, 32-34).

"Житие юрских отцов" рисует нам двух братьевобладающими различными, но дополняющимидруг друга добродетелями: "Оба Отцапревосходили один другого взаимодополняющимикачествами, необходимыми в искусстверуководства и управления. Ибо если блаж. Романбыл весьма милостив ко всем с совершеннойневозмутимостью, то его брат был более строгим,как поправляя и наставляя других, так в первуюочередь, и к себе самому. Роман, когда всякаянадежда на прощение уже иссякала, могнеожиданно проявить снисхождение к виноватому;тогда как другой, боясь, чтобы малые грехиповторяясь, не окончились великими, укорял с

великой горячностью. Роман не накладывал набратию больших лишений, чем их собственнаяволя желала бы принять; тогда как Лупикин,прилагая собственный пример ко всем, вовсе непозволял уклоняться от того, что помощь Божияделала посильным" (гл. 17). Под конец своейжизни преп. Роман предпринял самое дальнеепутешествие из описанных в его Житии —паломничество к месту мученической кончины св.Маврикия и Фивского Легиона, пострадавших в IIIв..." В горячности своей веры он решил идти вАгаунум к базилике святых — я лучше скажу, влагерь мучеников, — согласно свидетельству,представленному рассказом об их страдании" (гл.44). Первым повествованием о мученичестве этихсвятых был рассказ св. Евхерия Лионского,который св. Роман несомненно читал. В этомпутешествии около Женевы имел место случай спрокаженными, упоминаемый св. Григорием* [*Застигнутый в пути темнотой он свернул с дорогив сторону и попал в маленький приют дляпрокаженных, где собственноручно умыл им ногии разделил с ними трапезу. Когда во время ночной

молитвы он коснулся рукой одного из них, тозаметил, что тот исцелел. Тогда святой сталприкасаться к каждому из них, а когда насталоутро — увидел их всех очистившимися.Возблагодарив Бога, он продолжил свой путь.].Организация настоящего монастыря в Агаунуме (вотличие от отдельных келий вокруг базилики, какбыло во времена преп. Романа) датируетсяпервыми годами VI века, когда устав"неусыпающих"( по-латыни "laus perennis",непрестанное пение псалтири) был перенесентуда из Константинополя. Монастырь Кондадисков это время послал туда сто монахов дляобразования одного из девяти хоров, сменявшихдруг друга в псалмопении.

Кончина преп. Романа случилась в основанном имженском монастыре, куда он пришел попрощатьсясо своей сестрой (гл. 60). Это было около 460 г.Св. Григорий в своем Житии святых не упоминаетженский монастырь, вероятно потому, что его ужене было в его время, но упоминает погребениепреп. Романа вне его монастыря, где женщины

имеют доступ к его мощам.

Среди братии, наставляемых в монашестве двумясвятыми, царило прежде всего абсолютноеединодушие, основанное на самопожертвовании —понятие, центральное для православногомонашества, будь то Восток или Запад. "Согласнообычаю апостольких времен, абсолютно никто немог сказать: "это мое". Различие одного от другогозаключалось лишь в обладании тем или инымименем без внимания к состоянию илипроисхождению. Довольствуясь своей нищетой,они проявляют единодушие в любви и вере с такойгорячностью, что если какой брат должен будет попорученному ему делу выйти на улицу в холоднуюпогоду или если только что вернется весьвымокший под зимним дождем, то каждый сготовностью отдает свое самое удобное и сухоеплатье и скинет с ног обувь, чтобы согреть иуспокоить тело брата прежде, чем он самподумает о себе" (глл. 112-113).

Преп. Лупикин управлял монастырями около 20-ти лет по смерти преп. Романа и почил в глубокой

старости, до самого конца пребывая в суровейшихлишениях. (В последние моменты своейпредсмертной болезни он отказывал себе вутешении малым количеством меда с водой).Онбыл погребен в монастыре Лавкон, где в 1689 г.часть его мощей была открыта вместе с возможнопервоначальной надгробной плитой, и где онипочивают до сего дня в приходской церкви Сен-Люпицина.

Третий из великих юрских Отцов, преп. Евгенд,сыгравший столь большую роль в развитиимонашества на Западе, был отдан в монастырьсвоим отцом, приходским священником, прижизни св. Романа и, как уже было сказано, непокидал его вплоть до своей смерти,последовавшей, когда ему было уже за 60 лет,около 513 г.

В монастыре "он стяжал прочные познания нетолько в латинских книгах, но также и в греческойриторике" (гл. 126). Если св. Евгенддействительно знал греческий язык, то это былоредкостью для Галлии V века; но в любом случае

очевидно, что связь с греческим Востоком, былаеще очень сильна в юрских монастырях тоговремени, хотя бы восточные Отцы и читалисьскорее всего в латинских переводах. Мы знаем,что ежедневное чтение в трапезной (обычай,введенный преп. Евгендом "последуя древнимОтцам" и в частности св. Василию (гл. 169); тогдакак во времена препп. Романа и Лупикинахранилось традиционное для египетскихмонастырей молчание включало в себя"постановления", провозглашенные в прежнеевремя святым и знаменитым Василием, епископомстолицы Каппадокии, или постановления святыхлиринских Отцов, или св. Пахомия, древнегоигумена сирийцев, или же изложенные совсемнедавно достопочтенным Кассианом" (гл. 174).Если преп. Роман начинал свою монашескуюжизнь всего с одной или двумя книгами, тоочевидно, что его наследники имели уже хорошоукомплектованную святоотеческую библиотеку!

В своем подвижничестве преп. Евгендпридерживался строгих правил своих

предшественников: бдения его были удивительны,и ел он однажды в день "иногда днем, вместе совсеми, когда он бывал утомлен, иногда же вечеромвместе со вкушавшими вторую трапезу монахами"(гл. 131). У него было лишь одно платье, котороеон носил, покуда оно не изнашивалось (гл. 127), аобувь его была "жесткой и грубой, по образудревних Отцов. Голени его были обвязаныобмотками, а ступни — в сандалиях. Но к службамутрени и часов он приходил всегда, даже в самыелютые морозы или когда все было покрытоснегом, не имея на своих обнаженных ногахничего, кроме деревянных калош на галльскийманер. Такой же была его обувь и когда, весьмачасто, в утренние часы он далеко ходил по снегу,чтобы посетить братское кладбище и помолитьсятам" (гл. 129). Подобно свв. Роману и Лупикину,он был чудотворцем, и слава его была стольвелика, что в течение столетий город, выросшийвокруг Кондадиско носил его имя (Сен-Ойенд по-французски). Там было так много паломников, чтоони "казалось превышают числом множествомонахов" (гл. 147).

Преп. Евгенд руководил монахами с величайшейрассудительностью и мудростью: "Он прилагалвсяческую заботу, чтобы определить каждомумонаху те функции или дела, к которым оннаходил их более наделенными дарами Св. Духа.Так миролюбивому и кроткому брату давалосьтакое послушание, где преимущества его кротостии терпения не сводились бы на нет горячностьюего нетерпеливого товарища. Находил ли других,отмеченных порокам гордости и тщеславия? Он непозволял им жить отдельно из опасения, чтонадмившись губительным чувством, они могутпасть еще ниже в более серьезные вины, даже несознавая своих грехов и пороков, несмотря наповторяемые публичные выговоры. Узнавал ли он,между тем, что некие братья, поддавшисьчеловеческой слабости, подверглись нападкаммучительной печали? Он неожиданно и намереннопоказывал такую необычайную веселость ирадость, согревал сердце несчастных словамистоль святыми и сладостными, что последние,очистившись от губительнейшего яда печали,находили себя исцеленными от своего горького

пессимизма, как бы помазанием каким целебнымелеем. Но те монахи, чье поведение былочересчур вольным, те, кто был слишкомлегкомысленным, всегда находили в авве большерезкости и суровости" (гл. 149-150).

В период игуменства преп. Евгенда имело местонекое событие, произведшее целую смену эпох взападном монашестве. Случившись около 500года, оно стало как бы водоразделом между менееорганизованным, полуотшельническиммонашеством лаврского типа IV и V столетий,весьма зависевшего от личных качеств своихвеликих первоначальников (св. Мартина, преп.Гонората, препп. Романа и Лупикина )и болеестрогого общежительного монашества VI ипоследующих столетий. Этим событием былополное разрушение во время пожара монастыряКондадиско. "Несколько он был построен издерева и не только состоял из вплотнуюпримыкающих друг к другу келий, но и былнадстроен вторым ярусом, то столь внезапнообратился в пепел, что к следующему утру не

только ничего не осталось от зданий, но и самогонь почти совсем затух" (гл. 162). В то время вмонастыре было столько монахов, что не будьдаже пожара, восточный лаврский идеал монаха,живущего в своей особой келье, стал на практикенеосуществим: кельи вместо того, чтобы отстоятьдруг от друга на известное расстояние (на бросоккамня, по позднейшему описанию скитскогоидеала русским отцом, преп. Нилом Сорским),кельи скорее врастали одна в другую. Посемупреп. Евгенд. восстанавливая монастырь, ввел внем более строгий общежительный устав, скорее вдухе преп. Пахомия, чем большинства другихотцов монашества Востока. "Отказавшисьследовать в этом примеру восточныхархимандритов, он решительнее подчинил всехмонахов общему житию. По разрушении малыхотдельных келий, он решил, чтобы все отдыхаливместе с ним в одном помещении: тех, кого общаятрапезная объединяла уже для общей трапезы, онзахотел объединить также и в общем дормитории,где лишь постели были раздельными. Там была,как и в часовне лампада, светившая в течении

всей ночи" (гл. 170).

Нельзя не пожалеть об исчезновании первоймонашеской "неформальности" на Западе, нооднако господство общежительного Устава былодействительно неизбежным. Св. Мартин с его 80-юмонахами мог жить в уединении Мармутьера как"восточные архимандриты" с братией в своихлаврах; возможно, даже несколько сот братиимогли бы жить так в глуши Юрских гор. Но когдатуда пришло множество новоначальных (возможнооколо тысячи), строгий надзор за ними сталочевидно необходим. Эта нужда чувствоваласьтакже и на Востоке, как это можно видеть вобщежительных установлениях преп. Пахомия вЕгипте и преп. Феодосия в Палестине с ихтысячами монахов; но лаврский и скитскойидеалы остались жить на Востоке и никогда небыли просто вытеснены общежительнымидеалом...

На Западе VI век явился веком великих творцовобещжительных Уставов (таких как св. КесарииАрльский, преп. Венедикт Нурсийский, преп.

Колумбан Люксельский и Боббийский, ирландскиймонах, живший в Галлии и затем в Италии). ВКондадиско тоже был свой Устав, подходящий к"климату страны и к необходимости труда" так же,как и к "галльской расслабленности" (гл. 174), ксожалению не дошедший до нас. Благодаря такимУставам специфический тип монашеской жизнимог распространяться далее и иметь болееустойчивое влияние, чем пример одногооснователя монастыря. Это в частностипримечательно в распространении Устава преп.Колумбана в VII веке особенно в Галлии, и ещеболее примечательного в распространенииБенедиктинского Устава по всему Западу в VII ипоследующих столетиях. Ко временам Каролингов(IX-X вв). Устав св. Венедикта был основным дажев индивидуалистической Галлии. Таким образоммонашество выжило и было в относительнохорошем состоянии, но свежесть и"неофициальность" юного монашеского движениябыла тем самым в значительной степениутрачена. Когда в современном Православиимонашество представляет собой столь

незначительное и хрупкое явление, нет ничегоудивительного, что нас притягивает скорее ранняя"неорганизованная" его фаза на Западе, чемпоздняя "организованная". Галлия VI века заредкими исключениями все еще сохраняларанний индивидуалистический характермонашества, представленный по большей частиотшельниками и пустынножителями, будь то впустынных местах или же в городах.

В VI и последующих столетиях в Юре былимонахами из Кондадиско основаны еще и другиеобители: в таких городах как Гранво и Лак деБонлю до сих пор сохраняются развалины этихмонастырей. В селении Сент-Гиметьер близгорода Антра все еще можно видеть одну изстарейших, сохранившихся в Юре, церквей.Построенная в VII или VIII веке, она хранит в себемощи преп. Гиметьера, инока из Кондадиско,основавшего здесь пустынь в VI веке.

Автор "Жития юрских Отцов" был учеником исотаинником преп. Евгенда, и потому способеноткрыть нечто из его сокровенной духовной

жизни. В частности, он повествует о пятивидениях, бывших святому, и которые тотподродно описал ему. Сия суть: видение бывшее вдетстве, когда препп. Роман и Лупикин показалиему его духовное потомство (глл. 121-124); еговозведение в игумены двумя святыми,случившееся непосредственно перед гем, как ондействительно стал игуменом; посещениеапостолов Петра, Андрея и Павла, возвестивших оприбытии частиц своих мощей из Рима (глл. 153-154); видение св. Мартина Турского,пользовавшегося великим почитанием в юрскихмонастырях, известившего преп. Евгенда о том,что он охраняет двух путешествующих иноковмонастыря (гл. 160); и последнее явление препп.Романа и Лупикина за пять лет до его кончины,ведущих его в ораторий на его погребении, в товремя, как его монахи протестовали (гл. 176-177).

Самое длинное и наиболее детально описанное изэтих видений вполне заслуживает сравнения сподобными же видениями в восточнойагиографической литературе (например, видение

птиц, означающих его духовное потомство, вЖитии преп. Сергия Радонежского): "Святыйотрок в видении был поведен двумя монахами ипоставлен перед входом в дом его отца такимобразом, что он мог внимательно созерцатьпристальным взглядом восточную часть неба с еезвездами, как некогда патриарх Авраам созерцалсвое бесчисленное потомство. И ему было такжесказано неким образным языком: тако будетсемя твое (Быт. 15:5). Немного спустя один нектопоявился здесь, другой там, иной на ином месте,покуда все растущее множество их не сталобесчисленным: они окружили блаженного отрокаи преподобных отцов — вне всякого сомнения свв.Романа и Лупикина — которые духовно воздвиглиего... Это было, как если бы огромный пчелиныйрой, похожий на некий медоточный грозд,собрался вокруг них и заключил их в себе. Ивнезапно с той стороны, куда был устремлен егопристальный взгляд, Евгенд увидел как быогромную дверь отверстую в небесную высь инекий полого спускающийся к нему оттуда путь,окруженный светом и похожий на слегка

наклоненную лестницу со ступенями из кристаллаи ликами ангелов, облаченных в белое, и радостнопоющих, идущих вместе с ним и его товарищами:они ликовали, хваля Христа, и в то же время,несмотря на все увеличивающееся число людей,священный страх Божий, поразивший их, непозволял кому-либо пошевелить устами, чтобысказать нечто, или головой, чтобы подать знак.Мало-по-малу, с осторожностью ангельскиемножества смешались со смертными; ангелысобирали сих земнородных, присоединяя их к себеи воспевая все ту же песнь, восходили снова ксвященным небесным обителям, также как ипришли.

"Из этой песни святой отрок уловил лишь однуфразу, фразу из Евангелия, как он узнал годомпозже, когда поступил в монастырь. Вот чточередующиеся хоры ангелов возглашали пообразу антифонов, (я очень хорошо помню это,потому что Евгенд сам любезно открыл это мне ):Аз есмъ Путь и Истина и Живот (Иоан 14:6).Затем это великое множество удалилось;

усеянный звездами участок неба, которыйсозерцал он довольное время, тоже закрылся;отрок, видя себя одного на сем месте, очнулся ивздрогнул, и пораженный ужасом этого видения,немедленно поведал о случившимся своему отцу.Благочестивый священник сразу же понял, комудолжен быть посвящен такой в высшей степенисвятой сын. Без промедления отец преподал емуначальные знания, и в конце того же года Евгендбыл поручен преп. Роману... В нем воистинуслились воедино благодатные дарования,присущие блаженным старцам, духовно изведшимего из его земного пристанища, так чтопоследующее поколение монахов ужесомневалось, спрашивая на Лупикина ли болеепоходит Евгенд или же на Романа". (гл. 121-125).

В этом замечательном описании лестницы Иакова(Быт. 28:12) тот же образ, что и св. Евхерийиспользует в своей "Похвале пустыне", описывая"невидимое посещение... ликующих ангелов,несущих неусыпную стражу над просторомпустыни" (гл. 38) — автор "Жизни Юрских Отцов"

хорошо показывает духовный плод Кондадиско игалльского монашества в целом.

Православное монашество сегодня в светеправославной монашеской Галлии.

Что мы можем сегодня извлечь из всего этого?Приложимо ли к нам что-либо в примерах свв.Романа и Лупикина, в словах великих западныхпреподобных отцов, в галльском монашестве V-VIвв. ? Взглянем на минуту на собственную нашуситуацию.

Православное монашество приходит сегодня наЗапад как нечто новое и свежее и вызывает к себевсе возрастающий интерес, особенно средиобратившихся в православную веру из другихконфессий. Православное миссионерство наЗападе не породило монашеского движениявплоть до середины XX века, но в последниепримерно 20 лет, с тех пор как серьезнаяаскетическая литература стала доступна,особенно на английском, здесь возымело местоопределенное проявление не только интереса кправославному монашеству, но и осуществлениеего на практике. Параллельно этому явлению в

Западной Европе и Америке имело место также изаметное монашеское "возрождение" в Греции ина Афоне. Часто, и весьма понятно, сиемонашеское движение, хотя, возможно, ещеслишком рано именовать его так, связывается схранением православного предания в целом,вопреки общему религиозному направлениюмодернизма и обновленчества, и благодаря емууже произошло некое возрождение древних нормправославного благочестия, таких как почитаниесвятых и св. мощей, серьезное чтение ЖитийСвятых и основных святоотеческих текстов одуховной жизни, любовь к полноте православногобогослужения и т.п... Сегодня — впротивоположность ситуации всего четверть векатому назад — для православного конверта вполневозможно избрать для себя монашеский путь снекоторой надеждой на успех.

Желающий проводить сегодня монашескую жизньнаходит перед собой три основных типамонашеской ситуации.

1. Давно существующие институты со своим

определенным местом в церковной "организации".Здесь акцент обычно ставится на самом институте,который продолжает существовать без изменений,не зависимо от того, кто приходит и уходит.Монастырское начальство в целом не доверяетсамой идее "обновления", и "ревность", общаямолодым послушникам, рассматривается им какпроявление духовной незрелости, от которойможно избавиться лишь долгим опытом. Такиеинституты несут огромный, тяжелый (и, обычно,неблагодарный) труд по сохранению и передачиправославного монашеского предания, насколькоэто возможно в мире, глубоко враждебном ему.Эти монастыри действительно суть твердыниПравославия в чуждом мире. Новоначальныесегодня, однако, легко разочаровываются в такихмонастырях, глядя на их погрешности (реальные ивоображаемые) чересчур критическим оком, иотносясь к ним как к "идиоритмическим" идалеким от чистых монашеских традиций; те же,кто остается в таких монастырях, находят этотяжким игом для себя, благодаря, прежде всего,глубокой дисгармонии между православной

духовностью и жизнью современного мира. Нонепрерванная связь с прошлым в таких общинах исамые страдания, связанные с пребыванием в них,продолжают приносить духовный плод. Те, кто всостоянии оставаться в них не впадая в апатию,безнадежность или разочарование, могут достичьвысокого духовного уровня; но очень частомолодые послушники оставляют их в поискахчего-то более "правильного" или "совершенного".

2. Отдельный подвижник, обычно конверт,вдохновленный высшими монашескими идеалами(часто скитской или отшельнической жизни)"открывает монастырь" и начинает жить согласносвоему пониманию или адаптации примероввеликих подвижников прошлого, иногда стяжав инескольких учеников. Это самый опасный изоткрытых сегодня монашеских путей. Его великимискушением является чрезмерное довериесамому себе; великой его ловушкой — отсутствиеконтакта с вековой монашеской традицией. В XXвеке было уже много эксцентричных "старцев" снепререкаемым авторитетом их собственных

мнений. Профессор И.М. Концевич в своемклассическом труде об институте старчества вПравославной Церкви ("Оптина Пустынь и еевремя" Джорданвиль 1970) счел себя обязаннымнаписать особый раздел (стр. 10-13) о"лжестарцах", покалечивших и разоривших такмного душ в своей духовной претенциозности;среди конвертов — это особенно опасноеискушение. Даже когда они не так глубокозаблуждаются, такие "старцы" редко бываютспособны предложить повоначальному что-нибудьбольшее, чем собственное, не от опытапочерпнутые мнения, о том каким надлежит бытьподвижнику. Часто в таких случаях духовные язвыостаются неисцеленными из-за потери взаимногодоверия между духовным отцом и его чадом;таким образом глубоко вкоренившиеся грехи иуклонения могут остаться неисповеданными инеуврачеванными. (Это может случится и в"устроенных" монастырях также, но обычно сменее серьезными духовными последствиями,поскольку подлинная монастырская окружающаясреда может хоть отчасти компенсировать любые

личные недостатки). Иногда также, неведомо длясамого новоначального, энергия для подвиговисходит больше от страстей, особенно тайнойгордости и тщеславия, чем от подлинной жаждыБога. Многочисленные примеры прошлого,конечно, показывают, что такой путь возможен,но условия современного мира делаютвозможность успеха такого предприятия довольномалой. Когда его собственная духовная энергия иресурсы оказываются исчерпанными,самостоятельный подвижник часто терпит на этомпути крах и вовсе бросает духовную брань (аиногда и православие). Житие преп. РоманаЮрского (так же как и многие другие ЖитияСвятых, например, преп. Сергия Радонежского)показывают нам основные условия, необходимыедля достижения успеха на монашеском поприщевне уже организованного монастыря: глубокаяукорененность в Православии с детства с опытомпростой и трудной повседневной жизни,уравновешенный характер и долгий опытстяжания добродетелей, начальные духовныенавыки и познания, твердая решимость

претерпеть все ради Христа, принятие физическихтрудностей как должного, отсутствие и желаниебыть "потерянным" для мира, отсутствие какого-либо желания "быть кем-то" или делать такоеважное дело как "открывать монастырь" иглубокое смирение и недоверие самому себе. Те,кто отваживается на сие поприще без, по крайнеймере, большинства этих необходимыхпредпосылок: берегитесь!

3. Более частый случай в последние годы: группаиз двух или более молодых подвижниковоткрывает для себя древние традиции монашестваи начинает совместно подвизаться, обычно пообщежительным правилам. Они говорят отрадиционных монашеских явлениях (на которыхредко делается ударение в более старыхмонашеских институтах), а иногда и строгоследуют им: это — "исихазм", "страцы","исповедание помыслов", строгое послушание ит.п. Особое внимание уделяется сознательнойдуховной жизни, обычно с частым причащеним.Такие группы открывают новые монастыри или

входят в старые и "обновляют" их, и частодостигают замечательного успеха, особенно еслиих лидер наделен личной "харизмой". Они могутсостоять как из природных православных, так и побольшей части из конвертов и они, в основном,имеют доступ к монашеским источникам на одномиз наиболее изобилующих ими языке (греческомили русском). Лидер — обычно православный "покрови", не конверт, хотя группа в целом можетказаться (особенно монахам из старших"нормальных" монастырей) определеннонеофитской. У таких групп довольно большиешансы добиться относительной устойчивости ивнешнего успеха, но их подстерегают особыеопасности, которые не следует недооценивать.Среди главных искушений для таких групп,особенно если они весьма преуспевают, —затмение внешним успехом внутреннихнедостатков, сплоченность и благополучиеобщины могут наполнить их ложным чувствомсвоей значимости, а видимость "правильности"может производить духовное самодовольство ипренебрежительное отношение к тем, кто, не

будучи членом их группы, — не столь "правильны".Если эти искушения не преодолены, смертельноопасная "групповая гордость" может подменитьсобой гордость личную и увести всю общину нароковой путь, так что никто из членов ее этогодаже не осознает, потому что это не его личныйгрех. "Обновленная" община может настолькоперестать гармонировать с "необновленной"остальной частью Церкви, что это выразится всоздании своей собственной как бы "юрисдикции",и даже в расколе, вызванном ее чрезмернымчувством "правильности". Чем меньше такаягруппа находится в центре общественноговнимания, и чем меньше сосредотачивается насвоей "правильности и своих отличиях от болеестарых институтов, тем больший шанс она имеетсохранить свое духовное здоровье.

Ввиду сих современных монашеских ситуаций, сприсущими каждой из них собственнымиопасностями и искушениями, возможно, не будетпреувеличением сказать, что православноемонашество в целом в конце XX столетия,

несмотря на некоторую видимость внешнегопроцветания — слабо, вяло, неглубокоукоренилось и весьма незрело (по крайней мере впонимании "недозрелого", как еще неокончательного сформировавшегося иопробованного). Каждый из трех вышеописанныхпутей (а также и других, ибо эти — лишь наиболеечасто встречающиеся) может принести здоровыедуховные плоды; но возможность неудачи, так же,как и духовной подделки больше, чем когда-либопрежде, и было бы безрассудно, особенно для того,кто сам стремится к монашеству, не помнитьпостоянно об этом.

Монашество, несмотря на свою надмирную цель,все еще находится в миру, и его состояние неможет не отражать состояния современного емумира. Изнеженная, самодовольная, эгоцентричнаямолодежь, состовляющая большинство тех, ктопоступает сегодня в монашество (по крайней мерев "свободном мире") не может не приносить ссобой свой мирской "багаж" взглядов и привычек,а эти в свою очередь не могут не влиять на

монастырскую обстановку. При жестокой исознательной борьбе с ними, их влияние можетбыть сведено к минимуму; без такой постояннойборьбы, они могут возобладать даже в самомпрекрасно организованном монастыре, частонезаметным образом.

Истинно-православное монашество по самой своейприроде чуждо принципам современногокомфорта. Постоянное дело монаха — не даватьсебе ослабы, жертвовать собой, предаваться всейдушой и всем сердцем чему-то высшему самогосебя; но это совершенно противно принципамсовременной жизни, базирующейся нахилиастической мечте сделать легкой жизнь наземле. Предать самого себя на сознательнуюбитву с принципами и привычками современногокомфорта — вещь редкая и опасная; так чтоничего удивительного, что наше монашество стольслабо — оно не может не отражать немощиправославной жизни в целом сегодня.

В новопросвещенных землях Запада старшеепоколение тех, кто в XX веке стремился к

монашеству, полагалось больше на свои силы исвои мнения: у него было мало шансов войти вплодотворный контакт с подлинной православноймонашеской традицией. Многочисленныеконверты, без или почти без всякого руководства инедостаточно укоренившись в духовных познанияхи монашеской практике, пытались подвизатьсясами по себе (вплоть даже по продолжительныхпостов, больших молитвенных правил споклонами, ношения вериг и т.д., или даже до"открытия монастырей"). Все эти попыткивстречали одинаковый неуспех; помимо другихошибок эти попытки были слишком личностнымии эксцентричными, слишком мало в традицииправославия.

Теперь, однако, общая атмосфера изменилась:стало больше монастырей, больше книг, большенаставников, и тем самым православноемонашество на Западе стало чем-то болеенормальным и менее эксцентричным. Мало ктоныне отважится вступить на монашескую стезюсам по себе, без какого-либо руководства и

основных знаний. Внешне по крайней мере,православное монашество известно на Западе, икаждый, кроме самых уж новоначальных, знает,что ему нужно искать себе духовного отца, неначинать монашествовать (и особенно "открыватьмонастырь"!) без благословения и руководства состороны какого-либо признанного монашескогонаставника и опасаться духовной прелести.Учение новейших аскетических учителей — вчастности, еп. Игнатия Брянчанинова и еп.Феофана Затворника — оказало отрезвляющеедействие на многих, кто иначе мог бы бытьувлечен монашеским "романтизмом"; чтениедуховных книг специально адресованныхправославным христианам и монахам последнихвремен ("Невидимая брань", — "Аскетическиеопыты") "приземлило" тех, кто слишком увлекалсявозвышенным учением таких отцов, как преп.Исаак Сирин и Симеон Новый Богослов.

К сожалению, осведомленность о православноммонашестве и его азах остается даже сегодня побольшей части внешней. Разговоров о "старцах",

"исихазме" и "прелести" — больше, чемсобственно плодотворных монашеских подвигов. Всамом деле, все еще слишком возможно добитьсявсех внешних признаков чистейшей ивозвышеннейшей аскетической традиции:абсолютного послушания старцу, ежедневногоисповедания помыслов, длинных богослуженийили индивидуального правила из молитвыИисусовой и поклонов, частого причащения,чтения и понимания основных текстов о духовнойжизни; и делая все это, ощущать глубокийдушевный мир и покой — и в то же самое времяоставаться духовно незрелым. Возможно скрыть всебе неуврачеванные страсти посредствомвидимости или техники "правильной" духовности,не имея истинной любви ко Христу и ближнему.Рационализм и хладность сердца современногочеловека вообще делают это, возможно, наиболеековарным из монашеских искушений сегодня.Православные монашеские формы, достаточноистинные, насаждены на Западе, но как обстоятдела с душой монашества и православия в целом— покаянием, смирением, любовью ко Христу Богу

нашему и неутолимой жаждой Его царствия?

Со всем смирением признаем бедность нашегохристианства, хлад-ность нашей любви к Богу,легковесность наших духовных притязаний ибудем считать это осознание началом нашегомонашеского пути, который есть путьисправления. Отдадим же себе вполне отчет, омонахи последних времен, о своих падениях и оловушках, подстерегающих нас, не робея передними, но усерднее обратим к Богу свои смиренныемольбы, да оставит Он нам грехи наши и исцелитнаши израненные души.

Галльские отцы показывают нам, что монашескийпуть — не что-то чисто восточное , онпринадлежит вселенскому христианству и, всамом деле, практиковался прежде на Западе ипритом с большим духовным успехом. Учениепрепп. отцов Востока и Запада — одно и то же, ионо посвящено ничему другому — для имеющихуши слышать — как кратчайшему пути в Христовоцарство.

И еще, православное монашество Галлии всегда

близко к своим корням, всегда отдает себе отчет всвоей цели, не увязая в букве своих постановленийи внешних форм. Его свежесть инепосредственность — источник великоговдохновения даже сегодня.

Наконец, оно открывает нам насколько истинноемонашество близко к Евангелию. У св. ГригорияТруского, в его "Жизни Отцов" каждое житиеначинается с Евангелия, и деяния каждогосвятого вытекают из него, как из своегоисточника. Что бы он не описывал в православнойГаллии — будь то писание икон, подъятиеподвижнических трудов, поклонение мощамсвятых — все это делалось ради любви Христовой,и это нельзя забывать. В самом деле, монашескаяжизнь, даже в наши времена теплохладной веры,все еще прежде всего любовь Христова,христианская жизнь по преимуществу,постигаемая претерпением многих скорбей ивеликой боли. Даже сегодня есть те, кто постигаеттайну рая на земле — чаще всего черезсмиренные страдания, чем через внешнюю

"правильность" — рая, который мирские люди едвамогут представить себе. И да поможет примерописанных здесь святых умножить число их ипреисполнить всех большей любовью к Богу,воистину дивному во святых Своих.