Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова» Северодвинский филиал

А . Ю . Мещанский

ИСТОРИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

АНТИЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА Часть 1. Драматургия

Методические рекомендации

Архангельск Поморский университет

2006

Печатается по решению редакцнонно-издательской комиссии Северодвинско­го филиала Поморского университета

Автор-составитель А.Ю. Мещанский, кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и истории литературы Северодвинского филиала ПГУ имени MB. Ломоносова

Рецензенты: Э.Я. Фесенко, кандидат филологических наук, профес­сор кафедры теории и истории литературы Северодвин­ского филиала ПГУ имени М.В. Ломоносова; А.Г. Лошаков, кандидат филологических наук, докторант кафедры русского языка Московского педагогического государственного университета

Методические рекомендации включают разработки практических занят ш; по драматургии Эсхила и Софокла: комментарии, вопросы, задания и списки рекомендуемой литературы.

Издание предназначено для студентов, обучающихся по специальности ('.рус­ский язык и литература».

© Поморский университет, 2006

Содержание

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА 4

ТЕМА 1. ЭСХИЛ - «ОТЕЦ ТРАГЕДИИ». МИФ О ПРОМЕТЕЕ И ЕГО ВОПЛОЩЕНИЕ В ТРАГЕДИИ «ПРОМЕТЕЙ ГГРИКОВАННЫЙ» 5

Вступительный комментарий 5 Вопросы и задания 11 Рекомендуемая литература 26

ТЕМА 2. СОФОКЛ. ПРОБЛЕМА ТРАГИЧЕСКОГО ГЕРОЯ В ДРАМЕ «ЭДИП-ЦАРЬ» 27

Вступительный комментарий 27 Вопросы и задания 31 Рекомендуемая литература 41

САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ РАБОТА СТУДЕНТОВ 42

Пояснительная записка

Изучение античной литературы как древнейшею пласта литерату­ры европейской занимает особое место в системе общефилологичес­кой подготовки учителя-словесника. Именно в античности, по утверж­дению С. Аверинцева, «находится начало феномена литературы, изоб­ретены и разработаны одна за другой жанровые формы», «создана теория литературы, или поэтика, в своих наиболее общих основаниях значимая и поныне», «возникла литературная критика и филология».

Курс «История зарубежной литературы. Античная литература» от­крывает для студентов историю мировой литературы и традиционно изучается на первом год}' обучения. Данный учебный курс направлен на достижение следующих целей: составить представление о художе­ственном своеобразии античной литературы, условиях ее формирова­ния и развития; способствовать осознанию художественной самоцен­ности античной литературы и культуры, ее непреходящей значимости на современном этапе развития общества. Практические занятия по­зволяют студентам закрепить теоретические знания по античной лите­ратуре и овладеть навыками самостоятельного анализа художествен­ных текстов античного периода.

Гак как в античные времена появилось в трудах Аристотеля деле­ние на три рода литературы - эпос, лирика и драма, - данное учебно-методическое пособие будет состоять из трех частей (древнегречес кая драматургия, античная лирика, античный эпос).

Разработки практических занятий содержат вступительные коммен­тарии к каждой теме, помогающие сориентироваться в понимании кон­цепции творчества драматургов, примерные планы занятий, дидакти­ческие материалы.

Предлагаемые вопросы и задания к практическим занятиям по древ­негреческой драматургии (часть 1) способствуют формированию > студентов целостного представления о древнегреческих трагедиях Эсхила, Софокла и Еврипида, освоению приемов литературоведческо­го анализа, развитию умения устанавливать и осмыслять связь антич­ной драматургии с мировой культурой и литературным процессом пос­ледующих эпох на уровне тем, проблем, мотивов, типов героев.

Тема 1

ЭСХИЛ - «ОТЕЦ ТРАГЕДИИ». М И Ф О П Р О М Е Т Е Е И ЕГО В О П Л О Щ Е Н И Е В ТРАГЕДИИ

«ПРОМЕТЕЙ ПРИКОВАННЫЙ»

В о у п и т е л ь н ы й комментарий

ЭСХИЛ (525 - 456 до н.э.) - греческий драматург, родился в арис­тократической семье, принадлежавшей старинному, знатному роду.

В юные годы Эсхил стал очевидцем борьбы греческой демократии с тиранией Писистратидов (514 - 511 гг. до н.э.) и поражения после­дних. Будущий драматург принял участие в главных сражениях греко-персидской войны (499 - 479 г. до н.э.), - битвах при Марафоне, Сала-мине, Платеях. Примечательно, что в эпиграмме (надгробной надпи­си), посвященной Эсхилу, автором которой, по версии ученых, является сам драматург, сражение у Марафона признается единственной насто­ящей заслугой в жизни античного художника. Однако не только боевые победы снискали славу сыну Еврофориона. В двадцатипятилетнем воз­расте (за 10 лет до марафонской битвы) Эсхил впервые принял учас­тие в трагическом агоне (состязании драматургов), а в 484 г. до н. э. сумел покорить афинян своим искусством и одержал первую победу. В дальнейшем пальму первенства Эсхилу присуждали не менее 13 раз.

Творчество драматурга пришлось грекам по вкусу. Даже после его смерти властями Афин была принята резолюция, согласно которой любой желающий поставить пьесу Эсхила мог «получить хор», то есть разре­шение возобновить постановку драмы на празднестве Дионисий. Та­лант Эсхила проявился не только в драматургии и актерском мастер­стве (он сам исполнял роли в своих драмах), но и в реформировании сценического искусства. Известно, что до Эсхила в древнегреческом театре ставились трагедии-кантаты, в которых доминирующая роль отводилась хору. Он состоял из 12 человек, принимал активное учас­тие в действии и «высказывал» свои мысли и чувства, вызванные проис-

ходящим. На сцене был только один актер, функции которого своди­лись к диалогу с хором, выполнявшим роль «коллективного героя» и выражавшим общественное мнение. Эсхил ввел на сцену и второго актера, что сократило значимость хора, сделало диалог главной состав­ляющей трагедии и акцентировало внимание на развитии драматичес­кого конфликта. Эсхил первым стал объединять трагедии и создавать трилогии. Кроме того, он стремился разнообразить маски, актерские костюмы, технические приспособления.

Эсхилу приписывается авторство 90 драм, 13 из которых представ­ляют собой так называемые «сатировские драмы», выступающие в качестве четвертого компонента трагических тетралогий. До нас дош­ло только 7 трагедий - «Умоляющие», «Персы», «Семеро против Фив», «Агамемнон», «Плакальщицы» («Хоэфоры»), «Эвмениды», «Прикован­ный Прометей».

Сюжеты трагедий Эсхила характеризуются определенной общностью. Герои трагедий обычно оказываются в критических, «пограничных» ситу­ациях, вызванных стечением роковых обстоятельств. Характеры действу­ющих лиц, как правило, статичны: встав на однажды выбранный путь, они не меняют своих убеждений на протяжении всего действия.

При изучении драматургии Эсхила особое внимание следует уде­лить своеобразию драматического конфликта, раскрывающего дуали­стическую картину мира в античном сознании. Конфликт является дви­жущей силой драматургического действия и средством раскрытия ха­рактеров. Различают внешний конфликт (столкновение между группами, партиями) и внутренний (или психологически) конфликт (борьба героя с самим собой). Статичность характеров героев Эсхи­ла, отсутствие в них сомнений в собственных поступках и убеждениях сводит наличие внутреннего конфликта в пьесах драматурга к мини­муму. Основу действия трагедий, как правило, составляет внешний кон­фликт: между свободой выбора и жестко навязываемыми условиями в «Умоляющих», между патриотизмом греков и агрессивностью захват­чиков в «Персах», между состраданием Прометея к людям и жестоко­стью Зевса в «Прикованном Прометее».

Одним из основополагающих принципов, определяющих концепцию творчества Эсхила, является утверждение закона божественной спра­ведливости, нарушение которого («hybris») ведет к неминуемой рас­плате. Поражение армии персидского царя Ксеркса в трагедии «Пер­сы» обусловлено не стратегическими ошибками агрессоров, а прежде всего тем, что они нарушили принцип равновесия, лежащий в основе мироздания. Не карающие мечи греков привели их к победе, а вселен-

ские законы гармонии пришли в движение, восстановив извечный ми­ропорядок.

В художественном мире Эсхила тема наказания тесно взаимосвя­зана с темой страдания, являющейся сквозной в творчестве драма­турга. Именно страдание, по его мнению способно привести к «про­буждению», «прозрению» и к обретению целостности человека. После страшных испытаний герои Эсхила получают способность к духовно­му взлету, через душевную боль приходят к катарсису (гр. katharsis -очищение, освобождение от преступления или греха):

К разумению Добра Зевс ведет путем скорбей, Научает болью нас...

(Агамемнон, 175-177)

Высшая истина, не подчиненная законам и логике земного бытия, открывается героям драматурга в моменты боли и страдания.

Размышления о существовании «совершенной силы», управляющей жизнью, привели Эсхила к идее монотеизма. Драматург подверг кри­тике современный ему политеизм, провозгласив в своем творчестве, что Бог - это вечное единство, управляющее Вселенной. «Владык вла­дыка, славный бог, / блаженнейший Зевс, величайший царь, / ты не зна­ющий равных себе», - так обращается Эсхил к повелителю Олимпа в пьесе «Умоляющие». С образом Зевса древнегреческий драматург связывал представление о мировой справедливости, являющейся кра­еугольным камнем всех нравственных законов:

Зевс у весов стоит, мне и тебе родной. Глядя на нас, воздаст всем по заслугам бог. К подлым беда придет, правого счастье ждет. Чаша весов точна...

(«Умоляющие», 402-405)

Довольствуясь, не зарьтесь на чужой кусок. Карает за гордыню карой грозною Судья крутого нрава, беспощадный Зевс.

(«Персы», 826-828) В бесчестье честь Бог обратил. Ничтожество -Гордых удел; и след их - стерт. Слава - тяжка, и молнией Взор зажигает Зевс.

(Агамемнон, 466-470)

Отношение автора к Зевсу претерпевает существенные изменения, если в шести трагедиях он предстает как всемогущий, всеведущий и справедливый бог, то в «Прикованном Прометее» он изображается как деспотичный, жестокий, беспощадный владыка Олимпа. Естественно, рассмотрение этой трагедии в контексте творчества драматурга не может не вызывать определенных вопросов, связанных с теологичес­кими позициями Эсхила: разочаровался ли он в своей вере в божествен­ную мудрость Зевса, в осмысленности бытия и благом предназначе­нии мироздания, как это не раз случалось в жизни многих писателей, художников, философов, или, размышляя над этим вопросом, стоит учи­тывать тот факт, что интерпретации идейного смысла трагедии раз­личны. Так, в частности, французский исследователь древнегреческой цивилизации Андре Боннар утверждал, что миф о Прометее Эсхил «на­полнил трагической тоской»: «Поставлена под угрозу его вера в спра­ведливого Зевса - в Зевса, владыку и начато мирового порядка. Одна­ко поэт решается взглянуть в лицо всем трудностям, которые развер­тывает перед ним сюжет Всю свою трагедию он написал против Зевса». С другой стороны, некоторые ученые (Н. Сахарный, В. Ярхо. М. Никола) обращают внимание на то, что «Прикованный Прометей» является частью трилогии о подвиге Прометея, и утрата двух других частей («Прометей - носитель огня» и «Освобожденный Прометей») затрудняет объективную трактовку образа. Так или иначе, но именно благодаря Эсхилу образ Прометея вышел за рамки уцелевшей траге­дии, и более того, за рамки создавшей его культурной эпохи, став архе­типом, олицетворяющим стремление к свободе и непримиримость с тиранией. Прометей встал в ряд персонажей, чьи имена стали нарица­тельными; в них обобщаются и типизируются духовно-нравственные ценности человечества (Прометей, Золушка, Дон Кихот и др.).

Мифологической основой трагедии послужил миф о Прометее, ко­торый из-за любви к людям похитил с Олимпа огонь и даровал его смертным, за что Зевс жестоко его наказал: титана приковали к скале в Скифии, и каждый день к нему прилетал огромный орел и клевал печень, которая за ночь вырастала вновь.

Эсхил изменил мифологическую трактовку Прометея, придав его подвигу символическое значение. Подаренный людям огонь символи­зирует в трагедии знание, сила которого способна защитить человече­ство от слепых стихий бытия; оно позволило людям освоить письмен­ность, счет, кораблестроение, скотоводство, земледелие, архитектуру, врачевание - словом, все то, что составило достижения античной ци­вилизации.

При изучении трагедии стоит привлечь дидактический эпос Гесио-да, который осмыслял поступок Прометея (похищение огня и дарова­ние его людям) не как подвиг и мужественное самопожертвование ради смертных, а как «безумство храбрых», благие намерения которых в результате обрекают людей на страдания. Повествуя о Прометее, Ге-сиод фиксирует внимание не столько на похищении огня, сколько на тех последствиях, к которым оно привело. Раздраженный своеволием ти­тана, Зевс повелел приковать его к Кавказской горе, а к людям послал Пандору с сосудом, в котором содержались всевозможные бедствия и болезни, разошедшиеся по всему миру и по сей день преследующие людей. Таким образом, Прометей, по мнению Гесиода, не только не помог человечеству, но и, наоборот, усугубил его страдания.

Пристального внимания заслуживает композиция трагедии Эсхила. Построение драмы представляет собой последовательное чередова­ние трех эписодиев, в которых раскрывается трагическая участь тита­на, бросившего вызов богам. Действие как развитие исходного поло­жения сведено в «Прикованном Прометее» к минимуму. События, про­исходящие у скалы, к которой прикован герой, предстают в диалогах и монологах, раскрывающих характеры действующих лиц. От пролога до финальной сцены каких-либо изменений собственно событийного плана не происходит. Все герои остаются на своих прежних позициях: Прометей, невзирая на муки, отказывается идти на компромисс с Зев­сом, его бывшие друзья (Гефест и Океан) стали приспособленцами при новом правителе, хотя внутренне и сочувствуют распятому титану, Гермес продолжает играть роль «прихлебателя богов», стремящегося к получению выгоды любыми путями.

Архитектоническое своеобразие трагедии о Прометее подчеркива­ет прием композиционного контраста, подчеркивающий художествен­ную мысль, близкую философско-эстетическим взглядам драматурга, - идею универсальной дуализированное™ мира, конкретизирующуюся в неограниченном ряду художественных оппозиций: добро/зло, свет/ тьма, жизнь/смерть, физическое/духовное, свобода/несвобода и т.д. В произведениях Эсхила постоянно идет борьба между светом и тенью, Добром и Злом, хаосом и космосом. Противостояние взаимоисключа­ющих начал бытия драматург рассматривает как источник движущей силы истории общества и жизни каждого человека.

Конфликт «Прометея прикованного» основан на расхождениях в мировоззренческих установках действующих лиц. Драматическое дей­ствие выражается в столкновении разных точек зрения, в композици­онном противопоставлении целого ряда высказываний, поэтому при-

стальное внимание при анализе следует уделить «разноречию» персо­нажей. Прометей ни у кого не находит понимания и сочувствия, за ис­ключением страдающей Ио и Старшей Океаниды. Примечательно, что хотя драматический конфликт трагедии предполагает противостояние Прометея и Зевса, образ последнего отсутствует в произведении. Эс­хил фиксирует внимание не столько на олимпийском диктаторе, сколь­ко на восприятии его действующими лицами трагедии. Слуги Зевса (Власть и Насилие) - слепые силы, не признающие ничьей воли, кроме воли того, кому они служат. Посланник громовержца Гермес, бог тор­говли, уверен, что в мире все продается и покупается; его не интересу­ет морально-этическая сторона поступков, главное - личная выгода и благосостояние. Гефест и Океан, прекрасно понимающие, что ими пра­вит «не подотчетный никому свирепый царь», предпочитают смирить­ся и молчать. Их поведение мотивировано чувством страха, лишаю­щего свободы выбора. Прометей и Ио - единственные действующие лица трагедии, протестующие против вседозволенности Зевса. Стра­дания, на которые их обрек Олимпиец, заставили по-другому взглянуть на жизнь, осознать царящую в мире несправедливость и открыто зая-вить о своей неприязни сильных мира сего.

В сюжете трагедии нашли воплощение проблемы, актуальные для современников Эсхила. Греки не понаслышке знали о специфике тира­нической власти и ее последствиях. Проблема выбора между абсо­лютной властью какого-либо правителя и нравственно-правовыми иде­ями, в основе которых лежит ценность свободы каждого человека, об­суждалась не только в древнегреческой драматургии, но и в философии. Так, Аристотель в «Политике» писал о критическом отношении к лю­бой форме власти, не считающейся с правовыми ограничениями. С другой стороны, Платон в диалогах «Политик» и «Государство» отста­ивал идею неограниченной власти «избранных», «наилучших», имею­щих право не считаться с мнением народа. В «Прикованном Проме­тее» Эсхил утверждает идею свободы как необходимого условия для научного познания и поиска истины.

Завершая анализ трагедии «Прикованный Прометей», следует обратить особое внимание на то, что миф, положенный в основу произ­ведения Эсхила, реализовывался в той или иной форме в литературе восемнадцатого («Прометей» Гете), девятнадцатого («Раскованный Прометей» Гердера, «Прометей» Байрона, «Освобожденный Проме­тей» Шелли), двадцатого веков («Плохо прикованный Прометей» А. Жида, «Прометей» М. Карима и др.).

Вопросы и задания

I . Подготовьте ответы на следующие вопросы: 1. Древнегреческий театр и его структура. 2. Происхождения трагедии. 3. Этико-философские и социально-гражданские воззрения Эсхила. 4. Сценические нововведения драматурга. 5. Миф о подвиге Прометея и его литературная обработка в траге­

дии Эсхила «Прометей прикованный». а) Своеобразие драматического конфликта в трагедии. б) Система образов в трагедии Эсхила, их характеристика. в) Прометей как архетип «бунтующий человек».

П. Сравните предложенные отрывки из трагедии Эсхила «Проме­тей прикованный» и поэмы Гесиода «Труды и дни»:

1. Охарактеризуйте принципиальное отличие в интерпретации обра­за Прометея двумя античными авторами.

2. Каково отношение двух поэтов к Зевсу? 3. Назовите произведения мировой литературы, в которых воплоще­

ны идеи «непротивления злу насилием» либо, напротив, активного про­тивостояния злу в любых его проявлениях.

4. Какие культурные ценности обрели люди благодаря Прометею?

Гесиод. Отрывок из поэмы «Труды и дни» Дурни не знают, что больше бывает, чем все, половина, Что на великую пользу идут асфодели и мальва.

Скрыли великие боги от смертных источники пищи: Иначе каждый легко бы в течение дня наработал Столько, что целый бы год, не трудяся, имел пропитанье. Тотчас в дыму очага он повесил бы руль корабельный, Стала б ненужной работа волов и выносливых мулов. Но далеко Громовержец источники пищи запрятал, В гневе на то, что его обманул Прометей хитроумный. Этого ради жестокой заботой людей поразил он...

Спрятал огонь. Но опять благороднейший сын Напета Выкрал его для людей у всемудрого Зевса-Кронида, В нарфекс порожний запрятав от Зевса, метателя молний. В гневе к нему обратился Кронид, облаков собиратель: «Сын Иапета, меж всеми искуснейший в замыслах хитрых! Рад ты, что выкрал огонь и мой разум обманом опутал

На величайшее горе себе и людским поколеньям! Им за огонь ниспошлю я беду. И душой веселиться Станут они на нее и возлюбят, что гибель несет им».

Так говоря, засмеялся родитель бессмертных и смертных. Славному отдал приказ он Гефесту, как можно скорее Землю с водою смешать, человеческий голос и силу Внутрь заложить и обличье прелестное девы прекрасной, Схожее с вечной богиней, придать изваянью. Афине Он приказал обучить ее ткать превосходные ткани, А золотой Афродите - обвеять ей голову дивной Прелестью, мучащей страстью, грызущею члены заботой. Аргоубийце ж Гермесу, вожатаю, разум собачий Внутрь ей вложить приказал и двуличную, лживую душу.

Так он сказал. И Кронида-владыки послушались боги. Зевсов приказ исполняя, подобие девы стыдливой Тотчас слепил из земли знаменитый хромец обеногий. Пояс надела, оправив одежды, богиня Афина. Девы-Хариты с царицей Пейто золотым ожерельем Нежную шею обвили. Прекрасноволосые Оры

Пышные кудри цветами весенними ей увенчали. (Все украшенья на теле оправила дева Афина.) Аргоубийца ж, вожатай, вложил после этого в грудь ей Льстивые речи, обманы и лживую, хитрую душу. Женщину эту глашатай бессмертных Пандорою назвал, Ибо из вечных богов, населяющих домы Олимпа, Каждый свой дар приложил, хлебоядным мужам на погибель.

Хитрый, губительный замысел тот приводя в исполненье, Славному Аргоубийце, бессмертных гонцу, свой подарок К Эпиметею родитель велел отвести. И не вспомнил Эпиметей, как ему Прометей говорил, чтобы дара От олимпийского Зевса брать никогда, но обратно Тотчас его отправлять, чтобы людям беды не случилось. Принял он дар и тогда лишь, как зло получил, догадался.

В прежнее время людей племена на земле обитали, Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы, Ни вредоносных болезней, погибель несущих для смертных. Снявши великую крышку с сосуда, их все распустила

Женщина эта и беды лихие наслала на смертных. Только Надежда одна в середине за краем сосуда В крепком осталась своем обиталище, - вместе с другими Не улетела наружу: успела захлопнуть Пандора Крышку сосуда, по воле эгидодержавного Зевса. Тысячи ж бед улетевших меж нами блуждают повсюду, Ибо исполнена ими земля, исполнено море. К людям болезни, которые днем, а которые ночью, Горе неся и страданья, по собственной воле приходят В полном молчании: не дал им голоса Зевс-промыслитель. Замыслов Зевса, как видишь, избегнуть никак невозможно.

Эсхил. «Прикованный Прометей». Эписодий второй

ПРОМЕТЕЙ (после молчания) Мне не надменность, не высокомерие Велят молчать. Грызу я сердце жалостью, Себя таким вот видя гиблым, брошенным. А разве же другой кто, а не я почет Добыл всем этим божествам теперешним? Молчу, молчу! Вам незачем рассказывать. Все знаете. Скажу о маяте людей. Они как дети были несмышленые. Я мысль вложил в них и сознанья острый дар. Об этом вспомнил людям не в покор, не в стыд, Но чтоб подарков силу оценить моих. Смотрели раньше люди и не видели, И слышали, не слыша. Словно тени снов Туманных, смутных, долгую и темную Влачили жизнь. Из кирпичей не строили Домов, согретых солнцем. И бревенчатых Домов,согретых солнцем. И бревенчатых Не знали срубов. Врывшись в землю, в плесени Пещер без солнца, муравьи кишащие -Ютились. Ни примет зимы остуженной Не знали, ни весны, цветами пахнущей. Ни лета плодоносного. И без толку Трудились. Звезд восходы показал я им И скрытые закаты. Изобрел для них Науку чисел, из наук важнейшую.

Сложенью букв я научил их: вот она, Вся память, нянька разуменья, матерь муз! Я первый твари буйные в ярмо запряг, Поработив сохе и вьюкам. Тяжести Сложил я с плеч людских невыносимые. Коней в телегу заложил, поводьями Играющих, — забава кошельков тугих. А кто другой измыслил льнянокрылые, Бегущие по морю корабельщиков Повозки? Столько хитростей и всяческих Художеств я для смертных изобрел, а сам Не знаю, как из петли болей вырваться.

СТАРШАЯ ОКЕАНИДА Отравлен мукой, зашатался разум твой. Ты на врача плохого стал похож. Пришла Болезнь, и унываешь, и найти себе Никак не можешь снадобья целебного.

ПРОМЕТЕЙ Послушай дальше, удивишься, столько я Искусств, сноровок и ремесел выдумал. Вот главные: болезни жгли тела людей, Они ж лекарств не знали, трав целительных, И мазей, и настоек. Чахли, таяли Без врачеванья. Я открыл им способы Смешенья снадобий уврачевающих, Чтоб злую ярость всех болезней отражать. Установил науку прорицания, Открыл природу сновидений, что считать В них вещей правдой. Темных слов значение Раскрыл я людям и примет дорожных смысл. Пернатых, кривокогтых, хищных птиц полет Я объяснил, кого считать счастливыми. Кого - дурными. Птичьи все обычаи Растолковал, чем кормятся и любят как, И как враждуют, как роятся стаями. Я научил, какого вида черева Должны быть жертв, чтоб божество порадовать, Цвет селезенки, пятна пестрой печени. Огузок толстый и лопатку жирную

Я сжег собственноручно и для смертных стал Учителем в искусстве трудном. С огненных Незрячих раньше знаков слепоту я снял. Вот это так! А руды, в недрах скрытые, Железа, медь и серебро и золото! Кто скажет, что не я, а он добыл руду На пользу людям? Нет, никто не скажет так, Или бесстыдной похвальбой похвалится. А если кратким словом хочешь все обнять: От Прометея у людей искусства все.

Ш. Прочитайте отрывок из диалога Ио с Прометеем и ответьте на следующие вопросы:

1. Почему из всех действующих лиц трагедии именно Ио находит у Прометея понимание и доверие.

2. Подумайте, как осмысляет проблему «несчастья добрых» Эсхил. 3. Одна из тем трагедии -- тема предательства, в данном случае, -

любви. Зевс стоит в типологическом ряду героев мировой литературы предавших себя, свою любовь, свои убеждения. Назовите имена персо­нажей литературных произведений, которых можно поставить в этот ряд.

4. Как. вы понимаете, что такое «катарсис». В произведениях каких известных писателей тема страдания сопряжена с идеей духовного об новления личности?

Эсхил. «Прикованный Прометей». Эписодий третий

Вбегает безумная Ио. На лбу у нее - коровьи рога.

И О Что за край, что за племя и кто тут стоит, Под ударами ветров, в железных цепях, Над обрывом крутым? Он расплату несет за какую вину? Расскажи мне, куда Я зашла, по широкой скитаясь земле? Ой-ой! Опять, опять меня ужалил овод! Землей рожденный Аргос, призрак, прочь, прочь! Пастух ужасный, враг тысячеглазый! Вот он скользит за мной взглядом косым и злым. Ему, и трупу, нет в земле покоя.

Девушку горькую Он, из гроба прыгнув, вспугнул, гонит, пес, Гонит голодную вдаль по морским пескам! Строфа 1 Песнь звенит. Мне бы уснуть, уснуть! Ой-ой! Куда снова брести? Бежать куда? В дальнюю даль куда? Какой мой грех, Кроноса сын, какой мой грех? Чтоб меня мучить так, чтобы так сердце рвать 9

Бедная я, ой-ой! Жжет овод, жжет. Игудь сумасшедший страх Стегает! Я вся шатаюсь! Лучше огнем сожги! Лучше в земле зарой! Лучше брось Тварям морским на корм! Над мольбой смеяться, Господин, не смей! Совсем скитанья скиталицу Измаяли. Не знаю, где от ужаса Мир и покой найду. Услышь! Вся больна, плачет девушка-корова.

ПРОМЕТЕЙ Как не услышать оводом ужаленной Инаха милой дочери? Красавица Любовью сердце опалила Зевсово И бродит, мучаясь, Герою затравлена.

ИО Антистрофа I Имя отца, скажи, ты от кого узнал. Горько мне, нищенке мне, скажи! И сам ты кто. Мученик сам, назвал меня, Сжалясь, по имени. Мою назвал божью болезнь по имени. Сушит боль! Плетью бьет! Грудь грызет: Гложет ой! Гоном гонит, ой-ой! Голодная, прыжками шатучими Помчалась я шало. Геры Злоба гнала меня. Геры калечил гнев. Кто ай-ай, Из окаянных кто Так. как я, покинут? Правду всю открой!

Скажи, что за напасть еще Грозит, где свет и снадобье целебное? Скажи, если знаешь! Ответь, открой! Просит беглянка-девушка.

ПРОМЕТЕЙ О чем услышать хочешь, расскажу все, Не кутаясь в загадки, прямо, попросту, Как говорить с друзьями полагается. Я - Прометей, я людям подарил огонь.

ИО Защитник и заступник человеческий, Друг несчастливый, Прометей! За что ты здесь?

ПРОМЕТЕЙ Едва я кончил боль свою оплакивать.

И О Ты в милости и ласке не откажешь мне?

ПРОМЕТЕЙ В какой, поведай? Правду я открою всю.

ИО Кто над кремнистой крутизной распял тебя?

ПРОМЕТЕЙ Приказ дал Зевс, а кандалы Гефест сковал.

И О А за грехи какие терпишь каторгу?

ПРОМЕТЕЙ Того тебе довольно, что рассказано.

ИО Еще одно: мои скитанья, боль моя, Скажи, они когда-нибудь окончатся?

ПРОМЕТЕЙ Не знать об этом -Лучше для тебя, чем знать.

И О Того, что претерпеть мне суждено, не прячь!

ПРОМЕТЕЙ Подарка хочешь? Мне скупиться незачем.

ИО Зачем же медлишь? Обо всем узнать не дашь?

ПРОМЕТЕЙ Сказать не жаль. Жаль душу напугать твою.

ИО Друг, больше, чем сама я, не щади меня.

ПРОМЕТЕЙ Ты требуешь - открою все. Так выслушай!

СТАРШАЯ ОКЕАНИДА Нет, погоди. В угоду мне послушайся. Сперва болезнь узнаем этой девушки. Свою погибельную жизнь расскажет пусть! А от тебя услышит о конце невзгод.

ПРОМЕТЕЙ Должна ты, Ио, выполнить желанье их. Они к тому же сестры твоего отца. А горевать и жизнь свою оплакивать Бывает сладко, если тот, кто слушает, Льет слезы состраданья, сожаления.

ИО Не знаю, как могла бы отказать я вам. О чем узнать хотите, все услышите В словах понятных. Стыдно мне и горестно Рассказывать о божьей буре, смявшей в пыль Меня и растоптавшей красоту мою. Давно, давно в мою девичью спаленку Скользили сны ночные, сладким шепотом Нашептывали: «Девушка счастливая! Зачем хранишь девичество? Ведь ты б могла Найти любовь высокую. Ужален Зевс Стрелой желанья. Хочет он тебя обнять. Не отвергай постели Зевса, девушка! Нет, на Лернейский приходи поемный луг, Где хлевы и поскотина отцовские.

Пускай любовью Зевса газ насытится!» Такими снами я томилась, бедная, Все ночи. И решила рассказать отцу О соблазнительных ночных видениях. И много богомолий разослал отец И в Дельфы и в Додону. Все узнать хотел, Как словом или делом ублажить богов. Но приходили прорицанья смутные, Невнятные, загадочные, темные. И наконец вещанье получил Иннах Отчетливое: жестко было велено, Чтоб из дому от мест родных меня прогнал, Чтоб я скиталась, божья тварь, из края в край, Одна. А нет - ударит синей молнией В нас Зевс и с корнем род Инаха вытопчет. Отец поверил прорицаньям Локсия, Прогнал меня. За мною запер дом родной. Я плакала и плакал он. Принудила Узда чудовищная Зевса выгнать дочь. И сразу ясный ум мой, красота моя Порушились. На лбу рога - вы видите! Погнался овод жалящий, и шалыми Прыжками к водопою побежала я Керхнеи и к Лернейскому ручью. Пастух, Землей рожденный Аргос, ярый, бешеный, Погнал меня, следя неисчислимыми Глазами. Жребий, скорый и негаданный, Жизнь яростную отнял. Но скитаюсь я Из края в край. Жжет овод. Гонит божья плеть. Ты все услышал. Если знаешь бед моих Конец, скажи! Но только не щади меня! Слов лестью не подслащивай! Всего больней, По-моему, неискреннюю слушать речь.

V I . Прочитайте диалог Гермеса с Прометеем и подумайте над сле­дующими вопросами:

1. Известный исследователь творчества Эсхила В. Н. Ярхо отме­чал, что древнегреческий драматург, будучи «искренне верующим че­ловеком», создал произведение, ставшее «первым памятником религи­озного критицизма и открывшее собой список произведений мирового

атеизма» [Ярхо: 291], На чем основано это утверждение? Найдите под­тверждение этой мысли, опираясь на предложенный отрывок.

2. Почему в начале беседы посланник Зевса называет титана «хит­рецом», а в финале - «сумасшедшим», «безумцем», «одержимым»?

3. Назовите, кто из героев мировой литературы своим благород­ством, нравственной чистотой снискал себе славу «безумцев».

ГЕРМЕС С тобой, хитрец, насмешник сверхнасмешливый, С тобой, богов предавший, осчастлививший Людишек, говорю я. Вор огня, с тобой! Отец велит все, что болтал о свадьбе здесь, Владычеству его грозящей, - рассказать, Без недомолвок, без загадок, начисто! Все говори, что знаешь, Прометей! И путь Не вынуждай вторичный совершить меня! Не размягчишь упрямством сердце зевсово!

ПРОМЕТЕЙ Хвастливы как, чванливы и напыщенны Вот эти речи прихлебателя богов. Царить вам внове, выскочкам, и верите, Что век вам в доме золотом блаженствовать. Я пережил, как два тирана пали в пыль, Увижу, как и третий, ныне правящий, Падет паденьем скорым и постыднейшим. Ты думаешь, перед богами новыми Страшусь, гну шею? Тут всего и многого Недостает. Меси же пыль дороги вновь, Своею речью ты меня не убедил.

ГЕРМЕС Строптивостью такой и своеволием Корабль свой ты загнал уже на камни бед.

ПРОМЕТЕЙ Мои страданья, слышишь, не сменяю я На пресмыкательство твое. Не будет так!

ГЕРМЕС Что ж, пресмыкаться в кандалах на ребрах скал Почетней, чем быть Зевса верным вестником?

ПРОМЕТЕИ Обидой надо отомщать обидчикам.

ГЕРМЕС Мученьями своими упиваешься?

ПРОМЕТЕЙ О, упиваюсь! И хочу врагам моим Такого опьяненья! И тебе, Гермес!

ГЕРМЕС В своей судьбе несчастной и меня винишь?

ПРОМЕТЕЙ Скажу открыто: ненавижу всех богов. Мне за добро они воздали пытками.

ГЕРМЕС Бред! Ты болезнью поражен жестокою.

ПРОМЕТЕЙ Я болен, если ненависть к врагу - болезнь.

ГЕРМЕС Была б тебе удача, стал бы страшен ты!

ПРОМЕТЕЙ Ой-ой!

ГЕРМЕС Такому слову не обучен Зевс.

ПРОМЕТЕЙ Его всему, дряхлея, время выучит!

ГЕРМЕС Как видно, ты еще не нажил разума?

ПРОМЕТЕЙ Да! Говорю с тобой, богов прислужником.

ГЕРМЕС Отцу ответить, видно, не желаешь ты?

ПРОМЕТЕЙ А надо бы! За ласку отплатить ему!

ГЕРМЕС Глумишься надо мной, как над мальчиком?

ПРОМЕТЕЙ Да ты-то разве не глупее мальчика? Ты правда веришь, что тебе я дам ответ? Нет казни, знай, нет хитрости, чтоб Зевс меня Принудил тайну роковую выболтать, Пока цепями скован я постыдными. Так пусть пылающую мечет молнию, Гремит подземным громом, кружит неба свод Метелью белокрылою, пусть рушит все, -Меня согнуть не сможет! Не скажу ему, Чьи руки вырвут у него владычество

ГЕРМЕС Гляди, тебя спасет ли непокорливость!

ПРОМЕТЕЙ Все взвесил я, предвидел все и все решил!

ГЕРМЕС Решись, глупец, решись стать рассудительным, Пусть пыток боль тебя научит разуму!

ПРОМЕТЕЙ Напрасно нудишь: бьет о берег вал глухой Пусть в мысли не взбредет тебе, что стану я Из страха перед Зевсом робкой бабою И плакать буду перед ненавистным мне, И руки, словно женщина, заламывать, -Пусть только цепи снимет! Не бывать тому!

<...>

ГЕРМЕС Вот послушайте бред, бесноватого речь. Сумасшедшие мысли! Что надо еще, Чтоб назвать одержимым, безумцем, глупцом Болтуна и бахвала. Узду он порвал!...

V. Прочитайте приведенные ниже тексты и фрагменты текстов про­изведений разных авторов и подумайте, какая смысловая связь обна­руживается между ними и трагедией «Прометей прикованный».

У. Шекспир. Сонет 66 Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья. Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье, И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо,

И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг... Но как тебя покинуть, милый друг!

Е. Боратынский. «Отрывок» Что свет являет? Пир нестройный! Презренный властвует; достойный Поник гонимою главой; Несчастлив добрый, счастлив злой. Как! Не терпящая смешенья В слепых стихиях вещества, На хаос нравственный воззренья Не бросит мудрость божества?

М. Лермонтов. «Благодарность» За все, за все тебя благодарю я: За тайные мучения страстей, За горечь слез, отраву поцелуя, За месть врагов и клевету друзей; За жар души, растраченный в пустыне, За все, чем я обманут в жизни был... Устрой лишь так, чтобы тебя отныне Недолго я еще благодарил.

Ф. Достоевский. «Братья Карамазовы» (отрывок из романа) - Для чего ты меня испытуешь? - с надрывом горестно восклик­

нул Алеша, — скажешь ли мне, наконец? - Конечно, скажу, к тому и вел, чтобы сказать. Ты мне дорог, я

тебя упустить не хочу и не уступлю твоему Зосиме.

Иван помолчал с минуту, лицо его стало вдруг очень грустно. - Слушай меня: я взял одних деток для того, чтобы вышло очевид­

нее. Об остальных слезах человеческих, которыми пропитана вся зем­ля от коры до центра, - я уж ни слова не говорю, я тему мою нарочно сузил. Я клоп и признаю со всем принижением, что ничего не могу понять, для чего все так устроено. Люди сами, значит, виноваты: им дан был рай, они захотели свободы и похитили огонь с небеси, сами зная, что станут несчастны, значит, нечего их жалеть. О, по моему, по жалкому, земному эвклидовскому уму моему, я знаю лишь то, что стра­дание есть, что виновных нет, что все одно из другого выходит прямо и просто, что все течет и уравновешивается, - но ведь это лишь эвкли-довская дичь, ведь я знаю же это, ведь жить по ней я не могу же согла­ситься! Что мне в том, что виновных нет и что я это знаю, - мне надо возмездие, иначе ведь я истреблю себя. И возмездие не в бесконечно­сти где-нибудь и когда-нибудь, а здесь уже на земле, и чтоб я его сам увидал. Я веровал, я хочу сам и видеть, а если к тому часу буду уже мертв, то пусть воскресят меня, ибо если все без меня произойдет, то будет слишком обидно. Не для того же я страдал, чтобы собой, зло­действами и страданиями моими унавозить кому-то будущую гармо­нию. Я хочу видеть своими глазами, как лань ляжет подле льва и как зарезанный встанет и обнимется с убившим его. Я хочу быть тут, ког­да все вдруг узнают, для чего все так было. На этом желании зиждут­ся все религии на земле, а я верую. Но вот, однакоже, детки, и что я с ними стану тогда делать? Это вопрос, который я не могу решить. В сотый раз повторяю - вопросов множество, но я взял одних деток, по­тому что тут неотразимо ясно то, что мне надо сказать. Слушай: если все должны страдать, чтобы страданием купить вечную гармонию, то при чем тут дети, скажи мне, пожалуйста? Совсем непонятно, для чего должны были страдать и они, и зачем им покупать страданиями гар­монию? Для чего они-то тоже попали в материал и унавозили собою для кого-то будущую гармонию? Солидарность в грехе между людьми я понимаю, понимаю солидарность и в возмездии, но не с детками же солидарность в грехе, и если правда в самом деле в том, что и они солидарны с отцами их во всех злодействах отцов, то уж, конечно, правда эта не от мира сего и мне непонятна. Иной шутник скажет, пожалуй, что все равно дитя вырастет и успеет нагрешить, но вот же он не вы­рос, его восьмилетнего затравили собаками. О Алеша, я не богохуль­ствую! Понимаю же я, каково должно быть сотрясение вселенной, ког­да все на небе и под землею сольется в один хвалебный глас и все живое и жившее воскликнет: «Прав ты, господи, ибо открылись пути твои!» Уж когда мать обнимется с мучителем, растерзавшим псами

сына ее, и все трое возгласят со слезами: «Прав ты, господи», то уж, конечно, настанет венец познания и все объяснится. Но вот тут-то и запятая, этого-то я и не могу принять. И пока я на земле, я спешу взять свои меры. Видишь ли, Алеша, ведь, может быть, и действительно так случится, что когда я сам доживу до того момента али воскресну, чтоб увидать его, то и сам я, пожалуй, воскликну со всеми, смотря на мать, обнявшуюся с мучителем ее дитяти: «Прав ты, господи!», но я не хочу тогда восклицать. Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленны­ми слезками своими к «боженьке»! Не стоит потому, что слезки его остались неискупленными. Они должны быть искуплены, иначе не мо­жет быть и гармонии. Но чем, чем ты искупишь их? Разве это возмож­но? Неужто тем, что они будут отомщены? Но зачем мне их отмще­ние, зачем мне ад для мучителей, что тут ад может поправить, когда те уже замучены? И какая же гармония, если ад: я простить хочу и обнять хочу, я не хочу, чтобы страдали больше. И если страдания де­тей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены. Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучи­телем, растерзавшим ее сына псами! Не смеет она прощать ему! Если хочет, пусть простит за себя, пусть простит мучителю материнское безмерное страдание свое; но страдания своего растерзанного ребен­ка она не имеет права простить, не смеет простить мучителя, хотя бы сам ребенок простил их ему! А если так, если они не смеют простить, где же гармония? Есть ли во всем мире существо, которое могло бы и имело право простить? Не хочу гармонии, из-за любви к человечеству не хочу. Я хочу оставаться лучше со страданиями неотомщенными. Лучше уж я останусь при неотомщенном страдании моем и неутолен­ном негодовании моем, хотя бы я был и неправ .Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно. И если только я честный человек, то обязан возвратить его как можно зара­нее. Это и делаю. Не бога я не принимаю, Алеша, я только билет ему почтительнейше возвращаю.

Л. Толстой. «Война и мир» (отрывок из романа) Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать

это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страш­ную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не

игрушка. А то война - это любимая забава праздных и легкомыслен­ных людей... Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного обще­ства? Цель войны - убийство, орудия войны - шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитрос­тями; нравы военного сословия - отсутствие свободы, то есть дисцип­лина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмот­ря на то - это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду... Сойдутся, как завтра, на убийство друг дру­га, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут слу­жить благодарственные молебны за то, что побили много людей (кото­рых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! - тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей.

Рекомендуемая литература

Основная Эсхил. Трагедии. Калининград, 2001. Эсхил. Прометей прикованный. Трагедия. М., 1989. Лосев А.Ф. Античная литература. М., 2005. Сахарный Н. Трагедии Эсхила / Эсхил. Трагедии. М , 2001. С. 3-26,

Дополнительная Боннар А. «О трагедии «Прикованный Прометей» / Эсхил. Траге­

дии. Калининград, 2001. Лосев А.Ф. Форма - Стиль - Выражение. М : Мысль, 1995. Тахо-Годи А.А. А.Ф.Лосев о трагедиях Эсхила // Вести. Моск. ун­

та. Сер. 9, Филология. М., 1996. N 3. С. 18-25. Фесенко Э.Я. Теория литературы: учебное пособие. М., 2005, Френденберг ОМ. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. Ярхо В.Н. Античная драма: приемы мастерства: Учебное пособие.

М.: Высшая школа, 1990. Ярхо В.Н. Драматургия Эсхила и некоторые проблемы древнегре­

ческой трагедии. М., 1978. Язык и литература античного мира (к 2500-летию Эсхила). Л., 1977,

Тема 2

С О Ф О К Л . П Р О Б Л Е М А ТРАГИЧЕСКОГО ГЕРОЯ В ДРАМЕ «ЭДИП-ЦАРЬ»

Вступительный комментарий

С О Ф О К Л (ок. 496-406 гг. до н.э.) - афинский трагик, величайший драматургом классического периода.

Софокл родился в деревне Колон в семье состоятельного владельца оружейной мастерской. Благодаря отцу, получил прекрасное образова­ние, развившее его духовные и физические способности: увлекался му­зыкой (играл на кифаре), медициной (был жрецом бога-целителя Аскле-пия), спортом (завоевывал венки победителей на олимпийских играх). Незаурядные качества Софокла были замечены афинской знатью еще в юные годы будущего драматурга. В 16 лет он возглавил хор юношей, пением прославлявших греческих богов и воинов, одержавших победу над персами в морской битве при Саламине. Софокл сумел сделать бле­стящую политическую карьеру. Разделяя социально-политические взгля­ды Перикла - фактического руководителя афинского государства - дра­матург активно занимался государственной деятельностью: был чле­ном коллегии казначеев Афинского союза и исполнял должность стратега

высшего должностного лица государства. Творческая деятельность Софокла была такой же успешной, как и

I осударсгвенная. В 468 г. до н.э. он впервые принял участие в драма­тических состязаниях между поэтами-трагиками и одержал победу, лишив пальмы первенства своего великого предшественника Эсхила, навсегда покинувшего после этого поражения Афины. В дальнейшем Софокл еще 23 раза с триумфом выходил из поэтических состязаний. Согласно античным свидетельствам, Софокл является автором более I23 драм, из которых сохранились только семь трагедий, относящихся, как полагают ученые, к позднему периоду творчества драматурга: < Аяке», «Антигона», «Трахинянки», «Эдип-Царь», «Электра», «Филок-тет», «Эдип в Колоне».

Изучение творческого наследия Софокла целесообразно начать с рассмотрения вопроса о новаторском характере его драматургии. Во-первых, трагик отказался от излюбленной Эсхилом формы трилогии. Пьесы Софокла - самостоятельные, сюжетно завершенные произве-дения. Таким образом, в отличие от Эсхила, который в своих трагеди­ях широко охватывал прошлое и настоящее, прослеживал на протяже­нии нескольких поколений одного рода определяющее влияние судьбы на жизнь человека, Софокл исследует кризисные ситуации, в которых раскрывается не только личность того или иного героя, но и открыва­ются тайны бытия, незнание которых и является, по мнению драма­турга, причиной человеческих страданий. Во-вторых, Софокл ввел на сцену третьего актера, что позволило усложнить действие и разнооб­разить характеры. Наконец, он увеличил хор с 12 до 15 человек и пер­вым использовал раскрашенные панели при необходимости показа со­бытий, разворачивающихся, например, на открытой местности.

Одной из доминирующих в творчестве Софокла стала тема страда­ния. Появившись на свет, человек обречен на страдания и боль, но страдание, в свою очередь, является и единственным источником раз­вития. Художественный принцип драматурга можно сформулироватт, перефразируя знаменитое изречение Декарта: «Страдаю, следователь­но, существую». Именно в критические моменты жизни человек спо­собен выйти на новый уровень миропонимания, открыть в себе и вок­руг себя неожиданные грани. Примечательно, что точка зрения Со­фокла получила в дальнейшем широкое распространение Б мировой литературе и философии. В частности, Н. Бердяев в статье о «Жесто­кости и боли» писал: «В сущности тот, кто принимает мировой процесс, историческое развитие, тем самым принимает жестокость и боль и оправдывает их. Есть жестокость и болезненность во всяком процессе развития, во всяком выходе из состояния покоя и бездвижности, во вся­ком восхождении. Героическое начало - жестокое начало. Само дви­жение уже болезненно. Болезнен самый элементарный механический толчок, порождающий движение. И так до самых высших проявлений духовной жизни». В произведениях И. Гете, В. Шекспира, А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Лескова, Ф. Достоевского, Л. Толстого, В. Набоко­ва, Э. Ремарка и многих других духовное возрождение всегда связано с темой страдания.

Страдания, пережитые героями Софокла, становятся причиной их внутреннего преображения. Осмысляя этот вопрос, не стоит забывать известные слова драматурга о том, что он «изображает людей такими, какими они должны быть». По сути, Софокл в своем творчестве ьыяъ-

лял критерии «настоящего человека», о которых будут спорить и раз­мышлять лучшие умы человечества на протяжении многих столетий.

Главные герои его произведений свободно реализуют свои творчес­кие силы, невзирая на условия и превратности времени. В этом прояв­ляется идейная позиция Софокла, нашедшая воплощение в его траге­диях - в какое бы время не пришлось жить человеку и какие бы испыта­ния не выпали на его долю, он всегда имеет возможность осуществить свое высокое предназначение. Для Электры, Эдипа, Антигоны мучи­тельный поиск правды (сопряженной, как правило, со смертельной опас­ностью) важнее сытого и благополучного существования. По замеча­нию В. Ярхо, герои Софокла продолжают идти «до конца к однажды намеченной цели, невзирая на все опасности, угрожающие их благопо­лучию и самому существованию». Так Антигона, похоронившая свое­го брата Полиника вопреки приказу правителя Фив Креонта, не испы­тывает страха перед смертью, поскольку человеческие законы пере­стали соответствовать законам высшей, божественной правды:

Город предков! Столица фиванской земли! Боги древние нашего рода! Вот уводят меня... Не могу не идти... На меня посмотрите, правители Фив, На последнюю в роде фиванских царей, Как терплю, от кого я терплю - лишь за то, Что почтила богов почитаньем!..

(«Антигона», 954 - 960)

Ее 1 ч человек способен презирать радости жизни и саму смерть во имя справедливости, значит, полагает Софокл, во Вселенной существует сила, которая в него эту уверенность вселяет. Сама жизнь воспринима­ется трагиком динамично как чередование счастья и горя, света и п>м'ы, отчаяния и надежды:

Да; не всегда царит на небосклоне Ночь звездная; не навсегда навис Мрак горести над жизнью человека. И счастье и нужда Сегодня одному, Другому завтра достаются в долю.

(«Трахинянки», 131 - 136)

В этом противоборстве взаимоисключающих начал заключается высшая правда жизни.

Мысли драматурга о судьбе человека и возможностях его духа, тай­нах мироздания и смысле бытия нашли воплощение в трагедии «Эдип-царь». Сюжетом для пьесы послужил один из самых страшных мифов фиванского цикла: царю Фив Лаю было предсказано, что он умрет от руки своего сына. Из-за этого новорожденного младенца оставили в го­рах, обрекая на смерть, однако его подобрали пастухи, а царь Коринфа воспитал как сына. Повзрослевший Эдип узнал от оракула, что в буду­щем убьет отца и женится на своей матери. Дабы избежать этого, он покинул Коринф и отправился в Фивы. По дороге Эдип поссорился со вздорным стариком, не желавшим уступать дорогу, и убил его, а придя в Фивы, узнал, что город лишился царя и оказался во власти Сфинкса. Когда Эдип избавил город от чудовища, благодарные граждане возвели его на престол, и он стал не только правителем города, но и новым му­жем вдовы бывшего царя. Однако сама природа восстала против нео­томщенного убийства Лая: начался повальный мор. Эдип, добросовест­но исполняя свой долг, пытается отыскать убийцу Лая и, наконец, узнает правду: он сам - убийца собственного отца, супруг своей матери и отец детей, рожденных в кровосмесительном союзе. Желая искупить грех, Иокаста повесилась, а Эдип выколол себе глаза.

Переосмысляя миф об Эдипе, Софокл проводит идею о человечес­кой и божественной справедливости. В трагедии Эдип предстает как благородный человек и достойный правитель. «Наилучшим из людей» называет его фиванский жрец. И, тем не менее, Эдип оказывается втя­нут в неумолимый водоворот судьбы, обрекающей его стать убийцей, кровосмесителем и изгоем. История Эдипа в чем-то напоминает исто­рию библейского Иова, который, будучи праведным и богобоязненным, все же потерял имущество, семью, здоровье и оказался на навозной куче. Обращаясь к образу фиванского царя, Софокл пытается понять, есть ли на свете справедливость или все, что происходит с человеком, - «пустая и глупая шутка» богов, «насмешка неба над землей»?

Ведя следствие по поиску' убийцы Лая, Эдип одновременно пытается разобраться в себе самом. В отличие от матери-жены Иокасты. счита­ющей, что «жить следует беспечно - кто как может», он не может лег­комысленно относится к жизни, не может воспринимать ее как слепое, случайное сцепление событий. Именно поэтому Эдип так рьяно ведет расследование, хотя на протяжении всего действия пьесы разные герои - Тиресий, Иокаста, Пастух - либо уговаривают его прекратить поиски, либо отказываются в них участвовать. Символично, что вопрос «кто он?» (убийца) для Эдипа постепенно перерастает в вопрос «кто я?». По сути, царь проделывает огромную внутреннюю работу по поиску своего

истинного Я. Отказываясь от навязываемых ему позиций («не все ль равно?» «жить, бед не сознавая»), он обретает своё истинное Я:

Я - сын Судьбы, дарующей нам благо, И никакой не страшен мне позор. Вот кто мне мать! А Месяцы - мне братья! То вознесен я, то низринут ими. Таков мой род - и мне не быть иным. Я должен знать свое происхожденье.

(«Эдип-царь», 1053-1058)

Важно отметить, что на протяжении четырех эписодиев драмы, в каждом из которых судьба наносит Эдипу очередной удар, главный герой не бросает проклятий в адрес богов или рока. Это свидетельствует о его доверии той высшей и непостижимой силе, которая направляет его судьбу. В столкновении с Неведомым царь Фив не оказался раздав­ленным и уничтоженным. Исчезли его низкие страсти, корыстные ин­тересы, двойники-маски. Следует обратить внимание на то, что в пер­вом эписодии Эдип, будучи внутренне слепым, опирающимся на зем­ную логику человеком, обвиняет прорицателя Тиресия и шурина Креонта в измене и заговоре. В финале же трагедии физически ослепший и внут­ренне прозревший Эдип предстает в совершенно новом облике: раска­явшийся царь все свои мысли и поступки направляет на то, чтобы по­мочь другим. «Послушай... о тебе забочусь я», - говорит Эдип Креон-ту. «Я вас не вижу.,. но о вас я плачу», - обращается он к своим детям. Наконец, Эдип покидает город, избавляя тем самым граждан от мора.

Завершая разговор о трагедии «Эдип-царь», следует обратить вни­мание на то, что история фиванского царя получила развитие в траге­дии «Эдип в Колоне», в которой бывший царь достигает состояния про­светления и избирается богами хранителем Афин, возле которых он был похоронен. Колон - родная деревня Софокла. Возвращаясь вмес­те со своим героем на родину, драматург обращается к тем духовным истокам, которые и стали залогом его «блаженной» и «праведной» жизни.

Вопросы и задания

I . Подготовьте ответы на следующие вопросы: 1. Участие драматурга в государственной жизни Афин. 2. Отличительные черты драматургии Софокла и Эсхила. 3. Идейное содержание трагедий Софокла. 4. «Царь Эдип» - трагедия фиванского цикла. Тематическая и соци­

альная направленность трагедии

5. Роль мифа и его интерпретация в трагедии Софокла. 6. Характеристика персонажей трагедии (портрет, речевая характе­

ристика, смысловая нагрузка образа-персонажа) 7. Тема судьбы и тема свободы человека. Проблема противостоя­

ния неумолимого рока и человеческой сущности. 8. Композиция трагедии. 9. Язык трагедии

I I . Прочитайте отрывок из диалога Эдипа и Тиресия. 1. Найдите в тексте примеры намеков на причастность Эдипа к не­

когда совершенному преступлению. 2. Расскажите, как меняется характер Эдипа после того, как Тире-

сий открыто обвиняет его в убийстве. 3. Обоснуйте, как в трагедии Софокла раскрывается проблема вла­

сти и человека. Назовите признаки, которые, по мнению драматурга, свойственны любой диктатуре.

4. Назовите известные вам произведения мировой литературы, в которых затрагивается проблема пагубного влияния тоталитарной вла­сти на жизнь как всего государства, так и его граждан.

ЭДИП О зрящий все Тиресий, что доступно И сокровенно на земле и в небе! Хоть темен ты, но знаешь про недуг Столицы нашей. Мы в тебе одном Заступника в своей напасти чаем. Ты мог еще от вестников не слышать, -Нам Аполлон вещал, что лишь тогда Избавимся от пагубного мора, когда отыщем мы цареубийцу И умертвим иль вышлем вон из Фив. И ныне, вопросив у вещих птиц Или к иным гаданиям прибегнув, Спаси себя, меня спаси и Фивы! Очисти нас, убийством оскверненных. В твоей мы власти. Помощь подавать Посильную - прекрасней нет деянья.

ТИРЕСИЙ Увы! Как страшно знать, когда от знанья Один лишь вред! О том я крепко помнил,

Да вот - забыл... Иначе не пришел бы.

Но что случилось? Чем ты так смущен? ТРЕСИЙ

Уйти дозволь. Отпустишь - и нести Нам будет легче каждому свой груз.

ЭДИП Неясные слова... Не любишь, видно, Родимых Фив, когда с ответом медлишь.

ТИРЕСИЙ Ты говоришь, да все себе не впрок, И чтоб со мной того же не случилось...

ХОР Бессмертных ради, - зная, не таись, К твоим ногам с мольбою припадаем.

ТИРЕСИЙ Безумные! Вовек я не открою, Что у меня в душе... твоей беды

ЭДИП Как? Знаешь - и не скажешь? Нас предать Замыслил ты и погубить свой город?

ТИРЕСИЙ Себя терзать не стану, ни тебя. К чему попрек. Я не скажу ни слова.

ЭДИП Негодный из негодных! Ты и камень Разгневаешь! Заговоришь иль нет? Иль будешь вновь упорствовать бездушно?

ТИРЕСИЙ Меня коришь, а нрава своего Не примечаешь - все меня поносишь...

ЭДИП Но кто бы не разгневался, услышав, Как ты сейчас наш город оскорбил!

ТИРЕСИЙ Все сбудется, хотя бы я молчал.

Тем более ты мне сказать обязан

ТИРЕСИЙ Ни звука не прибавлю. Волен ты Пылать теперь хоть самым ярым гневом.

ЭДИП Я гневаюсь - и выскажу открыто, Сто думаю. Узнай: подозреваю, Что ты замешан в деле, ты - участник, Хоть рук не приложил, а будь ты зряч, Что ты и есть убийца.

ТИРЕСИЙ Вот как? А я тебе повелеваю Твой приговор исполнить - над собой, И ни меня, ни их не трогать, ибо Страны безбожный осквернитель - ты!

ЭДИП Такое слово ты изверг бесстыдно И думаешь возмездья избежать?

ТИРЕСИЙ Уже избег: я правдою силен.

ЭДИП За эту речь не ожидаешь кары?

ТИРЕСИЙ Нет, - если в мире есть хоть доля правды.

ЭДИП Да, в мире, не в тебе - ты правде чужд: В тебе угас и слух, и взор, и разум.

ТИРЕСИЙ Несчастный, чем меня ты попрекаешь, Тем скоро каждый попрекнет тебя.

ЭДИП Питомец вечной ночи, никому, Кто видит день, - и мне - не повредишь!

ТИРЕСИИ

ЭДИП

ТИРЕСИИ

ЭДИП

Да, рок твой - пасть не от моей руки: И без меня все Аполлон исполнит.

То умысел Креонта или твой?

Нет, не Креонт, а сам себе ты враг.

О деньги! Власть! О мощное орудье, Сильней всех прочих в жизненной борьбе! О, сколько же заманчивости в вас, Что ради этой власти, нашим градом Мне данной не по просьбе, добровольно, Креонт, в минувшем преданный мне друг, Подполз тайком, меня желая свергнуть, И подослал лукавого пророка, Обманщика и плута, что в одной лишь Корысти зряч, в гаданьях же - слепец! Когда, скажи, ты верным был пророком? Скажи мне, ты от хищной той певуньи Избавил ли сограждан вещим словом? Загадок не решил бы первый встречный, -К гаданиям прибегнуть надлежало. Но ты не вразумился птиц полетом, Внушением богов. А я пришел, Эдип-невежда, - и смирил вещунью, Решив загадку, - не гадал по птицам! И ты меня желаешь выгнать вон, Чтоб ближе стать к Креонтову престолу? Раскаетесь вы оба - ты и он, Ревнитель очищенья!.. Я бы вырвал Признанье у тебя, не будь ты стар!

III . Прочитайте предложенный отрывок из трагедии и объясните, в чем заключается специфика авторского осмысления темы счастья.

Стасим четвертый ХОР Строфа J

Люди, люди! О смертный род! Жизнь земная, увы, тщета!

j 5

В жизни счастья достиг ли кто? Лишь подумает: «Счастлив я!» -И лишается счастья. Рок твой учит меня, Эдип, О злосчастный Эдип! Твой рок Ныне уразумев, скажу: Нет на свете счастливых.

Антистрофа 1 Метко метил он, счастье взял. Зевс! Он деву когтистую, Песни темные певшую, Уничтожил, стране родной Стал надежной твердыней. Стал ты зваться с тех пор, Эдип, Государем у нас. Тебе Высший был от людей почет В наших Фивах великих.

Строфа 2 А ныне сыщется ль несчастней кто из смертных? Томится ль так другой у бед и мук в плену, Наследовав такую долю?

V I . Прочитайте отрывок из эксода трагедии и ответьте на вопросы: 1. Как изменился Эдип после того, как потерял зрение? 2. Какие параллели можно обнаружить между слепым прорицате­

лем Тиресием и ослепшим в финале произведения Эдипом? 3. У кого из известных вам литературных героев, духовное прозре­

ние которых во многом определила физическая слепота? 4. Размышляя об этико-философских воззрениях Софокла, Андре

Боннар обратил внимание на жизнеутверждающую позицию древне­греческого драматурга, уверенного в том, что как бы низко человек не пал, в каких бы нечеловеческих условиях не оказался, у него всегда есть шанс сохранить достоинство и возродиться к новой жизни: ««Эдип-царь» показал, что при всех обстоятельствах, и даже перед лицом су­рового наступления на него Рока, человек всегда может сохранить свое величие и уважение к себе» (Боннар: 53). Какой отрывок из текста под­тверждает эту мысль?

ЭДИП Сюда я не пришел бы Убить отца,

Не стал бы мужем матери. Ныне богами отвергнутый, Я, порожденье преступницы, Ложе ее унаследовал. То, что меня породило. О, если в мире есть беда всем бедам, Ее вкусил Эдип!..

ХОР Хвалить ли мне поступок твой - не знаю... Но лучше не родиться, чем ослепнуть...

ЭДИП Мне не тверди о том, что я избрал Не наилучший выход. Брось советы. Сойдя в Аид, какими бы глазами Я стал смотреть родителю в лицо Иль матери несчастной? Я перед ними Столь виноват, что мне и петли мало! Иль, может быть, мне видеть было б сладко Моих детей, увы, рожденных ею? Нет, вида их не вынес бы мой взор... А город наш, твердыни, изваянья Священные богов, которых я Себя лишил - несчастный, я, первейший Из граждан здесь. Сам приказал я гнать Безбожника, в ком божий глас укажет Преступного сквернителя страны!.. С таким пятном как мог бы я теперь Смотреть спокойным взором на сограждан? Нет, никогда! О, если б был я в силах Источник слуха преградить, из плоти Своей несчастной сделал бы тюрьму, Чтоб быть слепым и ничего не слышать... Жить, бед не сознавая. - вот что сладко. О Киферон! Зачем меня ты принял, Зачем, приняв, тотчас же не сгубил. Чтобы мое рожденье не открылось 0

Полиб, Коринф, о кров родного дома' Как был я — ваш питомец - чист наружно

И сколько зол в душе своей взрастил! О три дороги, тесное ущелье, Вы кровь мою горячую испили -Ее я пролил собственной рукой, -Вы помните ль, что я тогда свершил?.. О брак двойной! Меня ты породил и, породив, Воспринял то же семя; от него же Пошли сыны и братья, -кровь одна! -Невесты, жены, матери... Позорней Деяния не видела земля... Но речь вести не должно о постыдном.. Богами заклинаю: о, скорей Меня подальше скройте, иль убейте, Иль в море бросьте прочь от глаз людских! Приблизьтесь, умоляю, прикоснитесь К несчастному. Не бойтесь: мой недуг Ни для кого из смертных не опасен.

ХОР Но вот идет к нам вовремя Креонт -Исполнит просьбы и подаст совет: Остался он один блюсти столицу.

ЭДИП Увы! Как речь к нему я обращу? Как от него доверья ждать и правды, Когда я с ним был так несправедлив?

Входит Креонт

КРЕОНТ Не насмехаться я пришел, Эдип Не за обиду укорять былую. Но ежели не стыдно нам людей, Хоть Солнце, всем дарующее жизнь, Должны мы чтить... О, можно ль показать Подобный срам?.. Его земля не примет, Ни дождь священный, ни небесный свет. Скорее в дом Эдипа отведите -Затем что горе родственников близких Внимаг и видеть должно лишь родным.

Молю тебя, раз ты мой страх рассеял, Мне, гнусному, явившись столь прекрасным, Послушай... о тебе забочусь я.

КРЕОНТ Какой услуги просишь так упорно?

ЭДИП О, изгони меня скорей - туда, Где б не слыхал людского я привета.

КРЕОНТ Так я и поступил бы, только раньше Хочу спросить у бога, что нам делать.

ЭДИП Но ясно бог вещал: карать меня -Отцеубийцу, нечестивца - смертью.

КРЕОНТ Да, был таков глагол, но все же лучше Узнать при затруднении, как быть.

ЭДИП О столь несчастном спрашивать бессмертных?

КРЕОНТ А ты теперь готов поверить богу?..

ЭДИП Тебе я поручаю и молю: Той... что в дому устроить погребенье, Как знаешь сам, — то родственный твой долг. Мне град родной да не окажет чести, В нем жить дозволив до скончанья дней. Уйти мне разреши на Киферон мой, Который мне - живому - мать с отцом Законною назначили могилой. Пусть там умру, - они того желали. Но знаю, не убьет меня недуг, Никто не умертвит. Я был спасен, Чтоб ряд ужасных новых бед изведать. И пусть судьба идет своим путем.

О старших детях, сыновьях моих, Ты не заботься: выросли они, Не будет недостатка им ни в чем. Но о моих несчастных, бедных дочках, Которым никогда прибор к обеду Не ставился отдельно от отца, С которыми делил кусок я каждый, -О них заботься... А теперь дозволь К ним прикоснуться, выплакать все горе. Дозволь, о царь!.. Дозволь, о благородный! Тронув их, Подумаю, что снова их я вижу. Что говорю?

Креонт выводит дочерей Эдипа

КРЕОНТ Так. С ними быть тебе я предоставил; Я знал, как ты отрады этой ждешь.

ЭДИП О, будь благословен! Да бережет Тебя на всех дорогах демон лучший, Чем мой! О дети, где вы? Подойдите...

V. Прочитайте фрагмент книги М. Ямпольского «О близком» и по­думайте над вопросами:

1. В чем видит исследователь главную мысль трагедии Эдипа? 2. Согласны ли вы с нижеприведенными суждениями М. Ямпольс­

кого и почему?

«Ситуация Эдипа прямо связана с трагическим нарастанием реф­лексии, кульминацией которой и оказывается вырывание глаза, ослеп­ление. Дело в том, что Эдип, с самого начала предстающий как муд­рец, хорошо видит вокруг себя, но не в состоянии увидеть себя, не может обратить взгляд на то истинно близкое, что составляет его сущ­ность. Именно поэтому в зоне слепоты для него остается то, что цели­ком определяет его идентичность, - его происхождение, исток его са­мого. Постепенно, пытаясь обнаружить убийцу Лайя, Эдип как бы об­ращает глаза на собственный исток и обнаруживает в нем самого себя. Глаза Эдипа буквально выворачиваются, обращаясь к самому себе, и одновременно включаются в структуру зрения, описанную Фуко, - глаз за глазом, и так до бесконечности. Возникновение второго глаза за его

собственным, вывернутым внутрь, на себя, - это лишь указание на то, что сам Эдип парадоксально становится объектом собственного зре­ния. Бернард Нокс описывает эту метаморфозу как превращение от­крывателя (discoverer) в открываемое (discovered): «Искатель превра­щается в искомую вещь, открыватель - в открываемое», - пишет он.

Эдип не может видеть «себя», потому что он целиком обращен вов­не, не к близкому, но к далекому. В отличие от Аякса Эдип не был обманут лживыми образами, он прекрасно видел окружающее. Его проблема была иной. Он был рабом ясно видимого, и в этом смысле он противопоставлен у Софокла слепому мудрецу Тиресию, чей про­видческий дар прямо связан с его ослепленностью. Трагедия Эдипа проистекает из его неспособности видеть близкое ••- прошлое, истоки, начало, из того, что воспоминания в нем изгнаны актуальным восприя­тием, в конечном счете эквивалентным слепоте».

Ямполъский М. О близком (Очерки немиметического зрения). М, 2001.С. 152.

Рекомендуемая литература

Основная Софокл. Трагедии. Калининград, 2002. Лосев А. Ф. Античная литература. М., 2005. Боннар А. «Софокл и Эдип - ответ Року» / Софокл. Трагедии. Ка­

лининград, 2002.

Дополнительная Боннар А. Греческая цивилизация. М.: Искусство, 1992. Теперик Т. Ф. Сентенция в различных элементах жанровой структу­

ры трагедий Софокла / Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в разви­тии античной литературы. М., 1989. С. 96-112.

Царь Эдип. Прошлое одной иллюзии / Подгот. Чугунов В. М , 2002. Руцкая Г.С. Нетрадиционное в понимании категории трагического

и трагический образ в произведениях Софокла и Еврипида / Традиции и взаимодействия в зарубежных литературах. Пермь, 1996. С. 3-21.

Ямполъский М. В склепе Антигоны: (Несколько интерпретаций «Ан­тигоны» Софокла) // Новое лит. Обозрение. М., 1995. N 13. С. 33-58.

С А М О С Т О Я Т Е Л Ь Н А Я РАБОТА СТУДЕНТОВ

I. Выполните письменную работу по теме «Еврипид - «фи­лософ на сцене»» (объем - 10 стр.). Дайте развернутые ответы на следующие вопросы:

а) Как следует понимать утверждение Софокла о том, что он изоб­ражает людей такими, какими их нужно изображать, а Еврипид - таки­ми, каковы они на самом деле?

б) Какова проблематика трагедий Еврипида? в) Почему в пьесах Еврипида носителями героического начала не­

редко становятся персонажи низкого происхождения, а боги и герои дегероизируются?

г) Что, с точки зрения Еврипида, является причиной человеческих страданий и несчастий? Отличается ли художественно-философская позиция драматурга от осмысления темы страдания двумя его велики­ми предшественниками - Эсхилом и Софоклом? Если да, то в чем?

д) Что нового привнес Еврипид в изображение психологии челове­ческих страстей?

I I . Подготовьте мини-рефераты по проблемам античной дра­матургии (по выбору; объем - 5 стр.).

Темы мини-рефератов по проблемам античной драматургии

1. Трагедия Эсхила «Прометей прикованный». Миф о Прометее и его интерпретация драматургом.

2. Тема страдания в трагедии Эсхила «Прометей прикованный». 3. Образ Прометея в творчестве Гесиода и Эсхила. 4. Философско-историческая концепция Востока и Запада в траге­

дии Эсхила «Персы». 5. Проблема личности и государства в трагедии Софокла «Антиго­

на» 6. Тема судьбы в трагедии Софокла «Эдип-царь». 7. Проблема вины в трагедии Софокла «Эдип-царь». 8. Мотив слепоты/прозрения в трагедии Софокла «Эдип-царь».

9. Конфликт божественных и человеческих законов в трагедии Со­фокла «Антигона».

10. Конфликт долга и страсти в трагедии Еврипида «Медея». 1!. Психология человеческих страстей в драматургии Еврипида. 12. Женские образы в трагедиях Еврипида. 5 3. Идея «естественного закона» в драматургии Еврипида. 14. Проблема долга и чувства в трагедии Еврипида «Ипполит». 15. Антивоенные тенденции в драматургии Еврипида. 16. «Три рода граждан» в трагедиях Еврипида.

Рекомендуемая литература

Основная 1 Еврипид. Пьесы. М., 2001. 2. Головня ВВ. Еврипид / Еврипид. Пьесы. М., 2001. С. 3 - 26. 3 Гончарова Т.В. Еврипид. М., 1986. 4. Древнегреческая трагедия. Эсхил. Прометей прикованный; Со­

фокл. Антигона. Электра; Еврипид. Медея. Ифигения в Авлиде. М., 2000.

Дополнительная I. Боннар А. Греческая цивилизация. М., 1995. 2 Иванова О.Ю. Актуален ли «Еврипид» Инн. Анненского?: (Не­

сколько слов к вопросу об интертексте в художественном переводе) // Текст: восприятие, информация, интерпретация. Актуальные пробле­мы перевода. М., 2002. С. 33 - 42.

3 Руцкая Г. С. Проблема трагического героя в произведениях Со­фокла и Еврипида. Пермь, 1987.

4. Ярхо В. Н. Конец античной героической трагедии / Еврипид. Ал-кеста; Медея; Ипполит: Трагедии. Калининград, 1997.

5. Ярхо В.Н. Незнакомый Еврипид. Трагедии интриги и случая // Вести. древ. Истории. М., 1995. № 3. С. 254 - 261.

Мещанский Александр Юрьевич

И С Т О Р И Я З А Р У Б Е Ж Н О Й ЛИТЕРАТУРЫ. А Н Т И Ч Н А Я ЛИТЕРАТУРА

Часть 1. Драматургия

Методические рекомендации

Печатается в авторской редакции Оригинал-макет выполнил К.Л. Попов

Подписано в печать 30.10.2006. Формат 60x84 у1{

Бумага писчая. Объем 2,2 п. л. Тираж 50 экз. Заказ № 234

Издательский центр Поморского университета 163002, Архангельск, просп. Ломоносова, 6

Е-таД: publish@pomorsu.ra