И. Л. ШЕРМАН

СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

В СССР(1920-1931)

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О Х А Р Ь К О В С К О Г О О Р Д Е Н А Т Р У Д О В О Г О К Р А С Н О Г О З Н А М Е Н И Г О С У Д А Р С Т В Е Н Н О Г О У Н И В Е Р С И Т Е Т А и м . А . М . Г О Р Ь К О Г О

Х а р ь к о в 1 9 6 4

9 0 1 Ш 4 9

П р е д л а г а е м а я к н и г а я в л я е т с я и с с л е д о в а н и е м п о и с т о р и о г р а ф и и г р а ж д а н с к о й в о й н ы в С С С Р . В н е й п о к а з а н ы с т а н о в л е н и е и т в о р ч е с к и й п у т ь с о в е т ­с к о й и с т о р и ч е с к о й н а у к и в 2 0 - х г о д а х , е е в к л а д в и з у ч е н и е о д н о й и з в а ж н е й ш и х п р о б л е м о т е ч е ­с т в е н н о й и с т о р и о г р а ф и и .

А в т о р а н а л и з и р у е т и с т о р и о г р а ф и ю 2 0 - х г о д о в к а к о с о б ы й э т а п и и з у ч е н и и г р а ж д а н с к о й в о й н ы и п о к а з ы в а е т к а к о с в е щ а л а с ь д а н н а я п р о б л е м а в р а б о т а х о б щ е г о х а р а к т е р а . Б о л ь ш а я ч а с т ь к н и г и п о с в я щ е н а а н а л и з у и с т о р и ч е с к о й л и т е р а ­т у р ы , о т р а ж а ю щ е й х о д г р а ж д а н с к о й в о й н ы в р а з л и ч н ы х р а й о н а х с т р а н ы .

В р а б о т е т а к ж е р а с с м о т р е н а и с т о р и о г р а ф и я с о ц и а л и с т и ч е с к о г о с т р о и т е л ь с т в а и п о л и т и к и в о е н ­н о г о к о м м у н и з м а .

К н и г а п р е д н а з н а ч е н а д л я п р е п о д а в а т е л е й в у з о в , у ч и т е л е й , н а у ч н ы х р а б о т н и к о в и с т у д е н т о в и с т о р и ч е с к и х ф а к у л ь т е т о в .

О т в е т с т в е н н ы й р е д а к т о р д о к т о р и с т о р и ч е с к и х н а у к В . И . А с т а х о в .

Исай Львович Шерман

СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В СССР( 1 9 2 0 — 1 9 3 1 )

Редактор Н. И. Ткаченко.Техредактор Г. П. Александрова. Корректоры Р. Е. Дорф, Л. Т. Момот.

С д а н о в н а б о р 7 / I I 1 9 6 4 г . П о д п и с а н о к п е ч а т и 2 1 / I V 1 9 6 4 г . Б Ц 1 0 2 1 2 . Ф о р м а т 6 0 Х 9 0 1 \ 1 6 О б ъ е м 1 0 , 6 2 б у м . л . , 2 1 , 2 5 ф и з . п е ч . л . , 2 1 , 2 5 у с л . п е ч . л . ,

2 1 , 3 у ч . - и з д . л . З а к . 3 4 8 . Т и р а ж 2 0 0 0 . Ц е н а 1 р у б . 4 3 к о п .

Х а р ь к о в с к а я т и п о г р а ф и я № 1 6 Г л а в п о л и г р а ф п р о м а Г о с у д а р с т в е н н о г о к о м и т е т а С о в е т а М и н и с т р о в У С С Р п о п е ч а т и

Х а р ь к о в , У н и в е р с и т е т с к а я , 1 6 .

П Р Е Д И С Л О В И Е

Исторические решения XX и XXII съездов КПСС ознамено­вали крупный перелом в развитии советской исторической науки и восстановили подлинно ленинские условия для развития твор­ческой научной мысли.

Освободившись от чуждого марксизму культа личности Сталина, можно объективно и глубоко разобраться в истории советской исторической науки и достойно оценить ее значение в строительстве коммунизма. Используя богатый опыт науки, накопленный десятилетиями, мы имеем все необходимые дан­ные для того, чтобы определить пройденные этапы и увидеть, как в своем общем поступательном развитии советская истори­ческая наука, преодолевая серьезные препятствия и трудности, достигла современных высот.

В обстановке большого творческого подъема историки при­ступили к очень большой и сложной работе по созданию исто­рии советской исторической науки. Значительным вкладом в дело изучения истории советской историографии явился кол­лективный труд Института истории АН СССР — «Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС», где наряду с итогами науки за последние пять лет дан обзор изучения отдельных проблем историографии за минувшие десятилетия 1.

Принципиальные вопросы развития нашей исторической науки подняты в дискуссии о периодизации советской историо­графии на страницах журнала «История СССР» за 1960—1962 годы. Впервые проблемы периодизации исторической науки стали предметом специальной, свободной, творческой дискуссии.

Дискуссия и статьи, посвященные периодизации, показали, что в свете общего развития нашей страны историческая наука прошла дна основных этапа (1917 год — середина 30-х годов; середина 30-х годов — середина 50-х годов) и вступила в тре­тий этап, связанный с развернутым строительством коммуни­стического общества. Содержание и грани этих больших этапов хорошо обоснованы в статьях академика М. В. Нечкиной

1 Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. История СССР. Сб. статей. Изд-во АН СССР. М., 1962.

3

и в коллективной статье М. В. Нечкиной, Ю. А. Полякова, Л. В. Черепнина

В ходе дискуссии было также правильно подчеркнуто, что при периодизации сложного процесса развития науки нельзя с чрезмерной точностью фиксировать и канонизировать рубежи отдельных этапов, а периодизация отдельных проблем историо­графии, ввиду их специфики, естественно, может отклоняться от общих хронологических граней 2.

Обозревая сложный поступательный процесс становления и развития советской исторической науки, мы должны гордить­ся ее достижениями на всех этапах и решительно отмести имеющееся еще скептическое отношение к пройденному ею пути.

Совершенно правы авторы первой статьи сборника «Совет­ская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС», утвер­ждающие, что «находятся иной раз историки, которым вся пройденная советской исторической наукой дорога кажется сплошной цепью рытвин и ухабов, пробелов и промахов, невы­полненных задач или ошибочных решений...»3. Такой скепти­цизм особенно распространен по отношению к первому этапу развития нашей исторической науки, что в значительной сте­пени является пережитком культа личности Сталина, а также тем, что до последнего времени наша историография не зани­малась изучением своей истории и мы не располагаем иссле­дованиями но истории советской исторической науки,

Этот пробел явно заметен и в наиболее важной, сложной и всегда актуальной проблеме советской исторической науки— истории гражданской войны. Даже в пятитомной истории граж­данской войны нет общего историографического очерка. Только лишь в последние годы историки приступили к изучению дан­ной проблемы. Началом изучения историографии гражданской войны в целом является статья Д. К- Шелестова, опубликован­ная в 1964 году4.

Историографии данной проблемы посвящен также и ряд других статей 5.

1 М. В. Нечкина. О периодизации истории советской исторической науки. «История СССР», 1960, №1; М. В. Нечкина. К итогам дискуссии о периодизации истории советской исторической науки. «История СССР», 1962, № 2: М. В. Нечкина, Ю. А. Поляков, Л. В. Черепнин О пройденном пути. Сб. «Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. История СССР».

2 См. эти же статьи, а также «История СССР», 1962, № 2.3 Сб. «Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. Ис­

тория СССР», стр. 6.4 Д. К. Шелестов. Советская историография гражданской войны

и военной интервенции в СССР. «Вопросы истории», 1964, № 2.5 Л- К. Шелестов. Об изучении истории гражданской войны и воен­

ной интервенции. Сб. «Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. История СССР», М., 1962; В. П. Наумов. К историографии бело-4

Нельзя согласиться с имеющимся в нашей современной историографии утверждением, будто советские историки могли приступить к изучению лtyинских трудов не ранее середины 20-х годов, так как лишь к этому времени вышло полное собра­ние сочинений В. И. Ленина. Невозможно представить даже начало советской исторической науки без ее марксистско-ленин­ской методологической основы.

Без марксистско-ленинской основы советская историография 20-х годов не могла бы приступить к освещению ни одной проблемы по истории советского общества. Это, конечно, ни в коем случае не означает, что советские историки сразу же полностью овладели ленинским учением социалистической рево­люции. Процесс изучения ленинского наследия был длитель­ным, сложным, но осуществлялся он вместе с развитием социа­листического общества. Этот процесс на более высоком уровне продолжается и теперь.

Что касается реальной возможности изучения ленинских трудов, то они были задолго до выхода в свет полного собра­ния сочинений В. И. Ленина. Так, например, из 73 произведе­ний В. И. Ленина, помещенных в 30 томе 4-го издания, 57, при­чем все основные, были опубликованы еще в 1919—1920 годах. 16 документов, опубликованные лишь в 30-х, 40-х годах, пред­ставляют собой небольшие письма или записки, главным обра­зом адресованные Сталину.

Ленинские сочинения периода гражданской войны печата­лись в таких общедоступных изданиях, как «Правда», «Изве­стия ЦК РКП (б)», «Петроградская правда» и в некоторых других органах. Основные ленинские работы периода граждан­ской войны - доклады на VIII, IX съездах, VIII партконфе­ренции, VII съезде Советов и другие —- кроме того были изда­ны в те же годы отдельными книгами. Это же следует сказать и о важнейших решениях партийных съездов и конференций, стенограммы которых были изданы еще в период гражданской войны и переиздавались на всем протяжении 20-х годов. Таким образом, и этот тезис историков, нигилистически относящихся к историографии 20-х годов, отпадает как совершенно несо­стоятельный.

чешского мятежа и 1918 г. «Ученые Записки» АОН при ЦК КПСС. Вып. 10, 1956 А. И. 3 е н е л е в. Гражданская война в Туркестане в советской истори­ческой литературе. «История СССР», 1063, № 3; С. С. X е с и н. Некоторые вопросы историографии первых лет Советской власти. «История СССР», 1961, № 3; Е. Г. Гимпельсон. Литература о Советах первых лет диктатуры пролетариата (ноябрь 1917—1920 гг.), «История СССР», 1963, № 5; И. Л. Шерман. Первые исследования по истории гражданской войны. «Военно-исторический журнал». 1964, № 2; И. Л. Шерман. Громадянська вiйнa та iноземна военна iнтервенйiя у висвiтленнi iсторичної лiтератури 20-х poкiв. «Український iсторнчний журнал», 1964, № 1.

Советская историческая наука всегда развивалась на основе марксистско-ленинской методологии, а ее успехи прежде всего зависели от степени и глубины изучения теории марксизма- ленинизма, от борьбы с враждебными, антинаучными теориями исторического процесса . Это, конечно, целиком относится и к историографии гражданской войны. Ленинская концепция истории гражданской войны утверждалась в борьбе с буржуаз­ными, эсеро-меньшевистскими, троцкистскими и правыми фаль­сификаторами.

На историографии гражданской войны особенно отрицатель­но сказалось влияние чуждого марксизму-ленинизму культа личности Сталина, начало которому было положено работой К. Е. Ворошилова «Сталин и Красная Армия», изданной в 1929 году. Однако даже культ личности Сталина, который принес очень большой вред изучению гражданской войны, не мог остановить общего поступательного развития науки. Совре­менный высокий уровень изучения истории гражданской войны является закономерным результатом исследования этой важней­шей проблемы советской историографии на протяжении более чем. сорока лет .

Историография гражданской войны, как и вся советская историческая наука, прошла в своем развитии два основных этапа и теперь, в период развернутого строительства комму­низма, находится на третьем этапе.

Основой историографии гражданской войны явились труды классиков марксизма-ленинизма и особенно работы В. И. Ленина. Труды В. И. Ленина стали не только методоло­гической основой историографии гражданской войны, но и дали ей богатейший конкретно-исторический материал. Изучению ленинского наследства по истории гражданской войны необхо­димо посвятить специальные исследования.

Начало изучения гражданской войны относится к 1918— 1920 гг . , уже тогда появляются очерки, воспоминания и статьи, относящиеся к ее истории. С конца 1920 года советская исто­риография уже смогла приступить к исследованию гражданской войны как завершенного этапа в истории советского общества. Так начинался первый этап историографии гражданской войны.

Конечной гранью первого этана историографии данной проб­лемы можно считать 1931 год, когда постановление ЦК ВКП(б) от 30 июля открыло новый, более высокий этап в изучении истории гражданской войны. Завершение первого и начало вто­рого этапа историографии гражданской войны совпало с внед­рением культа личности Сталина, который принес особенно большой ущерб изучению этой проблемы.

Хронологически первый этап историографии гражданской войны в основном относится к 20-м годам. Этот этап имеет свои особенности, связанные с развитием всей советской историче­6

ской науки в тот период. Это был первый шаг в историографии советского общества. Здесь все было новым, все надо было создавать впервые, искать пути, методы и формы овладения огромным конкретно-историческим материалом и творческого применения теории марксизма-ленинизма к истории советского общества. Первый этап историографии гражданской войны имеет особенности и их раскрытию посвящена первая глава настоящей работы.

Цель работы — показать становление и творческий путь историографии гражданской войны в 20-х годах, ее вклад в ис­следование одного из важнейших периодов истории советского общества. Такая задача может быть решена только с позиций марксистско-ленинского историзма, с учетом всех особенностей как данного этапа историографии, так и проблемы, которую она изучала. Это и определяет структуру данной работы, отражаю­щей круг проблем и особенности литературы 20-х годов по исто­рии гражданской войны.

При анализе трудов советских историков 20-х годов автор руководствовался мудрыми словами В. И. Ленина о том, что «исторические заслуги судятся не по тому, чего не д а л и исторические деятели сравнительно с современными требова­ниями, а по тому, что они д а л и н о в о г о сравнительно с своими предшественниками»

1 В. И. Л е н и н. Соч., т. 2, стр. 166.

Г Л А В А I

ДВАДЦАТЫЕ ГОДЫ КАК ЭТАП В ИЗУЧЕНИИ ИСТОРИИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

И ИНОСТРАННОЙ ВОЕННОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ

Великая Октябрьская социалистическая революция совер­шила коренной перелом в развитии исторической науки. С пер­вых же дней Советской власти перед исторической наукой вста­ла великая и почетная задача — создать научную историю социалистической революции, показать ее место в начавшейся новой эпохе истории человечества — эпохе коммунизма.

Начало историографии Великой Октябрьской социалистиче­ской революции и гражданской войны так же, как и всей совет­ской исторической науки, положили труды В. И. Ленина. В них показаны пути изучения истории социалистической революции и гражданской войны, намечены их основные этапы, даны тео­ретические, научные основы исследования этих коренных проб­лем истории советского общества.

Первоначально изучение истории гражданской войны было неразрывно связано с изучением истории Великой Октябрьской социалистической революции как единого процесса борьбы за утверждение диктатуры пролетариата . Однако уже в первые годы своего развития советская историография, руководствуясь трудами В. И. Ленина и анализируя конкретно-исторический материал, все более выкристаллизовывала историю Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской вой­ны как две самостоятельные проблемы.

Первые статьи, очерки, воспоминания и обзоры по истории гражданской войны появились еще в 1918—1919 годах. Они представляли собой популярную литературу, во многом близ­кую к публицистике. Их издавала Комиссия по исследованию и использованию опыта войны 1914—1918 годов при Всероссий­ском Главном штабе, политические управления фронтов и со­единений Красной Армии, партийные комитеты, исполкомы и ревкомы

1 См. библиограф, сб.: «Советская страна в период гражданской войны 1918—1920 гг.». М., 1961; «История советского общества в воспоминаниях современников (1917—1957). Изд-во МГУ, М., 1958.

8

Эти публикации дают большой и очень ценный материал, отражающий различные этапы и события гражданской войны и иностранной военной интервенции. Они ярко характеризуют героический подвиг советского парода и его армии в борьбе против внутренней и внешней контрреволюции.

После окончания гражданской войны советская историче­ская наука смогла приступить к изучению ее истории как целостного, законченного этапа социалистической революции и борьбы за Советскую власть . В 1920—1921 гг . развертывается большая и планомерная работа по собиранию, публикации и изучению материалов по истории партии, Великой Октябрь­ской социалистической революции и гражданской войны.

Еще в период гражданской войны Советское государство создает первые материальные и организационные основы для развития исторической науки и особенно историографии совет­ского общества. К этим мероприятиям относятся декрет от 1 июня 1918 года о национализации и централизации архивного дела, положение ВЦИКа от 25 июня 1918 года о создании Социалистической академии и решение ЦК РКП (б) в конце 1920 года о создании Института Маркса—Энгельса . Декретом СНК в конце 1921 года был создан Институт красной профес­суры с историческим отделением, чем начиналась, в частности, подготовка высококвалифицированных кадров для обществен­ных наук.

Особенно большое значение для изучения истории партии, Великой Октябрьской социалистической революции и граждан­ской войны имело создание 25 сентября 1920 года по инициати­ве В. И. Ленина Комиссии по изучению истории Октябрьской революции и Коммунистической партии — Истпарта.

Организация центрального, а в скором времени и многих местных истпартов была началом большой научно-организаци­онной работы по собиранию, изучению и изданию материалов по истории гражданской войны. Именно истпарты на всем про­тяжении 20-х годов были основными научными организациями, разрабатывавшими историю гражданской войны. С этой точки зрения 20-е годы могут быть названы истпартовским периодом в историографии гражданской войны.

Создавая истпарты, В. И. Ленин имел в виду, что они и в це­лом историческая паука должны подготовить материал для истории Коммунистической партии, социалистической револю­ции и Советского государства. Еще в начале апреля 1920 года В.И. Ленин писал В. В. Адоратскому о необходимости соби­рать материал для истории гражданской войны и истории совет­ской республики 1 . Таким образом, партия и правительство создали к 1921 году первоначальные основные организацион­

1 См. В. И. Л е н и н . Соч., т. 35, стр. 379.

ные и материальные условия для развития историографии советского общества и , в частности, историографии граждан­ской войны.

Какова же была источниковедческая основа для начала изучения истории гражданской войны?

В 1919 году был подписан декрет СНК, в котором на осно­вании закона о централизации и национализации архивного дела было указано, что все оконченные дела советских учреж­дений, профессиональных и кооперативных организаций после пяти лет хранения передаются ими в исторические архивы 1 . Этим декретом решался вопрос о создании в стране историче­ских архивов, хранящих материалы по истории Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской вой­ны. В 1920 году Главное Управление архивным делом обрати­лось в губернские исполнительные комитеты Советов и в губерн­ские комитеты РКП (б) с просьбой оказать содействие архив­ным органам в собирании документов для проектировавшегося «Центрального хранилища материалов по истории переживае­мых нами событий по истории революции и революционного строительства 1917—1919 гг .» 2 .

Так было положено начало созданию архива Октябрьской революции. От советских учреждений и от непосредственных участников Октябрьской революции и гражданской войны в архив поступали ценные фонды и коллекции документальных материалов. Особенно внимательно относились к комплектова­нию архива Октябрьской революции Всероссийский Централь­ный Исполнительный Комитет, Совет Народных Комиссаров и Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контр­революцией. От этих учреждений уже тогда в архив Октябрь­ской революции поступило много документальных материа­лов» 3 .

К 1921 году в архиве Октябрьской революции в Москве были сконцентрированы фонды съездов Советов, сессий ВЦИК, СНК, Совета Труда и Обороны и ряда наркоматов 4 . С 1923 года в ЦАОР уже систематически поступали материалы центральных государственных учреждений, и по мере их поступ­ления осуществлялось упорядочение 5 .

1 Собрание узаконений и распоряжений грабительства. 1919 г. № 28, стр. 313, пп. 1 и 2.

2 В. В. М а к с а к о в . Документы Советского государства в архивах СССР. Труды историко-архивного института, т. 4. М., 1948, стр. 6-~7.

3 Там же, стр. 9.4 В. В. М а к с а к о в . Архивное дело в первые годы Советской власти.

М., 1959, стр. 72—73.5 Центральный государственный архив Октябрьской революции и социа­

листического строительства. Путеводитель. М., 1946, стр. 6.10

В 1925 году архив Октябрьской революции, существовавший до того времени как IV отделение государственного архива РСФСР, был официально превращен в самостоятельный Цен­тральный архив Октябрьской революции в Москве. В это же время приступили к созданию архивов Октябрьской революции на местах — в автономных республиках, в губернских и крае­вых (областных) центрах РСФСР. Центральные архивы Октябрьской революции были созданы и в ряде союзных рес­публик

Ленинский декрет о реорганизации и централизации архив­ного дела от 1 июня 1918 года положил также начало созда­нию центральных советских военных архивов и прежде всего архива Красной Армии — важнейшего хранилища материалов по истории гражданской войны. Приказом Революционного военного совета республики № 399 от 7 декабря 1918 года архивы всех управлений, учреждений, заведений и штабов На­родного комиссариата по военным делам передавались в веде­ние Главного управления архивным делом 2 . В то время мате­риалы военных учреждений передавались в хранилища Военно­ученого архива при Военно-исторической комиссии Всероссий­ского главного штаба. Уже летом 1919 года в Москве было сконцентрировано значительное количество военных фондов 3 . В конце 1919 года было принято решение выделить фонды Красной Армии из состава военно-ученого архива и создать самостоятельный архив Красной Армии.

В начале 20-х годов концентрацию документов по истории партии, Октябрьской революции и гражданской войны развер­нули все исторические архивы и истпарты. Однако основная масса архивных фондов по истории гражданской войны была сконцентрирована и подготовлена к использованию только во второй половине 20-х годов.

Сразу же после окончания гражданской войны, в 1921 году, Центральный истпарт в письме за подписью М. Ольминского, обращаясь к местным истпартам, указывал; «Истпарт, считая март 1921 года завершением первого этапа революции, считает необходимым теперь же приступить к широкой постановке исторической работы за минувшее четырехлетие (с февраля1917 по февраль 1921 года) , — к подведению первых итогов революции. Необходимость таких итогов вызывается не только интересами научного характера, но и требованиями практиче­ской — советской и партийной работы» 4 .

1 В. В. М а к с а к о в . Документы Советского государства в архивах СССР., стр. 18.

2 Ф. Е. К у з н е ц о в . Фонды центральных государственных военных архивов СССР и их научное использование. «Труды историко-архивного института», 1948, № 4, стр. 87.

3 Там же, стр. 89.4 «Печать и революция», 1921, № 3, стр. 317.

11

В письме сказано, что истпарт уже приступил к составле­нию истории — хроники Великой Октябрьской социалистиче­ской революции по следующей программе: 1 . Развитие народ­ного хозяйства в 1917-1921 годах. 2 . Организация власти в Центре и на местах. 3 . Принципиальное законодательство. 4 . Массовое движение. 5 . Внешняя политика. 6 . Контрреволю­ция. 7 . Фронты и Красная Армия. 8 . РКП. 9 . Культурно-просве­тительная работа 1 . Эти вопросы, указано в письме, будут из­ложены строго фактически и хронологически с необходимыми обобщениями в виде вводных замечаний и заключений.

Эта очень лаконично сформулированная схема носит на себе печать поспешности и, конечно, имеет существенные недостатки с точки зрения последовательности и содержания.

Более обстоятельно и последовательно составлена вторая часть письма, где истпарт рекомендует приступить к составле­нию и изданию монографий по определенной программе. Вто­рой, послереволюционный, раздел программы, названный «Борьба за диктатуру пролетариата», выдвигает широкий ком­плекс вопросов, в том числе: 1 . Взятие власти Советами. 2 . Пер­вые декреты. 3 . РКП и национальный вопрос. 4 . Аграрный вопрос. 5 . Брестский мир. 6 . Классовая борьба в деревне и ком­беды. 7 . Создание Красной Армии. 8 . Борьба с контрреволю­цией и интервентами. 9 . Подпольная работа. 10 . Борьба с на­ционалистической контрреволюцией и другие вопросы.

Основной раздел программы посвящен советскому и партий­ному строительству, куда также включен довольно широкий круг вопросов, вплоть до отдельной характеристики ВЦИКа, Совнаркома и каждого в отдельности наркомата. Следующий раздел программы выдвигает пункты о работе профсоюзов, комсомола, о работе среди женщин, о политике Советской власти по отношению к рабочим, крестьянам, интеллигенции, буржуазии. С научной точки зрения предложенная программа имела большие недостатки. Многие вопросы в ней повторялись или искусственно разрывались па части. Однако это была пер­вая программа истпарта и она все же давала определенное на­правление местным истпартам в написании истории революции и гражданской войны.

Большую работу по публикации материалов и статей из истории гражданской войны осуществили журналы истпартов, выходившие с 1921 —1922 гг . : «Пролетарская революция» — орган Центрального истпарта, «Красная летопись» - Петро­градского, «Летопись революции» — украинского, «Путь рево­люции» — Казанского, «Вперед» - Белорусского, «Красная быль» — Самарского, «Революционное былое» — Тульского, «Красная летопись Туркестана» — Ташкентского и др.

1 «Печать и революция», 1921, № 3, стр. 317—31812

В эти же годы истпарт приступил к изданию специальных сборников по истории революции и гражданской войны 1 . Зна­чительное количество материалов, главным образом воспоми­наний, публиковалось в периодических изданиях губернских и областных комитетов партии 2 . Во многих из них были спе­циальные отделы — «Материалы истпарта», где и печатались материалы по истории революции и гражданской войны.

Начало изучения гражданской войны было также и нача­лом советской военной историографии, для которой боевые действия Красной Армии и ее военное искусство были главным объектом научного исследования.

Инициатором изучения военной истории гражданской войны выступила Академия генерального штаба Красной Армии, со­зданная 8 декабря 1918 года. В апреле 1921 года по инициативе коммунистической фракции академии было создано Военно­научное общество с целью изучения истории Красной Армии, военных действий и советского военного искусства . В числе инициаторов этого общества и его активных деятелей с первых же дней выступили выдающиеся советские полководцы и воен­ные деятели: С. С. Каменев , М. Н. Тухачевский, Н. И. Подвой­ский, П. Е. Дыбенко, Г . Д. Гай, Л. Л. Клюев и другие.

Приступая к изучению гражданской войны, советские воен­ные историки объявили решительную борьбу старой буржуазной профессуре академии, считавшей, что только история мировой войны может быть предметом научного исследования новейшего военного искусства . Отмечая великое историческое значение гражданской войны, организаторы Военно-научного общества писали: «Что бы ни говорили «жрецы» и «хранители» догм и «неизменных» принципов военного искусства , мы должны при­знать, что гражданская война наглядно доказала, каким ре­шающим элементом в военную обстановку входят классовое соотношение борющихся сторон и влияние экономических и по­литических факторов, которые не только осложняют обстановку, но и перевертывают вверх ногами целый ряд понятий, до на­стоящего времени имевших все признаки «незыблемости». Непримиримость классовых противоречий борющихся сторон обусловила ожесточенность борьбы, необычайно бурный темп борьбы, частую смену форм этой борьбы и т . п . Вполне есте­ственно, что с этой мыслью изучения опыта гражданской войны задались активные участники этой борьбы слушатели Академии

1 «Революция в Крыму». Истор. сб. Крымского истпарта. 1923, № 1,2 и 3; «Путь коммунизма». Сб. Краснодарского истпарта, 1922, № 3; «Даль- истпарт». Сб. материалов по истории революционного движения, 1923; и др.

2 «Коммунист» — ежемесячный журнал Семипалатинского губкома РКП(б), 1923; «Рабочее звено», ежемесячный журнал Архангельского губ­кома, 1923; «Известия Гомельского губкома РКП» — двухнедельный журнал и др.

13

генерального штаба РККа, которые, будучи проводниками классовой пролетарской политики на красных фронтах, участ­никами и руководителями многих операций, вынесли из горнила этой борьбы живой опыт, который сейчас надлежит подытожить и из сделанных обобщений сделать выводы» 1 .

Организаторы Военно-научного общества обратились с при­зывом ко всем военно-политическим работникам Красной Армии приступить к собиранию исторических материалов, не поступив­ших в архив и находящихся на руках, в виде личных архивов, мемуаров, дневников, докладов и т . д . 2 .

Несколько позже Военно-научное общество, обращаясь к военно-политическим работникам Красной Армии, призывало «любовно и с благоговением восстанавливать страницу за стра­ницей историю величайшей, героической, невиданной в мире борьбы голодной, оборванной, изнемогающей подчас Красной Армии со своими прекрасно вооруженными врагами. Нужно восстанавливать не только ход событий, но и бытовую сторону эпохи. Под ножом анализа исследователя часто ускользает бытовая сторона, тускнеет яркая картина, в ходе событий остаются неизвестными весьма важные факторы, остается неиз­вестной психологическая обстановка борьбы. Поэтому для исто­рии равноценны ученый исследователь и бытописатель. . .» 3 .

Военно-научное общество также призвало военно-политиче­ские органы установить контакт со всеми научными учрежде­ниями и организациями, изучающими историю гражданской войны.

Инициатива организаторов ВНО нашла широкий отклик во всех военных кругах, где создаются филиалы этой научной организации, развернувшие наряду с истпартами активную дея­тельность по изучению истории гражданской войны.

Большую роль в изучении опыта гражданской войны сыгра­ли военно-научные журналы: «Армия и революция», «Военная мысль», «Красный Флот», «Революция и война» и др. Со вто­рой половины 20-х годов они стали военно-пропагандистскими журналами и прекратили публикацию военно-исторических ра­бот. Исключительно важную роль на протяжении всего десяти­летия в изучении истории гражданской войны сыграл централь­ный орган Военно-научного общества «Военная мысль и рево­люция», переименованный в 1924 году в журнал «Война и ре­волюция». На его страницах появились лучшие военно-истори­ческие работы по истории гражданской войны. Журнал выхо­дил под редакцией и при ближайшем участии М. В. Фрунзе,

1 Сб. Военно-научного общества, 1921, № 1, стр. 4—5.2 Там же, стр. 239.

3 Гражданская война, т. 1. Материалы по истории Красной Армии, М.,1923, стр. 4.

14

С. С. Каменева, М. Н. Тухачевского, А. С. Бубнова, Р . П. Эйде­мана и И. Я. Якира 1 .

Значительную работу по изданию материалов гражданской войны проводила также Комиссия по исследованию и исполь­зованию опыта мировой и гражданской войны при штабе РККА.

Таким образом, гражданские и военные историки сразу же после окончания гражданской войны приступили к изучению ее истории.

Всего на протяжении 20-х голов по истории гражданской войны было опубликовано около 1200 названий сборников, от­дельных книг, статей, воспоминаний и документальных подбо­рок в журналах. В приведенную ниже таблицу вошли книги, сборники документов, а также статьи, мемуары и документы, опубликованные в исторических и военных журналах. Учтена литература, выходившая на русском языке.

Т а б л и ц а 1

Научная и научно-популярная литература

Мем

уары

Археогра­фия

Вся

ист

орич

е­ск

ая л

итер

атур

а

Все

го

гражданскаяисториография

военнаяисториография

Годы

сбор

ники

жур

наль

­ны

е пу

б-­

лика

ции

статей книг статей книг

1921 60 1 19 31 9 29 7 1 971922 66 19 23 22 2 84 7 2 1591923 41 — 20 10 11 83 9 7 1401924 28 7 10 10 1 84 2 3 1171925 35 7 12 9 7 60 5 3 1031926 42 16 8 12 6 53 1 5 1011927 50 3 33 11 3 89 ___ 6 1451928 123 13 31 47 32 59 — 10 1921929 35 8 9 11 7 32 4 8 791930 24 1 7 7 9 25 2 2 53

Всего 504 75 172 170 87 598 37 47 1186

Кроме того в 1921-1930 годах военно-политические органы и отчасти истпарты издали около 60 больших сборников, посвя­щенных истории отдельных соединений и частей Красной Ар­мии, где главным образом показана их боевая деятельность на различных фронтах гражданской войны. В эти сборники вхо­дят очерки, мемуары, некрологи, документы, иногда даже лите­

1 До 1927 года журнал был органом Центрального Совета военно-науч­ного общества, а затем под тем же руководством — органом Центрального Совета Осоавиахима СССР.

15

ратурные произведения. Наконец, советская историография издала или, главным образом, переиздала свыше 50 книг — воспоминаний и очерков белогвардейцев.

Из таблицы видно, что наибольшее количество литературы было издано в 1927—1928 годах, что было связано с 10-летием Великой Октябрьской социалистической революции и 10-летием Красной Армии.

Исключительно большое влияние на развитие историогра­фии советского общества в 20-х годах оказала подготовка к 10-летию Великой Октябрьской социалистической революции, начавшаяся еще в 1925 году и послужившая мощным толчком к накоплению материалов по изучению истории партии, Вели­кой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны. Организатором этой большой работы были Централь­ный и местные истпарты, опиравшиеся на широкий актив пар­тийных работников — участников Великой Октябрьской социа­листической революции н гражданской войны.

В начале 1926 года истпарт ЦК ВКП(б) в письме к мест­ным истпартам отмечал: «Ввиду того, что почти все истпарт- отделы уже приступили к работе по подготовке материалов к 10-летию Октября, необходимо установить, в какие формы должна вылиться юбилейная издательская работа на местах. Истпарт ЦК ВКП(б) полагает , что наиболее простой и распро­страненной формой является сборник статей, в о с п о м и н а н и й и д о к у м е н т о в , охватывающий период: дооктябрьский и пе­риод гражданской войны (эпоху военного коммунизма»)

Истпарт ЦК ориентировал местные истпарты на создание сборников размером в 12—15 печатных листов, куда должны были войти краткие, но содержательные статьи, материал в ко­торых, в отличие от сборников к юбилею 1905 года, должен быть хорошо обработан и обобщен. В письме говорилось, что воспоминания и документы должны служить дополнением и иллюстрацией к статьям и не должны загромождать сбор­ники.

Истпарт ЦК ВКП(б) ориентировал также местные истпарты на создание научно-исследовательских работ в форме моно­графий, но оговаривал, что эта форма работы может осуще­ствляться только там, где для этого есть работники соответ­ствующей квалификации. С целью облегчения работы местных истпартов институт ЦК выработал примерную ориентировоч­ную схему для разработки материалов и подготовки очерков к 10-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Схема состоит из пяти разделов: 1 . Предпосылки местного Октября. 2 . Октябрьский переворот на местах. 3 . Власть Сове­тов. 4 . Гражданская война. 5 . Партийная организация.

1 «Пролетарская революция», 1926, № 3, стр. 268.

16

В этой схеме бросается в глаза отрыв истории партийных организаций от истории революции и гражданской войны, что. должно было привести к дублированию многих вопросов.

Четвертый раздел, посвященный истории гражданской вой­ны, ставил перед истпартами задачу — показать борьбу трудя­щихся масс данного района против различных сил и форм контрреволюции, учитывая местные условия. В схеме указано на необходимость показать руководящую роль большевистских организаций в борьбе трудящихся против контрреволюции, дея­тельность подпольных организаций, партизан, Красной Армии и деятельность конкретных участников борьбы за Советскую власть .

Таким образом, схема истпарта направляла деятельность местных истпаргов на развертывание большой работы по изу­чению истории гражданской войны в форме очерков, статей и воспоминании. В то же время она имела значительные недо­статки методологического характера, что, конечно, должно было сказаться на истпартовской литературе по истории гражданской войны. Это выражалось в том, что в значительной своей части схема ориентировала истпарты на подробное описание струк­туры, политики и деятельности контрреволюционных прави­тельств.

Следующим важным шагом в подготовке 10-летия Октября явилось Всесоюзное совещание истпартотделов при ЦК ВКП(б) в начале января 1927 года, принявшее более серьезную про­грамму работ

Одна из наиболее положительных и характерных черт дея­тельности истпартов — их опора на широкий партийный и бес­партийный актив участников революции и гражданской войны. В собирании, выявлении материалов и написании воспоминаний участвовали тысячи людей, внесших огромный вклад в станов­ление советской историографии Великой Октябрьской социа­листической революции и гражданской войны. Особенно боль­шую роль сыграли группы содействия истнартам, возникнове­ние которых относится к осени 1924 года.

С каждым годом движение этих групп становилось все бо­лее массовым, особенно их действия оживились в связи с под­готовкой к 10-летию Великой Октябрьской социалистической революции.

Группы содействия оказали истпартам большую помощь в собирании материалов по истории революции и гражданской войны. Об этом свидетельствуют такие данные. В Артемовском округе в 1927 году работало 48 групп содействия, в которых участвовало 480 активных борцов революции и гражданской

1 «Историк-марксист», 1927, № 1, стр. 267.17

войны. Артемовский истпарт собрал 229 коллективных и инди­видуальных воспоминаний 1 .

Киевский истпарт в 1927 году насчитывал 200 участников групп содействия, с помощью которых получил 584 воспомина­ний, 45 стенограмм, 169 документов, 100 прокламаций, 59 ста­тей и т . д . 2 . Воронежский истпарт создал группы содействия в волостях и крупнейших селах, которые дали возможность выявить многих участников революционного движения и по­могли собрать значительный мемуарный материал. Иваново- Вознесенский истпарт организовал группы и комиссии на круп­нейших фабриках и при их помощи записал много воспомина­ний активных участников революции и гражданской войны.

Помимо групп содействия, многие истпарты имели район­ные истпарткомиссии, заводские и крестьянские истпартовские ячейки и своих корреспондентов, которые записывали воспоми­нания, собирали документы. Некоторые истпарты установили тесный контакт с историческими архивами, музеями, учебными институтами и обществами по изучению местного края. Этот контакт давал возможность оказывать направляющее партий­ное влияние на деятельность других научных организаций с целыо более широкого изучения истории революции и граж­данской войны. Под руководством истпартов работали ист- профы и истмолы.

Таким образом истпарты привлекали к изучению истории революции и гражданской войны широкие круги рабочих и кре­стьян. Правда, в этой работе были свои значительные труд­ности и недостатки. Многие истпарты не имели достаточно ква­лифицированных сил, которые могли бы должным образом направлять работу групп содействия, комиссий, ячеек и кор­респондентов и проверять достоверность собранных материалов и написанных воспоминаний. Вследствие этого многие собран­ные источники были не обработаны и часто представляли собой сырой и недостоверный материал, в котором события излага­лись противоречиво и неточно. Иногда авторы воспоминаний и докладов переоценивали то или иное событие и преувеличи­вали свою роль. На этой почве в группах содействия происхо­дили горячие споры, способствовавшие выяснению истины.

Тормозом в работе истпартов и , в частности, комиссий со­действия и других общественных организаций являлась анти­партийная деятельность троцкистов, стремившихся сорвать ра­боту по созданию истории партийных организаций. Так, напри­мер, большой ущерб деятельности истпарта причинили троц­кисты в Москве 3 .

1 «Пролетарская революция», 1927, № 12, стр. 282.2 Там же.3 Там же, стр. 286.

18

Однако, несмотря на все эти трудности и недостатки, ист­парты, опираясь на широкий актив партийных и беспартийных участников событий, собрали к 10-летию Октября большой и ценный материал по истории гражданской войны.

* **

К 1927 году Советская страна завершила восстановление своей экономики и вступила в период социалистической рекон­струкции народного хозяйства. В 1926—1928 гг . уже были до­стигнуты первые успехи в социалистической индустриализации.

Социалистическое строительство сопровождалось острой и упорной борьбой против буржуазно-сменовеховской идеоло­гии и троцкизма, отрицавшего возможность построения социа­лизма в СССР. Значительно укрепилось международное поло­жение страны, СССР становился решающей силой в борьбе за мир и разоружение. Опираясь на поддержку народа, Советское правительство стойко отражало замыслы англо-американских империалистов, стремившихся развязать войну против СССР.

За прошедшие годы социалистического строительства зна­чительно вырос культурный уровень трудящихся, достигнуты были огромные успехи в политическом воспитании масс, в фор­мировании марксистско-ленинского мировоззрения и пролетар­ского интернационализма. Успешное социалистическое строи­тельство, укрепление Советского государства, рост культуры и политической активности масс , овладение марксистско-ленин­ской теорией — все это создавало объективные условия для дальнейшего развития советской исторической науки.

В процессе своего становления и развития советская исто­рическая наука, преодолевая большие трудности, вела непри­миримую борьбу с враждебными концепциями, воспитывала новые марксистские кадры, овладевала профессиональным мастерством.

Особенно трудным и сложным был процесс становления историографии советского общества и одной из ее наиболее сложных проблем — истории гражданской войны. Здесь все было новым, все надо было создавать сначала, искать пути, методы и формы овладения огромным конкретно-историческим материалом, творчески применять теорию марксизма-ленинизма к истории советского общества. Успехи советской исторической науки были в прямой зависимости от степени идейно-теорети­ческой и профессиональной подготовки кадров, от результатов ее борьбы с идейным противником, стремившимся исказить историю социалистической революции и гражданской войны.

В 20-е годы в историческую литературу попало много ме­муаров, очерков и «исследований», протаскивавших эсеровские,

19

буржуазно-националистические и троцкистские взгляды, фаль­сифицировавших историю гражданской войны 1 Тот факт, что такие работы выходили и не всегда получали должный отпор, говорил о том, что советские историки еще недостаточно про­никлись ленинской партийностью и часто объективистски под­ходили к своим идейным противникам.

Однако советская историческая наука под руководством партии завоевывала прочные позиции. Величайшим вкладом в дело формирования марксистско-ленинской методологии со­ветских историков явился выход в свет в 1926 году первого полного собрания сочинений В. И. Ленина. Достигнуты были довольно крупные успехи в подготовке кадров историков-марк­систов через Институты красной профессуры. Для историогра­фии гражданской войны особенное значение имел специальный семинар при Московском институте красной профессуры, рабо­тавший до 1927 года под руководством М. Н. Покровского. Именно из этого семинара вышел ряд лучших монографий по истории гражданской войны 2 .

Сплочению сил советской исторической науки способство­вало создание в 1925 году при Коммунистической академии общества историков-марксистов во главе с М. Н. Покровским. Вновь созданное общество поставило перед собой задачи:1 . Объединение всех марксистских сил, занимающихся научной работой в области истории. 2 . Научная разработка вопросов истории и марксистской методологии истории. 3 . Борьба с извращением истории буржуазной наукой. 4 . Критическое освещение текущей исторической литературы с марксистской точки зрения. 5 . Пропаганда и популяризация марксистского метода и ознакомление широких масс с марксистскими дости­жениями в области истории 3 .

В руководящий состав общества вошли наиболее выдаю­щиеся советские историки 20-х годов: М . Н. Покровский, Н. М. Лукин, П. О. Горин, А. В. Шестаков, Г . С. Фридлянд, В. Г . Кнорин, В. В. Максаков, С. .М. Дубровский, А. П. Полон­ский и другие.

1 И. С в я т и ц к и й . К истории Всероссийского учредительного собрания. Съезд членов учредительного собрания (очерк событий на Востоке России в сентябре—октябре 1918 г.). М., 1921; М. Р а ф е с. Два года революции на Украине (раскол Бунда). Харьков, 1921; М. Л. М у р т а з и н . Башкирия и башкирские войска в гражданскую войну. М., 1927; Е. Е. К о л о с о в . Сибирь при Колчаке. М., 1923; И. П о д ш и в а л о в . Гражданская борьба на Урале 1917—1919 гг. М., 1925; Н. Г е р а с и м о в . Батько Махно. Ме­муары белогвардейца. М., 1928; и др.

2 К ним, например, относятся работы Д. Кина «Деникинщина», издан­ная в 1927 году и И. Минца «Английская интервенция и северная контр­революция», изданная в 1931 году.

3 «Историк-марксист», 1926, № 1, стр. 320.

20

В первый период своей деятельности в 1925—1926 гг . обще­ство историков-марксистов представляло собой лишь неболь­шой кружок и являлось как бы трибуной лишь для узких дис­куссий. Этот небольшой коллектив историков, состоявший из 40 человек во главе с М. Н. Покровским, ставил перед собой задачу подлинно научного изучения истории, выявления в исто­рической науке масс как основных объектов исторического ис­следования и борьбу за изживание иллюзий экономического материализма, «которые в то время были еще довольно сильны в нашей марксистской литературе и которые, нужно сказать , еще сильны в настоящее время среди некоторых историков- марксистов» 1 . В 1927 году общество историков-марксистов развернуло большую работу и начало превращаться в массо­вую организацию советских историков. К 1928 году в нем со­стояло 109 действительных членов и 102 члена-корреспондента, а в 1929 году в нем уже насчитывалось 345 действительных членов и членов-корреспондентов, из которых 269, т . е . 80%, были членами партии 2 . Таким образом, в течение одного 1928 года число членов и членов-корреспондентов общества выросло на 143 человека, а за 3 года существования — в 9 раз . С 1926 года выходит журнал «Историк-марксист», сыгравший большую роль в развитии исторической науки и, в частности, историографии советского общества.

Большим стимулом для развития историографии советского общества явилось 10-летие Великой Октябрьской социалисти­ческой революции, превратившееся в великий всенародный праздник. Десятилетний юбилей советской революции, прохо­дивший под лозунгом социалистической индустриализации,в то же время обращал взоры народа к прошлому, напоминая о ге­роических днях Октября и гражданской войны. Празднование первого 10-летия было мощным толчком для мобилизации сил историков на более широкое и глубокое освещение истории социалистической революции и гражданской войны. В январе 1927 года IV Всесоюзное совещание истпартов призвало историков пресечь увлечение мемуарной литературой и реши­тельней переходить к исследовательской работе 3 .

На страницах «Историка-марксиста», «Пролетарской рево­люции» и других журналов все чаще ставился этот же вопрос. Так весной 1927 года в обзоре журнала «Историк-марксист» указывалось, что «в значительном числе исторических журна­лов преобладает мемуарная литература, критическая оценка которой для обозревателя представляет большие затруднения, особенно с точки зрения методологических задач нашего жур­

1 «Пролетарская революция», 1929, № 11, стр. 219.2 «Историк-марксист», 1929, № 11. стр. 2!8—219.3 «Пролетарская революция», 1927, № 1, стр. 259.

нала. В статьях-мемуарах часто просто нет материала для та­кой критики. Просим, однако не понимать пас так, что мы про­тив «мемуаров». Нет, мы их считаем материалом ценным для исторической пауки и нужным, но вместе с тем присоединяемся к критикам, высказывающимся за известную «рационализацию мемуаров» 1 .

Характеризуя мемуары, И. И. Минц писал в 1927 году: «Ценные сами по себе, когда речь идет о бытовой стороне борьбы, о настроениях и переживаниях участников, о духе эпо­хи, чего не найдешь ни в каких документах, они (воспомина­ния) оказываются не всегда состоятельными для выяснения фактического хода событий, а , следовательно, для анализа классовой борьбы» 2 .

С 1927 года критика научной продукции истпартов и их пе­риодических органов проходила главным образом с позиций оценок их научного уровня и , в частности, соотношения иссле­довательских и мемуарных работ. Так, например, в рецензии журнала «Историк-марксист» сказано, что в первых номерах журнала «Пролетарская революция» за 1927 год «почти все статьи, за небольшим исключением, носят характер мемуаров, причем лишь некоторые из них сопровождаются соответствую­щей документацией. Однако следует отметить, что за последний год привлечение документации в статьях, мемуарах в «Проле­тарской революции» начинает находить все большее и большее место. . . Привлечение документации, конечно, уже в значитель­ной степени улучшает содержание журнала, но все же этого еще недостаточно. Особенно бросается в глаза небольшое число статей исследовательского типа» 3 .

Обозревая журнал «Красная летопись» за 1927 —1928 гг . , Центральный истпарт отмечал, что в 1927 году в нем почти отсутствовали исследовательские статьи. «Журналы, вышедшие в 1928 году, — сказано в обзоре, — носят уже иной характер, так как в них помещен ряд исследовательских статей и эти сборники можно признать образцовыми» 4 .

Характеризуя в целом истпартовскую литературу за 1927— 1928 гг . , Центральный истпарт в своем обзоре сделал вывод, что «в результате опыта самих истпартов и курса, взятого ист­партом ЦК ВКП(б) , литературная продукция за отчетный пе­риод несомненно повысилась и выгодно отличается от литера­туры прошлых лет . Почти изжит трафаретный сборник непро­веренных, написанных по памяти воспоминаний и изданных без всякой системы сырых документов. Истпарты отрешаются от

1 «Пролетарская революция», 1927, № 3, стр. 202.2 «Пролетарская революция», 1927, № 1. стр. 246.3 «Историк-марксист», 1927, № 3, стр. 201.

4 «Пролетарская революция», 1928, № 11 и 12, стр. 356,

22

изданий сборников чисто биографического характера и стре­мятся давать работы по истории партии и революции либо в форме научно-исследовательской, либо повествовательной»

Этот же вывод сделан в обзоре истпарта в 1930 году, где сказано: « . . . за последние два—три года литературно-издатель­ская работа местных истпартов значительно изменилась. Ист- парты, вместо издания трафаретных сборников сырых материа­лов и воспоминаний, приступили к составлению научных моно­графий и революционных хроник» 2 .

Критикуя увлечение мемуарами, историки во второй поло­вине 20-х годов выступают также и против фетишизации архив­ных документов. В этой связи большой интерес представляет отношение историков гражданской войны к роли и месту доку­мента в историческом исследовании. Своеобразие этих взгля­дов заключалось в том, что историки-современники считали, что наиболее глубокое и правдивое освещение недавно пришед­ших событий может быть достигнуто только лишь в сочетании архивных документов и воспоминаний.

В этом отношении особенный интерес представляет точка зрения С. С. Каменева, писавшего в 1928 году в предисловии ко I I тому истории гражданской войны: «Почти все авторы настоящего тома из осторожности стремятся каждый подни­маемый ими вопрос подкрепить документами и, получив доку­мент, принимают его за непреложный факт. Как будто без документа не может быть факта . Такой подход был бы объяс­ним и понятен, если бы со времени гражданской войны прошло сто лет , когда в живых не осталось бы ни одного участника,— тогда поневоле исключительно по документам пришлось бы восстанавливать факты. Но в наше время можно спокойно ба­зироваться на фактах, не подкрепленных документами. Если факт вымышлен, его немедленно опровергнут участники борь­бы, если факт правилен, он, наверное, не только получит под­тверждение со стороны тех же участников, но еще будет раз­вит и объяснен, — в этом громадное преимущество историка сегодняшнего дня, в этом должна заключаться особая цен­ность наших первых томов по истории гражданской войны. . .»3

Слова С. С. Каменева не отрицали значения исторических документов как основы исследования. Они направлены были против фетишизации и формального использования докумен­тов, что особенно, конечно, было недопустимо в работах, посвя­щенных истории революции и гражданской войны, проблемам, имеющим огромное политическое значение. К каким отрица­тельным результатам приводил этот фетиш и формализм

1 «Пролетарская революция», 1928, № 11 и 12, стр. 357.2 «Пролетарская революция», 1930, № 5, стр. 289.3 Гражданская война 1918—1921 гг., т. II, М., 1928, стр. 13.

23

блестяще доказал С. С. Каменев на многих убедительных при­мерах в предисловии ко I I тому истории гражданской войны 1 .

О начавшемся переломе в сторону научно-исследовательской работы говорят и те организационные меры, которые были предприняты партией в области исторической науки. 10 мая 1928 года постановлением ЦК ВКП(б) истпарт сливался с Институтом Ленина, в результате чего был создан единый высший научно-исследовательский центр и единая документаль­ная база по теории и истории Коммунистической партии 2 . При институте Ленина был организован отдел местных истпартов. В апреле 1930 года решением ЦК ВКП(б) Ленинградский, Украинский и Закавказский истпарты были преобразованы в институты партии и революции, что также было направлено на усиление научно-исследовательской работы 3 . Все эти реор­ганизационные мероприятия положительно сказались на изу­чении истории советского общества и , в частности, истории гражданской войны.

В феврале 1928 года в обществе историков-марксистов была организована Комиссия по изучению вооруженных восстаний и революционных войн, в том числе и гражданской войны 4 . Одной из центральных задач, поставленных перед Комиссией, была задача обеспечения тесного содружества военных и граж­данских историков с целью «с одной стороны, усилить внима­ние гражданских историков-марксистов к военно-техническим и военно-оперативным вопросам, а с другой стороны, усилить момент социально-экономического анализа в работах военных историков» 5 .

Вокруг комиссии сгруппировалась значительная группа историков в количестве ста человек, входивших в общество историков-марксистов.

В 1929 году при Коммунистической академии была создана секция по изучению проблем войны. Перед секцией были по­ставлены задачи освещения вопросов методологии, истории, экономики и библиографии войн, в частности, гражданской 6 . Создание секции имело большое значение для сплочения исто­риков, работавших над проблемами войн и подготовки новых кадров.

Секция объединяла научных работников, работающих над проблемами войн и, в частности, гражданской войны в СССР. В положении о секции было сказано, что она оставит перед собой следующие задачи: 1 . Разработка проблем общевоенных,

1 Гражданская воина 1918—1921 гг., т. 11. М., 1928.2 «Известия ЦК ВКП(б)», 1928, № 8, стр. 12.3 «Пролетарская революция». 1930, № 5. стр. 287.4 «Историк-марксист», 1929, № 13, стр. 281.5 Там же.6 «Пролетарская революция», 1930, № 10, стр. 102.

24

истории войн, вооруженных восстаний и экономики войн.2 . Научно-исследовательская работа по изучению и учету опыта гражданской войны в СССР. 3 . Пропаганда марксистского метода в деле изучения истории войн и разработки вопросов военного дела 1 . С этой целью секция устраивала доклады, дис­путы, семинары, издавала сборники и т . д . В 1929 году в ее составе насчитывалось 153 человека. Во главе секции стали выдающиеся историки и военные деятели: А. С. Бубнов (пред­седатель) , М. Н. Покровский, Я. Б . Гамарник, Р . П. Эйдеман, М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич, К. А. Механошин и др. В секции были созданы подсекции общих вопросов военного дела во главе с А. С. Бубновым, истории войны во главе с Р . П. Эйдеманом и экономики во главе с К. А. Механошиным. Кроме того, при Ленинградском отделении Коммунистической академии была также организована Военная секция.

Свою деятельность секция по изучению проблем войны коор­динировала с работой родственных научно-исследовательских организаций как гражданских, так и военных. Особенно боль­шую роль в работе секции играли Военная академия им. М. В. Фрунзе , Центральный Совет Осоавиахима и Военно­политическая академия им. Толмачева. В 1929—1930 гг . секция издала два тома «Записок», в которых значительное внимание было уделено истории гражданской войны.

Совместно со штабом РККА Секция по изучению проблем войн наметила план издания сборников по истории граждан­ской войны в восьми томах 2 . План этого издания был следую­щим:

т. 1. Октябрьская революция. Организация Красной Армии и завесы.т. II. Организация Красной Армии в период гражданской войны.т. III. Операции Красной Армии до первой половины 1919 года

включительно.т. IV. Операции Красной Армии — вторая половина 1919 года до

апреля 1920 года.т. V. Операции Красной Армии с апреля 1920 года до 1921 года.т. VI. Политработа в Красной Армии, политорганы и политические

организации.т. V I I . Экономика ведения гражданской войны (тыл и снабжение).т. VIII. Операция Красной Армии в 1922 году, и конец гражданской

войны.

Из этого плана видно, что предполагаемое многотомное издание должно было носить военно-исторический характер, ставя перед собой цель — последовательно изложить ход граж­данской войны и иностранной военной интервенции вплоть до освобождения Дальнего Востока. Помимо этого план преду­сматривал освещение строительства Красной Армии и органи­зации военной экономики. План этот не был полностью осуще­

1 Записки секции по изучению проблем войн. т. 1. 1930, стр. 211.2 Там же, стр. 217.

25

ствлен, но уже его наличке говорит о том, что еще в конце 20-х годов советская историография, в частности, военная, мог­ла приступить к изданию многотомной истории гражданской войны. Об этом говорит и тот факт, что в те же годы силами военных историков было подготовлено трехтомное издание истории гражданской войны того же характера, что и предпо­лагавшееся восьмитомное 1 .

Важнейшим событием советской исторической науки 20-х го­дов явилась I Всесоюзная конференция историков-марксистов, открывшаяся 28 декабря 1928 года. Конференция явилась яркой демонстрацией огромного значения советской исторической науки как одного из важнейших участков строительства социа­лизма.

Конференция имела все основания записать в своей резо­люции: «Можно с полным правом говорить о советской школе историков-марксистов, все более и более пополняющейся све­жими молодыми силами, тесно спаянных по своей идеологии с рабочим классом, нередко выходцев из рабочей среды и при­меняющих метод исторического материализма в полном и цель­ном виде без всяких урезок и оговорок. По значительности своей научной продукции эта школа историков-марксистов, являющаяся выразительницей идей революционного марксизма и ленинизма, имеет не только местное, по и мировое значе­ние. . .» 2 .

Конференция проходила под лозунгом перехода к серьез­ной и систематической научно-исследовательской работе. «Пора, — писал М. Н. Покровский, ей (исторической науке. — И . Ш . ) принять у нас те формы, которые приличе­ствуют стране, где господствует диктатура пролетариата и ленинизм является единственно приемлемой идеологией для широчайших кругов» 3 . В отчетном докладе Горина подчерки­валось, что общество историков-марксистов переживает неко­торый переломный момент на пути к систематической научно- исследовательской работе 4 . Решением конференции общество при Комакадемии превращалось во Всесоюзное общество исто­риков-марксистов.

Конференция признала всех историков учиться у В. И. Ленина, сделавшего «для понимания русского исторического прогресса б о л ь ш е , нежели все обладатели всех исторических кафедр всех «российских университетов» 5 . Конференция напоминала всем

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I и II. М., 1928; т. III. М., 1930. Под редакцией Л. С. Бубнова, С. С. Каменева, М. Н. Тухачевского и P. II. Эйдемана.

2 «Историк-марксист», 1929, № 11, стр. 230.3 Там же, стр. 7.4 Там же, стр. 220.5 Там же, стр. 231.

26

историкам-марксистам, что они являются «воинствующими марксистами, первая обязанность которых заключается в борь­бе с чуждыми марксизму и классово-враждебными пролета­риату идеологиями и их пережитками, в чем бы они не состояли и кто бы их не распространял. . . Такого рода борьба является особо настоятельной в настоящий момент, когда представители идеологий, чуждых пролетариату, поднимают голову и перехо­дят в наступление. Никакой в этом отношении «нейтралитет» и никакие уступки, никакого рода оппортунизм не могут быть допущены нашей школой, которой недостаточно быть только материалистической — историков-материалистов имела и имеет буржуазия, — но которая должна быть ленинской в полном смысле этого слова, все подчиняющей основной цели — борьбе за освобождение пролетариата во всем мире и строительству социализма»

Подводя итоги конференции, М. Н. Покровский говорил: «Первое, что доказала наша конференция — это существова­ние у нас настоящей марксистской исторической науки не в форме популяризаций и общих курсов (в таком виде марк­систская историческая наука существовала у нас до револю­ции) , но в форме исследовательской работы» 2 .

О начавшемся сдвиге в сторону научно-исследовательской работы убедительно говорят сравнительные данные количества научных и мемуарных изданий.

К концу 20-х годов растет количество научных работ и в то же время сокращается количество мемуарных публикаций. Так, если в 1924—1926 гг . вышло 197 названий мемуарной литера­туры и 55 научной, то в 1928 — 1930 гг . было опубликовано 116 названий мемуарных и 115 научной литературы. Следова­тельно, количество научных работ в 1928— 1930 гг . выросло бо­лее чем в два раза , а количество мемуаров сократилось почти вдвое в сравнении с предшествующим трехлетием. Больше всего научных работ (77) было опубликовано в 1928 году.

Эти цифры не претендуют на абсолютную точность, но при определении степени научности нами был взят один критерий к работам за все эти годы.

Крупный скачок в 1928 году, несомненно, являлся непосред­ственным результатом огромной организаторской работы, про­водимой научными учреждениями в связи с 10-летием Октября. Но следует иметь в виду, что такой крупный скачок мог про­изойти благодаря определенным качественным сдвигам в исто­рической пауке во второй половине 20-х годов. Появилось зна­чительно больше монографий и научных статей; многие из них были написаны на основе анализа широкого круга источников,

1 «Историк-марксист», 1929, № 11, стр. 2315 Там же, стр. 7.

27

в том числе и архивных. Примером могут служить работы Н. Корнатовского, М. Кубанина, Д. Кина, Н. Какурина, Л. Гу­ковского, Ф. Махарадзе , П. Суслова, А. Голубева, А. Егорова,Н. Янчевского, Л. Крицмана, А. Раевского 1 и др.

В некоторых из этих работ были ошибки методологического характера, но все же в основе своей они были марксистскими, а их научный уровень был значительно выше работ, написан­ных до 1927 года.

Большой вклад в историографию гражданской войны внесли в эти годы военные историки и особенно С. С. Каменев, М. Н. Тухачевский, А. С. Бубнов, Р . П. Эйдеман, А. И. Егоров, И. И. Вацетис. Под их руководством и при их непосредствен­ном участии был создан выдающийся для того времени кол­лективный трехтомный труд «Гражданская война 1918— 1921 гг .» 2 . Третий том этого издания был наибольшим дости­жением военной историографии гражданской войны 20-х годов.

Большое теоретическое значение для военных историков и всей историографии гражданской войны имела дискуссия

в 1929—1930 гг . по книге А. И. Егорова «Львов—Варшава» 3 . Эта дискуссия касалась не только истории войны с панской Польшей, но и ряда вопросов методологии и метода исследо­вания исторических источников. Большой интерес представляет также критика правооппортунистических ошибок в военной историографии, развернутая в секции по изучению войн при Коммунистической академии 4 . Здесь были затронуты исключи­тельно важные вопросы истории и теории, в том числе вопрос о значении марксизма для развития военной науки 5 . В этих дискуссиях важную роль в защите ленинского учения о войне сыграли М. Н. Тухачевский и А. С. Бубнов.

В 1927—1929 гг . наметился также некоторый сдвиг в сто­рону расширении проблематики.

1 Н. К о р н а т о в с к и й. Борьба за Красный Петроград. Л., 1929; М. К у б а н и н . Махновщина. М., 1927; Д. К и н . Деникинщина. Л., 1927; Н. Е. Ка кур и н. Как сражалась революция, т. I, М.—Л., 1925; т. II. М.—Л., 1926; А. Гу к о в с к и й . Французская интервенция на юге России. М.—Л., 1928; Ф. М а х а р а д з е . Борьба за Сонеты и Советскую власть в Грузии. Тифлис, 1928; П. С у с л о в . Политическое обеспечение советско-польской кампании, 1920 г. М., 1929; Г о л у б е в . Врангелевские десанты на Кубани. М.—Л., 1929; Л. И. Е г о р о в . Львов—Варшава. М.. 1929; Н. Я н ч е в с к и й . Гражданская борьба на Северном Кавказе, т. II. Ростов, 1927, 1928; Л. К р и ц м а н. Героический период великой русской революции. М., 1925; А. Р а е в с к и й . Английская интервенция и мусаватское правительство Баку, 1928; и др.

2 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I, II. I I I . М.. 1928, 1930.3 «Война и революция», 1929, 1930.4 Записки секции по изучению проблем войн при Комакадемии, т. I.

М., 1930.5 Эти дискуссии и критические выступления будут освещены в соответ­

ствующих главах данной работы.28

В эти годы историки уделили больше внимания изучению аграрного вопроса, партийного строительства и вопроса утвер­ждения Советской власти в национальных районах. Так, напри­мер, почти все книги, посвященные истории гражданской войны в национальных районах, вышли после 1927 года. К концу 20-х годов появились серьезные исследования об империалисти­ческой интервенции США, Англии, Франции и Японии в 1918—1922 годах 1 .

Крупным событием в археографии был 2-й том сборника «Советы в эпоху военного коммунизма» 2 . Это был первый сборник, посвященный данной проблеме и содержащий очень ценную документацию. Все эти данные свидетельствуют о том, что к концу 20-х годов в историографии гражданской войны произошли определенные качественные сдвиги. Однако эти качественные сдвиги все же происходили в рамках первого этапа, так как и в эти годы историография гражданской войны имела основные черты, характерные для всего десятилетия.

* **

Первый этап историографии гражданской войны, т . е . 20-е годы, имеет определенные, свойственные именно ему черты, сказывающиеся в общности проблематики, в формах накопле­ния исторических знаний и методике исследования, в особен­ностях исторической литературы и организации научной рабо­ты. Все эти особые черты историографии гражданской войны в 20-х годах отражают становление новой науки, ее искания, преодоление трудностей и первые итоги ее развития.

В 20-е годы историография советского общества сводилась главным образом к изучению двух основных периодов — исто­рии Великой Октябрьской социалистической революции и граж­данской войны. Именно этим периодам и посвящена большая часть литературы того времени по истории советского обще­ства .

Что касается историографии гражданской войны и иностран­ной военной интервенции, то здесь в 20-е годы господствовала одна проблема — общий ход войны на фронтах и героическая борьба армии и народа против интервентов и внутренней контр­

1 Сб. «К десятилетию интервенции». М., 1929: Сб. «10 лет капиталисти­ческого окружения», кн. I и II, 1928; И. М и н ц . К десятилетию неудачи интервенции. «Историк-марксист», 1929, № 1; Ф. Ч у ч и н. Империалистиче­ская интервенция на Дальнем Востоке и в Сибири. «Пролетарская револю­ция», 1930, № 11; А. Р а е в с к и й . Английская интервенция и мусаватское Правительство. Баку, 1927; М. Г а л к е в и ч. Соединенные Штаты и дальне­восточная проблема. М.—Л., 1928; А. Г у к о в с к и й . Французская интервен­ция на Юге России. М.—Л., 1928; и др.

2 Советы в эпоху военного коммунизма /1918—1921). Сб. документов, Ч. 2, М, 1929.

29

революции. Изучение таких проблем, как союз рабочего класса и крестьянства, аграрная революция, военно-политический союз народов, политика военного коммунизма, советское, партийное, культурное строительство находилось в зачаточном состоянии и развернулось позднее, в 30-е годы. Эти проблемы в историо­графии 20-х годов освещались мимоходом и очень кратко, главным образом в связи с изучением общего хода борьбы, и редко были специальным предметом исследования. Так, на­пример, по нашим подсчетам из 504 названий научных и по­пулярно-исторических работ, вышедших в 1921 —1930 гг . проб­леме общего хода войны и героической борьбы на фронте и в тылу было посвящено свыше 400 названий, т . е . более 80% всех опубликованных работ. Причем к этой основной, проблеме относятся почти все специальные исследования 20-х годов по истории гражданской войны. Преобладание этой проблемы имело место на всем протяжении 20-х годов. Об этом свиде­тельствует следующая таблица:

Т а б л и ц а 2

Г о д ы

Все

гона

зван

ийНазваниепроблемы 1921 1922 1923 1924 1925 1926 1927 1928 1929 1930

I. Борьба против контрреволю­ции и иностран­ной военной интервенции 52 51 32 23 28 38 45 102 28 22 421

П. Социалистическое строительство в 1918-1920 гг. 8 15 9 5 7 4 5 21 7 2 83

Всего названий 60 66 41

28 35 42 50 123 35 24 504

Эта же проблема преобладала и в области археографии, где ей было посвящено примерно 75% публикаций в журналах и отдельных сборниках.

Что касается мемуарной литературы, то она, можно ска­зать , полностью, за самым редким исключением, была посвя­щена описанию войны и героическому подвигу рабочих, крестьян и Красной Армии.

Таким образом, историография 20-х годов сосредоточилась почти исключительно на изучении общего хода гражданской войны и иностранной военной интервенции. Это было вполне закономерно для первого этапа изучения гражданской войны, когда историю писали ее современники и когда прежде всего надо было описать и осмыслить грандиозную героическую борь­30

бу народа, борьбу, которая потрясла не только Россию, но и весь мир.

Освещая историю гражданской войны по свежим следам событий, историки-современники вносили исключительно цен­ный и неповторимый вклад в историографию данной проблемы.

В дальнейшем, по мере своего развития, историография наряду с изучением общего хода гражданской войны уделяла все большее внимание и другим проблемам, круг которых, ко­нечно, расширялся в процессе последующего развития Совет­ской страны и ее науки.

Исключительно большую роль сыграла военная историогра­фия 20-х годов, так как в силу своей специфики и направлен­ности она вносила решающий вклад в изучение истории войны и героической борьбы Красной Армии на фронте и в тылу.

Военно-теоретические и военно-оперативные исследования и очерки давали возможность глубже и точнее разобраться и содержании советской военной стратегии и тактики, в преиму­ществах военного искусства Красной Армии. Наконец, военно­исторические работы давали историографии огромный кон­кретно-исторический материал о боевых действиях Красной Армии и беззаветном героизме ее бойцов и командиров.

Среди военно-теоретических работ особое значение имеют труды М. В. Фрунзе, М. Н. Тухачевского, Л. И. Егорова, Л. С. Бубнова, С. С. Каменева, С, И. Гусева и других выдаю­щихся военных деятелей, работы которых являются образцом ленинского анализа военного опыта гражданской войны

О тематике военно-исторических работ 20-х годов дает пред­ставление следующая таблица: (см. табл. 3 на 32 стр. ) .

Историография гражданской войны уже на нервом этапе своего развития имеет все основные формы исторических ра­бот: 1 . Мемуары. 2 . Документальные публикации. 3 . Хроника. 4 . Популярные очерки. 5 . Научные статьи и монографии.

Однако в этих формах и особенно в их соотношении друг к другу много своеобразных черт, характерных именно для первого этапа развития исторической науки.

Одна из главных особенностей историографии 20-х годов — господство мемуарной литературы. Это вполне закономерно и оправдано для данного периода историографии, особенно для первой половины 20-х годов, когда задачи накопления исто­рического материала приобретали большое значение. Историю гражданской войны писали в основном ее современники, а они стремились по свежим следам описать героизм пережитых ими

1 М. В. Ф р у н з е . Ленин и Красная Армия. Сб. «Статьи и речи». М., 1926; С. С. К а м е н е в . Очередные военные задачи. М., 1921; М. Н. Т у х а- .ч е в с к и й. Война классов. М., 1921; С. И. Г у с е в . Уроки гражданской вой­ны. М., 1921, 1925; А. С. Б у б н о в . Гражданская война, партия и военное дело. М., 1928; и др.

31

Т а б л и ц а 3

событий. Вера Владимирова имела все основания писать в 1922 г . , что «каждый сегодняшний день несет в своем содер­жании огромную долю вчерашнего дня. Поэтому пролетариат не может позволить себе роскоши ждать появления историков, которые спустя десятилетия начнут копаться в архивах его ве­ликих революций. Изучение своей революции, немедленный учет каждого вчерашнего дня является столь же важной рабо­той, как и его непосредственные битвы с буржуазией» ’ .

Известный историк партии В. И. Невский справедливо отмечал в 1923 году, что обильная литература воспоминаний имеет большую ценность и в «общей совокупности дает такую картину героизма, самопожертвования, преданности интересам пролетариата и солидарности, ужасов и кошмаров граждан­ской войны, зверства , жестокости и вместе с тем бесчисленных примеров самой высокой гуманности, что останавливаешься в изумлении перед этим морем человеческих документов. И как ни субъективны подчас все эти «документы», как не дышат они страстью борьбы и ненависти, великая правда правого дела пролетариев встает в такой неизреченной красоте , что отбра­сываешь все мелочи, все промахи, все «эксцессы» и представ­ляешь себе только одно: великое чудо восстания из мертвых трудящихся России» 2 .

Известный военный деятель и историк Б. М. Шапошников писал в 1924 году: «Современная нам литература по мировой и гражданской войнам носит преимущественно «мемуарный»

1 «Пролетарская революция», 1922, .№ 7, стр. 235—236.2 «Пролетарская революция», 1923, № 4, стр. 310—311.

32

Проблемы и темы военно-исторических работ Количествоназваний

1. Борьба на фронтах гражданской войны 1861. Общие очерки гражданской войны..................................................... 72. Первый период войны (1918 г.)............................................................ 133. Разгром Колчака...................................................................................... 234. Оборона Петрограда................................................................................ 75. Разгром Деникина.................................................................................... 186. Война с буржуазной Польшей............................................................... 767. Разгром Врангеля ................................................................................... 28

8. Борьба за Советскую власть в национальных районах 14II. Разгром контрреволюции, бандитизма в т ы л у ...................................................... 18III. Строительство Красной Армии....................................................................... 29IV. Военно-теоретические работы по истории гражданской

войны . . . . .......................................................................................... 24

Всего названий . . . 257

характер и очень мало можно насчитывать работ на основе архивных данных. Слов нет , что военному историку и критику трудно познать в этой литературе истину, но зато из нее он зачастую подчеркнет те душевные волнения, кои обуревали дея­телей войны в момент их подвигов, узнает о тех трениях, какие приходилось преодолевать . . . Поэтому мы всегда с глубоким интересом подходим к книге , написанной современником, ста­раясь в ней найти ту «область душевную», к каковой принад­лежит война» 1 .

Большое преимущество мемуаров 20-х годов по истории гражданской войны заключалось и в том, что написанные по свежим следам ее активными современниками и участниками они создавали исключительно благоприятные возможности для взаимной критики, дискуссии, а следовательно, для уточнения событий и более глубокого проникновения в их содержание, значение и т . д .

Не случайно на страницах журналов «Пролетарская рево­люция», «Война и революция», «Летопись революции» и неко­торых других основные и наиболее острые и теоретически важ­ные дискуссии проходили именно на основе мемуарной лите­ратуры, но, разумеется, не просто «воспоминаний», а работ, в которых авторы затрагивали принципиальные вопросы исто­рии и важнейшие события гражданской войны.

С другой стороны, часто мемуары вносили значительные коррективы в исследовательские работы, и в этих случаях ме­муары принимали острый, полемический характер. О том и о другом убедительно свидетельствуют, например, мемуары, дискуссии и выступления о борьбе за Советскую власть и осу­ществлении национальной политики партии в Башкирии 2 , о так­тике большевиков в войне с интервентами и белогвардейцами на Севере3 , о французской интервенции на Юге Украины 4 , о взаимодействии фронтов в советско-польскую войну 5 , а так­же огромнейшее количество критических, полемических статей и писем мемуарного характера.

В 20-х годах воспоминания выходили отдельными издания­ми, печатались в сборниках, исторических военных журналах и газетах. Воспоминания печатались во всех ведомственных журналах, бюллетенях и даже справочниках. Многие из этих воспоминаний были посвящены одному-двум эпизодам и зани­мали одну-две или несколько небольших страниц и перепечаты­вались и различных изданиях.

1 Б. М. Ш а п о ш н и к о в . Н а Висле. К истории кампании 1921 года. М., 1924, стр. в—7.

2 См. главу IX.3 См. главу IV.4 См. главу VI.5 См. главу VII.

3 348 33

Следует однако отметить, что и исторических журналах и в юбилейных сборниках того времени было много мемуаров, где только лишь вспоминались эпизоды, факты и отсутствовали анализ , обобщения, документы. Такие воспоминания, например, особенно часто печатались в журналах «Летопись революции», «Каторга и ссылка», «Былое» и в сборниках местных истпар- тов. Это главным образом относится к журналам и сборникам первой половины 20-х годов. Именно это имел в виду В. И. Нев­ский, когда писал в 1923 году: « . . .Надо отметить, что наиболь­шей ценностью отличаются мемуары старых партийных работ­ников, в особенности принимавших близкое участие в партий­ной жизни. Большинство же воспоминаний провинциальных сборников либо говорят о мелочах и общеизвестных фактах, либо в кратком объеме охватывают такие большие периоды, что представляют простой и неинтересный перечень всем из­вестные событий; если же эти воспоминания печатаются в об­щепартийных журналах, то за отсутствием и места , и специ­альной редакции — нет ни примечаний, ни пояснений, так , что даже часто очень ценные статьи теряют свое значение и даже дать неверное представление» 1 .

Однако мемуарная литература 20-х годов по истории граж­данской войны имеет значительные особенности, и обычные кри­терии не могут дать о ней должного представления. Так, напри­мер, глубоко ошибаются наши современные «скептики» и «ни­гилисты», отрицающие научный характер историографии 20-х го­дов на том лишь основании, что большинство работ того вре­мени носят публицистический или мемуарный характер 2 .

В период своего становления историография гражданской войны своеобразно сочетала публицистику, воспоминания и на­учное исследование. Это объяснялось тем, что историю револю­ции и гражданской войны писали ее активные и зачастую выда­ющиеся современники, причем писали в период становления со­ветской историографии в очень острой борьбе против буржуаз­ной, контрреволюционной идеологии. Эта борьба выходила да­леко за пределы академической науки и как бы являлась пря­мым продолжением гражданской войны. В этих условиях неко­торые мемуары давали марксистско-ленинской исторической на­уке гораздо больше, чем объективистские, аполитичные работы, написанные на основе архивных материалов.

1 «Пролетарская революция», 1923, № 4, стр. 288.2 Так, В. Ф. Инкин и А. Г. Черных пишут: «Что касается многочислен­

ных уже в те голы (20-е гг. — И. Ш.) работ, посвященных истории револю­ционной борьбы XX века. Октябрьской социалистической революции и первых лет Советской власти, то они носят преимущественно популярный, публици­стический характер, основаны на личных впечатлениях и воспоминаниях». «История СССР», 1960, № 5, стр. 76.34

Можно вполне согласиться с М. Н. Покровским, который имея именно это в виду, писал: «Выше мы говорили, что по од­ним воспоминаниям нельзя писать истории: теперь нужно это дополнить, сказав , что и без воспоминаний живых свидетелей происходившего писать историю крайне трудно. Такая история прежде всего рискует быть субъективной, ибо ее автор, вынуж­денный связывать разрозненные документальные факты соб­ственными домыслами и предложениями, неизбежно даст нечто вроде мемуаров н е о ч е в и д ц а : т . е . мемуаров во всяком случае еще худшего сорта , чем обычные. Чем писать такую ис­торию, лучше просто напечатать документы в виде сырого ма­териала» 1 .

При оценке и использовании мемуарной литературы 20-х го­дов по истории гражданской войны следует иметь в виду, что некоторая ее часть по своему идейно-теоретическому уровню и глубине раскрытия событий, классовой борьбы, хода граж­данской войны и политики диктатуры пролетариата вполне мо­жет быть отнесена к разряду научно-исторических работ. К то­му же некоторые из них представляли собой очень редкий и очень ценный жанр исторической литературы, сочетающей воспоминания, публицистику и исследования документальных и иных источников. К такому жанру можно отнести работыВ.А. Антонова-Овсеенко, П. С. Парфенова, М. К. Ветошкина,А. И. Егорова, Ф. Махарадзе , Ф. Самойлова и других 2 . Такой же характер носят многие статьи, опубликованные в историче­ских журналах 20-х годов. В этих работах «воспоминания» иг­рают вспомогательную, иллюстративную роль и иногда они да­же становятся незаметными на широком фоне теоретических обобщений, политического анализа и обилия документов.

С точки зрения научного источниковедения такого рода тру­ды являются уже не столько источниками, сколько пособиями, теоретическими работами, написанными на основании источни­ков и , в частности, воспоминаний. Мы должны их решительно отмежевать от обычных мемуаров 20-х годов, фиксирующих факты, и отнести к научной литературе. Эти работы наряду со специальными исследовательскими характеризуют теоретиче­ский уровень историографии 20-х годов и степень изучения ею тех или иных проблем истории гражданской войны.

1 «Пролетарская революция», 1921, № 1, стр. 8—9.2 В. А. А н т о н о в-О в с е е н к о. Записки о гражданской войне, тт. I, II,

III и IV. М., 1924—1932; П. С. П а р ф е н о в. Гражданская война в Сибири 1918—1920 гг. М., 1921; М. К. В е т о ш к и н . Реиолюция и гражданская война на Севере. М., 1928; А. И. Е г о р о в . Львов—Варшава. М., 1929; Ф. М а х а р а д з е . Борьба за Советскую власть в Грузни. М., 1928; Ф. Са­м о й л о в . Малая Башкирия в 1918—1920 гг. М., 1926.

35

Что касается обычных мемуаров, то количество их было очень велико и не может быть точно подсчитано. Да в этом и нет необходимости. Приведем только данные о количестве воспоминаний, изданных отдельными книгами, сборниками, а также напечатанных в исторических и военных журналах, С 1921 по 1930 год в этих журналах и отдельными книгами бы­ло опубликовано около 600 названий 1 , причем они почти равно­мерно распределяются по всем годам. Количество мемуаров на­чинает резко снижаться с 1929 года.

Однако приведенные нами цифры не могут дать полного представления о количестве мемуаров и их удельном весе в ис­торической литературе. Это объясняется тем, что многие изда­ния 20-х годов носят смешанный, комбинированный характер и в них наряду с мемуарами печатались очерки, статьи, доку­менты и научные исследования. Примером могут служить, в частности, такие крупные издания как «Гражданская война» в трех томах, вышедших в 1923—1924 гг . 2 и трехтомная «Граж­данская война 1918—1921 гг .» , изданная уже на исходе десяти­летия в 1928—1930 гг 3 . В первом издании в каждом томе поме­щены самые разнообразные материалы, начиная от документов и воспоминаний вплоть до исследовательских статей.

В издании «Гражданская война 1918—1921 гг .» 1-й том соеди­няет разнородный материал, не связанный между собой содер­жанием. Так, например, в первом разделе тома помещены исто­рико-военные очерки Т. Д. Гая, Я. Ф. Фабрициуса. Здесь же по­мещены обычные воспоминания Л. Каменского, Д. П. Жлобы, Е. А. Щаденко, И. С. Кутякова. Затем идут мемуары на доку­ментальной основе, написанные Н. Кузьминым, В. Н. Егорье­вым. В этом же томе помещены статьи военно-оперативного ха­рактера В. Триандофилова, С. Белицкого; есть статьи с элемен­тами мемуаров — В. И. Шорина, Ф. Невицкого, Н. Котова, Здесь же помещена исследовательская работа С. Венцова «Ге­роический город» (об обороне Петрограда) с научным аппара­том, анализом и обобщениями. Еще более разнороден материал в книге «Борьба за Петроград 15 октября — 6 ноября 1919 г .» , изданной в 1923 году 4 . Начинается книга хроникой событий, после которой следует статья, написанная на основе докумен­тов. Затем следуют воспоминания, за ними — выдержки из га­зет . После этого в книге публикуются документы и в заключе­ние— некрологи, посвященные погибшим бойцам.

1 Нужно отметить, что на протяжении 30-х годов в аналогичных изда­ниях было опубликовано около 150 названий.

2 «Гражданская война». Военно-исторический сб., тт. I, II, III. М., 1923—1924.

3 «Гражданская война 1918—1921 гг.», тт. I и II, 1928; т. III, 1930.4 «Борьба за Петроград 15 октября — 6 ноября 1919 г.», П., 1923.

36

В сборнике «Под гнетом немецкого империализма (1918 год на Киевщине)» четыре разнородных раздела: статьи, воспоми­нания, хроника и документы 1

Таких примеров, относящихся к различным годам, можно привести очень много. Они убедительно говорят о том, что исто­рические издания 20-х годов резко отличались от изданий 30-х , 40-х и 50-х годов.

Особенно смешанный, комбинированный состав имели сбор­ники, посвященные юбилею соединений и частей Красной Ар­мии 2 . В 20-е годы их вышло около шестидесяти, причем многие из них были объемом от 200 до 400 страниц. В них содержится самый разнообразный материал от исторических очерков и ме­муаров вплоть до стихов и песен.

В свое время Д. Фурманов, отмечая большую ценность этих сборников, писал: «Ветераны гражданской войны, оставшиеся по дивизиям, тщательно собирают ныне материалы героической эпохи и составляют историю своих частей. По ним будет напи­сана история гражданской войны. Только по этим работам и можно будет собрать воедино всю эту бесконечно разнооб­разную, чрезвычайно богатую фактами цепь походов и отступ­лений, побед и поражений красных боевых отрядов, бившихся при самых различных условиях, в исключительной обстановке, на всех концах территории Советского государства» 3 .

Среди мемуарной литературы 20-х годов было много вос­поминаний представителей вражеского лагеря — белогвардей­цев, националистов, эсеров, меньшевиков и прочих врагов рево­люции. Особенно много подобной литературы публиковалось в первой половине 20-х годов. В целом за десятилетие опубли­ковано было до 60 названий книг, а кроме того много воспоми­наний контрреволюционеров печаталось в журналах «Каторга и ссылка», «Былое» и некоторых других.

В главнейших центрах эмиграции — в Париже, Берлине, Праге , Константинополе, Софии — в начале 20-х годов из­давалось огромнейшее количество книг, посвященных револю­ции и главным образом гражданской войне. Со второй поло­вины 20-х годов идет быстрый упадок издательской деятельнос­

1 Под гнетом немецкого империализма (1918 г. на Киевщине). Киев, 1927.2 1918—1923. Червоное казачество. Сб. материалов по истории Червоного

казачества. Харьков, 1923; Пятьдесят первая конная дивизия. История боевой и мирной жизни за 5 лет. 1919—1924 гг. М., 1925; О сорок пятой. Материалы к истории 45 стрелковой Волынской дивизии. Киев, 1928; Исто­рический сборник статей и воспоминаний о 56 Московской стрелковой ди­визии. Новгород, 1923; Чапаев и чапаевцы. Сб. воспоминаний. Самара, 1930; Первая конная в изображении ее бойцов и командиров. М.—Л., 1930; Боевой путь блиновцев. История боёв и походов 5 Ставропольской им. Бли­нова кавалерийской дивизии. Ставрополь, 1930; и др.

3 «Пролетарская революция», 192-1, №8 и 9, стр. 400.37

ти контрреволюционной эмиграции, и к концу десятилетия уже выхолило только ничтожное количество книжек.

Мемуары белогвардейцев можно отнести к двум категориям:1. Написанные за границей и переизданные в СССР. 2 . Впер­вые изданные в СССР.

Большинство мемуаров, изданных в виде книг, относилось к первой категории. Конечно, в первые годы после окончания гражданской войны издание некоторых враждебных мемуаров было необходимо и оправдано, поскольку они показывали раз­ложение контрреволюционного лагеря. Однако это было допус­тимо с условием строгого критического отбора. Но именно это­го критического подхода не было, и на книжный рынок хлыну­ла масса контрреволюционной макулатуры, отравлявшая соз­нание советских людей.

О том, что это было именно так, говорят сами современни­ки. Так, в одной из рецензий в 1923 году дана была очень мет­кая обобщающая характеристика всем контрреволюционным мемуарам: «Чтобы поведать миру все объективную истину», под сенью «Архива русской революции» собралась весьма пестрая публика: бывшие генералы и офицеры бывших армий, бывшие члены бывшего Временного правительства , бывшие советские служащие, вынужденные очутиться за рубежом, кое-кто из про­фессоров и ряд бесцветных даже не «бывших» людей — просто обывателей. Все они пишут свои мемуары — растянутые, скуч­ные. Фактического материала в этих писаниях немного. У каж­дого из авторов воспоминаний имеются тенденции взвалить ви­ну за «трагические события» на кого-то, на отдельных вождей, друг на друга . . . Недовольный всем и всеми, их окружающи­ми, каждый из этих «писателей» во всех случаях остается зато доволен собой. Каждый из них в свое время предвидел, пред­сказывал, и все-таки что-то помешало, кто-то повернул в другую сторону. . .» 1 .

Прошли годы, но поток контрреволюционной мути не прек­ращался, что вызвало справедливое возмущение многих истори­ков и публицистов. М. С. Ольминский в 1929 году в письме в журнал «Пролетарская революция», решительно осуждая объективизм и недопустимую практику безответственного пере­издания контрреволюционных мемуаров, писал: « . . .Возможно, что в этом ворохе контрреволюционного хлама промелькнут факты, полезные и для нас . Но зачем же перепечатывать этот хлам целиком? Не полезнее ли бы предоставлять это благород­ное занятие заграничной белогвардейщине? А то получается, что цари и их чиновники, и эсеровские или меньшевистские контрреволюционеры и коммунисты — все валится на одну кучу под именем «Истории революции». . . Для них, для пропаганды

1 «Пролетарская революция», 1930, № 11, стр. 563.38

их идей, все такие издания клад, и эти издания должны раску­паться для контрреволюционных целей, какими большевистски­ми примечаниями и предисловиями они не сопровождались, да­же очень дельными» 1 . С резкой критикой против подобных ме­муаров выступил и Михаил Кольцов 2 .

Особенно большое количество контрреволюционных мему­аров публиковалось по дореволюционной истории России; в этом отношении отличались журналы «Каторга и ссылка» и «Тюрь­ма, каторга , ссылка и эмиграция».

Публикация подобных материалов вызвала резкую, но спра­ведливую критику в журнале «Пролетарская революция». В интересной критической статье А. Бур писал, что журнал «Каторга и ссылка» в своем отделе «Лики отошедших» идеали­зирует ренегатов, отступников от марксизма вплоть до эсеров­ских террористов. «Такое идеализирование, — пишет он, — революционного авантюризма эсеров не допустимо. Ведь и по­кушения на вождей Октябрьской революции, отравленные пули, выпущенные эсеркой Каплан в Ленина, находятся в прямой преемственной связи с прежней террористической тактикой эсеров 3 .

Полемизируя с журналом «Пролетарская революция», Е. М. Ярославский пытался оправдать объективистскую прак­тику журнала «Каторга и ссылка». Критикуя неправильную позицию, занятую Е. М. Ярославским, М. С. Ольминский с по­длинной партийностью отмечал: «То, что вчера было револю­ционным, сегодня может получить иной смысл. То, что способ­ствовало раньше товарищескому общению революционеров, сегодня может способствовать общению чуждых элементов для революции или противоестественному общению людей разных политических убеждений. И чем дальше развивается револю­ция, тем более в таком «обществе», где основной признак член­ства — принадлежность к ссыльным или политкаторжанам, воз­можно преобладание чуждых елементов» 4 . Редакция журнала «Пролетарская революция» в своих выводах по данной поле­мике справедливо подчеркнула, что «признак» бывшего рево­люционера» — какого бы признания тот или иной отдельный революционер не заслуживал за свою прошлую революционную борьбу с самодержавием, — еще абсолютно ничего не говорит о его современной позиции и не дает права некритически отно­ситься к его прошлой работе и замазывать его политические взгляды. . .5 .

1 «Пролетарская революция», 1929, № 1.2 «Книга и революция», 1929, № 1.1 «Пролетарская революция», 1930, № 9, стр. 172.4 «Пролетарская революция», 1930, № 11, стр. 188.5 Там же.

39

Из приведенных данных нельзя , однако, делать вывод, что в советской мемуарной литературе 20-х годов по истории граж­данской войны господствовали воспоминания контрреволюцион­ного характера. В общей массе мемуаров они, конечно, состав­ляли незначительное количество. Все-таки советскую мемуарную литературу 20-х годов прежде всего и главным образом харак­теризует огромнейшая масса воспоминаний трудящихся о ге­роической самоотверженной борьбе за утверждение Советской власти.

Конечно, в этой литературе были свои недостатки — неточ­ности, субъективизм, иногда тенденциозность, что в свое время отметили историки в своих рецензиях и обзорах. Так, в общем обзоре Центрального истпарта в 1928 году указано, что недо­статком исторических работ местных истпартов следует считать стремление некоторых из них затушевать неправильную линию партийной организации в прошлом, принципиальные и тактиче­ские разногласия, имевшие место в организации, завуалировать события и дать таким образом выхолощенную историю. Круп­ным недостатком мемуаров ряда авторов, сказано в обзоре, является также стремление выпячивать роль отдельных лич­ностей, изображать социальные события как фон для деятель­ности отдельных героев.

Крупнейшим недостатком многих работ было зачастую пол­ное незнание истории партийных организаций, что, конечно, сказывалось и на изложении их деятельности в годы граждан­ской войны 1 . В обзорах Центрального истпарта указывалось, что многие мемуары, изданные до 1927 года, носили весьма субъективный характер. «В них главное внимание уделялось не только истории партии, сколько стремлению увековечить свое «я». События зачастую искажались, и мемуары, являясь интересным чтением, очень мало способствовали выявлению на­стоящей истории партии. . . Пишутся длинные мемуары, в кото­рых первое место принадлежит самому автору и его ближай­шим соратникам. Иной умудрится исписать сотни страниц, и вы так и не узнаете даже состава организации» 2 .

Но эти недостатки не могут ни в коем случае поколебать выдающегося значения мемуаров 20-х годов как правдивой в целом, величественной летописи эпохи гражданской войны. Героем этой мемуарной литературы выступает простой народ, Коммунистическая партия, Красная Армия. Во время культа личности Сталина почти вся эта ценная литература была пре­дана забвению, что отрицательно сказалось на источниковед­ческой базе исторической науки, на освещении роли народных масс в гражданской войне.

1 «Пролетарская революция», 1928, № 11 — 12, стр. 354.2 «Пролетарская революция», 1930, № 5, стр. 287—-289.

40

20-е годы представляют собой особый и очень своеобраз­ный этап также и в области археографии. В отличие от совре­менной, в археографии 20-х годов наблюдалось большое раз­нообразие форм издания документов, что очень затрудняет воз­можность ее подсчета и анализа .

Если судить об археографии 20-х годов с точки зрения двух основных форм публикаций — тематических сборников и пуб­ликаций в исторических журналах, — то можно сделать вывод о весьма незначительном ее развитии в количественном отно­шении. За все десятилетие по истории гражданской войны от­дельными сборниками и журнальными публикациями было напечатано 91 название, из них 60 в журналах и , в частности, в «Красном архиве» — 23. По годам они распределились сле­дующим образом: 1921 — 8, 1922 — 9, 1923 — 17, 1924 — 9, 1925 — 8, 1926 — 6, 1927 — 7, 1928 — 11, 1929 — 12, 1930 — 4.

По составу документов журнальные публикации резко от­личаются от тематических сборников. Из 60 журнальных пуб­ликаций 36, т . е . почти 60%, были подборками документов бе­логвардейского, националистического происхождения, а также документов, принадлежавших интервентам. В этом отношении особенно отличался «Красный архив», в котором почти все пуб­ликации основывались на документах из контрреволюционного лагеря. Нельзя , конечно, отрицать того, что публикации «Крас­ного архива» и других журналов приносили и определенную пользу, ибо в них подбирались документы, разоблачающие реакционность, продажность, разложение контрреволюционного лагеря и захватнические планы империалистов.

Однако эта односторонность и недооценка публикаций со­ветских документов может быть поставлена им в упрек. Для этого есть веские основания, если учесть , что в те же годы характер тематических сборников резко отличался от журналь­ных публикаций. Из 31 специального сборника документов по истории гражданской войны 23 содержали в себе только совет­скую документацию и лишь 6 сборников — документы из ла­геря контрреволюции; в остальных двух сборниках были опубликованы документы смешанного характера. Следует отметить, что из 31 сборника документов только 15 бы­ли изданы научно-историческими учреждениями, а осталь­ные 16 советскими, партийными, дипломатическими и други­ми учреждениями. Среди сборников было немало таких, ко­торые содержали значительное количество очень ценных доку­ментов о борьбе против контрреволюции о национальном

1 Иваново-Вознесенская губерния в гражданской войне. Сб. № 1, под. ред. Д. Фурманова. Ив.-Вознесенск. «Основа», 1923; Партизанское движе­ние в Сибири, т. I. Приенисейский край. Под ред. В. В. Максакова. М.—Л., 1925 (Центрархив); Колчаковщина на Урале (1918—1919 гг.). М., 1929; и др.

41

строительстве1 , аграрной политике 2 , об агрессивной политике империалистов 3 и другие.

Наиболее богатым по содержанию и совершенным с точки зрения археографии был второй том сборника «Советы в эпоху военного коммунизма», содержащий документы периода граж­данской войны 4 . Из приведенных данных все же видно, что удельный вес специальных документальных изданий и журналь­ных публикаций был очень небольшим в историографии 20-х го­дов. Однако на этом основании вовсе не следует делать вывода о том, что в 20-х годах было опубликовано мало исторических документов.

В действительности же специальные археографические изда­ния представляют собою только лишь часть , и к тому же не­большую, опубликованных документов по истории гражданской войны. Дело в том, что в 20-е годы огромнейшее количество документов, причем главным образом советских, было опубли­ковано в смешанных изданиях, сборниках материалов и в ка­честве приложений к историческим очеркам и исследованиям. Во многих этих изданиях документы составляют значительную часть книги. Так, например, в первом томе сборника «Дальист- парт», изданном в 1923 году, 122 страницы составляют документы о партизанском движении и работе местных партийных орга­низаций 5 . В мемуарном сборнике «Колчаковщина», изданном в 1930 году, материалы и документы занимают примерно поло­вину книги 6 .

Можно сказать , что во всех сборниках, особенно тех, кото­рые выходили под названием мемуарных, содержались в том

1 П. С т у ч к а. Пять месяцев социалистической советской Латвии, ч. 2. Сб. документов и важнейших декретов. Псков, ЦК КП Латвии, 1921: Сбор­ник важнейших декретов, постановлений и распоряжений правительства Туркестанской ССР за 1917—1922 гг. Ташкент, 1923; «Красная Карелия». Сб. материалов официального характера, относящихся к истории Карелии со времени образования Карельской трудовой коммуны до преобразования ее в Автономную Советскую социалистическую республику. Петрозаводск, 1925; 18 февраля 1919 г. Материалы и документы по истории перехода Башкирии на сторону Советской власти. Уфа. 1923; «Татреспублика». Сб. материалово советском строительстве в Татарской республике в 1929 — 1921 гг. Казань. 1921; Т. Р ы с к у лов. Революция и коренное население Туркестана. Сб. ста­тей и документов. Ташкент. 1925.

2 Крестьянское хозяйство за время революции (1917---1920 гг.). Сб. ма­териалов. М.. 1923. История русского землеустройства (в материалах и до­кументах). М.—Л., 1930.

3 П. Н и к и ф о р о в . Исторические документы о действиях и замыслах международных хищников на Дальнем Востоке. М., 1923; В защиту Совет­ской Украины. Сб. дипломатических документов и исторических материалов. М., 1921.

4 Советы в чноху военного коммунизма (1918-1921). Сб. документов,ч.2, под редакцией и с предисловием В. П. Антонова-Саратовского. М., 1929.

6 Дальистпарт. Сб. материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке, кн. 1. Чита—Владивосток, 1923.

6 Колчаковщина. Из белых материалов. Л., 1930.

42

или ином количестве документальные материалы. Очень много документов по истории Красной Армии и ее боевых действиях на фронтах было опубликовано в книгах, посвященных юбилею соединений и частей Красной Армии. Если учесть , что в 20-е годы вышло свыше 60 книг по истории соединений и ча­стей Красной Армии, из которых многие были объемом от 200 до 400 страниц, то можно примерно представить, какой содер­жался в них богатый документальный материал по истории гражданской войны и, в частности, Красной Армии.

Следует также учесть , что в 20-х годах почти во всех иссле­дованиях и исторических очерках как гражданских, так и воен­ных историков документы печатались в приложениях к книгам и брошюрам. Довольно распространенной в 20-х годах формой исторического исследования, очерков и воспоминаний было обильное включение в текст целых документов. В этом отно­шении особенно характерны труды В. А. Антонова-Овсеенко ' ,А. И. Егорова2 , частично Н. А. Корнатовского 3 и многих дру­гих, особенно военных историков.

Наконец, в 20-е годы так же, как и в дальнейшем, многие документы по истории гражданской войны были включены в общеисторические археографические сборники, посвященные истории партии, Советского государства, экономическому строи­тельству, внешней политике и другим вопросам 4 .

Рассыпанные в сотнях сборников и книг все эти документы в целом дают огромнейший конкретно-исторический материал по истории гражданской войны, по истории борьбы народных масс за утверждение Советской власти.

Итак, можно сделать общий вывод, что в специальных археографических изданиях и в еще большем объеме в сборни­ках, приложениях и текстах историография 20-х годов обнаро­довала значительное количество документальных материалов. Ценность их тем более велика, что подлинники многих из них ие попали в исторические архивы.

1 В. А. А Н Т о н о в-О в с е е н к о. Записки о гражданской войне, тт. 1, 2,3 и 4. М., 1924—1933 гг.

2 Л. И. Е г о р о в . Львов---Варшава. М., 1920.3 II. К о р н а т о в с к и й. Борьба за Красный Петроград (1019 г.). Л.,

1929.4 Ю. В. К л ю ч н и к о в и А. В. С а б а н и н. Международная политика

новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, ч. 2 и 3. М., 1926— 1929, Российская Компартия (б) в постановлениях ее съездов. 1903—1921 гг. П.. 1922; Участие рабочих масс в строительстве социалистического .хозяй­ства. Со. документов (1919—1928 гг.); Советская политика за 10 лет по на­циональному вопросу в РСФСР. Сб. документов и материалов. М.—Л., 1928; ВКП(б) и военное дело в резолюциях съездов и конференций. М., 1929; ВЛКСМ в резолюциях его съездов и конференций. 1918--1923 гг. М.—Л., 1929; и др.

43

Следует однако отметить, что археографический уровень публикаций 20-х годов был еще невысок. Это можно заметить даже на примере специальных и наиболее квалифицированных изданий. Многие документы печатались в отрывках, коммента­рии часто отсутствовали либо были очень лаконичны и не точ­ны. Печатались плохо подготовленные тексты, причем без под­строчных примечаний. Часто, особенно в неспециальных изда­ниях, отсутствовали археографические введения и даже легенды и т . д . Так, в сборнике Центрархива «Последние дни колчаков­щины» 1 , изданном в 1926 году, во многих документах отсут­ствуют легенды либо не указаны те или иные ее элементы, реальный комментарий трудно отличить от подстрочного. Ни в предисловии, ни во вступительной статье ничего не сказано о фондах, из которых печатались документы.

Можно вполне согласиться с современной общей оценкой археографии 20-х годов, данной Т. В. Ивницкой и М. С. Селез­невым: «В целом за период с 1920 до середины 30-х годов со­ветские археографы добились серьезных достижений. Публика­ции приобрели массовую читательскую аудиторию и имели важ­нейшее значение для развития исторической науки. Однако в деятельности археографических учреждений имели место существенные недостатки. . . Нередко публикаторы не ставили перед собой задачу всесторонней характеристики той или иной исторической проблемы с помощью публикации документов. Допускались ошибки в оценке документов в предисловиях, при­мечаниях и др. В приемах публикации наблюдался разнобой» 2 .

Своеобразной формой исторических работ 20-х годов следует считать хроники, которым в тот период уделялось много вни­мания. Они издавались во многих городах СССР. В инструк­циях истпарта указывалось, что задачей хроник является вос­становление в последовательном изложении хода революцион­ных событий и работы местных организаций в данном районе. Понятие «хроники» было весьма широким. В хрониках должны были найти освещение экономика района, работа партийных организаций, деятельность Советов, рабочее и крестьянское дви­жение, ход гражданской войны, национальное движение и т . д . Как правило, в хроники включался документальный материал, а также иногда и воспоминания. Часто этот материал значи­тельно превосходил по объему хроникальную запись событий. Так, в хронике гражданской войны в Сибири, составленнойВ.В. Максаковым и Туруновым, из 279 страниц текста хроника

1 Последние дни колчаковщины. Сб. документов. Подготовил к печати М. М. Константинов. Центрархив. М., 1926.

2 Т. В. И в н и ц к а я, М. С. С е л е з н е в . Периодизация истории совет­ской археографии. Труды Московского государственного историко-архивного института, т. 15. М., 1962, стр. 86.44

занимает только 76 страниц, а все остальное — приложение, в том числе 155 документов, взятых из архивов, газет и офици­альных печатных материалов

Сами авторы так определяют свою задачу: «Хроника граж­данской войны в Сибири» мыслилась нам изданием преиму­щественно справочного характера. Мы стремились дать в хро­нологической последовательности внешнюю канву событий, ко­торая помогла бы исследователю, опираясь на сообщенные факты, даты и документы, вести дальнейшие изыскания, широ­кие же круги читающих ознакомила бы в сжатой форме с об­щим ходом бурных событий в 1917—1918 году в Сибири» 2 .

В 1923 году Военно-научное общество издало хронику граж­данской войны, отражающую события по всей стране. Однако эта хроника имела настолько существенные недостатки, что уже в то время было высказано мнение, что ею нельзя пользо­ваться. В ней очень много фактических и хронологических по­грешностей, опущены многие наиболее важные события 3 . Бы­вали и такие хроники, где события записывались даже на осно­ве личных воспоминаний 4 .

Значительные недостатки местных хроник связаны были с отсутствием архивов, газет и квалифицированных научных кадров. Характеризуя хроники, составленные до 1928 года, ист- парт ЦК писал: «В составлении хроники встречаются большие затруднения. В местах, где архивы не сохранились, где партия работала в подполье, не имея своих печатных органов, там для восстановления событий приходится прибегать к материалам и газетам враждебных партий. . . В этих материалах роль пар­тии и рабочего класса зачастую искажалась и была недоста­точно выявлена. Составить хроники революционных событий по этим источникам невозможно. . . Вторая трудность в составлении хроники заключалась в отсутствии метода. Запись событий изо дня в день без определенной установки и освещения, без основ­ных разделов дает вместо хроники революционных событий бессистемное механическое перечисление фактов, где события крупного значения чередуются с рядом мелких повседневных происшествий, засоряют хронику и тем самым обесценивают ее значение как подсобного материала для научных работ. От­сутствие основных разделов не дает возможности ориентиро­ваться в ней» 5 .

1 В. В. М а к с а к о в и Т у р у н о в . Хроника гражданской войны в Сибири. 1917—1918 гг. М., 1926.

2 В. В. М а к с а к о в и Т у р у н о в . Хроника, стр. 29.3 Хроника гражданской войны составлена коллективом Военно-научного

общества при Военной академии. М., 1923.4 Б о ч к о в . Три года Советской власти в Казани. Хроника событий, 1921.

5 «Пролетарская революция», 1928, №11 и 12, стр. 356.

45

В целом можно сделать вывод, что хроники 20-х годов по истории гражданской войны были весьма несовершенны и зна­чительно уступали хроникам по истории Великой Октябрьской социалистической революции, составленным в тот же период Н. Авдеевым, В. Владимировой, К. Рябинским, В. В. Максако­вым и Н. Нелидовым.

Наряду с накоплением большого конкретно-исторического материала историография 20-х годов проводила довольно боль­шую исследовательскую работу по изучению истории граждан­ской войны и иностранной военной интервенции. При самом строгом подходе к исторической литературе 20-х годов по исто­рии гражданской войны к числу работ исследовательского ха­рактера можно отнести около 250 названий, включая моно­графии и статьи в журналах.

Т а б л и ц а 4

Из табл. 4 видно, что до 1928 года, а также в 1929 и 1930 годах количество исследовательских работ распределя­лось по годам более или менее равномерно — от 15 до 20 на­званий в год. Табл. 4 говорит и о том, что работы исследова­тельского характера, так же, как и популярно-исторические, были посвящены главным образом одной проблеме — ходу гражданской войны и героической борьбе советского народа против внутренней и внешней контрреволюции. Из всей науч­ной литературы 20-х годов по истории гражданской войны этой проблеме посвящено до 80% всех книг и статей.

К этой проблеме можно отнести также и те работы, кото­рые ставили своей целью вскрыть антинародный, реакционный, агрессивный характер контрреволюционных правительств, ино­странных интервентов и других антисоветских сил. Они выхо­46

Проблемы

Годы

Все

гона

зван

ий1

1921 1922 1923 1924 1925 1926 1927 1928 1929 1930

1. Борьба с контрре­волюцией и ин­тервенцией . . . 14 10 13 12 10 20 19 52 15 14 179

2. Социалистическое строительство . . 5 3 4 5 3 2 2 11 6 3 44

3. Военно-тсоретиче­ские работы . . . 1 2 2 1 1 1 3 14 _ 25

Всего названий- . • 20 15 19 18 14 23 24 77 21 17 248

дили пол названием «Деникинщина», «Махновщина», «Колча­ковщина», «Врангелевщина», « . . .интервенция» 1

В некоторых историографических статьях и рецензиях ра­боты с такими названиями относили к истории контрреволю­ции. С таким категорическим и строгим определением нельзя согласиться. Конечно, названия этих работ и чрезмер­ное увлечение освещением политики контрреволюции заслужи­вает критики. Однако исторический подход к историографиче­скому наследию 20-х годов требует учесть то обстоятельство, что при первом этапе своего развития историческая наука при­давала большое значение вскрытию антинародной политики белогвардейцев и интервентов. Причем большинство этих работ не просто и не объективистски излагало этот материал, а под­вергало его глубокому анализу с партийных большевистских позиций. Неслучайно именно среди этих работ были лучшие монографии 20-х годов по истории гражданской войны. К ним можно отнести исследования Д.Кина, И. Минца, М. Кубанина, А. Гуковского и некоторых других. Вскрывая антинародную, контрреволюционную сущность политики белогвардейцев и ин­тервентов, авторы этих трудов показывали предпосылки и са­мую борьбу трудящихся масс за ликвидацию этих режимов и восстановление Советской власти.

Большой спецификой отличается источниковедческая база исследовательских работ 20-х годов по истории гражданской войны. В ней очень небольшой удельный вес архивных и вообще документальных материалов. В статьях и даже монографиях в значительно большей степени использовались мемуары и пуб­лицистика. Это особенно относится к работам до 1927—1928 го­дов. При этом характерно, что многие историки, в том числе и серьезные исследователи, жаловались на недостаток архив­ных материалов. Об этом можно прочесть во многих предисло­виях к книгам и в статьях журналов.

Так, например, А. Анишев в 1925 году в предисловии к своей книге пишет: «Писать сейчас историю гражданской войны — дело явно невыполнимое. Не потому, что мы современники не можем дать исторической оценки, а потому, что нет материа­лов» 2 . Затем он жалуется на недостаточность и неупорядочен­ность архивных материалов и субъективность мемуаров.

Редакция журнала «Пролетарская революция» отмечала в 1928 году, что архивные документы по истории революции и гражданской войны «почти совершенно отсутствуют» 3 .

1 К и н. Деникинщина. М.—Л., 1927; М. К у б а н и н . Махновщина, Л., 1927; М. Л е в и д о в. К истории союзной интервенции в России. Л., 1925. В л а д и м и р о в а . Год службы «социалистов» капиталистам». М.. 1927; и др.

2 А. Аниш е в . Очерки истории гражданской войны 1917—1920 гг. М.,1925, стр. 3—4.

3 «Пролетарская революция», 1928, № 1, стр. 67.

47

Были ли основания у историков 20-х годов жаловаться на недостаток и неразработанность архивных документов? От­части, конечно, были. Еще не все документальные материалы были сконцентрированы в архивах, а из тех что сохранились, многие не были еще упорядочены, незначительное количество документов было опубликовано в специальных археографиче­ских изданиях. Однако если мы обратимся к характеристике состояния архивов в 20-х годах, мы увидим, что жалобы на недостаток архивных материалов были чрезвычайно преувели­чены 1 .

Необходимо также учесть , что к услугам историков 20-х го­дов была огромная масса материалов и документов, изданных еще в годы гражданской войны партийными, советскими, хозяй­ственными, профсоюзными, военными органами, учреждениями и организациями. Эти печатные источники дают большой и очень интересный материал по самым различным проблемам истории гражданской войны и иностранной военной интервен­ции. В 20-е годы эти книги еще сохранились в большом коли­честве в библиотеках Москвы, Ленинграда, Харькова, Самары, Горького и многих других городов Советского Союза.

Характерно, что в этот же период военная историография значительно шире использовала документальные источники, что, конечно, в значительной мере объясняется ее спецификой. В военно-исторических работах ход военных действий исследо­вался на основе военно-оперативного материала, т . е . дирек­тив, приказов, донесений, распоряжений, переговоров и т . д . Можно назвать десятки военно-исторических работ и , в част­ности, монографий, в которых исследование велось па основе значительного количества архивных материалов, почерпнутых из фонда ЦГЛКА, Военно-учетного архива и личных архивов, принадлежавших авторам, занимавшим ответственные военные посты во время гражданской войны 2 . Следует однако отметить, что и военные историки жаловались на недостаток архивных материалов. Об этом пишет А. С. Бубнов в 1928 году в преди­словии к первому тому истории гражданской войны» 3 . В пре­дисловии к третьему тому гражданской войны написано: «Было

1 См. характеристику архивного строительства на стр. 10—11.2 H. Е. К а кур и н, В. Л. М е л и к о в . Война с бслополяками в 1920 го­

ду. М., 1925; H. Е. К а к у р и н . Как сражалась революция тт. I и II. М.,1925—1926; А. И. Е г о р о в . Львов—Варшава. М., 1929; П. С у с л о в . Поли­тическое обеспечение советско-польской кампании. М., 1929; А. Г о л у б е в . Врангелевские десанты на Кубани в 1920 г. М., 1929; И. П е т у х о в . Партий­ные организации и партийная работа в РКК. М., 1928; С. О л и к о в . Дезер­тирство в Красной армии и борьба с ним. М.—Л., 1926; Л. К л ю е в . Камы­шинская операция Десятой Красной армии. М., 1928; Г. Д. Г а й. Первый удар по Колчаку. М., 1926; С. П о к у с . Борьба за Приморье. М., 1929; и др.

3 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I, М., 1928, стр. 37—38.

48

бы наиболее правильно, если бы оперативно-стратегический очерк появился в результате исчерпывающей и тщательной раз­работки по архивным материалам хотя бы основных операций гражданской войны. К сожалению, этого нет . Основную массу трудов нашей военно-исторической литературы пока составляют отдельные монографии и воспоминания, часто страдающие субъективизмом и не всегда верно освещающие события. В луч­шем случае это труды, написанные на основе весьма неполных архивных материалов. . .» 1 .

Чем же все-таки можно объяснить крайне недостаточное использование документальных источников при изучении исто­рии гражданской войны? Отвечая на этот весьма сложный вопрос, прежде всего надо иметь в виду, что это был период становления данной историографии, когда на первый план вы­ступали задачи накопления материала и описания общего хода войны и борьбы советского народа. Для изложения общего хода войны и героического подвига народа на первых порах каза­лось достаточным использование мемуаров. Больше того, вос­поминания в то время рассматривались как форма популярного описания гражданской войны.

Необходим был определенный период развития науки для того, чтобы историки подошли вплотную к изучению слож­ных глубинных процессов классовой борьбы, экономического и государственного строительства периода гражданской войны. Это, конечно, зависело от степени теоретической подготовки кадров, от глубины освоения ими ленинской теории социалисти­ческой революции. Необходимы были также время и опыт для овладения профессиональным мастерством критического ана­лиза документальных источников. В дальнейшем по мере идей­но-теоретического, профессионального роста кадров и расши­рения круга изучаемых проблем документальные и статисти­ческие материалы все шире вовлекались в сферу научного ис­следования.

Это в дальнейшем положительно сказалось и в освещении общего хода гражданской войны. К концу 20-х годов и эта проблема изучалась более глубоко, а документальные источ­ники становились основой ее исследования.

Итак, 20-е годы можно выделить в целом как определенный этап в историографии гражданской войны.

Началом нового этапа историографии гражданской войны следует считать постановление ЦК ВКП(б) от 30 июля 1931 года об издании истории гражданской войны, на основа­нии которого Главная редакция приступила в 1932 году к изда­нию 16-томной истории гражданской войны 2 .

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III. М., 1930, стр. 65.5 «Историк-марксист», 1933, № 1, стр. 154.

4 348 49

Постановление ЦК от 30 июля 1931 года, а затем решения партии и правительства в 1934—1936 гг . об исторической науке обеспечили перелом в историографии гражданской войны.

Намного расширились масштабы работы и круг проблем по истории гражданской войны. Значительно выше стал методо­логический и научный уровень историографии. В основу иссле­дования были положены документальные материалы архивов; развернулась большая археографическая работа; большие сдвиги произошли в методике исследования; центральное место в историографии заняли монографии.

Центрами научной работы стали Главная редакция ИГВ, Институты истории СССР и союзных республик, Институт Маркса—Энгельса—Ленина и его филиалы в республиках, а также Центральное Архивное Управление и государственные исторические архивы.

Все это положительно сказалось на историографии граж­данской войны, значительно усилило размах и уровень изуче­ния одной из важнейших проблем истории советского обще­ства .

Однако начало нового этапа совпало с проникновением в науку чуждого марксизму культа личности Сталина, что осо­бенно отрицательно сказалось на историографии гражданской войны.

Началом проникновения культа личности в историографию гражданской войны следует считать статью К. Е. Ворошилова «Сталин и Красная Армия», вышедшую в 1929 году. Она не могла, конечно, сразу же оказать вредное влияние. Об этом говорит следующий весьма характерный факт. В 1930 году вы­шел в свет I I I том «Гражданской войны 1918—1921 гг .»1 . Это был капитальный коллективный труд, содержащий широкий очерк стратегии и военного искусства Красной Армии. В книге обстоятельно и правдиво излагался ход гражданской войны на различных фронтах. Именно здесь впервые столкнулись между собою историческая правда и культ личности, фальсифицирую­щий историю. Третий том был уже сверстан, когда появилась книжка К. Е. Ворошилова, провозглашавшая Сталина главным творцом и организатором побед на фронтах гражданской войны.

Оказавшись в затруднительном положении, редакция ре­шила дать развернутое примечание, в котором указывалось, что в работе К. Е. Ворошилова «дается ряд новых данных, ха­рактеризующих процесс возникновения решения о нанесении главного удара Деникину в направлении Курск—Харьков—Дон­басс» 2 . Затем следовал большой отрывок из книжки К. Е. Во­

1 Гражданская война 1918—1921 гг. Оперативно-стратегический очеркбоевых действий Красной Армии. Под. ред. А. С. Бубнова, С. С. Каменева, М. II. Тухачевского и Р. П. Эйдемана. М., 1930.

2 Там же, стр. 271.

50

рошилова, фальсифицировавший историю разгрома Деникина. Но в данном случае примечание редакции и отрывок из книж­ки не сказались на изложении стратегического плана и хода войны с Деникиным. Не сказались они и на изложении Цари­цынской обороны и ряда других вопросов, впоследствии иска­женных под влиянием культа Сталина.

Так было в 1930 году, но уже в скором времени вредное влияние культа отрицательно сказалось на исторической лите­ратуре по истории гражданской войны. В январе 1931 года и связи с пятидесятилетием К. Е. Ворошилова появились статьи Р. Д. Эйдемана и С. М. Буденного, написанные уже в духе культа Сталина 1 . В феврале 1931 года в статье В. Примакова план разгрома Деникина также излагался в духе культа лич­ности 2 . В 1933 году появилась книга С. Рабиновича «История гражданской войны» целиком написанная в свете культа лич­ности Сталина.

Культ Сталина, конечно, не мог остановить общее поступа­тельное развитие историографии гражданской войны, но оказал вредное тормозящее влияние на изучение ряда важных проблем и вопросов истории гражданской войны. Особенно вредно культ повлиял на изучение общего хода войны и стратегии, где стре­мились выпятить роль Сталина. В освещении этой проблемы историография 30—40-х и начала 50-х годов сделала шаг назад и сравнении с двадцатыми годами.

Исторические решения XX и XXII съездов КПСС, покончив с вредными последствиями культа личности Сталина, открыли широкий простор для творческого глубокого изучения истории гражданской войны.

1 «Война и революция», 1931, № 1.2 «Борьба классов», 1931, № 2.

4* 51

Г Л А В А I I

РАБОТЫ ОБЩЕГО ХАРАКТЕРА ПО ИСТОРИИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОИНЫ

И ИНОСТРАННОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ

§ 1. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Историография 20-х голов дала небольшое количество ра­бот, освещающих в делом историю гражданской войны и ино­странной военной интервенции. Это были очерки, сборники ста­тей, монографии. Как правило, в них не использована пред­шествующая им историческая литература, ее результаты в осве­щении тех или иных вопросов истории гражданской войны.

Работы общего характера появились еще в период граж­данской войны. Это были обзоры и популярные очерки боевых действий Красной Армии на основных фронтах.

Первым общим очерком гражданской войны был сборник статей «Фронты Красной Армии и Флота», изданный в 1920 году под редакцией и с предисловием главнокомандующего Красной Армии С. С. Каменева 1 . Из названия и содержания работы видно, что она была написана в конце 1919 года, когда Крас­ная Армия наносила решающий удар по деникинским войскам. «Когда пишутся эти строки, — сказано в обзоре, — наша доб­лестная армия находится па путях к Киеву, Харькову и Цари­цыну» 2 . Эта небольшая книга , называемая сборником статей, состоит из нескольких глав, в которых дан обзор военных дей­ствий и общего хода гражданской войны в 1918—1919 годах. В обзоре отсутствуют имена участников событий и очень мало дат . В сборнике показаны события на северном, западном, украинском, южном, каспийско-кавказском и восточном фрон­тах. Из этого перечня видно, что в обзоре нет хронологической последовательности изложения событий, причем главы не свя­заны между собой содержанием и, очевидно, писались различ­ными лицами.

В 1923 году Высший Военно-Революционный Совет издал книгу, посвященную пятилетнему юбилею Красной Армии, где также был дан общий обзор военных действий на всех фрон­

1 Фронты Красной Армии и Флота. Сб. статей к съезду Советов под ре­дакцией и с предисловием Главнокомандующего всеми вооруженными сила­ми Республики С. С. Каменева. М., 1920.

2 Там же. стр. 18.

52

тах 1 . Война здесь показана не в хронологической последова­тельности, а по отдельным районам страны, что нарушает связь и последовательность изложения событий.

К общим работам по истории гражданской войны можно отнести статью известного военно-политического деятеляС.И. Гусева «Уроки гражданской войны»2 . Опираясь на труды классиков марксизма, в частности В. И. Ленина, С. И. Гусев анализирует особенности гражданской войны в СССР. Говоря о всемирно-историческом значении Великой Октябрьской со­циалистической революции в России, С. И. Гусев пишет: «Трех­летняя гражданская война внутри советской России дает бога­тейший материал для выводов о характере и особенностях гражданской войны в эпоху социалистической революции. Из этого опыта наши западноевропейские товарищи могут, пожа­луй, черпать более, чем из других областей советского опыта. Подведение итогов трехлетнего опыта, установление основных особенностей современной гражданской войны и строительство Красной Армии имеет поэтому не только научно-историческое значение, но и практическо-политическое» 3 .

Начиная свою работу определением классовой сущности гражданской войны в эпоху социалистической революции,С.И. Гусев подчеркивает , что сложность борьбы определяется главным образом тем, что борьбу ведут между собой не только противоположные классы, но и промежуточные группы, колеб­лющиеся между революцией и контрреволюцией. В условиях России промежуточная группа, т . е . мелкая буржуазия, осо­бенно значительна и борьба за нее имела решающее значение. Однако у Гусева нет четкого марксистского понимания так называемых трех групп, участвующих в гражданской войне.

Под тремя группами он имеет в виду группу буржуазно­помещичью, группу пролетариата и промежуточно-пассивную мелкобуржуазную группу. При этом к группе революционного пролетариата он относит полностью все крестьянство, ремеслен­ников и торговых служащих. В то же время в «промежуточно­пассивной мелкобуржуазной» группе, колеблющейся между революцией и контрреволюцией, у него фигурирует «деревен­ская мелкая буржуазия», все пролетарские слои, зараженные мелкобуржуазными иллюзиями. Здесь же у него часть офицер­ства и большая часть интеллигенции.

Эта путаница, в значительной мере связанная с отвлечен­ным социологизированием, приводит автора к совершенно неправильному пониманию роли отдельных классов, в част­

1 Боевая работа Красной Армии и Флота. 1918—1923 г. М.. 1023.2 Данная статья опубликована была в 1921 и 1925 гг. в книге С. М. Гу­

сева «Гражданская война и Красная Армия». Сб. военно-теоретических и во­енно-политических статей (1918—1924).

3 С. И. Г у с е в . Гражданская война и Красная Армия, стр. 51.

53

ности, крестьянства в гражданской войне и приводит его к вы­воду, что «промежуточная группа «пробует» и ту и другую дик­татуру, в конечном счете , скрепя серпе, вынуждена остановить свой выбор на пролетарской диктатуре» 1 .

Однако Гусев смог методологически правильно и истори­чески точно определить некоторые важные особенности граж­данской войны. Так, характеризуя армию гражданской войны, он пишет, что условия создания своей массовой армии для буржуазии и пролетариата были существенно различны. «На стороне пролетариата подавляющее большинство населения. Буржуазия же не имеет опоры в широких рабоче-крестьянских массах» 2 . Имея высококвалифицированный белогвардейско- офицерский состав, буржуазия по мере развития гражданской войны вынуждена была в силу малочисленности ее чисто клас­совой армии форсировать наступление, используя свою более быстро созданную военную организацию. «История Колчака, Деникина, Врангеля, — пишет Гусев, — подтверждает, что все они вынуждены были действовать наспех, с налету, кавалерий­скими методами наезда и (что самое существенное) жертвова­ли планомерным длительным строительством, рассчитанным на долгий период и на прочные завоевания, ради немедленных успехов» 3 .

Вынужденное создание массовых армий путем мобилизации крестьян и рабочих, отмечает автор, было гибельным для белых армий, приводило их к разложению и неустойчивости. В совер­шенно ином положении находился пролетариат, который, опи­раясь на широкие слои народа, мог себе позволить потратить несколько месяцев на создание регулярной армии, преодолевая серьезные ошибки партизанства. «Вот почему, — пишет он, — русская Красная Армия к концу гражданской войны, несмотря на чрезвычайное истощение ресурсов и усталость пролетариата и крестьянства, несмотря на большие жертвы и потери, оказа­лась организованной наиболее планомерно, наиболее крепко за все три года войны, а белые армии неизменно разлагались и гибли» 4 .

Значительное внимание Гусев уделяет строительству регу­лярной армии, подчеркивая, что это было решающим условием победы Советской власти. Основная ошибка военных оппози­ций, пишет он, — состояла в том, что они не учли, что после захвата власти пролетариат получает возможность строить ре­гулярную армию для того, чтобы ее противопоставить регуляр­ной армии контрреволюции и победить. Характеризуя роль

1 С. И. Г у с е в . Гражданская война и Красная Армия, стр. 53.2 Т а м же, стр. 55.3 Там же, стр. 56.4 Там же, стр. 57.

54

отдельных родов войск, Гусев отмечает , что маневренный ха­рактер гражданской войны создал исключительно благоприят­ные условия для кавалерии и с той и с другой стороны. Ини­циатором создания конных войск была белая армия, использо­вавшая казачество, поэтому и Советское правительство вынуж­дено было, хоть и с опозданием, создать крупные конные части. Гусев пишет, что в течение гражданской войны кавалерия со­вершила своеобразную эволюцию, взяв на вооружение значи­тельное количество пулеметов, а затем бронированные автомо­били и самолеты. Получился новый род войск — «бронирован­ная кавалерия», которая, не теряя своей маневренности, бы­строты передвижения и стремительности, приобрела огромную огневую силу. Однако и пехота сыграла большую роль в граж­данской войне, хотя и уступила первое место кавалерии. Осо­бенностью пехоты в гражданской войне, по мнению Гусева, была небольшая численность ее частей. В белой армии это объяснялось малочисленностью ее классовой армии и необхо­димостью быстрого маневрирования, в Красной Армии — недо­статком командного состава 1 .

Показывая исключительно важное значение тыла в граж­данской войне и его враждебность по отношению к контррево­люционным армиям, Гусев пишет: «За все три года граждан­ской войны, при самых тяжелых неудачах мы не видели чего- либо подобного в красном тылу. Спайка красного фронта и красного тыла за все три года оставалась крепкой и тесной. Когда тылу приходилось голодно, армия напрягала усилия, чтобы послать в подарок ему маршруты с хлебом. Когда армия изнемогала в борьбе с высококвалифицированными полками Колчака и Деникина, тыл напрягал все свои силы, чтобы по­мочь армии» 2 .

Гусев показывает , что основой единства фронта и тыла был демократизм советского строя, давшего возможность самым широким слоям трудящихся принять непосредственное деятель­ное участие в строительстве государства и пролетарской армии. Это он подтверждает яркими примерами из эпохи гражданской войны.

В 1925—1926 гг . вышли в свет два тома работы известного военного историка 20-х годов — Н. Г. Какурина «Как сража­лась революция»3 . Они содержат большой фактический и циф­ровой материал, почерпнутый из фондов военно-ученого архива, архива Красной Армии и отчасти из мемуаров и публицистики. Наряду с военно-оперативным материалом в книгах Какурина содержатся значительные данные об экономическом положении

1 С. И. Г у с е в . Гражданская воина и Красная Армия, стр. 69.2 Там же, стр. 80.3 Н. Е. К а к у р и н . Как сражалась революция, т. I, М.—Л., 1925; т. II,

страны, политике военного коммунизма, классовой борьбе, со­стоянии советского и белогвардейского тыла. Во введении к своему труду автор пишет, что создание истории гражданской войны настолько сложная и величественная задача, что совре­менный автор может только сделать попытку «связать в еди­ное целое те факты и эпизоды гражданской войны в России, которые, будучи известны большинству, современников как фак­ты пережитого ими «сегодня», для ближайшего поколения яв­ляются уже историческим вчера» 1 .

Определяя задачи своего исследования, Какурин выдвигает правильный тезис, что военные события гражданской войны необходимо рассматривать «на базе тех социально-экономиче­ских условий, которые определяли собою группировку и дина­мику внутренних сил революции и контрреволюции. Отсюда возникает для военного историка необходимость остановиться на политико-социальном анализе сил обеих сторон, определяв­ших основные линии их политики и стратегии» 2 . Автор также прав, заявляя, что ход гражданской войны в России во многом определялся международной обстановкой, учитывая мировое значение Великой Октябрьской социалистической революции, пробившей брешь в системе империализма. Международная обстановка также оказывала влияние на стратегию борющихся сторон в России. Наконец, Какурин подчеркивает , что в граж­данскую войну был вовлечен весь народ и это «определило собою тот «абсолютный» характер гражданской войны, когда все слои населения, все классы общества волею истории поставлены по ту или другую сторону баррикад. . .» 3 и дальше: «Величественная эпопея гражданской войны, — пишет автор, — является результатом творчества не отдельных лиц или груп­пировок, а творчеством классового коллектива, впервые вы­шедшего на историческую арену в качестве самостоятельного фактора, руководимого его авангардом в лице РКП» 4 . Таковы были, пишет автор, предпосылки, которыми он руководствовал­ся при создании своей работы.

Действительно, все эти задачи Н. Е. Какурин стремится воплотить в своем большом исследовании, и это ему удается, поскольку наряду с освещением военных событий он излагает почерпнутый им впервые материал, характеризующий социаль­но-экономическую обстановку, классовую и политическую борь­бу в эпоху гражданской войны. Однако работа Какурина не лишена социологизирования, схематизма и упрощения. Это, например, особенно ярко видно при определении особенностей

1 Н. Е. К а к у р и н . Как сражалась революция, г. 1. М. -Л., 1925, стр. 7.5 Там же.5 Там же, стр. 8.4 Там же.

56

театров военных действий, чему он посвящает специальную главу. Правильно показывая внутренние и внешние политиче­ские факторы, способствовавшие возникновению основных театров военных действий, он в то же время стремится дока­зать , что «в условиях нашей гражданской войны не столько сражения, сколько политика, а главное экономика определила значение каждого из театров и его распространение по терри­тории. Только что сказанное нами находит себе подтверждение в том совпадении, которое мы ныне наблюдаем при новом районировании СССР Госпланом , с театрами военных действий минувшей гражданской войны» 1

Перечислив экономические районы, намеченные Госпланом, он дальше пишет: «Первоначальное распределение в простран­стве движущих сил революции и контрреволюции и первона­чальная группировка их вызвали превращение вышеуказанных районов в театры военных действий почти без нарушения их естественных границ, что облегчает нам установление границ театров военных действий гражданской войны» 2 . Руковод­ствуясь этим, Какурин слишком преувеличивает и упрощает роль экономики и географии в определении основных фронтов и недооценивает значение расстановки классовых, политических сил, а также военно-стратегических факторов, сказавшихся в конкретно-исторических условиях в ходе гражданской войны.

Какурин довольно подробно характеризует классовый на­циональный состав населения, отдельные фронты и территории, их отношение к революции и контрреволюции, но показывает это в социологическом плане, без конкретного анализа разви­тия классовой и политической борьбы. Следует, однако, отме­тить, что в работе Какурина впервые дан большой и очень важный для военной истории и стратегии материал о театрах военных действий, их стратегических, оперативных особеннос­тях, операционных линиях, путях вторжения, транспорте, свя­зи и т . д .

Н. Е. Какурин специально останавливается на периодиза­ции гражданской войны и разработанную им схему кладет в основу структуры своей работы. Допуская некоторую нечет­кость в формулировках, автор все же в принципе выдвигает правильное положение, что гражданская война была естествен­ным продолжением Великой Октябрьской социалистической революции и ее «генезис» он относит к концу 1917 — началу 1918 года, когда против Советской власти поднялся контррево­люционный Дон и украинская Центральная рада.

Автор не определяет сущности и особенности гражданской войны в этот период, но из текста можно сделать вывод, что этот период гражданской войны следует выделить, так как

1 Н. К. К а к у р и н Как сражалась революция, т. I, стр. 110.2 Там же.

67

тогда не было установленных, организованных «правильных» фронтов. «Сгущение борющихся сил, — пишет он, — вовлече­ние стихийного движения масс в определенное организацион­ное русло и уплотнение этих сил на территории переводят граж­данскую войну в новый фазис, приближающий ее по формам к регулярной войне, со всеми вытекающими отсюда требова­ниями к управлению и командованию и с выявлением боль­шого относительного значения этих последних» 1

Таким поворотным моментом, определившим собою начало нового фазиса гражданской войны, Какурин считает выступле­ние чехословаков летом 1918 года, «положившее собою начало возникновению правильных фронтов гражданской войны и по­следовательному приближению методов ее ведения к методам действий больших организованных армий» 2 . Таким образом, оперируя чисто военно-оперативной аргументацией, автор все же приходит к правильному выводу, считая лето 1918 года на­чалом гражданской войны.

Следующим «поворотным моментом» в истории гражданской войны Какурин с полным основанием считает окончание ми­ровой войны, т . е . осень 1918 года, когда начинается «третий фазис во внешнем политическом окружении РСФСР» 3 , имея в виду развертывание антантовской интервенции. В соответ­ствии с этим изменилась и советская стратегия 4 . Завершением гражданской войны в пределах России Какурин считает начало1920 года, т . е . разгром Колчака и Деникина.

Автор допускает большую ошибку, заявляя, что война с Польшей выходила за рамки гражданской войны в России, и видит в этой войне только «картину классовой войны», ве­денной в международном масштабе между РСФСР и белопап­ской Польшей» 5 . В связи с этим он отрывает врангелевскую авантюру от польской агрессии, чем нарушает историческую последовательность и связь событий.

Переходя к внутренней политической обстановке, Какурин с объективистских позиций определяет расстановку сил в граж­данской войне, считая, что «класс пролетариата и класс бур­жуазии являлись наиболее активными силами русской револю­ции, боровшимися за свое дальнейшее государственное суще ствование6 . Ставя эти силы в один ряд, он пишет, что и та и другая были очень малочисленны и не могли «самостоятельно бороться за разрешение тех исторических задач, которые были поставлены в порядок дня Октябрьской революции. Для про­

1 Н . Е . К а к у р и н . К а к сражалась революция, т. I, стр. 9.2 Там же.3 Там же, стр. 22.4 Там же.

5 Там же.6 Там же, стр. 10.

58

должения борьбы они искали расширения своего базиса в мно­гомиллионной крестьянской массе» 1 .

Также объективистски и упрощенно автор подходит к опре­делению роли среднего крестьянства как постоянного резерва революции для обеих борющихся сторон. Пролетариат и бур­жуазия выступают у него как равные силы в борьбе за подчи­нение своему влиянию угнетенных наций, а поворот последних на ту или другую сторону «зависел от национальной политики борющихся сторон, от того, насколько они шли навстречу про­будившимся. . . потребностям этих наций» 2 . Какурин ничего не говорит о месте в гражданской войне помещиков и кулачества . Кратко, но правильно автор характеризует роль эсеров и мень­шевиков, которые, как он пишет, стали придатком контррево­люционных режимов и активным их орудием в борьбе против Советской власти.

Очень подробно автор стремится описать политическую об­становку в стане белых в 1918—1919 гг . , причем материал для этого он черпает почти исключительно из белогвардейских источников. Какурин характеризует структуру и политику контр­революционных правительств Колчака, Деникина, правительств Севера России, Украинской Директории, Закаспийской области, Туркестана и Кавказа . Таким образом, несколько нарушая историческую последовательность, он стремится дать краткую характеристику всем правительствам и их политике, что при­водит к поверхностному перечислению фактов, почерпнутых из белогвардейских источников без должного их анализа .

Социально-экономический и классовый анализ гражданской войны в работе Какурина не носит исследовательского харак­тера, и с точки зрения теоретической был весьма невысоким даже для уровня середины 20-х годов. Но особенно упрекать в этом автора нельзя , так как свою основную задачу он видел в исследовании истории военных действий. Этому и посвящена его работа, начиная с VII главы. История войны освещена им на большом и в значительной мере впервые пускаемом в науч­ный оборот материале, в том числе архивных документах. Правда, и здесь автор местами нарушает историческую после­довательность, стремясь к тематическому описанию тех или иных проблем. Так, например, в специальной главе , посвящен­ной советскому тылу, он в целом рассматривает бандитизм, повстанчество, дезертирство в различных районах и в различ­ное время, нарушая последовательность, преемственность со­бытий и отрывает их от изложения хода гражданской войны.

Таким же образом он поступает и при изложении многих других вопросов, что приводит к неоднократным повторениям

1 II. Е. К а к у р и н . Как сражалась революция, т. I, стр. 40.2 Там же, стр. 41.

59

одних и тех же событий, фактов и даже цифр. Так, например, в главе «Начало интервенции и образование фронтов» автор вынужден повторить многое из того, что уже писал в главе , посвященной внешней политической обстановке. Эта же глава во многом повторяет главы, характеризующие внутреннюю по­литическую обстановку. Также непоследовательно, повторяясь, Какурин излагает ход военных действий. Таким образом; даже основная часть работы — военно-историческая, лишена истори­ческой взаимосвязи и последовательности и больше напомина­ет общий обзор военных действий. Значение этих глав в основ­ном сводится к изложению фактического материала и цифр.

Значительным вкладом в историографию 20-х годов являет­ся книга А. Анишева «Очерки истории гражданской войны», изданная в 1925 году Автор одним из первых советских исто­риков глубоко и творчески изучил труды В. И. Ленина, что дало ему возможность поставить ряд принципиальных вопро­сов истории революции и гражданской войны. По глубине науч­ного исследования и ленинской партийности в анализе истори­ческих событий труд А. Анишева не имеет себе равных среди общих работ по истории гражданской войны в историографии первой половины 20-х годов. При этом важно учесть , что свою работу А. Анишев написал в тот период, когда только начина­лось накопление исторического материала и изучение граждан­ской войны.

Книга написана на широкой для того времени источнико­ведческой основе. Из работы Анишева совершенно ясно видно, что он не ставил перед собой задачу последовательно, хроно­логически изложить историю революции и гражданской войны. В начальный период историографии гражданской войны это привело бы только к написанию прагматической работы.

Автор пошел иным и наиболее реальным и необходимым для того времени путем — теоретически проанализировал и обобщил основные и наиболее принципиальные вопросы исто­рии революции и гражданской войны.

Сильной стороной работы Анишева, чего недоставало боль­шинству исследований историографии 20-х годов, является серьезный методологический анализ исторического процесса на основе глубокого и творческого использования трудов В. И. Ленина. Особенно важно то, что автор по-ленински рас­сматривает взаимоотношения пролетариата и крестьянства на всех этапах революции и гражданской войны, показывая, что именно это прежде всего определяло исход борьбы.

Анишев один из первых в историографии пытается опреде­лить основные этапы гражданской войны. Периодизацию

1 А. Н. А н и ш е в . Очерки истории гражданской войны. 1917—1920 гг., Л., 1925.

60

гражданской войны он начинает с победы Великой Октябрь­ской социалистической революции и в качестве первого этапа выделяет октябрь 1917 — март 1918 года. Опираясь на работыВ. И. Ленина, автор характеризует этот период как период распространения Октябрьского восстания, «триумфального шествия революции» и «красногвардейской атаки на капитал» В этот период, пишет Анишев, буржуазия была разбита, де­зорганизована и не имела за собой масс, способных воевать и победить Советы.

Второй период, который Анишев относит к апрелю-маю 1918 года он называет «передышкой». В это время, пишет автор, с помощью германского империализма поднимается контррево­люция на Юге, а антантовский империализм организует контр­революционные кадры на территории, не захваченной Германи­ей. Ссылаясь на ленинские выступления в апреле 1918 года, Анишев пишет, что в этот период ставятся организационные за­дачи, вызывающие сопротивление мелкобуржуазной стихии.

Третий период Анишев относит к июню-ноябрю 1918 года. Это был период борьбы пролетариата в союзе с беднейшим крестьянством против «демократической» контрреволюции. Дета­лизируя черты данного этапа он пишет, что это был период между двумя империализмами, а чехословацкое восстание вы­ражало союз антантовского империализма с кулацким восста­нием. Этот период автор также характеризует как «июльский кризис» в деревне, период комбедов, добровольческой Красной Армии, организации основ регулярной армии и краха учреди­ловщины.

Последний, четвертый период Анишев относит к ноябрю 1918 — весне 1920 года. Этот большой отрезок времени в истории гражданской войны он прежде всего определяет как этап борь­бы пролетариата в союзе с середняком против буржуазно-по­мещичьей контрреволюции. Характеристику этого периода ав­тор дополняет такими чертами: уничтожение германского импе­риализма, лицом к лицу с Антантой, организация контрреволю­ции, ноябрьский поворот мелкой буржуазии, организация регу­лярной армии, ликвидация Колчака, Деникина, Юденича.

Такова схема, периодизация гражданской войны в изложе­нии А. Анишева. Переходя к ее анализу, прежде всего следует отметить, что она не доведена до конца гражданской войны, причем автор ничем это не мотивирует. Характерно, что схема Анишева доведена лишь до начала 1920 года и не включает со­ветско-польской войны и борьбы против Врангеля. Это, очевид­но, объясняется тем, что автор не успел изучить материал, от­носящийся к 1920 году, а также и тем, что не нашел места для

1 А. Н. Анишев. Очерки истории гражданской войны. 1917—1920 гг.,стр. 5.

61

периодизации войны с Польшей, очевидно предполагая , что это выходит за рамки гражданской войны.

Положительной стороной схемы Анишева можно считать его стремление положить в основу периодизации гражданской вой­ны внутренние процессы и прежде всего взаимоотношение про­летариата с крестьянством. Именно это он ставит на первый план при определении третьего и четвертого периодов. Здесь он очень удачно выделяет две главных черты — союз с беднейшим крестьянством (3-й этап) и союз со средним крестьянством (4-й этап) , забывая, однако, дополнить, что союз с беднейшим крестьянством осуществлялся в борьбе за нейтрального серед­няка, а союз с середняком осуществлялся при опоре на бедня­ка . Анишев непоследователен, что видно при определении им первого и второго этапов, где не сформулированы какие-либо черты, характеризующие отношение пролетариата и кресть­янства.

Преимуществом схемы Анишева можно также считать его попытку выделить на каждом этапе главного противника, про­тив которого шла борьба. Здесь он очень удачно показывает , что в начале гражданской войны борьба в основном шла про­тив «демократической контрреволюции», т . е . эсеров и меньше­виков, которые действительно в тот период были главным внутренним врагом Советской власти и проложили путь бело­гвардейской контрреволюции. Он прав также и в том, что в 1919—1920 гг . главным противником диктатуры пролетариата была буржуазно-помещичья контрреволюция.

Положительной стороной схемы Анишева можно также счи­тать его стремление показать различные стороны, различные черты того или иного исторического периода и в этом отношении многие его определения весьма удачны и заслуживают внима­ния. Однако схема Анишева носит абстрактный характер и не показывает этапы вооруженной борьбы Советского государ­ства против внутренней и внешней контрреволюции. Так, на­пример, Анишев даже не устанавливает грани между заверше­нием Октябрьской социалистической революции и началом гражданской войны, которая была, как указывал В. И. Ленин, развязана империализмом. Наконец, как уже сказано было выше, его периодизация не завершена, из нее выпал целый год гражданской войны и борьбы против иностранной интервенции.

На вопросах периодизации гражданской войны А. Анишев останавливается также в статье , помещенной в журнале «Боль­шевик», где он критикует схему М. Н. Покровского 1 . Заслуга М. Н. Покровского в том, что он первым из историков поста­вил вопрос о периодизации истории революции и гражданской

62

1 «Большевик», 1925, № 8.

войны, однако его схема была слабо аргументирована в мето­дологическом отношении и свидетельствовала о том, что автор не изучил достаточно глубоко труды В. И. Ленина по этому вопросу 2 . Ошибка Покровского заключалась прежде всего в не­дооценке значения периодизации истории, которой он придавал чисто условное, даже субъективное значение. Отрицая объек­тивный характер исторических периодов, М. Н. Покровский счи­тал, что установление тех или иных этапов имеет лишь педаго­гическое значение, а периоды отличаются один от другого пред­ставлениями, иллюзиями того или иного класса . Наконец, М. Н. Покровский не придавал должного значения широкому комплексу исторических факторов, определяющих тот или иной исторический этап, и стремился найти лишь одну, наиболее важ­ную сторону исторического процесса .

Выступая со справедливой критикой этих положений, А. Ани­шев, опираясь на глубокий анализ работ В. И. Ленина, стре­мится показать объективный характер исторических периодов и необходимость определения не только основного, но и широ­кого комплекса факторов, характеризующих данный историче­ский период, в частности, политических и экономических. Анали­зируя ленинские работы периода 1918 года, Анишев критикует неправильный тезис Покровского о том, что Брестский мир был только пацифистской иллюзией и что реально гражданская вой­на не окончилась к апрелю 1918 года.

Анишев пишет: «Ленин говорил в апреле 1918 года, что гражданская война в основном и целом закончена, в июле 1918 года Ленин говорил: «Мы снова попали в войну». Это со­поставление апрельских и июльских речей Ленина может как будто бы явиться подтверждением положения Покровского о пацифистских иллюзиях. На самом деле это не так. В июле1918 года Ленин говорил не о той войне, о которой он говорил в апреле. Он подчеркивал, что теперь перед нами уже не толь­ко русская буржуазия, но и английский, французский и амери­канский капитал, и тот факт, что мы в июле попали в новую войну нисколько не является отрицанием того, что гражданская война в апреле 1918 года была закончена вполне реально, а не только в умах партийных руководителей, в том числе и Ле­нина» 1 .

Анишев опровергает неправильную точку зрения Покровско­го, будто переломным моментом от передышки к новой войне был август 1918 года, показывая, что переломным моментом был конец мая, т . е . восстание чехословаков, а в августе Совет­

1 Схема М. Н. Покровского изложена в его статье «Советская страницанашей истории». «Большевик», 1924, № 14 и в брошюре «Семь лет проле­тарской диктатуры». М., 1925.

2 «Большевик», 1925, № 8, стр. 30.

63

ская власть уже добилась значительных успехов на Восточном фронте. Анишев также прав, критикуя Покровского, а тем са­мым Какурина и других историков, считавших весну 1920 года концом гражданской войны, хотя и в этой статье , так же, как и в монографии, он не приводит убедительной аргументации против этого; Более того, в своей работе историю гражданской войны он доводит до весны 1920 года. Все же в статье он пи­шет, что 1920 год был завершающим периодом гражданской войны 1 .

В 1928 году вышли в свет два тома крупнейшего труда по истории гражданской войны под общей редакцией А. С. Бубно­ва , С. С. Каменева и Р. П. Эйдемана «Гражданская война 1918—1921 гг .» 2 . Спустя два года, в 1930 году, был издан тре­тий том, явившийся итогом военной историографии граждан­ской войны в 20-х годах

В предисловии к трехтомному изданию сказано: «Цель на­стоящего трехтомного издания, с одной стороны, — положить начало систематическому изучению опыта гражданской войны и дать всем изучающим этот опыт минимальный материал и ос­новные данные для этого изучения, с другой стороны, — толк­нуть вперед дело разработки вопросов гражданской войны как по архивным материалам, так и по воспоминаниям и указаниям участников этой войны. Перед редакцией стояла нелегкая зада­ча — дать такую историю войны 1918—1921 гг . , которая не яв­лялась бы только изложением истории высшего командования или, давала бы только описание военных кампаний граждан­ской войны. Мы поставили перед собой задачу освещения гражданской войны по возможности во всей грандиозности ее боевых эпизодов и со всем своеобразием форм и методов клас­совой войны. Редакция настоящего издания вполне представля­ет себе некоторую «преждевременность» такой постановки воп­роса, ибо до сих еще очень слабо разработаны архивные источ­ники, почти совсем не подытожен боевой опыт участников граж­данской войны и, наконец, целый ряд явлений гражданской войны по тем или иным причинам не может еще получить все­стороннего освещения. Но, несмотря на это, мы все же должны в настоящее время начинать эту работу, закладывать фунда­мент того научного исследования, которое будет закончено зна­чительно позже, подготовить для него соответствующие мате­риалы» 4 .

1 «Большевик», 1926, № 8, стр. 32.2 Гражданская война 1918-1921 гг., т. I. Боевая жизнь Красной Армии.

М., 1928; т. II, Военное искусство Красной Армии. М., 1928.* Гражданская война 1918—1921 гг., т. III. Военно-стратегический очерк.

М., 1930.4 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I, стр. 37—38.

64

Подготавливая трехтомное издание к десятилетию Красной Армии, редакция развернула большую работу по собиранию источников и с этой целью обратилась к участникам граждан­ской войны с просьбой прислать материалы, которые должны были стать дополнением к архивным источникам. Обращение нашло широкий отклик, и в короткий срок редакция получила значительное количество воспоминаний, дневников, статей, пи­сем, заметок, фотографий, которые в той или иной мере были использованы в трехтомном издании.

К сожалению, и в этом издании, за исключением третьего тома, так же, как и в других общих работах по истории граж­данской войны, не использована предшествующая литература, которая могла дать значительно больший фактический матери­ал, чем собранный редакцией в короткий срок в связи с изда­нием данного труда.

Отличительной чертой издания «Гражданская война 1918—1921 гг .» является то , что каждый из его трех томов имеет свои особенности, не связаны содержанием друг с другом и поэтому должны быть рассмотрены каждый в отдельности.

Первый том, посвященный боевой жизни Красной Армии, представляет собой мемуары и очерки, написанные выдающи­мися участниками гражданской войны: В. Шориным, Ф. Новиц­ким, Г. Гаем, С. Буденным, Я. Фабрициусом, Е. Щаденко,В. Егорьевым, С. Межениновым, Р . Эйхе и другими. Мемуары и очерки не связаны между собой содержанием и не охватыва­ют все фронты, но это вполне оправдано задачей книги — пока­зать боевую жизнь армии и эпизоды героической борьбы. К то­му же очерки и воспоминания совершенно различны по своим масштабам — от небольших эпизодов чисто местного характера до важных событий на основных фронтах гражданской войны. В связи с этим очерки и воспоминания первого тома должны быть рассмотрены в соответствующих главах, посвященных раз­личным фронтам гражданской войны.

Значительным вкладом в историографию гражданской вой­ны является большое предисловие к первому тому, написанное выдающимся военным деятелем и историком 20-х годов А. С. Бубновым. Опираясь на труды В. И. Ленина, автор глу­боко и творчески обобщает опыт гражданской войны, показы­вая ее исторические особенности и значение. Говоря об особом историческом значении гражданской войны в России, А. С. Буб­нов пишет, что исключительное всемирноисторическое значение гражданская война приобретает , во-первых, потому, что Ок­тябрьская революция и развившаяся из нее гражданская вой­на «начали новую эпоху всемирной истории — эпоху пролетар­ской революции; во-вторых, потому, что она представляет из се­бя вооруженную борьбу рабочего класса и основной массы крестьянства против капитализма под руководством рабочего 65

класса и его коммунистической партии, в-третьих, потому, что. совершивший великий Октябрьский переворот рабочий класс создал новый тип государства — государство Советов, и , в-чет­вертых, потому, что рабочий класс в процессе гражданской вой­ны. . . впервые в истории человеческого общества создал Крас­ную Армию, которая является орудием диктатуры пролетари­ата» 1 .

Анализируя работы Ленина, написанные в 1918 году, автор делает правильный вывод, что гражданская война была развя­зана внутренней контрреволюцией при поддержке антантовс­кого империализма летом 1918 года. Однако он допускает ошибку, считая что период гражданской войны завершается при­нятием нэпа и поэтому последним ее эпизодом является крон­штадский мятеж 2 . Исходя из этого, редакция трехтомной исто­рии гражданской войны определила хронологические рамки сво­его труда 1918—1921 годами, т . е . отступила от принятой уже в 1928 году периодизации гражданской войны.

Широко привлекая и глубоко анализируя работы Ленина, . Бубнов показывает исторические предпосылки гражданской войны и пишет, что она велась освободившими себя рабочими и крестьянами и являлась продолжением политической борьбы за освобождение трудящихся от капиталистов своей страны и всего мира. Ссылаясь на работы Ленина, , он указывает , что гражданская война являлась продолжением политики револю­ции, политики свержения эксплуататоров, капиталистов и по­мещиков. «Именно поэтому, — пишет Бубнов, — она и вызвала такое бешеное сопротивление всех эксплуататоров и такую ис­ключительную настойчивость в намерении раздавить Советское государство со стороны английских, французских, американских и японских капиталистов, которые не только оказали всесто­роннюю помощь генеральским армиям, кулацким восстаниям и офицерским заговорам, но и двинули свои собственные во­оруженные отряды на территорию Советской республики» 3 .

Глубоко, по-ленински, автор показывает основные причины, обусловившие победу Советской власти, отмечая, что в ходе гражданской войны было завоевано и укреплено единство всех эксплуатируемых и угнетенных масс. Приводя выдержки из ра­бот Ленина, А. С. Бубнов пишет: «Мы победили потому, что имели «крепкий тыл», что масса крестьян и рабочих, несмотря на голод и холод, сплочены, окрепли, и на каждый тяжелый удар отвечают увеличением сцепления сил и экономической мо­щи. Мы победили потому, что «трудящиеся стран Антанты ока­зались ближе к лам, чем к своему собственному правительству».

1 Гражданская воина 1918—1921 гг., т. I, 1928, стр. 7.2 Там же. стр. 9--10.3 Там же, стр. 18--19.

66

Победили потому, что «отняли у Антанты ее солдат». Мы побе­дили потому, что в лагере империализма, который вел против нас войну, не было и не могло быть единства и согласия. Мы победили потому, что научились «защищаться» и создали рабо­че-крестьянскую Красную Армию, а также и потому, что в «ор­ганизации Красной Армии были великолепно осуществлены по­следовательность и твердость пролетарского руководства в со­юзе рабочих и трудящегося крестьянства против всех эксплуа­таторов». И, наконец, мы победили потому, что сумели устано­вить «правильное соотношение между руководящей Коммунис­тической партией, революционным классом — пролетариатом и массой, т . е . всей совокупности трудящихся и эксплуатиру­емых» 1 .

Характеризуя грандиозные масштабы и особые черты граж­данской войны, он подчеркивает , что «громадная ценность опы­та гражданской войны заключается в том, что эта война велась на громадной территории, отличающейся большим разнообра­зием в отношении географических условий, уровня культуры, классового и национального состава , и особенно потому, что эта война дала образцы операций исключительной маневренности при сочетании боевых действий регулярных армий с непосред­ственной вооруженной классовой борьбой различных групп на­селения как в тылу, так и в полосе фронта» 2 .

А. С. Бубнов показывает , что по своему стратегическому ха­рактеру гражданская война была войной на сокрушение, при­чем Красная Армия ставила перед собой задачу последова­тельного разгрома живой силы неприятельских армий, направ­ляя свои главные удары то против одного, то против другого фронта, сосредотачивая на нем основную массу своих воору­женных сил 3 . Эти операции, пишет Бубнов, были одновремен­но борьбой за основные источники сырья, без которых Совет­ской власти грозила бы гибель. Он показывает , что для граж­данской войны, при ее исключительной маневренности, были характерны наступательные операции большого протяжения и глубокие рейды в тыл противника. Так, например, фронты гражданской войны составляли 8000 километров протяжен­ностью против 1500 километров Восточноевропейского фронта первой мировой войны. «При широком распространении, пишет он, методов «малой войны» и теснейшего сочетания их с бое­выми операциями регулярных армий линия, разделяющая фронт и тыл, фактически была ликвидирована,—была ликвидирова­на в том смысле, что линия фронта была чрезвычайно подвиж­

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I, стр. !9—20.2 Там же, стр. 30—31.5 Там же, стр. 31.

67

ной и вооруженная борьба, вспыхивая то там, то здесь , велась на всей территории страны» 1 .

Ставя вопрос о предпосылках маневренного характера гражданской войны, он прежде всего подчеркивает факт пря­мого участия в вооруженной борьбе многомиллионных масс и пишет, что классовый характер войны при наличии и ряда других обстоятельств «наложил свой резкий отпечаток на ха­рактер технической подвижности участвовавших в ней войск. Вооруженная борьба рабочих и крестьян против помещиков и капиталистов в 1918—1921 гг . отличалась таким небывалым и таким непосредственным вовлечением в эту борьбу гигант­ских многомиллионных масс, таким массовым энтузиазмом и такой исключительной ударностью, что это в значительной степени предопределяло и основной характер боевых операций Красной Армии» 2 .

Этим обстоятельством, а также и некоторыми другими при­чинами Бубнов объясняет особую преимущественную роль кава­лерии в гражданской войне в России. Большую маневренность, подвижность красных войск он также объясняет специфическим характером организации ее снабжения, что он называет «вой­ной с перевернутыми базами» 3 . В связи с этим автор приводит цифровые данные о большом удельном весе самозаготовок фронта продовольствием, доходившем до 70—90%. Это же име­ло место в пополнении фронтов людским составом за счет тру­дящихся непосредственно в районах военных действий.

Бубнов одним из первых обращает внимание на противоре­чивость между тяжелым экономическим положением страны и низким уровнем военной техники, с одной стороны, и высо­кой насыщенностью оружием частей Красной Армии и исполь­зованием материальных средств, с другой стороны. Так, пишет он, при разрушенном до последней степени железнодорожном транспорте использование его для фронтовых целей было не меньше, а подчас и больше, чем на Восточном фронте в миро­вую войну. Насыщенность советских частей орудиями и пуле­метами в 1920 году было значительно выше , чем в русской ар­мии в 1917 году 4 . Таковы основные вопросы, которые ставит А.С. Бубнов в своем теоретически глубоком и интересном пре­дисловии к первому тому истории гражданской войны.

Второй том «Гражданской войны 1918—1921 гг .» , который вышел сразу же после первого, посвящен военному искусству Красной Армии в годы гражданской войны и является коллек­тивным научно-исследовательским трудом. Книга содержит 16

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I, стр. 31.2 Там же, стр. 33.3 Там же, стр. 35.4 Там же.

68

статей, написанных различными авторами, но все статьи объе­динены двумя основными и очень важными проблемами истории гражданской войны. Они говорят о военном искусстве и строи­тельстве Красной Армии. В статьях содержится огромный кон­кретно-исторический, военно-оперативный материал, относящий­ся к различным этапам и вопросам истории гражданской вой­ны. Большая часть из них посвящена военному строительству Красной Армии 1 . Остальные статьи посвящены военной эко­номике2 , стратегии и тактике Красной Армии 3 . В статьях со­держится огромный и почти полностью новый материал, почерп­нутый в основном из архивов, официальных печатных изданий и статистики. Об этом можно судить только по содержанию статей и приводимым в тексте источникам, так как научный под­строчный аппарат в книге отсутствует .

В то же время статьи второго тома отражают состояние и недостатки военной историографии гражданской войны 20-х годов. Оперируя большим материалом, авторы не смогли с дос­таточной теоретической глубиной исследовать стратегию Крас­ной Армии, не рассматривали ее в диалектической связи с по­литикой диктатуры пролетариата и особенностями гражданской войны.

Важно отметить и подчеркнуть, что уже тогда все эти основ­ные пробелы статей были подвергнуты основательной критике редактором второго тома С. С. Каменевым. Характерно и нео­бычно в исторической литературе то , что эта критика была да­на в введении к книге . Таким образом редактор выступил так­же и в роли критика, причем критика глубокого и строгого. Критические замечания выдающегося советского полководца представляют значительный вклад в историографию гражданс­кой войны и свидетельствуют о том, что их автор глубоко и твор­чески разобрался в ленинском учении о стратегии. Это ясно видно в критике С. С. Каменевым статьи Н. Варфоломеева «Стратегическое нарастание и истощение в гражданской войне». Каменев подчеркивает , что источники советской стратегии в гражданской войне, надо искать прежде всего в политике, ко­

1 Ф. Н и к о н о в . Главнейшие моменты организации Красной Армии; Н. М о в ч н н . Комплектование Красной Армии в 1918— 1921 гг., Н. Е ф и м о в Командный состав Красной Армии; А. Г е р о н и м у с . Осноиные моменты развития партийно-политического аппарата Красной Армии в 1918—1921 гг.; Ф. Б л у м е н т а л ь . Партийно-политическая работа в гражданскую войну в 1918—1921 гг.

2 Б р ю х а н о в . Как питалась и снабжалась Красная Армия и флот про­довольствием; Б а р с к и й , Н и к у л и н , З е л е н ц о в . Роль железных дорог в гражданской войне.

3 Р. Ц и ф ф с р. Пехота в гражданской войне; И. О с о т о в . Тактика крупных конных масс в эпоху гражданской войны; А. В о л ь п е . Преследова­ние в гражданской войне; Н. В а р ф о л о м е е в . Стратегическое нарастание и истощение в гражданской войне; и др.

69

торая руководила замыслами стратегии. «Отсюда ясно, — пи­шет он, — что стратегическое нарастание и истощение в граж­данской войне было отражением того же нарастания или исто­щения политики революции» 1 .

Выступая против вывода Варфоломеева, что в Варшавской операции была истощена советская стратегия, С. С. Каменев пишет, что это неправильная мысль объясняется тем, что ее ав­тор, искусственно оторвав стратегию гражданской войны от ре­волюции, сузил тему до отдельного вопроса военной подготов­ки Варшавской операции. Автор, пишет он, не учел, что сам факт войны с Польшей надо рассматривать как наступление Антанты на социалистическую революцию, и в этой войне бур­жуазная Польша была лишь орудием действия Антанты. То, что советская страна, пишет Каменев, была в состоянии принять этот вызов Антанты, служит доказательством как раз не исто­щения, а нарастания революции 2 , С этой точки зрения Варшав­ская операция, которая привела к непосредственной угрозе Версальской системы, была кульминационным нарастанием политики революции и ее стратегии.

С.С. Каменев делает очень важный и глубокий теорети­ческий вывод: «Наша революция периодов истощения в граж­данской войне не могла иметь и не имела. Вот эту характерную черту автор не уловил, не уловил того, как силы стратегии пи­тались силами революции. Если приглядеться к истории наших боевых неудач, — а таковые история Красной Армии также име­ет ,— то приходишь к выводу, что боевые неудачи наращивали нашу боевую мощь. Это парадоксально, но правильно. Каждая наша неудача на фронте вызывала энергичную поддержку со стороны революционных сил, и , таким образом, истощение войск, о котором говорит автор, фактически вело к нарастанию рево­люционного отпора, революционного напряжения и назовем боевой воли. Самые жестокие наши неудачи на фронтах сейчас же вызывали поддержку со стороны революционных сил Центра. Получая одну волну подкреплений за другой, фронты станови­лись во много раз крепче, чем до поражения, и так было бук­вально в период всей гражданской войны. Тут опять мы стал­киваемся с тем, с чего начали, что истощение стратегии при на­растании революции — вещи несовместимые. Если стратегия тер­пит неудачу и слабеет в своих силах, то первоисточник сил сей­час же не только выправит положение, но и еще больше его ук­репит. Чем большая опасность угрожала революции, тем боль­шее напряжение революционных сил находилось для преодоле­ния этих опасностей. Это явление характерно для нашей рево­люции, и , разумеется, при таких условиях теория истощения

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. II, стр. 13.2 Там же.

70

и нарастания ставится в совершенно иную плоскость, чем это рисует автор статьи» 1 .

В качестве одного из примеров Каменев приводит пример из Петроградской операции в период наступления Юденича, когда в крайне короткий срок были созданы непоколебимые си­лы. Что касается Варшавы, пишет он, то здесь как раз , реши­тельного слова борющимися сторонами не было сказано, в во­енно-стратегическом отношении истощение было общим, а ре­зультат войны был победой стратегии социалистической рево­люции.

Каменев умело связывает историю с современностью и пи­шет, что и на фронтах социалистического строительства , где идет отчаянная борьба по преодолению трудностей, также бы­вают неудачи и поражения вроде тех, что имели место на бо­евых фронтах и так же, как и тогда, каждая неудача вызывает повое, двухкратное, трехкратное усиление воли и мощи со сто­роны революционных сил, после чего дело удается и двигается вперед. «Тут, — пишет он,— тот же первоисточник, который пи­тал и нашу стратегию гражданской войны» 2 .

Давая общую характеристику статьям второго тома истории гражданской войны, С. С. Каменев писал: «Читатель не почув­ствует той раскаленной атмосферы, в которой кипела работа Красной Армии на фронтах. Призма времени слишком сильно преломила понимание тех событий у самих же участников вой­ны и, вероятно, притупила остроту былых переживаний. Гран­диозный и успешный рост нашего строительства перенес нас на очень большое расстояние от той безгранично тяжелой экономи­ческой обстановки, которая тогда так властно владела нами. Обший всем авторам второго тома недостаток состоит в том, что они подходили к событиям гражданской войны слишком отвлеченно, нередко давая широкие обобщения там, где для это­го не имелось достаточного фактического материала. Не спо­рим, что такой прием исторического исследования правилен, но только при условии, что сама предварительная работа тщатель­но и кропотливо проделана. Но в том-то и беда наша, что эта предварительная изыскательная работа не только не проделана, но мы к ней, по сути дела, еще не приступили. В силу этого нам приходится очень и очень осторожно подходить к таким за­ключительным вопросам, каковыми в данном случае являются выводы, обобщения, разбивка на периоды и т . д .»3 .

Эта критическая оценка, данная С. С. Каменевым статьям второго тома, в основном правильна. Однако он ошибался, счи­тая , что военно-историческая наука еще даже не приступила

1 Гражданская война 1917—1921 гг., т. II, стр. 41.2 Там же, стр. 45.3 Там же. стр. 41.

71

к исследованию истории и опыта гражданской войны. К 1928 году имелась уже довольно значительная литература, в част­ности, военно-оперативная. Однако, и в первом , так и втором томе гражданской войны не использовали эту литературу и опубликованные источники. Если для первого тома, представ­ляющего в основном мемуары, это было допустимо, то для вто­рого тома, имеющего научный характер, это уже был большой недостаток.

Исключение составляет третий том истории гражданской войны, изданный в 1930 году 1 . Этот труд отражает как дости­жения, так и пробелы исторической науки и является итогом всей военной историографии 20-х годов. Поэтому его содержа­ние будет рассмотрено в различных главах при освещении оп­ределенных проблем 2 .

§ 2 . И Н Т Е Р В Е Н Ц И Я

Историография 20-х годов уделила большое внимание иссле­дованию истории иностранной военной интервенции, посвятив этой проблеме значительную литературу. Эта литература пред­ставлена главным образом работами, показывающими интер­венцию по отдельным территориям страны в связи с действия­ми местных сил белогвардейской и националистической контр­революции 3 .

В некоторых из этих работ поставлены общие, наиболее принципиальные вопросы, вскрывающие причины и цели иност­ранной военной интервенции в целом и каждой империалисти­ческой державы в отдельности, особенности и методы интервен­ции, противоречия в лагере империалистов и т . д .

Одним из первых историков интервенции был Михаил Пав­лович (М. П. Вельтман) , работы которого сыграли большую роль в разоблачении агрессивной политики империалистических держав и в пропаганде мирной политики Советского государ­ства . В самом начале 20-х годов он выступил с серией книг под общим названием «РСФСР в империалистическом окруже­нии», в которых излагал историю политических отношений Рос­сии с крупнейшими империалистическими державами мира — Америкой, Англией и Францией 4 . Позднее, в середине 20-х го­дов, некоторые из этих книг были дополнены новым материалом и переизданы 5 .

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I I I . М. , 1930.2 См. главы VI, VII, VIII.3 См. главы III, IV, V, VI, VII, VIII и IХ.4 М. П а в л о в и ч (М. П. Вельтман). Советская Россия и капиталисти­

ческая Франция, М., 1922; Его же. Советская Россия и капиталистическая Англия. М.. 1922; Его же. Советская Россия и капиталистическая Амери­ка. М., 1922.

5 М. П а в л о в и ч (М. П. Вельтман). Советская Россия и капиталисти­ческая Англия. М., 1925.

Все книги этой серии написаны по одной схеме и состоят из трех основных частей. В первой части показаны взаимоотноше­ния России с данными странами с середины XIX века до Ок­тябрьской революции, во второй части показана интервенция этих держав против Советской республики и в третьей — взаи­моотношения Советской страны с этими государствами после окончания гражданской войны. Части, посвященные интервен­ции, содержат большой и, как правило, впервые приводимый в литературе материал, но, к сожалению, без научного аппара­та . Политически острые работы М. Павловича были не только историческими, но и публицистическими. Создав их по свежим следам событий, автор не смог проанализировать источники, обосновать многие положения и выводы, поэтому в его работах есть много противоречий и бездоказательных утверждений. В це­лом, однако, работы М. Павловича впервые обобщали большой материал по истории борьбы советского народа против иност­ранной интервенции и в этом их большое значение.

В первых своих работах Павлович категорически ставит во­прос о том, что именно Франция была самым непримиримым врагом Советского государства и выступала как главный вдох­новитель и организатор интервенции. Он пишет, что если для Англии и Америки Россия была прежде всего выгодным рын­ком для помещения капиталов и товаров, то для Франции Рос­сия, кроме того и прежде всего, являлась поставщиком пушеч­ного мяса «чем-то вроде гигантского Сенегала» 1 . Таким обра­зом, значительно упрощая вопрос о месте царской России в им­периалистическом мире и о ее взаимоотношениях с Францией, , автор приходит к выводу, что главная причина интервенции— желание заставить Россию продолжать войну. Считая Францию «руководительницей мировой буржуазии», он отмечает , что ее политика по отношению к Советской России была более агрес­

сивной, чем политика Англии и Америки.В значительной мере он это объясняет тем, что в период

Бреста Франция якобы выступила против планов Англии и Аме­рики использовать Советскую Россию в войне против Германии, а также и тем, будто только Франция решительно поддержива­ла японскую интервенцию 2 . Заслугой Павловича следует счи­тать то , что он первый в литературе выступил против распрост­раненного тогда в советской печати мнения, будто непримири­мость Франции по отношению к Советской стране объяснялась, главным образом стремлением заставить Россию возвратить долги. Он считает , что как ни велик был долг России Франции. (25 миллиардов франков) , он не мог оправдать тех материаль­

1 М. П а в л о в и ч (М. В. Вельтман). Советская Россия и капиталисти­чсская Франция, М.. 1932, стр. 35.

2 Там же, стр. 40.

73

ных жертв, которые понесла Франция в интервенции. При этом, пишет Павлович, 25 миллиардов были незначительной суммой для колоссального бюджета Франции в 1920 году. Павлович де­лает правильный вывод, что требование уплаты прежних дол­гов было лишь предлогом для предъявления других, более

серьезных претензий по адресу советской России 1 . В доказа­тельство этого автор приводит очень интересные и убедитель­ные факты. Он делает правильный вывод, что для Франции важ­на была не сумма долга , а принципиальное признание права иностранной экономической экспансии на территории России.

Павлович, считает , что якобы Польша пользовалась исклю­чительно поддержкой Франции и объясняет это тем, что в лице буржуазной Польши Франция хотела создать буфер не только против России и Германии, но и против стран Прибалтики, на­ходившихся в сфере влияния Англии 2 . Наконец, он ошибочно считает , что только лишь Франция оказывала активную и ог­ромную поддержку Врангелю 3 . К этим выводам автор пришел в своих работах, изданных в 1922 году.

В 1925 году в новом исправленном и дополненном издании, посвященном интервенции, М. Павлович пересматривает многие положения и приходит иногда к новым выводам. Теперь он до­казывает , что Англия явилась руководителем мирового похода капиталистических держав против советской России и именно она сделала первый шаг к прямому вооруженному вмешатель­ству в русские дела 4 . Этим первым шагом он считает высадку англо-японских войск во Владивостоке. Павлович пишет, что ненависть к большевизму была лишь одной из причин интервен­ции, притом даже не главной, так как английское правительство не верило в прочность Советской власти и было убеждено, что советский режим скоро падет . Однако этот сам по себе неубе­дительный тезис автор не подтверждает никакими источниками. Английскую интервенцию против советской страны Павлович рассматривает лишь в плане стратегического окружения Рос­сии и ее изоляции от восточных колоний и полуколоний Анг­лии 5 . В то же время автор подчеркивает , что Англия с особым рвением стремилась использовать буржуазию национальных окраин России как для борьбы против Советского государства, так и для создания буферных государств между Россией и стра­нами Востока.

1 М. Па в л о в и ч (М. В. Вельтман). Советская Россия и капиталисти­ческая Франция, М., 1922, стр. 52.

2 Там же, стр. 44.3 Там же, стр. 48.

4 М. П а в л о в и ч (М. П. Вельтман). Советская Россия и капиталисти­ческая Англия. М.. 1025, стр. 24—25.

5 Там же. стр. 28.

74

Первой обшей работой по истории внешней политики Совет­ской страны явилась книга известного дипломата И. Майского, изданная в 1922 году 1 . Майский считает , что в первые месяцы Советской власти державы Антанты, в противоположность Гер­мании, проявляли мало активности, хотя и не скрывали своей враждебности к Советской республике, что объяснялось их вой­ной с Германией и отсутствием необходимых для этого сил. К тому же державы Антанты не теряли надежды использовать Россию для борьбы с Германией. В этот период, считает автор, в .лагере Антанты явственно проступали две линии в «русском вопросе» 2 . Этот водораздел, пишет он, сказывался на всем протяжении гражданской войны. Майский имеет в виду про­тиворечия между Францией и Англией. Франция, «пострадав­шая» больше всех от Российской революции, потеряв русские долги и русское пушечное мясо, обнаруживала наибольшую враждебность по отношению к Советскому государству. На­оборот, Америка и Англия, считает он, гораздо меньше затро­нутые русской революцией, склонны были проявить значи­тельно больше терпимости и не переставали подчеркивать, что они готовы оказывать поддержку России в ее борьбе с Гер­манией 3 . Затем в противоречии с первым утверждением, Май­ский признает , что раздвоение в лагере Антанты продолжалось лишь до Брестского мира, а потом две линии постепенно сли­ваются в одну — линию открытой войны против Советского государства. Таким образом, Майский в свое время не мог разобраться в предпосылках интервенции, в позиции империа­листических держав и в сущности их внутренних противоре­чий в борьбе против Советской России.

Вторжение войск Антанты весной 1918 года на территорию России, а также и мятеж чехословаков Майский называет «малой интервенцией Антанты». Он считает , что все попытки иностранного вмешательства в то время сами по себе не пред­ставляли опасности вследствие отдаленности от центра Рос­сии, что гораздо серьезнее была попытка интервенции в виде восстания чехословаков. Высказав одним из первых правиль­ную точку зрения о том, что мятеж чехословаков был формой интервенции Антанты, Майский, однако, не подчеркивает зна­чения этого мятежа, положившего начало широкой граждан­ской войны и иностранной военной интервенции. Он отмечает , что уже весной и летом 1918 года империалисты Антанты были организаторами внутренних контрреволюционных сил в России, которым они оказали значительную моральную, по­

1 И. М а й с к и й Внешняя поли гика РСФСР. 1917 -1922. М., 1922.2 Там же, стр. 48.3 Там же, стр. 49.

75

литическую, организаторскую и материальную поддержку. Майский делает вывод, что «малая интервенция» Антанты в 1918 году была первым, еще неуверенным натиском на по­зиции русской революции, который «исторически явился про­логом к великой борьбе 1919 -1920 годов» 1 .

Автор приводит интересный и в значительной части еще неизвестный в литературе материал о дипломатических «отно­шениях» советской республики со странами Антанты в 1918 году, раскрывая коварную тактику империалистических правительств и их послов против Советской страны. Он отме­чает , что полный разрыв дипломатических отношений между Советской Россией и капиталистическими державами происхо­дит на грани 1918—1919 гг . , когда полностью вступили в дей­ствие «интервенция и блокада» 2 . Однако Майский приходит к неправильному даже для историографии своего времени вы­воду, будто только Франция, и именно Франция, была вдохно­вителем борьбы против Советской России, что по настоянию Клемансо Верховный совет Антанты стал на этот путь 3 .

В своей работе И. Майский с правильных позиций рассмат­ривает интервенцию стран Антанты в 1919—1920 гг . в органи­ческой связи с войной Колчака, Юденича, Деникина и других белогвардейских сил, называя этот период «большой интер­венцией» Антанты. Однако при характеристике и этого этапа войны он по-прежнему недооценивает агрессивной роли США, Англии и Японии, не разбирается в причинах, тактике и целях их борьбы против Советской страны. Так, например, позицию Англии он определяет только ближневосточными интересами, значением русского рынка и не учитывает , что в литературе уже был поставлен вопрос о стремлении Англии расчленить Россию. Ллойд-Джорджа он представляет как последователь­ного сторонника мира с Советской Россией. Совершенно не ви­дит автор сущности и тактики американского империализма, , считая, что он участвовал в интервенции лишь из соображений' союзнического этикета 4 .

Враждебность США по отношению к Советской России, считает автор, наступила только со второй половины 1919 года* но и тогда американский империализм не проявлял никакой активности, «застыл в своем туповраждебном отношении, так как русский рынок не представлял для него какого-либо инте­реса» 5 .

1 И. М а й с к и й . Внешняя политика РСФСР. 1917—1922, стр. 54.2 'Гам же, стр. 61.3 Там же.4 Там же, стр. 67.3 Там же, стр. 68.

76

В агрессии японского империализма он видит только тер­риториальные интересы и даже считает , что для него и Колчак и Советская власть были одинаково неприемлемы

Майский уделяет значительное внимание мирной политике Советской России, которая не была просто пацифистской, а со­четалась с героической борьбой против внутренней контрре­волюции и интервенции. Он приводит довольно большой фак­тический материал, характеризующий успехи Советской стра­ны в прорыве блокады империализма в 1919—1920 гг . , давая правильную оценку дипломатической линии и борьбе Совет­ского правительства на всех этапах вплоть до заключения до­говора с Англией, Италией, Германией и другими капиталисти­ческими странами к началу 1921 года. 1

В 1925 году с большой работой выступил М. Левидов, по­ставивший впервые задачу показать дипломатическую подго­товку иностранной военной интервенции 2 . Однако автор совер­шенно не справился со своей задачей, представив искаженную картину подготовки интервенции и роли в ней империалисти­ческих держав. Его работа написана почти исключительно на основе английских газетных источников — информациях, кор­респонденциях, письмах и т . д . Не разобравшись в характере и односторонности этих источников, не подвергая их глубо­кому анализу, автор неправильно, противоречиво и путано представил позиции и роль империалистических государств в отношении интервенции. Политику Америки, Франции и Япо­нии Левидов рассматривает сквозь призму английских источ­ников, стараясь доказать , что интервенция была делом рук только Англии и совершалась вопреки воле правительства Соединенных Штатов.

В работе совершенно не отражена роль Франции в интер­венции, а Япония выступает лишь как марионетка в руках Англии. Автор пытается доказать , что до середины 1918 года империалисты надеялись осуществить интервенцию при под­держке. . . Советского правительства» 3 .

Значительная часть работы М. Левидова посвящена выяс­нению разницы между «официальной» и «неофициальной ин­тервенцией, что также приводит к искажению ее истории. Книга М. Левидова, представляющая хаотическое нагромож­дение газетного материала, лишенная хронологической после­довательности, явилась отрицательным явлением в историо­графии и по своему теоретическому уровню и методу не может быть названа марксистской.

1 И. М а й с к и й . Внешняя политика РСФСР. 1917—1922, стр. 68—69.2 М. Л е в и д о в . К истории союзной интервенции в России. Диплома­

тическая подготовка. Л., 1925.3 Там же, стр. 129.

77

Среди литературы, посвященной иностранной интервенции, , особый интерес представляет статья Н. Какурина, в которой сделана первая попытка показать роль империалистических держав в военной экономике белогвардейских правительств 1 . Основываясь на архивных материалах, он стремится показать , что без экономической поддержки интервентов белогвардей­ские силы не смогли бы оказать столь длительное и упорное сопротивление Советской власти. Автор выдвигает правильное положение, что в «условиях современной машинизированной войны ясно, что эта роль Антанты была более существенной, чем даже их открытая вооруженная помощь, и работа их именно в этом направлении обусловила длительность граж­данской войны. . .» 2 .

Какурин отмечает , что в условиях возникновения граждан­ской войны в России контрреволюционные правительства , за­родившиеся на периферии страны, не могли располагать необ­ходимым экономическим базисом, поскольку крупнейшие про­мышленные центры, явившиеся также и центрами революции, , находились в основном на территории, где наиболее сильна была Советская власть . Белогвардейские правительства были лишены также возможности использовать в значительной мере запасы, оставшиеся от мировой войны. Тыловые склады и арсеналы этого оружия находились на территории, где сра­зу же твердой ногой стала революция 3 . Таким образом, делает правильный вывод автор, лишь помощь империалистических государств могла обеспечить контрреволюционные армии всем необходимым для длительной борьбы против Советского госу­дарства.

Пользуясь ограниченным крутом источников и не разобрав­шись до конца в формах экономической помощи стран Антан­ты белогвардейцам, Какурин считает , что в отличие от Англии и Франции, США и Япония были только пассивными пособни­ками контрреволюции, так как их силы якобы не принимали прямого участия «в боевых столкновениях на театрах граж­данской войны» 4 . Правда, автор отмечает , что несмотря на это роль Америки и Японии «не многим менее значительна», имея в виду, что и они оказали большую материальную поддержку внутренней контрреволюции. При этом принадлежность дер­жав Антанты к активной или пассивной группе определялась,

1 П. К а к у р и н . Роль держав Антанты в военной экономике белых, правительств во время гражданской войны в Р о с с и и . Сб. «Кто должник». М., 1926.

2 Там же, стр. 524.3 Там же, стр. 523.4 Там же. стр. 525.

78

не столько их материальными возможностями, сколько целя­ми, которые они преследовали в русском вопросе. Цели Фран­ции в этом отношении, пишет он, шли дальше других держав Антанты, ближе совпадали с задачами белогвардейских пра­вительств.

Автор выдвигает повое положение о причинах, толкавших Францию к восстановлению «единой и неделимой России», считая, что это объяснялось ее изоляцией со стороны англо­саксонской группы в международном отношении после окон­чания мировой войны 1 . Он считает , что Франция, стесненная в финансовом отношении, не могла оказать большую мате­риальную помощь белогвардейцам, уступая в этом отношении: Англии и Америке.

Какурин указывает на две формы помощи стран Антанты силам интервенции: первая — непосредственное снабжение белогвардейских правительств живою силою, военными мате­риалами, деньгами, вторая — косвенная помощь, которая вы­ражалась главным образом в плоскости экономических отно­шений — создание наиболее благоприятных условий при воен­ных заказах, обеспечение кредитов, создание условий безопас­ности сообщений и т . д .

Затем он пытается определить размеры помощи и степень участия в ней каждой из сторон антантовского блока.

Однако автор исследует этот вопрос лишь на примере по­мощи правительству Колчака. Конечно, Колчаку была оказана; наибольшая помощь, но все же автор допускает определенную натяжку, делая отсюда выводы относительно общей помощи стран Антанты Колчаку. Приведенные в работе данные пред­ставляют большой интерес и в значительной мере отражают общую картину.

К работе Какурина приложены таблицы, содержащие очень, подробные данные о количестве оружия, военных материалов, снаряжения, поставляемого странами Антанты белогвардей­ским правительствам России. Почти все эти таблицы относят­ся к США и говорят о той исключительно большой поддержке, , которую оказал американский империализм антисоветским си­лам в России 2 . Тем более удивительно, что автор, приводя именно эти данные, делает все же вывод об особой роли Фран­ции и Англии в интервенции.

В 1928 году, к 10-летию начала иностранной военной ин­тервенции, Институт мирового хозяйства и мировой политики приступил к изданию серии книг, освещающих картину между­

1 Н. К а к у р и и. Роль держав Антанты в военной экономике белыхправительств во время гражданской войны » России, стр. 526.

2 Там же. стр. 538—543.

79-

народных отношений СССР за 10 лет под названием «Десять лет капиталистического окружения СССР».

Первая книга этой серии, написанная Л. Ивановым, по­священа периоду иностранной военной интервенции 1 . Основан­ная на изучении широкого круга советских и иностранных источников, работа Иванова представляет определенный инте­рес . Первые шаги империалистических держав, направленные к организации интервенции против России, Иванов относит лишь к началу 1918 года в связи с аннулированием Советским правительством иностранных долгов.

Иванов подробно останавливается на причинах и особен­ностях антисоветской политики американского империализма. Он прав, считая, что американский империализм относился к Советской России не менее враждебно, чем страны Антанты, но пишет, что его политика была неопределенной и колеблю­щейся, так как США боялись, что интервенция будет исполь­зована в интересах Японии, Англии и Франции 2 . Именно этим Иванов, так же как и его предшественники, объясняет участие США в интервенции на Дальнем Востоке.

Иванов без какой-либо аргументации утверждает, что США отрицательно относились к планам расчленения и ослабления России, а деятельность американских агентов в Советской стране главным образом сводилась к усиленной пропаганде дружбы и помощи Америки. В доказательство автор приводит только американские официальные документы: бюллетени американских миссий, заявление посла Френсиса и др. Правда, Иванов указывает , что в этих документах была большая доля лицемерия, маскировки настоящей политики Вашингтона, но все же этой настоящей политики не показывает .

Автор приходит к выводу, что Америка оказалась в хвосте интервентов 3 . В значительной степени он объясняет это де­фектами государственного аппарата Америки, его крайней гро­моздкостью, неповоротливостью и некомпетентностью, что ме­шало якобы правительству принимать быстрые и гибкие реше­ния. Он считает , что в дальнейшем Америка «втягивается» в интервенцию и вынуждена была послать отряды на терри­торию России.

Иванов необоснованно проводит резкую грань в характере интервенции между Англией и Францией. Франция, пишет он, имела явно единственный план — свержение Советского пра­вительства и к этому направлены были все ее действия в Рос­сии. Франция, по его мнению, была главным организатором

1 Л. И в а н о в. СССР и империалистическое окружение. Изд-во Ком- академии, М., 1928.

2 Там же, стр. 20.3 Там же, стр. 21.

80

и душой блокады. В то же время Иванов один из немногих историков 20-х годов, который считал, что Франция временами поддерживала английские планы расчленения России, и в до­казательство приводит совместную декларацию держав Антан­ты от 20 августа 1919 года о признании независимости при­балтийских государств. Объясняет он это стремлением Фран­ции использовать Эстонию и Латвию в качестве орудия борь­бы против Советской власти. Чрезвычайно умаляя роль Анг­лии в сравнении с Францией, Иванов склонен даже считать , что в 1920 году она первой отстранилась от интервенции Польша же и Врангель были делом рук Франции

Автор приходит к выводу, что резкое расхождение точек зрения союзных правительств на русский вопрос и фактиче­ская несогласованность их политики в отношении России, а также решительные победы Советской власти на фронтах привели к тому, что уже с начала 1920 года период совместной союзной военной интервенции заканчивается. При этом он ссылается на совместное решение Англии, Франции и Италии об отказе от интервенции при сохранении политики блокады и изоляции, а также на решение Верховного экономического совета Антанты в январе 1920 года о возобновлении торговых сношений с Россией. Это, по его мнению, послужило увеличе­нию бреши в политике Англии и Франции.

Таким образом, Иванов приходит к совершенно необосно­ванному выводу, будто к 1920 году распался единый фронт империалистов и с этих пор интервенция поддерживалась лишь Францией. Это говорит о том, что Иванов, так же, как и ряд других историков 20-х годов, не изучил глубоко работы В.И. Ленина и конкретно-исторические материалы, опублико­ванные в литературе по истории гражданской войны.

Определенным шагом вперед в раскрытии причин и харак­тера империалистической интервенции явилась работаА.И. Гуковского, посвященная французской интервенции на Юге России 2 . Он первым выступил с определенной точкой зрения против традиционного мнения, будто Франция в 1918—1920 гг . , так же, как и в конце XIX — начале XX века, неук­

лонно стремилась к сохранению единой и неделимой России. Автор считает , что в то время, когда Англия по-прежнему при­держивалась политики расчленения России, Франция имела теперь определенное основание отойти от прежней политики, так как поражение Германии на многие годы устраняло опасность немецкого милитаризма. Следовательно, считает

1 Л. И в а н о в. СССР и империалистическое окружение, стр. 22.2 Л. И. Г у к о в с к и й . Французская интервенция на юге России,

1918—1919 гг. М.—Л., 1928.

81

Гуковский, ставка на сильную и неделимую Россию надолго сделалась бесцельной 1 .

Он отмечает , что столь резкая перемена политического кур­са , нарушающая традиции, установившиеся десятилетиями, не могла сразу получить признания французского общественного мнения. Поэтому официально во всех декларациях и дипло­матических выступлениях приходилось до неопределенного времени сохранять старые формулы о приверженности Фран­ции к сильной и нерасчлененной России 2 . Даже в официаль­ных выступлениях проскальзывали нотки безразличия к «еди- нонеделимости» России. Что касается опоры против Германии, то уже тогда, пишет Гуковский, во Франции зрела идея созда­ния оплота в лице великой Польши, куда, по планам фран­цузских империалистов, должна была быть включена часть германских земель, часть литовских и значительная часть украинских. К тому же предполагалось создать коалицию Польши, Румынии и Чехословакии.

Гуковский считает , что к 1920 году в связи с поражением белых армий Франция окончательно отказалась от ставки на «единую Россию» и стала на путь поддержки буржуазной Польши как орудия борьбы против большевизма, а затем и против Германии 3 . В результате такой эволюции стремление Англии к расчленению России перестало встречать препят­ствие со стороны Франции. Однако, как правильно отмечает автор, это вовсе не означало смягчения противоречий между империалистическими соперниками, это даже усилило их, и обе державы теперь конкурировали из-за преобладающей роли в районах, которые предполагалось отсечь от России.

Ставя вопрос о том, что империалисты преследовали цель установить сферы влияния в России, Гуковский первым в ли­тературе отмечает , что еще до Брестского мира Англия и Фран­ция в декабре 1917 года заключили тайное соглашение, раз­граничивавшее зоны действия обеих империалистических дер­жав в России. Сам этот факт он, так же, как и некоторые другие советские историки, почерпнул из мемуаров белогвар­дейцев.

Анализируя это соглашение, Гуковский подчеркивает его экономическую направленность, считая, что интересы эконо­мические подчиняли себе политику 4 . Эта линия раздела Рос­сии, пишет Гуковский, ссылаясь на Деникина, проходила от Босфора через Керченский пролив к устью Дона и далее по Дону на Царицын, причем, к востоку была английская зона,

1 Л. И. Гу к о н с к и й . Французская интервенция на юге России. 1918—1919 гг. М.—Л., 1928, стр. 11.

2 Там же.3 Там же, стр. 13.4 Там же, стр. 44.

82

а к западу — французская. Согласно этому договору, англи­чанам предоставлялись архангельский лес и кавказская нефть, французам — донецкий уголь и хлеб Новороссии. Это соглаше­ние получило дальнейшее развитие в особом дополнительном соглашении 1919 года между Англией и Францией, заключен­ном в Париже. Впервые этот протокол был воспроизведен в воспоминаниях Лукомского в 1922 году.

Гуковский, так же, как и другие историки 20-х годов, не­дооценивает роль американского империализма в антисовет­ской интервенции, хотя приводит один очень любопытный факт о представителе США при Деникине, который заявил в Одессе: «Мы нарочно пустили сюда французов. Они здесь обанкротятся, а тогда мы сюда придем». В отношении Англии и Франции Гуковский приходит к правильному выводу, что у каждой из этих стран политические интересы тесно перепле­тались с экономическими. «Можно, пишет он, подыскать общую формулу, в которую укладывались бы о с н о в н ы е экономические интересы и Англии и Франции. Для обеих этих стран важно было превратить Россию в свою колонию» 1 .

Гуковский, рассматривая причины иностранной интервен­ции, пишет, что их было много и в разное время преобладали то одни, то другие мотивы. В целом он определяет следующий широкий комплекс причин иностранной военной интервенции :2

1. Военно-стратегические мотивы, связанные с окончанием империалистической войны.

2. Борьба с большевизмом.3. Соображения политического характера, рассчитанные на

длительные действия.4 . Чисто экономические интересы.Определенный интерес по истории интервенции представ­

ляет статья Б. Е. Штейна, написанная в историко-юридиче­ском плане 3 . Штейн выдвигает тезис о том, что полуполитиче- ские, полуторговые договоры Советской республики в 1920—1921 гг . с капиталистическими странами не означают полного окончания интервенции. Автор считает , что в литературе про­изошло смешение понятий «интервенция» и «вооруженная ин­тервенция» и что с окончанием гражданской войны окончи­лась только вооруженная интервенция. Вооруженная интер­венция, пишет он, есть лишь один из м е т о д о в интервен­ции 4 . Интервенция в широком смысле как вмешательство в дела советской страны была доминирующим методом поли­тики империалистических держав по отношению к Советской

1 А. И. Г у к о в с к и й . Французская интервенция на юге России, стр. 20.2 Там же. стр. 8.

3 Б. Е. Ш т е й н . Вооруженное вмешательство — один из методов ин­тервенции. Сб. «К десятилетию интервенции». М.—Л., 1920.

4 Там же, стр. 7—8.

83

стране и принимала различные формы: военное вмешатель­ство. блокада, помощь белогвардейцам, признание контррево­люционных правительств, отказ признать Советское государ­ство, непризнание советских декретов и , наконец, разнообраз­ная по своим формам экономическая интервенция.

Автор подчеркивает , что путем военной оккупации отдель­ных территорий Советской России антантовский империализм стремился сузить экономическую базу пролетарской револю­ции и тем самым принудить к капитуляции или довести ее до физического уничтожения 1 . На это направлена была и бло­када.

Последним и наибольшим достижением историографии 20-х годов в исследовании истории иностранной военной интер­венции является работа И. И. Минца, написанная им в основ­ном в середине десятилетия в семинаре М. Н. Покровского, посвященного истории гражданской войны 2 . В начале моно­графии И. Минц рассматривает общие вопросы интервенции Антанты и, глубоко анализируя советские и иностранные источ­ники, выдвигает новые, очень важные положения и выводы о причинах и характере антисоветской политики великих импе­риалистических держав. Аргументируя большим и убедитель­ным материалом, И. Минц показывает , что прямое вмешатель­ство стран Антанты во внутренние дела России началось еще с тех пор, как появилась опасность выхода царской России из войны, т . е . в 1916—1917 годах.

Вмешательство антантовских империалистов в дела Рос­сии еще более усилилось в период Временного правительства , когда возможность выхода России из войны в условиях на­зревающей пролетарской революции стала еще более реаль­ной. Именно этим объясняется активная роль британского империализма в корниловской авантюре.

Разгром корниловщины, решительный поворот широких масс в сторону социалистической революции и ослабление Восточного фронта — все это заставило империалистов, рас­сматривавших Россию как полуколонию, предпринять самые решительные меры с целью подавления надвигающейся рево­люции и предотвращения возможности выхода России из вой­ны. И. Минц приводит данные, доказывающие коллективный нажим антантовского блока, и делает вывод, что вдохновите­лем и организатором интервенции выступал английский импе­риализм 3 .

1 Б. Е. III т с й н. Вооруженное вмешательство — один из методов ин­тервенции. Сб. «К десятилетию интервенцию». М.—Л., 1929, стр. 12.

2 И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция. М.—Л., 1931. Часть этой работы была опубликована в журнале «Проле­тарская революция» за 1926, № 11.

3 Там же, стр. 17.

84

Автор делает совершенно правильный вывод, что выход советской России из войны был первой непосредственной при­чиной, толкавшей империализм на интервенцию, но не глав­ной. «Существовали другие мотивы, действие которых не запи­ралось в узкие границы временной необходимости, не ограни­чивалось хронологическими рамками войны» 1 . В этой связи И. Минц первым в историографии выступил с глубокой аргу­ментацией против распространенного тезиса о том, что одной из главных причин интервенции было анулирование Советским правительством иностранных долгов. Автор доказывает , что как ни велико было влияние во Франции и в других странах держателей акций русских займов, толкавших свои правитель­ства па агрессию, не они определяли выбор направления ин­тервенции, и часто эти направления совсем не совпадали с непосредственными интересами бывших владельцев пред­приятий в России.

Подходя к решению этого вопроса с практически-полити­ческой точки зрения, И. Минц с полным основанием доказы­вает , что тезис о главном значении долгов создает в массах ложное впечатление, будто от интервенции можно было отку­питься 2 . Опровергая этот тезис конкретными фактами, он справедливо отмечает , что требование возвращения долгов со стороны Франции начало звучать настойчиво лишь с осени1918 года. К тому же Советское правительство, добиваясь мира с Антантой, соглашалось признать долги, например, в ноте Чичерина в январе 1919 года и в ответе В. И. Ленина, пере­данном через Буллита 14 марта 1919 года 3 .

И. Минц первым в историографии ставит четко вопрос о характере и категориях дореволюционных иностранных зай­мов и доказывает , что вообще только лишь довоенные займы, заключенные Россией в частных иностранных банках, служи­ли мотивом для интервенции, причем главным образом со стороны Франции. «Долги, — пишет автор, — как ни велико было их экономическое значение. . . играли главным образом роль лозунга , с помощью которого можно было мобилизовать мелкобуржуазные массы на борьбу с СССР» 4 и вопрос о них встал особенно резко в период послевоенных экономических трудностей, когда империалисты обещанием уплатить процен­ты мелкобуржуазным держателям русских акций стремились

1 И. Минц. Английская интервенция и северная контрреволюция, стр. 17.

2 Там же, стр. 19.3 Там же, стр. 154. И. Минц первым опубликовал проект мирного

предложения, переданного через Буллита 14 марта 19!9 г.,4 И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция,

стр. 21.

85

склонить общественное мнение в пользу интервенции против Советской страны.

Таким образом, И. Минц приходит к правильному выводу, что выход России из войны и аннулирование долгов были при­чинами интервенции, но не они все же определили ее харак­тер. Показывая, что В. И. Ленин уже давно сформулировал главную причину интервенции, которая была прежде всего направлена против революционирующего действия республики Советов, И. Минц пишет, что стратегическим лозунгом импе­риалистов был лозунг «самозащиты» от несущего угрозу ми­ровой революции большевизма путем разгрома Советской рес­публики, разгрома большевизма вооруженной рукой»

Тактическими лозунгами, пишет он, были лозунги возврата России в войну, требование долгов и другие, причем каждая из держав-интервентов в свою очередь выдвигала свои лозун­ги и требования 2 .

Вводя в научный оборот новые важные источники, в част­ности, мемуары Черчилля, И. Минц показывает , что еще в де­кабре 1917 года американские империалисты пытались помочь Каледину деньгами и военными материалами 3 . Автор впервые приводит отрывок из воспоминаний Черчилля о соглашении 23 декабря 1917 года английских и французских империали­стов относительно сфер действия интервентов в России 4 . Та­ким образом воспоминания Черчилля подтверждали сведения, почерпнутые из мемуаров Лукомского, Деникина, Маргуелиса и других.

И. Минц по-новому объясняет причины того, почему англо- американские и французские дипломаты, с согласия своих правительств, предлагали Советской России военную помощь. Они надеялись, что кризис брестских переговоров приведет к возобновлению советско-германской войны, а это помимо военной выгоды сулило возможность руками германского ми­литаризма задушить социалистическую революцию в России. Именно в этом и был истинный смысл телеграммы президента США Вильсона IV съезду Советов, который должен был рати­фицировать Брестский договор 5 . И. Минц приводит интерес­ные и убедительные данные о том, что заключение Брестского договора вызвало новую волну антисоветской вражды и что именно после этого английское правительство начало подтал­

1 И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция, стр. 26.

2 Там же.3 Там же, стр. 28.4 Там же, стр. 29.г ' Там же, стр. 31.

86

кивать Японию на интервенцию против России под видом за­щиты Сибири от немцев.

Так же, как и в предшествующей литературе, И. Минц считает , что Америка была против всякой японской интервен­ции. Автор, ссылаясь на слова В. И. Ленина в апреле1918 года («Очередные задачи советской власти») , о том, что противоречия между Японией и Америкой в борьбе за Тихий океан являются реальной гарантией мира для Советской стра­ны, отходит от обстановки, создавшейся в дальнейшем на Дальнем Востоке, и ошибочно утверждает, что вражда к Япо­нии делала политику Америки в отношении Советской страны менее агрессивной 1 . И. Минц пишет, что под давлением Амери­ки послы Англии, Франции и США заявили Чичерину о полной непричастности своих правительств к японской интервенции. Автор ошибочно считает этот факт отказом союзников от япон­ской интервенции 2 , что, конечно, также противоречит ранее высказанной им же точке зрения относительно позиции Анг­лии. Он противоречит своим прежним доказательствам, заяв­ляя, что лишь после отказа союзников от японской интервен­ции они сделали ставку на внутренние контрреволюционные силы России и что с тех пор пошла подготовка общественного мнения к интервенции в Россию. Подготовка общественного мнения в пользу интервенции, развернувшаяся в это время, объяснялась заключением и ратификацией Брестского мира.

По мнению И. Минца союзники все время добивались сле­дования чехословаков на Север и лишь в связи с отказом Советского правительства вынуждены были согласиться на продвижение чехословацких эшелонов на Восток»3 .

Говоря о развертывании интервенции после Версальского мира, когда уже отпали мотивы, связанные с войной, автор отмечает , что империалисты еще более продемонстрировали свою ненависть к Советской власти, что истинные причины интервенции — желание разгромить большевизм. Он глубоко анализирует иностранные источники, раскрывающие дальней­шие агрессивные планы империалистов против Советской стра­ны. В ноябре 1918 года Англия и Франция подтвердили соглашение 23 декабря 1917 года о разделе сфер интервенции в России в результате чего англичане заняли линию Баку — Батум, а французы — район Одессы.

В отличие от Гуковского, И. Минц так же, как и все пред­шествующие историки 20-х годов, склонен считать , что Фран­ция последовательно и настойчиво преследовала цель сохра­

1 И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция,стр. 37

J Там же, стр. 38.3 Там же, стр. 41.

87

нить единую и неделимую Россию, но он это аргументирует лишь официальными французскими документами 1 и не учиты­вает , что уже сам факт соглашения двух держав о разделе сфер в России говорил о том, что французский империализм при определенных обстоятельствах был непрочь отсечь от Рос­сии определенные территории.

И. Минц в своей работе значительно глубже, чем другие ис­торики, раскрывает противоречия внутри лагеря интервентов. В частности, он приводит важные данные о том, как амери­канские и английские империалисты вопреки Франции хотели использовать германские оккупационные войска для разгрома. . Советского государства 2 .

Впервые в советской литературе И. Минц глубоко раскры­вает подоплеку замысла империалистов в начале 1919 года о созыве конференции и на Принцевых островах с целью задер­жать натиск большевиков и спасти контрреволюционные ре­жимы. Срыв Францией этой конференции автор традиционно рассматривает лишь с точки зрения ее стремления не допус­тить осуществления Англией раздела России. Он не видит того, что противоречия Англии и Франции отражали стремления каждой из сторон подчинить себе контрреволюционные силы в России и при их помощи осуществить свои экспансивные планы.

Что касается позиции Америки в отношении Принцевых островов, то автор рассматривает ее лишь в плоскости амери­кано-японских противоречий.

В сравнении с другими работами 20-х годов в исследова­нии И. Минца дан значительно больший материал, характе­ризующий антисоветскую политику американского империа­лизма, однако в его работе США главным образом выступает в форватере английской политики, не имея самостоятельной линии. Это, в частности, имеет место и в трактовке миссии Буллита. Недооценка позиции Америки в значительной степени объясняется тем, что И. Минц оперирует почти исключительно английскими источниками. В то время советские историки, в том числе и Минц, еще не приступили к глубокому анализу политики США по отношению к Советской России.

В работе И. Минца очень ярко и убедительно показано, что только под давлением революционных выступлений трудя­щихся Запада и роста их симпатий к героической борьбе Со­ветского народа, империалистические правительства вынужде­ны были создавать видимость поборников восстановления демократии в России и, в конце концов, потерпев поражение, .

1 И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция...стр. 166.

2 Там же, стр. 149.88

прекратили интервенцию и блокаду. Эти вопросы им проанали­зированы на примере взаимоотношений империалистических и белогвардейских правительств.

Характеризуя в целом общую литературу по истории граж­данской войны и иностранной интервенции, можно сделать вывод, что историография 20-х годов впервые внесла значи­тельный вклад в исследование следующих основных проблем:

1. Исторические предпосылки, особенности и значение граж­данской войны в СССР.

2. Значение союза пролетариата и крестьянства для победы Советского государства. Взаимодействие фронта и тыла.

3 . Причины, особенности и формы иностранной империа­листической интервенции и противоречия в лагере империа­листов. Роль отдельных крупных империалистических держав в организации интервенции.

4 . Особенности и преимущества советской военной страте­гии и тактики.

5 . Периодизация гражданской войны и иностранной воен­ной интервенции.

Г Л А В А I I I

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА И БОРЬБА С ИНОСТРАННОЙ ВОЕННОЙ ИНТЕРВЕНЦИЕЙ НА ВОСТОКЕ РОССИИ.

РАЗГРОМ КОЛЧАКА

Гражданская война и борьба с иностранной военной интер­венцией на Востоке страны сравнительно широко освещены в историографии 20-х годов.

Историческая литература, посвященная гражданской войне на Востоке, имеет свои особенности, вызванные спецификой борьбы за Советскую власть в этом районе страны. Первая особенность гражданской войны на Восточном фронте заклю­чалась в том, что борьба здесь шла на огромной территории, простиравшейся от Волги до Владивостока, включая По­волжье, Урал, Сибирь и Дальний Восток с большим разно­образием социальных, национальных, политических и геогра­фических условий, влиявших на ход гражданской войны в этом районе страны.

Восточный фронт явился началом гражданской войны и уже после ее завершения, здесь же на Востоке, происходили по­следние бои за восстановление Советской власти.

Вторая особенность гражданской войны заключалась в том, что на всем протяжении Сибири и Дальнего Востока в 1918— 1922 гг . шла борьба против одних и тех же связанных между собой сил контрреволюции и интервенции: белочехов, эсеров, Колчака, Семенова и японо-американских оккупантов.

Третья особенность гражданской войны на Востоке заклю­чалась в том, что на всей этой огромной территории с 1918 по

1922 годы пылала исключительная по своей грандиозности и масштабам партизанская война, которая слилась воедино с наступательным порывом Красной Армии. В этой борьбе многие партийные организации, части Красной Армии и пар­тизанские отряды прошли весь путь от Волги до Приморья. Герои, прославившиеся на Волге и Урале, продолжали свою деятельность в Сибири и на Дальнем Востоке. Партийные организации Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока90

были непосредственно связаны между собой в организации подполья, партизанской борьбы и в восстановлении Советской власти.

Все эти особенности гражданской войны на Востоке нашли свое отражение в исторической литературе 20-х годов, напи­санной почти исключительно участниками борьбы за Совет­скую власть в Поволжье, на Урале, в Сибири и Приморье. Именно поэтому в большей части литературы о Восточном фронте показаны события в различных районах Востока и в различные периоды гражданской войны.

Историография 20-х годов гражданской войны на Востоке представлена значительной литературой, главным образом ме­муарной 1 . Эта литература, как правило, носит местный харак­тер и в самых редких случаях выходит за рамки Восточного фронта. Восточному фронту посвящено небольшое количество исторической литературы, но исследовательских работ очень мало, причем нет ни одной специальной монографии. Таковы основные особенности историографии 20-х годов гражданской войны и иностранной военной интервенции на Востоке России.

§ 1 . Б О Р Ь Б А С Ч Е Х О С Л О В А Ц К О - Э С Е Р О В С К О Й К О Н Т Р Р Е В О Л Ю Ц И Е Й

Некоторая часть исторической литературы о гражданской войне на Востоке посвящена борьбе с чехословацко-эсеров­ским мятежом, организованным странами Антанты.

В первой половине 20-х годов появилось большое количе­ство мемуаров, содержащих значительный и очень интересный материал о восстании белочехов, установлении контрреволю­ционного эсеровского режима и борьбе против них трудящихся под руководством партийных организаций Поволжья, Урала и Сибири 2 . Написанные по свежим следам событий эти ме­

1 Первый библиографический указатель но гражданской войне на Вос­токе вышел в 1928 г. — А. Н. Турунова и В. Д. Вегмана «Революция и гражданская война в Сибири». Указатель книг и журнальных статей.

2 П. Н. Кунг у р о в . Записки рабочего. «Пролетарская революция», 1922, 4; Л. Рейснер. Казань. «Пролетарская революция», 1922, № 12; А. Табейкин. О наступлении чехословаков на Казань. «Коммунистиче­ский путь» (Казань), 1922, № 9; Д. Б у ц е и и ч. Первые дни чехословаков в Челябинском районе. «Пролетарская революция», 1922, № 5; А. К у з ­н е ц о в . Казань под властью чехоучредиловцев. «Пролетарская революция»,1922, № 8; С. Моравск и й . Восстание чехословаков в Сибири. Там же; 3. К о з л о в а . К вопросу о днях Самарской учредилки. «Пролетарская революция», 1922, № 9. «Красная быль». Сб. Самарского истпарта, 1923, № 2; На переломе жизни. Сб. воспоминаний и материалов по истории РКП(б), Кустанай, 1923; В. В е г м а н . Как и почему пала в 1918 г. Совет­ская власть в Томске. «Сибирские огни», 1923, № 1 и 2; Борьба за Казань. Сб. материалов о чехоучредиловской интервенции в 1918 г. Казань, 1924, № 1; С. Г р у з д е в . Большевистское подполье в Самаре в дни учредилов­щины. «Пролетарская революция», 1924, № 12, Ф. Ш у ц к е в е р . Подполь­ная Самара. «Пролетарская революция», 1925, № 8; и др.

91

муары очень ярко и правдиво передают обстановку и настрое­ния, героическую борьбу коммунистов против внезапно и ко­варно напавшего врага . Эти источники лишь в некоторой мере были использованы в научной литературе середины и второй половины 20-х годов.

Первой работой по истории мятежа чехословаков и эсеров­ско-меньшевистской контрреволюции на Востоке является интересный сборник статей «Четыре месяца учредиловщины», изданный в Самаре в 1919 году 1 . Написанная по свежим сле­дам событий, эта книга в то же время содержит документаль­ный, фактический материал, отражающий различные стороны контрреволюционного режима и борьбу народных масс против него. Статьи сборника посвящены двум неразрывно связанным между собой темам — чехословацкому мятежу и эсеровской контрреволюции.

Значительный материал по истории чехословацко-эсеров­ской контрреволюции использован в работе И. М. Майского «Демократическая контрреволюция», изданной в 1923 году. Его книга глубоко и политически остро вскрывает контрреволю­ционную антинародную идеологию и деятельность эсеров и меньшевиков, сыгравших роковую роль в развязывании ин­тервенции и гражданской войны в 1918 году.

В то время И. Майский был меньшевиком и входил в состав контрреволюционного Комитета членов Учредительного собра­ния. В 1919 году он решительно порвал с меньшевизмом и, вступив в ряды большевистской партии, стал активным участником социалистического строительства .

Книга И. М. Майского принадлежит к той категории ме­муаров 20-х годов, в которых личные воспоминания играют подсобную, второстепенную роль, на первый же план высту­пает теоретический, исторический анализ событий и идей.

Положения и выводы книги основаны главным образом на изучении документов и публицистики. Поэтому книгу И. М. Майского с известными оговорками можно отнести к числу исследовательских. Автор делает правильный вывод, что «вмешательство чехов в российскую революцию навсегда останется тяжелым воспоминанием для трудящихся Советской республики. Вольно или невольно чешские войска сделали этот шаг, но последствия его оказались для русских рабочих и крестьян воистину роковыми. Не вмешайся чехословаки в нашу борьбу, не возник бы Комитет членов Учредительного собрания, и на плечах последнего не пришел бы к власти адмирал Колчак. Ибо силы самой русской контрреволюции были совершенно ничтожны. А не укрепись Колчак, не могли

1 Четыре месяца учредиловщины. Историко-литературный сб. Самара, 1919.

92

бы так широко развернуть свои операции ни Деникин, ни Юде­нич, ни Миллер. Гражданская война никогда не приняла бы таких ожесточенных форм и таких грандиозных размеров, ка­кими они ознаменовались; возможно даже, что не было бы и гражданской войны в подлинном смысле этого слова. Весь­ма вероятно, что дело ограничилось бы лишь небольшими вос­станиями контрреволюционного характера, с которыми Совет­ская власть справилась бы без большого труда. . . Вот почему, оценивая историческое значение вмешательства чехословаков в судьбы российской революции, трудно найти достаточно рез­кие слова для характеристики той черной и предательской роли, которую они сыграли» 1 .

И. М. Майский также верно показал предательскую роль эсеров, использовавших чехословацкий мятеж для борьбы про­тив Советской власти и принявших в нем непосредственное участие. Он отмечает также связь между Комучем и агентами французского империализма, организовавших мятеж чехосло­ваков. Однако И. Майский не смог разобраться в причинах мятежа ! и в той роли, которую в нем сыграли организаторы его — антантовские империалисты.

В объяснении причин мятежа И. Майский сделал даже шаг назад в сравнении с предшествующей литературой. Он пишет, что французское правительство первоначально хотело вывезти чехословацкие войска из России через Архангельск и Влади­восток, а затем с большой энергией делались попытки найти выход через Дальний Восток 2 . Не разобравшись в причинах отказа Парижа вывезти чехословаков через Архангельск и стремлении направить их эшелоны на Восток, И. Майский заявляет , что якобы французский посол Нуланс, вопреки этой точке зрения, решил использовать чехословаков на месте в ка­честве вооруженной силы российской контрреволюции.

В изображении И. Майского Нуланс, воспользовавшись отсутствием связи между Парижем и Петербургом, единолич­но продиктовал свою волю чехословакам, снабдил их деньга­ми; повинуясь ему, они вынуждены были поднять мятеж. Только лишь впоследствии, пишет автор, когда участие чехо­словаков в гражданской войне стало уже совершившимся фак­том, оно было санкционировано французским правительством и председателем чехословацкого национального совета Масса­риком. Таким образом, Майский не учел предшествующей литературы и представил в совершенно искаженном свете причины и организацию чехословацкого мятежа.

1 И. М а й с к и й . Демократическая контрреволюция. М.—Л., 1923,стр. 166—167.

2 Там же, стр. 165.

93

Кроме того, И. Майский неправильно и противоречиво ха­рактеризует политическое лицо чехословацкого корпусаи, в частности, его командного состава . Он считает , что если в общеисторическом масштабе чехословаки в 1918 году вы­ступали как контрреволюционная сила, то на территории Ко­муча и в Сибири они были очень далеки от черносотенных настроений белогвардейцев и , будучи настроены революцион­но, социалистически, служили эсеро-меньшевикам, пока верили в их «демократию» Разочаровавшись в демократичности эсеров и меньшевиков, чехословаки начинают вести двойную игру и даже способствуют приходу Колчака к власти 2 . Эта совершенно неправильная оценка сущности и тактики чехосло­вацкого корпуса в значительной мере объясняется тем, что Майский чрезвычайно преувеличивал значение того факта , что среди чехословаков было много социалистов, и без должной критики приводил демагогические документы, составленные от их имени 3 .

В книге И. М. Майского дан большой материал, характе­ризующий вырождение эсеровской демократии, ставшей ору­дием буржуазии, помещиков и офицерства для подавления трудящихся и коммунистических организаций на территории, где некоторое время эсеры господствовали и проложили Кол­чаку путь к власти. Он показывает , что партия эсеров «в борь­бе с Советской властью пользовалась всеми способами, вклю­чительно до террора. . . партия, именующая себя социалистиче­ской, не останавливаясь решительно ни перед чем для нане­сения смертельного удара первой в истории человечества со­циалистической республике»4 .

Однако Майский допускает в своей книге политическую ошибку, недооценивая контрреволюционной роли меньшевиков, которые у него составляют левый фланг и временами даже стоят в оппозиции. Это особенно бросается в глаза при харак­теристике так называемого уфимского совещания в сентябре1918 года. Для доказательства этой точки зрения автор с объективистских позиций подходит к освещению меньше­вистских документов 5 .

В 1927 году с большой работой выступила В. Владими­рова 6 , поставившая своей целью осветить первый период контрреволюции, который возглавляли эсеры и меньшевики. Работа Владимировой написана на основе большого количе­

1 И. М а й с к и й . Демократическая контрреволюция, стр. 170, 171.2 Там же, стр. 173.3 Там же, стр. 168.4 Там же, стр. 43.5 Там же, стр. 220—227.6 В. В л а д и м и р о в а . Год службы социалистом капиталистам. Очерки

по истории контрреволюции в 1918 г. М., 1927.

94

ства источников, главным образом белогвардейских, изданныхза границей и в СССР, материалов судебного процесса над эсерами, происходившего в 1922 году, газет , журналов и от­части архивных документов. Значительная часть книги Влади­мировой посвящена чехословацкому мятежу и характеристике эсеровско-учредиловского режима. В работе изложен большой и убедительный материал, показывающий контрреволюцион­ный, антинародный характер эсеровской «демократии», проло­жившей путь колчаковской военной диктатуре. Хорошо пока­зана в книге зависимость эсеровской власти от иностранных интервентов, благодаря которым они пришли к власти.

Большая по объему книга Владимировой все же не может быть названа исследовательской, так как в основном пред­ставляет собой хронологическое изложение событий и доку­ментов без глубокого классового, политического анализа . Большим пробелом работы Владимировой является и то , что в ней почти не видно роли меньшевиков, которые вместе с эсерами и в союзе с интервентами свергали Советскую власть и создавали контрреволюционный режим «демократии». Кни­га Владимировой показывает только одну сторону истории — контрреволюционный лагерь и совершенно не останавливается на главном — на борьбе трудящихся масс Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока против антинародной власти и ин­тервенции. Это является крупнейшим недостатком работы. Этот пробел находит отражение и в самом названии работы В. Владимировой.

В 1928 году с исследовательской статьей, посвященной борьбе с чехословацким мятежом выступил В. Алексеев 1 .

Показав историю чехословацкого корпуса, автор отмечает , что еще во времена корниловщины корпус, несмотря на боль­шой процент рабочих в нем, был всецело на стороне контр­революции. Попытки чешских коммунистов склонить чехосло­вацкие полки на сторону Советской власти не имели успеха и встретили решительное сопротивление со стороны чешского офицерства, тесно связанного с русским реакционным офицер­ством. Автор анализирует данные, из которых видно, что мя­теж чехословаков, подготовленный странами Антанты, был непосредственным результатом сговора чехословацкого ми­нистра иностранных дел Бенеша с французским правитель­ством, в чем признался, обращаясь к чешским войскам в Си­бири, военный министр Чехословакии Стефаник. Контакт чехов с эсерами был установлен по указанию стран Антанты.

Переходя к причинам, давшим возможность чехам так бы­стро ликвидировать Советскую власть , автор отмечает , что мя­

1 В. Алексеев. Борьба с чехословацким мятежом и Поволжье. «Про­летарская революция», 1928, № 4.

95

теж вспыхнул в то время, когда в Поволжье только начали оформляться органы Советской власти и даже в Самаре и Сим­бирске партийные организации были очень малочисленны.

Алексеев приводит большой и в значительной своей части новый материал о ликвидации симбирскими коммунистами пре­дательной авантюры, предпринятой Главкомом Восточного фронта Муравьевым. Большой интерес представляют воспоми­нания инициатора и организатора ликвидации муравьевской авантюры Верейкиса, приводимые автором 1 .

§ 2 . Б О Р Ь Б А С К О Л Ч А К О В С К О Й К О Н Т Р Р Е В О Л Ю Ц И Е Й . К Р Е С Т Ь Я Н С К О Е Д В И Ж Е Н И Е В С И Б И Р И И Н А Д А Л Ь Н Е М В О С Т О К Е

Большая часть исторической литературы о гражданской вой­не на Востоке посвящена истории борьбы с Колчаком, однако в ней часто освещаются события, относящиеся к борьбе с эсе­ровско-чехословацкой контрреволюцией и к борьбе за Совет­скую власть на Дальнем Востоке в 1920—192'2 годах.

Борьба с Колчаком на фронте и в тылу была очень широко освещена в археографической и главным образом в мемуарной литературе. Археографические издания, включающие докумен­ты как советского, так и контрреволюционного происхождения, посвящены двум основным темам. В них показан антинарод­ный характер колчаковщины, ее разложение2 , а также борьба трудящихся масс против этого ненавистного режима 3 .

Истории борьбы с колчаковской контрреволюцией в 1918— 1920 гг . посвящена огромная мемуарная литература. В ней от­ражена гражданская война на территории Урала, Сибири и Дальнего Востока, показана героическая борьба за победу Со­ветской власти.

Большое количество этих воспоминаний было опубликовано в журналах и сборниках истпартов: «Пролетарская револю­ция», «Сибирские огни», «Былое Сибири», «Былое Урала», «Ре­

1 А л е к с е е в . Борьба с чехословацким мятежом в Поволжье. «Проле­тарская революция», 1928. № 4, стр. 72—74.

2 Начало конца. (Стенограммы митингов колчаковских солдат и офице­ров в Оренбурге). Самара, 1919; По ту сторону Урала (в царстве Колчака). Уфа, 1919; Материалы по истории контрреволюции. «Пролетарская револю­ция», 1921, № 1; Омские события при Колчаке (декабрь 1918 г.). «Красный архив», 1924, № 7; 1925, № 1; Допрос Колчака. Протоколы заседаний Чрез­вычайной следственной комиссии по делу Колчака (январь — февраль 1920 г.). Л., 1925; Последние дни колчаковщины. Сб. материалов, М.—Л„ 1926; Из истории колчаковщины на Урале (1918 1919 гг.). Сб. документов и материалов. Свердловск, 1929.

3 Сборник постановлений и распоряжений Сибревкома за 1920 г. Омск, 1921; Партизанщина в Тобольской губернии. Материалы по истории партизан­ского движения на Дальнем Востоке, Кн. 1,2. Чита—Владивосток, 1923—1924; Партизанское движение в Сибири, том I. Приенисейский край. Материалы. М.—Л., 1925; Усть-Коксинская «конституция». «Революционный Восток», 1929, № 6.

волюциопное прошлое» (Уфа) , «Красный Флот», «Путь борьбы (Томск) , «Военный вестник» и других. Очень много воспомина­ний было опубликовано в специальных сборниках и отдельных книгах 1 . Историография 20-х годов опубликовала также воспо­минания и документы, разоблачающие агрессивную, антисовет­скую политику империалистических держав 2 . С этой целью были опубликованы документы и воспоминания непосредствен­ных организаторов интервенции Антанты в Сибири и на Даль­нем Востоке 3 .

Первая большая работа по истории гражданской войны на Востоке была написана П. С. Парфеновым, активным участни­ком борьбы за Советскую власть в Сибири и на Дальнем Во­стоке 4 . На основе газет , документов и личных воспоминании автор дает широкий очерк борьбы в Сибири и на Дальнем Во­стоке с момента установления Советской власти вплоть до осво­бождения Владивостока в октябре 1922 года. Следует однако отметить, что книга Парфенова имеет особенности, недостатки и пробелы, присущие многим мемуарно-историко-публицисти­ческим очеркам 20-х годов. В ней дано описание только внешне­политической канвы, а борьба народных масс показана лишь косвенно, сквозь призму политических событий, характеризую­щих контрреволюционный характер и разложение белогвардей­ских правительств и интервентов. Также косвенно, попутно, ав­тор показывает деятельность партийных и советских органов.

1 Три года борьбы за диктатуру пролетариата (1917—1920 гг.). Омск, 1920: Красная Голгофа. Сб. воспоминаний. Благовещенск, 1920; Сб. «Рабочая революция на Урале». Екатеринбург, 1921; Борьба за Хабаровск. Чита. 1922; Сб. материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке, Владивосток, 1922; Г е р а с и м о в . Год в колчаковском застенке. Екатерин­бург, 1923; Сб. «Колчаковщина». Екатеринбург. 1924; Г о л у б ы х . Ураль­ские партизаны. Екатеринбург, 1921; Р а г о з и н . Партизаны степного Бад­жея. М., 1926; Центросибирцы. Сб. памяти погибших членов Центрального Исполнительного Комитета Советов Сибири 1918 года. М.—Л., 1927; И. И л ь ю х о в, М. Т и т о в . Партизанское движение в Приморье, 1918— 1920 гг. М., 1928; П. Б ы к о в . Красная армия в борьбе за Урал. Свердловск, 1928; П. П о с т ы ш е в . Гражданская война на Востоке Сибири. Харьков, 1928; С. К у р г у з о в. Амурские партизаны. Хабаровск, 1929; и др.

2 В и л е н с к и й (Сибиряков). Черная година Сибирской реакции (интер­венции Сибири). М. 1919; А. С п е р а н с к и й . Материалы к истории интер­венции. Роль - Японии в истории Сибирской атаманщины по материалам архива НКИДа. Сб. НКИДа № 1, 2, 3, 1922; Н. Н и к и ф о р о в . Историче­ские документы о действиях и замыслах международных хищников на Даль­нем Востоке. М., 1923; К истории интервенции в Сибири. «Красный архив», 1929, № 3.

3 Д. У о р д . Союзная интервенция в Сибири. 1918 -1919 гг. (Записки начальника английского экспедиционного корпуса). М.—Д., 1923; Союзниче­ская интервенция на Дальнем Востоке и в Сибири. Доклад французского офицера Питона. М.—Л., 1925.

4 П. С. П а р ф е н о в . (Петр Алтайский). Уроки прошлого. Граждан­ская война в Сибири 1918--1920 гг. Харбин, 1921; Гражданская война в Си­бири 1918—1920 гг. М., 1921

97

В работе Парфенова есть некоторые политические ошибки и объективизм. Так, он не показывает контрреволюционную рабо­ту меньшевиков в Сибири, которые поддерживали эсеровские правительства и предавали интересы трудящихся в период кол­чаковщины. Характеризуя разложение белогвардейского лагеря, автор находит в нем «раскаявшихся белогвардейцев. Он даже пытается определить — какие генералы служили по убеждению, а какие из соображений карьеризма.

Истории борьбы за Советскую власть в Сибири и на Даль­нем Востоке П. С. Парфенов посвятил еще одну работу, издан­ную в 1927 году 1 .

Написанная на мемуарной основе с привлечением докумен­тов эта работа впервые в литературе показывает , как потерпев­шие решительное поражение в боях с Красной Армией бело­гвардейские генералы и атаманы вынуждены были вступить в переговоры с правительством ДВР, происходившие с апреля 1920 года во Владивостоке, Никольске и па территории Китая. Подробно излагая ход переговоров, автор показывает , как бело­гвардейцы и стоявшие за их спиной империалисты стремились выиграть время для нового наступления против советского Дальнего Востока. В частности, американская дипломатия в это время вела переговоры с дальневосточными меньшевика­ми и эсерами о создании буферного государства, независимого от Москвы и Токио2 . В самом начале переговоров, в апреле1920 года, японские оккупанты и белогвардейцы произвели пе­реворот, злодейски расправившись с Лазо, Луцким, Сибирце­вым, Уткиным и другими большевиками.

Однако эта работа Парфенова имеет очень серьезные недо­статки методологического значения. Автор не показывает исто­рических условий создания ДВР и ее значения в достижении окончательной победы Советской власти на Дальнем Востоке. Он не видит того, что созданная по инициативе В. И. Ленина, ДВР была гениальным тактическим шагом партии в борьбе про­тив японских и американских интервентов. Историю перегово­ров с японцами и белогвардейцами автор свел к местной, про­винциальной дипломатии. Эти серьезные недостатки работы Парфенова были подвергнуты резкой критике еще в 1927 году в рецензии, опубликованной в журнале «Пролетарская револю­ция» (1927, № 5) .

В 1928 году выходит самая большая работа 20-х годов по истории гражданской войны на Дальнем Востоке, написанная также П. С. Парфеновым 3 . Она была продолжением книги

1 П. С. П а р ф е н о в (Алтайский). На соглашательских фронтах. М.—Л.,1927.

2 Там же, стр. 17.3 П. С. П а р ф е н о в (Алтайский). Борьба за Дальний Восток. 1920—

1922 гг. М., 1928.

98

«Гражданская война в Сибири 1918 —1920 гг .» и в некоторой степени повторяла его же работу «На соглашательских фронтах»,

Новая книга П. С. Парфенова посвящена завершающему этапу борьбы на Дальнем Востоке в 1920—1922 гг . , от разгрома Колчака и до краха японской интервенции. Она написана на основе огромного фактического материала, почерпнутого авто­ром из газет и архивных фондов. В этой книге , в отличие от пер­вой и второй, почти совершенно отсутствуют личные воспоми­нания, однако по своему характеру она имеет много общего с ними. В книге в основном отражена внешняя политическая сторона событий — смена властей, дипломатические переговоры, переписка, показаны составы ревкомов, партийных органов, а также контрреволюционных организаций и правительств. Борьба народных масс и партийных организаций Дальнего Во­стока показана лишь мимоходом и то сквозь призму внешних политических событий. Этой книге также присущ объективизм и часто поверхностная оценка важнейших политических событий и сложной обстановки борьбы за Советскую власть на Даль­нем Востоке. Слабая в научно-теоретическом отношении даже для середины 20-х годов работа Парфенова тем не менее вводит в научный оборот большой и интересный материал, характери­зующий определенную сторону событий гражданской войны и борьбы с интервентами на Дальнем Востоке.

В истории борьбы за Советскую власть в Сибири и на Даль­нем Востоке большую роль сыграло партизанское движение, принявшее всенародный характер еще в 1919 году. Этому во­просу историография 20-х годов посвятила ряд работ.

В 1924 году Уральский истпарт издал сборник статей, мемуа­ров и материалов под названием «Колчаковщина» 1 . В нем по­мещены очень ценные материалы второй сибирской подпольной конференции РКП (б) , состоявшейся 20—21 марта 1919 года. На ней присутствовали также и представители партийных орга­низаций Дальнего Востока. Материалы конференции сохрани­лись по записи С. И. Дрябиной, одной из ее участниц. Они дают очень яркое представление об организаторской работе сибир­ских партийных организаций в тылу Колчака и об их героиче­ской работе по подготовке всенародного восстания. Стенограм­ма сибирской конференции дает обширный и яркий материал о подпольном партийном строительстве , тактике партийных ор­ганизаций, их работе среди крестьян и в городах и т . д . В сбор­нике «Колчаковщина» помещены также содержательные ме­муары Е. Шепаева о подпольной работе Уральской партийной организации и мемуары А. Попова о большевистском подполье в Екатеринбурге .

1 Сб. «Колчаковщина», под ред. Н. Райвида и В. Быкова. Екатеринбург,1924.

99

Однако издатели сборника допустили большую ошибку, по­местив в нем главы из книг бывших эсеров Н. Святицкого 1 и Е. Колосова 2 , в которых с эсеровских позиций фальсифициро­вана история борьбы с колчаковщиной. Так они утверждали, что восстания крестьян начались лишь при Колчаке. В своих писаниях они старались доказать , что эсеры боролись с Колча­ком и даже вели за собой крестьянство. Святицкий и Колосов клеветнически утверждали, что пролетариат не вел борьбу с Колчаком. Наконец, они отрицали даже тот факт, что парти­занская война в Сибири была неразрывно связана с борьбой за восстановление Советской власти.

Значительным явлением в историографии был сборник мате­риалов «Партизанское движение в Сибири», изданный Центр- архивом в 1925 году 3 . К сборнику материалов предпослано об­стоятельное научное предисловие, написанное В. В. Максаковым. Автор ставит вопрос — каким образом Сибирь с ее крепким, зажиточным крестьянством, чрезвычайно пестрым националь­ным составом, слабо развитой промышленностью смогла дать огромные армии повстанцев, боровшихся в невыносимо тяжелых условиях за восстановление Советской власти. Вопреки всяким ожиданиям империалистов и контрреволюционеров крестьян­ская Сибирь не стала естественным политическим и стратегиче­ским плацдармом для развертывания сил русской и мировой буржуазии против пролетарской революции.

Выясняя причины крестьянской войны в Сибири против Кол­чака и интервенции, автор отмечает большое значение сибир­ской железнодорожной магистрали, связанной с рядом крупных заводов и каменноугольных копей. Эта магистраль, пишет он, стала центром скопления сибирского пролетариата , основное ядро которого имело большой революционный опыт 1905 года. К тому же в первые два десятилетия XX века в сибирской де­ревне произошли коронные изменения в связи с переселенческим движением 4 . Гонимые нуждой массы переселенцев продвига­лись по сибирской магистрали и растворялись в просторах тайги. Переселенчество, считает автор, расслоило сибирскую де­ревню, причем в количественном отношении пришлых крестьян стало относительно больше, чем зажиточных старожилов. Кре­стьяне-переселенцы в большинстве своем находились в тя­желых экономических условиях и представляли собой активную революционную силу. Значительную роль в этой борьбе сыграли и многочисленные рабочие железнодорожники.

1 Н. С в я т и ц к и й , К истории Учредительного собрания. Съезд членов Учредительного собрания. М., 1921.

2 Е. К о л о с о в . Сибирь при Колчаке. М., 1923.3 Сб. «Партизанское движение в Сибири», т. I. Приенисейский край. Под­

готовлен к печати А. Н. Туруновым, под редакцией и с предисловиемВ. В. Максакова. М.-Л., 1925.

4 Партизанское движение в Сибири, т. I, стр. 4.

100

Автор, однако, считает , что старожильческое население Си­бири также приняло участие в борьбе, но вовлекалось в нее бед­няцкой группой новоселов. Крестьянин-старожил, не знавший крепостного нрава и помещика, вначале холодно отнесся к Со­ветской власти, так как не видел перспектив нормального това­рооборота и поэтому спокойно реагировал на приход к власти контрреволюции. Затем, под влиянием больших налогов, побо­ров, реквизиций, мобилизаций и репрессий крестьянин убедился в буржуазио-помещичьей природе власти белогвардейцев и под­нялся на борьбу. Большому размаху крестьянской борьбы спо­собствовала тесная связь новоселов с рабочими центрами Си­бири, так как из крестьян главным образом рекрутировались кадры железнодорожных рабочих.

Революционное движение сибирского крестьянства, делает вывод автор, организационно оформлялось и питалось рабочи­ми центрами Сибири. «Так что, — пишет В. В. Максаков, — если движение сибирского старожильческого населения возглавля­лось маломощными элементами деревни, то во главе всего дви­жения в целом стоял рабочий класс области. Он организационно связывал сибирскую деревню с городом, отдельные очаги вос­стания между собой и все сибирское движение в целом под­чинял общей классовой борьбе, происходившей в стране под руководством Российской Коммунистической партии»

В подтверждение выдвинутых положений автор приводит и анализирует таблицы о демографическом, социальном составе крестьянства в Енисейской губернии в районах наибольшего размаха повстанческого движения. Из таблиц автор делает вы­вод, что в районах наиболее активного повстанчества пересе­ленческое население превосходило по своему количеству старо­жильческое 2 . В статье приведены таблицы о соотношении пере­селенцев и старожильцев по волостям, из которых автор делает те же выводы, добавляя к этому, что наибольшую активность проявляли деревни вблизи железнодорожной магистрали. Здесь были необычайно благоприятные природные условия подтаеж­ного района для действий партизан.

Первое большое исследование по истории борьбы крестьян­ства против Колчака было написано в 1926 году В. Эльциным 3

на основе широкого круга источников мемуарных, газетных и архивных.

Автор выдвигает положение о том, что столкнуть массу кре­стьянства с колчаковским режимом могли только причины, ко­торые коренились в противоречиях экономического свойства 4 .

1 Партизанское движение в Сибири, т. I, стр. 5.2 Там же, стр. 7.

3 В. Э л ь ц и н . Крестьянское движение в Сибири в период Колчака.«Пролетарская революция», 1926, Л1> 2 и 3.

4 Там же, стр. 5.

101

В этом слишком категорически сформулированном тезисе чув­ствуется налет экономического материализма, упрощение и не­дооценка политических, национальных факторов, которые, ко­нечно, также сыграли большую роль в борьбе крестьянских масс против контрреволюции и интервенции.

Эльцин ставит перед собой цель исследовать экономические предпосылки борьбы крестьянства, и с этой точки зрения его ра­бота вносит определенный материал в изучение данного вопроса.

Он пишет, что материальной основой могучего крестьянского восстания было несоответствие между состоянием сельскохозяй­ственного рынка и потребностями крестьянского хозяйства. По­этому наибольшего размаха крестьянское движение достигало в тех районах, где производство хлеба особенно зависело от внутренних и внешних рынков. К этим районам он относит Ал­тайскую и Енисейскую губернии, а в них главные очаги восста­ния — наиболее высокие по товарности уезды: Минусинский, Ачинский, Канский и Славгородский. Не видя других причин, Эльцин считает , что именно поэтому данные районы имели наи­более массовое движение. В этих районах в восстаниях участ­вовало все крестьянство, но главным образом среднее 1 . Здесь , по мнению автора, основной причиной восстания было недоволь­ство всех крестьян состоянием рынка, а также налоговой и фи­нансовой политикой Колчака.

Другой характер, считает он, партизанщина носила в Том­ской и Тобольской губерниях, где был высокий удельный вес бедняцких слоев. Здесь главная причина восстания — низ­кие земельные наделы и налоговые повинности. Автор отмечает , что ввиду значительной дифференциации деревни в этих райо­нах крестьянская беднота зачастую выступала против кулаков и торговцев. Поэтому здесь кулачество относилось враждебно к партизанщине, а середняки — выжидательно. Следовательно, здесь не было широкой социальной основы для массового кре­стьянского движения2 . К тому же в некоторых районах Тоболь­ской губернии причиной партизанского движения послужило малоземелье и значительное количество частновладельческих земель. В таежных лесах Тарского уезда большую роль в вос­стании сыграл вопрос о лесах, которые имели большое значение в крестьянском хозяйстве. Ограничение в пользовании лесами сыграло в этом уезде так же, как и во многих других районах Сибири значительную роль.

Наиболее отличительной чертой партизанского движения в Томской губернии автор считает то , что, не будучи столь массовым, оно обладало свойством «воскрешения», быстрого об­новления после, казалось бы, смертельных ударов карательных

1 В. Эльцин. Крестьянское движение в Сибири в период Колчака.«Пролетарская революция», 1926, № 2 и 3, стр. 6.

2 Там же, стр. 7.

102

войск Колчака. Этого не было в Алтайской и Енисейской губер­ниях, несмотря на большой размах восстаний в них. Причины этого автор видит в том, что движение в Алтайской и Енисей­ской губерниях было преимущественно середняцким, грандиоз­ным по масштабу, но неустойчивым и не упругим с точки зрения лавирования и быстрого возрождения после сильного пораже­ния.

Движение в Томской губернии, как преимущественно бед­няцкое, пишет автор, было более устойчивым, упругим и быстрее возрождалось после ударов карательных отрядов. Этим Эльцин объясняет «неуязвимость» томских партизан Рогова, Новосе­лова и других и сравнительную неподвижность отрядов Крав­ченко, Щетинкииа, Мамонтова и тсеевцев 1 . Здесь мы также видим у автора определенное упрощение и игнорирование поли­тических, организаторских и других факторов, несомненно ска­зывавшихся на размахе и характере партизанской борьбы в различных районах Сибири.

Значительная часть работы В. Эльцина посвящена анализу крестьянского движения в различных губерниях Сибири. Однако здесь , стоя на троцкистских позициях, автор искажает истори­ческую правду. Он пытается доказать , что якобы деревня вы­ступала изолированно от города, и игнорирует руководящую роль рабочего класса и его авангарда — Коммунистической партии в партизанском движении в Сибири.

Большим вкладом в историографию явился сборник «По­следние дни колчаковщины», изданный Центрархивом в 1926 го­ду 2 . Сборник посвящен одному из наиболее критических момен­тов в истории борьбы за Советскую власть в декабре 1919 — марте 1920 гг . , когда победоносная V армия под командованием Тухачевского и восставшие рабочие и крестьяне нанесли послед­ний удар по Колчаку и войскам интервентов в Сибири.

Большой интерес представляет помещенная в сборнике статья А. Ширямова, бывшего председателя Иркутского военно­революционного комитета в дни ликвидации Колчака и «поли­тического центра».

В статье Ширямова, насыщенной большим и ярким мате­риалом, дан глубокий научный, партийный анализ исторических событий.

Ширямов решительно выступает против распространенного тогда в литературе мнения, будто партизанское движение в Си­бири было стихийным. «Это было движение, — пишет он, — это была борьба, организованная с первого же выстрела Коммуни­

1 В. Эльцин. Крестьянское движение н Сибири в период Колчака.«Пролетарская революция», 1926, № 2 и 3, стр. 8 -9.

2 Последние дни колчаковщины. Сб. документов. М.—Л., 1926.

103

стической партией и ею или ее членами, ее работниками руко­водимая на всем протяжении Сибири. . . Крестьянские массы Си­бири шли в бой с белой диктатурой не только под лозунгами рабочего класса (за Советы) , но и под руководством его партии; союз рабочего и крестьянина был единым для России и Сибири, как едины были задачи революции, как едины были причины, давшие в конечном счете победу Советской власти и поражение Колчаку» 1 .

В своей статье Ширямов показывает большую организа­торскую работу и героизм большевиков Иркутска, сумевших еще до подхода V армии отбить наступление больших сил ка­пелевцев и преодолеть коварную политику чешского командо­вания.

Большевистскому подполью во время колчаковщины посвя­щена статья видного деятеля гражданской войны в Сибири Г. Шпилева, опубликованная в 1928 году 2 . Статья написана на основе мемуарных и газетных источников. Автор приводит дан­ные об организации летом 1918 года подпольных партийных организаций в Омске, Тюмени, Иркутске, Верхнеудинске, Ха­баровске, Владивостоке и в других городах Сибири и Дальнего Востока. Он показывает деятельность Сибирского организаци­онного бюро РКП (б) и многих активных коммунистов-подполь­щиков. В статье приведен фактический и цифровой материал, характеризующий работу подпольных большевистских органи­заций на заводах, в профсоюзах, среди крестьян в 1918— 1919 годах.

Значительно меньшее внимание историография 20-х годов уделила борьбе с иностранной военной интервенцией в Сибири и на Дальнем Востоке, посвятив этому только лишь две неболь­шие специальные работы в конце десятилетия.

В 1929 году со статьей об интервенции в Сибири выступил Я. Д. Янсон 3 .

Считая, что формы интервенции и ее ход в основном везде были одинаковы, автор все же отмечает , что в каждом районе в действиях интервентов были свои местные особенности, яв­лявшиеся отражением уклада и настроений данного края и дей­ствовавших в этом районе сил.

В Сибири, пишет Янсон, интервенция развернулась особен­но широко, началась раньше и окончилась позже, чем в других местах. Интервенция в Сибири опиралась на чехословацкие войска и захват ими сибирской магистрали означал фактически

1 Последние дни колчаковщины. Сб. документов. М.- -Л., 1926, стр. 19.2 Г. Шпилев. Из истории партийной работы в Сибири при Колчаке.

«Пролетарская революция», 1928, № 1.3 Я. Д. Я н с о н . Интервенция в Сибири. В сб. «К десятилетию интер­

венции». М.—Л., 1929.

104

захват Сибири. Однако еще до выступления чехословаков в Си­бири имело место иностранное вмешательство.

Переходя к характеристике противоречий между империали­стами в Сибири, автор видит две основные политические «плат­формы» интервентов: монархическую—японскую и «демокра­тическую» — американскую 1 . Он считает , что связанная с ата­маном Семеновым, не пользующаяся никаким успехом среди так называемой «демократии» в силу своего монархи­ческого строя и монархического духа ее оккупационных войск Япония неизбежно должна была поддерживать монархическую контрреволюцию. Америка, пользуясь этим невыгодным по­ложением Японии, заигрывает с «демократией» и социали­стами. Автор слишком преувеличивает значение монархических принципов Японии и не учитывает главного обстоятельства: Япония поддерживала Семенова не за монархизм, а за то , что считала его наиболее удобной фигурой для осуществления пла­на отторжения Дальнего Востока от России.

В статье показана борьба империалистов за Сибирь и Даль­ний Восток, но Янсон неправ, считая, что речь шла только о сферах влияния империалистов. В статье высказывается пра­вильная мысль, что после поражения Колчака интервенция оказывается в тупике. Широкие слои народа поддерживают Советскую власть , чехи перестали быть реальной силой, оста­валось ввести собственные оккупационные войска, однако преж­ний предлог война с Германией, отпал. Выступить под лозун­гом борьбы против Советов уже нельзя было, так как народ поддерживает эту власть , за нее сражались сотни тысяч пар­тизан. В таких условиях, отмечает автор, продолжение интервен­ции означало открытую войну против Советской России, но империалисты на это не могли решиться. Таким образом, импе­риалисты потерпели поражение, встал вопрос о прекращении интервенции.

Переходя к выяснению причин японской интервенции, про­должавшейся в 1920—1922 гг . , автор прав, отмечая, что «союз­ники» согласились на продление японской оккупации под видом помощи отступающим чехам. Но даже и после ухода чехов союз­ники, в том числе и Америка, поддерживали японскую интер­венцию, надеясь, что потом можно будет остановить японскую экспансию и поделить Дальний Восток 2 . Что касается Японии, то она надеялась захватить Дальний Восток и отрезать Совет­скую Россию от Манчжурии, Китая и Монголии. Этим объяс­няется дальнейшая поддержка атамана Семенова, Меркулова и других банд. Только под натиском ДВР, за которой стояла

1 Я н с о н. Интервенция в Сибири, стр. 120.2 Там же, стр. 123.

105

вся советская страна, Япония вынуждена была с позором увести свои разбитые войска из Владивостока.

Общие вопросы иностранной интервенции в Сибири затрону­ты также в интересной статье Ф. Чучина, написанной на основе довольно широкого круга источников 1 . Автор подчеркивает , что подготовка интервенции на Дальний Восток и в Сибирь нача­лась сразу же после победы Октябрьской революции. Англий­ские империалисты уже тогда завербовали адмирала Колчака, находившегося в Америке, и направили его в Японию. Одновре­менно с этим они отдают приказ своим войскам в Гонконге приготовиться к следованию во Владивосток. Затем они же на­правляют Колчака в Пекин и Харбин, поручив ему организацию контрреволюционных сил на Дальнем Востоке, и намечают его кандидатуру в диктаторы 2 .

В статье приведены новые данные о связи империалистов с внутренней контрреволюцией в начале 1918 года и показано, что тогда империалисты, с одной стороны, старались использо­вать обанкротившиеся партии меньшевиков и эсеров, чтобы с их помощью привести Россию к военной диктатуре. С другой сто­роны, выбитые из колеи Октябрьской революцией мелкобур­жуазные партии ищут сотрудничества с империалистической иностранной буржуазией, надеясь с ее помощью поправить свои дела, повернуть вспять колесо истории и установить через Учре­дительное собрание буржуазно-демократическую власть 3 . Чу­чин приводит документы, доказывающие, что англо-американ­ские империалисты рассматривали чехословацкий корпус как часть своих сил и с этим вполне согласился буржуазный чехо­словацкий национальный совет во главе с Массариком. Это было одним из главных условий, при котором антантовские союзники согласились признать чехословацкую республику. Да­лее автор приводит интересные данные о том, что даже при опоре на сорокатысячный хорошо вооруженный корпус чехосло­ваков эсеры и меньшевики чувствовали себя недостаточно уве­ренно и официально через своего посланника в Стокгольме на­стаивали на объединенной интервенции союзников в России. В статье приводятся данные о том, что даже буржуазное обще­ственное мнение па Западе расценивало начавшуюся интервен­цию как план крушения социалистической революции в России.

В статье более глубоко, чем в прежних работах, показана интервенционистская политика американского империализма на основе анализа декларации правительства США от 7 августа1918 года. Автор первым в историографии отмечает , что амери­

1 Ф. Чу ч и н . Империалистическая интервенция на Дальнем Востоке и в Сибири. «Пролетарская революция», 1930, № 11.

2 Эти данные автор берет из материалов допроса Колчака, изданныхв 1925 году.

3 Там же, стр. 23.

106

канский империализм был застрельщиком, инициатором интер­венции в Сибири и восстания чехословаков и пишет, что лучшая организованность, материальное и техническое превосходство американского капитала по сравнению со своим японским кон­курентом подсказывали ему более «мирную», так сказать , куль­туртрегерскую политику 1 . Американский империализм хотел вытеснить в конечном счете своих соперников с территории рус­ского Дальнего Востока и Сибири. Что касается Англии и Фран­ции, то , не имея возможности самостоятельно выступить, они все время подстрекали Японию к выполнению карательных функций в Сибири и на Дальнем Востоке. С этой целью они и уговаривали Америку не препятствовать Японии. На это выну­ждены были пойти и США.

§ 3 . Р А З Г Р О М К О Л Ч А К А И Я П О Н С К И Х И Н Т Е Р В Е Н Т О В

Восточный фронт, включая Дальневосточный, был самым большим по масштабам и самым продолжительным по времени. На бескрайних просторах Поволжья, Урала, Сибири и Даль­него Востока пять лет шла невиданная в истории гражданских войн битва.

В грандиозной и ожесточенной героической борьбе Красная Армия под руководством Коммунистической партии во главе с В. И . Лениным разгромила армии интервентов и белогвардей­цев. Героический подвиг Красной Армии и советское военное искусство, проявленные на Восточном фронте, также нашли от­ражение в историографии 20-х годов. Военная историография Восточного фронта, несмотря на его большие масштабы и про­должительность, очень незначительна, нет ни одного большого исследования по этому вопросу. История борьбы Красной Армии на Восточном фронте исследована была в 20-х годах значитель­но меньше, чем борьба на всех других фронтах, кроме Север­ного.

Военные действия Красной Армии на Восточном фронте про­шли три основных этапа в соответствии с тремя главными воен­ными силами противников, разгромленных последовательно в 1918—1922 гг . — белочехи, Колчак и японские интервенты.

Основное место в военной историографии Восточного фронта занимала война против Колчака, значительно меньше — борьба с белочехами и совершенно незначительное место — борьба с японо-белогвардейскими войсками в 1921 —1922 годах.

Первая военно-историческая работа, посвященная боевым действиям Красной Армии на Восточном фронте, была опубли­

1 Ф. Ч у ч и и. Империалистическая интервенция на Дальнем Востоке и в Сибири. «Пролетарская революция», 1930, № 11, стр. 36.

107

кована в 1922 году. Это статья К. Подгорецкого о борьбе за Ка­зань в августе—сентябре 1918 года 1 .

К главным причинам падения Казани он относит плохую ор­ганизационную работу Реввоенсовета по передвижению войск из центра к Казани, вследствие чего многие эшелоны застряли на линии Москва—Рязань—Рузаевка—Свияжск.

В военно-оперативном отношении, считает Подгороцкий, борьба на средней Волге , в частности, за Казань в августе—сен­тябре 1918 года явилась большим экзаменом для высшего командования и показала зависимость стратегического замысла от тактического выполнения, от морального и политического состояния войск как главного условия их боеспособности 2 . В боях за Казань, пишет автор, белая армия еще превосходила Красную Армию в военной технике, организации и искусстве , но эта техника и искусство «были в исторически мертвых руках». Взятие Казани, укрепило престиж Советской власти и положи­ло начало грядущим победам.

Военным действиям на Урале в 1918 году посвящена серия статей военного историка И. Кутякова. В них показана герои­ческая борьба партизанских отрядов и Красной Армии против контрреволюционого уральского казачества , белочехов и Кол­чака. Статьи И. Кутякова написаны на основе военно-оператив- ных документов и воспоминаний, содержащих большой и очень интересный фактический материал 3 .

Борьбе против чехо-белогвардейских и колчаковских войск в 1918—1919 гг . на Урале посвящен очерк В. Шорина, командо­вавшего в то время I I армией 4 . В нем показано, как в необы­чайно сложных условиях на фронте в сентябре 1918 года, когда разрозненные советские отряды на Урале отступали под напором чехословацко-белогвардейских войск, создавалась I I армия, сыгравшая потом большую роль в освобождении Урала от Кол­чака. Автор описывает боевые испытания вновь созданной ар­мии в сражениях под Сарапулом и Ижевском в октябре—нояб­ре 1918 года, где нанесен был первый серьезный удар по бело­гвардейским силам на Урале, а также оборонительные бои зимой 1918—1919 гг . в районе Перми, где I I армия вела ожесто­ченные сражения в районе Кунгура, прикрывая отступление со­ветских войск.

Первой попыткой исследовать стратегический план прорыва

1 К. П о д г о р е ц к и й. Борьба за Казань. Сб. трудов военно-научного общества», Кн. 3, 1922.

2 Там же, стр. 38.3 И. К у т я к о в. Первый поход на Уральск. «Гражданская война-

1918—1921», т. I, М., 1928; Осенняя уральская операция. «Война и революция».1929, № 3; Взятие Уральска. «Война и революция», 1930, № 2.

4 В. Ш о р и н . Борьба за Урал. «Гражданская война 1918—1921 гг.»,т. I, 1928.

108

колчаковского фронта явилась статья военного историка С. Бе­лицкого. Автор поставил перед собой задачу—показать выда­ющуюся роль М. В. Фрунзе в разгроме ударной группы Кол­чака

Белицкий отмечает , что назначение Фрунзе на пост коман­дующего южной группой войск объяснялось его большой организаторской работой в качестве ярославского окружного военного комиссара и командующего IV армией. В статье при­водятся интересные данные о деятельности Фрунзе по укрепле­нию IV армии. «Нужна была, — пишет автор, — твердая воля М. В. Фрунзе , его крупные организаторские способности, его умение влиять и подчинять себе настроение масс , его огромный партийный авторитет , чтобы всю эту бунтующую массу превра­тить в боеспособный организм. Работа Фрунзе в этой области заслуживает особого специального изучения и поучительность этой работы не может вызвать никакого сомнения. Работа М. В. Фрунзе за короткое время дала такие блестящие резуль­таты, что на нем был остановлен выбор и ему было поручено командовать группой армий, ибо одновременно с его организа­торскими талантами постепенно обрисовывался крупный стра­тег» 2 .

Став во главе группы в очень тяжелой обстановке на Восточ­ном фронте, Фрунзе прежде всего должен был остановить про­тивника, чего никак не удавалось сделать командованию фрон­та . Рассчитывая, что распутица должна замедлить наступление противника, Фрунзе немедленно приступает к перегруппировке сил с тем, чтобы создать ему фланговую угрозу. Перегруппи­ровка сил для создания ударного кулака происходила в слож­ных условиях. Противник безостановочно наступал, красные войска растянулись в узкую линию, и перегруппировку нужно было сделать в процессе отхода за счет своих же сил, так как пополнения с тыла прибывали очень медленно. Затем в статье показаны меры, предпринятые Фрунзе для концентрации сил.

Переходя к выбору района сосредоточения ударной группы, автор пишет, что Фрунзе был резким противником фронтально­го наступления; он являлся горячим сторонником фланговых ударов. Этот удар можно было нанести с Севера или с Юга. Се­верное направление не было благоприятным для наступления, так как разрушенный транспорт не давал возможности быстро это сделать, а также потому, что Симбирско-Бийское направле­ние никуда не выводило. По мнению автора, даже при большом успехе на этом направлении пришлось бы потом отклоняться либо к Златоусту, либо к Екатеринбургу. Гораздо большие вы­

1 С. Б е л и ц к и й . М. В. Фрунзе—командующий южной группой Вос­точного фронта в 1919 г.». «Война и революция», 1925, № 7 и 8.

2 Там же, стр. 21.109

годы представляло южное крыло ударной группы Колчака, так как здесь рядом находились I и IV армии, которые сравнитель­но мало пострадали и смогли бы выполнить задуманный удар.

Поэтому Фрунзе выбрал южное крыло, где , в свою очередь, нужно было выбрать между тремя пунктами: Стерлитамаком, Бузулуком и районом Кинеля. Стерлитамак был слишком бли­зок к фронту, район Кинеля слишком близок к Волге , что стес­нило бы оперативный размах операции. Поэтому свой выбор Фрунзе остановил на Бузулуке. Он наметил примерное опера­ционное направление Бузулук—Белебей—Уфа. Затем в статье показано, с каким большим искусством Фрунзе обеспечил при­крытие сосредоточения, что в условиях гражданской войны, пи­шет автор, является наиболее сложной проблемой.

Переходя к выбору операционного направления главного удара, Фрунзе первоначально рассчитывал на глубокий охват противника в направлении на Белебей с тем, чтобы, выйдя на железную дорогу между Уфой и Бугульмой на Бирск, отбросить ударную группу Колчака к Кане под удары II советской армии. Тем самым ударная группа Колчака уничтожалась бы полно­стью, а поэтому и не смогла бы уйти за Уральский хребет 1 .

Отмечая, что все же не удалось окончательно разгромить Колчака в Бугурусланском районе, автор пишет, что это не мо­жет умалить значения блестящей операции, так как в резуль­тате ее Колчак с огромными потерями был отброшен за Урал на восставшее сибирское крестьянство. «Все дальнейшие опера­ции Красной Армии на Восточном фронте, пишет Белицкий, есть комбинации нашего преследования с ударами сибирских партизан по тылу Колчака. Благодаря успешным операциям Фрунзе, нам удалось вскоре соединиться с уральским пролета­риатом, с уральскими фабриками, заводами и шахтами, и вско­ре пробиться к сибирскому хлебу» 2 . В статье также говорится о значении этой операции для дальнейшего хода гражданской войны.

Начало контрнаступления советских войск против Колчака на Восточном фронте нашло также отражение в военно-истори­ческом очерке Г. Д. Гая «Первый удар по Колчаку»3 .

Работа Гая, написанная на основе многочисленных военно­оперативных документов, содержит большой фактический ма­териал и очень подробно передает события, связанные с проры­вом колчаковского фронта в апреле—мае 1919 года.

Характеризуя обстановку на Восточном фронте к апрелю1919 года, автор особенное внимание уделяет I армии, которая

1 С. Б е л и ц к и й . М. В. Фрунзе — командующий южной группой Вос­точного фронта в 1919 г. «Война и революция», 1925, № 7 и 8, стр. 25.

2 Там же, стр. 30.3 Г. Д. Г а й. Первый удар по Колчаку. Военно-исторический очерк. М., 1927.

110

в то время сильно выдвинулась вперед и вторглась в Уральские горы на Верхнеуральском направлении. Положение этой армии стало критическим, когда Колчак обрушился на соседнюю V ар­мию и разгромил ее .

В очерке Гая подробно описывается район военных действий, боевой состав красных и белых армий. Затем автор переходит к событиям непосредственно предшествовавшим контрнаступле­нию ударной группы войск под командованием М. В. Фрунзе. В этой связи в работе показаны оперативные планы белогвар­дейского генерала Белова, командовавшего группой войск. Суть этого плана заключалась в том, чтобы, захватив Оренбург, не только занять столицу оренбургского казачества , но и обойти с тыла ударную группу Фрунзе, сосредоточенную для удара по дивизиям белых, пробиравшихся к Волге . Для этой цели гене­рал Белов вводит в дело корпус Бакича, который должен был переправиться через реку Салмыш, чтобы помочь захватить Оренбург. Первая армия дала возможность противнику пере­правиться через Салмыш, а затем, ударив по его флангам и за­хватив переправы, уничтожила его. В очерке Гая очень подроб­но описаны бои у реки Салмыш 22—26 апреля 1919 года.

Этот успех на реке Салмыш, отмечает автор, послужил сиг­налом к переходу в наступление всей ударной группы Фрунзе. С этого момента начался крах наступления Колчака. Затем в очерке показаны основные события, характеризующие прорыв колчаковского фронта.

Истории прорыва колчаковского фронта и полководческой деятельности М. В. Фрунзе посвящена большая и интересная статья Ф. Новицкого, написанная на основе воспоминаний и документов. Бывший генерал царской армии Новицкий пере­шел на сторону революции, занимая затем все время крупные командные посты. В период описываемых событий Ф. Новиц­кий был начальником штаба IV армии, которой командовал М. В. Фрунзе .

Анализируя стратегический план, выдвинутый Фрунзе, ав­тор пишет, что по идее он был прост и заключался в том, что­бы удерживая противника с фронта минимальными силами, собрать все возможное в единый мощный кулак в районе Бузу­лука и ударом по левому флангу и тылу главной группировки противника, наступающей на Самару, уничтожить ее или отре­зать от сообщений с Уфой 1 . Он считает , что соотношение сил вполне обеспечивало успех, но главная трудность в выполне­нии плана заключалась в затяжке времени, необходимого для сосредоточения ударной группы. Поэтому-то Фрунзе настаивал на немедленной передаче ему власти, так как дорог был каж­

1 Ф. Н о в и ц к и й . Против Колчака и на путях к Туркестану, (1918—1920 гг.). «Гражданская война 1918—1921 гг.», т. I, стр. 172.

111

дый час в условиях плохого состояния железных дорог и пред­стоящей распутицы.

«Бугуруслано-Уфимская операция, разыгранная М. В. Фрун­зе при личном его не только стратегическом, но и тактическом (как это было, например, под Уфой) руководстве, во всех отно­шениях является одной из самых блестящих операций, какие только знает военная история»1 . Автор считает , что исходная обстановка для контрудара была очень опасной для советских войск, что видно из группировки противных сторон к концу ап­реля. Добиваясь решительных ударов в кратчайший срок, Фрунзе учитывал, что всякая проволочка в создавшейся обста­новке могла не только сорвать операцию, но и поставить совет­ские войска в безвыходное положение, так как тыл ударной группы был обращен к мятежному уральскому казачеству, про­являвшему в то время чрезвычайную активность.

Собирая все возможные силы для того, чтобы обеспечить превосходство, приходилось оставить определенное количество войск для сохранения положения в районе Уральска и Орен­бурга . В решении этого сложного вопроса, пишет автор, Фрунзе исходил из глубокой и точной оценки политической обстановки. Для обеспечения Оренбурга был оставлен всего лишь один полк, но он явился ядром, вокруг которого, как и рассчитывал Фрунзе, развернулись боевые рабочие формирования. Автор приводит и другие примеры, показывающие стратегическую проницательность Фрунзе, сумевшего в самых сложных усло­виях пойти на риск создания значительного превосходства сил, необходимого для решительного разгрома врага .

Автор обращает также внимание на расстановку сил в удар­ной группе соответственно качественному и боевому опыту от­дельных частей, отмечая, что особая роль была предназначена знаменитой 25 чапаевской дивизии. «Эта дивизия,—пишет он,— была единственной на всем Восточном фронте, которая при не­которых своих партизанских настроениях, всегда с полным успе­хом выполняла все возлагавшиеся на нее боевые задачи, как бы тяжелы они не были» 2 .

Подводя итоги и показывая значение контрудара, осущест­вленного под руководством Фрунзе, Новицкий считает , что эта операция по своему значению может быть приравнена к опера­ции на Марне. Он пишет, что Бугуруслано-Уфимская операция «нанесла смертельные удары Колчаку и «колчаковщине», ока­зала решающее влияние на участь гражданской войны и послу­

1 Ф. Н о в и ц к и й . Против Колчака и на путях к Туркестану, (19181920 гг.). «Гражданская война 1918—1921 гг.», т. 1, стр. 178.

2 Там же, стр. 182.

112

жила тем поворотным моментом, который предопределил исход борьбы Советской страны со всеми ее врагами»

Дальнейшая борьба с Колчаком нашла отражение в работе известного деятеля гражданской войны Г. X. Эйхе 2 . Неболь­шая книга Эйхе посвящена одному из этапов стратегического преследования Колчака, разбитого блестящим контрударом, нанесенным группой войск под командованием Фрунзе.

Все попытки Колчака использовать реки Вятку, Каму как естественные рубежи для задержки стремительного наступле­ния Красной Армии провалились. Советские войска, развивая победоносное наступление, подходили к реке Белой, форсиро­вание которой открывало для Красной Армии ворота в широ­кие равнины Западной Сибири. Автор использует архивы фрон­та , армии и некоторых дивизий. В книге подробно освещена обстановка на фронте и ход военных действий во второй поло­вине мая до выхода советских войск к реке Белой. Затем в книге обстоятельно, с использованием значительного количества воен­но-оперативного материала, описан ход боев на реке Белой в мае—июне 1919 года, где противник был разбит.

Недостатком книги Эйхе так же, как и многих других воен­но-исторических работ 20-х годов следует считать отсутствие в ней имен даже наиболее выдающихся организаторов и участ­ников побед Красной Армии.

Вслед за тем была опубликована статья Г. X. Эйхе, в кото­рой показана борьба V армии за освобождение Западной Сиби­ри 3 . Автор отмечает , что план Колчака задержать и разбить советские войска в горных проходах Урала потерпел неудачу, и перед V армией, которой командовал М. Н. Тухачевский, по­сле занятия Златоуста 13 июля 1919 года открылся путь в Западную Сибирь, где в последующих боях была окончатель­но разгромлена колчаковская армия.

Ближайшей целью советских войск, переваливших через Урал, был Челябинск, имевший крупное военное и политиче­ское значение. Овладение Челябинском давало Красной Армии магистраль Челябинск—Екатеринбург, соединявшую по крат­чайшему направлению Западную и Сибирскую белые армии. Значение Челябинска также определялось крупными железно­дорожными мастерскими и угольными шахтами. Челябинск, пи­шет автор, имел и большое политическое значение как ворота в Сибирь и его освобождение должно было усилить борьбу

1 Ф. Н о в и ц к и й . Против Колчака и на путях к Туркестану, (1918—1920 гг.). «Гражданская война 1918—1921 гг.», т. I, стр. 184.

2 Г. X. Э й х е . Форсирование реки Белой частями V Восточного фронта в июне 1919 года. М.—Л., 1928.

3 Г. X. Э й х е . V армия и борьба за Западную Сибирь «Гражданскаявойна 1918—1921 гг.», т. I, М., 1928.

113

крестьянства против Колчака, укрепить революционный дух ра­бочего класса Сибири.

Эйхе характеризует расстановку военных сил, планы обеих сторон в борьбе за Челябинск и показывает ход боев за город в конце июля 1919 года. Затем он показывает , как белые армии, получив сокрушительный удар под Челябинском, безостановоч­но отступали, не пытаясь задержаться даже на линии реки То­бол. Пройдя за месяц 600 километров на Восток, победоноснаяV армия под командованием Тухачевского подходила в конце августа к столице Колчака Омску, что вызвало большую тре­вогу и панику не только в стане Колчака, но и среди интервен­тов. В это время чехословаки главным образом заботились об охране железной дороги, чтобы выбраться целыми из Си­бири. В тылу Колчака пылала всеобщая партизанская борьба.

Автор подробно описывает тяжелые и напряженные боиV армии между реками Тобол и Ишим, где в районе Петропав­ловска Колчак попытался дать последнее решающее сражение, но был окончательно разгромлен в конце октября — первой по­ловине ноября 1919 года.

Ценнейшим вкладом в освещение истории гражданской вой­ны на Восточном фронте явился сборник Центрального ист- парта «Борьба за Урал и Сибирь», изданный в 1926 году 1 . Сбор­ник посвящен боевому пути прославленной V армии, которая под руководством выдающегося полководца гражданской вой­ны М. Тухачевского прошла с боями от Поволжья до Влади­востока, сыграв главную роль в освобождении Урала и Сибири от Колчака.

Статьи и воспоминания, помещенные в сборнике, подробно и ярко отражают историю героической V армии и ее беспример­ный в истории победоносный поход протяженностью в несколь­ко тысяч километров. Особенно большое значение имеют статьи и воспоминания руководителей V армии М. Н. Тухачевского, И. Н. Смирнова, Л. П. Розенгольца, В. К. Путпы и некоторых командиров соединений и частей армии.

В статье В. К. Путны дан общий очерк боевого пути V ар­мии с момента отступления советских войск под ударом чехо­словаков в августе 1918 года.

Большой интерес представляет стратегический очерк М. П. Тухачевского, помещенный в этом же сборнике2 . Автор поставил перед собой задачу—показать оперативно-стратеги­ческую деятельность командования V армии на отрезке Кур­ган—Омск после того, когда разгромленные под Златоустом и

1 Борьба за Урал и Сибирь. Воспомииания и статьи участников борьбыс учредиловской и колчаковской контрреволюцией. М.—Л., ]926.

2 М. Н. Т у х а ч е в с к и й . Курган—Омск. Борьба за Урал и Сибирь.Воспоминания и статьи участников борьбы с учредиловской и колчаковскойконтрреволюцией.114

Челябинском белые войска отступали за Тобол, а V армия, раз­вивая наступление, заняла Курган и подходила к Петропав­ловску. В это время, пишет Тухачевский, I армия, действовав­шая на Орском направлении, задержалась, и произошел ог­ромный разрыв между флангами V и I армий. Командование немедленно приняло меры. С этой целью был создан Троицкий укрепленный район и соединительные звенья между армиями. Чтобы заполнить образовавшуюся брешь, командование V ар­мии развернуло организацию партизанских отрядов из мест­ного населения, что значительно укрепило этот район, вслед­ствие чего были отбиты все попытки Колчака занять Кустанай 1 .

Затем автор пишет о своих разногласиях с командованием фронта по поводу дальнейших операций в районе Петропавлов­ска . Командование V армии считало главным направлением Звериноголовская—Петропавловск и направляло сюда значи­тельные силы, так как в этом районе было засилье казаков, которые отсюда могли прорваться в тыл красным. Командова­ние фронта приказало сгруппировать главные силы в районе железной дороги Курган—Петропавловск и вывело из составаV армии некоторые части, что ослабило правый фланг армии 2 . Это привело к тому, что перешедшие 2 сентября в контрнаступ­ление войска генерала Сахарова создали угрожающее положе­ние для V армии к северу от Кургана, вследствие чего пришлось коренным образом менять группировку. Тухачевский пишет о тех больших трудностях, которые пришлось преодолеть V ар­мии в боях с превосходящими силами белогвардейцев, в резуль­тате чего ее части были измотаны и отброшены за Тобол.

В этой связи Тухачевский обращает внимание на одну очень характерную черту в руководстве армиями в период граждан­ской войны. Штаб V армии во время этих операций находился далеко от фронта, в Челябинске, в то время как ему следовало быть от фронта не далее Кургана. «С этим явлением, — пишет он, — мы сталкивались во время гражданской войны постоянно и не случайно . . . громадную роль в деле вождения армий в граж­данской войне играли вопросы местного формирования, местной мобилизации, местных заготовок и т . д . Все это заставляло армии быть не только маневренными единицами, но и единица­ми организационно-административного порядка весьма боль­шого масштаба. Благодаря этому очень часто в ущерб опера­тивной обстановке штабам армий приходилось отставать от боевой линии, чем затруднялась организация и без того бедной связи и в значительной мере нарушалась целость управления» 3 .

1 М. Н. Т у х а ч е в с к и й . Курган—Омск. Борьба за Урал и Сибирь. Вос­поминания н статьи участников борьбы с учредиловской и колчаковской контрреволюцией, стр. 74—75.

2 Сб. «Борьба за Урал и Сибирь», стр. 76.3 Там же, стр. 78.

115

После сентябрьской операции войска были чрезмерно истре­паны, утомлены, нужна была передышка. Для этого V армия в начале октября отошла за реку Тобол с сохранением плац­дарма на его правом берегу и объявила спешные мобилизации крестьян. Сибирское крестьянство оказало большую поддержкуV армии, вливаясь в ее части. В тылу колчаковской армии дей­ствовало в то время до 40 000 партизан, разрушавших бело­гвардейские коммуникации. Тухачевский пишет о работе, про­водимой комиссарами и политработниками армии по восста­новлению сил армии. Уже к 14 октября, т . е . менее чем за две недели, V армия превосходила количественно врага и могла перейти в наступление. Затем автор подробно характеризует дислокацию сил обеих сторон и оперативный план наступленияV армии в направлении Курган—Петропавловск. Он приводит подробные цифровые данные соотношения сил. Четырнадцатого октября V армия перешла в новое наступление и в ожесточен­ных боях опрокинула врага .

По мере обхода левого фланга противника и отбрасывания его к северу от железной дороги Курган—Петропавловск V ар­мия совершала последовательный маневр, удлиняя свой правый фланг за счет освобождающихся в центре частей, и тем самым обеспечивая успех Ишимского сражения 1 . Под влиянием неот­ступного преследования отступление белых превращалось в па­ническое бегство. «Отсюда,— пишет Тухачевский, — возникла идея создания неотступного наседания и постоянного обтекания фланга , чтобы тем самым достигнуть окончательной победы» 2 . Взятием Петропавловска 29 октября была завершена первая часть Омской операции, в которой V армия сыграла решающую роль. После этого появились новые разногласия между коман­дованием армией и командованием фронта. Считая свой фланг не обеспеченным со стороны Кокчетава, командование армии двинуло кавалерийскую дивизию в Омском направлении, на­деясь при этом нанести противнику серьезное поражение, пре­рвав железную дорогу между Омском и Татарском. Командо­вание фронта потребовало повернуть кавалерийскую дивизию с полпути обратно на колчаковское направление для обеспече­ния правого фланга фронта 3 . В результате этого, пишет автор, кавдивизия была снята с Омского направления и не сыграла положительной роли на Кокчетавском направлении. Затем в статье показано дальнейшее наступление V армии вплоть до освобождения Омска 14 ноября 1919 года.

В заключение своей интересной статьи М. Н. Тухачевский, делает вывод, что наступала не только Красная Армия, « . . .но на­ступало и все сибирское крестьянство. Если же учесть те десят­

1 Сб. «Борьба за Урал и Сибирь», стр. 85.2 Там же, стр. 85—86.3 Там же, стр. 87.

116

ки тысяч партизан, которые действовали в тылу Колчака, то картина станет еще более яркой. Поражение самой сильной и наиболее организованной контрреволюции на Востоке — лик­видация Колчака — являет собой одну из успешных маневрен­ных операций, сопровождаемых социальным походом сибир­ского крестьянства против белогвардейщины под организую­щим началом Красной Армии» 1 .

Героическая борьба Красной Армии на Дальнем Востоке в 1921—1922 гг . нашла наименьшее отражение в историографии и представлена всего лишь одной работой Я. Покуса, командо­вавшего в свое время войсками Восточного фронта и Дальне­восточной республики 2 .

Автор подробно описывает особенности театра военных дей­ствий в Приморье с точки зрения географической и социальной, отмечая, что трудящиеся массы Приморья враждебно относи­лись к японским интервентам и белогвардейским войскам. Бело­гвардейцы не пользовались никакой поддержкой и это не дава­ло им возможности создать какие-либо значительные военные силы.

В работе приведены данные о количестве сил обеих сторон. 27 тысячам белых и японцев противостояли три советские ди­визии, несколько отдельных полков и пять партизанских отря­дов. Автор пишет, что советские войска были хорошо вооруже­ны, но очень плохо одеты и плохо снабжались продовольствием и фуражем. В работе показан высокий моральный дух Народ­но-Революционной армии и партизан, их стремление поскорее уничтожить белогвардейцев и интервентов.

В первой части книги показаны боевые действия до конца1921 года, т . е . до времени, когда советские войска терпели неудачи и даже вынуждены были оставить Хабаровск. Оста­навливаясь на причинах этих неудач, он считает , что в это вре­мя партизанское движение в Приморье еще не было доведено до всеобщего стихийного восстания крестьян.

Во второй части своей работы Я. Покус довольно подробно описывает боевые действия в 1922 году и, в частности, сражение ха Хабаровск, в результате которого белогвардейские войска были выброшены за пределы ДВР. Затем автор излагает герои­ческие бои с японцами и белогвардейцами под Спасским 1—2 апреля 1922 года.

Подводя итоги изучения гражданской войны и интервенции на Востоке России, можно сделать вывод, что усилия историков 20-х годов были направлены на исследование таких основных тем и вопросов:

1 Сб. «Борьба за Урал и Сибирь», стр. 88.2 Я. П о к у с . Борьба за Приморье. М.—Л., 1926.

117

1. Причины чехословацко-эсеровского мятежа и роль стран Антанты в его организации.

2 . Контрреволюционная антинародная сущность «демокра­тической» и колчаковской контрреволюции и их связь с интер­вентами.

3 . Борьба трудящихся масс Сибири и Дальнего Востока про­тив эсеровско-белогвардейской контрреволюции и интервентов. Партизанское движение в Сибири.

4 . Военные действия на Восточном фронте. Роль М. В. Фрунзе в организации разгрома Колчака.

Г Л А В А I V

БОРЬБА С ИНОСТРАННОЙ ИНТЕРВЕНЦИЕЙ НА СЕВЕРЕ РОССИИ

Борьба с иностранной интервенцией и внутренней контрре­волюцией на Севере так же, как и в других районах страны, имеет свои особенности, вытекающие из соотношения и расста­новки классовых политических сил, стратегической обстановки и ряда конкретно-исторических условий, сложившихся в ходе гражданской войны. Главная особенность гражданской войны на Севере заключалась в том, что здесь , несмотря на экономи­ческую отсталость края и небольшой удельный вес пролетариев, внутренняя контрреволюция даже при самой активной поддерж­ке интервентов не смогла создать серьезную военную силу для борьбы против Советской власти.

На Севере интервенция с самого начала до полного ее краха носила военный характер. На огромных просторах Заполярья Красная Армия полтора года вела непосредственно войну про­тив оккупационных войск англо-американской и французской каолиции. Империалисты Антанты, используя удобные морские пути к Мурманску и Архангельску, рассчитывали превратить этот район в главный источник, питающий белогвардейские ар­мии Севера и Востока, а отсюда уже собственными силами пробиться к сердцу русской революции. В сложных условиях северного края героическая Красная Армия стала неприступ­ной стеной, блокировала и разгромила войска интервентов. После краха интервенции в октябре 1919 года белогвардейцы продержались на Севере лишь четыре месяца, и Красная Ар­мия, перейдя в наступление 4 февраля 1920 года, в течение двух недель разгромила разложившиеся войска генерала Миллера и освободила Архангельск и Мурманск.

Характеризуя борьбу за Советскую власть на Севере, В. И. Ленин писал в октябре 1919 года: «На северном фронте, где наступление на Мурманск обещало неприятелю особенно большие выгоды, где давно уже были собраны англичанами громадные и великолепно вооруженные силы, где нам, при от­

119

сутствии продовольствия и снаряжения, было неимоверно труд­но бороться, — там, казалось бы, у империалистов Англии и Франции должны были быть блестящие перспективы. И как раз там оказалось, что все наступление неприятеля рухнуло окончательно. . . Этот фронт, который был особенно опасным потому что неприятель находился там в наиболее выгодных ус­ловиях, имея морскую дорогу, они вынуждены были сдать . Там остаются ничтожные силы русских белогвардейцев, которые не имеют почти никакого значения» 1 .

Все эти особенности интервенции и гражданской войны на Севере нашли определенное отражение в опубликованных ис­точниках и исторической литературе 20-х годов, в воспомина­ниях современников и документах, напечатанных на протяже­нии этих лет главным образом архангельским губернским ист- партом 2 .

История гражданской войны на Севере отражена также в источниках контрреволюционного лагеря, изданных в основ­ном белоэмигрантами за границей 3 .

Среди мемуарной литературы 20-х годов наиболее обшир­ный и ценный материал по истории борьбы с интервентами и контрреволюцией на Севере дают воспоминания А. Метелева и М. С. Кедрова 4 .

Научное исследование истории борьбы с интервенцией и гражданской войны на Севере началось лишь во второй поло­вине 20-х годов и представлено очень небольшой литературой.

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 30, стр. 58.2 Об архангельском фронте. «Пролетарская революция», 1922, № 4;

Ч у е в. Двадцать месяцев владычества белых. «Рабочее звено». Архангельск,1923, № 1, 2 и 3; Р а б и н о в и ч. В плену у англичан. «Пролетарская рево­люция», 1924, № 11; В. Н. К о л о с о в . Служба в рядах Красной Армии и ужасы белогвардейского плена. Вологда, 1923; Г. С. Ю р ч е н к о в. Архан­гельское подполье. «Пролетарская революция», 1925, № 8; Сб. истпарта Архангельского губкома РКП(б) № 1, 1925; Англичане на Севере. «Красный архив», 1926, № 6; Борьба за Советы на Севере (1918—1919). Сб. Архан­гельского истпарта. Архангельск, 1926; Октябрьская революция и интервен­ция на Севере. Сб. Архангельского истпарта. Архангельск, 1927; Воспомина­ния о борьбе за Советы и гражданской войне в Емецком (Холмогорском уезде). 1917—1920 гг. Архангельск, 1928; и др.

В первый библиографический сборник по истории гражданской войны на Севере, составленный в 1928 году А. И. Поповым, вошло 519 названий, включая воспоминания, статьи и документы, помещенные в газетах.

3С. Д о б р о в о л ь с к и й . Борьба за возрождение России в Северной области. «Архив русской революции», т. 3. Берлин, 1921; В. И. И г н а т ь е в . Некоторые факты и итоги четырех лет гражданской войны. М., 1932; Б. Со­к о л о в . Падение Северной области. «Архив русской революции», т. 9, 1923; Н. З е л е н о в . Трагедия Северной области. Париж, 1922; Г. Е. Ч а п л и н . Два переворота. «Белое дело», т. IV. Берлин, 1928; В. В. М а р у ш е в с к и й. Белые в Архангельске. М., 1930; и др.

4 А. М е т е л е в . Падение Архангельска (1918—1919 гг.). «Пролетарская революция», 1926, № 2 и 3; М. С. К е д р о в . За советский Север. Л., 1927.

120

В 1926 году со статьей о союзнической интервенции на Севере выступил М. Свечников 1 .

Историю интервенции автор начинает с 2 марта 1918 года, когда вследствие предательства руководства Мурманского Со­вета высадились войска англо-американских и французских империалистов. Однако автор не дает должной политической оценки этой измене, стремясь ее оправдать санкцией Троцкого 2 . Более того, автор старается оправдать сотрудничество Мурман­ского Совета с интервентами до июля 1918 года по «обороне» края от немецко-финских отрядов. В то же время он пишет, что предательский шаг руководителей Мурманского Совета вызвал возмущение со стороны различных организаций, имевших там своих представителей в Совете , и некоторые из них даже ото­звали своих депутатов. Так, например, поступил профсоюз же­лезнодорожников и Олонецкий Совет.

В статье дана неверная политическая оценка предательско­му шагу Мурманского Совета в конце июня 1918 года, когда он отказался выполнить распоряжения правительства привести в боевую готовность военные силы, организовать охрану желез­ных дорог и удалить интервентов с Севера. Эти предательские действия Мурманского Совета автор квалифицирует как нача­ло разрыва с правительством 3 .

Переходя к интервенции в Архангельске, он почему-то опу­скает факт военного вторжения союзников 2—3 августа и начи­нает изложение с взаимоотношений контрреволюционного «Вер­ховного управления Северной областью во главе с эсером Чай­ковским с послами стран Антанты, прибывшими в Архангельск 9 августа . К сожалению, в статье Свечникова история интервен­ции в Архангельске представлена в искаженном свете . Он пи­шет, ч т о контрреволюционное правительство Чайковского было сформировано до появления войск интервентов в Архангельске и не зависимо от них, что не соответствует действительности. Без всяких оснований автор утверждает, что между интервен­тами и Чайковским были с самого начала серьезные противо­речия 4 , последний будто бы даже решил искать опору против интервентов среди населения области. Следует отметить, что этот важнейший вопрос изложен с объективистских, политиче­ски ошибочных позиций. Пользуясь односторонними, контрре­волюционными источниками и не вникая в их сущность, автор представил эсеров чуть ли не противниками оккупации и чрез­

1 М. С в е ч н и к о в . Союзническая интервенция на Севере Советской России с 2 июля 1918 по 1 октября 1919 г. Сб. «Кто должник». М., 1926.

2 Там же, стр. 431—432.3 Там же, стр. 433.4 Там же, стр. 442.

121

вычайно преувеличил некоторые частные разногласия между ними и интервентами. Этот объективизм автора дает себя знать и в подборке документов, приложенных к статье . Представив контрреволюционное марионеточное «правительство» Чайков­ского как самостоятельную силу, Свечников не в состоянии разобраться и в характере интервенции. В статье приводится материал, характеризующий произвол интервентов и грабежи ими Северного края. В этой связи он показывает финансовые ма­хинации английских и американских империалистов, решивших сразу же путем выгодной банковской операции выкачать боль­шие доходы и закрепиться в экономике Севера. Американское правительство уже помышляло о создании комиссии для разра­ботки планов эксплуатации естественных богатств Севера 1 .

В 1927 году вышла книга М. К. Ветошкина, написанная на основе документов и материалов, собранных Вологодским и Се­веро-Двинским истпартами, а также на основе личного архива автора активного участника революции и гражданской войны на Севере 2 .

Периоду гражданской войны в книге Ветошкина уделено не­большое место, но в нем дан важный материал о борьбе с ин­тервентами и белогвардейцами на Севере и особенно в Вологод­ском крае . Автор указывает , что уже с весны 1918 года на поли­тический горизонт выступает союзническая интервенция, кото­рая становится основной формой борьбы против Советской власти. Такова была в общих чертах ситуация к тому моменту, когда посольский корпус перебрался на Север, т . е . в Вологду 3 . Послы Антанты, отмечает он, избрали своим пребыванием Во­логду не случайно, они рассматривали ее как центральный пункт Севера, связанный прямым железнодорожным путем с Архан­гельском, а через Вятку — с Уралом и Сибирью, где намечалось осуществление белогвардейского заговора.

Ветошкин ошибается, приписывая организацию этого за­говора только французскому послу Нулансу. Он также не прав, считая, что цель интервенции сводилась к тому, чтобы вывести Россию на путь буржуазно-демократического развития, при ко­тором европейскому капиталу открывались бы перспективы полуколониальной эксплуатации огромной аграрной страны, бо­гатой сырьевыми ресеурсами 4 . При этом, характеризуя контр­революционную работу послов Антанты в Вологде, автор не

1 И. С в е ч н и к о в . Союзническая интервенция на Севере Советской России», стр. 446.

2 М. К. В е т о ш к и н . Революция и гражданская война на Севере.Очерки по истории борьбы за власть, организация Советской власти и Ком­мунистической партии на Севере. Вологда, 1927.

3 М. К. В е т о ш к и н . Революция и гражданская война на Севере, стр. 163.4 Там же, стр. 165.

122

видит того, что они были исполнителями воли своих прави­тельств. Однако он вводит в научный оборот новые данные о за­говоре интервентов и контрреволюционеров на Севере, почерп­нутый из материалов судебного процесса над эсерами и из других источников. Ветошкин прав, отмечая, что неудачное вос­стание в Ярославле было началом провала грандиозного эсе­ровско-антантовского контрреволюционного плана на Севере. Ветошкин показывает , что в этом мятеже участвовали и мень­шевики.

Переходя к событиям в Вологде, Ветошкин пишет, что Яро­славское восстание не вызвало замешательства в рядах боль­шевистской организации, принявшей немедленно чрезвычайные меры против возможного мятежа. Положение в Вологде было настолько прочным, что почти все вооруженные силы города были направлены на подавление Ярославского восстания. Этот отряд быстро отбросил белогвардейцев с левого берега Волги и повел правильную осаду Ярославля, а затем вместе с подкреп­лением, прибывшим из Москвы и других городов, окончательно подавил мятеж ’ .

Подавление Ярославского мятежа показало белогвардейцам и интервентам, что рабочие и подавляющее большинство кресть­янства не поддерживают антисоветских авантюр. Это хорошо показано на примере Вологодского края. В этой связи он по­дробно останавливается на истории Шенкурского восстания, поднятого эсерами. Поводом к этому восстанию послужила мо­билизация, однако он ошибается, считая это «какой-то мобили­зацией крестьян, произведенной местным исполкомом» 2 . В дей­ствительности эта мобилизация была объявлена по всей Архан­гельской губернии в связи с начавшейся интервенцией.

В книге приведен большой материал о подготовке вологод­скими эсерами контрреволюционного переворота и той большой поддержке, которая была им оказана со стороны послов Антан­ты. Заговорщики никакой реальной силы не имели и не могли опереться ни на рабочих, ни на крестьян, ни па советских слу­жащих.

Представляют также интерес приводимые в книге данные о военном строительстве в Вологде и состоянии Северного фрон­та . Он пишет, что к моменту захвата Архангельска интервен­

1 Ярославский мятеж и его подавление нашли свое отражение в таких материалах, опубликованных в 20-х голах: Из истории Ярославского бело­гвардейского мятежа (6—22 июля 1918 г.). Ярославль, 1922; Г у р е в и ч . Из воспоминаний о Ярославском восстании. «Пролетарская революция», 1922, № 8; «Союз защиты Родины и свободы» и Ярославский мятеж 1918 г. (доку­менты). «Пролетарская революция», 1923, № 10; Шестнадцать дней. Мате­риалы по истории Ярославского белогвардейского мятежа (6—21 июля). Ярославль, 1924.

2 М. К. В е т о ш к и н . Революция и гражданская война на Севере, стр. 173.

123

тами вологодские большевики создали уже довольно значитель­ные военные силы. В эти дни в деревнях Вологодской губернии происходила усиленная организация волостных большевистских ячеек и комитетов деревенской бедноты. Из уездов прибывали добровольцы-крестьяне из бывших солдат, желавшие вступить в ряды Красной Армии. Вологодская коммунистическая рота благодаря наплыву рабочих развертывается в батальон. Этот революционный порыв рабочих остановил белогвардейцев в Ар­хангельске, не позволил им продвинуться до Вологды и отрезать весь Северный край от Советской России.

Автор ошибается, заявляя, что силы интервентов в Архан­гельске в августе составляли лишь 1000 человек 1 . Показывая причины краха замыслов империалистов, он пишет, что интер­венты не ожидали тех трудностей, с которыми им сразу же пришлось встретиться. Суровая северная природа, невероятное бездорожье, сплошная тайга , враждебно настроенное местное крестьянское население, не говоря уже о рабочих, огромное протяжение фронта, который предстояло организовать — все это отрезвляюще подействовало на интервентов. В книге пока­зана деятельность вологодских большевиков по мобилизации сил на борьбу против иностранных интервентов.

Специальную главу Ветошкин посвящает состоянию Архан­гельска в период оккупации и приводит некоторые новые данные о режиме интервентов и белогвардейцев и борьбе с ним архан­гельских рабочих 2 .

Книга М. К. Ветошкина «Революция и гражданская война на Севере» вызвала очень острую полемику в связи с отрица­тельной рецензией М. С. Кедрова, помещенной в журнале «Про­летарская революция» 3 .

М. С. Кедров выдвинул против М. К. Ветошкина очень серьезное обвинение, заявив будто последний в своей работе стремится оправдать меньшевистскую политическую и тактиче­скую линии, которые якобы занимала вологодская большевист­ская организация и период революции 4 . В период гражданской войны, по мнению Кедрова, вологодские большевики занимали трусливую оппортунистическую позицию.

Рецензия М. С. Кедрова говорит о том, что ее автор недо­статочно глубоко изучил работы В. И. Ленина, историю рево­люции и не учел местных особенностей борьбы вологодских

1 М. К. В е т о ш к и н. Революция и гражданская война на Севере, стр. 182.

2 В 1927 г. в журнале «Пролетарская революция» (№ 7) была также опубликована статья М. Ветошкина «Капиталистическая интервенция и бело­гвардейская «демократия» на Севере», где обобщен новый материал о борьбес интервентами.

3 «Пролетарская революция», 1928, № 2.4 Там же, стр. 178.

124

большевиков за власть Советов. Его критике до некоторой сте­пени был присущ левацкий подход. Так, например, М. С. Кед­ров пишет, что вологодским большевикам «легальный путь ре­форм был ближе к сердцу, нежели захватный революционный путь»1 .

Слабость и ошибки вологодских большевиков, которые свой­ственны были и некоторым другим организациям в начале под­готовки Великой Октябрьской социалистической революции Кедров считает меньшевистской политикой и тактикой. К этому он, например, относит тот факт, что среди вологодских больше­виков в начале апреля 1917 года имели место оборонческие позиции. Он обвиняет вологодских большевиков также в том, что в начале апреля они не заняли правильной позиции по от­ношению к Временному правительству и только лишь в декабре решительно порвали с меньшевиками и т . д . И уже совсем не прав Кедров, заявляя, что в Вологодской губернии революция прошла гладко и тихо, потому что там отсутствовала больше­вистская организация, которая была бы идейным, организую­щим и руководящим центром революционных сил.

Что касается периода гражданской войны, то все то , что де­лали вологодские большевики в чрезвычайно сложных условиях борьбы против интервентов и контрреволюции на Севере, Кед­ров без должных оснований называет трусливым оппортуниз­мом. В этой связи он приводит пример, когда осенью 1919 года в г . Вельске уездный съезд Советов под влиянием кулацко-эсс- ровских элементов принял резолюцию, требовавшую прекраще­ния гражданской войны и передачи власти Учредительному собранию. В этой сложной обстановке, пишет Ветошкин в своей книге , Вологодский исполком применил гибкость и посоветовал съезду перейти к обсуждению текущих вопросов. В дальнейшем кулаки потерпели поражение, были изгнаны, а съезд принял большевистские резолюции по аграрному, продовольственному и другим важнейшим вопросам. Эту гибкую тактику большеви­ков, давшую положительные результаты, Кедров считает защи­той кулаков, заявляя в своей рецензии, что надо было разо­гнать съезд за сто первую резолюцию. Кедров к тому же не учи­тывает того, что роспуск съезда был бы только на руку врагам и мог бы вызвать восстание крестьян в ближайшем тылу Север­ного фронта.

В своей книге М. К. Ветошкин пишет о восстании крестьян в Шенкурске накануне высадки интервентов в Архангельске и высказывает мнение, что Шенкурское восстание было резуль­татом мобилизации, которую не следовало объявлять в напря­

1 «Пролетарская революция», 1928, № 2, стр. 178.

125

женной обстановке 1 . Это мнение вологодских большевиков и М. К. Ветошкина М. С. Кедров также называет оппортунизмом и стремлением избежать классовую борьбу в деревне. Наконец, М. С. Кедров обвиняет вологодских большевиков даже в том, что в Вологде посольский корпус мог свободно организовать контрреволюционный заговор 2 . Кедров не учитывает того, что послы Антанты избрали своим пребыванием Вологду не в связи с «позицией» вологодских большевиков, а как пункт, связыва­ющий прямым железнодорожным путем Архангельск, Вятку, Урал и Сибирь. К тому же все-таки в Вологде послам и эсерам не удалось поднять мятеж, а в этом была определенная заслуга вологодских большевиков. Вологодские коммунисты сыграли большую роль и в разгроме контрреволюционного восстания в Ярославле.

Рецензия М. С. Кедрова вызвала не менее резкий ответ М. К. Ветошкина, который был помещен в журнале «Пролетар­ская революция» под рубрикой «Трибуна». В своем ответе М. К. Ветошкин назвал рецензию М. С. Кедрова «левой» кри­тикой и карикатурной историей. В этом же номере журнала под той же рубрикой был помещен ответ М. К. Кедрова, в котором повторялись прежние обвинения. Редколлегия журнала допу­стила большую ошибку, не сделав никаких выводов из этой полемики, затронувшей весьма важные вопросы теории и так­тики большевиков в период революции и гражданской войны. Эти выводы нужны были и потому, что полемика вышла за рам­ки теоретического спора, в ней обе стороны выдвинули друг против друга обвинения личного характера, связанные с их дея­тельностью в период гражданской войны

Большим вкладом в изучение истории гражданской вой­ны и интервенции па Севере явилась работа И. И . Минца «Анг­лийская интервенция и северная контрреволюция». Книга И. И. Минца вышла в 1931 году, но по своей направленности, кругу проблем, по методу и стилю она должна быть отнесена к историографии 20-х годов.

Так же, как и некоторые другие работы, изданные в 1930— 1931 гг . , она завершала этап, пройденный историографией 20-х годов в изучении истории гражданской войны. В предисло­вии автор пишет, что работа была подготовлена в семинаре М. Н. Покровского в середине 20-х годов, а ко времени издания дополнена была новым материалом. Часть монографии Минца была издана в 1926 году 4 .

1 М. К. В е т о ш к и н . Революция и гражданская война на Севере, стр. 173.

2 «Пролетарская революция», 1928, № 2, стр. 175.3 «Пролетарская революция», 1928, № 9.4 И. И. М и н ц. Эсеры в Архангельске. «Пролетарская революция», 1926,

№ 11 .

126

Поставленные в работе проблемы подверглись глубокому на­учному анализу. Достоинством исследования является его ис­ключительно большая источниковедческая база . Автор вводит в научный оборот, анализирует и обобщает огромное количест­во источников советских и иностранных, архивных и мемуар­ных, публицистических и газетных, статистических и других. Марксистский анализ разнообразных источников в сочетании с яркой литературной формой дает возможность автору пред­ставить историческую обреченность контрреволюции и интер­венции. Положительная черта данной работы заключается также в ее стремлении показать Север на общем фоне истории гражданской войны и иностранной военной интервенции в России.

Ставя вопрос о выборе места для интервенции, автор счи­тает , что было только два удобных района для вмешательства в дела России - Дальний Восток и Север, так как все западные пути были заняты австро-германской коалицией. Однако при определении причин интервенции автор слишком преувеличи­вает экономический фактор. В работе приведены очень убеди­тельные данные о заинтересованности английского империализ­ма в экономической экспансии на Севере, но не подчеркнуто, что в исторических условиях мировой и гражданской войны для английского империализма и его союзников Север прежде всего имел стратегическое значение как плацдарм для развертывания интервенции. Переходя к анализу причин северной контррево­люции, автор отмечает , что было бы ошибкой искать их только в классовых отношениях Северной области и в отли­чие от других исследователей считает , что процессы, происхо­дившие в социальных отношениях Севера, в определенной мерс способствовали интервенции. Здесь вооруженное вмешательство извне сочеталось с внутренней контрреволюцией ’ .

В связи с этим Минц анализирует социально-экономиче­ские отношения на Севере, показывая прежде всего широ­кий процесс дифференциации крестьянства в условиях относи­тельно неземледельческого края России, где основной массой земли пользовалось общинное крестьянство. Оперируя данны­ми основных земледельческих районов — Шенкурского и Хол­могорского, автор показывает значительное расслоение кресть­янства и большой удельный вес двух противоположных групп — кулачества и бедноты.

Процесс выделения буржуазных элементов и полупролетар­ских шел и в других областях хозяйства, в частности, в промыс­ловом. Минц приходит к выводу, что хотя в Северном крае и не было столь резкого и быстрого процесса дифференциации, как

1 И. Минц. Английская интервенция и северная контрреволюция. М.- Л,. 1931, стр. 53.

127

В других районах России, но и здесь имелся значительный слой кулачества , прибиравшего к своим рукам крестьянство. Автор прав, отмечая, что в условиях Севера, где не было помещиков, не было и борьбы против него, поэтому внутрикрестьянская классовая борьба проявлялась в более открытой форме и облег­чала смычку сельской и городской буржуазии в их контррево­люционной войне против диктатуры пролетариата . Он считает , что «демократическая» идеология на Севере имела более глу­бокие корни и здесь больше чем где бы то ни было, удержа­лось политическое влияние эсеров. В условиях Севера крестьян­ство, не знавшее помещичьего землевладения, не могло сразу же реально ощутить последствия Ленинского Декрета о Земле. Это представляло определенные трудности в ходе революции и гражданской войны.

На Севере, отмечает автор, кулачество было особенно ущем­лено революцией, а среднее крестьянство на первых порах даже больше потеряло, чем приобрело. Положение осложнялось тем, пишет автор, что Октябрьская революция принесла полное пре­кращение вывоза за границу, на котором держалась значитель­ная часть хозяйства северного промыслового крестьянства. Отсю­да, делает вывод И. Минц, к лету 1918 года на Севере враждебно настроенная сельская буржуазия оказывала значительное влия­ние на середняка, а колеблющаяся беднота в некоторых районах также находилась под воздействием кулака. К этому он добав­ляет численную и политическую слабость пролетариата , не ли­шенного мелкобуржуазных предрассудков. Следовательно, счи­тает автор, контрреволюция на Севере нашла благоприятное со­отношение классов 1 .

Подвергнув теоретическому анализу социально-экономиче­ские отношения на Севере, автор все-таки не отвечает на главный вопрос и вступает в противоречие с очевидными фак­тами, которые были отмечены еще в предыдущих работах. Речь идет о том, что все же на Севере контрреволюция получила наи­меньшую социальную поддержку и держалась главным образом на иностранных штыках. Здесь мы сталкиваемся с односторон­ностью и недостаточностью социально-экономического анализа , оторванного от рассмотрения исторических, политических, воен­ных и других условий, имеющих очень большое значение для изучения особенностей гражданской войны в отдельных районах России.

В дальнейшем автор в противоречии с выводами о широкой социальной базе для контрреволюции на Севере совершенно правильно на огромном конкретно-историческом материале по­казывает , что контрреволюция, в том числе и эсеровско-«демо­

1 И. И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция,стр. 61.

128

кратическая», даже на первых порах лишена была серьезной поддержки со стороны народа. Антинародность, контрреволю­ционность политики эсеровского Верховного управления Север­ной области автор обстоятельно показывает в главах, посвя­щенных рабочей аграрной политике эсеров и «демократии» их правительства . Он доказывает , что так называемый «социализм» эсеров рассчитан был не только на реставрацию капитализма, но и на закабаление страны империалистическими монопо­лиями. В работе раскрыты предпосылки и сущность коалиции

эсеров, буржуазии и интервентов.И. Минцем проанализирован большой материал, характери­

зующий агрессивные планы интервентов, в частности, англий­ских в экономическом закабалении России и использовании се­верного плацдарма для ликвидации Советской власти по всей стране. Этим вопросам посвящена почти вся работа И. И. Мин­ца. Один из параграфов работы рассказывает о борьбе больше­виков Севера против контрреволюции и интервенции.

Автор считает , что интервенция не застала врасплох Архан­гельскую партийную организацию, но все же она оказалась малоподготовленной к тем сложным задачам, которые ей пред­стояло решать. Слабый рост большевистской организации Архангельска объяснялся ее незначительной пролетарской про­слойкой 1 .

В уездах большевистские организации росли еще медленнее, а в деревне безраздельно господствовали эсеры. Лишь в июне 1917 года большевики Архангельска порвали с меньшевиками и создали свою отдельную организацию, которая в значительной мере состояла из приезжих латышей. Октябрьская революция незначительно ускорила рост большевистской организации, власть к ней перешла без гражданской войны, но фактически еще в значительной степени была сосредоточена в земствах, городских думах, а объявленные вне закона кадеты имели свое­го представителя даже на губернском съезде Советов. Демоби­лизация армии, пишет автор, внесла живую струю в больше­вистские ряды и сыграла большую роль в распространении со­циалистической революции в деревне.

К лету 1918 года большевистская организация значительно укрепилась, но была еще слаба для того чтобы ликвидировать запоздалое двоевластие, когда рядом с Советом существовала городская дума.

Только приезд ревизионной комиссии Кедрова из Москвы покончил с двоевластием, только тогда была ликвидирована Дума, ставшая гнездом контрреволюции. Однако вскоре, 2 ав­густа , в Архангельск вошли интервенты, а большевики ушли в подполье.

1 И. И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция, стр. 192.

129

Автор показывает , что в подполье большевики ушли неорга­низованно и многие эвакуировались вместе с советскими учреж­дениями. В исследовании отмечены слабая подпольная техника архангельских большевиков и отсутствие организованной под­польной работы 1 , показаны трудности подпольной борьбы, пре­следование белогвардейской, английской и французской раз­ведки.

К осени 1918 года партийная организация стала на ноги, организационно оформилась и развернула большую работу по сплочению масс на борьбу с интервентами и внутренней контр­революцией 2 . В книге дается характеристика деятельности под­польного комитета большевиков в составе Теснакова, Закемов­cкого, Боева, Матисона, Рязанова и др. В работе показаны же­сточайшие репрессии, которые обрушили на партию интервенты и белогвардейцы.

Характеризуя в целом значение гражданской войны на Севе­ре , автор делает правильный вывод, что «без иностранного вме­шательства северная контрреволюция, несмотря на свой всерос­сийский характер, оставалась бы чисто местным явлением, вовсе не требовавшим для своей ликвидации напряжения всех сил про­летарского государства. . . Но международная буржуазия, раз­дираемая противоречиями капиталистических интересов отдель­ных государств и ослабляемая ростом революционных настрое­ний внутри капиталистических стран после войны, реальной по­мощи оказать не могла, оставив контрреволюцию умирать под ударами героического пролетариата , шедшего во главе широких трудящихся масс 3 .

* **

Военно-историческая литература о гражданской войне на Севере представлена только одной работой Н. Кузьмина 4 . Автор отмечает , что в истории войн не было таких, которые бы велись на 63 градусе северной широты. Н. Кузьмин пишет, что в крае , занимающем по ширине более тысячи километров, прорезанном только двумя железными дорогами и несколькими удобными для движения исключительно летом реками, сплошь покрытом леса­ми и болотами, в крае , чрезвычайно редко населенном, с суровой зимой, рабочим и крестьянам пришлось вести войну, причем войну организованную, с прекрасно снаряженным и хорошо во­оруженным врагом.

Шестая армия, сражавшаяся на Севере редко получала по­полнения из Центра, она все должна была находить у себя на

1 И. И. М и н ц . Английская интервенция и северная контрреволюция, стр. 194.

2 Там же, стр. 195.3 Там же, стр. 238.4 Н. К у з ь м и н . Борьба за Север. Гражданская война 1918—1921 гг.

т. 1, 1928.130

месте. С первых же дней ей пришлось столкнуться с английски­ми, американскими, французскими, польскими и белогвардей­скими войсками. «Но именно то обстоятельство, — отмечает Кузьмин, — что основой войск VI армии были отряды петро­градских рабочих и что пришлось вести борьбу сразу же с хо­рошо организованным европейским врагом, заставило красно­армейцев очень быстро подтянуться, дисциплинироваться, вы­травить в себе партизанские навыки и замашки, стать крепки­ми, способными к большим переходам в любую погоду, в любое время года частями»

Автор приводит слова английского писателя Джером Дже­рома, который писал в 1920 году: «Большевики без паровозов, без вагонов швыряют свои армии каким-то немыслимым спосо­бом с юга на север, с востока на запад и , когда нужно, ухитря­ются на любом фронте подавить неприятеля своей численно­стью. Большевики, лишенные технических средств, обороняют свои границы лучше, чем немцы, к услугам которых чудовищно развитая техника»2 .

Кузьмин дает яркую характеристику организаторской рабо­ты по созданию и укреплению частей Северного фронта. Пока­зывая линию фронта к сентябрю 1918 года, он отмечает , что ее протяженность составляла более тысячи километров, но фронт не был сплошным. Борьба велась по железным и грунтовым дорогам и по рекам. Между боевыми участками были проме­жутки в десятки километров с непроходимыми лесными чащами или болотами. На левом фланге фронта VI армии боевые дей­ствия обычно велись только зимой и летом.

Одной из главных задах, стоящих перед Северным фронтом и конце 1918 года, была ликвидация большого клина противни­ка , врезавшегося в расположение советских войск со стороны Шенкурска. Поэтому, отмечает автор, надо было начать с унич­тожения этого клина и выравнивания фронта, после чего следо­вало, нанося удары в районе Сев. Двины и Пинеги, в направ­лении станции Обозерской, вынудить противника очистить хорошо укрепленную железнодорожную позицию 3 . В статье подробно изложен план известной Шенкурской операции, кото­рая должна была развернуться в конце января 1919 года при содействии партизан. Противник имел в районе Шенкурска значительные силы, основой которых было до 1000 американ­ских солдат. Подступы к Шенкурску защищались тремя укреп­ленными позициями, которые трудно было атаковать из-за их господствующего положения и отличного инженерного обору­дования. Имея большой гарнизон и прекрасно укрепленные

1 Н. К у з ь м и н . Борьба за Север, стр. 206.2 Там же.3 Там же, стр. 220.

131

позиции, интервенты и белогвардейцы чувствовали себя в без­опасности. В статье показана искусная и героическая операция советских войск против этих «неприступных» позиций.

В боях под Шенкурском советские войска и партизаны раз­громили американских интервентов и белогвардейцев и , взяв «неприступные» позиции, отбросили противника на 90 километ­ров, захватив большие трофеи. Однако Шенкурская операция не достигла окончательной цели, так как советские войска не вышли к Березнику. Автор считает , что в стратегическом отно­шении Шенкурская операция была удачной, однако противник сумел вывести почти всю свою живую силу. В статье отмечены причины, которые не позволили полностью завершить опера­цию. К ним, в частности, автор относит недостаточную обучен­ность войск и слабую подготовку командного состава .

Тем не менее Шенкурская операция произвела большое впе­чатление на Лондон, Вашингтон и Берлин. В английском и французском парламентах по этому поводу были сделаны за­просы со стороны оппозиции, а из Вашингтона пришел при­каз — не доводить американские войска до открытых военных действий, так как они якобы предназначаются исключительно для охраны складов продовольствия, посланного американ­ским правительством населению Севера России 1 .

В целом, пишет автор, Шенкурская операция показала, что советские войска Северного фронта умели очень хорошо манев­рировать.

В статье также показаны некоторые другие, более мелкие, но не менее героические операции Красной Армии в борьбе с интервентами и белогвардейцами в 1919 году.

Характеризуя в целом небольшую литературу 20-х годов по истории гражданской войны на Севере России, следует отме­тить, что она все же внесла значительный вклад в исследование особенностей иностранной военной интервенции в данном райо­не страны и борьбы трудящихся Севера и Красной Армии про­тив интервентов и белогвардейцев.

1 Н. К у з ь м и н . Борьба за Север, стр. 223.

Г Л А В А V

ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА ПЕТРОГРАДА

Одной из наиболее ярких страниц в истории гражданской войны и борьбы с иностранной военной интервенцией явилась героическая оборона Петрограда летом и осенью 1919 года. Авангард революционной России и трудящихся всего мира про­летарский Петроград сыграл решающую роль в борьбе совет­ского народа против империалистической агрессии и русской контрреволюции.

«Вся история двухлетней беспримерной по трудности и бес­примерной по победам советской борьбы с буржуазией всего мира,— писал В. И. Ленин, — показала нам со стороны питер­ских рабочих не только образец исполнения долга , но и образец высочайшего героизма, невиданного в мире революционного эн­тузиазма и самоотвержения» 1 .

В самые критические дни гражданской войны — в период первого и второго походов Антанты — пролетарский Петроград стал неприступной крепостью Советского государства и нанес сокрушающие удары по врагу. Так победоносно была решена судьба Петрограда, а следовательно, наполовину, как говорилВ. И. Ленин, и судьба Советской власти в России 2 .

В героической обороне Петрограда наиболее ярко прояви­лась огромная работа Коммунистической партии во главе с В. И. Лениным по организации фронта и тыла. Встав на за­щиту твердыни революции, рабочие Петрограда удесятерили силы Красной Армии. В то же время в борьбе за Петроград проявилось противоречие между тылом и белогвардейской ар­мией. Войска генерала Родзянко и Юденича были совершенно лишены «внутреннего» тыла. Их единственным тылом оказались английский флот и буржуазные правительства прибалтийских стран. Однако и этот «тыл», раздираемый внутренними проти­воречиями, оказался непрочным. В решающий момент Эстония и Финляндия, несмотря на давление Англии, отказали помочь

! В. И. Л е н и н, Соч., т. 30, стр. 50.г Там же.

133

Юденичу. Отвоевав в 1918—1919 годах у империалистов Ан­танты их рабочих и крестьян, Советская власть теперь, как го­ворил В. И. Ленин, отвоевала у них и малые страны. «Они,— писал В. И. Ленин, — осуществили по отношению к нам друже­ственный нейтралитет и пошли против всемирно-могущественной Антанты, ибо Антанта была хищником, который хотел их да­вить» 1 .

Так потерпел крах империалистический план «похода 14 го­сударств», что особенно ясно видно на примере борьбы за Петро­град. Таковы основные черты, характеризующие героическую борьбу за Петроград летом и осенью 1919 года.

Публикация исторических источников по истории обороны Петрограда началась в 1920 году. Это были документы, мате­риалы из газет и воспоминания участников борьбы за Петро­град 2 . На протяжении 20-х годов ряд документов и воспомина­ний был опубликован в журналах «Красная летопись» и «Крас­ный Флот» 3 . Наконец, в эти же годы вышло несколько отдель­ных изданий мемуаров и материалов по истории обороны Петро­града 4 .

Большой фактический материал о боевых действиях совет­ского флота в борьбе за Петроград содержит труд Оператив­ного управления штаба РККФ «Гражданская война, боевые действия на морях, речных и озерных системах», написанный исключительно на архивных материалах 5 .

Истории борьбы за Петроград в 1919 году посвящено не­большое количество научных работ, но эта проблема — од­на из наиболее глубоко исследованных в историографии 20-х годов. Следует также отметить, что научные работы по истории обороны Петрограда написаны главным образом на основе

1 В. И. Л с н и н. Сом., т. 30, стр. 194.2 Борьба за Петроград. Сб. статей и материалом. П., 1920; Л. Б а р а н о в .

Боевая страница и жизни Красного Флота (Красная Горка). «Красный бал­тиец», 1920, № 1; III м ы р о в. Как меня арестовали на Красной Горке. Там же.

3 П. С и в к о в. Под Красной Горкой. «Красный Флот», 1922, № 9; X р о- н о в-М у р м а н с к и й И . Жертва великой героической борьбы. «Красная летопись», 1923, № 9; Э. Б е т т ы н ь. Красноградский мятеж. «Красный Флот», 1925. № 4; На Путиловском заводе в дин Юденича. Отчет завкома. «Красная летопись», 1928, № 3; В. С а х а р о в . (Красноборский). Весной 1919 г. па станции «Остров». «Красная лстопись», 1928, № 3; Причины паде­ния Пскова в 1919 г. «Красная летопись», 1929, № 5.

4 П. П о д в о й с к и й . Коммунары защищают Петроград. М.—Л., 1927 (есть издание 1921 г.); Борьба за Петроград. 15 октября — 6 ноября 1919 г. М.—П., 1923; Печатный вестник. Юбилейный выпуск 1905—1925 гг. Л. 1925; В. М о и с е е в . Тот, чье имя носят казармы артполка. В книге «Артполк X». К десятой годовщине Красной Армии. Вологда. 1928; 1919. Великая оборона красного Петрограда. Воспоминания рабочих, работниц, крестьян, красноар­мейцев, краснофлотцев, курсантов. Л., 1929.

5 Гражданская война, боевые действия на морях, речных и озерных си­стемах, т. II, часть 1 — Балтийский флот 1918—1919 гг. Л., 1926; том II, часть 2—«Боевые действия Северо-Двинской, Онежской и Чудской флоти­лий». Л., 1926.134

архивных материалов и вводят в научный оборот огромный кон­кретно-исторический материал. Главная заслуга в этом принад­лежит выдающейся монографии Н. А. Корнатовского, изданной в 1929 году 1 .

Первая научная работа по истории героической обороны Петрограда вышла в 1921 году. Она представляет собой военно­исторический очерк, в основу которого положены материалы Полевого штаба Реввоенсовета республики. Работа посвящена обороне Петрограда в октябре 1919 года 2 .

При характеристике стратегической обстановки к осени1919 года в очерке отмечается, что по требованию Англии Юде­нич решил начать наступление именно в тот момент, когда на­мечались переговоры между Советской Россией и Эстонией. Юденич исходил из того, что Красная Армия, утомленная пред­шествующими операциями на Гдовском направлении и дли­тельным ожиданием мирных переговоров, будет менее бдитель­на и ему удастся произвести нужные перегруппировки доста­точно секретно от советской разведки.

В очерке отмечено, что Северо-Западная армия Юденича, представлявшая собой соединения русских и иностранных бело­гвардейских частей, эстонских полков и партизанских отрядов, достигала 28 000 штыков и 2000 сабель, а по газетным сведе­ниям только 15 000 штыков. Эти цифровые данные далеко не точные уже хотя бы потому, что в армию Юденича включены эстонские части, которые не входили в состав русской Се­веро-Западной армии. Непонятно также, какие части в очерке упоминаются под названием «иностранные белогвардейские» Если части Авалова-Бермондта, то это ошибка, так как они не входили в состав армии Юденича.

При описании расположения белогвардейских сил отмечено, что Юденич намерен был использовать войска Бермондта на Нарвском фронте, но это не оыло осуществлено в связи с ликви­дацией авантюры Бермондта. Это также ошибка, ибо в действи­тельности Авалов-Бермондт, командовавший германо-русскими войсками в Прибалтике, сам отказался помочь Юденичу и, осу­ществляя планы германских империалистов, повел наступление против Латвии.

В то же время в очерке правильно указано, что английские империалисты оказали Юденичу существенную помощь своими боевыми кораблями и авиаотрядами, имевшими свою базу в Сейвиста на финляндском берегу Финского залива, против Копорского залива. Тем самым английский флот, минировав­ший Копорский залив, обеспечивал левый фланг армии Юде­

1 См. стр. 141.2 Доблестная защита Петрограда в Октябре 1919 года (по материалам

полевого штаба Реввоенсовета республики) М., 1921.

135

нича 1 . Правый фланг Северо-Западной армии прикрывался в Псковском районе эстонскими полками и белыми партизан­скими отрядами. С фронта армия Юденича была прикрыта группой озер, средним течением реки Луги и ее притоками. К востоку от Луги простирались обширные леса , прорезанные шоссейными дорогами лишь к северу от линии Балтийской же­лезной дороги. Вдоль фронта Северо-Западной армии от Нарвы на Гдов и Псков шла железнодорожная линия и шоссе, что в значительной степени облегчало переброску войск Юденича при подготовке операции. Снабжение армии Юденича боевыми припасами и продовольствием производилось главным образом, англичанами, которые, потребовав от Юденича взятия Петро­града к 1 ноября, доставили в начале октября в Нарву два транспорта оружия, снарядов и продовольствия.

Что касается Красной Армии, то в очерке указано, что ее положение на северо-западном фронте было менее благоприят­ным. VII армия, оборонявшая Петроград, представляла «кон­гломерат различных, отдельных частей, не объединенных, по большей части, в бригадные и даже полковые соединения, на­бранных из разных армий» 2 . Эта армия, принявшая летом удар противника, прорвавшегося к Петрограду, была ослаблена ше­стинедельными беспрерывными боями.

Большим недостатком очерка является то . что ход военных действий на фронте показан в отрыве от внутренней обороны города, о которой совершенно ничего не сказано. Поэтому очерк не дает полной картины героической обороны Петрограда.

Некоторый новый материал о борьбе против интервенции в Прибалтике и агрессии империалистов имеется в статье Ф. Костяева, опубликованной в 1926 году 3 .

Автор пишет, что уже в первой половине декабря 1918 года, когда изгонялись германские оккупанты, Англия и Франция, выполняя общий план интервенции, оказывают реальную под­держку буржуазным правительствам Латвии и Эстонии и рус­ским контрреволюционным организациям. 12 декабря 1918 года, после захода в Либаву и Ригу, на ревельский рейд прибывает английская эскадра под начальством адмирала Синклера и при­нимает на себя «охрану» побережья Балтийского моря от совет­ского флота. Эта же эскадра привезла белоэстонской армии пушки, винтовки, пулеметы и военные материалы. Автор счи­тает , что именно благодаря этой помощи были снаряжены эстон­ская армия и белогвардейский корпус Родзянко. Ссылаясь на

1 Доблестная защита Петрограда в октябре 1919 г. (по материалам по­левого штаба Реввоенсовета республики), стр. 8.

2 Там же, стр. 9.3 Ф. К о с т я е в. Интервенция в Прибалтике. Сб. «Кто должник». М., 1926.

136

эстонские документы, он пишет, что корпус Родзянко в начале1919 года составлял около 6000 человек 1 .

После неудачи первого похода на Петроград белогвардей­ская армия стала получать от Антанты значительно больше оружия, причем не через Эстонию, а непосредственно. . Прибы­тие в начале августа в Ревель значительного количества воору­жения Родзянко характеризовал как новую эру в жизни Северо- Западной армии.

Костяев отмечает , что в районе Прибалтики Англия и Фран­ция не ограничились созданием вооруженных сил белых. Они стремились объединить в одно политическое целое как все при­балтийские государства, так и русские политические группиров­ки. Более того, они оперативно руководили обеими армиями, принимая и непосредственное участие в боевых действиях на море.

Характеризуя итоги интервенции на северо-западе, длившей­ся с декабря 1918 по март 1920 года, автор пишет, что она при­вела к истощению и разорению районов к западу от железной дороги Петроград—Двинск, общей площадью в 20 000 километ­ров с населением в полмиллнона. Грабежи, насилия, расстрел всех сочувствующих Советской власти, которые проводила Се­веро-Западная армия, осуществлялись с одобрения интервен­тов.

Северо-Западная армия, созданная интервентами, своими по­ходами на Петроград вызвала крайнее напряжение сил Совет­ской России и заставила Советскую власть держать на северо- западе большие силы Красной Армии, численность которых определялась в 250 000 человек.

Захват интервентами и потопление судов Балтийского флота не только подорвали военно-морские силы Советской России в Прибалтике, но и причинили крупный материальный ущерб. Блокада Балтийского моря и закрытие портов Прибалтики, в которых сосредоточивалось 2/з всей русской морской торговли с Западом, причинила большой экономический ущерб всей Со­ветской России.

Автор отмечает также, что с помощью интервентов буржуаз­ные правительства Эстонии, Латвии и Финляндии захватили города и районы с преобладающим русским населением (Уз- борск, части Режицкого и Двинского уездов, Печенегу и т . д . ) . .

В заключение он пишет, что, хотя фактическим руководите­лем интервенции в Прибалтике являлась Англия, тем не менее источники устанавливают активное участие в ней и Франции. Французские представители в Ревеле входили членами в меж­союзническую миссию и участвовали во всех важнейших сове­

1 Ф. К о с т я е в . Интервенция в Прибалтике. Сб. «Кто должник». М.,стр. 484.

137

щаниях. Франция помогала формированию армий Финляндии и Латвии. Французские суда крейсировали в Балтийском море и их миноносцами пользовался Юденич. С помощью Франции в Прибалтику была переброшена белогвардейская тульская дивизия. Наконец, Франция особенно активно противодейство­вала заключению мира между Эстонией и РСФСР

В 1928 году вышла первая военно-историческая монография по истории обороны Петрограда, написанная Д. Надежным. Автор ставит перед собой цель — исследовать методы ведения операций и управления войсками на Петроградском фронте летом 1919 года 2 . Особенность борьбы за Петроград автор ви­дит в том, что здесь , где небольшие силы войск действовали на широких фронтах, гибкость и искусство маневрирования при­обретали исключительное значение. Требовалось крайне внима­тельнее отношение к изучению обстановки со стороны командо­вания всех инстанций и руководства, основанное на правильном расчете .

Монография Д. Надежного написана на основе анализа ма­териалов архива Красной Армии, впервые вводимых им в науч­ный оборот. В начале работы дан широкий очерк стратегиче­ской обстановки на Западном фронте в начале 1919 года и показано, как но инициативе и при поддержке германского командования в Пскове было положено начало формированию белогвардейской Северной армии, которая затем перешла под покровительство держав Антанты. Показана также обстановка борьбы за Советскую власть в Прибалтике и боевые действия латышских и эстонских советских армий против империалистов и буржуазно-националистических правительств в конце 1918— начале 1919 годов. Военные действия на Западном фронте автор рассматривает на широком фоне всей гражданской войны в России.

Большим недостатком книги Д. Надежного является иска­жение хронологии событий. Пользуясь документами, датирован­ными новым стилем, автор но недоразумению принял их за ста­рый стиль. Это приводит к тому, что даты почти всех событий указаны с ошибкой на 13 дней вперед. Автор также ошибается, считая, что Юденич командовал Северо-Западным фронтом в период первого наступления на Петроград. Юденич сменил на этом посту Родзянко лишь 14 июня, когда наступление белых войск уже прекратилось. Ставленник американцев и англичан. Юденич пытался возглавить белогвардейскую армию еще в начале 1919 года, но этому препятствовало эстонское прави­тельство ввиду его открытой великодержавнпческой позиции.

1 Ф. К о с т я с в. Интервенция в Прибалтике, стр. 490—492.2 Д. Н а д е ж н ы й. На подступах к Петрограду летом 1919 года. М.—Л.,

1928.

138

Назначению Юденича также препятствовали некоторые бело­гвардейские генералы и политические деятели, считавшие, что он не сможет наладить контакт с эстонским правительством. Назначение Юденича было осуществлено в результате сильного давления англо-американских империалистов и Колчака, кото­рый только при этом условии согласился перечислить Северо- Западной армии один миллион франков.

Героической обороне Петрограда осенью 1919 года посвяще­на интересная статья С. Венцова, опубликованная в 1928 году 1 . Автор пишет, что по численности участвовавших в этой опера­ции сил, по характеру боевых действий в масштабе всей граж­данской войны петроградская операция была лишь эпизодом, по, несмотря на это, она имеет первостепенное значение. Значе­ние этой операции определяется организующей ролью проле­тарского центра, колоссальной энергией революционных рабо­чих Петрограда. Петроград выступил как коллектив-победитель. Активность и политическая сознательность петроградского про­летариата в соединении с боевыми мерами по подтягиванию резервов способствовали быстрому разгрому белогвардейцев 2 .

Наступление Юденича, отмечает автор, совпало с моментом наибольшего напряжения Советской страны в борьбе с вну­тренней контрреволюцией и интервентами. В этой связи автор характеризует особо тяжелое положение на Южном фронте, где решалась судьба революции. Западный фронт с 17 сентября по5 октября, т . е . в момент, предшествующий наступлению Юде­нича, выделил на Южный фронт латышскую стрелковую и свод­ную дивизии, которые сыграли большую роль в прорыве дени­кинского фронта под Орлом. Однако силы и резервы Западного фронта были ослаблены. Всеми этими обстоятельствами и ре­шили воспользоваться белогвардейцы, выбирая момент нового наступления на Петроград. Автор определяет силы армии Юде­нича в момент наступления в 18 000 штыков, 700 сабель, 57 ору­дий, 4 бронепоезда и 6 танков.

Красная армия, растянувшаяся четырьмя дивизиями на 300 километров, была ослаблена многочисленными переброска­ми частей, мобилизацией лучших коммунистов и наиболее опыт­ных командиров для усиления Южного фронта. Действия VII армии против меньшего по численности, но значительно лучше организованного противника требовали хорошо подго­товленных, политически стойких бойцов и командиров, большой гибкости, организации и подвижности самих частей 3 . К недо­статкам армии автор также относит слабую подготовленность

1 С. В е н ц о в . Героический юрод. Гражданская война 1918—1921 гг.,т. 1, М.. 1928.

2 Там же, стр. 258.3 Там же.

139

командного состава , отсутствие конницы, необученность попол­нений, плохую организацию снабжения, недостаточное обмунди­рование и т . д . Он считает , что ослабленное внимание к Петро­градскому фронту создало благоприятную обстановку для за­говоров и измены, которые готовили некоторые военные специа­листы во главе с начальником штаба VII армии Люндекви­стом.

Быстрому продвижению Юденича, пишет автор, способство­вало кордонное расположение советских войск и полное отсут­ствие резервов. Затем он показывает ход военных действии и от­ступление советских войск.

«Красная Армия» —- пишет Венцов, — безудержно катилась к Питеру. Но в ее тылу стоял великий гигант, нерушимая твер­дыня пролетарской революции, Красный Питер, со своими закаленными в боях рабочими и работницами. Отсюда пришла первая помощь отступавшей Красной Армии. Красная Армия, опираясь на этот жизненный центр, быстро оправилась, окреп­ла , набралась сил и спутала все карты, все надежды русских белогвардейцев и мирового империализма» 1 .

Переходя к планам советского командования, автор пишет, что против слабой VII армии оказались главные силы против­ника. Только одна бригада и запасный полк брошены были Юденичем против XV армии. Такая группировка противника, считает автор, в значительной мере повлияла на общий страте­гический план Западного фронта. Слабые силы противника на фронте давали возможность XV армии нанести с юга удар на Лугу и Гдов одновременно с наступлением ударной группы, созданной из свежих частей, прибывших по указанию Главкома в район Колпино—Тосно 2 . Однако для начала наступления и тактического успеха XV армии понадобился значительный про­межуток времени. XV армия получила приказ о наступлении 26 октября, но до 28-го готовилась и начала его крайне медлен­ными темпами. Только 31 октября ее передовые части заняли Лугу и это повлияло решительным образом на исход боевых дей­ствий у Красного Села. Самые тяжелые десять дней, в проме­жутке от 17 до 27 октября, VII армия и петроградский пролета­риат выдержали исключительно на своих плечах 3 .

Автор делает правильный вывод, что «приближающийся фронт, отступавшие боевые части почувствовали биение пульса этого героического центра революции, вдохнувшего новые силы в уставших от предыдущих столкновений бойцов. Стойкость,

1 С. В е н ц о в . Героический город. Гражданская война 1918—1921 гг. т. I, стр. 261.

2 Там же.3 Там же, стр. 262.

140

дисциплина, сознательность авангарда резолюции не допустили белогвардейских авантюристов на порог красной столицы»1 .

Решающим моментом в героической защите Петрограда ав­тор считает ночь с 20 ноября на 21 октября, когда защитники города устояли в ожесточенных боях на Путиловских высотах и VII армия в 6 часов утра 21 октября начала теснить бело­гвардейские войска.

Основной план этого наступления заключался в том, что главный удар наносился со стороны Колпино с востока, в охват правого фланга армии Юденича; вспомогательный удар — с се­вера. Оперативным объектом обоих направлений явилась Гатчи­на. Первые успехи были достигнуты 21 и 22 октября. Автор также отмечает помощь линкора «Севастополь» и танков, по­строенных рабочими Обуховского завода.

По мнению Венцова, с 26 октября начинается последний этап петроградской операции, когда VII и XV армии соединенными усилиями переходят в решительное наступление, закончившееся полным разгромом и уничтожением войск Юденича.

Переходя к объяснению причин поражения Юденича, автор говорит, что это связано с главной проблемой — проблемой взаимодействия тыла и фронта. Тыл Юденича был крайне не­прочным. Под тылом он имеет в виду Эстонию, Финляндию и Англию, которые, по его мнению, не оказали существенной под­держки Юденичу. К причинам поражения Юденича автор отно­сит также то, что его наступление не совпало по времени с на­ступлением Деникина.

Наступление Юденича, сопровождавшееся огромным шумом в заграничной прессе , превратилось в «кавалерийский набег», в авантюристический рейд. Автор прав считать , что наступле­ние Юденича все же могло привести к падению города, но па­дение это могло быть только кратковременным. Подводя ито­ги, он подчеркивает , что главным героем защиты Петрограда был его пролетариат.

Значительным вкладом в исследование истории обороны Петрограда летом и осенью 1919 года явилась монография Н. А. Корнатовского «Борьба за красный Петроград» (1919) , опубликованная в 1929 году. Монография Корнатовского — од­но и з самых серьезных исследований в советской историографии 20-х годов. Исследование написано на широкой источниковедче­ской базе , основой которой являются советские, партийные и военные архивы и специальные коллекции ленинградского ист- парта н музея революции. Благодаря этому работа Корнатов­ского вводит в научный оборот огромнейший конкретно-истори­ческий материал. В то же время в монографии критически ис­

1 С. Венцов. Героический город. Гражданская война 1918—1921 гг.,т. I, стр. 267.

141

пользована вся литература по истории обороны Петрограда, вышедшая до 1929 года.

Большим достоинством монографии Корнатовского на фоне историографии гражданской войны 20-х годов является стрем­ление показать значение советского тыла, организаторскую роль. Коммунистической партии, героический труд рабочего класса . Автор показывает это в органической связи с героической борь­бой Красной Армии на фронте. Часть монографии Корнатов­ского была опубликована в журнале в 1928—1929 годах 1 .

В предисловии к монографии автор очень четко и ярко опре­деляет особое значение обороны Петрограда в истории револю­ции и гражданской войны: «Первый коллективный боец в дни великого Октября — Петроград приобрел себе славу и первого героического города в годы тяжелой, изнурительной граждан­ской войны. В фокусе ожесточенной борьбы за Петроград сим­волически отразились начало и конец классового поединка в России. . . Непосредственно на Петроградском фронте была одержана победа не столько над отечественной контрреволю­цией, столько над вдохновляющей ее мировой буржуазией» 2 .

Большая часть монографии Корнатовского посвящена герои­ческой обороне Петрограда осенью 1919 года.

На фоне общего хода гражданской войны и иностранной ин­тервенции в работе показана подготовка второго похода бело­гвардейских войск, во главе которых 14 июня 1919 года Колчак с согласия англичан назначил генерала Юденича. Юденич и поддерживающая его группа генералов и буржуазных деятелей, не отказываясь в принципе от восстановления великодержавной России, вынуждены были лавировать с тем, чтобы использовать помощь новых буржуазных государств — Финляндии и Эстонии против Советского государства. Оперируя широким кругом ис­точников, автор доказывает , что серьезные противоречия между белогвардейцами и буржуазными правительствами Финляндии и Эстонии были временно преодолены благодаря давлению Анг­лии и успехам Юденича на Северо-Западном фронте летом1919 года.

Однако он не совсем правильно и четко определяет позицию Англии и ее союзников в отношении интервенции на северо-за­паде. Без всяких оснований Корнатовский утверждает, что в первые месяцы 1919 года антантовский империализм не помо­гал русской контрреволюции, объясняя это боязнью революци­онного движения на Западе. Это утверждение прежде всего го­ворит о том, что Корнатовский не учитывает общего хода и форм интервенции, без которых немыслимо было, в частности,

1 «Красная летопись», 1928—1929, № 2, 3 и 12 Н. Л. К о р н а т о в с к и й . Борьба за красный Петроград (1919). Л . ,

1929, стр. 5.

142

наступление Колчака и Северо-Западной армии весной 1919 го­да . Что касается революционного движения, то его влияние во второй половине 1919 года было не меньшим, чем в первую поло­вину того же года. Следовательно, активизация английского империализма во второй половине 1919 года и его более реши­тельная поддержка Юденича объяснялась другими причинами, в частности, наступлением Деникина на Москву.

Нельзя также согласиться с мнением автора, будто вся по­литика британского империализма в годы гражданской войны не была последовательной, когда он переходил от компромис­сов с Советским правительством до прямой открытой поддерж­ки контрреволюции 1 . У британского империализма так же, как и у американского и французского была все время одна цель— уничтожить Советское государство, а те колебания, о которых пишет автор, в действительности были тактическими маневра­ми или вынужденными действиями, вызванными провалом раз­личных антисоветских агрессивных планов, противоречием вну­три лагеря империализма, борьбой трудящихся масс Запада против интервенции и другими факторами.

В противоречии с выдвинутым ранее неправильным положе­нием автор затем пишет, что в политике Англии в годы граж­данской войны и, в частности, в 1919 году со всей законченно­стью и определенностью проглядывали интересы империали­стически настроенной коммерческой деловой английской бур­жуазии, а противоречия между Ллойд-Джорджем и Черчиллем имели лишь тактическое значение.

Английское правительство вынуждено было вести те или иные переговоры с Советским правительством тогда, когда бе­лые терпели поражение и общая обстановка складывалась не­благоприятно для интервенции. Как только гражданская война приносила успех контрреволюции, английский империализм все подчинял интересам борьбы против Советской страны 2 . Имен­но этим и объяснялась активизация английских империалистов летом и осенью 1919 года на северо-западе, готовивших, как им казалось, сокрушающий удар по Петрограду.

В книге приведены интересные данные о попытках разгром­ленного германского империализма повлиять на события в При­балтике летом и осенью 1919 года и косвенным путем добиться здесь осуществления своих старых агрессивных планов. Эту роль должны были сыграть стоявшие в Прибалтике войска генерала фон дер Гольца, подавлявшего революцию в Финлян­дии. Эти войска, с одной стороны, представляли угрозу Северо- Западу России, а , с другой, в любой момент могли заставить

1 Н. А. К о р н а т о в с к и й. Борьба за красный Петроград (1919),стр. 219.

2 Там же, стр. 220.

143

прибглтийские государства исполнять волю германской бур­жуазии.

Однако под нажимом Англии, пишет автор, Германия вы­нуждена была отозвать фон дер Гольца и «преобразовать» эти войска в «русско-германский корпус», 80% которого составляли немцы. Во главе этих войск назначен был все же ставленник Германии генерал Авалов-Бермондт. Однако в монографии ничего не сказано об отношении к армии Бермондта прибалтий­ских правительств и народных масс этих стран, боявшихся ре­ставрации власти немецких баронов. Не говорит он также о взаимоотношениях Бермондта и Юденича.

В монографии хорошо показано, как английский империа­лизм для достижения своей цели — расчленения России и соз­дания балтийско-белогвардейского блока решил придать демо­кратический оттенок русской контрреволюции на Петроград­ском фронте. В этой связи автор подробно останавливается на истории создания английским генералом Маршем 10 августа марионеточного Северо-Западного правительства во главе с Лианозовым.

Характеризуя состояние VII армии, оборонявшей Петроград, автор отмечает , что к осени 1919 года она растянулась на фрон­те в 250 километров, в то время как фронт белогвардейской армии составлял лишь 145 километров, так как левый фланг прикрывали эстонские части. Вот почему VII армия, имевшая численное превосходство почти в 7000 человек, не могла его использовать . Это обстоятельство и дало возможность Юденичу сконцентрировать силы для прорыва советского фронта. К тому же, VII армия была утомлена, боеспособность се упала, воспи­тательная работа ослабла. Партийная организация Петрограда не могла пополнить VII армию партийными силами.

Автор отмечает , что относительное затишье на фронте и на­чавшиеся переговоры о мире с Эстонией были той психической предпосылкой, которая не давала возможности мобилизовать все силы для поднятия политической и партийной работы в ар­мии. В книге обстоятельно показаны также и другие факторы, отрицательно влиявшие на боевое состояние советских войск на Петроградском фронте 1 , в частности, тяжелое продоволь­ственное положение и дезертирство. Дезертирство, пишет ав­тор, являлось одной из форм выражения настроения деревни. Помимо влияния кулацких элементов, голод и близость фронта иногда толкали на отдельные выступления против Советской власти и несознательную часть середняков и бедняков.

Автор приводит данные о довольно большой массово-поли­тической работе, которая проводилась среди крестьян Петро­

1 Н. А. Кор н а т о в с к и й . Борьба за красный Петроград (1919),стр. 256—262.

144

градской и Псковской губерний, и делает вывод, что трудящее­ся крестьянство убедилось в превосходстве советской системы и в период напряженных боев осенью 1919 года оказало боль­шую материальную поддержку советским войскам ' .

Монография Корнатовского впервые в советской историогра­фии на большом конкретно-историческом материале показы­вает великую организаторскую работу Коммунистической пар­тии и Советского государства, роль народных масс, раскрывает те преимущества и тот внутренний механизм, которые обеспе­чили победу в самый трудный критический период гражданской войны.

Прежде всего он отмечает , что оборона Петрограда яви­лась составной частью борьбы Советского государства против так называемого второго похода Антанты и что главным организатором обороны был Центральный Комитет во главе с В. И. Лениным. В книге приведена телеграмма В. И. Ленина Петроградскому Совету от 14 октября, в которой даны были основные установки для организации разгрома врага 2 . Важно отметить, что эта телеграмма Ленина была опубликована в пет­роградской «Красной газете» еще утром 15 октября. Затем в книге приведено постановление Политбюро ЦК РКП (б) от 15 октября, где намечены были важнейшие мероприятия по обороне Петрограда 3 .

В работе показано, как Военный Совет Петроградского укрепленного района, Петроградский Совет, вся городская пар­тийная организация, руководствуясь указаниями Ленина и ре­шением Политбюро, организовали оборону города. Характери­зуя недостатки в организации обороны, автор, в частности, приводит обращение Петроградского Совета за подписью Зи­новьева, которое недооценивало силы врага и дезориентировало защитников Петрограда. Так, например, в нем говорилось, что у белых в пятьдесят раз меньше сил, что у них нет ни артилле­рии, ни танков, ни бронепоездов. Это писалось в то время. ког­да тысячи защитников города погибали от артиллерии и танков врага . Характерно, что даже на заседании Петроградского Со­вета 15 октября Зиновьев оценивал силы белогвардейцев в 3—4 тысячи человек, т . е . в 4—5 раз меньше их действитель­ного количества. Для укрепления обороны, пишет автор, надо было показать бойцам истинное лицо врага , а не зарисовывать его в таких тонах, ложность которых обнаруживалась бойцами в тяжелых боях.

1 Н. А. К о р н а т о в с к и й . Борьба за красный Петроград (1919), стр. 263.

2 Там же, стр. 280.3 Там же.

145

Совершенно иная оценка врага и положения на фронте дана была в обращении В. И. Ленина от 17 октября «К рабочим и красноармейцам Петрограда». В письме отражена подлинная обстановка борьбы и показано значение обороны Петрограда для всей страны.

В работе обстоятельно освещена деятельность штаба внут­ренней обороны по укреплению города. «Город, — пишет ав­тор, — представлявший еще недавно вековой устой русского самодержавия, но имевший уже за собой Великий Октябрь, си­лой массового подъема, воодушевления, беззаветного героизма сковывался с молниеносной быстротой в неприступную крепость диктатуры пролетариата» 1 .

Исключительный интерес представляет авторский анализ , плана обороны Петрограда, получившего одобрение Троцкого и Совета внутренней обороны Петрограда. В нем были указаны рубежи, линии защиты и отступления в случае вторжения про­тивника в город. По существу это был план пассивной обороны и отступления. Все предусмотренные планом действия частей обусловливались исключительной заботой сохранить за собой пути отступления, чтобы не быть окруженными противником. Пути сближения защитников города с врагом совсем не отраже­ны в плане. В нем игнорировались большие возможности ак­тивной борьбы и контрнаступления при опоре на защитные ру­бежи города.

Таким образом, внешняя оболочка плана обороны, подчер­кивавшая необходимость отстоять Петроград, пишет автор, на­ходилась в противоречии с его конкретным содержанием. Тща­тельно разработанные пути отступления дезориентировали командиров и бойцов. Это был не план обороны, а план посте­пенного отступления из города. К тому же он был разработан с опозданием — 21 октября и не совпал с моментом самого кри­тического положения на фронте. К счастью, отмечает автор, от­рицательные стороны этого плана были устранены «той созида­тельной энергией петроградского пролетариата , той широкой массовой инициативой, которой суждено было показать всему миру, как врагам, так и друзьям, непреклонность принятого единственного решения, не допускающего никаких колебаний, , отстоять город Петроград во что бы то ни стало и сделать его местом гибели контрреволюции» 2 .

Эту созидательную энергию петроградских коммунистов и рабочих Корнатовский показывает на огромном и ярком факти­ческом материале.

1 Н . А. К о р н а т о в с к и й. Борьюа за красный Петроград (1919),стр. 294.

2 Там же. стр. 309.146

Особую главу автор посвящает характеристике петроград­ской партийной организации — организатору и вдохновителю героической обороны Петрограда. «Под непосредственным ру­ководством партии,— пишет он, — проходила вся работа внут­ренней обороны города; коммунисты, поставленные под ружье, с первых же дней поражения полевых частей Красной Армии явились той внутренней силой, на которую ложилась тяжелая обязанность встретить противника в случае его вторжения в пре­делы города. В последующие дни Октября коммунисты играли роль связующего звена, цементировали районные отделы обо­роны, поднимали боевое настроение бойцов отряда, выполняли самые трудные и сложные задания по обороне города» В мо­нографии приведены подробные статистические и фактические данные о составе петроградской городской и районных органи­заций и их росте с августа 1918 по январь 1920 года.

Исключительный интерес представляет специальная глава , в которой показана деятельность Путиловского, Ижорского, Сестрорецкого и Охтенского заводов в дни обороны. Автор пишет, что промышленные гиганты Петрограда являлись своего рода революционными очагами, где ковалось оружие для фронта и в процессе производства вырабатывалась коллектив­ная воля к победе.

В последних главах своего большого исследования Корна­товский помимо краткого описания хода военных действий зна­чительное место уделяет анализу противоречий внутри лагеря империалистов — белогвардейцев и буржуазных правительств Прибалтики, что явилось одной из главных причин краха их антисоветских планов.

Автор считает , что английский империализм не оказал эф­фективной поддержки Юденичу. Однако он не приводит ника­ких аргументов для обоснования этого положения и лишь огра­ничивается ссылкой на то , что якобы Англия, толкнув Юденича на Петроград, не поддержала его в кульминационный момент и сама стала закрепляться в Прибалтике. Франция, пишет он, только в октябре готова была приступить к оказанию помощи Юденичу. Таким образом, считает автор, северо-западная контр­революция оказалась предоставленной самой себе. С этим вы­водом нельзя согласиться. Англия, конечно, помогала Юденичу, пока он наступал, и в случае его успеха эта помощь была бы усилена, однако поражение Юденича и всего третьего похода Антанты поневоле заставило Англию прекратить эту помощь. Это объяснялось также тем, что наступление Юденича и его разгром произошли в исключительно короткий срок.

Непосредственным результатом поражения Юденича и Де­никина, отмечает автор, явилось заключение мира между Эсто­

1 Н. А. Корнатовский. Борьба за красный Петроград (1919), стр. 364.

147

нией и Советской Россией, чему Ленин придавал огромное зна­чение. В этой связи в книге приведены выступления В. И. Ленина на сессии ВЦИКа 7 февраля 1920 года и на конференции желез­нодорожников Московского узла 5 февраля 1920 года

В конце своего исследования автор подробно останавливает­ся на причинах поражения северо-западной контрреволюции, высказывая по этому поводу целый ряд мыслей. Он показывает абсурдность точки зрения белогвардейских генералов и истори­ков, считавших, что их поражение объяснялось главным обра­зом причинами военного характера. Корнатовский доказывает , что поражение белогвардейских армий было прежде всего пред­определено предпосылками и характером гражданской войны в России. «Боролись, — пишет он, — два мира, две основных силы, сила революционного пролетариата и сила мировой бур­жуазии. Собственность разъединяла вражеский стан, труд объ­единял многомиллионные массы трудящихся. Гражданская война в России, явившаяся борьбой классов, закончилась на всех фронтах поражением контрреволюционных армий и побе­дой советской республики 2 .

Значительным шагом в исследовании истории обороны Пе­трограда осенью 1919 года явилась работа А. Геронимуса, про­читанная им в виде доклада в секции по изучению проблем войн в 1930 году 3 . Автор останавливается на принципиальных вопросах и глубоко анализирует источники и литературу, отно­сящиеся к данной проблеме.

По мнению автора, события под Петроградом выделяются на общем фоне гражданской войны рядом важнейших специфи­ческих черт. В отличие от Колчака и Деникина, располагавших своим собственным тылом, Юденич был вынужден целиком ба­зироваться на территории окраинных прибалтийских государств.

Если Колчак и Деникин были ставкой Англии и Франции, то Юденич выступал в качестве креатуры только английского империализма, захватившего с поражением Германии главные позиции в Прибалтике. Отсюда, по мнению автора, в походе Юденича выражены две главные особенности. С одной сторо­ны, он составлял звено в общей цепи войны буржуазно-поме­щичьей контрреволюции против Советской власти под лозунгом «единая и неделимая Россия», с другой стороны, был орудием в руках Англии, державшей курс на расчленение России. В этом, считает автор, причина того, что поход Юденича вопреки субъ­ективным побуждениям его участников явился попыткой край­

' Н. А. К о р н а т о в с к и й . Борьба за красный Петроград (1919), стр. 480.

2 Там же, стр. 510.3 А. Г е р о н и м у с. Поход Юденича на Петроград осенью 1919 г. «За­

писки секции по изучению проблем войн», т. 2. М., 1931.

148

них кругов британского империализма реализовать свой извест­ный план похода 14 государств против Советской страны

Автор отмечает , что В. И. Ленин рассматривал поход Юде­нича и 14 государств как последнюю ставку английских импе­риалистов в борьбе против Советской России.

А. Геронимус обращает внимание на сложность и противоре­чивость английской авантюры, где нужно было сочетать поход Юденича и прибалтийских государств в условиях острых про­тиворечий между ними. К тому же гегемония Англии в Прибал­тике не была настолько беспредельной, чтобы парализовать эти непримиримые противоречия. Эту гегемонию оспаривала Франция, несмотря на соглашение в декабре 1917 года о раз­деле сфер влияния в России.

Все это, считает Геронимус, а также рост рабочего движения в Англии, ослабляло нажим британского империализма на ли­митрофы и русскую северо-западную контрреволюцию, что по­зволило тем и другим лавировать в известных пределах. Бело­гвардейцы и национальная буржуазия, отмечает автор, могли «врозь идти, но вместе бить» лишь до определенного этапа. По­этому в решающий момент Юденич оказался политически изо­лированным 2 . Это сложное переплетение взаимоотношений сил исторически складывался по меньшей мерс с момента пораже­ния революции в Прибалтике весной 1919 года.

Что касается Советского государства, отмечает автор, то особая черта гражданской войны на северо-западе состояла в том, что здесь победивший пролетариат не только отстаивал свой передовой центр — Петроград, но и вел упорную борьбу за нейтралитет окраинных национальных государств, за срыв им­периалистического плана использования этих государств в ка­честве последнего резерва интервенции. Отсюда национальной политике Советской власти принадлежало важнейшее место в крушении замыслов русской контрреволюции и международ­ного империализма 3 .

Автор считает , что весной 1919 года Англия не была так за­интересована в захвате Петрограда, как осенью, поэтому в пла­нах английской интервенции осенью 1919 года захвату Петро­града придавалось большее значение. Объясняет он это следу­ющими факторами: усилилось французское соперничество, Колчак уже был разбит, усилилась борьба между консервато­рами и либералами по вопросам путей интервенции, лимитрофы боялись Германии и Советской России и искали покровитель­ства у Англии. Однако эти доводы Геронимуса недостаточны и

1 А. Г е р о н и м у с . Поход Юденича на Петроград осенью 1919 г., стр. 70.

2 Там же, стр. 71.3 Там же.

149

не вполне убедительны. Он не учитывает , что осенью Деникин был близок к Москве, а лимитрофы относились к Германии осенью 1919 года так же, как и весной. Он не объясняет также, почему именно к осени 1919 года усилилось французское сопер­ничество.

Геронимус прав, считая, что к осени 1919 года резко обозна­чился кризис английской агрессивной политики, но не отмечает главного, что кризис был результатом серьезных поражений интервенции и контрреволюции и что это был кризис не только английской интервенционистской политики, но и всей анти­советской политики английского, американского и французско­го империализма. Одним из результатов этого кризиса были и англо-французские противоречия.

Анализируя взаимоотношения лимитрофов и Юденича, Ге­ронимус приходит к новому выводу, что их колебания и жела­ние прекратить военные действия против Советской России объ­яснялись не только национальным вопросом, но и в значитель­ной степени тем, что трудящиеся массы этих стран не хотели воевать против пролетарского государства 1 .

Автор не согласен с мнением Н. Какурина 2 и С. Венцова 3 , что поход Юденича был авантюрой. Петроградский поход, пи­шет он, был авантюрой для Англии, он не вытекал с неумоли­мой необходимостью из политики господствующих классов Анг­лии. Однако Юденич не мог поступить иначе, так как гибнущие классы не сходят с арены без борьбы. Стратегия Юденича, ука­зывает автор, не была авантюристической, она была тщательно продумана. У него было два пути наступления — по линии глу­бокого охвата Петрограда в направлении Псков—Новгород— Чудово или по кратчайшему пути на Ямбург—Гатчину. Генерал Родзянко предлагал первый путь, чтобы пополнить свои силы за счет местного населения, но Юденич выбрал второй. Со своей точки зрения он был прав — малочисленная, без собственных резервов и без снабжения армия Юденича могла рассчитывать на успех только при быстром сокрушительном ударе. Если бы она стала маневрировать в Псковско-Новгородском районе, то это было бы для нее верной гибелью.

Переходя к анализу военных операций, автор отмечает , что советские войска отступали в расходящихся направлениях. Геро­нимус не согласен с мнением А. И. Верховского, что VII армии не нужно было пытаться задерживаться на дальних от Питера

! А. Гер о н и м у с. Поход Юденича на Петроград осенью 1919 г., стр. 78.

2 Н. П. К а к у р и и . Борьба за Петроград в 1919 г. М., 1928.3 С. Венцов, Героический город. «Гражданская война 1918—1921 гг.»,

т. 1, М., 1928.

150

рубежах, а сразу же следовало отступать к Пулковским высо­там1 . Автор считает такую точку зрения пораженческой 2 . Правда, советские войска, отступали стихийно, но нельзя было с самого начала идти на риск, давая отпор только на Пулков­ских высотах, последнем оборонительном рубеже перед городом.

Автор не согласен с мнением, имевшим место в литературе, будто перелом в пользу Красной Армии наступил к 21 октября, когда VII армия перешла в наступление и после тяжелых двух­дневных боев овладела Павловском и Детским Селом. Он счи­тает , что перелом начался раньше— 18—20 октября. Именно на этом отрезке времени темп наступления Юденича замедлил­ся и , хотя он захватил Павловск и Детское Село, советские войска сумели уже отбить две опаснейших атаки белых в Стрельнинском направлении у деревни Пардане. Здесь , по мнению автора, лежит поворотный пункт всей кампании, так как Юденичу не удалось одним махом, на плечах VII армии ворваться в Петроград.

Геронимус не согласен с тем, что решающую роль в разгро­ме Юденича сыграли свежие части с Юга, Севера и из Москвы. Первые части с других фронтов стали прибывать под Петро­град в ночь с 19 на 20 октября, до этого всю тяжесть борьбы вынесли местные войска, питерские курсанты и моряки. Следо­вательно, считает он, Юденич был задержан лишь силами ра­бочего Петрограда 3 . Наконец, автор высказывает свое мнение в споре военных историков о том, какая именно армия — VII или XV сыграли решающую роль в разгроме Юденича. Он счи­тает , что XV армия своим маневром заставила Юденича поки­нуть гатчинский уезд, но эта операция началась 26 октября, причем, здесь советские войска имели дело со слабыми силами противника. Основную роль в разгроме противника сыграла VII армия, и на ее фронте решающий сдвиг произошел еще до 26 октября.

Доклад Геронимуса вызвал оживленную полемику, в кото­рой наиболее важное значение имело выступление Р. П. Эйде­мана. Он дал высокую оценку докладу, заявив, что Геронимус привел новые материалы и установки, неизвестные до этого в военно-исторической литературе 4 . Эйдеман высказал ряд критических замечаний, представляющих большой интерес. Он отметил, что Геронимус переоценивает роль Англии, так как Юденич мог выступить даже без давления англичан. В отличие от докладчика, Эйдеман считает , что в военно-стратегическом

1 А. И. В е р х о в с к и й . Огонь, маневр, маскировка. М., 1923, стр. 159—160.

2 А. Г е р о н и м у с . Поход Юденича на Петроград осенью 1919 г., стр. 87.

3 Там же. стр. 82.4 Записки секции по изучению проблем войн, т. 2, М., 1931, стр. 98.

151

отношении поход Юденича все же был авантюристичным, что сказывалось в самом построении операции, когда он совершен­но обнажил правый фланг и тыл, играя ва-банк. Эйдеман не согласен с мнением Геронимуса, будто Северо-Западное пра­вительство было создано против воли Юденича. Юденичу это правительство временно было необходимо, так как оно призна­вало независимость Эстонии и тем создавало безопасность для тыла белой армии.

Эйдеман говорит, что докладчик преувеличивает роль рабо­чего класса и трудящихся крестьян Латвии и Эстонии в пора­жении Юденича. Рабочий класс только что потерпел поражение и все лучшее, что было в нем, откатилось на советскую терри­торию. Что касается крестьянства, то все оно было настроено против Юденича и фон дер Гольца, так как боялось реставра­ции помещиков

Доклад А. Геронимуса и дискуссия в секции по изучению проблем войн явились последним словом историографии 20-х . годов в исследовании истории героической обороны Петрограда- в 1919 году.

Историки 20-х годов внесли существенный вклад в исследо­вание таких основных проблем:

1. Внешнеполитическая и стратегическая обстановка на се­веро-западе в 1918—1919 годах. Роль английского империализ­ма в организации белогвардейского похода на Петроград ле­том и осенью 1919 года.

2 . История военного разгрома белогвардейцев и интервен­тов в период первой и второй обороны Петрограда.

3 . Взаимодействие советского фронта и тыла. Роль рабочих. Петрограда в обороне города.

4 . Руководящая роль Коммунистической партии и лично; В. И. Ленина в организации обороны Петрограда.

1 Записки секции по изучению проблем войн. т. 2 М., 1931, стр. 97.'

Г Л А В А V I

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА И БОРЬБА С ИНТЕРВЕНЦИЕЙ НА ЮГЕ И НА УКРАИНЕ. РАЗГРОМ ДЕНИКИНА

(1918—1919 гг . )

Борьба с внутренней контрреволюцией и интервенцией на Юге и на Украине в 1918—1919 гг . занимает исключительно важное место в истории гражданской войны. Именно здесь в 1918—1919 гг . на Советскую страну обрушились самые значи­тельные силы сначала германского, а затем антантовского им­периализма. Юг России и Украину империалисты, отмечает В. И. Ленин, рассматривали как опорный пункт борьбы против Советской власти 1 . Решив в 1918 — начале 1919 года собствен­ными силами сокрушить Советское государство, империалисты в то же время оказали большую поддержку внутренним казачье- белогвардейским и националистическим силам.

Даже в критические и решающие дни борьбы с Колчаком весной 1919 года В. И. Ленин писал, что «без победы на Юж­ном фронте ни о каком упрочении Советской пролетарской вла­сти в центре не могло быть и речи» 2 .

Попытки империалистов в 1918—1919 гг . собственными си­лами задушить Советскую страну потерпели крах, однако при их поддержке белогвардейско-казачья контрреволюция стала’ серьезнейшей угрозой для страны, и летом 1919 года, как ука­зывал В. И. Ленин, наступление Деникина создало «один из самых критических, по всей вероятности, даже самый критиче­ский момент социалистической революции» 3 .

Исключительно острый характер и большой размах граж­данской войны на Юге определялся классовыми, национальны­ми, историческими и географическими особенностями Дона, Се­верного Кавказа , Украины и Крыма. Однако трудящиеся массы этих территорий под руководством Коммунистической партии вели совместную борьбу против одних и тех же врагов: герман­

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 29, стр. 257.2 Там же.я Там же, стр. 402.

153

ских и англо-французских империалистов, белогвардейско-ка­зачьей и националистической контрреволюции.

Историография 20-х годов сделала лишь первый шаг в изу­чении гражданской войны на Юге и на Украине, сосредоточив свое внимание главным образом на раскрытии сущности контр­революции и интервенции и освещении истории их военного разгрома.

В 20-х годах историческая литература, посвященная граж­данской войне на Юге России и на Украине в 1918—1919 гг . , разрабатывала следующие основные темы:

1. Оборона Царицына.2 . Гражданская война на Северном Кавказе .3 . Борьба с интервенцией Антанты на Юге.4 . Гражданская война на Украине.5 . Разгром Деникина.Степень освещения этих тем и круг рассматриваемых в них

вопросов, конечно, неодинаковы и отражают не только специ­фические особенности гражданской войны на Украине, Север­ном Кавказе и на Дону, но и в отдельных районах этих террито­рий в тот или иной отрезок времени данного периода борьбы за Советскую власть .

§ 1 . О Б О Р О Н А Ц А Р И Ц Ы Н А

В течение 20-х годов советская историческая наука опубли­ковала огромное количество мемуарных источников по истории гражданской войны на Юге России, в которых можно почерп­нуть отдельные факты из истории героической обороны Цари­цына в 1918 году 1 . Однако среди них мы почти не имеем вос­поминаний, специально посвященных обороне Царицына 2 . Это говорит о том, что раньше это выдающееся событие не прико­вывало к себе внимание участников гражданской войны.

В начале 20-х годов появляется первая научная работа по истории обороны Царицына, написанная Ф. Ануловым 3 . Пока­зав кратко политическую и военную обстановку на Дону к се­редине 1918 года, автор довольно подробно останавливается на экономическом и стратегическом значении Царицына. Цари­цын, пишет он, расположенный у северо-восточных границ Дон­ской области, служил опорным пунктом, обладание которым открывало пути движения на север и на юг, в Донскую область и в предгорья Кавказа . Обладание Царицыном обеспечивало

1 См. перечень мемуарных и з д а н и й н а стр. 159.2 К воспоминаниям, специально посвященным обороне Царицына, отно­

сятся воспоминания Д. Ж л о б ы . «От Невиномыской к Царицыну» и А. Ка­м е н с к о г о «От Донбасса к Царицыну», опубликованные в «Гражданской войне 1918—1921 гг.», т. 1, М., 1928.

3 Ф. А н у л о в. Красный Верден (борьба за Царицын в 1918—1919 гг.). Сб. трудов военно-научного общества при Военной академии, № 3, 1922.

154

господство над Нижним Поволжьем, северными берегами Кас­пийского моря и над движением по Юго-Восточной, Донецкой и Владикавказской железным дорогам. Все эти особенности экономического и географического положения Царицына, от­мечает автор, определили его роль и стратегическое значение в гражданской войне

Определив в общем правильно экономическое, политическое и стратегическое значение Царицына, Анулов переходит к исто­рии первого окружения города, но не показывает место его обо­роны в общей стратегии Советского государства и расстановке сил в гражданской войне именно летом 1918 года. И только лишь потом, показав героическую оборону, автор отмечает , что падение Царицына при первом окружении в августе 1918 года значительно осложнило бы обстановку для Советской респуб­лики. Это означало бы, пишет он, изоляцию берегов Каспия и Астрахани от остальной территории Советской России.

Со взятием Царицына у Донской армии развязались бы руки для операции в северном направлении, что означало бы со­единение Донского фронта с Поволжским, на котором против Красной Армии дрались чехо-эсеровские войска. Через Цари­цын, отмечает автор, Краснов смог бы соединиться с оренбург­ским и уральским казачеством. Взятие Царицына позволило бы также южной контрреволюции продвинуться к Туркестану. Объединение всех вооруженных сил Сибири под руковод­ством Колчака дало бы им возможность координированными ударами с востока и юга наступать на Москву. Падение Цари­цына в этот период, отмечает Анулов, могло бы также послу­жить основой для политического объединения и соглашения всех контрреволюционных сил, действовавших па востоке и юго- востоке.

Таким образом, пишет автор, успешная оборона Царицына в августе 1918 года способствовала операциям Красной Армии на востоке. Оборона Царицына не допустила развития удара Донской армии к северу, во фланг восточной группировки со­ветских войск 2 .

Все эти правильные в основном выводы, сделанные впервые в советской историографии, носят , однако, несколько односто­ронний характер. Автор не учитывает , что без успешного на­ступления советских войск на главном, Восточном, фронте граж­данской войны в августе — сентябре 1918 года не возможна была бы успешная оборона Царицына. Основная стратегиче­ская задача решалась Советской властью на Восточном фрон­те , и с этой точки зрения оборона Царицына играла вспомога­тельную роль.

1 Ф. А н у л о в . Красный Верден (борьба за Царицын и 191?—1019гг.),стр. 63.

2 Там же, стр. 68.155

В работе Анулова содержится большой и очень яркий ма­териал, показывающий борьбу за Царицы» летом 1918 года. В статье также показана оборона Царицына осенью 1918 года и в 1919 году, вплоть до захвата его Деникиным.

Подводя общие итоги борьбы за Царицын в 1918—1919 гг . , автор вновь подчеркивает , что он служил стыком, разъединяв­шим силы восточной и южной контрреволюции и не позволял им координировать свои боевые действия. Здесь автор вновь допускает ошибку, не учитывая того, что военно-стратегическое значение Царицына в 1919 году отличалось от положения1918 года, и его падение летом 1919 года не могло так тяжело сказаться на ходе гражданской войны, как это могло бы слу­читься в 1918 году.

В заключение Анулов отмечает , что в процессе борьбы за Царицын в 1918—1919 гг . наиболее резко и отчетливо намети­лись и определились особенности тактических форм граждан­ской войны в России. Роль и значение конных масс, их опера­ции на театре военных действий, борьба на флангах и в тылу, борьба за населенные пункты, широкая маневренность, впечат­лительность бойца, его наступательный порыв, подчас сменяю­щийся паникой — таковы, пишет он, основные черты тактиче­ских форм, которые имели место в борьбе за Царицын *.

Следующая работа по истории героической обороны Цари­цына появилась спустя шесть лет и принадлежала одному из активнейших ее участников — Л. Клюеву2 .

Так же, как и Анулов, Клюев ставит перед собой цель пока­зать борьбу за Царицын на всем протяжении гражданской войны.

Характеризуя экономическое и политическое положение Дон­ской области и Царицынского района к лету 1918 года, автор отмечает , что победа социалистической революции в промышлен­ных центрах страны поставила контрреволюцию перед необходи­мостью искать точки опоры в наиболее отсталых в промышлен­ном отношении районах. Такими районами, были, в частности, окраины, прилегающие к среднему и главным образом нижне­му течению Волги, а также вся Область Войска Донского, за исключением Донбасса . Эти районы могли стать очагом контрреволюции ввиду значительного здесь удельного веса за­житочного казачества и удобного сношения с империалистиче­ской интервенцией. В то же время в этих цитаделях внутренней контрреволюции имелись силы, которые тяготели к лагерю про­летарской революции. К ним автор относит рабочий класс Донбасса и Царицына, малоземельное и безземельное крестьян­

1 Ф. А н у л о в. Красный Верден (борьба л а Царицын в 1918—1919 гг.),стр. 76.

2 Л. К л ю е в . Борьба за Царицын (1918—1919 гг.), М.—Л., 1928.

156

ство Донской области и Кубани, т . е . иногородних 1 . Однако среди этих сил он не упоминает беднейшее казачество Дона и особенно Кубани, которые сыграло определенную роль в победе Советской власти.

Если Донская область , пишет автор, наряду с другими юж­ными и восточными окраинами России, являлась оплотом контр­революции, то , в противовес контрреволюционному Югу, Цари­цын с прилегающим к нему районом, являлся настоящим опор­ным пунктом революционной борьбы за Советскую власть на Дону, Кубани и на Украине 2 . В этой связи в работе показано географическое, экономическое, политическое и стратегическое значение Царицына. Автор прав, отмечая, что в экономическом и военном отношениях Царицын был важен для обеих сторон как торгово-промышленный центр, а в стратегическом отноше­нии имел значение как крупный узел железнодорожных, водных и грунтовых путей. Обладание Царицыном обеспечивало господ­ство над Нижним Поволжьем, северными берегами Каспийского моря и над движением по Юго-Восточной, Донецкой и Влади­казказской железным дорогам.

Все указанные особенности экономического и географическо­го положения Царицына, пишет Клюев, определяли роль и стра­тегическое значение Царицына в гражданской войне в 1918—1919 годах 3 . Однако автор допускает большую ошибку, особен­но непростительную для военного историка, стараясь показать военно-стратегическое значение Царицына для всего периода гражданской войны, отвлекаясь от расстановки военных сил и хода гражданской войны на различных этапах. С точки зре­ния Л. Клюева, военное значение Царицына летом 1919 года было таким же, как и в 1918 году, он также ничего не го­ворит о месте обороны Царицына в условиях гражданской войны летом 1918 года. Не пишет он и о том, какое значение имела борьба за Царицын летом 1918 года для разрешения продовольственного кризиса, переживаемого Советской респуб­ликой.

Остальная часть работы Л. Клюева посвящена последова­тельному изложению боевых действий в районе Царицына вплоть до его захвата деникинскими войсками 30 июня 1919 года. Военные действия освещены на сравнительно большом факти­ческом материале, значительную часть которого автор впервые пустил в научный оборот. Впервые показана выдающаяся орга­низаторская деятельность Ворошилова, Вадима, Щаденко, Ми­нина, Буденного, Думенко, Колпакова, Рухимовича и др.

Следует особо отметить, что в работе Клюева, изданной в 1928 году, героическая оборона Царицына летом 1918 годг

1 Л. К л ю е в . Борьба за Царицын (1918—1919 г г . ) , стр. 8.2 Там ке, стр, 12.3 Там же, стр. 15.

157

показана правдиво, без каких-либо признаков культа личности Сталина.

Однако уже в следующей работе по истории обороны Цари­цына, в сборнике «Революционный Сталинград», изданном в 1930 году, началось искажение исторической правды.

В начале сборника помещен отрывок из статьи Ворошило­ва «Сталин и Красная Армия», в которой Сталин показан как. вдохновитель и организатор победы советских войск в Цари­цыне. К. Е. Ворошилов не приводит никаких убедительных фак­тов для доказательства этого, ограничиваясь общими фразами и телеграммами Сталина В. И. Ленину, в которых он высказы­вает свое мнение о ходе борьбы за Царицын. В качестве основ­ного доказательства особой роли И. В. Сталина в обороне Ца­рицына Ворошилов приводит статью изменника Носовича, опубликованную в начале 1919 года в белогвардейской газете . Однако и эта статья не дает каких-либо оснований для тех вы­водов, которые делает Ворошилов.

Но, пожалуй, особенно характерно то, что в этом же сбор­нике помещен исторический очерк А. Ургапова, в котором еще нет культа личности, и оборона Царицына передаётся правди­во 1 . Таким образом, исторический очерк Ургапова противоре­чит тенденциозной статье К. Е. Ворошилова. Следовательно, в 1930 году история обороны Царицына еще не была подогна­на под культ Сталина, несмотря на работу Ворошилова, издан­ную в 1929 году.

§ 2 . Г Р А Ж Д А Н С К А Я В О Й Н А Н А С Е В Е Р Н О М К А В К А З Е

Гражданская война на Северном Кавказе проходила в ис­ключительно сложных исторических условиях. Дон, Кубань, Ставропольщина, Терская область , национальные районы — Дагестан, Чечня, Ингушетия, Северо-Осетия и Кабардино-Бал­кария, города Грозный и Владикавказ — все эти районы, не­смотря на свое соседство, исторически сложились в весьма своеобразных условиях. Каждый из них имел свои социальные и национальные противоречия, которые в той или иной степени влияли здесь на ход гражданской войны. Однако трудящиеся массы всего Северного Кавказа под руководством Коммунисти­ческой партии вели борьбу против общего противника — бело­гвардейско-казачьей и национальной контрреволюции.

Гражданская война на Северном Кавказе нашла довольно широкое отражение в воспоминаниях ее участников, которые осветили очень многие события, относящиеся к различным эта­пам борьбы. Многие из этих воспоминаний опубликованы в пе­

1 А. У р г а п о в. Год борьбы за Сталинград. И ю н ь 1 9 1 8 - нюнь 1919 г . Сб. «Революционный: Сталинград».

158

риодических и специальных изданиях истпартов Северного Кав­каза— «Путь коммунизма» (Краснодар) , «Коммунистический путь» (Пятигорск) , «История пролетарской борьбы в Таган­роге», «Ставрополье», «Пролетарская революция на Дону» и др.

Ряд воспоминаний о гражданской войне на Северном Кав­казе вышел отдельными изданиями, а также был опубликован

в журнале «Пролетарская революция»1 .Среди воспоминаний о гражданской войне на Северном Кав­

казе особый интерес представляют очерки, посвященные леген­дарному походу Таманской армии в августе—сентябре 1918 го­да у берегов Черного и Азовского морей. Особенно большой и яркий материал о походе Таманской армии изложен в воспоми­наниях двух ее руководителей — Е. Ковтюха и Г. Батурина 2 . Правда, в их воспоминаниях есть противоречия в передаче не­которых фактов, что еще в свое время было отмечено в рецен­зиях 20-х годов 3 .

Первой научной работой по истории гражданской войны на Северном Кавказе явились очерки Г. Ладохи, изданные в 1923 году 4 . Они посвящены Кубани 1917—1919 годов. Напи­саны очерки на основе мемуарных источников и архивных ма­териалов.

В начале работы автор подчеркивает , что история револю­ционной борьбы на Кубани и в прилегающей к ней Черномор­ской губернии имеет свои особенности, обусловленные специфи­кой экономической и общественной жизни казачества .

Показав историю кубанского казачества и заселения края, автор довольно подробно освещает классовую структуру каза­чества , иногородних, а также экономическое развитие данных районов. Ладоха прав, доказывая, что классовое расслоение среди черноморских казаков было более сильным, чем среди линейных казаков Кубани. Автор также прав, отмечая, что раз­

1 А. А. Ф р е н к ель. Орлы революции. Русская Вандея. Очерки граж­данской войны на Дону. М., 1920; Я. П о л у я н. Очерки гражданской войны на Кубани. Краснодар, 1921; М. Л о б р а н и ц к и й. Зеленые партизаны (1918—1920 гг.). «Пролетарская революция», 1924, № 8 и 9; В. Ф а в и ц к и й. Зеленая армия в Черноморье. Там же; История революционного движения нa Тереке. Сб. статей, воспоминаний и материалов. Пятигорск, 1924; Я. Га­лов (составитель). 1918 год на Северном Кавказе. Воспоминания участни­ков, б. м., 1928; К. Б у т а е в . Борьба горцев за революцию. Владикавказ,. 1922; М. П а в л о в и ч . (М. Вельтман). Волонтер. На высотах красного Дагестана. М., 1921; Г. И. Ф е д о р о в . 1918 -1919 гг. в Чечне и Грозном. Грозный, 1927; и др.

2 Е. К о вт ю х. Походы Красной Таманской армии. В кн. «Гражданская война. Материалы по истории Краской Армии», т. I. М., 1921; Его ж е. От Кубани до Волги и обратно. М., 1926; Г. Б а т у р и н . Красная Таманская армия. Издание станицы Славянской Кубано-Чсрноморской области, 1923.

3 «Пролетарская революция», 1924, № 4 (рецензия Д. Фурманова); «Вой­на и революция», 1926, № 3.

4 Г. Ладоха. Очерки гражданской борьбы на Кубани. Краснодар, 1923.

159

решение земельного вопроса на Кубани имело свои особенности. Чтобы наделить землей иногородних, среди которых было много бедноты, необходимо было взять часть земли у кулацкого каза­чества , так как земли частновладельческие лишь в самой незна­чительной степени могли удовлетворить нужды иногороднего населения. Отсюда понятно, почему казачество так энергично защищало свои права. Они обеспечивали ему его экономическое благосостояние, несмотря на тяготы военных обязанностей. Толь­ко казачья беднота, которая не чувствовала привилегий казачье­го состояния и несла тяжелые военные обязанности, выступала за уравнение казаков с иногородними и уничтожение привиле­гий казачества 1 .

Автор допускает большую ошибку, считая, что удель­ный вес казацкой бедноты на Кубани был ничтожным, что казак мог стать бедняком только случайно, в результате стихийных бедствий 2 . Этот вывод не подтверждается никакими данными.

Более серьезно автор подходит к классовому анализу иного­родних, показывая на основании статистических данных высо­кий удельный вес бедноты, достигавший 31% 3 .

Автор в основном правильно определяет причины антагониз­ма между казаками и иногородними, отмечая, что в основе его были противоречия хозяйственных интересов. Казачьему насе­лению нужна была рабочая сила и он ее находил среди ино­городних. По мере того, как иногороднее население укрепля­лось и из него выделялось кулачество, начала развиваться неприязнь казачества к иногородним. Эта неприязнь разжига­лась войсковым правительством и верхушкой казачества 4 .

Показав слабое развитие промышленности на Кубани и ма­лочисленность пролетариата , автор отмечает , что, несмотря на это, рабочий класс возглавил революционную борьбу, органи­зовывал ее и сформулировал ее задачи 5 .

Сложность и своеобразие положения на Кубани, как правиль­но отмечает автор, заключались в том, что господствующая груп­па этого района—казачество—была организована как военная сила. «Война и революция — пишет Ладоха, — разложили эту силу, классовое расслоение перебросило часть казачества , главным образом беднейшего, на сторону революции. Но тем не менее казаки как группа мелкой буржуазии являлись чрезвы­чайно неустойчивыми в своей политической ориентации. Таким образом, задачи борьбы усложнялись тем, что контрреволюция могла использовать военную организацию кулацкого казачества

1 Г. Л а д о х а. Очерки гражданской войны на Кубани, стр. 15.2 Там же, стр. 16.3 Там же, стр. 19.4 Там же, стр. 23.5 Там же, стр. 29.

160

и неустойчивость среднего и беднейшего казачества» 1 . Таковы те основные моменты, которые, по мнению автора, определили своеобразие гражданской войны на Кубани.

Показав ход социалистической революции на Кубани, Ладо­ха отмечает значение факта революционизирования казачьих войск на фронте, где они «увидели, какую маленькую часть ве­ликой России представляет казачество. Они увидели, что кре­стьяне, переодетые в солдатские шинели, отличались в борьбе не меньшим мужеством, а выносили лишений, пожалуй, больше, чем казаки. На войне солдат и казак сблизились в обстановке опасности и лишений. Война и солдата и казака пропитала озлоблением и ненавистью по отношению к трусливой буржуа­зии, к бездарному жестокому начальству» 2 . Автор показывает , что война революционизировала казачество и притупила ин­стинкт мелкого собственника. Это сказалось в процессе граждан­ской войны.

Ладоха делает правильный вывод, что советская революция на Кубани была осуществлена инициативным меньшинством, состоявшим в городах из рабочих и солдат, а в станицах — из иногородних и казачьей бедноты. Кулацкая часть казачества и иногородних была враждебна революции 3 . Однако к весне1918 года положение Советской власти в силу общей обстановки на Юге России и немецкой оккупации усложнилось, и Кубанско- Черноморская Советская республика оказалась в критическом положении. Подняла голову контрреволюция и на Кубани.

Одной из причин падения Советской власти на Кубани в 1918 году автор считает экономическую разруху и неумелые, нетактичные действия органов Советской власти в отношении массы среднего казачества . Кулацкому казачеству удалось по­вести за собой среднее казачество и зажиточную часть иного­родних 4 . Он отмечает , что в Екатеринодаре положение намного ухудшилось к лету 1918 года. Рабочий класс , который почти весь шел с Советской властью, численно уменьшился, многие ушли в военные части. Разруха и безработица, разлагающая работа меньшевиков и некоторые ошибки в организации хозяйства,— все это также ослабило позиции Советской власти на Кубани 5 .

Поражение советских войск летом 1918 года Ладоха объяс­няет партизанщиной, слабой дисциплиной, отсутствием продо­вольствия и боеприпасов. Советские части дрались героически, но, сформированные в разные боевые единицы-колонны,

1 Г. Л ад о х а. Очерки гражданской войны на Кубани, стр. 64.2 Там же.3 Там же, стр. 100.4 Там же, стр. 101.6 Там же, стр. 102.

161

отряды вели операции самостоятельно, отсутствовали еди­ное командование и стратегия 1 . В кратких чертах автор опи­сывает героический поход Таманской армии, однако допускает ряд фактических ошибок. В частности, он искажает причины расстрела предателем Сорокиным командующего Таманской армией Матвеева 2 . Однако автор правильно вскрывает причины конфликта между Северо-Кавказским ЦИКом и предателем Сорокиным, раскрывая всю гнусность его измены.

Историю гражданской войны на Кубани Ладоха доводит только до 1919 года, т . е . до установления власти Деникина.

В заключение автор анализирует причины поражения Совет­ской власти на Кубани в 1918 году. Основной причиной он счи­тает слабость пролетариата Кубани и недостаток у него органи­заторских сил, вследствие чего советская революция захлебну­лась в волнах «мелкобуржуазного распада» 3 . Этим он объясняет золотаревщину, автономовщину и сорокинщину.

Кроме того, поражение Советской власти в 1918 году объяс­нялось партизанщиной и сепаратизмом. Причем на Кубани, счи­тает он, пережитки партизанщины держались наиболее долго. Сепаратизм Ладоха, главным образом, видит в том, что совет­ские работники Кубани просмотрели угрозу Деникина, который смог организовать свои силы на Северном Кавказе и двинуть их против Советской России. Следовало учесть , что не немцы были главным врагом Кубано-Черноморской Советской республики, а Деникин. «Но вместе с тем, — пишет Ладоха, — революцион­ная Кубань сыграла огромную роль в борьбе за освобождение пролетариата . Истекая кровью, армии Северного Кавказа при­няли на себя удар южной контрреволюции и дали возможность Советской России бороться на Востоке и подготовить силы для окончательного разгрома контрреволюции» 4 .

Крупнейшим исследованием 20-х годов по истории граждан­ской войны на Северном Кавказе была монография Н. Л. Ян­чевского, изданная в 1927 году 5 . Книга Янчевского содержит богатейший фактический материал, почерпнутый им из разно­образных источников и литературы. В первом томе монографии показаны история Северного Кавказа , социальный, националь­ный состав населения, освещены основные этапы революцион­ного движения на Кавказе вплоть до Великой Октябрьской со­циалистической революции. Значительная часть первого тома

1 Г. Л а д о х а . Очерки гражданской войны на Кубани, стр. 106.2 Там же. стр. 114.3 Там же, стр. 121.4 Там же, стр. 122.5 Н. Л. Я н ч е в с к и й. Гражданская борьба на Северном Кавказе, т. I

и II. Ростов-на-Дону, 1927.

162

посвящена победе социалистической революции на Северном Кавказе .

Второй том монографии Янчевского полностью посвящен пе­риоду гражданской войны. Правда, в работе Янчевского нет должной исторической последовательности и поэтому имеются повторения. В ней также нет периодизации гражданской войны на Северном Кавказе , нет грани между победой социалистиче­ской революции и началом гражданской войны.

В целом Янчевский дает правильный анализ сложных клас­совых и национальных взаимоотношений и противоречий между казаками и горскими народами, между казаками и иногород­ними, анализ социальных группировок среди казачества , горцев и иногородних и расстановки классовых сил в гражданской вой­не на Северном Кавказе .

Однако в ряде мест автор затушевывает классовые противо­речия внутри казачества и даёт искаженное представление о ме­сте казачества в революции. Так, например, он пишет, что «казачество оказалось между молотом и наковальней, между пролетарской революцией и буржуазно-помещичьей контррево­люцией. В обоих случаях казачеству предстояло быть раздав­ленным, и казачество раскололось. . .» 1 . Такая формулировка создаст впечатление, что классовое расслоение между казаками наметилось лишь в период гражданской войны под влиянием только политических причин. Кубанскую раду и Войсковой Круг автор определяет как силу, стремившуюся к самостоятельности, не анализируя ее классового содержания. Он также допускает методологическую ошибку, считая, что стремление зажиточного казачества к самостоятельности не связано было с общей борь­бой контрреволюции против Советской власти и было нечто сред­нее между революцией и контрреволюцией. Иногда националь­ные моменты и противоречия у Янчевского подменяют классо­вые. Так, по его мнению, национальный вопрос на Тереке засло­нил все остальные вопросы 2 .

Автор допускает ошибку, заявляя, что на Дону и Кубани основная линия борьбы за землю проходила между казачеством и иногородними, а на Тереке — между казачеством и горцами 3 . Тем самым он затушевывает классовые противоречия и борьбу за землю внутри казачества , иногородних и горцев.

Следует однако отметить, что эти и некоторые другие ошибки не характеризуют монографии Янчевского, которая

1 Н. Л. Я н ч е в с к и й . Гражданская борьба на Северном Кавказе, т. II, стр. 94.

2 Н. Л. Я н ч е в с к и й . Гражданская борьба на Северном Кавказе, т. I, стр. 187.

г Н. Л. Я н ч е в с к и й . Гражданская борьба на Северном Кавказе, т. I, стр. 188; т. II, стр. 33.

163

в целом правильно показывает борьбу с контрреволюцией, а также советское и партийное строительство на Кавказе в 1918—1920 годах.

В книге хорошо раскрыты особенности гражданской войны в различных районах Кавказа , показана роль народных масс в строительстве новой власти и в борьбе с контрреволюцией и интервенцией.

Подводя итоги, автор пишет, что в 1917—1918 году Совет­ская власть на Северном Кавказе существовала в условиях беспрерывной гражданской войны, заставившей подчинить все единой цели — вооруженной защите революции 1 . Он прав, отме­чая, что соотношение сил на Северном Кавказе к лету 1918 года, несмотря на вспышки контрреволюционных восстаний, далеко еще не предрешало исхода борьбы в пользу контрреволюции. Местная контрреволюция, несмотря на партизанщину и неорга­низованность Советской власти, всюду была подавлена, и нет сомнения в том, что Советская власть вышла бы победительни­цей из этой борьбы, если бы не вмешались германо-турецкие интервенты, породившие атамана Краснова на Дону и нацио­налистическое правительство во главе с Пшемахо Коцевым в Дагестане 2 . Он также считает , что лишь наступление немцев к Дону спасло Добровольческую армию Деникина от полного краха еще летом 1918 года.

Автор подробно рассматривает причины падения Советской власти на Северном Кавказе под ударами интервентов и казац­ко-добровольческой контрреволюции. Он приводит новые инте­ресные данные о боевой деятельности экспедиции Подтелкова. Буденного, Щаденко, Толмачева, Жлобы и легендарной Таман­ской армии во главе с Матвеевым, Ковтюхом, Лисуновым и др.

Янчевский приходит к правильному выводу, что совместная борьба против контрреволюции закрепила союз горского кре­стьянства с русским крестьянством и рабочим классом. Совмест­ная борьба поколебала национальные перегородки. «Ингуши, чеченцы, кабардинцы и осетины, — пишет он, — должны были рука об руку с русским пролетариатом бороться против дени­кинщины и горских феодалов. Так в момент падения Советской власти на Северном Кавказе создавалась необходимая предпо­сылка для ее осуществления. Эта борьба также подрывала и ро­довой быт» 3 .

Значительная часть монографии Янчевского посвящена рас­крытию сущности донской и кубанской контрреволюции и на­ционалистического горского правительства Пшемахо Коцева.

1 Н. Л. Я н ч е в с к и й . Гражданская борьба на Северном Кавказе, т. II, стр. 42.

2 Там же, стр. 43.3 Там же, стр. 74.

164

Он показывает их связь с империалистами Антанты в 1918— 1920 гг . , а также борьбу народных масс против этих сил контр­революции.

Общий очерк гражданской войны в Дагестане и националь­ных областях Северного Кавказа дан в книге Тахо-Годи «Ре­волюция и контрреволюция в Дагестане», изданной в 1927 году.

Главное внимание автора сосредоточено на событиях в Да­гестане и лишь попутно, но довольно подробно он освещает ход борьбы в других национальных районах Северного Кавказа , особенно на Тереке. В книге Тахо-Годи содержится большой кон­кретно-исторический материал, изложенный главным образом на основе воспоминаний. Однако в ней нет должного марксист­ского анализа и допущены ошибки националистического характера. Так, характеризуя движущие силы революции, автор полностью противопоставляет народности Кавказа казачеству, не видя классового расслоения в среде первых и вторых 1 . Иног­да он полностью противопоставляет село городу, не видя отли­чия позиций трудящихся слоев города и деревни от позиции экс­плуататоров. Эти ошибки националистического характера ме­шают автору изложить подлинную картину борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе .

История гражданской войны в Дагестане находит также свое отражение в очерках Н. Самурского 2 . На основе личных воспоминаний и отчасти документов Самурский излагает основ­ные факты борьбы трудящихся Дагестана за Советскую власть . Автор допускает большую ошибку, заявляя, что до револю­ции в Дагестане по существу не было классовой борьбы ввиду отсутствия национального пролетариата . Он также идеализирует националиста шейха Узун-Хаджи, говоря о том, что тот высту­пал против большевиков, как против русских, а затем в союзе с большевистскими отрядами Гикало решительно боролся про­тив Деникина. В действительности же Узун-Хаджи был вынуж­ден пойти на этот «союз», делая неоднократные попытки подста­вить большевистские отряды под удары белогвардейских войск.

Так называемой империи Узун-Хаджи в Дагестане посвящена также статья Д. Готуева. Изложив основные события, автор до­пускает ошибочные, националистические ошибки. Он, например, отрицает наличие классового расслоения в Чечне и роль чечен­ской бедноты в борьбе за Советскую власть 3 .

Фактический материал по истории гражданской войны в Ады­гее содержится в работе общего характера Я. Н. Раенко-Туран­

1 А. Т а х о - Г о д и . Революция и контрреволюция в Дагестане. Махач­кала, 1927, стр. 84.

- Н. С а м у р с к и й . Гражданская война в Дагестане. «Новый Восток», 1923, № 3.

3 Г. Д. Г о ту ев. Империя Узун-Хаджи. «Революционный Восток», 1928, № 8.

165

ского «Адыгея до и после Октября», изданной в 1927 году. Автор с шовинистических позиций утверждает, что все чер­кесы без исключения враждебно встретили Советскую власть . Кроме того, так же, как и ряд других историков 20-х годов, Раенко-Туранский противопоставляет все казачество иногород­ним, не видя классовой дифференциации 1 .

Некоторые вопросы и эпизоды истории гражданской войны на Дону и Кубани отражены в работе И. И. Ульянова «Казаки и Советская республика» 2 . Автор ставит перед собой задачу — показать роль трудового казачества в борьбе за победу Совет­ской власти. В книге Ульянова нет последовательного изложе­ния истории гражданской войны на Юге и не освещены многие важнейшие события. Работа Ульянова важна тем, что показывает большую организаторскую работу Коммунистиче­ской партии, Советского правительства и лично В. И. Ленина по консолидации трудового казачества в борьбе против контр­революции. Большой интерес представляют документы, харак­теризующие деятельность В. И. Ленина в деле ликвидации искривлений линии партии по отношению к казачеству.

Наибольший интерес представляет описание деятельности ка­зачьего комитета и казачьего отдела ВЦИКа РСФСР, активным деятелем которого был автор книги. Впервые в исторической литературе он приводит очень важные документы, характери­зующие мероприятия Советского правительства по организации трудового казачества . Большой интерес также представляет ра­бота первого Всероссийского съезда трудовых казаков в марте1920 года, которая впервые подробно освещена в книге И. И. Ульянова.

Наконец, в работе Ульянова есть материалы из фонда ка­зачьего отдела ВЦИКа, отражающие историю гражданской войны на Кавказе . Они относятся к трагической гибели экспе­диции Подтелкова, боевой деятельности Таманской армии и из­мене командира казачьей дивизии Миронова в августе 1919 года.

§ 3 . Б О Р Ь Б А С И Н О С Т Р А Н Н О Й В О Е Н Н О Й И Н Т Е Р В Е Н Ц И Е Й Н А Ю Г Е Р О С С И И

В 20-х годах советская историография опубликовала огром­нейшее количество воспоминаний и документов о борьбе про­тив германской и антантовской интервенции на Юге России. В этой большой работе по накоплению исторического мате­риала основная заслуга принадлежит украинской советской историографии, поскольку интервенция и борьба с ней происхо­дила главным образом па территории Украины.

' Я. Н. Ра е н к о-Т у р а и с к и й. Адыгея до и после Октября, Ростов, 1927.

2 И. И. У л ь я н о в. Казаки и Советская республика. М.—Л., 1929, стр. 76 77.

166

Главную роль в публикации воспоминаний и документов по истории борьбы с германской и англо-французской интервенцией сыграл периодический орган украинского истпарта «Летопись революции». Публикации «Летописи революции» отражают все этапы и вопросы, связанные с борьбой против интервенции, на­чиная от Брестского мира до изгнания антантовских интервен­тов из Крыма и Украины в апреле 1919 года. Большое количе­ство материалов, особенно воспоминаний, о борьбе с интервен­цией на Юге России также опубликовано в юбилейных и спе­циальных сборниках Центрального и местных украинских ист- партов 1 .

Наконец, некоторое количество воспоминаний и документов о борьбе с интервенцией на Юге опубликовано в сборниках крымского истпарта «Революция в Крыму» и в ряде других изданий 2 .

Несмотря на огромнейшее количество опубликованных вос­поминаний и материалов, научная литература 20-х годов о борьбе с иностранной военной интервенцией на Юге России очень невелика и полностью относится к истории борьбы против интервенции Антанты в 1918—1919 годах 3 .

Первая специальная работа, посвященная борьбе с интер­венцией Антанты в 1918—1919 гг . была написана активным участником борьбы против оккупантов Ф. Ануловым 4 .

Работа Анулова носит описательный, хроникальный харак­тер и в значительной мере основана на личных наблюдениях автора. В ней использован большой материал из газет и не­которые документы, правда, очень часто без указания источников. В работе Анулова переданы все более или менее важные события, начиная с вторжения войск интервентов и до их изгнания. Особое внимание автор уделяет деятельности одес­ской подпольной организации Коммунистической партии.

Интересный материал об интервенции Антанты на Юге Рос­сии приводит в своей статье Ф. Костяев 5 .

1 См. перечень изданий на стр. 175.2 Дело комиссии о расследовании зверств и насилий, учиненных грече­

скими и французскими войсками при отступлении из Херсона (1919 г.). Изда­ние первое заднепропской бригады; В. А. Куке л ь . Правда о гибели Чер­номорского флота 18 июня 1918 г. П., 1923; В. А. Ант о н о в - О в с е е н к о . Записки о гражданской войне на Украине, т. 2. М., 1928; Р а с к о л ь н и к о в . Трагедия Черноморского флота (1918). «Пролетарская революция», 1925, № 37; К истории французской интервенции на Юге России. «Красный архив», 1926, № 6. и др.

3 В данной работе мы не касаемся исследований советских историков 20-х годов о Брестском мире, которые относятся к периоду социалистиче­ской революции.

4 Ф. Анулов. Союзный десант на Украине. «Летопись революции», 1925, № 5, 6 и 7, опубликована также в сб. «Черная книга». Харьков, 1925.

5 Ф. К о с т я е в . Интервенция на Юге России, Кавказе и в Туркестане 1918-1920 гг. Сб. «Кто должник», М., 1925.

167

Уже в предвидении капитуляции Германии, пишет автор, , глава французского правительства Клемансо письмом от 27 ок­тября 1918 года ставит в известность командующего союзными войсками на Востоке генерала Франше д 'Эспере о плане изо­ляции и ликвидации большевизма в России. Он также приво­дит документ, из которого видно, что французские империа­листы в ноябре 1918 года заверили Деникина в их намерении оккупировать Одессу, Севастополь с последующей интервен­цией в глубь Украины на Дон и Кубань. Автор приводит также и другие данные, характеризующие сговор интервентов с Де­никиным 1 .

Затем в кратких чертах он излагает ход антантовской интер­венции на Юге. Костяев высказывает мысль, что интервенция Антанты на Юге России приняла своеобразный характер и ве­лась особыми методами. Рост советской территории в 1918 году, укрепление Советской власти в Предкавказье , в Туркестане, а также вероятное ее укрепление на Украине с уходом нем­цев,— все это вызвало особую тревогу в Англии и Франции. Именно теперь они особенно почувствовали, что лозунги Ок­тябрьской революции должны потрясти умы не только Европы, но и народов Востока, прежде всего в странах, непосредствен­но прилегающих к России и порабощенных англо-французскими империалистами — в Турции, Иране, Афганистане, Сирии, Ме­сопотамии, Индии и т . д . Отсюда и явилась мысль изоляции народов Востока и создания буферных государств на Юге Рос­сии. Тем самым автор приходит к выводу, что не только Англия, но и Франция стремилась к отсечению от революционной Рос­сии ряда территорий 2 .

С другой стороны, пишет он, интервентов прельщал богатый Юг России: Украина и Кубань — хлебом, Кавказ — нефтью, Туркестан — хлопком. Капиталистическая Европа во всем этом остро нуждалась, особенно после разорения и истощения в им­периалистическую войну.

История борьбы с иностранной интервенцией на Юге нахо­дит широкое отражение в монографии М. Ф. Бунегина «Рево­люция и гражданская война в Крыму», изданной в 1927 году. В ней обобщен огромный конкретно-исторический материал, По­черпнутый из архивных фондов, газет , статистики, мемуаров и публицистики. Значительную часть этого материала автор впервые ввел в научный оборот.

В монографии дан обстоятельный анализ социального и на­ционального состава населения Крыма ко времени революции. Среди 22 национальностей Крыма украинцы и русские состав­

1 Ф. К о с т я е в . Интервенция на Юге России, Кавказе и в Туркестане1918—1920 гг. Сб. «Кто должник». М., 1925, стр. 330—337.

2 Там же, стр. 338.

168

ляли 61% населения в городах и 35% — в деревне. Затем шли татары, евреи, немцы, греки, болгары и другие национальности 1 . В работе дана широкая картина экономии Крыма и классового расслоения в городе и деревне. Автор показывает расстановку классовых и политических сил ко времени Октябрьской социа­листической революции и консолидацию сил пролетариата и трудящихся крестьян Крыма под руководством большевиков в борьбе против общероссийской буржуазной и мелкобуржуаз­ной контрреволюции и татарских панисламистских и пантюр­кистских националистов.

В книге Бунегина очень подробно и ярко освещена история победы Великой Октябрьской социалистической революции в Крыму и создание в марте 1918 года советской республики Тавриды как части РСФСР. В работе показано, как под ударами оккупантов, татарских националистов и меньшеви­ков в апреле 1918 года пала Советская власть в Крыму. Автор отмечает , что немецкие империалисты пришли в Крым, чтобы закрепить свое влияние на Черном море, избавиться от помехи в лице Советского правительства . Закрепляясь на Украине, немцы не могли оставить в Крыму Советскую власть , так как она мешала их сношениям с Турцией, закрывала им путь к восточным колониям, из-за которых они вели несколько лет войну 2 .

Автор показывает борьбу трудящихся масс Крыма под ру­ководством партии большевиков против оккупантов. Германия в своей борьбе за Крым, за отделение его от России нашла и внутренние силы, интересы которых совпадали с ее интере­сами. Такой силой, которая стремилась отделить Крым от Рос­сии, связать его судьбу с судьбами Турции и временно Герма­нии, была татарская националистическая буржуазия. Крах немецкой оккупации немедленно привел к ликвидации татарско- националистического правительства Сулькевича, которое дер­жалось лишь на германских штыках. На смену правительству Сулькевича пришло кадетско-меньшевистско-эсеровское пра­вительство, поддержанное штыками французских интервентов и деникинских войск, высадившихся в Крыму в ноябре 1918 года.

В книге показаны террористический режим интервентов и бе­логвардейцев, а также борьба большевиков, рабочих Крыма за восстановление Советской власти. Бунегин приводит боль­шой материал о забастовках в городах, о восстаниях крестьян,о бурном росте влияния большевиков.

Автор глубоко раскрывает новую тактику татарских буржу­азных националистов в лице партии «Милли-Фирка». Под ви­дом культурно-национальной автономии мусульман Крыма они

1 М. Ф. Б у н е г и н . Революция и гражданская война в Крыму. Симфе­рополь, 1927, стр. 8.

2 Там же, стр. 161.

169

по-прежнему строили далеко идущие планы отторжения Крыма от России и присоединения его к Турции 1 . В книге показано экономическое положение Крыма и бедствия трудящихся и пе­риод антантовской интервенции.

Затем в работе Бунегина освещен второй период Советской власти в Крыму — после краха французской интервенции. Встреча Красной Армии превратилась в триумфальное шествие освободителей Крыма. Автор излагает большой и интересный материал о строительстве и деятельности Советской власти в Крыму в апреле—июне 1919 года, т . с . до деникинской окку­пации.

В монографии очень подробно и всесторонне показана анти­народная, реакционная политика Деникина в Крыму и борьба трудящихся масс под руководством партии большевиков против генеральской диктатуры, против меньшевиков, эсеров и нацио­налистов. Довольно подробно показано большевистское под­полье и его связь с Советской Россией и Красной Армией на фронте.

Характеризуя так называемое красно-зеленое повстанческое движение в Крыму, автор считает , что оно не было единым и представляло собой различные группы вплоть до уголовных элементов и анархистов. Затем большевики, уделяя большое внимание деревне и повстанчеству, старались отделить револю­ционные отряды от случайных элементов.

Некоторый новый материал по истории борьбы с интервен­цией на Юге содержит статья Л. Полярного, опубликованная в 1929 году 2 . Автор ошибается, считая, что генерал Сулькевич, обычный черносотенец, лишь восстанавливал дореволюционную власть 3 . Сулькевич возглавил правительство при поддержке та­тарских националистов и вместе с ними строил планы оттор­жения Крыма от России и присоединения его к Турции.

Статья Полярного посвящена в основном интервенции Ан­танты и деникинскому режиму в Крыму. Он пишет, что фран­цузские интервенты, ставившие сначала цель установить лишь власть Деникина, затем готовы были поддержать любые груп­пировки, ведущие борьбу против Советской власти. Предпочте­ние отдавалось Деникину, поскольку интервенты надеялись использовать его армию для дальнейшей борьбы против Совет­ского государства.

Показывая крах интервенции, автор отмечает , что в Крыму, в отличие от Одессы, интервенты прилагали все усилия, чтобы удержаться. Уже после взятия советскими войсками Переко­

1 М. Ф. Бунегин. Революция и гражданская война в Крыму, стр. 225—226. '

2 Л. П о л я р н ы й . Интервенты в Крыму. Сб. «К десятилетию интервен­ции». М.—Л., 1929.

3 Там же, стр. 128.170

на 14 апреля 1919 года французские и английские корабли уча­ствовали в боях и прикрывали Акманайские укрепления белых в Феодосии. При поддержке интервентов белогвардейским вой­скам удалось закрепиться на Керченском плацдарме и удер­жать его как базу для будущих действий 1 . И все же интервен­там пришлось уйти из Крыма. Части союзных войск, прекрасно вооруженные и экипированные, не выдержали натиска плохо снабженной и слабо вооруженной Красной Армии. Однако ин­тервенция на этом не кончилась, и в статье показано, как союз­ный флот, оставаясь в Черном море, оказывал всяческое содей­ствие белым, предоставляя им оружие, транспортные средства, как он тормозил движение советских судов и даже принимал непосредственное участие в боевых действиях.

В статье показаны результаты хозяйничанья интервентов в Крыму, в Одессе и Николаеве.

Значительным вкладом в исследование истории борьбы про­тив интервенции стран Антанты на Юге России явилась моно­графия А. И. Гуковского «Французская интервенция на Юге России», изданная в 1928 году 2 . В монографии Гуковского впер­вые был обобщен огромный и разносторонний материал, харак­теризующий интервенцию и борьбу с ней. Архивные материалы использованы в работе очень слабо, что сказывается на пол­ноте и точности освещения такого важного вопроса, как борьба большевистских организаций и трудящихся масс против интер­вентов.

Автор глубоко раскрывает предпосылки и цели французской интервенции на Юге России, в результате чего приходит к пра­вильному выводу, что «эта интервенция ближайшей своей целью имела борьбу с большевиками, но в то же время и в одинаковой мере она должна была подготовить почву для осуществления будущей колониальной политики Франции в России, причем в данном случае видно, что для Франции идея единой и недели­мой России утратила свое былое значение» 3 .

Район французской интервенции отчасти определялся стары­ми экономическими связями Франции, ее значительными капи­таловложениями в южную угледобывающую и металлургиче­скую промышленность. Как правильно отмечает автор, ре­шающими оказались не эти соображения, а техническое удоб­ство высадки десанта в портах Черного моря. По мнению Гуков­ского, главное для французского империализма было не возвра­

1 Л. П о л я р н ы й . Интервенты в Крыму, стр. 150.2 А. И. Г у ко вс к ий. Французская интервенция на Юге России. 1918 —

1919 гг. М.— Л., 1928. Основная часть работы была опубликована в ж. «Про­летарская революция», 1926, № 6, 7 и 8.

5 Там же, стр. 41.

171

гие события не освещены с достаточной полнотой, некоторые из них переданы неточно. В ряде мест автор также не совсем пра­вильно излагает тактику одесской организации большевиков. Еще до выхода книги Гуковского группа старых большевиков Одессы подвергла критике статьи Гуковского, в которых эти недо­статки были весьма значительны 1 . Учтя эти замечания, автор внес определенные коррективы в свою книгу, однако не смог полностью устранить все указанные недостатки. В связи с этим издательство снабдило книгу А. И. Гуковского примечаниями, уточняющими отдельные моменты работы Одесской организа­ции в соответствии с критикой группы содействия Одесскому истпарту.

В главе , посвящённой партизанской борьбе, автор рассмат­ривает социальный состав крестьянства Одесщины, среди ко­торого примерно 36% лишены были всяких средств производ­ства . Он приходит к выводу, что в Одесском районе очень за­метно было расслоение деревни, где оба полюса крестьянства были втянуты в события по разную сторону баррикад.

В заключение своей монографии автор очень подробно по­казывает крах оккупации и анализирует причины поражения интервентов. Он приводит интересный документ, из которого видно, что генерал Франше д’Эсперс в апреле 1919 года докла­дывал французскому правительству о том, что к большевизму примкнуло 80% населения России, а остальные 20% — элемен­ты просто реакционные, стремящиеся к восстановлению ста­рого режима, что пропаганда большевиков неудержимо разла­гает французские и греческие войска. Отсюда французский генерал делал вывод о необходимости немедленного увода всех воинских частей союзников с Юга России. Вынужденные под напором трудящихся масс Юга, Красной Армии и революцио­низированных французских моряков покинуть Одессу и Сева­стополь интервенты лицемерно объяснили свое отступление не­возможностью обеспечить эти города продовольствием. К чи­слу причин, приведших к краху интервенции, автор относит так­же противоречия внутри французской буржуазии и разногла­сия между Англией и Францией, хотя и не раскрывает сущности этих противоречий.

Автор прав, отмечая, что на примере краха французской интервенции убедительно подтверждаются слова В. И. Ленина: « . . .Мы отняли от Антанты ее солдат» 2 .

1 См.: «Пролетарская революция», 1927, Лг° 1.2 А. И. Г у к о в с к и й . Французская интервенция на Юге России. 1918—

1919 гг., стр. 231.

174

§ 4. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА УКРАИНЕ

Гражданская война на Украине так же, как и борьба укра­инского народа против иностранной военной интервенции, очень широко освещена в 20-х годах в опубликованных источниках, главным образом в воспоминаниях ее участников. Особенно значительное количество материалов опубликовал журнал «Летопись революции», выходивший до 1928 года на русском языке. Документы и воспоминания, опубликованные на рус­ском, а затем на украинском языках в «Летописи революции», отражают все этапы гражданской войны па Украине и содержат большой фактический материал о борьбе украинского на­рода за Советскую власть . Значительное количество материа­лов, главным образом воспоминаний о гражданской войне на Украине, опубликовали также Центральный и местные истпар- ты в специальных и юбилейных сборниках 1 .

Материалы по истории гражданской войны на Украине опубликованы также в сборниках комиссий по истории комсомо­ла (истмол) 2 и профсоюзных организаций (истпроф) Украины 3 .

Среди многочисленных воспоминаний о гражданской войне на Украине особое место занимают «Записки о гражданской войне» В. А. Антонова-Овсеенко, первый том которых вышел в 1924 году 4 . С 1929 по 1932 год эти же записки сначала на русском, а затем на украинском языке печатались в журнале «Летопись революции». Здесь они выходили под различными

1 Пятая годовщина Октябрьской революции. Сб. статей и воспоминаний. Екатеринослав, 1922; Пять лет. Сб. статей и воспоминаний. Харьков, 1922; Октябрьская революция. Первое пятилетие. Сб. статей. Харьков, 1922; Стра­ницы борьбы. Очерки и материалы по истории революционного движения в Николаеве. Николаев, 1923; Десять лет борьбы и строительства на Изюм- шине. 1917—1927 гг. Изюм, 1927; Красные партизаны на Одесщине. 1918— 1919 гг. Одесса, 1927; Январский район в революционном движении. Очерки и воспоминания о работе партийной организации большевиков и революци­онном движении рабочих Январского района Киева. Киев. 1928; Сб. «Октябрь на Одесщине. 1917-1927 гг.» Одесса, 1927; 1917 г. в Харькове. Сб. статей и воспоминаний. Харьков, 1927; а также аналогичные сборники на украинском языке, изданные в 1922—1930 годах.

2 «Юношеское движение». Сб. истомола Украины, 1923, № 1; 1924,№2; 1925, № 3 и 4; 1928—1930 гг., № 5, 6 и 7 (на украинском языке «Юнацький рух»); Три года борьбы и работы. Сб. по истории Шулявской организации КСМУ. 1920—1923 гг. Киев, 1923; Десять лет. Юбилейный сб., посвященный X годовщине Одесской организации ЛКСМУ. Одесса, 1927; 10 лет Луганского комсомола. Луганск, 1929; и др.

3 Строитель Харьковщины за десятилетие. 1917—1927 гг. Харьков, 1927. X лет профсоюза строителей Киевщины; 1917—1927 гг, Киев, 1928; XXV лет союза кожевников Киевщины. 1898—1922 гг. Киев, 1923; Десять лет нашей работы. 1917—1927 гг. Сб. материалов по истории профдвижения печатников на Запорожье. Запорожье, 1927; Борьба и строительство на юго-западных ж. д. за 10 лет. Киев, 1927; и др.

4 В. А. А н т о н о в - О в с е е н к о . Записки о гражданской войне, т. I—IV, .М.—Л., 1924—1932.

175

названиями: «На Украину», «В борьбе за советскую Украи­ну» ит . д . 1

«Записки» Антонова-Овсеенко хронологически охватывают период от ноября 1917 года до июня 1919 года с перерывом май—ноябрь 1918 года. По своему содержанию «Записки» в ос­новном относятся к Украине, но попутно в них идет речь о До­не и Кавказе . Сам автор отмечает , что его работа посвящена гражданской войне на Украине. В «Записках» освещена борь­ба с Калединым, Центральной радой, немецкими оккупантами, с деникинщиной и григорьевщиной.

«Записки» В. А. Антонова-Овсеенко — своеобразный и ред­кий памятник мемуарной литературы по истории гражданской войны. В них мы находим редкое сочетание воспоминаний с публицистикой и документами. Воспоминания у автора не­разрывно связаны с документами, ими он обильно оснащает текст , часто приводя их целиком. В то же время «Записки» проникнуты яркой, острой публицистичностью, политическим анализом борющихся сил. Его «Записки» можно считать свое­образной летописью борьбы за Советскую власть на Украине; в этой летописи, как правило, точные даты и факты. При этом следует учесть , что события гражданской войны на Украине рассматриваются преимущественно с военно-стратегической точ­ки зрения, зачастую в отрыве от борьбы трудящихся масс и деятельности КП(б)У и Советской власти на Украине.

Несмотря на обилие опубликованных воспоминаний и ма­териалов по истории гражданской войны на Украине, лишь не­значительная их часть была использована в научной литера­туре 20-х годов. Еще в меньшей степени были использованы архивные документы, что, конечно, объяснялось общими объек­тивными условиями данного этапа историографии гражданской войны 2 .

Борьба за Советскую власть на Украине находит определен­ное отражение в единственном обобщающем историческом очерке Р. Эйдемана и Н. Какурина, опубликованном в 1928 году.

Значение данной работы прежде всего заключается в стрем­лении определить особенности гражданской войны на Украине, и дать ее периодизацию. Авторы совершенно правы, отмечая, что «своеобразие географического положения Украины в связи с внешней политической и военной обстановкой эпохи граждан­ской войны, характерные особенности экономики, социального уклада и национальных отношений обусловили ту многогран­

1 «Летопись революции», 1929, № 4; 1932, .№ 1 и 2.2 См. I главу, стр. 47—49.

176

ность и динамичность, которые отличают гражданскую войну на Украине» 1 .

Экономические и национальные особенности Украины, пи­шут авторы, были широко использованы иностранными интер­вентами для борьбы против Советской власти. Интервенция оказала, в свою очередь, влияние на ход борьбы классовых сил на Украине и создала благоприятные условия для возникно­вения целого ряда попутчиков революции, чрезвычайно услож­нивших условия борьбы. Ход гражданской войны на Украине обострялся борьбой различных сил контрреволюции, так , на­пример, борьбой между Деникиным и Петлюрой.

В работе Р. Эйдемана и Н. Какурина впервые в советской исторической литературе сделана попытка периодизовать граж­данскую войну на Украине. В своей периодизации авторы исхо­дят из того, какие движущие силы оказывают преимуществен­ное влияние на ход гражданской войны в те или иные этапы. С этой точки зрения авторы выдвигают пять периодов 2 .

Первый период — от победы Великой Октябрьской социали­стической революции 25 октября 1917 года до начала герман­ской оккупации 14 марта 1918 года — авторы, как это уже было принято в историографии 20-х годов, называют Октябрьским периодом гражданской войны. Эта эпоха, пишут они, характе­ризуется оформлением украинской Советской власти и ее борь­бой против мелкобуржуазного правительства украинской Цен­тральной рады.

Следующий период (оккупация) авторы характеризуют стратегическим отступлением революции на Украине на поли­тическом и военном фронтах. Он беден военными событиями, но в этот период складываются и оформляются силы, которые за­тем широко развернулись на исторической арене.

Третий период связан с интервенцией Антанты (ноябрь 1918— февраль 1919 года) как новым фактором во внешних отношениях Украины. Этот период, пишут они, чрезвычайно богат политическими и военными событиями и основным его содержанием является борьба мелкобуржуазных шовинисти­ческих элементов, возглавляемых украинской Директорией сна­чала с гетманщиной, а затем с возрождающейся Советской властью. Этот период, по мнению авторов, можно также назвать периодом партизанщины. Они его называют переходным к чет­вертому, наиболее продолжительному и богатому военными со­бытиями, периоду борьбы с Деникиным, Польшей и Вран­гелем.

1 Р. Э й д е м а н, Н. Какурии. Гражданская война на Украине. Харь­ков, 1928, стр. 3.

2 Там же, стр. 3—4.

177

Последний, пятый период, авторы доводят до конца 1921 го­да , отмечая, что именно в это время завершился процесс за­крепления Советской власти на Украине и был разгромлен политический и уголовный бандитизм.

Из этой периодизации видно, что авторы учитывают только военно-стратегические факторы. Их периодизация в методоло­

гическом и историческом отношениях имеет существенные не­достатки. В ней не учтена главная основа, стержень периоди­зации гражданской войны — борьба трудящихся масс Украины за восстановление и утверждение Советской власти, не учтено социалистическое строительство в годы гражданской войны. Именно поэтому в периодизации Р. Эйдемана и Н. Какурина нет места для второго периода Советской власти на Украине (конец 1918 — июнь 1919 года) и не показано утверждение Советской власти па Украине после разгрома Деникина в начале 1920 года. Неправильно также определена последняя грань — окончание гражданской войны. В периодизации Эйде­мана и Какурина на первый план выступают силы, против ко­торых боролся украинский народ в ходе гражданской войны. Таким образом, эта периодизация не имеет должной целе­устремленности, четкости и последовательности, несмотря на то , что некоторые ее хронологические этапы определены пра­вильно.

Значительная часть работы Р. Эйдемана и Н. Какурина по­священа ходу гражданской войны на Украине до разгрома Деникина включительно. События этого времени показаны лишь в военно-стратегическом разрезе . Авторы не ставят перед собой задачу осветить ход классовой, политической борьбы. Все удачи и неудачи в борьбе за Советскую власть на Украине они объясняют военно-стратегическими факторами. Военные события этого периода в работе почерпнуты в основ­ном из воспоминаний Антонова-Овсеенко «Записки о граждан­ской войне».

Большой заслугой авторов следует считать то , что они смог­ли в краткой и доступной форме изложить основные события гражданской войны на Украине.

Борьбе с украинской буржуазно-националистической контр­революцией посвящена небольшая работа выдающегося дея­теля гражданской войны А. Бубнова 1 .

В статье А. Бубнова, написанной на основе воспоминаний и материалов, вскрывается контрреволюционная сущность гет­

1 А. Б у б н ов. Гетманщина, Директория и наша тактика. «Пролетарская резолюция», 1927, №7. В примечании автор пишет, что заголовком для на­стоящей статьи взято название доклада, прочитанного им по поручению Киев­ского областного комитета КП(б)У в январе 1919 года на городской конфе­ренции Киевской партийной организации.

178

манщины, Директории, показана тактика большевиков Украи­ны в борьбе с ними.

Автор пишет, что германская революция и крах оккупации заставили гетмана в последние дни его власти переметнуться на сторону деникинской контрреволюции. Характеризуя всена­родное восстание на Украине против гетмана в конце 1918 года, он отмечает , что у украинской националистической Директории сил было очень немного, но они очень быстро обрастали «кре­стьянским ополчением», выделяемым крестьянскими восста­ниями на Киевщине. Одновременно с этим в северной части Украины поднялась рабоче-крестьянская масса , во главе ко­торой встало Временное рабоче-крестьянское правительство Украины. В силу этого на Киевщине движение пошло под ло­зунгом «Самостийная Украина», которое возглавили предатели из Центральной рады, ловко примазавшиеся к массовому кре­стьянскому восстанию. На Харьковщине массовое движение пошло под лозунгом «вся власть Советам». На Левобережной Украине Советское правительство имело могучую поддержку со стороны рабочих Харьковщины и Донбасса; помощь ему также оказали две повстанческие дивизии, которые были сфор­мированы большевиками еше осенью 1918 года 1 .

Автор отмечает также помощь Советскому правительству со стороны солдатских Советов, с которыми харьковские больше­вики установили тесный контакт. Он пишет, что для большеви­ков было ясно, что повстанческие крестьянские отряды лишь кратковременно будут поддерживать Директорию; стихийно поднимающееся крестьянское восстание вскоре пойдет под со­ветским знаменем. Исходя из этого, киевские большевики на­метили тактику овладения движением крестьянских масс и свер­жения власти Директории.

Бубнов пишет, что власть Директории оформилась как ку­лацко-офицерская диктатура и неминуемо должна была пре­вратиться в диктатуру империализма 2 . В статье вскрывается контрреволюционная сущность Директории на примерах ее аграрной, рабочей политики и режима репрессий против тру­дящихся масс .

Значительная часть статьи посвящена деятельности больше­виков Киева во главе с С. Коссиором по подготовке вооружен­ного восстания против Директории и восстановлению Советской власти в Киеве.

Своеобразным явлением историографии 20-х годов является монография Б. Колесникова о положении и борьбе профессио­

1 А. Б у б н о в. Гетманщина, Директория и наша тактика, стр. 59.2 Там же, стр. 65.

179

нальных союзов Украины против националистической и бело­гвардейской контрреволюции 1 .

В книге очень большой конкретно-исторический материал, почерпнутый из газет , официальных материалов, воспомина­ний и публицистики. К сожалению, в большой работе Колесникова очень незначительный научный аппарат и большая часть интересного фактического материала подана без указания источников.

В монографии поставлена задача — осветить профсоюзное движение на Украине в период контрреволюционных прави­тельств гетмана, Директории и Деникина. Решение этой задачи с марксистско-ленинских позиций требует освещения истории профсоюзного движения в обшей связи с борьбой пролетариа­та под руководством Коммунистической партии за Советскую власть на Украине.

В работе Колесникова этот вопрос освещен односторон­не и почти в полном отрыве от борьбы трудящихся масс Украины против националистической и белогвардейской контрреволюции. В значительной мере это объясняется, оче­видно, тем, что книга вышла в 1923 году, когда автор еще не располагал достаточным для этого материалом. В работе почти совсем не показана борьба большевиков за профессио­нальные союзы, связь профсоюзного движения с большевист­ским подпольем, роль рабочих профсоюзов в разгроме контр­революции.

В центре исследования находится экономическая, забасто­вочная деятельность профессиональных союзов, положение ра­бочего класса и предательская политика меньшевиков, стре­мившихся подчинить рабочий класс контрреволюции через «не­зависимые» профессиональные союзы. Автор не дает должной марксистской оценки тактике большевиков в условиях граж­данской войны, а действия меньшевиков он по исторической аналогии называет ликвидаторскими, аполитичными и т . д .

Колесников отмечает в предисловии, что в условиях граж­данской войны на Украине меньшевистская теория и практика «независимости» профессиональных союзов наиболее ярко про­демонстрировали свою предательскую контрреволюционную сущность. «Истинное содержание,— пишет он, — прикрытых «марксистским» флером лозунгов «независимости» профессио­нальных организаций, убийственно расшифровывается в опыте

деятельности меньшевистских профсоюзов на Украине»2 .

1 Б. К о л е с н и к о в . Профессиональное движение и контрреволюция.Очерки истории профессионального движения на Украине Харьков, 1923.

2 Там же, стр. 7.

180

В начале монографии дан краткий очерк промышленного развития Украины до 1917 года и профессионального движе­ния в период социалистической революции. Затем автор оста­навливается на положении рабочих, на характеристике проф­союзного движения в период немецкой оккупации, когда вначале у власти находилась националистическая Централь­ная рада, а затем гетман. Показав разгром профсоюзов оккупантами и организованный поход капитала против завое­ваний революции, он в то же время не может раскрыть истин­ное лицо украинских мелкобуржуазных националистов, их де­магогию и пособничество интервентам и капиталистам. Автор излагает здесь довольно значительный материал об организа­ции профсоюзного движения, которым все более овладевали меньшевики, пользовавшиеся поддержкой оккупантов и гетман­ского правительства . Меньшевики развернули энергичную дея­тельность по воссозданию легальных профсоюзов, далеких от политической борьбы против контрреволюционного режима. Раскрывая предательскую роль меньшевиков, он не противо­поставляет им деятельность большевистских организаций и от­делывается утверждением, будто профессиональные работни­ки-коммунисты и даже сочувствующие им вынуждены были эвакуироваться на Север 1 .

Тем не менее в работе Колесникова довольно подробно и яр­ко показано тяжелое положение рабочего класса , террор и про­извол контрреволюции и оккупантов по отношению к профсою­зам. Он приводит большой материал о стачечной борьбе рабо­чих Украины, впервые в историографии освещает всеобщую железнодорожную забастовку на Украине в июле 1918 года.

Переходя к периоду господства буржуазно-националистиче­ской Директории, автор показывает , что вопреки меньшевистским профсоюзным лидерам, рабочие массы Украины быстро раску­сили контрреволюционную сущность Директории и ее позорную сделку с интервентами Антанты 2 . Он по-прежнему рассмат­ривает движение рабочих только в организационных рамках профсоюзов и лишь вскользь говорит о решающей роли комму­нистов в рабочем движении, которую они, по ошибочному мне­нию автора, начали играть только после свержения гетмана 3 .

Большая часть работы Колесникова посвящена профсоюзно­му движению в. период деникинщины. Автор первым в историо­графии раскрывает сущность кирстовщины как аналогии зуба­товщины, конкурировавшей с меньшевиками в служении дени­кинской контрреволюции. Он не смог связать стачечное дви­жение с общей борьбой трудящихся масс против Деникина,

1 Б. К о л е с н и к о в . Профессиональное движение и контрреволюция, стр. 53.

2 Там же, стр. 133.3 Там же, стр. 136.

181

так как по-прежнему рассматривает его лишь в рамках деятель­ности профсоюзов, независимо от большевистского подполья.

Некоторые вопросы, относящиеся к гражданской войне, на­шли отражение в работах видного исследователя истории социа­листической революции на Украине М. А. Рубача 1 . Характери­зуя расстановку борющихся сил на Украине, автор показывает , что конец 1918 года явился периодом наибольшего участия тру­дящихся масс в гражданской войне, что размах событий этого периода был необычен даже для революционной эпохи. В ходе борьбы партия большевиков повела трудящиеся массы против двух сил контрреволюции — буржуазно-помещичьей и мелко­буржуазно-националистической 2 .

Он прав, отмечая, что в ходе войны происходил очень быст­рый процесс расслоения крестьянства, и это явилось важнейшей предпосылкой разгрома как белогвардейской, так и национали­стической контрреволюции. М. А. Рубач одним из первых обра­щает внимание на некоторые очень важные особенности хода гражданской войны в различных местах Украины в 1918— 1919 годах 3 .

Советская историография 20-х годов приступила к изучению классовой борьбы в украинской деревне в годы гражданской войны, посвятив ряд работ кулацко-бандитским выступлениям на Украине. Почти вся эта литература говорит об истории мах­новского бандитизма 4 .

Крупнейшим исследованием 20-х годов по истории махнов­ского бандитизма и борьбе с ним является монография М. Ку­банина, опубликованная в 1927 году 5 . Монография М. Кубани­на написана на основе анализа огромного количества газетных, мемуарных, публицистических, официальных материалов и с этой точки зрения является одним из серьезнейших исследова­ний в историографии 20-х годов.

Анализируя социально-экономические предпосылки махнов­щины, автор правильно отмечает , что одной из ее основных черт была локальность. Махновщина имела место в Екатеринослав­ской, Херсонской и Таврической губерниях, в Купянском, Изюм­ском и Старобельском уездах Харьковской губернии и Кон­

1 М. А. Р у б а ч . К истории гражданской воины на Украине. «Летопись революции», 1924, № 3; К истории гражданской борьбы на Украине. «Лето­пись революции», 1924, № 4,

2 «Летопись революции», 1924, стр. 175—176.3 Там же, стр. 176.4 М. Р а в и ч-Ч е р к а с с к и й. Махно и махновщина. Екатеринослав,

1920; Я. Я к о в л е в . Советская власть на Украине и махновщина. Харь­ков, 1920; Р. Э й д е м а н. Борьба с кулацким повстанческим бандитизмом. (Харьков, 1921; Л е б е д ь . Итоги и уроки трех лет анархо-махновщины. Харь­ков, 1921; и др.

5 М. К у б а н и н Махновщина. Крестьянское движение в степной Украи­не в годы гражданской войны. Л., 1927.

182

стантиноградском уезде Полтавской губернии. Автор глубоко анализирует социально-экономические отношения в этих районах и приходит к правильному выводу, что процесс дифференциа­ции крестьянства в степи накануне революции зашел значитель­но дальше, чем в лесостепи. Степь имела большее количество бедноты, чем лесостепь, но середняк здесь являлся основной группой деревни и был более зажиточным, чем середняк лесо­степи 1 .

Автор приходит к выводу, что беднота, составлявшая значи­тельную массу населения этого района, фактически не влияла на жизнь деревни, так как при наличии крупной индустрии поч­ти вся она отсасывалась в город, а в деревне оставались лишь середняк и зажиточные крестьяне. Обуржуазившиеся слои де­ревни и помещик использовали пришлых с севера батраков. Пришлые батраки как сезонные рабочие, отработав, уходили, и деревня целиком оставалась без влияния бедняцких элемен­тов. Большое революционизирующее влияние на деревню оказы­вал индустриальный город и вкрапленные между деревнями рудники, шахты и заводы 2 .

Автор делает правильный вывод, что всякое мелкобуржуаз­ное движение в степи, даже явно антисоветское, считаясь с на­личием больших пролетарских масс , должно было выставлять себя не только защитником крестьянства, но и пролетариата 3 .

Он также прав, отмечая, что национальный вопрос в степи не стоял так остро, как в юго-западной и Правобережной Ук­раине. Крестьянское движение на юге степи в 1918—1919 гг . не было националистическим, оно на первый план выдвигало со­циальные лозунги. Это, пишет автор, объяснялось тем, что степ­ная деревня не была компактна по своему национальному со­ставу и земледелием здесь наряду с украинцами занимались болгары, сербы, немцы, евреи и греки.

В отличие от юго-западной и Правобережной Украины, тор­говый капитал здесь не персонифицировался в виде еврея-тор­говца, так как его удельный вес здесь был небольшим. В этих уездах, пишет автор, еврей-крестьянин был свой брат , находив­шийся в таких же отношениях с помещиком, как и крестьянин- украинец. Помещики юга степи, отмечает Кубанин, также были украинцы, поэтому классовая борьба с помещиком не облека­лась в форму национальной борьбы, она должна была идти под интернационалистическими лозунгами, поскольку в нее втя­гивалось многонациональное крестьянство степи 4 .

1 М. Куб а ни н . Махновщина. Крестьянское движение в степной Украи­не п годы гражданской войны, стр. 22.

2 Там же, стр 23.3 Там же, стр. 26.4 Там же, стр. 29.

183

Показав в основном правильно социально-экономические кор­ни и особенности крестьянского движения в юго-степной части Украины, автор все же не смог до конца последовательно рас­крыть сущность махновщины, ее особенности как кулацко-бан­дитского выступления, не смог раскрыть тактику Махно. Глав­ная ошибка Кубанина так же, как и ряда других историков и публицистов 20-х годов, заключается в том, что крестьянское движение в степной Украине он полностью отождествляет с анархо-кулацкой контрреволюцией и авантюристической так­тикой махновцев.

Об этой ошибке говорит и само название книги, в котором махновщина представлена как крестьянское движение в степ­ной Украине. Термин «махновщина» он применяет в смысле крестьянского движения, не раскрывая классовой сущности и направленности махновского бандитизма, отражавшего инте­ресы кулацкого, зажиточного крестьянства,

Кубанин так же, как и большинство других авторов 20-х го­дов, не разобрался в том, что авантюрист и демагог Махно и его анархические идеологи не просто плыли по течению мелкобур­жуазной стихии, а сознательно использовали ее для достижения своих контрреволюционно-анархических, бандитских целен, ко­торые совпадали с интересами кулачества — и те и другие вели борьбу против Советской власти.

Автор совершенно не прав, утверждая, что Махно в 1919 го­ду выражал идеологию середняка, в то время, как атаман Гри­горьев был представителем кулацких интересов 1 . Махно пред­ставлен автором до 1920 года даже как борец против кулаче­ства . По Кубанину получается, что только лишь тогда, когда беднота ушла из махновской армии (1920 год) , руководителем махновщины стал кулак 2 .

В книге не проведена последовательно мысль о том, что Мах­но и его приспешники использовали колебание украинского се­редняка в 1918—1919 гг . между контрреволюцией и Советской властью, а с окончательным поворотом крестьянства на сторо­ну диктатуры пролетариата махновщина полностью перероди­лась в анархическо-кулацкий бандитизм; Махно теперь отбросил прочь всю свою прежнюю социальную демагогию. Автор также ошибается, заявляя, что во второй половине 1920 года махнов­щина выражала интересы середняка.

Кубанин слишком преувеличивает степень влияния махнов­щины на крестьянские массы и не учитывает , что еще в июле

1 М. К у б а н и н . Махновщина. Крестьянское движение в стенной Украи­не в годы гражданской войны, стр. 80.

2 Там же, стр. 112—113.

184

1919 года В. И. Ленин говорил, что «Опыт махновщины, гри­горьевщины, колебания меньшевиков и эсеров показали нам, что их влияние на рабочие и крестьянские массы—кажущееся. На самом деле их сила — пуф» 1 .

Наконец, большой недостаток книги М. Кубанина, как и мно­гих других работ и очерков о махновщине, написанных в 20-х годах, — чрезмерное увлечение биографией и личной деятель­ностью Махно, доходящее порой до романтической идеализации. Автор, например, посвящает очень много места выяснению во­проса — когда именно Махно стал заниматься грабежом, погро­мами и, основываясь на приказах Махно ( ! ) , приходит к выво­ду, что до 1920 года Махно и его армия не были к ним при­частны.

Более глубоко анализирует махновщину В. В. Руднев, пока­зывая, что «фактически махновщина оказалась лишь ширмою для кулацкого движения, которое сначала шло против помещи­ков, а потом направилось против пролетарской власти. Пока имелась опасность возврата помещиков при поддержке немец­кого штыка и гайдамацкой сабли — махновские отряды боро­лись если не вместе , то рядом с пролетарской армией. Когда эта опасность миновала, они были направлены своими вождями со­всем в другую сторону и стали бороться больше против крас­ных, чем против белых. А «вожди» в своей ориентации руко­водствовались выгодой, стремлением к сохранению своей вла­сти» 2 .

Автор также правильно отмечает , что середняцкие и бед­няцкие слои отходили от махновщины по мере того, как все бо­лее вырисовывался ее кулацко-бандитский характер. Он пишет, что, начав с объединения всего трудового крестьянства, махнов­щина вскоре отмела от себя незаможного, а затем и середняка, чтобы в конце концов превратиться откровенно в кулацкую бан­ду, громящую крестьянскую бедноту.

Корни махновщины В. В. Руднев так же, как и Кубанин, ищет в особенностях социально-экономического состояния юж­ноукраинского крестьянства, подчеркивая значительное его рас­слоение и особую роль кулачества в деревне, откуда бедняцкие слои отсасывались городом и крупной промышленностью. Верх­ние слои крестьянства, пишет автор, еще до революции, устре­мились на развитие своих земельных богатств. В ходе быстрого роста зажиточного крестьянства создаются фермерские хозяй­ства , на пути которых стояли помещики. Отсюда крестьянство Юга было особенно активным в ликвидации помещичьего земле­владения и закрепления за собой экспроприированных поме­щичьих земель.

1 В. И. Л е н и н. Соч., т. 29, стр. 453.2 В. В. Руднев. Махновщина. Харъков, 1928, стр. 4.

185

Как правильно отмечает В. Руднев, распределение по­мещичьих земель за крестьянством на Украине произошло не сразу, а в результате многих лет борьбы, во время ко­торых помещики неоднократно пытались вернуть обратно свои владения. Необходимость самозащиты и самоорганиза­ции, естественно, выдвинула на первый план наиболее ак­тивные слои крестьянства. Для южной Украины это были за­житочные слои, которые и повели сначала за собой все кре­стьянство. В таких условиях и выступил Махно, организовавший «революционно-повстанческую армию». В начальный свой пе­риод махновщина успела использовать чуждые кулачеству про­слойки крестьянства для защиты тех анархических, мелкобур­жуазных кулацких стремлений, которые и составляли самое су­щество махновщины 1 .

Автор также правильно отмечает , что политика постепенно укреплявшейся на Украине Советской власти привела южно- украинское крестьянство к дифференциации, к распадению на группы, осознавшие свои классовые интересы. От махновщины стали отходить бедняцкие и середняцкие слои.

Трудно, однако, согласиться с автором, который считает , что одним из условий, питавших анархо-махновщину, явилась нату­рализация крестьянского хозяйства, что якобы порождало нена­висть к городу. Он сам противоречит этому неправильному по­ложению, заявляя дальше, что анархические лозунги были недоступны пониманию тех крестьянских масс , которые поддер­живали махновщину.

По истории борьбы с кулацким бандитизмом на Украине заслуживает также внимания статья С. Дубровского о мятеже атамана Григорьева, опубликованная в 1928 году 2 . Статья на­писана на основе широкого круга источников и, в частности, архивных документов.

Автор показывает , что переход Григорьева на сторону Со­ветской власти в конце 1918 года был вынужденной мерой для того, чтобы не растерять своей армии, в большинстве своем сочувствовавшей большевикам. Он приводит некоторые дан­ные, характеризующие присоединение отрядов Григорьева в феврале 1918 года в качестве бригады советских войск и раскрывает причины, способствовавшие Григорьеву в на­меченном им предательстве . К числу таких причин автор относит крайне недостаточное количество коммунистов и полит­работников в дивизии Григорьева, отсутствие политработы, за­силье эсеров, петлюровцев и др. В статье отмечена связь Гри­

1 В. В. Р у д н е в . Махновщин; стр. 13.2 С. Д у б р о в с к и й . Григорьсвщина. «Война и революция», 1928,

№ 4 и 5.

186

горьева с Петлюрой, у которого он воспринял националистиче­ские, погромные лозунги. Затем автор освещает мятеж Гри­горьева, вспыхнувший 9 мая 1919 года, в то время, когда Крас­ная Армия вела ожесточенную борьбу с наступавшими войсками Деникина. В работе показана деятельность Советского прави­тельства Украины по разгрому григорьевских банд.

Автор приходит к правильному выводу, что григорьевщина— одно из звеньев борьбы украинского кулака за национальную независимость и за власть . В сущности своей Григорьев ничем не отличался от Рады и Директории. На Украине кулак пред­ставлял мощный слой еще до революции, раздел же помещичьей земли еще более его усилил. Сильный экономически и полити­чески в этот период кулак управлял деревней и стремился вести ее по своему пути 1 .

Говоря об условиях, которые породили григорьевщину, ав­тор отмечает , что на Украине распространение Советской вла­сти в 1918—1919 гг . шло настолько быстро, что ее закрепление идеологически и организационно не могло быть проведено с до­статочной полнотой, особенно в деревне. Организация деревен­ской бедноты проходила слишком медленно, вследствие чего кулак остался на своих прежних позициях. Кулаки также вос­пользовались ошибками органов Советской власти на Украине, выразившимися в усиленной пропаганде коммун, в слабой украинизации.

Ко всему этому недостаточная разъяснительная работа, пи­шет он, привела к разрыву между партией и крестьянством. Кулаки при содействии агентов Деникина, Польши и других собрали недовольные элементы деревни и бросили их против Советов 2 . Восстание Григорьева было результатом партизан­щины, широко распространенной на Украине в 1918 — начале 1919 гг . с культом вождей, батек, атаманов, сохранявшей креп­кую связь со своими деревнями благодаря территориальному формированию и расположению.

Автор подчеркивает , что Коммунистическая партия Украины извлекла большой урок из кулацких восстаний Григорьева и других и приняла меры по искоренению ошибок и недостатков в аграрной, национальной политике и в военном строительстве .

Историография 20-х годов сделала первый шаг в исследова­нии истории борьбы украинского народа против деникинской контрреволюции.

1 С. Д у б р о в с к и й . Григорьевщина. «Война и революция», 1928, № 5,стр. 98.

2 Там же.

187

Вопросы классовой борьбы крестьянства и рабочего класса против буржуазно-помещичьего режима Деникина освещены в работах И. Мальта, опубликованных в 1924 году 1 .

Мальт отмечает , что в революционизировании крестьянских масс Украины деникинщина сыграла такую же роль, как импе­риалистическая война в подготовке Октябрьской революции. Он пишет, что в первый период Советская власть в деревне вызвала сочувствие всех без исключения ее слоев. Был доволен даже кулак, решивший, что ликвидация помещичьего землевладения оставляет его единственным крупным хозяином на селе. По мере классового расслоения и развития социалистической революции в деревне растет враждебность кулачества , сумевшего еще боль­ше подчинить себе бедноту.

Начавшаяся продразверстка и бестоварье дали возможность кулачеству, мелкобуржуазным партиям восстановить против Советской власти всю массу среднего и мелкого крестьянства. При этом автор ничего не пишет об ошибках органов Советской власти на Украине в 1919 году в проведении аграрной и продо­вольственной политики.

Автор отмечает , что недовольство крестьян продразверсткой осложнило положение Советской власти на Украине. Разоча­рование наступило очень скоро под влиянием реставрации помещичьего землевладения, жесточайшего террора и репрес­сий, проводимых деникинцами в деревне.

Советы, пишет он, становились настолько желанными, что крестьяне шли за каждым, кто боролся за них против Деники­на, и отходили, когда борьба шла под другим лозунгом. Об этом говорит то , что после выступления Махно против Советской власти от него сразу же отхлынула крестьянская масса .

Большой вклад в изучение истории борьбы против деникин­ской контрреволюции внес один из крупнейших советских исто­риков 20-х годов Д. Я. Кин. В 1926 году в «Летописи револю­ции» появилась первая работа Кина, написанная им в период работы в специальном семинаре под руководством М. Н. По­кровского 2 . Это была одна из глав будущей монографии. В статье впервые использованы документальные материалы рев­комов, партийных и военных органов, в частности, архив За­фронтбюро. Уже в этой небольшой работе автор подверг глубо­кому анализу социально-экономические и политические корни повстанчества на Украине и показал борьбу Коммунистической партии за овладение этим движением.

1 «Пролетарская революция», 1924, № 1, 4 и 5.2 Д. К и н. Повстанческое движение против деникинщины на Украине.

«Летопись революции», 1926, № 4.

188

В 1927 году вышел небольшой, но очень хорошо написан­ный исторический очерк Д. Кина о борьбе украинского народа против деникинщины 1 .

Наконец, в том же году, вышла большая монография Д. Ки­на «Деникинщина» 2 . В монографии широко использованы пуб­лицистические, мемуарные, официальные, газетные, а также архивные источники; автор впервые вводит в научный оборот большой конкретно-исторический материал. В предисловии он отмечает , что в основном он ставит перед собой задачу—дать анализ социально-политической сущности деникинского режима и охарактеризовать процесс его развития и распада. Поэтому, пишет автор, в книге не освещена деятельность Коммунистиче­ской партии в целом и Советской власти в борьбе против Де­никина. Большевистское подполье на территории деникинщины, отмечает он, освещено недостаточно полно по той причине, что архивные материалы, поскольку они сохранились, не вполне сконцентрированы и разработаны еще крайне слабо 3 .

Действительно, в монографии Кина дан глубокий анализ контрреволюционного режима и процесса его разложения. Зна­чительно меньшее место в монографии отведено борьбе трудя­щихся масс против Деникина; это видно из названия, характер­ного для многих работ историографии 20-х годов.

Кин очень подробно показывает организацию Добровольче­ской армии, начиная с августа 1917 года, указывая, что дени­кинщина — прямое продолжение корниловщины — создавалась при активной помощи Антанты с участием тех же контрреволю­ционных сил. В этой связи в книге на большом материале по­казана контрреволюционная роль русской империалистической буржуазии и ее организаций, генералитета , казачества , а также меньшевиков и эсеров.

Автор убедительно показывает международное значение Ве­ликой Октябрьской социалистической революции, которая вы­звала ненависть англо-американских и французских империали­стов, развязавших интервенцию и гражданскую войну. Он слишком преувеличивает противоречия между Францией и Англией и без должных оснований заявляет , что Англия была против интервенции па Юге России 4 . Затем в противоречии с этим утверждением он все же показывает роль Англии в ин­тервенции на Юге Украины и ее роль в оказании поддержки Деникину.

Д. Кин прав, отмечая, что по чисто географическим и ряду политических условий Англия и Франция могли производить свои вторжения в Россию только со стороны побережий и снаб­

1 Д. К и н . Деникинщина на Украине. Харьков, 1927.

3 Там же, стр. 3.2 Д. К и н. Деникинщина. М. —Л., 1927.

4 Там же, стр. 19.

189

жать белогвардейцев лишь с моря, т . е . могли опираться только на окраины. Это переплетение иностранной интервенции с со­словно-казачьей, кулацкой и буржуазной реакцией сыграло пер­востепенную роль в истории белогвардейской контрреволюции. Вооруженная борьба белых против пролетарской диктатуры, располагавшей регулярными военными силами и технической базой снабжения, требовала огромного военно-технического и материального снабжения, а на окраинах отсутствовали усло­вия для производства необходимого вооружения, боевых припа­сов, предметов военного снаряжения, амуниции и обмундирова­ния. И уже одно это ставило российскую буржуазию в зависи­мость от иностранного капитала.

Зависимость российской контрреволюции от союзной интер­венции и англо-французского капитала определялась экономи­ческой зависимостью русской буржуазии от иностранного капи­тала 1 . Без помощи Антанты деникинская контрреволюция не приняла бы всероссийский характер, а таковой она приняла лишь с конца 1918 года 2 . С этого момента белогвардейско-ка­зачья контрреволюция непосредственно включается в систему международной интервенции против Советской России в каче­стве одного из ее звеньев.

Кин также прав, отмечая, что восстание кулачества и коле­бание середняцких масс на Украине и па Юго-Востоке облегчи­ли временные победы Деникина. В этой связи в монографии до­вольно обстоятельно показана сложная обстановка на Украине накануне деникинщины. Автор приходит к выводу, что к лету 1919 года Советская власть на Украине еще не успела укрепить­ся , не было регулярной армии, пролетариат еще не успел до­статочно крепко овладеть крестьянством 3 . Партийная организа­ция Украины была слабой; в ее рядах было много мещанско- интеллигентских и ремесленных элементов. За время немецкой оккупации в профсоюзах укрепились меньшевики, эсеры и анар­хисты.

Большой ущерб союзу с крестьянством принесла недо­статочно гибкая земельная политика Советской власти на Ук­раине, которая значительную часть земель оставила за сахар­ными заводами, увлекалась коллективизацией и насаждением коммун. Все это, пишет он, вызвало повстанческое движение, поднятое кулаками, и широкую волну дезертирства из Красной Армии.

Д. Кин не прав, заявляя, что в целом социально-эко­номическая обстановка в значительной части Украины и До­на (исключая индустриальный четырехугольник на Востоке

1 Д. К и н . Деникинщина, стр. 33—34.2 Там же, стр. 35.3 Там же, стр. 39.

190

Украины) была неблагоприятна для Советской власти Эта формулировка глубоко ошибочна в политическом отношении, , антиисторична и противоречит всей работе Кина.

Трудности Советской власти на Украине и колебание кре­стьянства носили временный характер. Они не были бы преодо­лены в короткий срок, если бы социально-экономическая об­становка на Украине не благоприятствовала Советской власти. К тому же социально-экономическая обстановка не могла изме­ниться в столь короткий срок.

Глубокому анализу Д. Кин подвергает аграрную политику Деникина, проводившуюся под влиянием Совета государствен­ного объединения — органа помещиков. Суть этой политики за­ключалась в стремлении угодить помещичьим, казачьим и ку­лацким интересам. Автор приходит к выводу, что земельное за­конодательство Деникина ущемляло интересы феодальных и полуфеодальных групп в том отношении, что земля, сдававшая­ся в аренду, в значительной степени подлежала отчуждению. Земли капиталистических групп помещиков почти полностью освобождались от отчуждения, а на территории, занятой Дени­киным, такие помещичьи хозяйства были наиболее распростра­нены. Это означало массовое изгнание крестьян с земель, кото­рые дала им Советская власть 2 . Получалось так, что более пе­редовые в смысле буржуазных форм хозяйствования помещичьи юнкерские группы требовали самых агрессивных мер против крестьянства.

В области экономической политики правительство Деникина творило волю антантовского капитала и российской буржуазии. В монографии дана яркая картина антидемократичной эконо­мической политики Деникина, показан развал промышленности, которую капиталисты намеренно не торопились восстанавли­вать , обрекая рабочий класс на нужду и безработицу.

Последние главы монографии Д. Кина представляют особый интерес, так как они посвящены борьбе трудящихся масс под руководством Коммунистической партии против Деникина.

В этой работе впервые в историографии поднимаются важ­нейшие вопросы большевистского подполья и партизанской борьбы, хотя решает их автор еще на ограниченной докумен­тальной базе .

Кип считает , что до лета 1919 года опасность деникинской контрреволюции очень слабо осознавалась партийными органи­зациями Юга. Отступление же Советской власти из южных районов происходило очень быстро, местами внезапно, поэтому подготовка подполья проходила наспех. Партийные организации были слишком обескровлены мобилизациями в армию, особенно

1 Д. К и н. Деникинщина, стр. 29.2 Там же, стр. 104.

191

на Украине, где число мобилизованных достигало 60% всех ком­мунистов 1 .

Партия, пишет автор, исходила из совершенно правильного принципа, что в условиях напряженной гражданской войны судьба революции решается прежде всего на фронтах непосред­ственным вооруженным столкновением борющихся классов. Та­кая тактика, подчеркивает Д. Кин, исторически себя оправдала. Можно и должно говорить, что партия могла бы больше уде­лить внимания подполью, но основную оценку тактики партии в связи с этим менять не приходится, пишет автор. Д. Кин счи­тает , что подполье периода Деникина стояло на более низком уровне, чем во времена гетманщины, так как тогда не было та­кой дезорганизации, деклассирования и мешочничества, легче были и полицейские условия 2 .

В работе показана деятельность большевистского подполья в различных районах Украины, особенно в Харькове, Луганске, Екатсринославе, Николаеве.

Впервые в исторической литературе в монографии Кина ис­следуется деятельность Зафронтбюро ЦК КП(б)У и входивше­го в него военного отдела ЦК КП(б)У. Для более подробного освещения этих вопросов автор помимо мемуарных источников использует также архивные материалы.

Особенно хорошо представлена работа Зафронтбюро по созданию ревкомов. На значительно меньшем материале пока­зано подполье в Крыму, Ростове и Таганроге . Очень бегло осве­щена деятельность Донского бюро РКП (б) , созданного еще в январе 1919 года и развившего большую подпольную работу.

Значительно шире раскрыто повстанческое движение против Деникина. Автор показывает , как под влиянием контрреволю­ционной, репрессивной политики Деникина равнодушие и пас­сивность середняцкой деревни скоро сменились активной враждебностью, вылившейся в мощное повстанческое дви­жение. В деникинщине разочаровалось даже зажиточное кре­стьянство. Вся крестьянская масса убедилась, что власть белых для них враждебна. «Деникинщина, — пишет он, — была не бонапартизмом, с его лавированием между классами, а поме­щичье-буржуазной реставрацией, открытым походом даже про­тив мелкобуржуазной аграрной революции. Деникинский «по­рядок» был не тот , какого ожидало крестьянство. Это была твер­дая власть , но не для крестьянства, а против крестьянства» 3 .

В монографии показано, что повстанчество сыграло важную роль в падении деникинщины. Оно охватило всю территорию,

1 Д. Кин. Деникинщина, стр. 171.2 Там же, стр. 172.3 Там же, стр. 189.

192

включая Донскую область . Наибольший размах восстания был на Украине, где против Деникина поднялось даже зажиточное крестьянство. На правобережье Украины, пишет автор, значи­тельную роль сыграл национальный момент. На Кубани и в Черноморце восстание в значительной мере объяснялось неже­ланием крестьянства нести тяготы войны, а также недоволь­ством диктатурой помещика. На Северном Кавказе среди важ­нейших причин восстания был национальный гнет . Борьба кре­стьян против Деникина, пишет Д. Кин, была буржуазной рево­люцией, которая сливалась с пролетарской революцией, с борь­бой Советского государства против феодально-буржуазной контрреволюции 1 .

Повстанческое движение на Украине автор делит на три группы: 1 . Советское. 2 . Махновско-анархическое. 3 . Эсеровское и петлюровское. Деление это весьма условное и автор не доста­точно четко его аргументирует. Он не учитывает того, что мас­сы крестьян шли за Махно или эсерами, веря в то , что они стре­мятся восстановить Советскую власть . Как только они убежда­лись в антисоветском характере своих руководителей, они по­кидали их и переходили под знамена коммунистов. В основе своей крестьянское восстание против Деникина носило совет­ский характер. В дальнейшем об этом пишет сам автор, указы­вая, что в ходе восстания произошло расслоение. В массе своей крестьянство пошло с Красной Армией, меньшая часть (зажи­точная) пошла против Советской власти 2 .

Привлекая большой фактический материал, автор характе­ризует политический профиль повстанческого движения по всей Украине, показывая процесс отхода крестьян от махновщины и петлюровщины. Большой интерес представляют данные о дея­тельности Зафронтбюро и боевой работе Колосова, Лантуха, Покуса, Успенского, Зубенко, Свеницкого и многих других вы­дающихся организаторов повстанчества.

В книге также показано красно-зеленое повстанческое дви­жение на Кубани и в Черноморье, а также деятельность Севе­ро-Кавказского крайкома ЦК РКП (б) . Автор выделяет две группы зеленых: 1 . Отряды между Новороссийском и Туапсе, в районе Геленджика—Осиповка, Анапы, где было сильно влия­ние рабочих и коммунистов и повстанчество шло под советски­ми лозунгами. 2 . Район Сочи—Адлер, где было сильным эсе­ровское влияние. Здесь так же, как и на Украине, в процессе восстания кулацкие элементы отсеялись, а основная масса по­встанцев была реорганизована в Красную Армию Черноморья.

1 Д. К и н. Деникинщина, стр. 190.2 Там же, стр. 193.

193

§ 5. РАЗГРОМ ДЕНИКИНА

Историография 20-х годов внесла небольшой по объему, но очень ценный по своему содержанию вклад в освещение исто­рии военного разгрома Деникина. Его значение прежде всего определяется стремлением объективно, правдиво исследовать преимущество советской военной стратегии, показать руководя­щую роль Коммунистической партии во главе с В. И. Лениным. . и героизм Красной Армии, так ярко проявившиеся в сокруше­нии опаснейшей для революции военной силы — Деникина.

Освещение истории военного разгрома деникинской армии — одна из наибольших заслуг советской военной историографии. 20-х годов, активнейшими деятелями которой были выдающиеся полководцы гражданской войны С. С. Каменев, А. И. Егоров, , М. Н. Тухачевский, А. С. Бубнов, Р . П. Эйдеман и С. М. Бу­денный.

В то же время на примере историографии разгрома Деники­на, пожалуй, особенно ясно проявился культ личности Сталина, , проникший: впервые в историческую литературу в 1929 году че­рез книжку К. В. Ворошилова «Сталин и Красная Армия».

Первая научная военно-историческая работа по истории во­енного разгрома Деникина была написана В. Триандофиловым в 1921 году

Анализируя стратегический план разгрома Деникина осенью.1919 года и сравнивая его с планом летнего наступления совет­ских войск, автор совершенно не учитывает конкретной страте­гической обстановки, диктовавшей тогда направление главного, удара через Царицын—Тихорецкую и донские степи. Таким об­разом, он нарушает принцип военно-исторического анализа , тре­бующего строгого учета конкретной обстановки и расстановки, сил воюющих сторон. Преимущества направления Орел— Курск—Харьков—Ростов перед направлением Царицын—Ново­российск рассматриваются отвлеченно, в отрыве от конкретной военно-стратегической обстановки летом и осенью 1919 года. Автор также неправ, считая, что летнее наступление в направ­лении Царицын—Тихорецкая было предпринято самостоятельно командованием Южного фронта. Тем не менее Триандофилов первым в историографии глубоко обосновал значение стратеги­ческого направления главного удара через Орел—Курск—Харь­ков—Ростов. В этой связи автор выделяет пять основных мо­ментов.

1 . Это направление самыми кратчайшими путями выводило к центру деникинщины Донской области и Кубани.

1 В. Т р и а н д о ф и л о в . Краткий стратегический очерк наступательной операции Южного фронта по ликвидации деникинской армии. Сб. трудоЕ; военно-научного общества. Книга первая. М., 1921.194

2. Оно обслуживалось тремя железнодорожными линиями: Орел—Харьков—Ростов, Елец—Оскол—Купянск, Брянск— Льгов—Готня—Харьков. Южнее Харькова железные дороги расходились пучком и проходили через Донбасс к Ростову.

3 . Направление это было более выгодным и в том отноше­нии, что оно выводило в тыл Донской области, обороняемой сильными кубанскими частями со стороны Царицына.

4 . Направление Орел—Ростов выигрывало вследствие сло­жившейся стратегической обстановки на всех фронтах, что по­зволяло питать главные, активные к тому времени фронты — Южный и Петроградский — за счет пассивного тогда Западного фронта. Все подкрепления шли оттуда, в том числе и резерв. Главкома, составивший ударную группу под Орлом.

5. Это направление ближе всего находилось к жизненным центрам страны, питавшим фронт 1 .

Командование Южфронта, пишет он, главное внимание обрати­ло на ядро деникинских сил, на Добровольческую армию, как на самую стойкую, сильную и способную к сложному маневриро­ванию. Разгром этой армии, по мысли штаба Южного фронта, должен был привести к разгрому всех сил Деникина. В связи с этим удар намечался по этой армии, по ее активной части, по первому армейскому корпусу, действовавшему от Орла к Туле. Согласно Триандофилову, стратегический план разгрома Де­никина был выдвинут командованием Южного фронта и утвер­жден Главкомом. 9 октября, пишет он, командующий отдал ди­рективу за № 10726/оп, в которой указывались направления ударных групп. В этой директиве, говорит автор, ничего не го­ворится об ударе под Воронежем. Впервые задача Буденного косвенно формулируется лишь в директиве от 15 октября за № 10936/оп 2 . Не имея достаточных материалов, автор пола­гает , что директива корпусу Буденного была дана отдельно. Автор не может ответить на вопрос чем была вызвана неодно­временность удара под Орлом и Воронежем. Он только выска­зывает предположение, что это определялось стремлением втя­нуть в бой в Орловском направлении побольше неприятельских сил. чтобы потом ударом в тыл уничтожить их.

Небольшим, но глубоким военно-историческим исследова­нием по истории разгрома Деникина является работа Б. Си­монова, изданная в 1928 году 3 .

Лишенная исторической последовательности в изложении событий, работа Симонова выделяется серьезным анализом стра­

1 В. Т р и а н д о ф и л о в. Краткий стратегический очерк наступательной, операции Южного фронта по ликвидации деникинской армии, стр. 129.

2 Там же, стр. 136.3 Б. С и м о н о в . Разгром деникинщины. Почему мы победили в октяб­

ре 1919 г. М.—Л., 1928.

195

тегии обеих сторон н факторов, которые привели к поражению деникинщины.

В работе дана хорошо аргументированная периодизация борьбы с деникинщиной, состоящая из четырех этапов:

1 . Закладка Деникиным своей базы и борьба за нее (1918 год) .

2 . Поход Деникина на Москву (1919 год) .3 . «Генеральное сражение» и разгром Деникина (сентябрь—

октябрь 1919 года) .4 . Развал и агония деникинщины (ноябрь 1919 — март 1920

года)1 .Из всех этих фаз , пишет автор, наибольшее значение имеет

третья, поскольку именно тут видимая восходящая линия де­никинщины круто преломилась и почти отвесно пошла вниз . За­вязка «генерального сражения» была в сущности последней точкой, на которой Деникин еще ощущал какую-то почву у себя под ногами. За этим последовало падение и гибель под сильны­ми ударами Красной Армии, явившимися последним по времени звеном в цепи сил, приведших деникинщину к катастрофе 2 . Октябрьский разгром Деникина, отмечает он, был крупнейшим военным поражением, от которого Деникин уже не мог опра­виться и перед историей предстал «живой труп в своем истин­ном гнилостном виде колосса на глиняных ногах».

Автор прав, отмечая, что сопоставление обстановки, в ко­торой находились две системы — революция и контрреволюция-— дает право сделать вывод, что еще до «генерального сражения» вырисовались основные факторы победы революции и гибели реакции 3 .

Он приходит к выводу, что к октябрю 1919 года в борьбе с деникинщиной наметился политический перелом, подготовив­ший перелом стратегический 4 .

Симонов глубоко прав, отмечая, что была бы допущена боль­шая ошибка и просчет , если бы стратегическая обстановка оце­нивалась только в рамках кампании 1919 года на Южном фрон­те . В этом случае стратегическое положение Деникина каза­лось очень выгодным. «Только лишь диалектически произведен­ная оценка обстановки, — пишет он, — даже сугубо военной, с обязательным учетом и во взаимной связи сил и фактов, дей­ствующих в современной вооруженной борьбе, может нам га­рантировать правильность нашего прогноза . И только именно поэтому смогла наша партия в данный критический момент борь­

1 Б. С и м о н о в . Разгром деникинщины. Почему мы победили в октяб­ре 1919 г., стр. 11.

2 Там же, стр. 12.3 Там же, стр. 16.4 Там же, стр. 19.

196

бы с деникинщиной (когда многими предлагалось даже начать эвакуацию Москвы) совершенно твердо и обоснованно словами Ленина заявить, что час окончательного разгрома южной контр­революции приближается» 1 .

Из всего анализа обстановки видно, насколько автор глубо­ко, партийно, по-ленински раскрывал положение на Южном фронте к моменту решающего перелома.

Автор, не касаясь летней стратегии, приходит к правильному выводу, что новый стратегический план разгрома Деникина сло­жился к концу сентября 1919 года в ходе изменившейся обста­новки на фронте.

Показав разгром Деникина, он пишет, что эти события «зна­меновали собой победное завершение «генерального сражения» и тем самым абсолютно оправдали прогноз , сделанный В. И. Лениным еще задолго до начала этой решительной схватки 2 .

Важный и новый материал по истории разгрома Деникина содержит статья С. М. Буденного «Из истории красной конни­цы» 3 . В статье показана роль Первого конного корпуса в борь­бе с белогвардейской конницей Мамонтова и Шкуро в октябре1919 года. К 3 октября Мамонтов после неудачи второго рейда в тыл Южного фронта идет на соединение со Шкуро, взяв в кле­щи VIII советскую армию. Буденный пишет, что уже 13 октяб­ря Первый конный корпус входит в соприкосновение с против­ником и 14 октября наносит ему чувствительный удар на ли­нии Бобровая — Собакино — Усмань, а 15 октября успешно от­ражает наступление значительных сил белых.

«Назревал, — пишет С. М. Буденный, — один из знамена­тельнейших моментов гражданской войны: лицом к лицу столк­нулись на поединке две конницы: белая — с боевыми традиция­ми прошлого, под руководством способных генералов с солид­ным теоретическим и практическим багажом, и красная — мо­лодая революционная, без традиций еще, но с непоколебимой верой в победу, под руководством рабоче-крестьянских коман­диров, мало знакомых с теорией, но получивших практику в боях гражданской войны и вышедших из рядов младшего командного состава царской армии» 4 .

Командование конного корпуса, пишет автор, совершенно ясно осознавало оперативное значение Воронежа, который в ру­ках белых являлся угрозой правому флангу VIII армии. К то­му же конный корпус в дальнейшем должен был, овладев Ка­

1 Б. С и м о н о в . Разгром деникинщины. Почему мы победили в октябре 1919 г., стр. 19.

2 Там же, стр. 29.3 С. М. Б у д е н н ы й . Из истории красной конницы. В кн. «Граждан­

ская война 1919—1921 гг.», т. 1. М., 1928.4 Там же, стр. 109.

197

сторной, наступать на Курск с целью отрезать противника, за­рвавшегося к северу от железнодорожной лини Курск—Воро­неж, и тем облегчить наступление XIII и XIV армиям. Ключом к этой операции также являлся Воронеж. Бой 19 октября, в ко­тором красная конница нанесла серьезное поражение Шкуро, автор считает прологом к атаке Воронежа, который оборонялся соединенными силами Мамонтова—Шкуро. Показав освобожде­ние Воронежа 23 октября, Буденный пишет, что теперь развя­заны были руки для развития операции под ст . Касторной, что привело к выходу Первого конного корпуса на сообщения бе­лой армии, дравшейся под Орлом.

Дальнейшие бои до 9 октября, пишет автор, шли с перемен­ным успехом, затем наступил кризис как под Орлом, так и под Касторной, ибо стратегическое положение белой армии не ис­ключало возможности нажима ее на Воронеж. В статье Буден­ного отмечено также большое значение в Орловской операции конной группы червоных казаков Примакова и , в частности, ее рейд в тыл противника в районе Поныри и г . Фатеж. 300 сабель группы Примакова деморализованный противник оценил в 10000 казаков.

Показав некоторые моменты Орловской операции, автор пи­шет, что она имела большое моральное значение, так как под­няла дух советских войск и вселила в них веру в победу.

Следующий образец правильного оперативного использова­ния конницы автор показывает на примере преследования от­ступавших к югу Донской и Добровольческой армий, когдаI Конная все время угрожала глубоким вклинением между ар­миями противника 1 . Оперативная роль конницы, пишет Буден­ный, в этот период исключительна по богатству результатов; противник обладал еще достаточными силами для сопротивле­ния, но постоянная угроза и стремительность натиска красной конницы не давали ему сорганизоваться. Автор иллюстрирует это положение на примерах боев за Донбасс, Ростов, Таганрог, боев на реке Маныч.

Среди военно-исторических работ о борьбе с Деникиным за­служивает также внимания книга Л. Л. Клюева о Камышин­ской операции X армии в июне 1919 года 2 .

Работа посвящена важному этапу борьбы, когда X армия, приняв на себя главные удары Мамонтова и Улагая, отступала от Царицына к Камышину. Основываясь на личных наблюде­ниях и документах, автор довольно подробно и ярко описывает состояние армии, оторванной от фронта, преодоление ею исклю­чительных трудностей, героизм советских командиров и бойцов.

1 С. М. Б у д е н н ы й . Из истории красной конницы, стр. 112.2 Л. Л. К л ю е в. Камышинская операция десятой красной армии. Июнь

1919 г. М., 1928.

198

К сожалению, он почти ничего не пишет о сложной политиче­ской обстановке, которая непосредственно сказывалась в рай­оне действия X армии. Большое внимание Клюев уделяет про­тиворечиям между командованием фронта и армии в отноше­нии использования Камышинского укрепленного района.

Определенный интерес представляет также книга Б. В. Май- страха, посвященная завершающему этапу борьбы с Деники­ным на Северном Кавказе в 1920 году 1 . Автор показывает , как в самых сложных условиях части 1 Конной и X армий Кавказ­ского фронта, возглавляемые М. Н. Тухачевским, окончательно разбили деникинские войска, стремившиеся укрыться за речной преградой Дона и Маныча. Работа написана на основе доку­ментов и воспоминаний. Книга Майстраха не дает полной кар­тины завершающего этапа борьбы с Деникиным и основное внимание уделяет лишь отдельным и не всегда главным опе­рациям. Кроме того, в книге довольно резко проявляется тен­денциозность и пристрастность в оценке отдельных событий. Наконец, в его книге почти совершенно отсутствует классовый и политический анализ обстановки на Северном Кавказе в пе­риод окончательного разгрома деникинских войск.

Высшим достижением историографии 20-х годов в исследо­вании истории разгрома Деникина является I I I том истории гражданской войны, изданный в 1930 году под руководством и при непосредственном участии С. С. Каменева, М. Н. Тухачев­ского, А. С. Бубнова и Р. П. Эйдемана. В этой работе большое внимание уделено истории разгрома Деникина 2 .

В книге на основе глубокого и всестороннего анализа боль­шого документального и цифрового материала последовательно и убедительно раскрыт весь процесс складывания стратегическо­го плана разгрома Деникина и его осуществление. В работе по­казано, что летом 1919 года командование Южного фронта и Главком И. И. Вацетис предполагали нанести главный удар на Харьковском направлении силами XIV, XIII и VIII армий, а IX и X армии; наступая между Волгой и Доном, должны были нанести вспомогательный удар. Новый командующий фронтом В. Н. Егорьев, сменивший В. М. Гиттиса, предлагал сосредото­чить ударный кулак в районе Новохоперск—Камышин и нане­сти главный удар в направлении Нижнего Дона, оставив на Харьковском направлении только заслон и энергично маневри­руя XIV армией на фронте Чаплино—Лозовая.

Новый Главком С. С. Каменев, пишут авторы, поддержал этот план и в директиве 23 июля приказал главный удар раз­вить левым флангом в направлении на Донскую область

1 Б. В. М а й с т р а х . Маныч—Егорлыкская—Новороссийск. М, 1929.2 Гражданская война 1918-1921 гг., т. I I I . М., 1930. Главы: VI , X , XI

и XII.199

с целью разгрома деникинских войск1. Резервом ударной груп­пы В. И. Шорина должны были стать, в частности, дивизии, перебрасываемые с Восточного фронта. Несмотря на прорыв Мамонтова, группа В. И. Шорина и вспомогательная группа В. И. Селиванова начали свое наступление точно в назначен­ное время — 15 августа.

Очень важно отметить, что в книге подвергнуты критике те, кто в свое время осуждали план нанесения главного удара груп­пой Шорина (среди них, как известно, был и Сталин), указы­вая, что удар наносится по линии наибольшего политического, сопротивления. Опровергая эту точку зрения, авторы доказы­вают, что идея нанесения главного удара группой Шорина под­сказывалась той группировкой красных сил на Южном фронте, которая сложилась летом 1919 года. Наибольшую уплотненность она достигла именно на левом фланге Южного фронта. «Поли­тика,— пишут авторы, — требовала скорейшего перехода в на­ступление, и главное командование должно было приспособить свой замысел к существующей группировке» 2. При этом, ука­зывают они, нельзя забывать, с каким трудом давались Крас­ной Армии все железнодорожные переброски, неизбежные при крупных перегруппировках и катастрофическом состоянии транспорта, которое имело место в годы гражданской вой­ны. В книге указано, что политическое сопротивление на Дону было бы значительно ослаблено, если бы ударная группа Шо­рина отнесла центр тяжести главного удара не на участок X армии (Царицынское направление), а в сторону правого флан­га IX армии в направлении на Павловск—Богучар. Удачному наступлению помешало также отсутствие оперативного взаимо­действия между группами Шорина и Селивачева.

В книге указано, что в сентябре 1919 года группе Шорина придавалось наибольшее значение, но главное командование- требовало нацелить правый фланг западнее Луганска и не ос­лаблять группу выделением из нее частей на борьбу с Мамон­товым. В то же время главное командование решительно высту­пало против намерений Троцкого изменить движение IX армии прямо на запад, а направление корпуса Буденного на Воронеж­ско-Курское направление. Планы Троцкого ломали наметив­шийся стратегический план и означали подчинение инициативе противника, который имел в это время более благоприятные условия на западном операционном участке, мог свободно ма­неврировать на широкой сети железных дорог, имея еще и в ты­лу определенные резервы.

В то же время Деникин не мог перебросить крупные силы на Восток как в силу начертания железнодорожной сети, так и

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, стр. 219.2 Там же, стр. 254.

200

в силу отсутствия там свободных резервов. В работе сказано, что предложение Троцкого об обороне было пагубным. В то время следовало твердо держаться намеченного плана нанесе­ния главного удара по Дону и Кубани как по источникам жи­вой силы противника 1 .

Вслед за тем в третьем томе показано, как по мере хода со­бытий и изменений обстановки на фронте постепенно и последо­вательно созревала идея нанесения главного удара через Орел и Курск. В условиях общего наступления белых в 20-х числах сентября и падения Курска шло «постепенное оформление пла­на Орловской операции с перенесением центра тяжести наших усилий на Орловско—Курско—Харьковское направление» 2 . Все это показано на основе анализа большого количества директив и других источников, относящихся к концу сентября и началу октября. В работе подвергнута критике имевшая место в лите­ратуре точка зрения, будто «план Орловской операции вылился сразу в законченном виде в двойной охват группировки против­ника, действующей на Орловском направлении» 3 . Авторы ре­шительно отвергают предположение, что заранее намечалось сосредоточить ударную группу под Орлом и ударить в общем направлении на железную дорогу Орел—Курск, поведя одно­временно удар конницей Буденного от Воронежа. Этот план двойного охвата сложился в начале октября по мере того, как наступавшие войска Деникина двигались в расходящихся на­правлениях на Орел и Новохоперск, а также в силу необходи­мости бросить I конный корпус Буденного против Мамонтова и Шкуро, соединившихся в районе Воронежа.

Окончательное оформление плана Орловской операции авто­ры относят к 8—9 октября, когда директивами 1247 и 4830 со­здается ударная группировка в этом направлении.

К этому времени они относят попытку командующего Южно­го фронта В. Н. Егорьева направить левый фланг XIII армии в наступление на Юго-Восток. Против этого решительно высту­пило Главное командование, обязав Егорьева притянуть эти части к фокусу Орловского сражения. Таковы основные поло­жения книги в отношении истории плана разгрома деникинских войск.

Первым в советской историографии специальным и большим исследованием, посвященным истории разгрома Деникина яви­лась монография выдающегося полководца гражданской войныА. И. Егорова 4 .

Труд А. И . Егорова важен прежде всего тем, что автор лич­но сыграл большую роль в разгроме деникинских войск в каче-

1 Гражданская воина 1918—1921 гг., т. I I I , стр. 259.2 Там же, стр. 264.-1 Там же, стр. 265.4 А. И. F. г о р о в. Разгром Деникина, 1919 г. М., 1931.

201

стве командующего последовательно IX, X и XIV армиями, а с 8 октября 1919 года — всеми армиями Южного фронта. Тем самым уже одни личные воспоминания А. И. Егорова дают большой и исключительно ценный материал для исследования данной темы. Однако автор не ограничивается воспоминаниями, личными наблюдениями и вводит в свою работу широкий круг архивных, мемуарных и других источников, используя некото­рые предшествующие работы по истории разгрома Деникина.

К сожалению Егоров так же, как и некоторые другие исто­рики 20-х годов, не изучил достаточно глубоко работы В. И. Ле­нина и не смог в свое время использовать важнейшие материа­лы ЦК партии, относящиеся к Южному фронту.

Следует иметь в виду, что книга А. И. Егорова вышла на грани того периода, когда в историографию гражданской войны проник культ личности Сталина, который особенно коснулся истории военного разгрома Деникина. Егоров вынужден был считаться с работой К. Е. Ворошилова «Сталин и Красная Ар­мия», что видно из предисловия, а также из освещения ряда принципиальных вопросов данной проблемы.

Определенное влияние на содержание работы, написанной современником событий, оказал, очевидно, и тот факт, что ее автор командовал Южным фронтом именно в то время, когда осуществлялся стратегический план нанесения главного удара через Харьков—Донбасс—Ростов. Влияние культа личности Сталина в работе Егорова еще не сказалось так резко, как в работах К. Е. Ворошилова и историков 30-х годов и последую­щих лет . Однако его подход к решению наиболее принципиаль­ных вопросов данной проблемы способствовал дальнейшему утверждению культа личности Сталина в освещении советской стратегии на Южном фронте в 1919 году.

Основное внимание в своей работе автор уделяет сравни­тельному анализу летнего и осеннего стратегических планов раз­грома Деникина.

В то же время в большой работе А. И. Егорова обобщен значительный и ценный материал, освещающий ход граждан­ской войны на Южном фронте в 1918—1919 годах.

В первой части работы он дает широкую картину состояния фронтов гражданской войны на рубеже 1918—1919 гг . и очень обстоятельно характеризует социально-политическую обстанов­ку, состояние и соотношение военных сил и театр военных дей­ствий.

Затем в основной части своей книги А. И. Егоров исследует ход военных операций на Южном фронте с января по сентябрь 1919 года по кампаниям: зимней, весенней и летней. Последнюю часть работы он посвящает октябрьскому контрудару Красной

202

Армии. Через всю работу А. И. Егоров стремится провести ос­новной тезис о том, что успех Красной Армии на этом фронте на протяжении всей борьбы зависел от осознания значения Дон­басского направления; наступления же на юго-восток, на Дон всегда были обречены на поражение. Так, уже подводя итоги зимней кампании, он пишет, что развертывание армий с глав­ным направлением на запад от Царицына отрицательно сказа­лось на всем дальнейшем ходе кампании 1 .

В то же время он делает ряд глубоко обоснованных выво­дов о политических и военных причинах поражения советских войск на Южном фронте к лету 1919 года 2 . Эти выводы пока­зывают несостоятельность основного положения автора о том, что недооценка Донбасса и неправильная оценка сил Войска Донского были главной причиной поражения советских войск.

Этим же тезисом А. И. Егоров руководствуется при анализе советской стратегии летом 1919 года. Автор полностью одобряет стратегический план Вацетиса от 6 июля 1919 года, отвергну­тый ЦК партии как игнорировавший Восточный фронт, кото­рый продолжал играть решающую роль 3 .

Не учитывая расстановки сил, сложившейся к этому време­ни на Южном фронте, автор утверждает, что план Вацетиса— направить главный удар через Украину и Донбасс «был един­ственно верным и гарантирующим сочувственное отношение к красным массы населения областей, прилегающих по пути предполагаемого движения армий»" 4 .

С этих же позиций он категорически осуждает стратегиче­ский план Каменева—Егорьева, выдвинутый впервые 23 июля, в котором в качестве главного направления определялся Юго- Восток. Решительно выступая против «волжской стратегии», Егоров по-прежнему не учитывает расстановки сил на фронтах гражданской войны, в частности, на Южном фронте, высказы­вая предположение, что авторы этого плана руководствовались главным образом целью не допустить соединения армий Дени­кина и Колчака 5 . При этом Егоров отрицает такую возмож­ность.

Подходя к наиболее критическому периоду гражданской вой­ны в октябре 1919 года, автор правильно отмечает , что в эти дни судьба революции решалась в окрестностях Орла и Воро­нежа б , и именно в той части работы он полностью приводит от­

1 А. И. Е г о р о в . Разгром Деникина, стр. 80.2 Там же, стр. 95—96.3 Там же, стр. 107.4 Там же, стр. 108.5 Там же, стр. 109.6 Там же, стр. 133.

203

рывок из очерка Ворошилова, в котором Сталин выдвинут как творец, вдохновитель и организатор стратегического плана раз­грома Деникина 1 .

Затем А. И. Егоров пишет, что теперь, т . е . в октябре 1919 го­да , командование Южного фронта вопреки стратегическому плану главного командования сконцентрировало свои действия против Добровольческой армии, в частности, по ее стыку с Донской 2 . В явном противоречии с этим тенденциозным вы­водом, навеянным очерком К. Е. Ворошилова, автор приводит большой и убедительный материал о тех существенных измене­ниях, которые произошли на фронте к началу октября 1919 го­да , особенно в связи с авантюрной стратегией Деникина, бро­сившего свои армии в расходящихся направлениях 3 .

Тенденциозная схема вступает в противоречие с очень цен­ным историческим и военно-оперативным материалом, изложен­ным в книге А. И. Егорова. Особенно большой, новый и инте­ресный материал приведен в главах, посвященных истории раз­грома деникинских армий в октябре-ноябре 1919 года. РаботаА. И. Егорова, написанная в условиях начинавшегося культа личности Сталина, явилась шагом назад по сравнению со зна­чительными достижениями советской историографии 20-х годов в исследовании одной из важнейших тем истории гражданской войны.

Подводя итоги изучения истории гражданской войны на Юге России следует отметить, что внимание историков 20-х го­дов было сосредоточено вокруг следующих основных проблем:

1. Международные и внутренние предпосылки иностранной интервенции. Роль французского империализма в организации интервенции. Помощь стран Антанты националистическим и бе­логвардейским силам контрреволюции.

2 . Борьба трудящихся масс Украины, Крыма и Северного Кавказа против интервентов и националистической контрре­волюции.

3 . Классовая борьба и разгром кулацкого бандитизма на Украине.

4 . Боевые действия Красной Армии. Стратегический план разгрома Деникина и его осуществление.

1 А. И. Е г о р о в . Разгром Деникина, стр. 111 — 143.2 Там же, стр. 153.3 Там же, стр. 139 -141.

204

Г Л А В А V I I

ВОЙНА С БУРЖУАЗНО-ПОМЕЩИЧЬЕЙ ПОЛЬШЕЙ

К весне 1920 года Советская страна одержала решающие победы в борьбе с интервенцией и внутренней контрреволюцией. С разгромом Деникина был пройден самый критический период гражданской войны, и Советское государство могло приступить к мирному социалистическому строительству. Однако в 1920 го­ду англо-американские и французские империалисты опять пы­тались задушить Советское государство. На этот раз главной ставкой империализма явилась буржуазно-помещичья Польша, развязавшая 25 апреля 1920 года войну против Советской страны.

В. И. Ленин считал войну с буржуазной Польшей прямым продолжением гражданской войны в России и одним из звеньев длинной цепи организованного наступления империализма, рас­считанного на удушение Советского государства.

Характеризуя причины польско-советской войны, В. И. Ле­нин говорил в октябре 1920 года: «Поляки нам войну навязали, и мы знаем, что тут главную роль играли даже не польские помещики, не польские капиталисты, ибо положение Польши, как и теперь, было отчаянное. Она с отчаяния пошла на эту авантюру. Но главная сила, которая толкала поляков на войну с нами, была, конечно, сила капитала международного и , в пер­вую голову, французского. . . Вот при каких условиях эта война началась. Она означала новую попытку союзников разрушить Советскую республику. . .»

В. И. Ленин указывал, что антантовский империализм и буржуазная Польша, воюя против Советского государства, решали не польский и не русский вопрос, а стремились к со- крушению первого в мире социалистического государства.В.И. Ленин исходил из того, что в войне с буржуазно-поме­щичьей Польшей Советское государство опиралось не только на внутренние силы, но и на революционные силы внутри Поль­ши, так же, как и польская буржуазия пыталась в борьбе

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 31, стр. 277.

205

с Советской властью опереться на враждебные социалистиче­ской революции силы внутри Советской страны, свидетельством чего был союз белополяков с Петлюрой.

В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что эта война в еще большей степени, чем война с внутренней контрреволюцией бы­ла направлена непосредственно против Антанты, рассматривав­шей буржуазную Польшу как орудие империалистического Вер­сальского мира и тарана в борьбе против Советской России. «Вот почему, — писал В. И. Ленин, — когда разгорелась война с Польшей, от которой мы так хотели избавиться ценой хотя бы больших уступок, эта война с Польшей оказалась более непо­средственной войной против Антанты, чем предыдущие войны. . . , наступая на Польшу, мы тем самым наступаем на самую Антан­ту; разрушая польскую армию, мы разрушаем тот Версальский мир, на котором держится вся система теперешних междуна­родных отношений» 1 .

В работах В. И. Ленина дан подробный и исчерпывающий анализ всех этапов этой войны и раскрыты причины пораже­ния советских войск под Варшавой в августе 1920 года.

На X съезде партии В. И. Ленин говорил: «При нашем на­ступлении, слишком быстром продвижении почти что до Вар­шавы, несомненно, была сделана ошибка. Я сейчас не буду раз­бирать, была ли эта ошибка стратегическая или политическая, ибо это завело бы меня слишком далеко, — я думаю, что это должно составлять дело будущих историков. . . Но во всяком случае ошибка налицо, и эта ошибка вызвана тем, что перевес наших сил был переоценен нами. . .» 2 .

Вместе с тем В. И. Ленин подчеркивал и доказывал, что, несмотря на поражение под Варшавой, Советская страна в це­лом выиграла войну, а планы Антанты и польской буржуазии потерпели полный крах. Делая обзор советско-польской войны вплоть до ее окончания, В. И. Ленин отмечал, что Советская страна заключила мир на более выгодных для себя условиях, чем предлагала Польше до начала войны. «Это еще раз доказы­вает вам, — говорил В. И. Ленин, — что, когда Советская власть делает свое предложение относительно мира, к ее сло­вам и заявлениям обязательно нужно относиться серьезно, в противном случае будет то , что мы предлагаем мир на усло­виях худших, а получаем этот мир на условиях лучших. Этого урока польские помещики и капиталисты, конечно, не забудут, они понимают, что они зарвались, теперь они получили мир на меньшей территории, чем им предлагалось раньше» 3 .

В то же время В. И. Ленин неоднократно указывал, что крах авантюры Антанты и белополяков и пребывание советских

1 В. И. Л е н и н . Соч.. т. 31, стр 280—281.2 В. И. Л е н и н . Соч., т. 32, стр. 149.3 В. И. Л с и я и. Сеч., т. 31, стр. 294 —295.

206

войск под Варшавой оказали могущественное воздействие на революционное движение в Европе, подняли это движение на небывалую высоту, на совершенно новую ступень революции 1 .

История войны с белополяками отражена в многочисленных воспоминаниях и материалах, опубликованных на протяжении 20-х годов 2 . Воспоминания и материалы о советско-польской войне напечатаны в журнале «Летопись революции», сборни­ках украинского и белорусского истпартов, а также в многочис­ленных сборниках, посвященных истории отдельных соединений и частей Красной Армии.

Война с буржуазной Польшей довольно широко отражена и в публицистике3 .

* **

Особенностью исторической литературы 20-х годов, посвя­щенной советско-польской войне, является то , что она целиком может быть отнесена к военной историографии. Литература по данной проблеме посвящена исключительно военно-оперативно­му и военно-историческому анализу этой войны. О богатстве и значении военно-исторической литературы можно судить хотя бы по тому, что она составляет до 30 книг и около 80 исследователь­ских статей 4 . Кроме того, на эту тему написано огромное коли­чество военно-популярных статей и очерков, опубликованных в военных журналах «Война и революция», «Революционная военная мысль», «Армия и революция», «Революция и война», «Военный вестник», «Военная наука и революция».

Исключительный интерес советской военной историографии1 В. И. Л е н и н , Соч., т. 31, стр. 251.2 И. С т е п а н о в . С Красной Армией на панскую Польшу. Впечатле­

ния и наблюдения. М., 1920; Д. З а с л а в с к и й . Поляки в киеве в 1920 г. «Былое», 1922, № 18; X. Д а в ы д о в . Из воспоминаний о перемирии с поля­ками. «Революционная военная мысль», 1922, № 7; В. К о з е р о в с к и й. В плену у интервентов. М., 1925. Б. Д у н а е в . Две эвакуации. М., 1926; Е. Р у б и н ш т е й н . В петлюровско-польском подполье. «Летопись револю­ции». 1926, № 5; И. М о д е н о в . Двадцатая дивизия на польском фронте. М.—Л., 1928; В. К у з н е ц о в . Из воспоминаний политработника. М.—Л., 1930; С. К о т о в . На Березине (1920). М.—Л., 1930; и др.

3 Р. Б е р з и н . Борьба с польскими панами. «Революционный фронт», 1920, № 5; М. П а в л о в и ч . Польская авантюра. «Революционный фронт», 1920, № 4; Его же. Украина как объект международной контрреволюции. М., 1920; и др.

4 С. М е ж е н и н о в . Начало борьбы с белополяками. М., 1921; Е. С е р ­г е е в . От Двины к Висле. Смоленск, 1923; К. Н е в е ж и н. Красная Армия на Западном фронте в русско-польскую войну. М.. 1923; Л. К л ю е в . I Кон­ная армия на польском фронте в 1920 г. Л., 1925; Н. К а к у р и н, В. М е л и ­к о в . Война с белополяками 1920 г. М., 1925; В. П у т н а. К Висле и обрат­но. М.. 1927; В. М е л и к о в . Марна (1914), Висла (1920), Смирна (1922). М., 1928; Е. Ш и л о в с к и й. На Березине. М.—Л., 1928; Г. Г а й . На Вар­шаву! Деистння 3 конного корпуса на Западном фронте. М.-Л., 1928; Н. К а к у р и н, К. Берен д с . Киевская операция поляков. М., 1928; Н. В а р ф о л о м е е в. Мозырская операция. М.—Л., 1930; и др.

207

2 0 -х годов к истории данной войны объяснялся как обилием военно-оперативного материала, относящегося именно к этой войне, так и стремлением разобраться в причинах неожидан­ного поражения на Висле после столь быстрого наступления советских войск в июне-августе 1920 года. Интерес военно-исто­рической науки к данной проблеме был вызван также стремле­нием извлечь опыт из этой войны в случае новой агрессии импе­риализма, что было весьма реальным в напряженной междуна­родной обстановке 2 0 -х годов.

Характерно, что из всей литературы о войне с буржуазной Польшей, насчитывающей до 300 названий, только примерно четвертая часть посвящена ходу войны до середины августа1920 года. Основная же масса работ посвящена главным обра­зом операциям на Висле и последующим боям. Многие из этих работ ставят своей целью выяснить причины неудачи советских войск на Висле, а в связи с этим и проанализировать вопросо взаимодействии Западного и Юго-Западного фронтов.

Изучая военно-историческую литературу 20-х годов по исто­рии данной проблемы, нельзя забывать, что ее творцами были активные участники войны, занимавшие в 1920 году крупные посты в Красной Армии — М. Н. Тухачевский, Л. И. Егоров, Б . М. Шапошников, С. С. Каменев, Р . П. Эйдеман, Г . Д. Гай, Л. Л. Клюев и другие.

Многие из этих работ в какой-то степени написаны на основе личных наблюдений, что, конечно, накладывает на них субъек­тивный отпечаток. Почти все они анализируют большой военно- оперативный материал, почерпнутый авторами из архива Крас­ной Армии, архивов отдельных частей и личных архивов. Наря­ду с анализом большого фактического материала, многие авто­ры прибегают к широким историческим и теоретическим обобще­ниям. Вся литература военной историографии 20-х годов дает ценный материал как для истории советской военной стратегии и тактики, так и по истории гражданской войны в целом.

Первая работа по истории войны с буржуазной Полыней появилась в 1922 году. Она была написана известным военным историком 20-х годов Н. Какуриным 1 .

Поставив своей задачей показать борьбу с буржуазной Поль­шей на всем протяжении гражданской войны, автор в начале работы дает общий обзор отношений с Польшей и военных дей­ствий на западе в 1918 — начале 1920 годов.

Всю борьбу Советской страны против буржуазной Польши автор делит на четыре периода.

Первый период — с момента очищения немцами и австрий­

1 Н. К а к у р и н. Русско-Польская кампания 1918—1920 гт. Политико­стратегический очерк. М., 1922.

208

цами оккупированных территорий до окончательного самоопре­деления советских республик Литвы и Белоруссии.

Второй — натиск белой Польши на эти республики, закон­чившийся захватом ею части территории этих республик.

Третий — временная приостановка бслопольской агрессии и подготовка к новому удару против Советской страны.

Четвертый — война буржуазной Польши против Советской России.

В свете этой хорошо аргументированной периодизации не­удачно выглядит название книги Н. Какурина — «Русско-Поль­ская кампания. . .» . Этим названием автор выхолащивает клас­совый смысл данной войны, явившейся продолжением граждан­ской войны и борьбы против агрессии Антанты. Эта же ошибка несколько сказывается и в определении причин советско-поль­ской войны в 1920 году.

В целом, однако, работа Какурина дает политически пра­вильное представление об этой войне, ярко и убедительно пока­зывает агрессивные устремления белополяков и замыслы импе­риалистов Антанты, использовавших их в борьбе против Совет­ской страны.

Оценивая наступление белополяков на Украине, Н. Какурин считает , что по своим стратегическим результатам оно было нич­тожно и поставило их даже в невыгодное положение. Захват Киева и значительной части Правобережной Украины не оправ­дал широкой растяжки польского фронта, учитывая то , что Пилсудскому не удалось нанести сокрушительный удар армиям Юго-Западного фронта, которые быстро оправились и при по­мощи прибывшей I Конной армии нанесли сильный контрудар.

В политическом отношении наступление белополяков дало для них еще более отрицательные результаты, а их союзник Петлюра не нашел никакой поддержки со стороны украинского народа. Таким образом, белополяки лишь удлинили свой фронт на второстепенном театре, чем лишили себя возможности распо­лагать свободными силами на важнейших направлениях

Фронт белополяков на Украине был окончательно смят, но был лишь надломлен на главном театре войны. Белополяки не теряли надежды на то , что им удастся поправить свое положе­ние 2 .

Охарактеризовав дальнейший ход наступления Красной Армии, автор считает , что его кульминационной точкой следует считать примерно 20 июля, когда в Ковельском направлении советские войска подошли к реке Стырь, в Дубно-Ровенском

1 Н. К а к у р и н . Русско-Польская кампания 1918—1920 гг., стр. 43.2 Там же, стр. 47.

209

направлении шли упорные бои за Кременец, а южнее — бои на реке Збруч.

Именно с этого момента, считает автор, войска Юго-Запад­ного фронта начали действовать по расходящимся направле­ниям, что и привело впоследствии к поражению на Висле.

Отступление же польских армий происходило по сходящимся направлениям. Там самым фронт их, сокращаясь, усиливался, причем белополяки отходили на свои базы, откуда черпали но­вые резервы. Следовательно, сопротивление белополяков возра­стало по мере отхода их в глубь Польши. Он также отмечает , что советские войска, совершив в течение месяца марш в 500 верст , имея в своем тылу разрушенную противником железнодорожную сеть , потеряли прочную связь с тылами.

Какурин считает , что, если в начале наступления соотноше­ние советских войск к польским в боевых линиях составляло 8 . к 5 , то к операции на Висле соотношение это уже равнялось 4 к 10, т . е . противник в боях под Варшавой был сильнее в два с половиной раза 1 .

Ссылаясь на польские источники, автор отмечает , что еще 6 августа польское командование принимает новый план дей­ствий, основная идея которого сводилась к тому, чтобы удер­жать Варшаву и ценой потери пространства на Южном фронте получить численное превосходство на Севере. Для этого Пил­судский решил оттянуть северную группу армий на линию Ново- георгиевск — предмостное укрепление Варшавы — Средняя Висла и путем сокращения фронта и перегруппировок создать ударную группу для атаки левого крыла и тыла советских ар­мий, наступающих на Варшаву. Охарактеризовав затем детали польского плана, он подчеркивает , что после того, как советские войска прошли Полесье , обстановка требовала объединения управления армиями обоих фронтов в руках единого командо­вания. Тогда бы армии Юго-Западного фронта не действовали по расходящимся направлениям 2 .

Какурин утверждает, что командование Западным фронтом строило план форсирования Вислы и овладения Варшавой, рас­считывая на то , что в его распоряжение к началу решительных операций перейдут XII и I Конная армии. Поэтому Тухачев­ский, учитывая численное превосходство поляков, предполагал форсировать Вислу выше и ниже Варшавы, оставив перед нею лишь необходимый заслон, и овладеть городом с тыла. Актив­ная роль по-прежнему оставалась за правым флангом Запад­ного фронта, который поэтому особенно укреплялся. Этот план был составлен таким образом, чтобы не дать противнику спо­койно укрепляться за сильной оборонительной линией реки На­

1 II. Какурин. Русско-Польская кампания 1918—1920 гг., стр. 57.2 Там же, стр. 58.

210

рева, так как, усилившись там, он легко мог ударить по совет­ским коммуникациям, отходившим параллельно Нареву в северо- восточном направлении по линии железных дорог. Это было бы очень опасно, потому что основные советские войска целиком могли бы ввязаться в бой за Варшаву на правом, а может быть и на левом берегу Вислы 1 .

Автор пишет, что если бы командование Западного фронта своевременно получило XII и I Конную армии, тогда заслон, остающийся перед Варшавой, был бы обеспечен, так как группа от Люблина всегда могла изменить направление своего движе­ния и , свернув на север, атаковать противника во фланг и тыл, сближаясь с заслоном. В конечном итоге , командование фронтом предлагало, растянув XVI армию в виде заслона на правом берегу Вислы перед Варшавой, сосредоточить северную удар­ную группу в составе IV, XV и I I I армий и конного корпуса Гая на участке Плоцк—Новогеоргиевск и перебросить их на ле­вый берег Вислы. Южная же ударная группа в составе XII ар­мии, конной группы и мозырской группы должна была перепра­виться в это время через Вислу в районе Ивангорода. Однако IV армия, осуществляя этот план, вследствие плохой связи без­остановочно двигаясь на запад, сначала уклонилась, а потом и вовсе оторвалась от XV и I I I армий и не оказала никакого воздействия на завязавшееся впоследствии сражение на их фронте. Какурин считает , что по вине командования IV армии план Западного фронта не полностью был осуществлен на пра­вом фланге и совсем не осуществлен на левом.

Итак, оба эти обстоятельства , пишет автор, т . е . задержка XII и I Конной и неправильные действия IV армии, да к тому же двойное превосходство противника оказали решающее влияние на операции Красной Армии на Висле2 .

В конце 1922 года со статьей о советско-польской войне вы­ступил бывший Главнокомандующий Красной Армией С. С. Ка­менев 3 . Он писал, что главной целью наступления советских армий было стремление обойти Варшаву с севера и отрезать польские армии от Данцига, через который Антанта снабжала Польшу оружием. Это должен был решить Западный фронт при помощи Юго-Западного. Однако, пишет он, войска Юго- Западного фронта наступали медленнее войск Западного вслед­ствие усталости I Конной, XII и XIV армий. К тому же по инер­ции наступления I Конная, главная сила Юго-Западного фронта, была увлечена второстепенной задачей — овладением Львовом. Это привело, указывает автор, к нарушению взаимодействия фронтов, поэтому еще 6 августа Главком распорядился отвести

1 Н. К а к у р и н . Русско-Польская кампания 1918—1920 гг., стр. 59.2 Там же.3 С. С. К а м е н е в . Борьба с белой Польшей. «Военный всстник», 1922,

№ 12.

211

I Конную от Львова и подготовить ее к новому наступлению в соответствии с планами Западного фронта. Однако стихия боя, пишет он, не дала возможности осуществить это и в решающих сражениях на Висле взаимодействие было нарушено, а I Кон­ная армия была нейтрализована и не участвовала поэтому в решающих боях. Таким образом, С. С. Каменев не ставит вопрос о конкретных виновниках нарушения взаимодействия фронтов.

В 1923 году вышла работа М. Н. Тухачевского «Поход за Вислу», представляющая собой ряд лекций, прочитанных им в Военной академии РККА в феврале того же года. Источни­ком лекций явились официальные документы оперативного управления штаба фронта, воспоминания, а также некоторые советские и французские работы.

Характеризуя военную обстановку к весне 1920 года, Туха­чевский отмечает , что к этому времени была возможность «поч­ти все наши вооруженные силы перебросить на . Западный фронт в жестокую борьбу с армиями белополяков» 1 . М. Н. Тухачев­ский приводит подробные цифровые данные о соотношении со­ветских и польских сил на Западном фронте на всем протяже­нии войны и приходит к выводу, что силы были равны.

Относительно первого наступления Западного фронта, начав­шегося 14 мая, автор пишет, что оно произошло тогда, когда еще не все силы советской армии успели здесь сосредоточиться. План наступления предусматривал прорыв через Смоленские ворота, разгром левого фланга польской армии и прижатие остальных ее сил к Пинским болотам. Этот план имел то пре­имущество, что он позволял в значительной мере экономить силы. «Враждебная полякам Литва, — пишет он, — в случае нашего продвижения, с успехом могла обеспечить наш фланг и тыл. Дальше эту же задачу могла выполнять Восточная Прус­сия. даже без всякого на то ее согласия. Таким образом, после первого же прорыва все наши силы могли быть использованы для активных действий против основных масс польской армии и лишь незначительное внимание мы должны были уделить своему правому флангу и тылу» 2 .

Успех наступления советских войск был настолько неожидан­ным для поляков, что их главное командование проявило опре­деленную неустойчивость, начав переброску сил с Юго-Запад­ного на Западный фронт. М. Н. Тухачевский пишет, что, несмот­ря на то , что первая наступательная операция не достигла своей цели, она все же имела очень важное значение для дальней­шего хода войны, так как показала, что советские войска в со­стоянии разгромить противника. Наступательная операция улуч­

1 М. Н. Т у х а ч е в с к и й . Поход за Вислу. М., 1923, стр. 4.2 Там же, стр. 9.

212

шила положение Юго-Западного фронта и , что самое главное, взятие Смоленских ворот позволило Красной Армии значительно облегчить организацию генерального наступления на всем За­падном фронте в июне 1920 года. Автор показывает , как благо­даря большой организаторской работе партии и командования в июне 1920 года удалось намного усилить количественно и ка­чественно войска Западного фронта.

Стратегический план наступления в июне, пишет Тухачев­ский, был подобен майскому плану. В его основу «была поло­жена та же идея упирания нашего правого фланга в Литву и Во­сточную Пруссию и отбрасывания польских сил к болотистому Полесью. Таким образом, направление главного удара проходи­ло опять-таки через «Смоленские ворота». Зато теперь движе­ние по «воротам» для нас было гораздо удобнее. Нам не при­ходилось загибать своего фланга и можно было прямолинейно действовать во фланг польской армии, прочно оседлав действую­щую уже железную дорогу Полоцк—Молодечно» 1 .

М. Н. Тухачевский очень подробно анализирует стратегию и тактику наступавших войск Западного фронта в июне—августе1920 года. Останавливается он и на состоянии польского тыла, а также на революционном движении на Западе. Следует, одна­ко, отметить, что автор слишком преувеличивал революционность польского и западноевропейского пролетариата и возможность революции в Польше. Он, например, даже писал: «Капиталисти­ческая Европа была потрясена до основания и, если бы не наши стратегические ошибки, не наш военный проигрыш, то быть мо­жет польская кампания явилась бы связующим звеном между революцией Октябрьской и революцией западноевропейской» 2 .

Тухачевский также преувеличивает степень деморализации польской армии к августу 1920 года. Этим обстоятельством автор мотивирует свою критику тех военных историков 2 0 -х го­лов, которые считали, что советским войскам следовало оста­новиться на границах Польши, улучшить коммуникации, нако­пить новые силы, а затем уже продолжать наступление. Он прав, считая, что останавливаться ни в коем случае не следо­вало, учтя деморализацию противника и возможность быстро­го и решительного его разгрома.

Здесь автор подходит к анализу главного вопроса — взаимо­действия фронтов и причин неудачи войск Западного фронта на Висле. Говоря о разногласиях 8 августа между Главкомом и комзапом о дальнейшем направлении главного удара после задержки советских войск на Нареве и Бобре, Тухачевский счи­тает ошибочным мнение Главкома о необходимости прекраще­ния «густого» наступления северной группировки на Запад

1 М. Н. Т у х а ч е в с к и й . Поход за Вислу, стр. 18.2 Там же, стр. 31.

213

и предложение обрушиться главной массой сил на левый фланг этой основной группировки с тем, чтобы еще до Вислы оконча­тельно разгромить польскую армию. По мнению автора, коман­дование фронта исходило из того, что основная группировка польских войск все же находилась на направлении главного на­ступления, и снижение советского ударного тарана к югу озна­чало бы собой удар по воздуху, потерю времени и вывод всей этой массы войск на самое труднопреодолимое Варшавское на­правление.

Ссылаясь па польские источники, ставшие известными уже после войны, автор пишет, что еще 6 августа польское коман­дование решило оторвать свои войска от наседавших красных армий и, произведя за Вислой основную перегруппировку, пере­йти в контрнаступление. «Конечно, вступить в решительное сра­жение до Вислы было для нас гораздо приятнее, но противник отходил и надо было готовиться к самому трудному, к самому тяжелому и к самому опасному действию, к сражению со всеми польскими силами, опирающимися на широкую, быструю и трудно переходимую Вислу» 1 . Тухачевский еще раз подчерки­вает , что судьба Польши решалась на Висле, и поэтому с Львов­ского направления поляки оттянули сюда почти все свои силы, оставив там только петлюровские части, одну кавалерийскую дивизию и небольшие пехотные части для прикрытия нефтяного района. «Польское командование, — пишет он, — рискует поте­рять Галицию, но надеялось выиграть генеральное сражение и тем спасти буржуазную Польшу. И поэтому вся польская ар­мия сосредоточивается на Висле» 2 .

Напомнив, что еще до начала войны было решено объеди­нить Западный и Юго-Западный фронты после выхода на мери­диан Брест-Литовска, он отмечает , что попытка привести это в исполнение оказалась невыполненной в силу полного отсутст­вия средств связи. Обстановка требовала, чтобы объединение произошло еще в конце июля, но средства связи позволяли это якобы сделать только 13—14 августа . Тухачевский считает , что командование Западного фронта со дня на день рассчитывало получить I и XII армии, а в это время силы Юго-Западного фронта решали хоть и важную, но местную задачу овладения Львовом. «Сюда-то, — пишет автор, — и направлялись основ­ные усилия Юго-Западного фронта, расходясь таким образом с усилиями Западного фронта не менее как на 90 градусов» 3 .

По мнению Тухачевского, налаживанию взаимодействия фронтов мешала еще и раздвоенность командования Юго-Запад­ного фрота, внимание которого отвлекалось действиями против

1 М. Н. Т у х а ч е в с к и й. Поход за Вислу, стр. 37.2 Там же, стр. 40.3 Там же. стр. 41.

214

Врангеля. Таким образом, выйдя на подступы к Висле, Запад­ный фронт был предоставлен своим собственным силам в то время как против него были сосредоточены силы всей польской армии 1 . «Наши силы, — пишет автор, — к этому решающему моменту оказались раздробленными и глядящими по разным направлениям. Те усилия, которые были предприняты главным командованием для перегруппировки основной массы Юго-За­падного фронта на Люблинское направление, к сожалению, в силу целого ряда неожиданных причин, успехом не увенчались и перегруппировка повисла в воздухе»2 .

Затем Тухачевский более откровенно пишет, что командо­вание Юго-Западного фронта затянуло передачу I Конной ар­мии для направления ее на Замостье-Грубешов, что следовало из директивы Главкома от 11 августа . Он пишет, что расчет вре­мени и пространства показывает , что эта директива Главкома могла быть, безусловно, выполнена до перехода южной польской группировки в наступление. Если бы выполнение несколько и запоздало, то польские части, перешедшие в наступление, были бы поставлены перед неизбежностью полного разгрома, полу­чив по тылам удар нашей победоносной Конной армии 3 . Далее он указывает , что Конная армия, ввязавшись в бесплодные бои за Львов, приступила с таким запозданием к перегруппировке, что ничего полезного на Люблинском направлении сделать уже не могла 4 .

Анализируя стратегический план разгрома белополяков на Висле, Тухачевский подчеркивает , что основные силы против­ника были сконцентрированы против главной группировки За­падного фронта в районе Цеханов—Новогеоргиевск —Варшава. Здесь противник имел 70 000 штыков и сабель. На остальных направлениях у противника было гораздо меньше силы, и лишь мозырская группа встречала на своем пути более упорное со­противление. Действовать необходимо было быстро и решитель­но, несмотря на то , что силы Западного фронта не превышали 40 000 штыков и сабель. Надо было атаковать противника вдвое более сильного и притом опирающегося на Вислу. Было очевид­но, считает он, что только на основе частной победы, на основе первоначального разгрома одного из участков польского фрон­та , можно было выиграть решающее сражение.

Нанесение удара в центре, в Варшавском направлении, было непосильной задачей. Оставался разгром одного из флангов — правого или левого. Выходя на левый фланг противника, Крас­ная Армия угрожала его сообщению с Данцигом — главной артерией подвоза оружия из Франции. Еще одним преимуще­

1 М. Н. Тухачевский. Поход за Вислу, стр. 412 Там же, стр. 42.3 Там же, стр. 49.

4 Там же.

215

ством этого направления, пишет автор, было то, что советские войска для этого удара не должны были делать никаких суще­ственных перегруппировок, чем выигрывалось время. Отрица­тельным в этом направлении было то, что отходящие части ста­новились тылом к Восточной Пруссии, а это стесняло их опера­тивную свободу.

Тухачевский считает , что атака правого фланга польской группировки была недопустима, так как пришлось бы проры­вать весь польский стратегический фронт, что при превосход­стве сил противника и необходимости форсировать Вислу чрез­вычайно усложняло операции. Кроме того, наступление против правого фланга требовало сложных перегруппировок советских войск, а также перемены коммуникации на Клендели и Брест . Наступление же двумя группами являлось совершенно невоз­можным ввиду малочисленности советских войск.

«Итак, — пишет автор, — оставалось решиться на атаку польского левого фланга , выставив заслон на Ивангородском направлении и рассчитывая на подтяжку в период выполнения операции сил Юго-Западного фронта на Люблинское направ­ление»

Оправдывая глубокий обход Варшавы с севера, Тухачевский пишет, что если бы противник встретил контрнаступлением на правом берегу Вислы, то советская группировка оставалась бы очень плотной и охватывающей. Если бы противник не был в состоянии вступить в открытый бой и отошел от Вислы, то для облегчения форсирования этой чрезвычайно трудной переправы необходимо было бы совершать ее на широком фронте из-за от­сутствия понтонных средств.

М. Н. Тухачевский убежден в правильности стратегического плана разгрома белополяков с севера при условии помощиI Конной армии и XII армии Юго-Западного фронта, которые должны были оказать поддержку на Люблинском направлении.

Наряду с нарушением взаимодействия фронтов по вине Юго- Западного фронта М. Н. Тухачевский считает , что одной из при­чин поражения советских войск на Висле были неумелые дей­ствия командования IV армии в районе Даннигского коридора.

М. Н. Тухачевский приходит к заключению, что сражение на Висле проиграла не политика, а стратегия. «Основными причи­нами гибели операции, — пишет он, — можно. признать недо­статочно серьезное отношение к вопросам подготовки управле­ния войсками. Технические средства имелись в недостаточном количестве в значительной степени благодаря тому, что им не было уделено должного внимания. Далее, неподготовленность некоторых наших высших начальников делала невозможным исправление на местах недостатков технического управления.

1 М. Н. Тухачевский. Поход за Вислу, стр. 44.

216

Расхождение ко времени решительного столкновения почти под прямым углом главных сил Западного и Юго-Западного фрон­тов предрешило провал операции как раз в тот момент, когда Западный фронт был двинут в наступление за Вислу. Несу­разные действия IV армии вырвали из наших рук победу и, в конечном счете , повлекли за собой нашу катастрофу»1 .

К работе М. Н. Тухачевского непосредственно имеет отноше­ние книга выдающегося советского военного деятеля Б. М. Ша­пошникова, изданная в 1924 году 2 . Работа Б. М. Шапошникова носит очень своеобразный характер, так как представляет собой критический разбор книги М. Н. Тухачевского с дальнейшим исследованием данной проблемы.

Автор дает высокую оценку работе М. Тухачевского, отмечая, что она является большим вкладом в историю войны 1920 года на Западном фронте. Но Западный фронт был лишь частью, правда, главной, всего фронта, на котором развертывалась борьба, поэтому для правильных выводов о войне в целом не­обходимо оценить обстановку Западного фронта с точки зрения высшего руководства всей войной и действий на других фрон­тах. «Поэтому, — пишет автор, — не с критикой ради критики, не с целью умаления труда М. Тухачевского мы взялись за перо. Нашим искренним намерением является дополнить его книгу теми данными, кои ускользнули от его внимания или не были ему известны, как материалы других штабов»3 . В своей работе Б. Шапошников широко использует военно-оперативные источ­ники, а также советскую, польскую и французскую литературу.

Так же, как и большинство других военных историков, Б . Шапошников основное внимание уделяет операции на Висле. Автор отмечает , что в результате стремительного наступления советских войск главное командование и командование Запад­ным фронтом пришли к выводу о том, что созрела обстановка для взятия Варшавы к 12 августа 1920 года. В это время, пи­шет он, войска Западного фронта находились в 300 верстах от Вислы и им предстояло пройти с боями 125 верст в сутки, что было возможно при надлежащей организации и работе тыла. При этом учитывалась возможность контрудара белополяков от Ивангорода. Он присоединяется к мнению Тухачевского о том, что наступающие войска не могли остановиться на границах Польши, что весь ход войны и международная обстановка тре­бовали решительного штурма противника.

При этом автор допускает , что в случае падения Варшавы противник мог еще оказать сильное сопротивление в районе Кракова — Ивангорода. Шапошников, как и некоторые другие

1 М. Н. Т у х а ч е в с к и й . Поход за Вислу, стр. 54.2 Б. М. Ш а п о ш н и к о в . На висле. К истории кампаиии 1920 г.. М.,.

1921.3 Там же, стр. 7.

217

историки, считал Краков центром сопротивления Польши лишь на тех неубедительных основаниях, что этот город был центром правящей партии Пилсудского, и потому, что Пилсудский и его штаб как воспитанники австрийского генерального штаба «не раз мерили расстояние от Кракова до Ивангорода, по кото­рому наступали и отступали, и весьма вероятно, что и на этот раз могли потянуться по проторенной дороге» 1 .

Рассматривая подробно операцию на Буге в начале августа 1920 года, автор возражает против утверждения М. Тухачев­ского, что снижение к югу ударного тарана знаменовало бы со­бой удар по воздуху, потерю времени и вывод всей этой массы войск на самое труднопреодолимое Варшавское направление 2 .

Проанализировав польскую, французскую литературу и рас­становку сил, он пишет, что командование Юго-Западного фрон­та неправильно оценило обстановку на Буге . Поляки, пишет он, своей главной массой отходили на фронт к югу от Буга и до Бреста , а к северу от прусской границы группировались их меньшие силы, впитавшие в себя добровольческие формирования и пополнения из запасных частей. Таким образом, делает вывод автор, если бы, начиная от Белостока, «ударный таран» фронта направлялся не прямо на запад, упираясь в болотистые места Нарева и Нурца, а спустился бы к югу, то при подходе к Бугу он мог бы дать снова такой второй удар, что деморализованные главные силы поляков, пожалуй не успели бы отойти к Варшаве, а откатились на Ивангород. Удара «по воздуху» не было бы 3 . Наоборот, пишет он, при создавшейся группировке фронта этот «ударный таран» шел по пустому месту, встречая «серьезное» сопротивление благодаря только местным условиям и состоянию советских частей.

Так же, как и многие другие историки. Б . Шапошников счи­тает , что обеспечение левого фланга «ударного тарана» мозыр­ской группой всего лишь в 4000 штыков было рискованным. Нельзя было также, пишет он, рассчитывать на то , что право­фланговые армии Юго-Западного фронта, поднявшись на север, обеспечат фланг Западного фронта, так как они в то время ввязались в упорные фронтальные бои.

Следует отметить, что этим последним утверждением Б. Ша­пошников по существу выступает против принципа взаимодей­ствия фронтов 4 . Этот и некоторые другие его неправильные выводы в значительной мере объясняются тем, что анализ кон­кретной обстановки он подменяет аналогиями из первой миро­вой войны, слишком увлекаясь цитатами из сочинений Клаузе­вица, Людендорфа, Фалькенгайна и других.

1 Б. М. III а п о ш н и к о в. На Висле, стр. 30.2 Там же, стр. 32.3 Там же. стр. 56.4 Там же, стр. 57.

218

Так же, как Тухачевский и подавляющее большинство воен­ных историков, Б . Шапошников убежден в правильности раз­деления фронта против болополяков на две части, исходя из того, что Полесье разделяло два театра военных действий и стес­няло маневрирование, причем белополяки также разделяли свой фронт на две части — северную и южную. Следовательно, все дело было во взаимодействии фронтов. Автор признает , что еще в марте 1920 года главное командование имело в виду взаимо­действие фронтов в общем направлении на Брест-Литовск 1 . Затем он анализирует огромный военно-оперативный материал о ходе Вислинской операции и осуществлении взаимодействия фронтов с 23 июля 1920 года.

Он пишет, что с отклонением от прямолинейного движения главных сил Юго-Западного фронта пришлось столкнуться с са­мого начала войны уже хотя бы потому, что поляки первыми обрушились 25 апреля с превосходящими силами на Юго-Запад­ный фронт и до прибытия I Конной армии ему пришлось обо­роняться. Затем контрудар I Конной пошел южнее Брестского направления. Этот удар привлек значительные силы поляков в районе Ровно. В ходе наступления оба направления Юго-За­падного фронта — на Брест-Литовск через Ковель—Влади­мир-Волынский и на Львов — явились эксцентрическими. Одна­ко в общем, пишет автор, войска Юго-Западного фронта насту­пали на одной высоте с армиями Западного фронта. К 12 авгус­та , считает автор, главные силы Юго-Западного фронта должны были быть в районе Люблина и тем оказать поддержку запад­ному фронту.

Автор оспаривает мнение М. Тухачевского о том, что после удара по Дубно-Кременецкой группе противника 1 Конную ар­мию можно было повернуть от Львова на Люблин. Он также не согласен с мнением М. Тухачевского о том, что, выполняя ди­рективу Главкома от 11 августа , I Конная и XII армии могли своевременно, т . е . к 17 августа , прибыть в район Замостье— Грубешов и ударить по тылам польской армии на Вепше. По расчетам Б. Шапошникова. I Конная армия могла достигнуть этого района не ранее 18 августа , а района Люблина — 20— 21 августа 2 .

Он делает вывод, что только движением XII и I Конной армий 8 — 1 0 августа можно было остановить контрудар поляков, но не уничтожить их — для этого сил этих двух армий было мало, а Западный фронт кроме 4000 штыков мозырской группы для этой операции ничего не давал. В этом случае 25 000 советских войск пришлось бы драться против 38000 белополяков 3 . Таким

1 Б. М. Шапошников. На Висле, стр. 91.2 Там же, стр. 99.3 Там же, стр. 100.

219

образом, автор учитывает в основном количественное соотноше­ние. Он считает , что даже при хорошей работе связи нельзя было до 8 августа вывести I Конную из боевой линии, скованной превосходящими силами противника.

Проанализировав на огромном фактическом материале ход сражения на Висле, автор напоминает слова В. И. Ленина, ска­занные им на X съезде партии, что слишком быстрым продвиже­нием к Варшаве, несомненно, была допущена ошибка и вызвана она была тем, что перевес сил над противником был переоце­нен 1 . Он подчеркивает слова Ленина, что будущим историкам- надо будет разобраться — была эта ошибка стратегическая или - политическая. Автор в принципе согласен с М. И. Тухачевским, что сражение на Висле проиграла не политика, а стратегия, так как наступление было предпринято с недостаточными силами.

Однако, считает Шапошников, Красная Армия могла бы ре­шить поставленную политикой задачу, если бы нанесла второе- поражение противнику в то время, когда еще перевес сил был на ее стороне, т . е . до Буга или, в крайнем случае, в простран­стве между Бугом и Вислой. Это не произошло, и обста­новка настолько изменилась не в пользу советских войск, что рассчитывать на успешное завершение Варшавской операции было трудно. Мог последовать лишь отчаянный удар со всеми его последствиями в случае неудачи. Таким образом, делает вывод автор, «с подходом к Бугу стратегия не могла гарантиро­вать политике немедленный успех, а политика не могла рассчи­тывать на него. Произошла ошибка в учете , о которой говорил Ленин. Это мы считаем основным выводом из нашей кампании- 20 года» 2 .

Автор не согласен с М. Н. Тухачевским в том, что большое значение в поражении на Висле имело пренебрежение подго­товкой технических средств управления. Особенно он не согла­сен с утверждением М. Н. Тухачевского, что «несуразные» дей­ствия IV армии вырвали из рук победу и даже повлекли за со­бой катастрофу на Висле. Шапошников вообще решительно вы­ступает против выискивания «единичных» ошибок и виновников в тех или иных крупных кампаниях и решительно выступает против тех, кто пытался назвать поход на Вислу авантюристи­ческой стратегией.

«Мы, пишет он, — с нескрываемым чувством восхищения останавливаемся перед нашим походом за Вислу летом 1920 го­да , походом, который таит в себе неоценимые описания доблести и самоотвержения Красной Армии в целом, и анналы которого полны поучительности для нас и следующего за нами молодого поколения борцов за революцию под красными знаменами. Изу­

1 Б. М. Шапошников. На Висле, стр. 200.2 Там же, стр. 202.

220

чение этой войны Красной Армии на ее Западном фронте герои­ческой борьбы составляет одну из главных задач не только историков, но и практических деятелей военных рядов пролета­риата» 1 .

Впервые специально вопрос о взаимодействии Западного и Юго-Западного фронтов в войне с белополяками был поднят в интересной статье В. Триандофилова в 1925 году 2 . В самом начале статьи автор заявляет , что именно нарушение взаимо­действия фронтов привело к поражению на Висле. В ходе быст­рого летнего наступления, пишет он, переоценивалась револю­ционная обстановка в Польше. В действительности же разгром белой Польши требовал значительно большего напряжения сил, наступление же не было соразмерено с наличными ресур­сами, с состоянием экономики и возможностями планомерного снабжения.

Судя по документам, пишет автор, главное командование учитывало необходимость тесного взаимодействия фронтов, но по ряду причин эти попытки кончились тем, что в решающую минуту действия обоих фронтов оказались совершенно неувя- занными, не согласованными между собою и устремленными по расходящимся направлениям 3 . Несмотря на то , что главный удар должен был нанести Западный фронт, лучшая часть Крас­ной Армии, конница Буденного, занимавшая значительный удельный вес в советских войсках, была направлена южнее По­лесья. Удар I Конной армии в июне—июле был очень эффекти­вен, но успехами на одном фронте нельзя было достичь победы.

Победа, подчеркивает он, могла быть достигнута только лишь при условии взаимодействия фронтов и сосредоточения лучших сил на Западном фронте. Еще в марте 1920 года, пишет Триан­дофилов, Главком ориентировал Юго-Западный фронт на Ко­вель— Брест , что подтверждалось директивой 1 июля. Командо­вание Юго-Западного фронта не возражало и сообщало, что на Брест пойдет Конная армия. Однако в решающие бои на Висле все дивизии Юго-Западного фронта втянулись в бои за Львов. Некоторые причины такого уклонения к югу корени­лись в условиях театра военных действий и в системе органи­зации управления армиями этого фронта. Юго-Западный фронт отделялся от Западного Полесьем, вдоль которого действия крупными силами были весьма затруднены. Следовательно, вплоть до выхода на р . Буг этот барьер препятствовал тесному

1 Б. М. Ш а п о ш н и к о в . На Висле, стр. 205.2 В. Т р и а н д о ф и л о в . Взаимодействие между Западным и Юго-За­

падным фронтами во время летнего наступления Красной Армии на Вислу в 1920 г. «Война и революция», 1925, № 2.

3 Там же, стр. 22.

221

взаимодействию фронтов. С форсированием Буга такая возмож­ность стала реальной и необходимой.

Уклонение армии Юго-Западного фронта к югу автор также объясняет соблазном захватить Львов - центр Галиции. Каза­лось, что успехи Западного фронта и революционность галичан приведут к отделению Галиции от Польши. Кроме того, учиты­валось, что Львов как крупный железнодорожный узел давал возможность осуществить крупный маневр против польских ар­мий, наступающих с северо-западного направления на Люблин— Брест . Ни одного из этих условий не оказалось, а соб­лазн взять Львов был настолько сильным, что войска Юго-За­падного фронта свернули на юг помимо воли и вопреки указа­ниям Главкома. Управление же было настолько неуверенным и колеблющимся, что не смогло оторвать своевременно войска от Львова и поставить их на ранее намеченное направление ' Брест—Люблин.

Триандофилов считает , что можно было пройти мимо Львова только заслонившись от него, тем более, что там были неболь­шие силы поляков.

Одной из причин нарушения взаимодействия фронтов он счи­тает то обстоятельство, что Юго-Западный фронт был отвлечен организацией сил, направляемых на борьбу с Врангелем. Коман­дующему Юго-Западным фронтом, например, пришлось почти весь июль—август провести на Крымском участке, куда он выез­жал часто и надолго. Характерно, что основные распоряжения по Юго-Западному фронту отдавались из Синельникова и Але- ксандровска. Следовательно, пишет автор, командование не чув­ствовало импульса операций в Польше, и его управление но­сило формальный характер.

Затем автор переходит к периоду, когда во второй половине июля войска Западного фронта вышли на реки Неман и Шары, а войска Юго-Западного — на реки Стырь и Збруч. Он считает , что Главком допустил ошибку, согласившись 23 июля с новым стратегическим планом Юго-Западного фронта.

Согласно этому плану, главные силы фронта теперь вместо направления Брест—Люблин устремлялись на Львов, и задача Красной Армии раздваивалась. Такое решение, пишет автор, можно было оправдать только в том случае, если бы Западный фронт мог сам справиться с главными силами противника, от­ходившими на Варшаву, Тогда можно было бы себе позволить роскошь наступать и на Варшаву и на Львов. С этим можно было бы согласиться также и в том случае, если бы взятие Львова являлось нетрудной задачей и если бы можно было бы рассчитывать, что Юго-Западный фронт успеет не только овла­деть Львовом, но еще и выдвинуть к северу войска для помощи Западному фронту в решающих боях на Висле. Однако ни пер­вого, ни второго условия не было.222

На Западном фронте, отмечает автор, также допущены были значительные просчеты. Командование фронтом, увлеченное успешным наступлением, переоценило степень ослабления бело­поляков и не учло, что вся четвертая польская армия и полес­ская группа отходили нетронутыми. Не учтены были также большие недостатки в работе тыла и особенно плохое состояние связи и коммуникаций. Связь , например, была настолько рас­строенной, что фронт приказывал штабам для лучшей связи держаться ближе к железной дороге . Даже о взятии Вильно и Гродно советские войска узнали из польских радиотелеграмм. Войска были оторваны от баз , плохо обстояло со снабже­нием и т . д .

В такой тяжелой обстановке, пишет автор, изменение на­правления Юго-Западного фронта в сторону Львова привело к самым тяжелым последствиям. К тому же попытки взять Львов были тоже неудачными; это дало возможность против­нику перегруппировать свои силы и усилить свой центр. Выйдя на Буг , белополяки ликвидировали этим барьер в виде Полесья и могли теперь лучше согласовать свои удары с юга на север в тыл советским главным силам. Получилось так, пишет автор, что теперь очень усталая I Конная армия находилась не в ты­лах, а перед фронтом белополяков. Это также давало им воз­можность беспрепятственно перебрасывать войска на север.

Западный фронт, который нанес непосредственный удар на Варшаву 8—10 августа , не имел резервов, поэтому даже успех требовал своевременного отказа от Львовской операции. Но соответствующее решение Главкома не было твердо проведено в жизнь. Только лишь директивой от 11 августа увязывалось действие фронтов, но автор считает , что это было уже несколько поздно.

Триандофилов так же, как и Тухачевский, считает , что если бы Конная армия выступила в район Замостья 12 ав­густа , то она, если бы не разгромила люблинскую группировку поляков, то во всяком случае наверняка сорвала бы ее маневр.

Командование Юго-Западного фронта, пишет автор, не разобралось в обстановке; не помогла в этом даже перехва­ченная польская телеграмма от 9 августа; 13 августа 1 Конная вновь безуспешно атакует Львов. Даже телеграмма Главкома от 12 августа с требованием двинуть XII армию на Люблин не повлияла на решение, так как телеграмма Главкома от 11 ав­густа была получена в Александровске только 13 августа , когда, по словам командующего Юго-Западным фронтом, армии, втя­нутые в дело, не могли быстро оторваться. Только 20 августа Конная армия приступила к выполнению директивы Главкома, но было уже поздно.

Таковы основные положения статьи Триандофилова.223

Определенный интерес с точки зрения освещения вопросао взаимодействии фронтов представляет работа Л. Л. Клюева «Первая Конная армия на польском фронте в 1920 году» 1 . Автор пишет, что, согласно планам Главкома, основным направ­лением для Конной армии должно было быть: Ровно — Луцк — — Владимир-Волынский и дальше на Луков в обход Брест- Литовска. Такие задачи и были поставлены Буденным на 6—11 июля. Но медленное движение соседних XII и XIV армий и ряд местных обстоятельств отклоняют Конную армию от вы­полнения главной директивы фронта, и центр тяжести ее боевых действий постепенно переносится к югу от Львова. 17 июля командование Юго-Западного фронта меняет свою основную директиву, приказывая Конной армии ликвидировать прикры­вающие Львов большие силы поляков и 23 июля уже опреде­ленно требуя разгрома противника на Львовском направлении и занятия львовского участка к 29 июля.

Время, потраченное Конной армией па бои возле Дубно, дало полякам возможность подтянуть резервы. В первых числах августа в районе Брод, а с 13 по 20 августа на подступах к Львову Конная армия сражается в неудобной местности, при­чем у противника сильная авиация и бронепоезда. Клюев отме­чает , что только 14 августа I Конная армия получает дирек­тиву Главкома о передаче ее с 12 часов 14 августа в распоря­жение Западного фронта 2 .

Далее он пишет, что лишь 18 августа Конная армия полу­чает первую директиву командования Западного фронта, где ей предписывалось перейти в район Устилуг — Владимир-Во­лынский. Директива эта была в тот момент почти невыполни­мой, так как армия ввязалась в упорные бои за Львов, который командарм решил взять во что бы то ни стало 3 . Изменить на­правление Конной армии, пишет он, надо было сразу же после передачи ее в распоряжение Западного фронта, т . е . 14 августа . К тому же в эти дни командование Юго-Западного фронта на­стоятельно требовало захвата Львова.

Анализируя причины неудач Конной армии на Люблинском направлении, автор считает , что наступление в этом районе могло быть успешным, если бы оно началось не позже 14 авгу­ста , когда у поляков здесь не было никаких сил. Все же и после 18 августа командование Западного фронта три раза меняет задачу армии, и движение по третьей директиве от 24 августа на Красностав—Люблин началось 25-го и шло очень медленно. Поляки, собравшие к этому времени большие силы, перешли

1 Л. Л. К л ю е в . Первая Конная армия на польском фронте в 1920 г. Л., 1925.

2 Там же, стр. 83.3 Там же, стр. 87.

224

в наступление и , охватывая I Конную армию с севера и юга. отрезали пути отступления.

В заключение автор делает вывод, что крупные конные мас­сы должны были находиться только в распоряжении главного командования, а не передаваться фронтам, которые использо­вали эту силу в своих интересах.

Крупным событием в историографии 20-х годов явилась кни­га выдающегося полководца гражданской войны, командовав­шего Юго-Западным фронтом в 1920 году, А. И. Егорова «Львов—Варшава», изданная в 1929 году 1 . Работа А. Егорова написана на основе документов Центрального архива Красной Армии, личного архива и воспоминаний автора.

В предисловии автор пишет, что историография еще не распо­лагает исчерпывающим историко-стратегическим исследованием польской кампании, несмотря на то , что уже вышло много работ советских и зарубежных авторов.

Егоров считает , что некоторые выводы, которые уже утвер­дились в литературе и приобрели право гражданства на кафед­рах истории войн и военного искусства , должны быть решительно пересмотрены; именно с этой целью он издает свою работу. Эти выводы, пишет автор, сводятся к тому, что нарушение командо­ванием Юго-Западного фронта взаимодействия фронтов явилось главной причиной поражения советских войск под Варшавой. «Обвинения, возводимые в этом смысле на командование фрон­том,—заявляет Егоров,—сводятся в основном к тому, что Юго- западный фронт вел совершенно самостоятельную оперативную политику, не считаясь ни с общей обстановкой на всем польском фронте, ни с действиями соседнего Западного фронта, и в ре­шительную минуту не оказал последнему необходимого содей­ствия, причем в толковании некоторых историков этот момент связывается даже с прямым невыполнением соответствующих директив Главкома, невзирая на то , что предпосылки к этим директивам были командованию и РВС Юго-Западного фронта якобы отлично известны»2 .

Сформулировав таким образом основные обвинения в адрес Юго-Западного фронта, автор ставит своей прямой задачей «разоблачить эту легенду» и на основе документов восстановить подлинные события. Эта установка, выдвинутая в самом начале, отразилась как на структуре, так и на методе изложения книгиА. Егорова, которая носит острый полемический характер.

Основной тезис, развиваемый Егоровым, заключается в том, что вплоть до августа 1920 года командование Юго-Западного фронта было убеждено, что конечной целью стратегического

1 А. Е г о р о в Львов—Варшава. 1920 г. Взаимодействие фронтов.М.—Л., 1929.

2 Там же, стр. 6—7.

225

взаимодействия фронтов являлось овладение Краковом, где , по мнению автора, был центр сопротивления Полыни. С этой точки зрения, считает он. армии Юго-Западного фронта должны были наступать через Львов в глубокий тыл Варшавского района в общем направлении на Ярослав—Краков. Наступление на Львов автор объясняет также опасностью выступления Румы­нии на стороне Полыни.

Егоров, таким образом, утверждает, что Львов рассматри­вался командованием Юго-Западного фронта только как этап, на пути взаимодействия фронтов, а это должно было дать воз­можность Западному фронту не только взять Варшаву, но и прорваться к Кракову. При этом, ссылаясь на документы и, в частности, на телеграмму Главкома от 23 июля, он пишет, что Главком утвердил Галицийскую операцию Юго-Западного фрон­та , будучи убежденным, что Западный фронт своими силами осуществит Варшавскую операцию.

Автор утверждает, что только 28 июля командование Юго- Западного фронта впервые узнает о намерении Главкома объе­динить Западный и Юго-Западный фронты после выхода на меридиан Бреста . Но и тогда еще не было четкого указания на необходимость передачи I и XII армий в распоряжение Запад­ного фронта. Лишь 3 и 6 августа Главком известил командова­ние Юго-Западного фронта о предстоящей передаче XII и I Кон­ной, а затем и XIV армии, но и теперь ничего не было сказано об изменении оперативных задач фронта. Можно было допус­тить, что Главком не исключал возможности быстрого успеха под Львовом, после чего и мыслил движение I Конной на Люблин.

Затем автор подробно останавливается на причинах задерж­ки передачи армий Западному фронту 6—14 августа , т . е . в са­мый критический момент сражения на Висле. Причину этого автор сводит к «шатанию оперативной мысли», вследствие чего у Главкома и командующего Западным фронтом не было твер­дого, последовательного плана использования передаваемых армий Юго-Западного фронта. Причины задержки были также, и в организационно-технических затруднениях.

Подробно останавливаясь на переговорах и директивах 11 — 13 августа , отметив достоверный факт опоздания директив от11 августа об оперативном использовании I Конной и XII армии, автор не может дать точного ответа — почему же все-таки ко­мандование Юго-Западного фронта не приняло должных мер по передаче армий в распоряжение Западного фронта. Само собою разумеется, Егоров не мог в то время писать о том, что И. В. Сталин отказался подписать директиву о передаче I иXII армий, а именно это и послужило главной помехой в эти решающее дни,226

Давая общую оценку полемической книге А. И. Егорова, сле­дует отметить, что автор не смог ничем обосновать свой главный тезис о существовании якобы стратегического взаимодействия фронтов в общем направлении на Краков. И советская, и зару­бежная, в частности, польская военно-историческая литература уже в 20-е годы убедительно доказала, что центр польского сопротивления находился именно в Варшаве. Для Ленина, для Центрального Комитета партии это было ясно еще в 1920 году, чем и вызвано было правильное решение о налаживании вза­имодействия фронтов с целью разгрома польских войск под Варшавой.

А. И. Егоров прав, утверждая, что главное командо­вание не проявило должной последовательности и твердости в организации этого взаимодействия.

Как и многие другие историки, изучающие данную проблему,А. И. Егоров не вник в суть ленинских работ, касающихся дан­ного-вопроса, и поэтому не смог разобраться в объективных при­чинах неудачи советских войск на Висле. В освещении этого вопроса он тенденциозен, как и многие его оппоненты, сводя все к субъективным причинам. Эта тенденциозность привела к отри­цанию бесспорного факта задержки командованием и РВС Юго- Западного фронта передачи армий Западному фронту.

Книга А. И. Егорова вызвала острую дискуссию в военной историографии конца 20-х годов

Следует однако отметить, что Егоров и его оппоненты вели спор на недостаточной источниковедческой базе , поэтому поле­мика ничего нового не внесла в исследование данной проблемы.

Среди исторической литературы 20-х годов выделяется по­становкой новых вопросов работа П. В. Суслова «Политическое обеспечение советско-польской кампании 1920 года», изданная в 1930 году.

Монография П. В. Суслова была первым опытом исследо­вания значения политической работы в обеспечении военных операций Красной Армии.

В работе П. В. Суслова проанализирован конкретно-истори­ческий материал, почерпнутый главным образом из архивных фондов политических управлений и отделов фронтов, армий, ди­визии и частей Красной Армии.

Показав историческую обстановку возникновения войны, раз­вязанную Антантой и буржуазной Польшей, автор делает вывод что советские республики вынуждены были обороняться. Война с Пилсудским была защитой Октябрьских завоеваний. Вместе с тем она являлась и войной за победу международной револю­ции, так как белая Польша, поддерживаемая Антантой, пьгга-

1 Главным образом на страницах журнала «Война и революция» за 1929 г. в № 5 и 10 и за 1930 г. в № 2.

15* 227

лась расширить барьер между советской революцией и подни­мающимся пролетариатом Европы. Автор правильно, по-ленински, отмечает , что, не ставя завоевательных целей, не собираясь наси­ловать волю польского пролетариата и крестьянства, которые самостоятельно шли к социалистической революции, Российская Коммунистическая партия вместе с тем отчетливо сознавала международное значение войны, ясно видела связь Пилсудского с империализмом и возможность международных осложнений в ходе войны 1 .

Автор даст глубокий марксистский анализ характеру войны и резко критикует левый уклон Мясникова и Данишевского, которые в 1920 году отрицали значение и роль национально- освободительных движений и войн в эпоху империализма, счи­тая , что в данную эпоху войны могут носить лишь классовый характер. Автор приводит убедительный пример, доказывая, что украинцы и белорусы боролись в 1920 году вместе с Красной Армией не только за социальное, но и за национальное освобо­ждение. Он отмечает , что Пилсудский, обманывая народ, исполь­зовал прежнее угнетенное положение Польши и национальные предрассудки в войне против Советской России.

Война с Польшей, пишет Суслов, имела свои исторические особенности. Не отличаясь по своей классовой природе от граж­данской войны с российской контрреволюцией, война с белопо- ляками явилась вместе с тем войной с иностранными капита­листами. Автор также прав, говоря о том, что для марксистов национальная оболочка войны не являлась основным ее призна­ком. Патриотизм пролетарский, большевистский не находил принципиального отличия гражданской войны с русскими бело­гвардейцами от войны с белополяками. И там, и здесь он бо­ролся с одним и тем же классовым врагом Антантой и ее агентами, и там и здесь он отстаивал и защищал независимость пролетарской диктатуры 2 . Он убедительно показывает , как в революционно-классовую войну против белой Польши влилась струя национально-освободительной борьбы украинского, бело­русского, литовского и еврейского трудящегося населения.

Переходя к описанию политической подготовки кампании в советских республиках и соотношения сил на фронтах, автор отмечает , что В. И. Ленин еще до войны предупреждал об опас­ности и настаивал на сохранении военной готовности. Однако Суслов допускает большую политическую ошибку и искажает историю, проводя тезис о том, что якобы курс партии на вос­становление народного хозяйства в начале 1920 года исходил из отсутствия серьезной опасности со стороны врагов.

1 П . В . С у с л о в . Политическое обеспечение советско-польской кампа­нии 1920 г. М., 1930, стр. 21.

- Там же, стр. 22.

228

Не разобравшись в работах Ленина и решениях партии, он утверждает, что якобы IX съезд партии, ориентируя на восста­новление народного хозяйства, тем самым недооценивал воен­ные задачи и угрозы со стороны Польши 1 . Эти ложные и без­основательные утверждения в значительной мере вызваны порочным, догматическим методом доказательств автора, кото­рые сводятся к непрерывному цитированию и выдергиванию от­дельных фраз . К тому же, запутавшись в противоречиях, он не смог разобраться во взаимной связи и зависимости восстанов­ления экономики и укрепления обороны.

Определенный интерес представляет та часть работы Сусло­ва , в которой он впервые в советской историографии освещает деятельность политических органов Красной Армии. Анализируя материал о структуре, штатах и формах деятельности полити­ческих органов, он показывает огромный размах политико-вос­питательной работы, однако вскрывает и ее недостатки. Автор приводит многочисленные факты и цифры, дающие яркое пред­ставление о гигантской работе Коммунистической партии на фронте и в тылу по воспитанию классовой ненависти к врагу, патриотизма и пролетарского интернационализма.

Значительный материал содержит глава , где показана агита­ционная работа политических органов в армии противника и среди населения освобожденных Красной Армией областей.

В этой связи он показывает мероприятия, проведенные политическими органами Красной Армии по восстановлению Советской власти на территории, освобожденной от белополь­ских интервентов. «Разнообразная и братская помощь населе­нию, оказывавшаяся красными частями, пишет он, — не мог­ла не усиливать советских настроений белорусского, литовского, а впоследствии и польского крестьянства. Трудовая помощь населению наряду с классово и национально выдержанным и корректным вообще отношением были лучшими агитаторами в нашу пользу» 2 .

В книге Суслова широко и ярко показана деятельность партийных органов, ревкомов, Советов на освобожденных тер­риториях. Довольно подробно автор останавливается на деятель­ности польских коммунистов и Временного революционного ко­митета Польши в составе Ю. Мархлевского, Ф. Дзержинского, Ф. Кона, Э. Прухняка и И. Уншлихта.

Большой ошибкой польского ревкома автор считает то об­стоятельство, что он не провел национализацию земли и не де­кретировал передачу хотя бы части помещичьих имений трудя­щимся. Этим он сужал социальную базу революции. Автор

1 П. В. С у с л о в . Политическое обеспечение советско-польской кампа­нии 1920 г., стр. 28.

2 Там же, стр. 123.

229

пишет, что вся практическая деятельность ревкома в силу крат­ковременности и отсутствия аппарата и средств сосредоточива­лась почти исключительно в Белоруссии, где им была проведена значительная работа. Большую помощь ревкому оказали поли­тические органы Красной Армии.

Показав все это на большом конкретно-историческом мате­риале, автор делает правильные выводы, говоря, что «социаль­ная база советизации Польши была достаточно ограниченной. Помимо красноармейских частей Ревком Польши встречал под­держку со стороны сознательной части рабочих, сельскохозяй­ственных рабочих, городского полупролетарского и мелкособ­ственнического еврейского населения. К сожалению, освобож­денная нами территория этнографической Польши принадле­жала к наиболее отсталой части Польши с малой пролетарской прослойкой» 1 .

Подводя итоги, автор отмечат, что партийно-политическая работа в красноармейских частях, политическое обеспечение кампании сыграли исключительно большую роль. Политиче­ская сознательность, революционный энтузиазм побеждали, ка­залось, непреодолимые препятствия и возмещали крупнейшие недостатки организации войск и кампании, ее оперативно-такти­ческого руководства, ее материального обеспечения2 . Но тут же он допускает некоторое упрощение, считая, что партийные орга­низации Красной Армии не смогли предотвратить контрудар поляков на Висле 3 .

В заключение книги автор, не разобравшись в работахВ. И. Ленина и в истории войны, допускает путаницу, которая приводит его к ошибочному утверждению, будто поражение на Висле было проигрышем войны 4 .

Некоторые важнейшие проблемы, посвященные войне с Поль­шей, нашли свое отражение в теоретически глубоком и ярком докладе М. Н. Тухачевского о характере современных войн, прочитанном им в декабре 1929 года на секции по изучению проблем войны при Коммунистической академии 5 .

Он писал, что еще в 1920 году оппортунисты обруши­лись на Коммунистическую партию за наступление Красной Армии на Варшаву, но Сентябрьская партийная конференция в 1920 году дала им резкий отпор. Рецидивы этого оппортуниз­ма, отмечал Тухачевский, проявляются в современной литера­

1 П. В. С у с л о в . Политическое обеспечение со»етско-польской кампании 1920 г., стр. 140.

2 Там же, стр. 151.3 Там же, стр. 152.4 Там же, стр. 157. Книга П. В. Суслова была подвергнута резкой критике

в журналах «Большевик» и «Война и революция» в 1931 г.5 М. Н. Т у х а ч е в с к и й . О характере современных войн в свете ре­

шений VI конгресса Коминтерна. «Записки секции по изучению проблем войны», т. 1. М., 1930.

230

туре. В этой связи он подвергает резкой критике тезис военного историка Меликова о том, что не следовало наступать на Вар­шаву, что можно было оставаться на линии Буга . Меликов аргу­ментирует это тяжелым хозяйственным положением страны 1 .

Отталкиваясь от речи В. И. Ленина на Сентябрьской парт­конференции, М. Н. Тухачевский говорит, что революционная обстановка в Европе была благоприятна для Советской страны, что разгром агрессора требовал наступления на Варшаву. «В таких условиях было предпринято наше наступление на Вар­шаву для ниспровержения польского буржуазно-шляхетского государства. Это был революционный акт . И в той конкретной обстановке, в которой развивалось наше наступление на Вар­шаву в 1920 году, эта политика была совершенно реальной, несмотря на то , что хозяйственное положение страны не соот­ветствовало нашему оперативному напряжению» 2 .

М. Н. Тухачевский подвергает острой критике военных исто­риков Свечина, Верховского и Меликова, отождествлявших военную стратегию белогвардейцев и Красной Армии, которая, по их мнению, строилась на одной и той же основе разрушен­ной экономики, нищеты, сопротивления крестьянства и утомле­ния народа войной 3 . Так, например, Свечин даже утверждал, что в стратегическом отношении поход Деникина на Москву в 1919 году имел свое продолжение в виде похода Красной Армии на Варшаву в 1920 году, а Верховский писал, что Совет­скому государству лучше было отдать Минск и Киев, чем зани­мать Белосток и Брест 4 .

Блестяще и убедительно отвергнув эти антиленинские, капи­тулянтские положения, М. Н. Тухачевский говорил: «Необхо­димо, чтобы на основе марксистско-ленинского воспитания мы сумели использовать для военного дела все наши новые ресур­сы, даваемые нам социалистическим строительством. Военно­теоретическая мысль должна быть основным толчком в разви­тии нашей военной мощи. . . Необходима серьезная марксистская мысль, вскрывающая оппортунистические теории, проникшие в нашу военную литературу, расхолащивающие и убивающие уверенность в победу в нашем военном читателе. . . Я думаю, что тем товарищам, которые делают оппортунистические ошибки, мы окажем товарищескую услугу, если хорошенько их встрях­нем и разъясним им сущность их оппортунистических положе­ний. . .» 5 .

1 Имеется в виду работа В. А. М е л и к о в а «Марна (1914), Висла (1920), Смирна (1922)». М., 1929, стр. 198.

2 М. Н. Т у х а ч е в с к и й . О характере современных войн. «Записки сек­ции по изучению проблем войны», т. I, стр. 23.

3 Там же, стр. 24-,4 Там же.5 Там же, стр. 29.

231

Новый материал и выводы по истории войны дает работа С. Р . Будкевича, представленная им на обсуждение секции по изучению проблем войны при Коммунистической академии в на­чале 1930 года

Вначале С. Будкевич характеризует международную обста­новку и делает вывод, что у стран Антанты были серьезные противоречия с Польшей. По его мнению, Англия не поддер­живала польской интервенции, считая, что Советская власть погибнет от экономической блокады и реставрации капитализма в России. Что касается Франции, то , несмотря на внутренние противоречия и желание иметь неделимую Россию, она оказала огромную помощь Польше. Позицию Англии автор объясняет тем, что на конференции в Спа Англия заставляла Польшу за­ключить мир с Россией и возвратить Литве Вильно. Он согласен с тем, что поражения польских интервентов летом 1920 года заставили английский империализм активно вмешать­ся от имени Лиги наций, в результате чего последовала нота Керзона, а также направление в Польшу англо-французской миссии.

Автор показывает тяжелое международное положение бур­жуазной Польши — против нее поднялся западноевропейский пролетариат, оружие она могла получить только лишь через Данциг.

В обстановке жестоких поражений, отмечает автор, в Поль­ше развертывается шовинистическая пропаганда и консолиди­руется национальный буржуазный блок.

Переходя к позиции Польской Компартии, автор считает , что она переоценивала безвыходное положение буржуазной Польши и возлагала все надежды на Красную Армию. В этой связи он ссылается на резолюцию Польской Коммунистической

партии в декабре 1920 года, где отмечалось, что вооруженная помощь русского пролетариата , если бы в ней нуждалась поль­ская революция, не была бы ни вторжением, ни выражением империалистических тенденций. Это была правильная установ­ка , отмечает автор, но в ней слишком много надежды возлага­лось на помощь извне. В то же время Польская Коммунисти­ческая партия не проводила достаточной работы в армии и до­пустила большие ошибки в отношении крестьянства, не присту­пив к аграрной реформе на правом берегу Вислы и выдвинув лишь лозунг «рабочая Польша».

С. Будкевич считает , что польская армия имела значитель­ное вооружение еще до августа , например, германскую артил­лерию. Не было недостатка в живой силе — Польша смогла

1 С. Р. Б у д к е в и ч . Операция польских армий на Висле в 1920 г. (в освещении польских источников). «Записки секции по истории войн при Комакадемии», т. 2, 1931.

232

поднять к августу до одного миллиона человек, но полевых войск имела только 300 000, из них бойцов—160 000. Автор сопостав­ляет количество войск по советским и польским данным, отме­чая, что по сведениям советского штаба количество польских войск составляло 100 000, по сведениям Шапошникова—150 000, по сведениям польского генерала Сикорского — 165 000, и считает эту последнюю цифру наиболее близкой к действи­тельности 1 .

С. Будкевич, как и другие историки, считает , что главные силы белополяков были расположены перед Западным фрон­том, достигая здесь 128 500 человек. По мнению автора, Глав­ком исходил из того, что основные силы поляков находятся южнее Буга , командующий же Западным фронтом полагал, что они находятся севернее этой реки. Теперь, отмечает он, установ­лено, что главные силы поляков были южнее Буга , т . е . против XVI армии. Здесь было 67 000, а севернее 25 000. Северная армия, которая прикрывала маневр Пилсудского со стороны Вепша и южнее, насчитывала 34 000 человек.

Автор делает вывод, что, несмотря на все слабые стороны группировки, советские войска имели одно сильное место - северный участок Западного фронта, где Красная Армия имела полуторное превосходство. В связи с этим одну из главных при­чин неудачи советских войск на Висле он видит в том, что IV армия, разбросав свои силы, не смогла выполнить поставлен­ную перед ней задачу. Эта армия, имевшая, по мнению Будке­вича, возможность нанести белополякам сильный удар, сама понесла колоссальное поражение, не менее крупное, чем на Вен- ше. Автор указывает , что и по польским данным наибольшее поражение советские войска понесли там, где могли, иметь определенный успех.

С. Будкевич приходит к выводу, что Красная Армия могла выиграть Варшавскую операцию при иной расстановке сил на Висле и при умелом наступлении на севере от Варшавы. При этом он так же, как и некоторые другие военные историки, пре­увеличивал военное искусство Пилсудского в операции на Вепше.

Доклад С. Будкевича вызвал бурную и интересную дискус­сию, в которой наиболее ярким было выступление выдающегося военного деятеля и историка Р. П. Эйдемана. Он показал при­мер глубокого подхода к изучению сложных проблем истории гражданской войны.

Эйдеман решительно выступил против той точки зрения, буд­то поражение на Висле было вызвано причинами политического характера. Политическая обстановка как международная, так

1 С. Б у д к е в и ч . Операция польских армий на Висле. «Записки сек­ции по истории войн при Комакадемии», т. 2, стр. 59.

233

и внутренняя для Советской страны была вполне благоприятна. Теперь, отмечает он, уже есть достаточный материал, чтобы сде­лать вывод о том, что поражение на Висле было вызвано при­чинами военного порядка. В то же время Эйдеман не согла­сен с тем, будто бы в военном отношении польско-советская война уже достаточно изучена. Доказательством этого, гово­рит он, служит тот факт, что еще в 1930 году продолжается спор о том, где в конце концов решилась судьба Варшавской операции — на правом фланге или в центре 1 .

Эйдеман подчеркнул, что политическая обстановка и соот­ношение сил не могли бы сами по себе привести к столь серь­езному поражению на Висле, если бы командованием не допу­щены были ошибки и просчеты. Это, говорит он, видно из недо­статочной оценки оперативно слабых мест фронта в августе и недооценки той опасности, которая представляла вепшская груп­пировка белополяков. Если бы 16 августа командование сумело оценить всю сущность угрозы со стороны Вепша, не было бы четырехдневного топтания на месте правого фланга , можно было избежать последовавшего за этим удара. Эйдеман подверг кри­тике точку зрения Будкевича, будто бы можно было пренебречь Вепшем, что якобы не здесь решалась судьба Варшавской опе­рации. Он также решительно возразил против попыток переоце­нить военное искусство Пилсудского, который по сути лишь воспользовался допущенными ошибками со стороны советского командования: «Я в этом марше Пилсудского из-под Вепша,— говорит Эйдеман,—не вижу гениальности и оперативной прозор­ливости. Это был «киндер-мат». Другого решения не могло быть у людей, способных подняться хотя бы на цыпочки в оператив­ном отношении» 2 .

Наконец, так же, как и М. Н. Тухачевский, Р . П. Эйдеман подверг острой критике тех, кто поражение на Висле называл проигрышем войны. Белополяки в сентябре 1920 года, говорит Эйдеман, боялись новой зимней кампании, хотя и имели за со­бой выигрыш Варшавской операции, и Рижский мир был ими заключен на худших условиях, чем им предлагалось в январе 1920 года.

* *

*

К концу 20-х годов советская военная историография внесла значительный вклад в изучение истории советско-польской вой­ны. Историки того времени все же не вникли достаточно глу­боко в ленинский анализ причин поражения на Висле, и к то­му же не располагали тогда еще такими важнейшими материа­лами, как решение ЦК РКП (б) от 5 августа 1920 года о нала­живании взаимодействия фронтов и переписка между В. И. Ле­

1 Записки секции по истории войн при Комакадемии, т. 2, стр. 78—79.2 Там же, стр. 79.

234

циным и И. В. Сталиным в .связи с отказом последнего подпи­сать директиву о передаче I Конной армии в распоряжение Западного фронта. Следовательно, дальнейшее исследование данной проблемы требовало более глубокого изучения работ В. И. Ленина и значительного расширения круга изучаемых источников. На это требовалось время, и нет , конечно, сомнений в том, что историки эту задачу решили бы в самые ближайшие годы, если бы этому не помешал культ личности Сталина.

О том, что историческая наука была очень близка к реше­нию данного вопроса, убедительно говорит третий том истории гражданской войны, изданный в 1930 году под руководством и при непосредственном участии С. С. Каменева, М. Н. Туха­чевского, А. С. Бубнова и Р. П. Эйдемана 1 .

В этом томе учтено все , чего достигла советская военная историография в изучении истории данной войны и сделан но­вый, значительный шаг в изучении этой проблемы.

В работе акцентируется внимание на мирной политике Со­ветского правительства , возглавляемого В. И. Лениным, стре­мившегося предотвратить новый поход Антанты, ударной силой которого должна была стать буржуазно-шляхетская Польша. При этом авторы в самом начале приводят слова В. И. Ленина на X съезде РКП(б) о том, что в войне с белой Польшей была сделана ошибка, заключавшаяся в переоценке своих сил и не­дооценке сил противника. Эта недооценка сил противника осо­бенно резко проявлялась Реввоенсоветом республики, главным командованием и Полевым штабом республики. В разговоре 26 февраля с командованием Юго-Западного фронта Главком высказал предположение, что самым легким фронтом будет польский.

В этом же месяце Полевой штаб предполагал, что один Запад­ный фронт, даже при условии вывода в резерв XVI армии, си­лами остальных трех армий сможет разгромить белополяков. Реввоенсовет и главное командование также недооценивали воз­можности большой материальной и военной помощи Польше со стороны Франции. Недооценка сил возможного агрессора ска­залась на использовании советских вооруженных сил. Из 3 ,5 миллионов красноармейцев за Полевым штабом числилось всего лишь 640 000, а к моменту нападения белополяков из 210 000 бойцов, сосредоточенных на Врангелевском, Кавказ­ском и Польском фронтах, на последнем, т . е . на решающем фронте, было сосредоточено всего лишь 87 000 бойцов, из кото­рых только 53 000, т . е . 24%, должны были обеспечить разгром интервентов 2 .

1 Гражданская война 1918—1921 гг. Оперативно-стратегический очеркбоевых действий Красной Армии, т. III, М., 1930.

2 Там же, стр. 393.

235

В работе подчеркнуто, что эта недооценка сил противника была особенно недопустимой, учитывая, что В. И. Ленин еще до войны и в самом ее начале призывал мобилизовать все силы для борьбы с агрессором, за спиной которого стоит международ­ный империализм.

В книге показано, как по мере стремительного контрнаступ­ления советских войск возрастала недооценка сил противника, что и привело к дальнейшим просчетам, ошибкам в стратегии советского командования. Только в середине июля, после откло­нения агрессивной ноты Керзона, главное командование пришло к выводу, что война может принять затяжной характер, что мас­штабы ее могут расшириться в случае нападения Румынии и Финляндии. Это видно из доклада Главкома от 16 июля, при­водимого в книге .

Авторы подвергли правильной критике тех военных исто­риков, которые утверждали, что советскому командованию сле­довало остановить свои наступающие войска на границах Поль­ши или на Западном Буге . Они считают такую точку зрения противопоставлением стратегии политике. Возможность выдви­жения Антантой новых врагов и рост революционного движе­ния на Западе, пишут они, требовали скорейшего разгрома польских интервентов.

Переходя к анализу планов операции на Висле, авторы пишут, что первые указания Главкома по этому вопросу отно­сятся к 20 июля 1920 гола, когда в директиве 4315 предлага­лось продолжать энергичное наступление, не ограничиваясь границами, указанными в ноте Керзона.

Подробные указания о дальнейших действиях фронтов нашли свое выражение в двух директивах Главкома, отданных им 23 июля. Первой по времени последовала директива Юго-Запад­ному фронту за № 4343, в которой предлагалось отбросить пра­вофланговые польские армии к границам Румынии, использовав для этого I Конную армию. Кроме того, Юго-Западный фронт должен был овладеть районом Ковель—Владимир-Волынский, поддерживая связь с левым флангом армий Западного фронта. В директиве за № 4344 Западному фронту предлагалось к 12 ав­густа нанести противнику окончательное поражение и овладеть Варшавой 1 . Авторы третьего тома решительно опровергают утверждение А. И. Егорова, высказанное им в книге «Львов - Варшава», о том, что директива № 4343 дана была 21, а дирек­тива № 4344 — 22 июля. В работе отмечено, что при тщательной проверке архивных материалов и воспоминаний участников выясняется, что первая директива (№ 4343) была дана в ночь с 22 на 23, а вторая (№ 4344) — 23 июля. Точное установление этих дат важно в том отношении, что 22 июля командование

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, стр. 400.236

Юго-Западного фронта предложило Главкому план своих дей­ствий, который расходился с директивой Главкома. В этом пла­не командование Юго-Западного фронта, учитывая сильное сопротивление противника у Львова, предлагало перенести центр тяжести в пределы Галиции, нанеся главный удар в об­щем направлении Берестечко—Рава-Русская—Ярославль.

Таким образом, авторы третьего тома подходят к анализу двух директив, разбором которых начинались все работы по истории битвы на Висле. Они приходят к выводу, что директи­вы № 4343 и № 4344 ставили задачи в расходящихся направле­ниях: с одной стороны—Варшава, с другой стороны—Румыния. Следовательно, не было достаточно ясно учтено, что цен­тром польского сопротивления была Варшава 1 . Авторы счита­ют бесполезными споры о том, надо ли было брать Львов и кто виноват в постановке этого вопроса, так как директива № 4343 рано или поздно все же поставила бы перед Юго-Западным фронтом вопрос о взятии Львова. Львовская операция не пря­мо, но косвенно была определена самим Главкомом, так как для того, чтобы отбросить противника круто к югу, необходим был глубокий охват его , а это должно было привести к тому же Львову 2 .

В работе показано, что только к концу июля главное коман­дование намечает пересмотр задач Юго-Западного фронта. Это объяснялось упорным сопротивлением противника на Буге и Нареве. Так, в разговоре 28 июля Главком высказал мысль о передаче XII армии и дальнейшего крыла польского участка Юго-Западного фронта в распоряжение Западного фронта. Но этот разговор не имел никаких практических по­следствий. Обстановка быстро менялась и , взяв Брест , совет­ские войска вышли на западную сторону Полесья, а к левому флангу Западного района подтягивалась XII армия Юго-Запад­ного фронта. Сопротивление белополяков на Западном Буге значительно возросло, но Румыния не выступала.

В такой обстановке, пишут авторы, надо было центр тяжести сосредоточить на Западном фронте, где решалась судьба вой­ны. Теперь Главком пошел по этому пути, и отныне в его кон­цепции польское крыло Юго-Западного фронта должно было выполнять соподчиненную роль в операциях Западного фрон­та 3 . Однако и теперь, т . е . в конце июля — начале августа , это решение не осуществлялось достаточно быстро, настойчиво и носило только согласовательный характер.

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I l l , стр. 401.2 Там же, стр. 402.

3 Там же, стр. 404.

237

В работе подчеркнуто, что вопрос о взаимодействии фрон­тов не представлял собой в конце июля или в начале августа чего-либо нового и неожиданного, так как он рассматривался еще в апреле 1920 года. Тогда на заседании РВС Э. М. Склян­ский от имени правительства предложил объединить фронты под единым командованием 1 . Главком, не возражая против, этого в принципе, настоял па осуществлении этого пред­ложения после преодоления лесисто-болотистого района По­лесья, разъединявшего Западный и Юго-Западный фронты. Только после падения Бреста (1 августа) главное командование приступило к осуществлению взаимодействия фронтов.

Обстоятельно проанализировав все известные тогда дирек­тивы и другие источники, авторы приходят к выводу, что вопросо взаимодействии фронтов все же был решен только в ночь с 13 на 14 августа , да и то не окончательно 2 . В книге подверг­нуты серьезной критике действия как главного командования, , так и командования фронтов, особенно Юго-Западного.

Значение взаимодействия фронтов, сказано в работе, осозна­валось всеми, начиная от правительства , которое поставило этот вопрос еще в апреле, и кончая Главнокомандующим и ко­мандующими фронтами. Но единства взглядов не было. Главком и командующий Западным фронтом вполне последо­вательно от начала и до конца кампании придерживались той точки зрения, что главным театром военных действий являлся северный театр, на котором действовали армии Западного фронта.

К моменту перелома кампании на этом театре выявился главный фокус действий — Варшавско-Модлинский район, притягивавший к себе главную массу войск белополяков. Па­дение Варшавы, пишут авторы, должно было явиться есте­ственным результатом разгрома главных сил врага на этом направлении. При сложившемся соотношении сил нельзя было позволить себе такой роскоши, как две самостоятельные опера­ции — в сторону Варшавы и в сторону Львова. Следовательно, войска Юго-Западного фронта должны были играть подчинен­ную роль по отношению к интересам Западного фронта, и вся­кое иное решение должно было повлечь за собой распыление сил в пространстве 3 .

Командование Юго-Западного фронта, пишут авторы, мыс­лило взаимодействие в форме двух самостоятельных опе­раций фронтов на Варшавском и Краковском направлениях,

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, стр. 404.2 Там же, стр. 419.3 Там же, стр. 420.

238

а главное командование не нашло в себе достаточно силы, чтобы в решительный момент твердо пойти по тому пути, на который его толкало его оперативное сознание и правильное понимание обстановки в целом 1 .

В книге поставлен вопрос — не сыграли ли здесь отрица­тельную роль оптимизм, порожденный лавинным наступлением Западного фронта, переоценка возможности выступления Румы­нии и тяготение Главкома к врангелевскому участку Юго-За­падного фронта. Авторы считают, что пока наука не может

дать ответа на эти вопросы 2 .В работе поставлен также вопрос, который подвергался

острой дискуссии в историографии 20-х годов — могла лиI Конная армия вовремя подойти к линии Вепша, начав свое движение в этом направлении 14 августа , т . е . после решения вопроса о налаживании взаимодействия фронтов. Они пишут, что одно лишь приближение I Конной к линии Вепша оказало бы непосредственное воздействие на оперативную свободу про­тивника и это начало бы сказываться уже по выходе I Кон­ной армии на фронт Грубешов—Замостье.

Авторы также считают, что I Конная могла быть введена в бой и после начала польского контрнаступления. Если быI Конная армия вышла в указанный район несколько позднее и достигла бы линии Вепша, когда все польские ударные груп­пы пришли уже в движение, тогда I Конной в контакте с XII армией пришлось бы преодолеть лишь тонкую паутину одного польского заслона, чтобы оказаться на ничем не защи­щенных тылах южных польских армий.

Это открыло бы блестящие перспективы для советской кон­ницы. Конной армии, следовательно, достаточно было появиться в районе Грубешова не позднее 17 августа . Произведя соответ­ствующие расчеты, авторы приходят к выводу, что I Конная могла появиться к этому времени в районе Грубешова даже при условии начала своего движения 14 августа 3 .

Следовательно, оперативное взаимодействие внутренних флангов обоих фронтов, сказано в работе, в той концепции, которая сложилась у Главкома 11 августа , было возможным и осуществимым даже в условиях запоздалого получения Юго- Западным фронтом директивы Главкома от 13 августа 4 . Если бы директива Главкома начала исполняться 12 августа , то контрудар Пилсудского вообще бы не состоялся.

Отсюда в третьем томе гражданской войны сделан вывод, что главные причины, не позволившие осуществить взаимодей­ствие фронтов, были субъективными, т . е . зависившими от сво­

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, стр. 420.2 Там же, стр. 421.3 Там же.

4 Там же.

239

бодной воли лиц, так или иначе связанных с вопросом объеди­нения деятельности фронтов, и состоят в следующем 1 .

1 . Запоздалая постановка главным и фронтовыми командо­ваниями вопроса о взаимодействии, причем это запоздавшее решение было вполне осуществимо и после 10 августа как во времени, так и в пространстве.

2 . Плохая налаженность техники штабной работы, привед­шая к тому, что весьма важные директивы главного командо­вания от 11 августа стали известны командованию Юго-Запад­ного фронта только 13 августа .

3 . Невыполнение командованием Юго-Западного фронта 13 августа той части директивы Главкома, в которой на него возлагалась задача по новой перегруппировке I Конной армии 2 .

К этим основным причинам прибавились последующие, ко­торые сказались во время перехода I Конной и XII армий в подчинение Западного фронта:

1 . Промедление командования I Конной армии в выполнении директивы командования Западного фронта о выходе из боя за Львов и сосредоточения в районе Владимира-Волынского.

2 . Упорное стремление командования XII армии развить главный удар не на Люблинском направлении, а на юго-запад, на Тимашов—Рава-Русская—Каменка, т . е . по старой директи­ве Юго-Западного фронта.

3 . Недостаточная требовательность командования Западно­го фронта в отношении передачи ему и подтягивания I Конной армии на Люблин даже тогда, когда армия была в его распо­ряжении. В этой связи в работе показано, что директива коман­дования Западного фронта о движении I Конной армии была подписана 15 августа , но по ошибке телеграфа попала на место лишь за подписью командующего фронтом, без подписи члена РВС. Это привело к задержке приказа . На повторную директиву командующего Западным фронтом от 17 августа , в которой предлагалось напрячь все силы, чтобы наступать в тыл ударной группе поляков в районе Владимир-Волынский — Устилуг, командование армии ответило, что оно не может вы­йти из боя для новой группировки. Лишь после директивы, по­следовавшей 20 августа , I Конная армия приступила к испол­нению директив командующего Западным фронтом 3 .

1 Гражданская война 1918—1919 гг., т. III, стр. 424.2 Не имея под руками решения ЦК от 5 августа и переписки В. И. Лени­

на со Сталиным, а также учитывая начавшийся культ личности, авторы, ко­нечно. не могли показать, что невыполнение этой директивы произошло непо вине командующего фронтом А. И. Егорова, а по вине И. В. Сталина, отказавшегся подписать директиву о передаче 1 Конной армии Западному фронту.

3 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, стр. 425.240

В заключение авторы отмечают: «На редкость счастливый случай, почти беспримерный в летописях истории, спас замысел Пилсудского от полного краха. В решительную генеральную операцию план Пилсудского вылился главным образом потому, что трещина, раскрывшаяся между нашими фронтами, открыла к этому возможность» 1 .

Подводя итог , авторы пишут: «Разумеется, никто не станет отрицать того, что Красная Армия в Варшавской операции по­терпела поражение, но это был проигрыш лишь чисто оператив­ный. Конечный же итог войны самым решительным образом разнится от итогов и условий января 1920 года, что, в свою оче­редь, дает нам право оценивать исход советско-польской войны как значительную победу советской стратегии и политики. Война была прекращена в тот момент, когда силы польского милита­ризма были несравненно ближе к истощению, нежели силы Красной Армии. На новую кампанию без еще большего риска, чем в апреле, Польша идти не могла» 2 .

Подводя итоги изучения истории войны с буржуазно-поме­щичьей Польшей следует подчеркнуть, что историография 20-х годов полностью сосредоточила внимание на освещении военных действий Красной Армии.

При этом военных историков интересовал главным образом вопрос о причинах нарушения взаимодействия фронтов и пора­жения советских войск на Висле. В ходе изучения данной проб­лемы военная историография 20-х годов вовлекла в научный оборот значительное количество источников — военно-оператив­ные документы и воспоминания. Серьезный вклад в изучение истории советско-польской войны внесли выдающиеся военные деятели М. Н. Тухачевский, А. И. Егоров, С. С. Каменев, Б . М. Шапошников, А. С. Бубнов, Р . П. Эйдеман.

1 Гражданская война 1918—1919 гг., т. III, стр. 441.2 Там же, стр. 469.

16 34S 241

Г Л А В А V I I I

РАЗГРОМ ВРАНГЕЛЯ

Окончание войны с буржуазно-помещичьей Польшей дало возможность Советскому государству сосредоточить основные силы против последнего ставленника империалистов — Вранге­ля. «Врангелевский фронт, — говорил В. И. Ленин в октябре 1920 года, — это есть тот же польский фронт, и вопрос о войне с Врангелем —есть вопрос о войне с Польшей, и для того, чтобы предварительный мир с Польшей превратить в мир окончатель­ный, нам нужно раздавить в кратчайший срок Врангеля. Если это не будет сделано, то мы не можем быть уверены, что поль­ские помещики и капиталисты, под давлением французских по­мещиков и капиталистов и с их помощью, еще раз не постара­ются навязать нам войну»

История борьбы против врангелевской контрреволюции и ге­роический подвиг Красной Армии в боях за освобождение Се­верной Таврии и Крыма нашли довольно широкое отражение в исторических источниках, опубликованных на протяжении 20-х годов.

Особенно значительное количество воспоминаний, очерков и материалов опубликовали журналы истпартов «Пролетарская революция» (Москва) , «Летопись революции» (Харьков) и сбор­ники крымского истпарта «Революция в Крыму».

Большую роль в публикации воспоминаний и очерков по истории борьбы с Врангелем сыграли также военные журналы: «Война и революция», «Армия и революция», «Военный вестник» и «Красный Флот». Внутренней и внешней политике Врангеля посвящены документальные публикации журнала «Красный архив».

Большой и очень ценный исторический материал о героиче­ской борьбе советских войск против Врангеля в Северной Тав­

1 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 306.

242

рии, на Перекопе, Чонгаре и Сиваше содержат сборники, по­священные юбилеям отдельных частей Красной Армии 1 .

Историография 20-х годов, приступив к изучению истории борьбы против врангелевской контрреволюции, смогла уделить внимание только одной теме — военному разгрому врангелев­ских войск. Поэтому литература, посвященная борьбе с Вран­гелем, имеет почти исключительно военно-исторический харак­тер и вносит первый и очень ценный вклад в исследование исто­рии советского военного искусства и героической борьбы Крас­ной Армии на завершающем этапе гражданской войны. Некото­рые из этих работ носят сугубо военно-оперативный характер и ставят своей целью анализ главных военных операций 2 .

Первый военно-исторический очерк о разгроме Врангеля был издан еще в конце 1920 года, т . е . сразу после краха третьего похода Антанты. Очерк был помешен в сборнике «Разгром Врангеля», в котором также есть небольшие статьи членов РВС Южного фронта С. Гусева и Бела-Куна о значении разгрома Врангеля 3 .

Автор военно-исторического очерка. В. Ольдерогге отмечает , что он ставил перед собой задачу дать лишь общую схему бое­вых действий на Южном фронте и осветить главные этапы Крымской операции как блестящий образец советского военно­го искусства 4 .

Он в самых кратких чертах описывает ход военных действий на Южном фронте к 27 сентября 1920 года, т . е . ко времени вступления М. В. Фрунзе на пост командующего вновь создан­ного специального фронта для борьбы с Врангелем.

Весь дальнейший ход операций автор разбивает на три пе­риода, вплоть до освобождения Крыма.

Первый период боевых действий очерк относит к 27 сентяб­ря— 15 октября 1920 года, в течение которого Врангелю было нанесено два крупных поражения: 1—4 октября и районе Вол­новахи и 8—14 октября на правом берегу Днепра, под Алек­

1 15 Сивашская дивизия. Сб. в память пятилетия дивизии. 1918—1923 гг. Николаев, 1923; Чонгарская 6 кавалерийская дивизия. Исторический сб. к 6-летнему юбилею дивизии. Б. м., 1924; Пятьдесят первая Перекопская дивизия. История боевой и мирной жизни за 5 лет. 1919—1924 гг. М., 1925; Под красным знаменем (1919—1925 гг.). Исторический сб., 62 кавполка Осо­бой кавбригяды. М., 1925; Боевой путь 57 Хлрунанского Краснознаменного кавалерийского полка. Острогожск, 1928; и др.

2 И. П о п о в . Штурм и взятие Перекопских и Юшунских позиций. «Ар­мия и революция», 1921, № 2 и 3; И. П о д ш и в а л ов. К истории ликви­дации Врангелевского фронта на Кубани в августе 1920 г. Военно-историче­ский сб. № 1, 1921; Д. К а р б ы ш е в . Инженерная подготовка Каховского плацдарма. «Армия и революция», 1922, № 2; Ю. Л е в и ц к и й . Каховка. «Армия и революция», 1923, № 1 и 2. В. Т р и а н д о ф и л о в. Перекопская операция Красной Армии, в кн. «Гражданская война 1918—1921 гг.», т. I, М., 1928; и др.

3 Разгром Врангеля. Харьков, 1920.4 Там же, стр. 44.

243

сандровском и Никополем. Автор указывает , что на исход обеих операций в значительной степени повлиял общий недостаток сил и средств у противника, который до того времени увлекся своими успехами в боях против выдвинутых советских заслонов и воспользовался неудачами Красной Армии на Западном фронте 1 .

Второй период военных действий автор относит к 15 октяб­ря — 3 ноября, в начале которого советские войска на левом берегу Днепра заняли активную оборону и начали подготовку к решающему наступлению в ночь на 26 октября. Этот период завершается выдвижением советских войск к крымским пере­шейкам и полным очищением Юга Украины от Врангеля.

Однако автор слишком преувеличивает степень разгрома живой силы противника, заявляя, что только отдельные части армии Врангеля прорвались в Крым 2 .

Последний, третий, период боевых действий автор относит к штурму крымских перешейков и овладению Крымом —3— 8 ноября 1920 года. Здесь он также преувеличивает степень разгрома живой силы врага , заявляя, что вся побежденная мас­са армии Врангеля осталась в Крыму 3 .

Первой военно-исторической работой, посвященной борьбе за Каховский плацдарм, была статья И. Граужиса, опубликован­ная в начале 1922 года 4 .

Автор пишет, что трехмесячная Каховская операция являет­ся величайшим образцом советского военного искусства . По широте и верности стратегического замысла, положенного в основание плана создания и использования укрепленного Ка­ховского плацдарма, по настойчивости и гибкости и последова­тельности выполнения, эта операция не знает себе равной в истории гражданской войны.

Характеризуя обстановку на Южном фронте к августу 1920 года, Граужис считает , что здесь Красная Армия столкну­лась с реорганизованной, сильной и технически оснащенной бе­логвардейской армией численностью до 100 000 солдат. Он счи­тает , что одной из главных причин вынужденной пассивности Красной Армии весной 1920 года являлось очень выгодное по­ложение армии Врангеля, имевшей в своем распоряжении весь Черноморский флот. Узкий Перекопский перешеек и северное побережье Крыма по южному берегу Сиваша были защищены серьезными укреплениями, которые надежно запирали полу­остров и преграждали доступ для Красной Армии. К этим же

1 Разгром Врангеля, стр. 26.2 Там же, стр. 36.3 Там же, стр. 43.1 И. Г р а у ж и с . Каховский плацдарм. «Армия и революция», 1922,

№ 2.

244

причинам автор относит недостаточную численность частей Красной Армии на врангелевском фронте.

Граужис отмечает , что военные действия летом между во­сточным изгибом нижнего течения Днепра и Азовским морем показали, что фронтальные контрнаступления советских войск не приведут к положительным результатам в виду технического превосходства конницы противника. В создавшихся условиях командование фронтом должно было избрать стратегическое направление для решительного удара. Такими направлениями могли быть два: Берислав—Чаплинка—Перекоп и Берислав— Вознесенка—Мелитополь 1 . Первое направление выводило бли­жайшим путем к Перекопскому перешейку и угрожало Кры­му — базе Врангеля. Второе направление выводило на комму­никации и в тыл главным силам Врангеля, действовавшим в Александровском и Ореховском районах. Исходным пунктом обоих направлений намечался Берислав, так как он обладал удобными подъездными путями к переправе и постоянным пла­вучим мостом.

Автор считает , что в дальнейшем было решено использовать для активных операций оба эти направления в зависимости от обстановки. Однако прежде чем начать серьезные наступатель­ные действия в этих направлениях, войскам правобережной группы нужно было форсировать Днепр, укрепиться на левом берегу с тем, чтобы создать прочные переправы и развернуть дальнейшие операции.

Автор делает вывод, что Каховский плацдарм показал жиз­ненность и целесообразность применения укрепленных позиций даже в условиях гражданской войны. Каховский плацдарм по­казал, что укрепленные позиции могут служить не только сред­ством обороны, но также и средством наступления. Задача Ка­ховских укреплений заключалась отнюдь не в обороне, а в том, чтобы служить исходным пунктом и опорой для наступления.

Большой интерес представляет статья В. Триандофилова, в которой содержится новый материал и выводы по истории последних военных операций против Врангеля2 .

Автор пишет, что летом 1920 года врангелевская опасность была настолько велика, что тогда перед главным командова­нием остро стоял вопрос: против кого направить очередной удар — против белополяков, ворвавшихся в пределы Украины и Белоруссии, или против Врангеля, который вторгся в Север­ную Таврию 3 . Главные усилия Красной Армии направлены

1 И. Г р а у ж и с . Каховский плацдарм «Армия и революция», 1922, № 2, стр. 71.

2 В. Т р и а н д о ф и л о в . К пятилетней годовщине ликвидации Вранге­ля, «Война и революция», 1925, № 7 и 8.

3 Там же, стр. 32.

245

были против Польши, но как по военным, так и по политиче­ским причинам нельзя было позволить Врангелю распростра­ниться на юг Украины, в Донбасс и организовать заново фронт, который был ликвидирован в конце 1919 — начале 1920 года.

Автор считает , что Юго-западный фронт летом 1920 года уделял больше внимания врангелевскому фронту, чем поль­скому. Он пишет, что Врангель очень четко разбирался в об­становке и умело на протяжении всего лета расстраивал планы советского командования, которое пыталось собрать против него крупный кулак для решительного удара. Действуя по внутренним операционным линиям, он всеми силами навали­вался на тот участок, где шло сосредоточение советских резер­вов, втягивал их в бой и разбивал по частям. Благодаря этому Врангелю удалось глубоко выдвинуться от крымских перешей­ков к северу. Силы Врангеля впервые были подорваны только в боях за Каховский плацдарм.

Большой интерес в статье Триандофилова представляет сравнительный анализ концентрации сил в завершающих боях на Южном фронте. Автор считает , что по количеству войск, сосредоточенному против Врангеля, эта операция не знает себе равных в истории гражданской войны. Он показывает , что по абсолютному количеству войск на врангелевском фронте было сосредоточено в полтора раза больше, чем даже в операциях против Деникина и во время наступления на Варшаву; по плот­ности же врангелевский фронт превосходил в пять раз дени­кинский и в два раза варшавскую операцию 1 . Особенно уплот­ненным был фронт на Перекопском перешейке, где , по данным автора, в районе Сиваша на каждую версту по фронту прихо­дилось в среднем 3000 человек, т . е . предельная плотность, предусмотренная уставами. На главном направлении удара на каждую версту приходилось 6500 человек, т . е . по четыре чело­века на шаг, в два раза больше уставной нормы 2 . У против­ника, пишет он, плотность фронта была значительно меньше. Однако противник, имея большую технику, обеспечил себе необходимую устойчивость.

Охарактеризовав состояние фронта, Триандофилов перехо­дит к анализу стратегического плана Фрунзе. Он считает , что основная идея операции фактически была предрешена еще за­долго до ее начала и заключалась в том, что противник дол­жен был быть уничтожен в Северной Таврии путем окружения. Однако, по мнению автора, существовавшая на фронте груп­пировка советских войск не совсем отвечала этой идее. Для

1 В. Т р и а н д о ф и л о в . К пятилетней годовщине ликвидации Вранге­ля. «Война и революция», 1925, ,№ 7 и 8, стр. 37.

2 Там же.

246

обеспечения удара в тыл Врангеля надо было усилить Кахов­скую группу. С операцией необходимо было торопиться, так как Врангель в первой половине октября стал стягивать свои войска к югу и мог уйти за перешейки. Быстрота сосредоточе­ния советских войск зависела от сроков прибытия I Конной армии. К началу операций получилось три группы войск: пер­вая группа—VI и I Конная армии с Каховского плацдарма, вторая — II конная и некоторые стрелковые части в районе Никополя и третья группа — группа войск IV и XIII армий, действовавшие в районе Александрова—Орехов—Ногайск. Триандофилов подвергает глубокому анализу действия всех этих армий и показывает причины срыва первого этапа наступления советских войск в октябре 1920 года.

Новый материал и некоторые новые положения и выводы содержатся в статье К. Стуцки и С. Белицкого «Каховка», опубликованной в 1928 году 1 .

Они считают, что вылазка врангелевских войск из Крыма для расширения плацдарма прежде всего вызывалась давле­нием Франции, которая этим стремилась облегчить положение Польши. Выход из Крыма нужен был Врангелю также из эко­номических соображений, чтобы добыть хлеб как для своей армии, так и для экспорта за границу в обмен на получаемое вооружение 2 .

В статье отмечено, что самое существенное в летних опера­циях Врангеля было не только то , что ему удалось оттеснить советские войска на север, но и то , что они были расколоты на две группы. Часть была отброшена на правый берег Днепра, а остальные отошли, прикрывая Донбасс.

Перед Врангелем лежали два основных операционных на­правления: на Правобережную Украину для соединения с Пет­люрой или на Донбасс — на соединение с донским казачеством. Врангель выбрал второе направление, так как не мог сгово­риться с Петлюрой. Что касается Донбасса , то Врангеля туда влекло также стремление Франции возвратить донецкие шахты и рудники.

Характеризуя тыл Врангеля, авторы отмечают его большую глубину, обильное снабжение иностранной техникой, что вполне обеспечивало морское сообщение с базами стран Ан­танты. Отрицательной чертой тыла Врангеля были незначитель­ные людские ресурсы. Анализируя соотношение сил, авторы приходят к выводу, что при примерном количественном равен­стве Врангель мог действовать по внутренним операционным линиям, имея для этого большие технически мощные конные

1 К. Стуцка и С. Белицкий. Каховка. В кн. «Гражданская война1918—1921 гг.», т. I. М., 1928.

2 Там же, стр. 312.

247

силы. Советское командование вынуждено было действовать по внешним линиям, растягивая свои войска. Такое положение не могло удовлетворить советское командование, поэтому неодно­кратно делались попытки уничтожить врага в Таврии.

Под влиянием такой обстановки происходит переоценка зна­чения правобережной группы, которая, находясь на кратчайших путях к Перекопу, позволяла нанести Врангелю удар с тыла. В начале августа правобережная группа, возглавляемая Эйде­маном, начинает активные действия по форсированию Днепра и захвату Каховского плацдарма. В статье очень ярко описаны героические подвиги советских воинов, в частности, 51 дивизии под командованием Блюхера, выполнявшей самую трудную задачу.

Авторы статьи приходят к следующим выводам. Советские войска использовали Каховский плацдарм не для отсиживания, а для чрезвычайно активных действий, способствовавших усиле­нию красного фронта. Каховский плацдарм показал умение Красной Армии возводить и оборонять сложные укрепления, что было впервые в истории гражданской войны. Затем этот опыт пригодился при атаке крымских перешейков.

Бои за Каховку, отмечают они, также свидетельствуюто росте технической мощи Красной Армии, о чем говорит тща­тельно разработанная артиллерийская и инженерная оборона, образование огневой бригады и другие факты. Все эти опера­ции свидетельствуют об отлично организованных активных дей­ствиях, сочетающихся с борьбой на укрепленных позициях.

И, наконец, делают вывод авторы, «боевые действия на Ка­ховском плацдарме доказывают, что правильная стратегическая мысль приведет в конце концов к победе, несмотря на времен­ные тактические и оперативные неудачи. Каховский плацдарм был тем стратегическим клином, который красные то и дело вгоняли в спину Врангеля; Каховка же, в конечном итоге , по­служила исходным плацдармом для той ударной группы войск Фрунзе, с помощью которой он окончательно разгромил Вран­геля. Вот почему упорное удержание нами Каховского плацдар­ма в течение лета и осени 1920 года является одним из круп­нейших стратегических событий нашей гражданской войны» 1 .

Большим вкладом в изучение истории борьбы с врангелев­щиной является работа А. Голубева, которую можно отнести к лучшим исследованиям по истории гражданской войны 2 . По своему характеру монография А. Голубева принадлежит к воен­но-исторической литературе. Она отличается глубоким марк­систским анализом большого конкретно-исторического материала и всесторонним освещением поставленной темы. Работа А. Го­

1 Гражданская война 1913—1921 гг., т. I, стр. 332.2 А. Г о л у б е в . Врангелевские десанты на Кубани. Август—сентябрь

1920 года. Л., 1929.

248

лубева посвящена второстепенной военной операции, но раскры­та эта операция на широком фоне общего хода гражданской войны и классовой борьбы на Юге России.

Определяя значение темы, автор прав, указывая, что де­сантная операция Врангеля на Кубани явилась последней попыткой южнорусской контрреволюции опереться на кубан­ское казачество как на свой массовый резерв. В военном отно­шении десанты имели задачей открыть новый, кавказский анти­советский фронт, в сравнении с которым крымский участок имел бы лишь вспомогательное значение. Своеобразие замысла опе­рации заключалось в том, что основной расчет строился на достижении успеха не собственными силами, а с привлечением на свою сторону населения Кубани и даже всего Северного Кавказа . Согласно планам Врангеля, действия десантов должны были сочетаться с восстанием казачества и действиями бело­зеленых и повстанческих отрядов в тылу красных войск 1 .

Излагая ход военных операций, Голубев стремится показать их значение в борьбе с Врангелем и ответить на принципиаль­ный вопрос — почему кубанское казачество, явившееся массо­вым резервом деникинщины, не могло быть использовано контр­революцией летом 1920 года. Он убедительно показывает , что южнорусская контрреволюция сохранила после разгрома Дени­кина значительные военные кадры, но лишилась какой бы то ни было опоры в массах и совершенно не имела резервов для продолжения войны.

Чтобы привлечь на свою сторону массы, контрреволюции надо было осуществить какие-либо реформы и провозгласить новые лозунги. Врангелевщина, пишет Голубев, стремясь так же, как и деникинщина, восстановить помещичье-буржуазную монархию, и , будучи еще в большей степени зависима от меж­дународного империализма, пытается путем некоторых уступок опереться на крестьянство, признать формально самостоятель­ность окраинных государств и собрать все возможные силы для борьбы против Советской власти.

Автор показывает , что кубанская авантюра Врангеля созре­ла как результат отсутствия резервов, поражений польских войск в июне — первой половине августа и политических неудач в Северной Таврии. Оставалась последняя надежда — поднять против Советской власти казачество и зажиточные крестьянские слои Северного Кавказа . При этом Врангель рассчитывал на довольно значительное бело-зеленое повстанческое движение в ряде мест Северного Кавказа . Надеялся Врангель также и на то , что казачьи части его войск с большей охотой будут воевать на своей родной территории.

1 А. Голубев. Врангелевские десанты на Кубани, стр. 3.

249

Причину выбора Кубани Голубев объясняет также тем, что к лету 1920 года Кубань была единственной казачьей областью, сохранившей в гражданской войне свои экономические богат­ства и людские резервы. Выбор Кубани он также мотивирует сильным бело-зеленым повстанческим движением в этом районе, и тем, что. прикрываемая с запада Черным и Азовским морями, а с юга контрреволюционным правительством Грузии Кубань была более выгодна для операций, чем Донская область .

В монографии Голубева дан обстоятельный анализ обста­новки и показан глубокий процесс классовой дифференциации среди казачества , иногородних и других слоев населения Ку­бани. Показав эволюцию кубанского казачества в период рево­люции и гражданской войны, автор делает правильный вывод, что поражение Деникина привело к окончательному разрыву союза кубанского казачества с помещичье-реакционной контр­революцией, вследствие чего кубанская армия перестала быть активной антисоветской силой.

Внутреннее положение Кубани, пишет автор, характеризова­лось прежде всего своеобразным нейтралитетом казачества . Значительная часть казачества , принимавшая активное участие в борьбе против революции, встретила приход Советской власти с осторожностью и опасением расплаты за контрреволюционное прошлое. В свою очередь, и Советская власть не могла сразу же положиться на казачество. Взаимоотношения осложнялись также тем, что на первых порах во многих Советах и ревкомах работали почти исключительно иногородние крестьяне и ра­ботники из других районов России. Советская власть про­водила в 1920 году на Кубани очень активную деятельность по вовлечению трудового казачества в советскую семью 1 . Это особенно сказывалось в аграрной и продовольственной поли­тике. Среди казачества было, конечно, недовольство продо­вольственной, аграрной и торговой политикой Советской влас­ти, чем и объяснялось бело-зеленое повстанчество, поднима­емое кулаками и казачьим офицерством.

Как правильно подчеркнуто в работе, новое колебание казачества ни в какой степени не было направлено к сою­зу с белогвардейшиной, а скорей носило характер типичного недовольства политикой военного коммунизма и одинаково за­трагивало как зажиточное иногороднее крестьянство, так и за­житочное казачество2 .

Автор отмечает , что Врангель просчитался, расценив коле­бание казачества как готовность вести борьбу против Совет­ской власти. Это прежде всего и привело к краху врангелев­

1 Д. Голубев. Врангелевские десанты на Кубани, стр. 24.2 Там же, стр. 25.

250

ских десантов, в борьбе с которыми приняли участие даже не­которые бело-зеленые повстанческие отряды.

Основная часть монографии посвящена исследованию бое­вых действии Красной Армии против врангелевских десантов в районе Новороссийска и на Таманском полуострове. В гла­вах, посвященных этой основной теме работы, очень обстоя­тельно показаны не только боевые действия, но и отношение различных слоев населения к врангелевским десантам.

В книге убедительно показано, как Красная Армия, опираясь на поддержку трудящихся масс , быстро разгромила врангелев­ские десанты. Кубанская операция совершенно ясно показала, что казачество перестало быть организованным оплотом бур­жуазно-помещичьей контрреволюции и в основной своей мас­се переходило на сторону Советской власти 1 .

В результате неудачной кубанской операции, указывает ав­тор, врангелевская территория опять свелась к размерам Крым­ского полуострова и Северной Таврии, что исключило возмож­ность стратегического нарастания сил Врангеля и обрекало его на неизбежное поражение 2 .

Последним словом военной историографии 20-х годов в ис­следовании истории разгрома Врангеля является третий том истории гражданской войны 3 .

Характеризуя врангелевский режим, авторы отмечают, что Врангель, сменивший Деникина, не мог дать нового содержа­ния политике, а стремился лишь видоизменить формы ее про­ведения. В качестве наиболее яркого примера приведена аграр­ная политика Врангеля, обещавшего крестьянам помещичью землю за выкуп в течение 25 лет . Вся политика лавирования Врангеля свидетельствовала об обреченности белогвардейской контрреволюции.

В работе показано, что цели Врангеля в области политики и стратегии изменялись по мере его территориальных успехов. Первоначально они сводились лишь к стремлению отсидеться в Крыму и заключить при помощи Англии с Советским прави­тельством мир на началах равноправия. В дальнейшем, по ме­ре своих военных успехов, Врангель решил разжечь новую гражданскую войну, подняв донское и кубанское казачество и украинское кулачество 4 .

В работе дана обстоятельная .характеристика особенностей Крымско-Таврического театра военных действий и тех необы­чайных трудностей, которые должна была преодолеть Красная

1 Л. Г о л у б е в . Врангелевские десанты на Кубани, стр. 144.2 Там же, стр. 143.

3 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, М., 1930, главы XIX, XX, XXI4 Там же, сгр. 472.

251

Армия в борьбе с Врангелем. Перекопский и Чонгарский пере­шейки при их укреплениях и господстве белогвардейского фло­та в Азовском и Черном морях представляли большое затруд­нение для проникновения советских войск в Крым с севера. Из-за своей узости они также неблагоприятно должны были повлиять на операцию белых войск, пытающихся выйти из Крыма на континент, стесняя их развертывание. Эти свойства перешейков определяли название «крымская бутылка», в кото­рой Чонгарский и особенно Перекопский перешейки являлись, горлышком этой бутылки.

Авторы отмечают, что в мае 1920 года стратегический план Врангеля предусматривал выход на линию Бердянск—Поло­ги—Александровск— Днепр, овладение Таманским полуостро­вом до создания нового фронта, выдвижение на линию Рос­тов -Таганрог—Донбасс—Синельниково и захват Дона и Ку­бани 1 . На крымских перешейках должны были быть возведе­ны укрепления крепостного типа с целью обеспечения основ­ной базы Врангеля. Английское правительство не одобряло плана Врангеля о выходе на континент и слагало с себя ответ­ственность за дальнейшую судьбу остатков «вооруженных сил Юга России». В работе этот вопрос не подвергнут должному анализу.

Показав расположение советских сил, авторы пишут, что военные 'действия в июне на обоих перешейках приняли позици­онный характер, при этом части XIII армии, собранные около перешейков, теряли свои силы в мелких операциях чисто пози­ционного характера. XIII армия была совершенно не подготов­лена для обороны Северной Таврии. Положение XIII армии ухудшалось еще и тем, что махновщина отвлекала на себя часть ее сил.

В работе подробно показан ход боев в июне 1920 года, в ре­зультате которых Врангелю удалось вырваться из «крымской бутылки», занять Мелитополь и продвинуться на линию Но- гайск—Большой Токмак—Попово—Алешки.

Авторы очень подробно анализируют неудачную операциюXIII армии (конной группы Жлобы и группы Федько) в конце июня—начале июля по разгрому сил Врангеля, прорвавшихся в Таврию. К причинам неудачи этой операции они относят не­умелую перегруппировку войск и их кордонное расположение, а также большие потери под ударами авиации противника 2 .

К причинам неудачи советских войск авторы также относят частую смену командования XIII армии. Эти смены, сказано, в работе, «приводили к тому, что командование не всегда дос­таточно хорошо знало подчиненные войска, их боевые качества

1 Гражданская война 1918—-1921 гг., т. I I I , стр. 475.2 Там же, стр. 486—487.

252

и подготовку подчиненных командиров; с другой стороны, эти смены не способствовали воспитанию в высшем командном составе уверенности в своих силах и чувства ответственнос­ти за порученное дело. Наконец, такие смены, как правило, производились в разгар самих событий, а не приурочивались ко времени подготовки новых операций» 1 .

Врангель, добившись определенного стратегического и ряда тактических успехов, потерпел крупную неудачу на политиче­ском фронте в своей попытке поднять восстание на Дону, где в районе Таганрога был разбит его десант. Не удалось также Врангелю в это время установить и контакт с Махно.

Характеризуя итоги боев к августу 1920 года, авторы отме­чают, что достигнутые Врангелем стратегические успехи из-за отсутствия под ними прочной базы должны были в скором вре­мени смениться состоянием неустойчивого равновесия. Неудач­ны были также попытки Врангеля установить взаимодействие с польскими армиями в виду прежней политики Деникина вос­становить единую и неделимую Россию.

В работе не учтено, что стратегические успехи Врангеля были бы невозможны, если бы Польша не отвлекала основные силы Красной Армии. Нельзя также согласиться с выводом, будто армия Врангеля оставалась обособленной в политическом и стратегическом отношении силой, действо­вавшей на свой страх и риск 2 . Здесь опять дает себя чувство­вать недооценка авторами характера третьего похода Антанты, в котором Польша Пилсудского и Врангель, даже независимо от наличия политической договоренности, представляли две руки международного империализма, действовавшие одновре­менно против Советского государства. В дальнейшем в работе отмечено, что Врангель использовал тяжелое положение со­ветских войск на польском фронте с августа 1920 года.

Затем в книге показана расстановка военных сил на вран­гелевском фронте в начале августа 1920 года. Авторы прихо­дят к выводу, что численно советские войска на несколько ты­сяч превосходили противника, но он имел большое преимуще­ство в коннице, что давало ему возможность большей манев­ренности. Быстрота маневрирования советских войск стесня­лась отсутствием конницы и развитой сети железных дорог в нужных направлениях для оперативных перебросок.

В работе впервые в историографии дан глубокий анализ операции XIII армии под командованием И. Уборевича, кото­рый взял направление на Перекоп с целью отрезать противни­ка от Крыма, в то же время стремясь развить удар на Оре­ховском направлении.

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, стр. 487.2 Там же, стр. 488.

253

Авторы считают, что эта операция правобережной группы на Нижнем Днепре является показательной в смысле тех дос­тижений, которые были сделаны Красной Армией в конце граж­данской войны в области организации управления и командо­вания. Кроме того, эта операция, отмечают они, дает возмож­ность проследить те же достижения в организации и устрой­стве тыла.

Подробно остановившись на освещении этого вопроса, ав­торы третьего тома отмечают, что, опираясь на достаточно раз­витый в глубину тыл, советские войска получали устойчивое основание для своего маневрирования. В этом одна из причин того, что временные неудачи советских войск на врангелевском фронте никогда не перерастали в полный разгром их

Оценивая операцию на Нижнем Днепре в районе Каховки в первой половине августа , они пишут, что здесь в своих мно­гочисленных и безуспешных атаках на плацдарм конница бе­лых получила такой моральный надлом, от которого она уже не оправилась.

В результате в целом неудавшегося наступления советское командование достигло важных стратегических выгод. Вран­гель при развитии своих дальнейших операций на северном и северо-восточном направлениях, удаляясь от своей основной базы — Крыма, всегда рисковал быть отрезанным от нее уда­ром со стороны Каховки на Перекоп 2 .

В создавшихся условиях Врангель решил открыть новый фронт на Кубани. Авторы третьего тома считают, что кубан­ский десант Врангеля представляет значительный интерес для историографии как операция, построенная на расчетах не столь­ко военного, сколько политического порядка.

Со своей стороны, советское командование, используя отвле­чение части сил Врангеля на Кубань, решило повторить на­ступление от Каховки и Александровска. Эта операция, хотя она и не привела к разгрому Врангеля в Северной Таврии, представляет значительный политический и военный интерес. Вклинившись глубоко в территорию, занятую войсками Вран­геля, советская группа в значительной мере сорвала идущие в Северной Таврии хлебозаготовки белых и дезорганизовала ближайший тыл противника. Интерес этой операции авторы видят также в том, что по своему замыслу и характеру она как бы представляла репетицию октябрьской операции Фрунзе, приведшей к разгрому Врангеля 3 .

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. Ill, стр. 495.2 Там же, стр. 497.3 Там же, стр. 501.

254

В работе отмечено что августовские события показали Врангелю, какую опасность представлял для него Каховский плацдарм, так как его прорывы на север и северо-восток при наличии этого плацдарма поблизости от Перекопа неизбежно превращались в авантюру. Для советской армии активность в районе Каховки приобретала большое значение также и в от­ношении обороны Донбасса . Таким образом, Каховский плац­дарм резко изменил обстановку на врангелевском фронте, и бе­лые в основном переходят к обороне.

Затем в работе показаны бои в конце августа—сентябреи, в частности, деятельность группы советских войск под ко­мандованием Блюхера и Эйдемана. Подводя итоги боев на врангелевском фронте к октябрю 1920 года, авторы третьего тома «Гражданской войны» делают вывод, что бои с Вранге­лем заставили ослабить главный театр военных действий, где шла война с Польшей, и отвлечь значительные силы на борьбу с южной контрреволюцией. Окончание советско-польской вой­ны дало возможность Советскому правительству приступить к окончательному разгрому Врангеля.

В работе отмечено, что решение перенести центр тяжести на Таврический участок Юго-Западного фронта повысило его зна­чение до масштаба фронта. Образование этого фронта необхо­димо было и потому, что здесь теперь было сконцентрировано огромное количество сил.

В работе дана очень подробная характеристика Южного фронта с момента его образования, 21 сентября, по ноябрь 1920 года. Стратегия советского командования, пишут авторы, основывалась на выгодах соотношения сил и охватывающего положения советских войск в отношении противника. Стремле­ние закончить затянувшуюся кампанию одним ударом, не пе­ренося борьбы на зиму, переводило ведение кампании на рель­сы решительной стратегии. Это диктовалось политической об­становкой, ибо сокрушительный удар по Врангелю способство­вал удачному завершению в Риге мирных переговоров с Поль­шей. Разгром Врангеля также должен был форсировать уста­новление торговых связей со странами Антанты. «Так и замы­сел, и цели операции, — пишут авторы, — вполне отвечали всей совокупности обстановки и целиком вытекали из нее . Поэ­тому-то операция южных красных армий в северной Таврии является также одной из редких в военной истории операций по своему внутреннему единству и целости» 1 .

Авторы третьего тома в этой связи развивают очень важ­ную мысль о единстве и противоречии замысла и его выполне­ния в осуществлении крупных военных операций. Замысел, пи­шут они, это творчество и единая воля полководца, которые

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III, стр. 515.

255

реагируют на все влияния окружающей среды и ищут выхода для преодоления трений, создаваемых этой средой. В процессе же исполнения замысла на сцену выступают частные исполни­тели, и их деятельность вносит новые данные в обстановку, ко­торые могут либо облегчить, либо усложнить работу главного командования путем непредвиденных трений. Высшее командо­вание не может быть ответственным за возникновение этих трений и не всегда может их устранить в виду чрезвычайной динамичности боевой обстановки и размаха современных сра­жений.

Таким образом, делают они вывод, выполнение операций является делом коллективного творчества полководца и его не­посредственных подчиненных, а «поэтому историк в анализе этого творчества опять-таки особо должен выделить роль глав­ного руководства, идейного творца операции и роль исполни­телей, выяснив объективные и субъективные причины, влияв­шие на тот или иной исход операции» 1 .

Руководствуясь этим положением, авторы третьего тома рассматривают завершающие операции против Врангеля в октябре—ноябре 1920 года.

Особое внимание обращено на «трения», которые приходи­лось преодолевать М. В. Фрунзе в процессе осуществления вы­дающейся военной операции по разгрому Врангеля. Характе­ризуя первые дни операций 28—30 октября, авторы делают вы­вод, что, несмотря на ошибки и неудачи и, в частности, выход из оперативного замысла I I конной армии, разделение силI Конной армии, слабых наступательных действий XIII армии и другие недостатки, в целом, однако, Южный фронт достиг значительных успехов, завершив оперативное окружение про­тивника путем захвата Сальково, Геническа и Мелитопольско­го укрепленного узла 2 .

Падение Мелитопольского укрепленного узла , считают они, было крупнейшим событием оперативного значения и свиде­тельствовало о том, что восточный заслон противника оконча­тельно был сломлен и лишен точки опоры для своих маневрен­ных комбинаций. Врангель, сравнительно быстро отдав ме­литопольский узел, получил возможность ускользнуть из-под занесенного над ним удара, смог оторваться от советских войск на значительное расстояние вследствие ошибок, допущенных IV и XIII советскими армиями 3 . Теперь Врангель стремился лишь вывести остатки своих войск в Крым, и поэтому ставил перед собой цель — прорваться через кольцо советских войск, которое сомкнулось в районе Сальково.

2 Там же, стр. 527.1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. Ш, стр. 515—516.

3 Там же, стр. 529.256

В боях 31 октября — 1 ноября белогвардейские войска стре­мились уничтожить советскую группу войск в районе Рожде­ственского, которая препятствовала соединению расколотых на две части врангелевских войск, и удержаться у Сальниковского выступа, чтобы обеспечить спокойный отход своих войск в Крым по Чонгарскому перешейку и Арабатской стрелке. Показывая ход боев, авторы анализируют причины, позволившие против­нику 2—3 ноября уйти в Крым через Чонгарский полуостров и Арабатскую стрелку.

В заключение они подробно освещают завершающие бои 7—11 ноября на Перекопском полуострове, закончившиеся раз­громом Врангеля и освобождением Крыма. В работе отмечено, что, несмотря на быстроту дальнейшего преследования, отсту­пающим войскам Врангеля удалось значительно оторваться от советских войск и эвакуировать на кораблях главные силы своей армии.

Подводя итоги разгрома Врангеля, авторы третьего тома пишут: «Эта победа досталась не даром. Борьба за крымские теснины обошлась не без значительных жертв, но зато резуль­таты этой победы были значительны и во внешнем и во внут­реннем политическом отношениях. Банкротство внутренней контрреволюции было закреплено историей на кровавых полях Перекопа я Крыма. . . Перед Советской страной открылись ши­рокие перспективы мирного хозяйственного строительства . Со­ветское правительство в общественном мнении Европы станови­лось единственным законным представителем интересов респуб­лики рабочих и крестьян. . . С крушением врангелевского фронта закончилась большая гражданская война, если не считать бое­вых операций на Дальнем Востоке, завершившихся лишь в 1922 году освобождением Владивостока»

Таким образом, советская историография 20-х годов смогла уделить внимание .тишь одной проблеме — истории военного разгрома врангелевских войск. Эта проблема освещена только в самых общих чертах и на весьма ограниченной источниковед­ческой основе. При этом разгром Врангеля рассматривался в отрыве от войны с буржуазно-помещичьей Польшей.

1 Гражданская война 1918—1921 гг., т. I I I , стр. 540.

257

Г Л А В А I X

БОРЬБА ЗА СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ В НАЦИОНАЛЬНЫХ РАЙОНАХ СТРАНЫ

В эпоху гражданской войны трудящиеся массы националь­ных районов страны вместе с русским народом и под руковод­ством русского пролетариата вели длительную, упорную и ге­роическую борьбу за свое социальное и национальное осво­бождение.

Партия большевиков во главе с В. И. Лениным организова­ла единый военно-политический союз народов России, ставший одной из главных предпосылок победоносной борьбы против внутренней белогвардейско-националистической контрреволюции и империалистической интервенции.

Говоря о том, что борьба за Советскую власть и националь­ное освобождение народов России слились в единый процесс, В. И. Ленин указывал: « . . . где Советская власть , там нет места национальному угнетению, — это мы покажем и на Востоке. От этого в последнем счете зависит вся борьба, и , в конце кон­цов, рабочая и крестьянская сила окажется выше и больше ка­питалистической, потому, что рабочих и крестьян гораздо боль­ше, чем капиталистов» 1 .

Неоднократно останавливаясь на условиях и особенностях борьбы трудящихся масс национальных районов страны, В. И. Ленин, в частности, подчеркивал, что «идеи и принципы Советской власти доступны и немедленно осуществимы не только в странах, в промышленном отношении развитых, не только с такой социальной опорой, как пролетариат, но и с та­кой основой, как крестьянство» 2 . Именно с этих позиций В. И. Ленин подходил не только к победе Советской власти в таких сравнительно развитых национальных районах страны, как Украина, Латвия, Эстония, Литва и Белоруссия, но и к районам наиболее отсталым и порабощенным в прошлом — Средней Азии, Казахстану, Заволжью и Кавказу.

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 32, стр. 128.2 В. И. Л е н и н . Соч., т. 31, стр. 459—460.

258

В то же время В. И. Ленин подчеркивал, что успех борьбы за Советскую власть в национальных районах, особенно в от­сталых странах Востока, зависел от последовательной интерна­ционалистской, терпеливой, осторожной политики по отношению к трудящимся массам, а также решительной борьбы против великодержавного шовинизма и буржуазного национализма. В этой борьбе, указывал В. И. Ленин, трудящиеся массы наро­дов России, борющиеся против империализма, представляют собой союз, «требующий тесного военного сплочения, и всякие попытки нарушить это сплочение рассматриваем, как совершен­но недопустимое явление, как измену интересам борьбы против международного империализма. . .» 1 .

Руководствуясь этими основополагающими идеями В. И. Ле­нина, советские историки 20-х годов приступили к изучению истории борьбы за Советскую власть в годы гражданской вой­ны в национальных районах страны. На первом этапе своего развития советская историческая наука сделала лишь самые первые шаги в этом направлении, так как круг историче­ских кадров, занимающихся этой проблемой, был еще очень узок. Объяснялось это, конечно, также и тем, что в большин­стве советских республик концентрация материалов по истории советского общества и создание соответствующих архивов отно­сится к 30-м и последующим годам 2 . Историография 20-х годов располагала также весьма небольшим количеством мемуарных и документальных материалов по истории гражданской войны в национальных районах, за исключением Украины, отчасти Закавказья и небольшой части Средней Азии.

Историческая наука 20-х годов больше всего внимания уде­лила Украине, что, конечно, объяснялось местом, которое за­нимала гражданская война и борьба с интервенцией на Украине для всей России 3 .

В то же время историография 20-х годов уделила очень незначительное внимание истории гражданской войны в Бело­руссии и Прибалтике. Этим республикам посвящено лишь не­сколько работ, главным образом публицистического и мемуар­ного характера 4 .

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 30, стр. 301.2 См. справочник «Государственные архивы СССР». М., 1956.3 См. главы VI, VII и VIII.4 В. К р о н и н . Революция и контрреволюция в Белоруссии. Смоленск,

1920; Я- Ф а б р и ц и у с и Т р а в и н с к и й . Две измены. «Гражданская ьойна 1918—1921 гг.», т. I. М., 1928; К. Ян о э л ь . От Пскова до Внндавы и обратно (1918—1919 гг.). «Война и революция», 1928, № 2; Я. Ф а б р и ­ц и у с и Т р а в и н с к и й . Исторические заметки о гражданской войне в Прибалтике. «Война и революция», 1928, № 12; Б а т л у ш и с-Ж е м а й т и с. Гражданская война в Литве в 1919 г. «Война и революция», 1929, № 7; Н. Х е н р и к с о н . Как иногда восстанавливается истина.. Там же, 1929, № 6.

259

Исключение представляет работа В. С. Мицкевича-Капсу­каса , опубликованная в начале 1931 года 1 . Фактический мате­риал почерпнут автором из газет , воспоминаний и материалов архива ЦК Литвы. В работе дан глубокий марксистско-ленин­ский анализ истории борьбы за Советскую власть в Литве и Белоруссии.

В начале статьи автор отмечает , что история Советской власти в Литве и Западной Белоруссии, победившей в декабре 1918 года и продержавшейся сто дней, еще совершенно не изу­чена, но уже искажена ложным тезисом, будто никакой рево­люции здесь не было, а Советская власть была принесена Красной Армией и делала лишь одни ошибки, которые и по­служили причиной ее гибели. Не отрицая допущенных ошибок, автор с полным основанием отмечает , что все же не они опре­деляют историю Советской власти и, в свою очередь, могут быть поняты и раскрыты лишь па основе глубокого изучения. Поставив перед собой эту задачу, он решает ее , исследуя основ­ные этапы и вопросы борьбы за Советскую власть в Литве и Западной Белоруссии.

В. С. Мицкевич-Капсукас показывает влияние Октябрьской социалистической революции на Литву, где , несмотря на не­мецкую оккупацию и усиленней противодействие меньшевист­ских организаций, Бунда, СДПЛ и других националистических партий, шел быстрый подъем революционной борьбы пролета­риата и крестьянской бедноты. Компартия Литвы и Белорус­сии, родившаяся под знаком Октябрьской революции, взяла твердо курс на победу социалистической революции, но, к со­жалению, не учла, что эта революция должна будет попутно завершать буржуазно-демократическую революцию, смести остатки феодализма, разрешить земельный и национальный вопросы 2 . Подвергнув глубокой критике причины и сущность допущенных ошибок, которыми стремилась воспользоваться литовская и польская буржуазия, автор показывает , что все же трудящиеся массы Литвы и Западной Белоруссии поднялись на борьбу против оккупантов, а также против литовской Та­рибы и Польского Комитета , создавших контрреволюционные органы власти.

Так, пишет автор, началась революция в Литве и Западной Белоруссии, возглавляемая, несмотря на его слабость, рабочим классом и поддерживаемая широкими массами трудящихся крестьян 3 .

' В. С. М и ц к е в и ч - К а п с у к а с . Борьба за Советскую власть в Литве и Западной Белоруссии (конец 1918 и начало 1919 г.). «Пролетарская рево­люция». 1931, № 1.

2 «Пролетарская революция», 1931, № 1, стр. 71.3 Там же, стр. 77,

260

Рабочий класс под руководством Коммунистической партии, пишет Мицкевич-Капсукас, ребром поставил вопрос о власти Советов, изгнании германских оккупантов и осуществлении социалистических мероприятий. Ошибкой литовских комму­нистов автор считает то обстоятельство, что они медлили с созданием революционного правительства 1 . Коммунисты Литвы, отмечает он, в то время также недооценили значение лозунга права наций на самоопределение и его роли в утвержде­нии Советской власти. Затем автор довольно подробно осве­щает состав и деятельность Временного революционного ра­бочего правительства Литвы, созданного 9 декабря 1918 года.

Значительная часть работы В. Мицксвича-Капсукаса посвя­щена борьбе за установление Советской власти на местах: в Вильне, Ковне и в провинциальных городах и уездах Литвы и Западной Белоруссии. Эта часть работы насыщена интерес­ным фактическим материалом, большая часть которого впервые появилась в советской исторической литературе. Автор пока­зывает , как во всех более или менее крупных городах Литвы и Западной Белоруссии выборы в Советы произошли еще до прихода Красной Армии, когда там были оккупанты, под защитой которых создавались органы власти литовской и поль­ской буржуазии. Везде в Советах большевики получили боль­шинство. Исключение составлял Виленский Совет, но и там явное большинство рабочих поддерживало коммунистов.

Что касается деревни, то автор не приводит точных данных, но отмечает , что и там везде, где только имелись ячейки Компартии или хоть десять-двадцать красноармейцев, рабочие и беднейшее крестьянство выбирали коммунистов и поддержи­вали ревкомы 2 .

Автор подчеркивает , что если бы литовская и польская бур­жуазия не прибегли к помощи интервентов, несомненно, рабочий класс Литвы и Белоруссии сам легко бы справился со «своей» буржуазией, без помощи Красной Армии. Международная ситу­ация была такова, что, если бы литовско-белорусской Компар­тии нe пришла на помощь Красная Армия РСФСР, она со­вершила бы величайшее преступление перед своим рабочим классом и трудовым крестьянством. Красная Армия, отмечает автор, была встречена в Литве и Белоруссии как освободитель­ница.

В заключение автор пишет, что, несмотря на допущенные ошибки, рабочий класс Литвы и Западной Белоруссии под ру­ководством Коммунистической партии «хорошо боролся за Со­ветскую власть и хорошо создавал ее», но он не овладел тогда

1 «Пролетарская революция», 1931, № 1, стр. 72.2 Там же, стр. 105.

261

еще достаточным умением укреплять и защищать ее от классо­вых врагов.

§ 1 . З А К А В К А З Ь Е

Среди национальных районов России наибольшее внимание историография 20-х годов уделила Закавказью и особенно Азербайджану.

Гражданская война и борьба с иностранной военной интер­венцией в Закавказье нашли отражение в ряде археографиче­ских публикаций 1 и в воспоминаниях 2 .

В исторической литературе 20-х годов уже довольно глубоко была показана борьба трудящихся масс Закавказья под руко­водством большевиков против иностранных интервентов и на­ционалистической контрреволюции.

Первым историческим исследованием, раскрывающим анг­лийскую интервенцию в Закавказье , явилась работа А. Л. По­пова, опубликованная в 1923 году 3 . В основу работы положены материалы архива Министерства иностранных дел контррево­люционно-националистического правительства Азербайджана в 1918—1920 годах.

Особенностью работы А. Попова так же, как и ряда других работ 20-х годов, является то , что в ней основное место зани­мают документальные тексты, соответствующе подобранные и прокомментированные автором. Однако этот тип «археогра­

1 Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика и Грузинская демократическая республика. Их взаимоотношения. Сб. доку­ментов. М., 1921; «Демократическое правительство» Грузии и английское командование. «Красный архив», 1927, № 2. «Демократическое правитель­ство» Грузии и английское командование. Тифлис. 1928; Последние дни Бакинской коммуны. По материалам судебного процесса. Баку, 1928; А. Р а е в с к и й . Мусаватское правительство на Версальской конференции. Баку, 1930; Г. Д е в д а р и а н и. Дни господства меньшевиков в Грузии (до­кументы). Тифлис, 1931.

2 Н. М е щ е р я к о в . В меньшевистском раю. М., 1921; С. Х е й ф е ц . Закавказье в первую половину 191-3 г. и Закавказский сейм. «Былое», 1921, № 21; И. Ш е в ц о в . Из демократической Грузии в Советскую Россию. «Путь коммунизма», 1923, № 1; Из прошлого. Статьи и воспоминания из истории Бакинской организации и рабочего движения в Баку. Баку, 1923; П. Б е с с о н о в . Моряки при падении Баку, в книге «На вахте революции». Л., 1924; И. Б а д а к о в . Подпольная работа комячейки Бакинской радио­станции в 1919 году. Сб. «Из прошлого», (Баку), 1924, № 1; М. К о в а л ь (Степан). Очерки прошлого. 1917—1920 гг. Сб. «Из прошлого», (Баку), 1924, № 1; А. С. Б у к ш а п (составитель). Последние дни комиссаров Бакинской коммуны. По материалам судебного процесса. Баку, 1929; К- Л. В революционном водовороте. Мемуары о Бакинском комсомоле. Баку, 1929; и др.

3 А. Л. П о п о в . Из эпохи английской интервенции в Закавказье. «Пролетарская революция», 1923. № 6 и 7.

262

фических» работ имеет свои преимущества в том отношении, что сами документы очень наглядно вскрывают суть темы, по­казывая сговор интервентов и националистов и их антинарод­ную политику. Попов совершенно прав, отмечая широкий раз­мах национально-освободительного движения народов Закав­казья . Буржуазно-дворянские и мелкобуржуазные националис­тические партии направили это движение на взаимную истре­бительную борьбу армян, грузин, татар, чем воспользовались империалисты, стремившиеся захватить богатства Закавказья . «Оторванное от России и обессиленное внутренней самоистре­бительной борьбой, Закавказье ,—пишет автор,—становится в то же время ареной состязания и борьбы классов мирового импе­риализма и их вольных или невольных попутчиков» 1 .

Одновременно он показывает , что контрреволюционно-нацио­налистические партии, раздираемые внутренними противоречия­ми, все вместе являлись злейшими врагами трудящихся масс . Советской власти, были пособниками германо-турецких и англо­французских империалистов.

Автор комментирует многочисленные и яркие документы, показывающие, как английские интервенты при помощи муса- ватского правительства , ликвидировав завоевания Бакинской коммуны, прибирали к своим рукам нефть, Каспийский флот и другие ценности Азербайджана. Он приводит документы, по­казывающие, как националистические правительства Азербайд­жана, Армении и Грузии под видом защиты интересов «своих» народов ломали вековые экономические связи Закавказья , раз­жигая национализм. Ярким примером этого явился конфликт в Карабахе. Автор приводит документы, показывающие, что английских империалистов, конечно, вполне устраивала эта взаимная рознь. Чтобы ее обострить, они становились то на армянскую, то на азербайджанскую сторону.

Эта политика разделения и властвования интервентов и на­ционалистов особенно ярко проявилась в Верхней и Нижней Аджарии и Артвинском округе , расположенных на территории Грузии и части Армении. В этот кровавый конфликт вмеша­лись все три буржуазно-националистические республики За­кавказья . Английские же интервенты с целью обострения кон­фликта способствуют созданию «независимого правительства» юго-западного Кавказа .

Автор ошибается, считая, что этим самым англичане соблюдали нейтралитет и невмешательство и не учитывает того, что именно такая тактика была наиболее выгодна для английских империалистов в обстановке того времени. Поль­зуясь такой тактикой, как показывают документы, английские империалисты могли сравнительно легко маневрировать, для

1 «Пролетарская революция», 1923, № 6 и 7, стр. 223.

263

достижения своих целей используя все три националистические правительства Закавказья . Это автор убедительно показывает на документах, характеризующих экономическую экспансию английских, французских и американских империалистов, жад­но эксплуатировавших экономику и население. Закавказья .

Первым серьезным исследованием истории борьбы против иностранной военной интервенции и националистической контр­революции в Азербайджане является монография А. Раевско­го «Английская интервенция и мусаватское правительство», изданная в 1927 году. Монография А. Раевского написана на основе архивных фондов министерств «Азербайджанской рес­публики», материалов Азербайджанского истпарта, советских и контрреволюционных газет , воспоминании. Широкий круг использованных источников дает ему возможность проанали­зировать большой конкретно-исторический материал и впервые в советской историографии осветить важнейшие вопросы дан­ной темы.

В начале работы автор отмечает , что приход английских ин­тервентов па Кавказ и , в частности, в Азербайджан является частью обширного плана британского империализма, корни ко­торого уводят к обстановке, сложившейся еще до Великой Ок­тябрьской социалистической революции. По его мнению, бри­танская политика сохранила свои основные оперативные линии и после Октябрьской революции, приноравливаясь к изменив­шейся обстановке. С точки зрения английского империализма волны опасности для него по-прежнему шли из России, но эта опасность стала носить совершенно иной характер. Автор пра­вильно отмечает , что если с царской Россией бороться было относительно легко, то новая «Советская Россия, своим пол­ным и действительным признанием самоопределения угнетен­ных народов, своей активной поддержкой стремлений колони­альных и полуколониальных стран к действительному освобож­дению, выбивала старое оружие из рук» 1 . Этому, пишет автор, британский империализм мог противопоставить только силу, что, однако, в современных условиях оказалось недостаточным.

Раскрывая англо-русские противоречия в XIX—XX вв. , ав­тор считает , что с точки зрения английского империализма они автоматически продолжались и после Октября, по уже не в та­ком виде, как прежде. Он считает , что британская политика в Закавказье определялась не только фактом существования Советской России, но также и наличием «осколка» царской России — деникинской армии. В этой связи автор выступает против той точки зрения, будто английский империализм во

1 А. Р а е в с к и й . Английская интервенция и мусаватское правитель­ство. Баку. 1927, стр. 5.264

всех случаях поддерживал Деникина в его сколачивании «раз­рушенной» России.

В отношении Закавказья английская политика определя­лась не только поддержкой Деникина, но и в значительной ме­ре старыми англо-русскими противоречиями. Не желая впус­кать Деникина в Закавказье , Англия в случае необходимости пропустила бы его войска и на эту территорию, если бы это нужно было для свержения Советской власти. Автор делает вывод, что вторжение английского империализма в Закавказье преследовало также цель — удержать в своей сфере ближний Восток, Афганистан и Индию. Наконец, он показывает , что одной из важнейших причин, толкавших английский импе­риализм в Закавказье , было стремление захватить источники нефти.

Раевский приходит к выводу, что английский империализм, идя на интервенцию, считал, что Закавказье ни в коем случае не должно стать членом советской федерации. В том или ином виде оно превращается в часть британской империи, являясь одновременно звеном в «санитарном кордоне», построенном во­круг советских республик, и базой контрреволюционного на­ступления на последние. В случае неудачи антисоветского похо­да, Закавказье остается «заслонкой», охраняющей азиатские владения Англии от большевизма 1 . Автор, правда, считает , что Англия заинтересована была только в Азербайджане и Грузии и почти полностью игнорировала Армению, которая, по его мнению, благодаря своему географическому положению, не могла играть значительной роли в создании «заслонки», да к тому же придерживалась русской ориентации 2 .

Затем он показывает , как азербайджанское правительство мусаватистов, захватившее Баку с помощью турецких штыков, вынуждено было в связи с поражением Турции искать новых хозяев и поэтому обратилось к английским империалистам, вступив в середине ноября в Энзели в переговоры с команду­ющим английскими войсками генералом Томсоном. Характер­но, что на первых порах английское командование отказалось признать мусаватское правительство, потребовав его ухода из Баку, и даже привело с собой отряд Бичерахова как предста­вителя «единой России».

Такова была видимая линия поведения английского коман­дования по вопросу о взаимоотношении Азербайджана и «вос­станавливаемой» Колчаком и Деникиным Россией. Эта пер­воначальная линия, отмечает он, была далека от истинных намерений английских интервентов; впоследствии они отказа­

1 А. Ра е в с к и й . Английская интервенция и мусаватское правитель­ство, стр. 25.

2 Там же, стр. 26.

265

лись от этой маскировки. Автор объясняет такую перемену в политике прежде всего тем, что в первый период интервенция осуществлялась как общесоюзное дело, поэтому в Баку при­были представители не только Англии, но также Франции и США. Отсюда приходилось прокламировать «общую» точку зрения, так как Франция в 1919 году еще ориентировалась на «единую Россию» и выступала против отделения Закавказья .

Что касается США, то автор не дает точной оценки их по­зиции, но предполагает , что вряд ли Америка поддержала бы отделение Закавказья при условии английской оккупации 1 . Ра­евский отмечает , что американцы тоже претендовали на кав­казскую нефть, но не приводит никаких данных для подтвер­ждения этого. Таким образом, как правильно отмечает автор, англичанам на первых порах пришлось соблюдать видимость восстановления России, но вскоре, используя свои реальные силы в Закавказье , Англия начала проводить в жизнь свои ис­тинные намерения.

Вторую причину первоначального поведения англичан ав­тор объясняет стремлением оказать давление на мусаватское правительство и , сделав его более податливым, окончательно оторвать его от турецкой ориентации.

Третьей причиной английской политической маскировки яв­лялось стремление англичан использовать в своих целях рус­ские белогвардейские элементы, так как в начале оккупации английских войск было очень мало, и Томсону пришлось ис­пользовать отряд Бичерахова, который числился главой Кав­казско-Каспийского правительства , претендовавшего на Баку.

Автор делает правильный общий вывод, что «русофильская» политика английского империализма была вызвана определен­ными обстоятельствами и диктовалась необходимостью укре­пить положение интервентов. «Другие представители Антанты,— пишет он,—были довольны, русские белогвардейцы строили воз­душные замки и распределяли будущие должности в «русском городе» Баку, мусаватисты, напутанные перспективой уничто­жения своего господства, отдавались в полное услужение за­воевателей, а британский штаб смог постепенно укрепить свои позиции и после этого сбросить маску. Так была разыграна эта комедия» 2 . В доказательство этих выводов автор приводит убе­дительные и интересные документы.

Затем он исследует материал, показывающий, как англий­ские интервенты, маневрируя, в конце концов признают муса­ватское правительство, рассчитывая, между прочим, на то , что

1 Д. Р а е в с к и й. Английская интервенция и мусаватское правитель­ство. стр. 38.

2 Там же, стр. 39.

266

националисты будут лучшим орудием, чем белогвардейцы в по­давлении революционного бакинского пролетариата .

Большой интерес представляет та часть работы, в которой Раевский разоблачает деятельность азербайджанской делега­ции весной 1919 года в Париже и Лондоне, где она приложила все усилия для включения Азербайджана в колониальную систему Британской империи. Здесь впервые автор приводит документы, показывающие, что президент США Вильсон строил планы отделения Кавказа и Закавказья от России 1 , планы создания вокруг Советской страны санитарного кордона от большевизма. Здесь же, как показывает автор, проектировался ввод в Закавказье итальянских войск, которые должны были оккупировать эту территорию в течение трех-пяти лет .

В книге приведен проект договора, предложенный Азербай­джаном Англии 9 августа 1919 года. Автор показывает , что этот договор ничем не отличался от договора Англии с Перси­ей и означал установление английского протектората над Азер­байджаном. Независимость оставалась пустым словом. Азер­байджанская «демократическая» республика становилась в длинный ряд колоний и полуколоний Британской империи; и не произошло это только благодаря восстановлению Совет­ской власти в Азербайджане.

Значительная часть монографии А. Раевского посвящена экономической политике интервентов, основой которой был по­луколониальный Азербайджан и его нефть как база англий­ского владычества на Каспийском море в борьбе против Совет­ской России. Автор показывает , что вопрос о нефти решался так, как это было выгодно империалистам. Основной поток бакинской нефти, идущий всегда на север, был повернут в на­правлении Батума и уменьшился во много раз . Этим импери­алисты надеялись окончательно подорвать экономику России и силу ее сопротивления интервенции и контрреволюции. Вто­рой задачей империалистов являлся захват всех сторон эконо­мической жизни Азербайджана.

Автор показывает , как вывоз нефти па Запад становился главным средством давления интервентов на Азербайджан, причем Англия брала нефть только в кредит и за бесценок, особенно после ухода английских войск из Баку. Он также по­казывает разгоревшуюся борьбу империалистических держав вокруг нефти и усиленное проникновение американского неф­тяного треста «Стандарт ойл», которому английские империа­листы даже оказали содействие. Автор объясняет это как по­пытку Англии дать взятку, чтобы примирить американский им­периализм с британским господством в Баку 2 . Он показывает

1 А. Р а е в с к и й . Английская интервенция и мусаватское правитель­ство, стр. 53.

2 Там же, стр. 79.267

разгоревшуюся борьбу крупнейших империалистических моно­полий «Стандарт ойл» и английской «Шелл».

В монографии А. Расвского подвергнуты глубокому и тон­кому анализу взаимоотношения Азербайджана и Деникина в свете политики английского империализма.

Автор прежде всего убедительно показывает , как англий­ские империалисты, идя «навстречу» требованиям мусаватис­тов, изгнали белогвардейские силы из Баку, что соответство­вало их планам отторжения Азербайджана от России. Затем он показывает , как в остром конфликте между Азербайджаном и Деникиным, претендовавшими на Дагестан и Горскую рес­публику, английские империалисты заняли позицию, которая, , по их планам, должна была дать им возможность овладеть, грозненской нефтью. Проанализирован коллизию этих стрем­лений, он делает правильный вывод, что за всеми противоречи­ями между Деникиным и Азербайджаном, не имевших реаль­ных сил для решения этих вопросов, стоял британский импери­ализм, выискивающий способы максимального извлечения пользы для своих планов — британского Кавказа , британского Каспийского моря, британской нефти и Баку 1 .

Особое значение в исследовании А. Раевского имеют главы, посвященные борьбе бакинского пролетариата против интер­венции и контрреволюции. Правда, автор не говорит о боль­шевистском подполье и сосредоточивает все внимание на от­крытой массовой борьбе бакинского пролетариата . Показав ко­лониальный режим, установленный интервентами в мусават- ском Азербайджане, вплоть до телесных наказаний, и тяжелое положение пролетариата , он отмечает , что ряд политических уроков, преподанных англичанами и азербайджанским прави­тельством, уже через несколько месяцев (к весне 1919 года) ликвидировал влияние эсеров, меньшевиков, мусаватистов и ус­тановил идейно-политическую и организационную гегемонию большевистской партии 2 .

Свидетельством этого было воссоздание в декабре 1918 го­да политического центра рабочего движения — Центральной рабочей конференции, деятельность которой освещена в книге Раевского. Он показывает растущий размах политической за­бастовочной борьбы рабочих Баку по мере роста влияния боль­шевиков. Путем политических забастовок пролетариат Баку смог заставить интервентов и мусаватское правительство от­ступить по многим важнейшим вопросам. В частности, он по­казывает , как рабочие Баку путем забастовок выразили реши­тельный протест против злодейского убийства 26 бакинских

1 Л. Р а е в с к и й . Английская интервенция и мусаватскос правитель­ство, стр. 118.

2 Там же, стр. 122.

268

Комиссаров. Особенно подробно автор описывает грандиозные стачки бакинского пролетариата в марте и мае 1919 года, на­несшие значительный удар по интервентам и националистам. В этой борьбе большевики все больше объединяли под своим знаменем русских и мусульманских рабочих и с августа 1919 года начали подготовку к вооруженному восстанию.

В последней главе своей монографии автор вскрывает ан­тисоветскую политику мусаватского правительства , которое вместе с меньшевистской Грузией и при покровительстве ин­тервентов всячески обостряло отношения с Советской Россией.

В этой связи большой интерес представляет вопрос об от­казе мусаватского Азербайджана так же, как и меньшевист­ской Грузии, от предложенного Советской Россией военного союза против Деникина в январе 1920 года. С точки зрения военной, пишет автор, выступление Азербайджана и Грузии ускорило бы ликвидацию деникинских войск и не дало бы воз­можности перебросить ее остатки через Азербайджан и Грузию в Крым.

Автор прав, отмечая, что историческая судьба мусаватской республики была предрешена непрерывным ростом революци­онных выступлений азербайджанских рабочих и крестьян. Од­нако, с точки зрения последних, поворот внешней политики Азербайджана против Деникина означал бы полный разрыв с британским империализмом и быстрейшую ликвидацию контрреволюции на Северном Кавказе и в Азербайджане, по­тому что вызвал бы огромный политический подъем рабоче- крестьянских масс . Это давало возможность немедленно лик­видировать господство контрреволюции в Азербайджане 1 .

Отказ Азербайджана от совместной с Россией борьбы про­тив Деникина еще более вскрывал антинародную сущность му­саватского правительства и показывал рабочим и крестьянам Азербайджана необходимость его немедленного свержения. Мусаватское правительство, конечно, отказалось от сотрудни­чества с Советской Россией и для укрепления своих позиций обратилось за помощью к английским империалистам. Автор отмечает , что именно этим объясняется тот факт, что по насто­янию Англии 12 января 1920 года Верховный Совет Антанты признает де-юре Азербайджан и Грузию.

Новый и очень важный материал по истории борьбы за Со­ветскую власть в Азербайджане содержит работа Я. Ратгаузе­ра , изданная в 1928 году 2 . Работа Ратгаузера написана на основе архивных источников, в частности, на материалах пар­тийного архива Азербайджана.

1 А. Р а е в с к и й . Английская интервенция и мусаватское правитель­ство, стр. 179.

2 Я. Р а т г а у з е р . Борьба за советский Азербайджан. К истории апрельского переворота. Баку, 1928.

269

В качестве отправного тезиса к своей работе автор приво­дит слова из отчетного доклада ЦК Коммунистической партии Азербайджана на I I съезде партии в октябре 1920 года о том, что главной предпосылкой победы Советской власти в Азер­байджане явилась подпольная организаторская деятельность большевиков Азербайджана, сумевших поднять народные мас­сы, недовольные политикой мусаватского правительства .

Автор показывает реакционную аграрную и рабочую поли­тику мусаватского правительства , проводимую им в интересах, ханов, беков и национальной буржуазии. Он освещает также борьбу крестьян и рабочих против националистического прави­тельства и , в частности, приводит факты совместной борьбы азербайджанских и армянских трудящихся против помещиков и буржуазии. Во многих уездах Азербайджана власть по су­ществу находилась в руках крестьянских комитетов, выполняв­ших функции Советов.

В работе также показана борьба рабочих Баку, Азербайд­жана против мусаватистов и английских интервентов и приве­дены интересные данные о требованиях азербайджанских ра­бочих заключить военный союз с Советской Россией для сов­местной борьбы против Деникина. Рабочие Азербайджана при­ветствовали революционную Россию, прокладывающую дорогу к социалистической революции

Автор приводит некоторые новые материалы о дипломати­ческой политике мусаватского правительства и , в частности, о его пресмыкательстве перед турецкими оккупантами. Боль­шой интерес представляет материал о стремлении мусаватско­го правительства захватить Дагестан и о его капитуляции пе­ред наступающими войсками Деникина, которые подошли вплотную к Азербайджану. Деникин не переступил границы Азербайджана только благодаря наступлению Красной Армии.

В книге показано разжигание мусаватским и дашнакско- армянским правительствами вражды между трудящимися массами армян и мусульман, что привело к братоубийст­венной войне между двумя народами. Наконец, в работе пока­зано, как мусаватисты не только отказались от союза с Совет­ской Россией для борьбы против Деникина, но вместе с мень­шевистской Грузией готовились к войне против Советского го­сударства.

Основная часть работы Ратгаузера посвящена борьбе пар­тийных организаций Азербайджана против националистической контрреволюции и интервентов. Здесь он приводит новые важ­ные данные о революционном движении и подпольной деятель­ности большевиков в Баку и в остальной части Азербайджана.

1 Я. Р а т г а у з с р . Борьба за советский Азербайджан. К истории апрельского переворота, стр. 29.

270

Историография 20-х годов, начав изучение истории граж­данской войны в Закавказье , особое внимание уделила раскры­тию истории трагической гибели 26 бакинских комиссаров, уби­тых английскими империалистами и их прислужниками эсе­рами.

Первая работа, посвященная выяснению обстоятельств ги­бели 26 бакинских комиссаров, была написана в 1922 году бывшим членом Учредительного собрания и ЦК партии эсеровВ. Чайкиным 1 . В начале 1919 года В. Чайкин, прибыв из Че­лябинска в Баку, узнал о таинственном исчезновении 26 бакин­ских комиссаров и их семейств, увезенных в Красноводск, за­интересовался их судьбой и посвятил значительное время рас­следованию этого дела.

В довольно большой по объему книге он очень подробно излагает процесс расследования обстоятельств гибели 26 ба­кинских комиссаров, предпринятый им в Асхабаде и Красно­водске, оккупированных в то время англичанами. Таким обра­зом, В. Чайкин первый предал гласности гнусное убийство 26 комиссаров, показал роль английских империалистов в органи­зации этого убийства и добился освобождения арестованных семейств 26 бакинских комиссаров.

Однако книга В. Чайкина убедительно говорит и о том,что автор, расследуя обстоятельства гибели 26 бакинских комисса­ров, преследовал определенную политическую цель — доказать совершенную непричастность к этому убийству бакинских эсе­ров и меньшевиков; это ясно видно уже в начале книги, где он признается, что, начиная следствие, он решил опровергнуть слухи о виновности «социалистических организаций» в убий­стве 26 комиссаров 2 .

Поставив перед собой неблаговидную задачу — замести сле­ды преступления своих политических единомышленников,В. Чайкин повел следствие в определенном направлении, ста­раясь показать виновность лишь английских интервентов и не­которых уголовных элементов. С этой целью он сделал все возможное и вопреки истине заявляет , что бакинские «со­циалистические» организации совершенно непричастны к зло­дейскому убийству 26 бакинских комиссаров. Руководствуясь «гуманными» принципами, он даже пытался спасти от наказа­ния непосредственных убийц 26 комиссаров — Фунтикова, Се­дых и других.

В своей книге автор старается оклеветать большевистскую организацию Баку за то , что якобы она не предприняла, по его мнению, должных мер для расследования обстоятельств убий­ства 26 бакинских комиссаров.

1 В. Ч а й к и н . К истории революции. Выпуск I. Казнь 26 бакинскихкомиссаров. М., 1922.

2 Там же, стр. 18,271

Таким образом, книга В. Чайкина является примером ко­варной контрреволюционной тактики эсера, стремившегося ис­пользовать трагический факт гибели 26 комиссаров для оп­равдания контрреволюции и возведения клеветы на партию большевиков.

Уже в том же 1922 году эта тактика была в основном вскры­та в статье М. Лифшица, помещенной в сборнике «Памяти 26» 1 . В статье отмечено, что бакинские организации «социа­листов» в лице диктатуры Центрокаспия и Временного испол­нительного комитета имеют непосредственное отношение к ги­бели 26 комиссаров. Чайкин же «вместо того, чтобы на обяза­тельной для него историческо-объективной платформе раньше всего расследовать дело на бакинском берегу Каспийского мо­ря, где это дело имеет свое продолжительное начало — сразу же отправляется в Закаспий, где , как он полагает , кроется разгадка исследуемых событий. Баку и Закавказье августа — сентября 1918 года, очевидно, совершенно сознательно остают­ся вне поля зрения» 2 .

Помимо статьи М. Лифшица, сборник «Памяти 26» впервые публикует некоторые важные и интересные материалы по ис­тории Бакинской Коммуны и деятельности С. Шаумяна, А. Джа­паридзе и других бакинских комиссаров.

Истории Бакинской Коммуны посвящена работа Сур Шау­мяна, основанная на значительном документальном материале, прилагаемом в книге 3 . Важно то, что эти материалы, впервые использованные автором, главным образом почерпнуты из лич­ного архива одного из руководителей Бакинской Коммуны — Степана Шаумяна. Личный архив Степана Шаумяна был вы­везен из Баку накануне падения Бакинской Коммуны.

Показав кратко историю победы социалистической револю­ции в Азербайджане и создание Бакинской Коммуны, автор стремится раскрыть сложное внутреннее и международное по­ложение Баку в 1918 году. Он считает , что международное по­ложение в Баку в 1918 году было сложней, чем в любом дру­гом месте России. Баку оказался под ударом не только герма­но-турецких империалистов, но и английских, а также их на­емников — мусаватистов и меньшевиков.

Разбитая в марте 1918 года мусульманская буржуазия бе­жала в провинцию и здесь приступила к организации антисо­ветских войск. Центром контрреволюции стала Ганджа, где му­саватисты вошли в контакт с контрреволюционным Закавказ­ским сеймом и турецким командованием. Борьба осложнялась

1 М. Л и ф ш и ц. Кто виноват. Сб. «Памяти 26». Материалы к истории Бакинской Коммуны 1918 г. Баку, 1922.

2 Там же, стр. 49.3 С. Ш а у м я н . Бакинская Коммуна. Баку, 1927.

272

армяно-мусульманским антагонизмом, разжигавшимся армян­скими и азербайджанскими националистами. Автор также по­казывает , какую помощь мусульманской буржуазии в борьбе против советского Баку оказала меньшевистская Грузия.

Он подчеркивает , что тюркская буржуазия без помощи гру­зинских меньшевиков и турецких войск не могла бы вести борьбу против Советской власти. В работе впервые приводится материал о попытках Советского правительства Баку добиться того, чтобы Грузия препятствовала пропуску турецких войск через свою территорию 1 .

Затем в работе показан процесс создания объединенных сил мусаватистов, турок и меньшевистской Грузии против Ба­ку летом 1918 года и сказано, что Совнарком Баку не мог тог­да рассчитывать па помощь Советской России, поэтому вынуж­ден был согласиться на использование отряда Бичерахова, хо­тя и знал, что ему трудно доверять.

Приглашение Бичерахова было оговорено рядом условий, причем его отряд полностью входил в подчинение советского командования как составная часть фронта. Автор считает , что все же благодаря отряду Бичерахова удалось временно задер­жать противника и выиграть лишних полтора месяца сущест­вования Советской власти, в течение которых в Россию были вывезены десятки миллионов пудов нефти.

Он приводит большой и яркий материал о крайне тяжелом продовольственном положении Баку, о контрреволюционных заговорах, стремившихся использовать тяжелое положение в городе. Эсеры, дашнаки и меньшевики использовали голод для контрреволюционного заговора и , потеряв надежду на ус­пешную борьбу с большевиками, решили пригласить англий­ских империалистов.

Шаумян первым решительно отвергает мнение, имевшееся в литературе, будто приглашение эсерами и дашнаками англи­чан в Баку было шагом, продиктованным страхом перед на­ступающими турецко-мусаватскими войсками. Дата фактиче­ского появления англичан в Баку, пишет автор, совпадает с критическим моментом падения советского Баку, но преда­тели вели переговоры с англичанами еще задолго до этого — в апреле 1918 года, т . е . тогда, когда еще не было германо­турецкой крепости 2 . Тот факт, что англичане не ворвались в Баку в апреле, объяснялся только отсутствием у них для этого достаточных сил. Для доказательства автор приводит воспоминания английского генерала Депстервиля, командовав­шего английскими экспедиционными войсками в Персии.

1 С. Ша ум яп. Бакинская Коммуна, стр. 31.2 Там же, стр. 42.

273

Автор подробно излагает работу чрезвычайного заседания Бакинского Совета 25 июля, когда решался вопрос о судьбе Советской власти в Баку и где С. Шаумян и А. Джапаридзе , разоблачая предателей, вскрыли истинные причины стремления англичан занять город.

Одним из главных пособников английской интервенции Шаумян считает флот, который, по его мнению, сыграл не ме­нее предательскую роль, чем Армянский национальный Совет. Отвечая на вопрос, почему Каспийский флот стал пособником контрреволюции, автор прежде всего видит в этом вину Со­ветского правительства Баку, которое недооценивало роли флота и не вело там серьезной работы. К тому же, отмечает он, Каспийский флот по своему составу и положению был весьма благоприятной почвой для контрреволюции. Автор объясняет это тем, что Каспийский флот в свое время являлся местом ссылки. После революции здесь остался почти весь старый офицерский состав. Флот быстро разлагался под влиянием контрабанды и мешочничества, которыми занимались многие матросы, совершая рейсы в персидские воды. Здесь же, в пер­сидских водах, большую работу по разложению флота вели англичане. С. Шаумян пишет о попытках отряда Петрова за­менить личный состав флота революционными матросами, прибывшими из России, однако контрреволюционный Центро- каспий, который не был своевременно ликвидирован, смог удержать флот в своих руках.

В работе С. Шаумяна показаны события 25 и 31 июля 1918 года, когда Совет Народных Комиссаров Баку под нажи­мом предателей вынужден был уйти в отставку и к власти пришло эсеровско-дашнакское правительство «Диктатура Центрокаспия», а предатель Бичерахов оголил фронт для английских интервентов. Уход отряда Бичерахова в сторону Дербента до конца разоблачал истинные намерения эсеров и меньшевиков, прикрывавшихся заверениями, будто пригла­шение англичан необходимо лишь для спасения Баку от ту- рецко-мусаватских войск. Захват Бичераховым Дербента и Петровска не имел отношения к обороне Баку и вызван был стремлением ликвидировать последние базы большевиков в Закавказье 1 . Автор считает , что захват Дербента и Баку не был личной авантюрой Бичерахова, о чем говорит тот факт, что вскоре эсеро-меньшевистское правительство Баку назна­чило его главнокомандующим фронтом и оказало ему непо­средственную помощь при захвате Дербента и Петровска. С первых же дней меньшевистско-эсеровское правительство Баку установило тесный контакт с закаспийским эсеровским правительством, которое также пригласило англичан.

1 С. Ш а у м я н. Бакинская Коммуна, стр. 53.274

Автор останавливается на событиях, происшедших после прихода англичан, когда все контрреволюционные партии раз­вернули бешеную травлю большевиков, стоявших со своим отрядом на Петровской площади и готовившихся к эвакуации в Астрахань. В эти критические дни под руководством С. Шау­мяна, А. Джапаридзе и А. Микояна был издан последний номер «Бакинского рабочего», в котором давалась оценка по­литического положения и разоблачалась коварная политика эсеро-меньшевиков и дашнаков.

Затем автор подробно описывает трагические события се­редины августа 1918 года, когда контрреволюционный флот настиг в море пароходы, на которых эвакуировался больше­вистский отряд. Он раскрывает всю мерзость и низость мень­шевистско-эсеровской контрреволюции, готовившей жестокую расправу над арестованными 26 бакинскими комиссарами. В работе приведен большой новый материал о борьбе боль­шевиков во главе с Микояном за освобождение арестованных комиссаров.

Шаумян считает , что бакинские комиссары, эвакуирован­ные при помощи А. Микояна на пароходе «Туркмен» 15 сен­тября, вместе с большевистским отрядом Амирагова могли бы заставить команду идти не на Красноводск, а на Астрахань. Не сделано было это потому, что в это время советская Астра­хань была блокирована флотом Центрокаспия. Следовало вы­бирать между портами Энзели, Петровск и Красноводск, где повсюду у власти были интервенты и контрреволюционеры. Был выбран Красноводск, где 26 комиссаров были арестованы и расстреляны.

К основным причинам падения Советской власти в Баку автор относит неумение бороться с контрреволюцией, а также либерализм по отношению к эсерам и меньшевикам Нельзя согласиться с автором, считающим, что история Бакинской Коммуны кончается взятием города турецко-мусаватскими войсками 2 . В действительности падение Бакинской Коммуны произошло за месяц раньше, когда власть перешла в руки диктатуры Центрокаспия.

Самым большим в историографии 20-х годов исследованием по истории Бакинской Коммуны является работа Я. Рат­гаузера «Революция и гражданская война в Баку», изданная в 1927 году 3 . Работа Ратгаузера дает первое систематизиро­ванное, цельное изложение истории революции в Баку, начи­ная с создания Бакинского Совета 6 марта 1917 года. Напи­сана работа главным образом на основе газетных источников.

1 С. Ш а у м я н . Бакинская Коммуна, стр. 61.2 Там же, стр. 63.3 Я- Р а т г а у з е р . Революция и гражданская война в Баку, ч. I.

1917—1918 гг., Баку, 1927. 275

Показав подробно историю социалистической революций в Баку, автор делает правильный вывод, что ее победа отнюдь не означала ликвидации контрреволюции вообще, так как главные се силы не пострадали, а большевики во главе с С. Шаумяном великолепно знали, что им еще предстоят жесто­кие бои 1 . Все же одержанная победа открыла новый период в истории революции в Азербайджане. С апреля 1918 года в Баку начались социалистические преобразования, а враждебные классы и их партии развязали гражданскую войну. Это особен­но резко проявилось в действиях закавказского контрреволю­ционного правительства в Тифлисе, стремившегося военной силой ликвидировать Бакинскую Коммуну.

Итак, гражданская война в Баку доказала, что пролетар­ская часть мусульманского населения успела уже в 1918 году в значительной мере освободиться от националистического угара, и это явилось результатом большой работы больше­виков 2 .

В работе подробно показана деятельность Комитета рево­люционной обороны Баку в составе С. Шаумяна, Г . Карга­нова, А. Джапаридзе и других, стремившегося предотвратить гражданскую войну и принявшего строгие меры в борьбе с классовыми врагами и уголовными элементами. Автор при­водит огромный фактический материал, характеризующий борьбу большевиков с эсерами, меньшевиками и дашнаками в Бакинском Совете , особенно в связи с созданием Совета На­родных Комиссаров Баку во главе с Шаумяном. Ратгаузер отмечает , что программа избранного Совета Народных Комис­саров определялась программой Коммунистической партии и декретами центральной Советской власти с учетом местных бакинских условий.

Автор считает правильным стремление большевиков со­здать однопартийный орган власти, но в то же время, по его мнению, бакинская организация в решении этого вопроса не была последовательной, что и привело к отрицательным по­следствиям. Устраняя эсеров и дашнакцутюн из правительства , следовало принять меры к обезвреживанию их, а этого не было сделано 3 . Отстраненные партии имели значительные связи в промышленных районах, что давало им возможность развить широкую антисоветскую агитацию.

При крайне тяжелом продовольственном кризисе, отмечает автор, большевики взяли на себя всю ответственность перед широкими массами, предоставляя одновременно своим врагам легальные возможности дискредитировать существующую власть

2 Там же, стр. 159.1 Я. Р а т г а у з е р . Революция и гражданская война в Баку, стр. 154.

3 Там же, стр. 169.

276

и партию большевиков в глазах голодающих рабочих. Эсеры же, отказавшись пойти в состав правительства , фактически вы­полняя ряд важных работ, избавились от всякой ответствен­ности. Автор показывает деятельность Советского правитель­ства Баку в области экономики, особенно меры, предпринятые им по национализации нефтяной промышленности и увеличению производства нефти.

В книге Ратгаузера некоторое место отведено работе бакин­ских большевиков в деревне и борьбе против контрреволюцион­ных банд помещиков. Он, в частности, характеризует работу съезда Советов крестьянских депутатов Бакинского и Шемахин- ского уездов в конце мая 1918 года, где большевики развер­нули большую разъяснительную работу. В книге также пока­зана продовольственная работа Бакинского Сонета, получившая большой организационный размах. Однако, как отмечает автор, Бакинский Совнарком все же не смог установить твердую про­довольственную диктатуру, поэтому многие мероприятия были обречены на неудачу, что также использовали враги. Продо­вольственный кризис, пишет он, был одним из главных факто­ров, подорвавших Бакинскую Коммуну.

Подробно осветив борьбу против эсеров, меньшевиков и дру­гих контрреволюционных партий, провоцировавших население против Совета Народных Комиссаров, автор выступает против точки зрения С. Шаумяна и некоторых других историков, буд­то бакинские большевики допустили принципиальную ошибку, не принимая никаких репрессивных мер против контрреволю­ционных партий. Для такого утверждения, пишет он, нет ника­кого основания, и вопрос о тактике большевиков по отношению к меньшевикам и эсерам может быть разрешен лишь тогда, когда будут выяснены реальные возможности бакинского Сов­наркома в этом отношении 1 . Следует при этом учесть , указы­вает он, что в Совете большевики не имели большинства и со­ставляли 58 депутатов из 240. Правда, Совет , избранный еще в декабре 1917 года, уже не выражал настроения широких масс, но летом 1918 года в связи с обострившимся продовольствен­ным кризисом положение изменилось к худшему.

Большой заслугой бакинских большевиков, подчеркивает автор, является то , что, не имея большинства в Совете , они смогли удержать власть и осуществить целый ряд важнейших социалистических мероприятий в условиях бешеного сопротив­ления враждебных партий. Военные силы Бакинской Коммуны, пишет он, в количественном отношении были достаточны, но основные кадры этой армии — дапшакские части, выступая про­тив помещичьей контрреволюции, в то же самое время нано­сили жестокие удары Советской власти своими репрессиями по

1 Я. Ратгаузср. Революция и гражданская война в Баку, стр. 193.

277

отношению к азербайджанскому крестьянству. Красногвардей­ские части были очень малочисленны и не могли поэтому изме­нить положение.

Автор приводит большой и в значительной степени новый материал, характеризующий заговор контрреволюции против Совнаркома в тот период, когда Баку угрожала турецкая и ан­глийская интервенция. Он высказывает мнение, что Бичерахов как агент Англии получил специальное задание генерала Ден­стервиля проникнуть в Баку и с этой целью «присоединиться» к Красной Армии. Автор считает , что Шаумян подозревал Би­черахова в предательстве , но приглашение его в Баку было продиктовано тем, что отказ принять предложение русской воинской части дало бы право эсеровским провокаторам гово­рить, что большевики хотят сдать город немецко-турецким вой­скам. Приглашения отряда Бичерахова требовали также многие корабли Каспийского флота, с чем также приходилось считать­ся . Наконец, Шаумян имел основание ожидать помощи с Се верного Кавказа , по-видимому рассчитывая, что незначительные силы англичан не смогут серьезно угрожать Баку. Надо было выиграть время до прибытия помощи, которую обещали с Се­верного Кавказа .

Положение вещей было таково, пишет автор, что со всех сторон Баку угрожали контрреволюционные банды под руко­водством турецких офицеров. Малейший промах со стороны власти угрожал потерей города, столь необходимого для рево­люции. В этих условиях приглашение Бичерахова с его отря­дом в 800 человек не угрожало непосредственной опасностью свержения Советской власти. Можно было надеяться, что вско­ре прибудет обещанная помощь, что даст возможность изба­виться от Бичерахова. Помощь из Центра, действительно, стала прибывать, но она оказалась недостаточной.

В книге Ратгаузера впервые изложены некоторые подроб­ности заговора против Советской власти в июне и июле 1918 года.

Касаясь позиции бакинских большевиков, принципиально вы­ступивших против приглашения англичан, автор приводит речьВ. И. Ленина от 29 июля 1919 года, где он оправдал эту так­тику Однако автор считает , что в тактике большевиков в борь­бе за власть в последние дни Коммуны были допущены ошибки. Первая из них, он считает , заключалась в том, что большеви­кам не следовало на заседании 16 июля ставить на обсуждение вопрос о приглашении англичан. В создавшейся обстановке, пишет он, если бы большевики даже получили некоторое боль­шинство в поддержку своей резолюции, то осуществить ее мож­но было бы лишь при помощи решительных мер против коитр-

1 Я. Р а тг а у з е р. Революция и гражданская война в Баку, стр. 216.278

революции в городе. Если такой возможности не было, то незачем было рассчитывать на голосование.

Еще более ошибочным автор считает парламентский прием Совета Народных Комиссаров, заявившего о сложении полно­мочий, что было недопустимо для революционной партии. К тому же, отмечает автор, заявление об отказе от власти большевики провели в жизнь спустя лишь пять дней, когда к этому прину­дили обстоятельства , т . е . 30 июля.

Новый материал и новые выводы по истории гражданской войны в Азербайджане содержит работа А. Дубнера, опубли­кованная в 1930 году 1 . Она освещает период от падения Бакин­ской Коммуны до конца гражданской войны. Характеризуя осо­бенности борьбы бакинских рабочих в период господства муса- вата , автор подчеркивает , что они могут быть поняты только при учете чрезвычайно сложной обстановки, сложившейся после падения Коммуны. Исторически сложившаяся экономическая и национальная разобщенность различных слоев бакинского пролетариата под влиянием национальной борьбы способство­вала тому, что сильное обострение национальной вражды и шо­винизма захватило в значительной мере и рабочий класс2 . Трагедию Бакинской Коммуны автор видит в разрыве между объективно правильной линией руководителей Коммуны, на­правленной на социалистические преобразования, и неготов­ностью к борьбе значительных групп бакинских рабочих. В до­казательство этого положения автор приводит тезисы Института им. Шаумяна, принятые к 10-летию I съезда Азербайджанской Коммунистической партии 3 .

Автор отмечает , что сравнительно небольшая часть передо­вых рабочих, на которых до конца могла опереться Бакинская Коммуна, не в силах была преодолеть ни национальных, ни групповых, индивидуалистических настроений многих русских рабочих. Силы бакинской организации большевиков, изолиро­ванной от Советской России, оказались недостаточными, чтобы преодолеть все эти противоречия и победить контрреволюцию Закавказья , выступившую против Советской власти в Баку сов­местно с силами международного империализма А .

В дальнейшем ходе гражданской войны революционные силы бакинского пролетариата намного выросли, укрепилась его большевистская организация, что дало возможность установить диктатуру пролетариата . Автор анализирует довольно большой и новый материал, характеризующий экономическое положение

1 А. Д у б и е р. Бакинский пролетариат в борьбе за власть. 1918—1920 гг. «Пролетарская революция», 1930, № 9 и 10.

2 «Пролетарская революция», 1930, № 9, стр. 75.1 Там же, стр. 76.4 Там же.

279

и политическую борьбу рабочих Баку в период господства му­саватистов.

Особенности борьбы пролетариата в 1919 году Дубнер видит в следующем: теперь нефтяные фирмы, не заинтересованные в интенсификации производства нефти, провоцировали за­бастовки, чтобы не платить за пропущенные дни. Эконо­мические бои рабочих проходили на фоне замирающей нефтя­ной промышленности, в связи с чем каждое коллективное тре­бование рабочих неминуемо превращалось в политическое вы­ступление против мусаватского правительства . Теперь полити­ческая борьба рабочих против мусавата связызалась с задачей подъема нефтепромышленности на основе восстановления связи с Советской Россией и тем самым приобретала более четкую целеустремленность как борьба за Советскую власть 1 .

Автор делает вывод, что все эти особенности обстановки, в которой боролся бакинский рабочий класс , объективно при­водили к нарастанию чисто политических моментов в рабочем движении, неизбежно толкая бакинских рабочих на путь поли­тической борьбы, которая в конечном счете не могла не быть борьбой за Советскую власть . В процессе этой борьбы росло единство русских, тюркских и армянских рабочих. Все эти вы­воды он иллюстрирует убедительным фактическим материалом.

Дубнер приводит материал, показывающий успешную борьбу большевиков за вытеснение из профсоюзов меньшевиков и эсе­ров. Показывая процесс нарастания борьбы, он приходит к вы­воду, что уже к ноябрю—декабрю 1919 года перед бакинскими коммунистами отчетливо стояла неотложная задача организа­ции бакинского пролетариата на немедленное свержение власти мусаватистов 2 . Бакинский пролетариат вполне созрел для взя­тия власти. Это особенно сказывалось в растущем интернацио­нальном единстве рабочих и бурном подъеме политической борьбы.

Автор кончает статью пророческими словами Степана Шау­мяна: «Покидая этот город, потеря которого может иметь ро­ковое значение для всей Советской России, они (большевики.— И . Ш . ) не теряют надежды, что бакинские рабочие и матросы Каспийской флотилии поймут, на какое предательство их толк­нули правые эсеры. Они надеются, что рабоче-крестьянская Россия еще придет в Баку. Бакинский пролетариат вновь свя­жется с рабоче-крестьянской Россией и вновь станет под знамя Советской социалистической республики» 3 .

1 «Пролетарская революция», 1930, № 9 стр. 87.2 «Пролетарская революция, 1930, № 10, стр. 39.

3 Там же, стр. 45.280

* *Начало научному исследованию истории гражданской войны

в Грузии положили работы Ф. Махарадзе , внесшего значитель­ный вклад в изучение данной проблемы. Первая работа Ф. Ма­харадзе появилась в 1921 году. Автор ставит перед собой за­дачу— вскрыть контрреволюционную сущность меньшевистской диктатуры в Грузии в 1918—1921 годах 1 . Написанная в 1921 го­ду, тогда, когда меньшевики еще властвовали в Грузии, работа выдающегося грузинского большевика проникнута политической остротой, публицистической критикой современника и револю­ционера. В то же время работа Махарадзе , несомненно, может быть отнесена к исторической литературе, так как она написана на основе научного анализа фактического материала, почерпну­того из источников.

В начале работы автор отмечает , что эволюция меньшевиз­ма в Грузии имела значительные особенности и процесс изжи­вания соглашательства и отрезвления трудящихся масс здесь шел сравнительно медленнее, чем в промышленных центрах России. За три года революции и гражданской войны, пишет он, «история обогатилась двумя опытами—опытом пролетарской диктатуры в Советской России и опытом меньшевистской дикта­туры в буржуазной Грузии» 2 .

В основу работы Ф. Махарадзе положен тезис о диктатуре меньшевиков, направленный против трудящихся масс .

Используя сравнительно большой материал, почерпнутый из официальных изданий и газет , автор последовательно вскры­вает контрреволюционную сущность политики меньшевиков, до­казывая ее буржуазный, антинародный характер. Прежде всего автор показывает , что отделение Грузии от Советской России и приход к власти меньшевиков произошли вопреки воле трудя­щихся масс Грузии и были возможны только лишь при под­держке германско-турецких штыков. В книге показано, что го­сударство, которое строили меньшевики в союзе с грузинскими федералистами и правыми эсерами, — типичное буржуазное государство шовинистического, империалистического пошиба 3 .

Автор отмечает , что это особенно ярко проявляется в реше­нии меньшевиками аграрного, рабочего и национального вопро­сов. Отмечая, что земельный вопрос в Грузин, как и во всей России, играл огромную роль, автор анализирует законы гру­зинской республики, материалы прессы и некоторые другие ис­точники и показывает , что меньшевистское правительство насаждало буржуазно-фермерские хозяйства, оставив значи­тельную часть земель в руках помещиков.

1 Ф. М а х а р а д з е . Диктатура меньшевистской партии в Грузии. М. 1921.

2 Гам же, стр. 5.3 Там же, стр. 27.

281

Автор приводит данные о борьбе крестьянских масс Грузии, требовавших осуществления завоеваний Октябрьской револю­ции в аграрном вопросе. Не случайно, отмечает он, аграрная политика меньшевиков получила наибольшую поддержку со стороны помещиков. Автор приводит материалы о жестоком подавлении крестьянских восстаний в 1918—1920 годах в Грузии.

Останавливаясь на решении меньшевиками рабочего вопро­са , Махарадзе показывает , как, проводя политику «примире­ния» классов, меньшевики полностью восстановили экономиче­ское господство буржуазии и даже стали на путь запрета стачек и подавления профсоюзов. Таким образом, экономическое по­ложение рабочих стало даже хуже, чем во времена царизма. В то же время рос авторитет большевистской партии в Грузии, загнанной меньшевиками в подполье.

Касаясь национальной политики, где особенно резко про­явился контрреволюционный характер меньшевистской дикта­туры, автор пишет, что до революции в Грузии национального вопроса не существовало, так как все мелкие нации, и грузины в том числе, угнетались царизмом почти в равной степени 1 . На­циональный вопрос в Грузии, причем в самых диких формах, был порожден буржуазными националистами и меньшевиками после Февральской революции. Это было началом самого раз­нузданного, самого дикого шовинизма и человеконенавистни­чества .

Меньшевики, дашнаки и мусаватисты, лицемерно лобызав­шие друг друга в борьбе с большевиками, на самом деле смер­тельно ненавидели друг друга . После позорного распада закав­казского сейма каждая из этих партий оказалась во главе на­ционально-буржуазных правительств и развернула в пределах своих территорий систематическую войну против национальных меньшинств.

Это положение автор доказывает на довольно значительном фактическом материале, относящемся именно к меньшевистской Грузии. В книге приведены многие примеры, характеризующие национализм в Закавказье не только с трагической, но и с ко­мической стороны. Вот, например, как он характеризует грузин­ское «Учредительное собрание», где имелось несколько армян дашнаков, которые начали подумывать об уходе из так назы­ваемого «парламента», так как по меньшевистскому закону в нем был запрещен русский язык: «Ни один член дашнакской фракции грузинским языком не владеет настолько, чтобы гово­рить на нем, но на армянском языке они не могут говорить по тем формальным и техническим соображениям, что армянского языка в учредилке помимо членов самой фракции никто не по­

1 Ф. М а х а р а д з е . Диктатура меньшевистской партии в Грузии, стр. 64.

282

нимает, и президиум ввиду этого говорить по-армянски не по­зволяет . На русском же языке, на котором говорят все члены учредилки, меньшевики говорить не позволяют, те самые мень­шевики, которые учились, воспитывались и работали в России на русском языке. Такова ирония судьбы» 1 .

В книге Ф. Махарадзе показана также контрреволюционная политика грузинских меньшевиков в области просвещения и церкви.

В заключение автор пишет, что меньшевики на историческом опыте показали, что могут осуществить в интересах буржуазии партии, изменившие марксизму. Они взяли на себя выполнение тех задач, которые лежали на буржуазии. Демократическая рес­публика меньшевиков свелась в конечном счете к диктатуре кучки партийных верхов над рабочим классом в пользу буржуа­зии и помещиков 2 . Но опыт, проделанный меньшевиками, не пропал даром, процесс изживания меньшевизма уже завершил­ся , он уже не имеет точки опоры в народных массах, пишет автор в 1921 году 3 .

В 1928 году вышла вторая работа Ф. Махарадзе , часть ко­торой посвящена истории гражданской войны в Грузии. В этой большой работе автор останавливается на освещении двух проб­лем: роли Советов в развитии социалистической революции в Грузии в 1917—1919 гг . и борьбе за Советскую власть в Гру­зии в годы гражданской войны вплоть до освобождения Грузии от меньшевистского господства в марте 1921 года.

Разоблачая клевету меньшевиков и буржуазных историков Запада, будто Советская власть ворвалась в Грузию силой штыков, автор на убедительных примерах показывает , что борь­ба за власть Советов в Грузии, начиная с дней Октябрьской социалистической революции, не прекращалась вплоть до окон­чательной победы Советской власти в 1921 году 4 .

Эту книгу Ф. Махарадзе также нельзя вполне отнести к раз­ряду историко-исследовательских работ. В работе имеется зна­чительный налет публицистики и личных воспоминаний. Так же, как и в первой работе, но на большем материале и с большей исторической дистанции, автор ставит перед собой основную цель—вскрыть контрреволюционный, антинародный, шовинисти­ческий и империалистический характер меньшевистского влады­чества в Грузии в 1918—1921 годах. И эту задачу он выполняет блестяще—с высокой ленинской партийностью, революционной

1 Ф. М а х а р а д з е . Диктатура меньшевистской партии в Грузии, стр. 75.

2 Там же, стр. 106.3 Там же.4 Ф. М а х а р а д з е . Советы и борьба за Советскую власть в Грузии.

Тифлис, 1928, стр. 369.

283

страстностью и глубокой историко-теоретической аргумента­цией.

В главах, посвященных революции, он убедительно показы­вает , что грузинские меньшевики шаг за шагом стремились уничтожить Советы как орган революционной власти и, добив­шись этого, ликвидировали завоевания революции и оконча­тельно скатились в лагерь контрреволюции и империализма.

«Таким образом, — пишет Махарадзе , — меньшевистская по­литика, начиная с февральской революции 1917 года, падала все ниже и ниже, опускаясь со ступеньки на ступеньку. Один этап этого процесса падения и вырождения завершился актом 26 мая 1918 года, который на языке националистов и шовини­стов всех народов носит название «акта о независимости Гру­зии», и который в действительности втягивал Грузию и грузин­ский народ в германо-турецкий империалистический хоровод» 1 .

Вскрывая истинные причины этого предательства , автор пи­шет, что меньшевики стали марионеткой империализма «глав­ным образом оттого, что во главе России стояли большевист­ская партия и Совет Народных Комиссаров, осуществлявшие диктатуру пролетариата . Меньшевики беспощадно боролись как с Коммунистической партией, так и с Советами. А ссылка на ослабление русского народа была лишь предлогом» 2 .

Автор приводит материал, показывающий, какой в действи­тельности была «независимая» Грузия под игом германо-турец­кого империализма. Одним из первых актов «независимой» меньшевистской Грузии была окончательная ликвидация Сове­тов, Красной гвардии и установление диктатуры буржуазии.

Значительная часть работы Ф. Махарадзе посвящена обзору крестьянских восстаний в Грузии в 1918—1921 годах; обзор сде­лан на основе газетных материалов. Автор отмечает , что кресть­янские восстания были направлены не только против аграрной политики правительства , но и против политики разрыва отно­шений с Советской Россией. Крестьянство инстинктивно чув­ствовало, что разрыв с Россией опасен для небольшой Грузии, окруженной интервентами и белогвардейцами 3 .

К сожалению, автор почти ничего не пишет о рабочем дви­жении и отношении рабочего класса к шовинистической поли­тике меньшевиков. Очень мало в работе также сказано о дея­тельности большевистских организаций даже в пределах постав­ленного вопроса о крестьянском движении. В то же время автор убедительно показывает , что крестьянское движение даже в сти­хийной форме проходило под знаком восстановления Советской

1 Ф . М а х а р а д з е , Советы и борьба за Советскую власть в Грузии, стр. 125.

2 Там же, стр. 202 -2033 Там же, стр. 230.

284

власти и как таковое было большевистским, особенно в 1919—1920 годах

В кратких чертах автор описывает деятельность Кавказского краевого комитета большевиков и , в частности, его работу по организации крестьянских восстаний. Значительно подробнее он останавливается на деятельности большевистских организа­ций в конце 1920 года, когда перед ними непосредственно уже стояла задача свержения диктатуры меньшевиков в Грузии. Наконец, в работе есть некоторый новый материал, характери­зующий взаимоотношения меньшевистского правительства с но­выми своими хозяевами — англо-французскими империалиста­ми. В частности, интерес представляют данные о решительном вмешательстве Франции в грузинские дела в последние месяцы владычества меньшевиков, когда французские империалисты оказали вооруженную помощь грузинской контрреволюции, тер­певшей поражение от народа и наступающей Красной Армии. Автор показывает , как меньшевистские правители с целью со­хранения своей антинародной власти пошли на передачу туркам Аджарнстана и Батума. Этот предательский акт , пишет он, вы­звал возмущение даже среди тех, кто до последнего момента поддерживал меньшевиков.

Истории гражданской войны в Грузии посвящена также мо­нография Е. Драбкиной 2 . Как и во многих других работах историографии 20-х годов, в исследовании Драбкиной история гражданской войны, борьба трудящихся масс показаны косвен­но, путем раскрытия антинародной политики контрреволюцион­ных правительств и их связи с империалистической интервен­цией. Работа Е. Драбкиной выросла из доклада, прочитанного автором в семинаре М. Н. Покровского по истории граждан­ской войны и основана почти исключительно на газетных мате­риалах.

Автор стремится показать , почему Советская власть побе­дила в Грузии позже, чем в других районах страны и каковы причины столь длительного господства здесь меньшевиков. В этой связи она ставит вопрос о своеобразии гражданской вой­ны в Грузии и корни его ищет с времен присоединения Грузии к России. Этому посвящена значительная часть работы, где рассмотрены вопросы социально-экономического и политическо­го развития Грузии до революции.

Е. Драбкина приходит к выводу, что высокая классовая ак­тивность довольно значительных кругов грузинского пролета­риата сочеталась с мелкобуржуазными, меньшевистскими на­строениями. Причины этого лежали в мелком характере гру­зинской промышленности, в полуремесленном характере пронз­

1 Ф. М а х а р а д з е . Советы и борьба за Советскую власть в Грузии,стр. 240.

2 Е. Драбкина. Грузинская контрреволюция. Л., 1928.

285

водства, Связанности рабочих с деревней и т . д . Автор совер­шенно правильно отмечает , что колониальный характер Грузии способствовал громадному размаху рабочего движения, ибо кавказский пролетариат ясно видел связь между капитализмом и царизмом и его экономическая борьба быстро перерастала в политическую. Но, с другой стороны, та же система империа­листического гнета приводила к тому, что грузинский рабочий сравнительно легко поддавался националистическим и мелко­буржуазным влияниям. Этим пишет она, и объясняется сравнительный успех меньшевизма в грузинском рабочем дви­жении 1 .

Охарактеризовав программу грузинского меньшевизма, ав­тор показывает , как в ходе революции он становился все более контрреволюционным и националистическим. Вступив в блок с буржуазными партиями, меньшевики в тесном союзе с ними стали на путь создания буржуазно-националистического госу­дарства. Первым таким крупным актом был выход Грузии из Закавказского объединения и провозглашение независимости Грузии 26 мая 1918 года. Автор прав, отмечая, что теперь союз с германо-турецким империализмом для грузинской контррево­люции был более выгоден, чем союз с Арменией и Азербай­джаном 2 .

Показав внешнюю политику Закавказского сейма, руководи­мого грузинскими меньшевиками, автор пишет, что она была основана на убеждении, что любая внешняя опасность лучше, чем опасность большевизма. Об этом ярко говорит тот преда­тельский договор, который заключили меньшевики с Турцией. Однако Драбкина проводит не совсем удачную аналогию между этим договором и Брестским миром 3 .

В работе показано, что безропотно, покорно меньшевист­ская Грузия выполняла требования германо-турецких империа­листов именно потому, что видела в них спасителей от социали­стической революции. Точно так же и из этих же соображений меньшевики полностью капитулировали перед англо-француз­ским империализмом, готовые пойти на любое предательство и унижения для того, чтобы сохранить свою антинародную власть .

В работе подробно разобрана внутренняя, в частности, аг­рарная политика контрреволюционного правительства , вызвав­шая хозяйственный крах, одной из главных причин которого был отрыв грузинской экономики от экономики России. В крат­ких чертах автор показывает крестьянское движение, но так же, как и Махарадзе , почти ничего не говорит о борьбе рабочих,

1 Е. Д р а б к и и а. Грузинская контрреволюция, стр. 33—34.2 Там же, стр. 65.3 Там же, стр. 68.

286

ограничиваясь лишь освещением контрреволюционного рабоче­го законодательства .

Е. Драбкина отмечает , что кавказская организация больше­виков, имевшая большие революционные традиции, вела борь­бу за победу Советской власти в Грузии и в других районах Закавказья в исключительно сложных условиях переплетения классовой и национальной борьбы.

В обстановке напряженной национальной вражды буржуаз­но-помещичьим националистическим партиям удалось увлечь за собой часть кавказского пролетариата лишь потому, что они. опираясь на грузинских меньшевиков и эсеров, смогли завуа­лировать свою националистическую политику социальной, «со­циалистической» демагогией. Грузинская социал-демократия сыграла роль тормоза пролетарской революции и спасителя буржуазного порядка.

Однако, пишет автор, в революционную эпоху классовые об­маны вскрываются с беспощадной быстротой. Достаточно было всего двух месяцев меньшевистского господства, чтобы разо­блачить их контрреволюционную сущность и сделать ее ясной для широких кругов тифлисского пролетариата 1 .

На этой основе в работе показано нарастание революцион­ной борьбы грузинского пролетариата с начала 1918 года вплоть до победы Советской власти.

Е. Драбкина приходит к выводу, что Коммунистическая пар­тия Грузии путем умелого, осторожного подхода к массам внедряла в сознание рабочего класса идеи политической борь­бы. Эта тактика Компартии, заключавшаяся в том, чтобы каж­дого рабочего терпеливо учить революционной политике, разъ­яснять ему сущность меньшевизма и на всем его опыте жизни в социал-демократическом раю показывать ему необходимость большевистских методов революции, — дала богатые плоды 2 .

В работе показано, что к концу 1920 года Компартия Грузии сделалась массовой партией, опиравшейся на широкую под­держку пролетариата и крестьянства. Это дало ей возмож­ность перейти к подготовке вооруженного восстания, которое в сочетании с наступлением Красной Армии привело к победе Советской власти в Грузии.

§ 2. С Р Е Д Н Я Я А З И Я И К А З А Х С Т А Н

История гражданской войны в Средней Азии и Казахстане нашла в 20-х годах довольно широкое отражение в опублико­ванных источниках. К ним прежде всего следует отнести публи­кации документов о политике Коммунистической партии и Со­ветского правительства в области национального вопроса

1 Е. Д р а б к и н а . Грузинская контрреволюция, стр. 170.2 Там же.

2S7

в годы гражданской войны и участии трудящихся масс в строи­тельстве Советской власти 1 .

Большое количество воспоминаний и очерков о борьбе за Советскую власть в Средней Азия и Казахстане опубликовано в журналах: «Красная летопись Туркестана», «Коммунистиче­ская мысль» (Ташкент) , «Жизнь национальностей» и «Новый Восток» (Москва) . Кроме того, воспоминания и популярные очерки но истории гражданской войны в Средней Азии выхо­дили отдельными изданиями 2 .

Среди мемуарной литературы по истории гражданской вой­ны в Средней Азии исключительный интерес представляет книга А. Мелькумова, изданная в 1924 году 3 . Значительная ее часть посвящена периоду гражданской войны и написана она на основе воспоминаний активных участников событий, его личных наблюдений и материалов прессы.

Внимание автора сосредоточено на одном из крупнейших центров борьбы за Советскую власть в Средней Азии—Ашха­баде, но попутно он излагает события, относящиеся к Ташкенту, Чарджую, Кушке и Красноводску. В книге Мелькумова дан очень яркий материал о деятельности большевиков Средней Азии, в частности, П. Полторацкого. Очень ярко и образно ав­тор передаст трагические события, связанные с расстрелом де­вяти ашхабадских комиссаров, обороной Кушки под руковод­ством Востросаблииа и героической борьбой большевиков Средней Азии против эсеровского закаспийского правительства и английских интервентов.

Большой и ценный материал о революции и гражданской войне в Средней Азии содержит книга Т. Рыскулова, изданная

1 Политика Советской пластп по национальным делам за три года. М., 1920; Материалы к IX съезду Сонетов рабочих, крестьянских, дехканских, казачьих и красноармейских депутатов Туркестанской социалистической рес­публики. Ташкент, 1920; Мусбюро РКП(б) в Туркестане. 1-я, 2-я и 3-я Тур­кестанские краевые конференции РКП (1919—1920 гг.). Ташкент, 1922; Труды III съезда Коммунистической партии Туркестанской республики РСФСР. Ташкент, 1919; Отчет ЦК Коммунистической партии Туркестана. Ташкент, 1921; Шесть лет национальной политики Советской власти и наркомнац. М., 1924; и др.

2 И. П а с к у ц к и й. К истории гражданской войны в Туркестане. Таш­кент, 1922; Л. С о л о в е й ч и к . Очерк возникновения и развития современ­ного басмачества в Бухаре. М., 1923; К. С а м о й л о в . На канонерской лодке «Ленин». Л., 1924; А. П а н а с ю к. Документы январских событий1919 г. в Ташкенте. Ташкент, 1925; Революция в Средней Азии. Сб. I. Таш­кент, 1928; Т. К о з л о в . Красная гвардия и Красная Армия в Туркмении. М., 1928; Январское восстание. Ташкент, 1929; Г. М е л ь н и к о в . Октябрь в Казахстане. Алма-Ата, 1930; Сб. статей к десятилетию Бухарской и Хорезм­ской революций (Воспоминания участников Бухарской и Хорезмской револю­ций). Ташкент, 1930.

3 А. М е л ь к у м о в . Материалы революционного движения в Туркме­нии. 1904—1919 гг. Ташкент, 1924.

288

в 1925 году 1 . В книге собраны статьи, доклады, речи и тезисы, произнесенные и написанные автором в 1917—1919 годах. На­ряду с этим в сборник вошло большое количество документов советских и партийных органов Туркестана за 1918—1919 годы. Эти материалы являются важным источником, характеризую­щим борьбу туркмен и киргизов в союзе с русским народом под руководством партии большевиков против националистической и белогвардейской контрреволюции. Материалы этого сборника ярко отражают деятельность партийной организации и совет­ское строительство в Туркестане.

* **

Научная литература 20-х годов по истории гражданской войны в Средней Азии и Казахстане очень невелика, всего не­сколько работ научно-популярного характера.

Попыткой изложить основные факты по истории революци­онного движения в Средней Азии явилась брошюра С. Мура­вейского, написанная в 1923 и изданная в 1926 году 2 . Брошю­ра издавалась как краткое учебное пособие. Часть его посвя­щена периоду гражданской войны. Работа Муравейского напи­сана в форме хроники, но фиксирует внимание читателей толь­ко на некоторых основных событиях, связанных с борьбой про­тив националистической, белогвардейской контрреволюции и ан­глийских интервентов. Автор дает правильную политическую оценку излагаемым событиям и стремится показать деятель­ность партийной организации и правительства Туркестана в за­воевании коренного трудящегося населения на сторону Совет­ской власти. В брошюре впервые приведены важные партий­ные документы, в том числе постановление ЦК РКП (б) от 29 июня 1920 года «Об основных задачах РКП (б) в Туркестане» и письмо В. И. Ленина к коммунистам Туркестана в сен­тябре 1919 года 3 .

Истории гражданской войны в Средней Азии посвящена так­же работа П. Алексеенкова, в которой он показывает восста­ние русских кулаков-поселепцев в Фергане против Советской власти 4 . Работа написана на основе архивных документов и личных воспоминаний автора.

В ней показано, как в начале 1918 года в Фергане при под­держке советских властей была создана так называемая кре­

1 Т. Р ы с к у л о в. Революция и коронное население Туркестана. (Сб. главнейших статей, докладов, речей и тезисов). Ташкент, ]925.

2 С. Муравей с к и й . (В. Лопухов). Очерки по истории революци­онного движения в Средней Алии. (Опыт краткого пособия для совпарт­школ политграмоты). Ташкент, 1926.

3 Там же, стр. 28, 30.4 П. Алексеенков. Крестьянское восстание в Фергане. Ташкент,

1927.

289

стьянская армия для самообороны от шаек басмачей. В скором времени «крестьянская армия», руководимая кулаками во гла­ве с Монстровым, в союзе с басмачами повела борьбу против Советской власти. В работе дана правильная политическая оценка так называемой крестьянской армии, ставшей ору­дием в руках белогвардейской контрреволюции. Однако автор оперирует неудачной терминологией и не учитывает , что армия, о которой он пишет, была «крестьянской» лишь по названию, а по существу это была разновидность кулацкого бандитизма в союзе с басмачеством.

Истории буржуазно-националистического движения в Казах­стане под названием «Алаш-Орда» посвящен небольшой исто­рический очерк А. К. Бочагова 1 .

В начале очерка показана колонизаторская политика цариз­ма в Казахстане и история национально-освободительной борь­бы казахского народа. Автор правильно отмечает , что в ходе этой борьбы казахская буржуазия все более переходила на сторону царизма и принимала участие в подавлении восстания, используя, в частности, для этого волостных старшин и пятиде­сятников. Это свидетельствовало о том, что империализм уже частично ассимилировал местную национальную буржуазию, подчинил ее и поставил себе на службу. Национальная буржуа­зия блокировалась с царизмом против «своей» бедноты, против трудящихся 2 . Вместе с тем, классовая дифференциация уже была настолько глубока в Казахстане, что трудящиеся массы могли воспринять лозунги Великой Октябрьской социалистиче­ской революции.

Дав правильный марксистский анализ расстановки классо­вых сил в Казахстане, автор переходит к анализу буржуазно­национального движения в Казахстане, стремившегося создать после Октября буржуазное правительство. Он рассматривает решения 3-го казахского съезда в декабре 1917 года, на кото­ром было создано Временное националистическое правитель­ство Алаш-Орды. Представители буржуазной и мелкобуржуаз­ной интеллигенции, составлявшие съезд, враждебно встретили Октябрьскую революцию и в своих решениях отразили интере­сы баев и буржуазии Казахстана, которые вместе с русской контрреволюцией выступили против Советской власти.

Автор приводит данные, характеризующие совместную борь­бу Алаш-Орды, уральского и оренбургского контрреволюцион­ного казачества против Советской власти. Такую же борьбу против Советской власти вело и восточное отделение Алаш- Орды, центр которого находился в Семипалатинске.

1 А. К. Б о ч а г о в . Алаш-Орда. Кзыл-Орда, 1927.2 Там же, сгр. 7.

290

Буржуазии па время удалось обмануть дехканство и пове­сти значительную часть его за собой, но в ходе гражданской войны трудящиеся массы дехкан начинают разбираться в анти­народной политике Алаш-Орды и переходить на сторону Совет­ской власти 1 . Он приводит некоторые данные о борьбе трудя­щихся дехкан против Алаш-Орды и деятельности отряда Джан- гильдина, совершившего героический переход через Адаевские степи, чтобы доставить оружие и боеприпасы Оренбургско-Тур­кестанскому фронту.

Однако очерк Бочагова лишен исторической последователь­ности, в нем много повторений и пробелов.

Иностранная военная интервенция в Закаспии наиболее об­стоятельно освещена в статье 3 . И. Миркииа, написанной на основе довольно широкого круга источников 2 .

Автор отмечает , что интервенция в Закаспии отличается ря­дом характерных черт. Первая из них заключалась в том, что эта интервенция была чисто английской, в то время как в дру­гих районах России она в той или иной степени носила обще­союзнический характер. Интервенция в Закаспии имела теат­ром своих действий то единственное на земном шаре место, где британские владения географически близки к русским рубе­жам и где экспансия царизма в XIX веке внушала Англии страх перед «русской опасностью» для Индии.

Особенность интервенции в Закаспии автор видит также в том, что она была тесно связана с нефтяными и хлопковыми интересами английского капитала. Наконец, особенная черта интервенции в Закаспии определялась тем, что она происходи­ла в бывшей колонии русского царизма и капитализма с поли­тически, культурно и хозяйственно отсталым мусульманским населением, имеющим лишь небольшую — преимущественно в городах — прослойку русских 3 .

Февральская революция, пишет он, ничего не изменила в по­ложении Туркестана, частью которого была Закаспийская об­ласть . Он по-прежнему оставался колонией, источником сырья и рынком сбыта изделий русской промышленности. Возникшие в Закаспии Советы представляли преимущественно русскую часть трудового населения и местных солдат гарнизонов. Му­сульмане оставались в стороне, относясь к русским недоверчиво и подозрительно. Развернувшееся после февраля национально- освободительное движение мусульманская буржуазия и феода­лы стремились направить против русских, хотя это не мешало им в дальнейшем блокироваться с российской контрреволюцией против Советской власти.

1 А. К. Б о ч а г о в . Алаш-Орда, стр. 37.2 3. И. Мир к и и . Интервенция в Закаспии. Сб. «К десятилетию ин­

тервенции». М.—Л., 1929.3 Там же, стр. 164—165.

201

Первоначально националистические лозунги были воспри­няты не только баями, но и трудовым дехканством. Автор объ­ясняет это тем, что на первых порах органы Советской влас­ти не вовлекали трудовое дехканство в революционное строи­тельство, применяя неправильную экономическую политику: очень низкие твердые цены на хлопок, конфискация запасов хлопка и т . д . Этим воспользовались туркменские националисты, русские белогвардейцы и английские интервенты. Это же созда­вало почву для контрреволюционных выступлений. К тому же контрреволюции способствовало окружение, в котором находи­лась Закаспийская область: Персия, Афганистан, контрреволю­ция в Коканде, Хиве, Бухаре, Семиречье, Оренбурге и ураль­ских степях.

Автор останавливается на событиях, связанных с контрре­волюционным мятежом эсеров и националистов, свергнувших в июле 1918 года Советскую власть в Асхабаде. Приводя убеди­тельные материалы, он показывает , что так называемое пригла­шение англичан Закаспийским контрреволюционным правитель­ством было инспирировано английскими интервентами и их войска к этому времени уже были в полной готовности у границ Закаспийской области 1 . Еще до «соглашения» между контр­революционным правительством и английским командованием войска интервентов прикрывали своими пулеметами отступле­ние белых у Чарджуя. Договор, подписанный в начале августа , был предложен интервентами в ультимативной форме. В нем англичане обязывались «защищать» Баку, оккупировать Крас­новодск и оказать материальную поддержку Закаспийскому правительству.

Переходя к причинам, вызвавшим английскую интервенцию в Закаспии, автор подчеркивает , что главная из них заключа­лась в стремлении реставрировать в России капитализм, причем и здесь , как и в других районах интервенции, поводом послу­жила опасность со стороны Германии и, в данном случае, Турции.

Миркин отмечает неосновательность и надуманность версии об опасности переброски турок и немцев из Закавказья в За­каспий и Северную Персию, так как для этого нужны были значительные силы, которыми не располагали ни турки, исто­щенные войной и встретившие сильное сопротивление в Закав­казье , ни немцы, из последних сил сдерживавшие натиск союз­ников на Западе. По этим же причинам невозможно было германо-турецкое вторжение через Западную Персию, в особен­ности после английских побед летом 1918 года в Месопотамии. Что касается немецких военнопленных, то их количество в этом

1 3. И. М и р к и н. Интервенция в Закаспии. Сб. «К десятилетию ин­тервенции», стр. 169—170.

292

районе было очень незначительным, не говоря уже о других факторах, делавших маловероятным их использование против Антанты.

Автор также убедительно показывает , что если даже допу­стить возможность германо-турецкого вторжения в Среднюю Азию, то военные мероприятия, которые осуществляли англий­ские интервенты, были недостаточными для того, чтобы обезвре­дить столь грозную опасность. Небольшие отряды Денстервиля и Малисона не могли остановить германо-турецкие полчища, о которых писали английские империалисты. Наконец, как по­казывает автор, отпадает и версия об угрозе Индии. Если бы так было в действительности, то «оборона» Индии предприни­малась бы не путем интервенции в России, а наступлением в пределы Турции.

Показав всю лживость и безосновательность английской официальной версии интервенции, автор приходит к следующим основным выводам.

Одна из главных причин интервенции определялась тем, что английские империалисты опасались союза советского Закав­казья и Закаспия с революционной Персией и Афганистаном. Этот союз не только означал бы для Англии потерю ее влияния в этих странах, но при обилии горючего материала в Индии грозил самыми тяжелыми последствиями для английского им­периализма. Советский Закаспий вблизи английской границы сам по себе внушал англичанам опасения за Индию. Эта опас­ность и вызвала интервенцию в Закаспии, причем империали­стам представлялись блестящие перспективы не только полного подчинения Персии и Афганистана, но и вовлечения в сферу английского влияния Закаспийской области и всего Туркеста­на. Следовательно, отмечает Миркин, английская интервенция в Закаспии преследовала не только оборонительные, но и на­ступательные цели 1 . Правда, эта формулировка противоречит его прежним убедительным аргументам о том, что интервенция преследовала именно наступательные цели.

Автор прав, отмечая, что английскую интервенцию в Закас­пии нельзя рассматривать изолированно от других проявлений союзной интервенции в России, в частности, от интервенции в Закавказье , которая имела своей главной целью бакинскую нефть. Кроме нефти интервентов привлекал туркестанский хло­пок. Ко всем этим причинам, как правильно отмечает автор, прибавлялась одна общая, генеральная задача свержения Советской власти во всероссийском масштабе. Он обращает внимание на особенности интервенции, практиковавшейся Анг­лией в Туркестане в форме военной миссии, введения контроля

1 3. И. М и р к и н . Интервенция в Закаспии. Сб. «К десятилетию ин­тервенции», стр. 175.

293

над зависимым правительством, снабжения оружием и мате­риальными средствами контрреволюционных военных сил при соблюдении внешнего декорума «приглашения».

В кратких чертах автор показывает , как эсеровское прави­тельство Фунтикова при поддержке английских интервентов осуществляло политику социальной и политической реакции. Он, в частности, касается истории злодейской расправы над 26 бакинскими комиссарами, попавшими в руки интервентов и Закаспийского правительства , причем, на основании некоторых данных трибунала, состоявшегося в апреле 1921 года, считает , что комиссары были не расстреляны, а обезглавлены 1 .

Миркин прав, отмечая, что английские империалисты вполне сознательно поставили перед собой задачу ликвидировать выда­ющихся революционеров Закавказья , видя в них главную опас­ность для осуществления своих захватнических целей. Что ка­сается эсеров и меньшевиков, то они были исполнителями этого злодейства, так как и для них бакинские комиссары представ­ляли не меньшую опасность, чем для интервентов.

В 1930 году вышла первая обобщающая работа по истории гражданской войны в Средней Азии, написанная Ф. Божко2 .

Автор пытается дать общую концепцию истории граждан­ской войны в этом районе страны. Работа Божко совершенно лишена научного аппарата , но в тексте он приводит полностью целый ряд наиболее важных документов, стремится показать особенности гражданской войны в Средней Азии и героический подвиг трудящихся в борьбе за Советскую власть . «Борьба в Туркестане, — пишет он, — происходила в страшно тяжелой обстановке и в условиях наиболее сложных, наиболее запутан­ных отношений классовых сил. И только неустрашимость, сме­лость и сплоченность отрядов революционного класса , его клас­сово-боевая непримиримость обеспечили революции победу в Средней Азии» 3 .

Божко отмечает , что после победы Великой Октябрьской со­циалистической революции соотношение классовых сил в Тур­кестане было таково, что дальнейшее существование диктатуры пролетариата должно было сопровождаться ожесточенным со­противлением феодальных и буржуазных групп. Социальная база Советской власти в очень отсталой бывшей колонии цар­ской России была узка и опиралась прежде всего на неболь­шую пролетарскую прослойку из русских рабочих, а Широкие слои колониального крестьянства не были еще в своей основ­ной массе привлечены па сторону революционного пролетариа­та . В процессе гражданской войны рабочий класс должен был

1 3. И. М и р к и н . Интервенция в Закаспии. Сб. «К десятилетию ин­тервенции», стр. 181.

2 Ф. Б о ж к о . Гражданская война в Средней Азии. Ташкент, 1930.3 Там же, стр. 5.

294

преодолеть необычайные трудности, завоевывая на свою сто­рону трудовые слои Средней Азии 1 .

Национальная буржуазия города и кишлака, байство и ку­лачество стремились повести за собой крестьянство, прикры­ваясь лозунгами национально-государственной самостоятель­ности и религиозно-фанатической нетерпимости. В то же время, как правильно показывает автор, национальная буржуазия в борьбе против диктатуры пролетариата блокировалась с рус­ской контрреволюцией в лице бюрократии, офицеров, велико­державной шовинистической мелкой буржуазии, дельцов и аван­тюристов.

Правильно осветив расстановку классовых сил в Средней Азии после революции, автор показывает , как националистиче­ская и русская контрреволюция, поддержанная английскими империалистами, организовала широкий загозор против Совет­ской власти.

Вместе с тем он подвергает анализу серьезные ошибки тур­кестанских большевиков в 1917—1918 гг . , особенно резко про­явившиеся в национальном вопросе. Увлекшись исключительно административной и военной работой, большевики Туркестана подошли с антиленинских, меньшевистских позиций к решению национального и аграрного вопросов, недооценивая их значение в условиях Средней Азии. «Вместо завоевания на свою сторону колониального крестьянства, организации бедноты и батраче­ства ,— опоры пролетариата в кишлаке, вместо развертывания классовой борьбы в кишлаке, национальное крестьянство рас­сматривалось как бы не существующим, или в худшем случае как объект эпизодических реквизиций и контрибуций»2 .

Эти грубейшие ошибки, как правильно отмечает автор, гро­зили в 1918 году гибелью Советской власти в Туркестане. Од­нако вскоре в ходе революционной борьбы большевистские организации окрепли и приобрели опыт. При помощи ленин­ского ЦК были исправлены ошибки и извращения в политике туркестанских коммунистов. Коммунисты повели за собой тру­дящиеся массы, чем была обеспечена окончательная победа Советской власти в Средней Азии.

В работе Божко кратко, но довольно последовательно и чет­ко показала борьба трудящихся масс Туркестана под руковод­ством большевиков на всех этапах гражданской войны и интер­венции. Он показывает , как в ходе гражданской войны укреп­лялся союз русского пролетариата с трудящимися массами Туркестана, как большевики Средней Азии проводили гибкую и последовательную политику, изолируя националистическую

1 Ф. Божко. Гражданская война в Сродней Азии, стр. 6.2 Там же, стр. 13.

295

буржуазию. В то же время он ярко показывает консолидацию националистической и русской контрреволюции, проявившейся в «юго-восточном союзе» и «Кокандской автономии». В кратких чертах автор показывает , как под напором трудящихся масс , а также вследствие внутренних противоречий терпит крах Ко­кандская автономия и феодально-националистическая «Улема».

Вслед за тем в работе Ф. Божко изложена основная канва событий гражданской войны в Семиречье и на Закаспийском фронте. Автор приводит интересный и новый материал о борьбе с английскими интервентами, вскрывая коварную тактику бри­танского империализма в Средней Азии. Этот материал исчер­пывающе отвечает на вопрос, поставленный автором, почему красный Туркестан устоял под мечом британского империа­лизма, почему могущественная Великобритания не смогла про­глотить Советский Туркестан.

Героическая борьба русского пролетариата в союзе с нацио­нальными трудящимися массами, пишет он, обеспечила раз­гром объединенных сил империализма и иациоиалистическо- белогвардейской контрреволюции.

Началу гражданской войны в Средней Азии посвящена не­большая работа П. Алексеенкова «Кокандская автономия» 1 .

Автор правильно отмечает , что Октябрьская революция совершенно изменила сущность буржуазно-национального дви­жения в Туркестане — из прогрессивного оно превратилось в контрреволюционное. В то же время он с полным основанием выступает против имевшего место в литературе мнения, будто возникновение контрреволюционной Кокандской автономии бы­ло результатом ошибок Коммунистической партии в проведении национальной политики в Средней Азин. Действительная при­чина заключалась в том, что туркестанская буржуазия, так же как и русская, не могла примириться с властью пролетариата .

Автор показывает , как контрреволюция использовала ошиб­ки Коммунистической партии, допущенные на первых порах в Средней Азии. В связи с этим он довольно подробно анали­зирует характер этих ошибок, подчеркивая, что главной из них была недооценка необходимости немедленного осуществления автономии Туркестана при гегемонии пролетариата . Таким ре­шением вопроса Советская власть , безусловно, завоевала бы симпатию и поддержку не только рабочих, ремесленников и дехканства, но и других слоев мелкой буржуазии и, в том чис­ле , интеллигенции 2 .

Партийная организация Туркестана в 19)8 году почти ни­чего не сделала для вовлечения коренного населения в актив­ное советское строительство. Причины этих ошибок автор видит

1 П. А л с к с е с н к о в. Кокандская автономия. Ташкент. 1931.2 Там же, стр. И.

296

в малочисленности рабочего класса Туркестана и в привилеги­рованном положении здесь русских рабочих.

В работе Алексеенкова сделана попытка периодизировать Кокандскую автономию с момента ее организации после побе­ды революции вплоть до ее краха в феврале 1918 года и пере­рождения в басмачество. Автор подробно рассматривает эво­люцию Кокандской автономии, втянувшую в свою сферу всю туркестанскую буржуазию и сомкнувшуюся с русской контрре­волюцией. Он также подробно рассматривает реакционную по­литику правительства Кокандской автономии. Наконец, в рабо­те показана борьба против Кокандской автономии и ее разгром в феврале 1918 года.

В историографии 20-х годов появились первые работы о военных действиях Красной Армии в Средней Азии.

Истории борьбы с басмачеством в Фергане посвящена статьяС. Гинзбурга , написанная на основе архивных материалов, пу­блицистики и личных наблюдений 1 . Автор останавливается на истории царской колонизации Ферганы и на социально-эконо­мических отношениях в ней до революции. Он пишет, что Ок­тябрьская революция не могла сразу же изменить положение. Это объяснялось незначительными кадрами пролетариата , поч­ти полным отсутствием местного партийного аппарата и нали­чием значительного количества классово враждебных элементов, примазавшихся к Советской власти. Фактически Советская власть оказалась в руках колонизаторов в лице меньшевиков, эсеров и армян-дашнаков. Дехканство восприняло в связи с этим политику новой власти как продолжение прежней. В такой об­становке национальной буржуазии удалось создать контррево­люционную «Кокандскую автономию», разгром которой поло­жил начало ферганскому басмачеству.

Историю всей борьбы с басмачеством (1918—1923 гг . ) автор делит на шесть этапов. Он довольно подробно передает ход борьбы басмачества на всех этапах и показывает , что успех этой борьбы определялся прежде всего осуществлением пра­вильной национальной, экономической политики по отношению к трудовым массам дехканства, внимательным отношением к национально-религиозным обычаям и быту. В работе С. Гинз­бурга подробно изложен ход военных действий и тактика со­ветского командования, рассчитанная на раскол и изоляцию басмачества.

К 10-летию Красной Армии Туркменский республиканский истпарт издал несколько работ но истории боевых действий на Закаспийском фронте в 1918—1920 годах. Самой большой из них была работа С. Т. Филиппова, изданная с предисловием

1 С. Г и н з б у р г . Басмачество в Фергане, Сб. «Очерки революционного движения в Средней Азии». М., 1926.

297

бывшего председателя Реввоенсовета Закаспийского фронтаН. А. Паскуцкого 1 .

Работа С. Т. Филиппова, написанная на основе документов и воспоминании, носит чисто описательный характер и содержит большой фактический и цифровой материал, показывающий день за днем ход боевых действий Красной Армии на протяжении двух лет . Она представляет собой почти хроникальную запись, летопись боевых действий советских войск, лишенную какого- либо анализа и обобщения.

Такой же характер носит работа Т. С. Козлова, отражаю­щая деятельность вооруженных сил революции от времени Красной гвардии до конца гражданской войны 2 .

Очерк боевых действий Красной Армии в Средней Азии дан также в третьем томе истории гражданской войны, где он по­мещен в приложении 3 .

§ 3 . Б А Ш К И Р И Я

В историографии 20-х годов развернулась довольно боль­шая и острая дискуссия о гражданской войне в Башкирии. В ходе этой дискуссии были подняты важные вопросы нацио­нальной политики партии в годы гражданской войны.

Дискуссия была вызвана статьей Ф. Самойлова, в которой освещались некоторые вопросы истории гражданской войны в Башкирии в свете опыта национальной политики партии 4 . Автор пишет, что после революции массы башкирского насе­ления, сбитые с толку своими кулацкими и Другими мелкобур­жуазными «вождями», пошли в башкирские воинские части и в течение долгого времени в рядах белочехов, Дутова и Кол­чака сражались против Советской власти. Башкирские нацио­налисты Валидов, Ишмурзнн безуспешно старались выторговать то у Дутова, то у Колчака автономию. Когда Красная Армия начала теснить войска Колчака и Дутова, башкирские вожди, видя надвигающийся разгром, спасая себя и свое положение «вождей» башкирского пароля, решили перейти на сторону Со­ветской власти.

Таким образом, переход Башкирии на сторону Советской

власти автор объясняет лишь происками националистов и по­ражением белогвардейских войск. Он не учитывает главного фактора, заставившего Валидова и других националистов пой­

1 С. Т. Ф и л и п п о в . Боевые действия на Закаспийском фронте (1919 — 1921 гг.). Ашхабад, 1928.

2 Т. К о з л о в . Красная гвардия и Красная Армия в Туркмении. М., 1928.

3 Гражданская война 1918—1921 гг., т. III. М., 1930.4 Ф. С а м о й л о в . Малая Башкирия в 1918—1920 гг. (Из истории одно­

го опыта применения национальной программы ВКП). «Пролетарская рево­люция», 1926, № 11 и 12.

298

ти на соглашение с Советской властью, а именно—то, что крестьянские массы Башкирии, познав в 1918—1919 гг . режим контрреволюции, повернули в сторону Советской власти. Это, конечно, было главным, что заставило Валидова и его сообщ­ников пойти на соглашение. Об этом, в частности, говорит тот факт, что валидовцы заключили соглашение с Советской властью во второй половине февраля 1919 года, когда Красная Армия уже отступала и Колчак занял почти всю Башкирию.

Автор описывает предательскую контрреволюционную так­тику Валидова, Ишмурзина, Тухватулина, Юмагулова и других руководителей Башкирского «ревкома», стремившихся проти­вопоставить башкирский народ русскому и татарскому и создать буржуазно-националистическое государство.

На большом и убедительном материале он вскрывает под­рывную работу националистов, не брезговавших никакими средствами для достижения своей цели, направленной против Советской власти и интересов трудового башкирского народа. Автор впервые приводит материал о поддержке, полученной националистами от Троцкого в марте 1919 года, после чего они еще более обнаглели и буквально терроризировали коммунис­тические организации Башкирии 1 .

Самойлов кончает свою статью историей бегства валидов­цев летом 1920 года и их безуспешной попыткой поднять вос­стание башкир против Советской власти. Этот заговор не был поддержан башкирским народом, и авантюристы были быстро обезврежены.

Статья Ф. Самойлова вызвала дискуссию и одним из первых в ней принял участие бывший активнейший валидовец, всту­пивший затем в Коммунистическую партию—X. Юмагулов,

Прикрываясь ленинскими цитатами и марксистской фразео­логией, Юмагулов в своей статье стоит по-прежнему на нацио­налистических позициях и, грубо искажая факты, стремится представить злейшего врага башкирского народа и Советской власти Валидова борцом за общенациональные интересы, дру­гом башкирской бедноты и сторонником советской власти 2 . К сожалению, редакция журнала «Пролетарская революция», поместив на своих страницах националистическую клевету Юмагулова, ограничилась лишь примечанием, в котором заяви­ла , что не согласна с рядом положений автора.

В этом же номере журнала была помещена ответная статья Ф. Самойлова, в которой статья Юмагулова правильно квали­фицировалась как националистическая вылазка 3 .

В дискуссии приняли также участие В. Мостовенко и С. Ди-

1 «Пролетарская революция», 1926. № 12, стр. 191—196.2 «Пролетарская революция», 1928, № 3.3 Там же.

299

манштейн 1 . Националистические выступления в Башкирии Мостовенко главным образом объясняет ошибками, допущен­ными партийными организациями в проведении национальной политики и советского строительства в сложных условиях граж­данской войны на Урале.

Увлекшись личными воспоминаниями, Мостовенко почти совершенно отошел от принципиальных вопросов дискуссии н даже не счел нужным дать оценку националистической статье Юмагулова. Он допускает грубую политическую ошибку, заявляя, что Советская власть в Башкирии, вопреки своим на­мерениям, возглавила кулацкий напор на башкирскую землю со стороны русского крестьянства. Мостовенко по существу со­лидаризируется с Юмагуловым, оправдывающим именно этим контрреволюционную тактику башкирских националистов.

В статье С. Диманштейна ставятся принципиальные вопро­сы национальной политики партии. Автор отмечает , что в пер­вые годы революции было много работников, слабо ориентиро­вавшихся в национальной политике партии в той постановке, которую дал ей В. И. Ленин. Это имело место не только в Баш­кирии, но и в других национальных районах страны. В этой связи автор приводит речь В. И. Ленина на VIII съезде партии в споре с Бухариным о партийной программе в области нацио­нальной политики. Он напоминает, что в этой речи В. И. Ленин говорил о том, что трудящиеся массы других наций были еще полны недоверия к великороссам как к нации господствующей, с другой стороны, у многих коммунистов сохранились пережит­ки великодержавного шовинизма.

В. И. Ленин, отмечает автор, требовал со стороны русских коммунистов особенно внимательного, терпеливого, подхода к проведению национальной политики и иллюстрировал это на примере Башкирии 2 .

Диманштсйн прав, критикуя Самойлова, утверждающего, что переход башкирских «вождей» объяснялся лишь стремле­нием «спасти свою шкуру». Переход, как правильно отмечает автор, имел объективные причины, т . е . полевение башкирских масс . Это башкирский народ доказал самоотверженной борь­бой за Советскую власть на многих фронтах. Преодоление баш­кирского национализма, пишет автор, требовало большой на­стойчивой, терпеливой разъяснительной работы, неуклонного проведения ленинской национальной политики.

Борясь с национализмом, необходимо было в то же время преодолевать позицию крайне левых элементов в партии, кото­рые, идя за Пятаковым, отрицали необходимость организации национальных республик. В Башкирии, в частности, такие эле­

1 «Пролетарская революция», 1928, № 5.2 Там же, стр. 139.

300

менты были не только среди русских коммунистов, но и среди татарских, выступавших против башкирской автономии. В ка­честве примера автор приводит позицию Шимигулова, резко выступавшего против создания башкирской республики.

Автор вслед за Ф. Самойловым подверг критике статью на­ционалиста X. Юмагулова, отметив, что последний не вскрывает свою националистическую, антипартийную линию в годы граж­данской войны и скрывает факт дальнейшей подпольной борь­бы против Советской власти. Он показывает , что Юмагулов и другие националисты, выступая против национальной политики партии в 1919—1920 гг . , шли на преступление против народа, про­тив Советской власти. Так же, как и Самойлов, Диманштейн рез­ко критикует Юмагулова за попытку оправдать Валидова.

К дискуссии о Малой Башкирии имеет отношение и книга М. Л. Муртазина «Башкирия и башкирские войска в граждан­скую войну» 1 . Муртазин в прошлом — одни из главарей баш­кирских националистов, дважды переходил на сторону бело­гвардейцев и причинил много вреда Красной Армии в граждан­ской войне на Урале в 1919 году.

Однако и после гражданской войны Муртазин продолжал оставаться ярым националистом, о чем убедительно говорит его книга , искажающая историю революции и гражданской войны в Башкирии.

Убедительным опровержением клеветы Муртазина и других националистов является очерк истории башкирских частей Крас­ной Армии, написанный одним из их организаторов и руково­дителей — И. Туракаевым 2 .

Подводя итоги изучения истории гражданской войны в на­циональных районах страны, следует отметить, что историогра­фия 20-х годов смогла приступить к исследованию следующих вопросов данной проблемы:

1. Особенности иностранной интервенции в Закавказье , Ка­захстане и Средней Азии. Роль английского империализма в организации интервенции и поддержке националистической контрреволюции. Связь националистических правительств За­кавказья с интервентами.

2 . Борьба трудящихся масс Закавказья , Средней Азии и Башкирии против интервентов и националистической контр­революции.

3 . История Бакинской Коммуны и трагической гибели 26 ее комиссаров.

История гражданской войны и борьба с иностранной интер­венцией в национальных районах страны исследовалась на ос­нове весьма ограниченного круга источников, главным обра­зом воспоминаний и газет .

1 М. Л. М у р т а з и н . Башкирия и башкирские войска в гражданскую войну. М., 1927.

2 И. Т у р а к а е в . Башкирские части в гражданскую войну. Уфа, 1929.301

Г Л А В А X

ПЕРВЫЕ ШАГИ К СОЦИАЛИЗМУ.ПОЛИТИКА ВОЕННОГО КОММУНИЗМА

Взяв власть в свои руки, пролетариат приступил к строи­тельству нового общества. Уже в августе 1918 года В. И. Ленин писал, что Россия сделала определенные, первые шаги к социа­лизму 1 .

Строительство социалистических отношений в 1918—1920 гг . происходило в очень своеобразных и сложных условиях эконо­мической разрухи и борьбы против натиска международного империализма и внутренней контрреволюции.

Чтобы победить врага и обеспечить социалистические завое­вания, Советское государство вынуждено было временно при­бегнуть к политике военного коммунизма.

Великие социально-экономические и политические преобра­зования 1918—1920 гг . нашли свое отражение в колоссальном количестве разнообразных источников. Еще в годы граждан­ской войны значительная их часть была опубликована не толь­ко в периодической печати, но и в специальных ведомственных, официальных, статистических изданиях. Эти материалы изда­вались центральными и местными органами Советской власти, партийными, профсоюзными, комсомольскими организациями и т . д . По самым минимальным подсчетам эти издания дости­гали 300 названий, отражая вопросы партийного, советского, профсоюзного, национального строительства , экономическую по- . 1и 1ику, аграрную революцию, и многие другие вопросы 2 . В пе­риод гражданской войны были также изданы резолюции, про­токолы и другие материалы съездов и конференций РКИ (б) и съездов Советов, состоявшихся в те годы

1 См.: В. И. Л е н и н . Соч., т. 35, стр. 294.2 Наиболее полная сводка этих изданий дана и библиографическом ука­

зателе «Советская страна в период гражданской войны 1918—1920 гг.». М., 1961.

3 VIII съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Сте­нографический отчет. М.—П., 1919; Всероссийская партийная конференция. «Известия ЦК РКП (б)». 1919, № 9, 10 и 11; IX съезд Российской Комму­

302

В 1921—1930 гг . материалы по истории социалистического строительства в годы гражданской войны были опубликованы в различных сборниках 1 . В этот же период в различных изда­ниях, главным образом периодических, публиковались воспо­минания, отражавшие историю социалистического строительства в период гражданской войны 2 .

Крупнейшим вкладом в публикацию источников по истории советского строительства в годы гражданской войны является сборник документов «Советы в эпоху военного коммунизма», изданный Институтом советского строительства Коммунистиче­ской академии 3 . Документы сборника показывают строитель­ство, структуру и деятельность центральных и местных органов Советской власти главным образом за период с 1920 по начало1921 года.

Таким образом, в распоряжении историографии 20-х годов помимо определенного количества сконцентрированных архив­ных фондов имелось большое количество печатных источников.

нистической партии (большевиков). Стенографический отчет. М, 1920; Все­российская конференция (девятая) Российском Коммунистической партии (большевиков). Баку, 1920; V Всероссийский съезд Советов рабочих, кре­стьянских, солдатских и казачьих депутатов. Стенографический отчет. М., 1918; VI Всероссийский Чрезвычайный съезд Советов. М., 1919; VII Всерос­сийский съезд Советов. М., 1920; VIII Всероссийский съезд Советов, М., 1921; Бюллетень IV Всеукраинского съезда Свистов рабочих, крестьянских и крас­ноармейских депутатов. Харьков, 1920; Резолюции 9-го Краевого съезда Со­ветов Туркестанской Советской Республики. Ташкент, 1920.

1 Сб. «Российская Коммунистическая партия большевиков в постанов­лениях ее съездов. 1903—1921 гг.». Пг., 1922; История ВКП(б) в съездах. Харьков, 1929; ВЛКСМ в резолюциях его съездов и конференций. М.—Л., 1929; Участие рабочих масс в строительстве социалистического хозяйства. Сб. документов. М., 1928; Партия о кооперации. Постановления и резолю­ции. М.—Л., 1930; История русского землеустройства (в материалах и доку­ментах). М.—Л., 1930; М. А. С а в е л ь е в . Директивы ВКП(б) в области хозяйственной политики за 10 лет. М., 1928; и др. Смотри также библиогра­фический сборник «Советская страна в период гражданской войны в 1918—1920 гг.» М., 1961.

2 А. М. Ко л л он т а й . Из моей жизни и работы. Олесса, 1921: Железно­дорожники и революция. Сб. воспоминаний и документов. М., 1923; За три года. Сб. воспоминаний. Курск, 1923; В. С. З у е в . Организация Советской власти в Верхне-Мулинской волости Пермской губернии. «Пролетарская ре­волюция», 1924, № 12; 1925, № 2; П е т е р с . Воспоминания о работе в ЧКв первый год революции. «Пролетарская революция», I924, № 10; М. Ла­ц и с . Дзержинский и ВЧК. «Пролетарская революция», 1926, № 5, М. Б о н ч - Б р у е в и ч . Первые дни Красной Армии. «Война и революция», 1929, № 2; Н. С к р ы п н и к . Организация Красной гвардии и Красной армии на Украи­не. «Армия н революция», 1923, 3 и 4; Я. Г а н с ц к и й. Ленин и на­ционализация частных банков. «Пролетарская революция», 1926, № 8; И. Щ а г л о в . Из жизни одного рабочего продотряда в 1919 г. «Красная летопись», 1928, № 1; и др. Смотри также библиографический сборник «Исто­рия советского общества в воспоминаниях современников» М. 1958 и М., 1960.

3 Советы в эпоху военного коммунизма. Сб. документов, ч. II, М., 1929.

303

Однако эта богатая источниковедческая база еще недоста­точно использовалась, поэтому проблемы социально-экономи­ческого и политического развития очень слабо разработаны в историографии 20-х годов.

Конечно, некоторый материал, относящийся к этим пробле­мам, можно найти в работах, освещающих ход гражданской войны, особенно тех, которые касаются характеристики совет­ского тыла Материал по истории социально-экономического развития страны и политики военного коммунизма можно найти также в экономической литературе 20-х годов 2 .

Что касается специальной исторической и историко-экономи­ческой литературы, посвященной социально-экономическому и политическому развитию страны в 1918—1920 гг . , то она была очень невелика и сосредоточена вокруг следующих основных проблем.

1 . Рабочий класс в борьбе за создание социалистических производственных отношений.

2 . Аграрная революция и первые шаги социалистического строительства в деревне.

3 . Строительство Советских Вооруженных Сил.4 . Политика военного коммунизма.Само собой разумеется, что при освещении этих проблем

попутно затрагивался и ряд других вопросов, отражающих жизнь Советской страны в годы гражданской войны.

§ 1 . Р А Б О Ч И Й К Л А С С В Б О Р Ь Б Е З А С О З Д А Н И Е С О Ц И А Л И С Т И Ч Е С К И Х П Р О И З В О Д С Т В Е Н Н Ы Х О Т Н О Ш Е Н И Й

Серьезнейшим вкладом в изучение истории борьбы рабочего класса России за социализм является монография А. М. Пан­кратовой «Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику», изданная в 1923 году. Это была первая марксистская обобщающая работа по истории фабрично-заводских комите­тов в России и их роли в становлении и развитии социалисти­ческой промышленности. Часть труда А. М. Панкратовой по­священа периоду военного коммунизма.

1 Л, А н и ш е в. Очерки истории гражданской войны 1917—1920 гг. М., 1925. Н. К о р н а т о в с к и й. Борьба за красный Петроград (1919) Л.. 1929: В. С и м о н о в . Разгром деникинщины. М., 1928; Гражданская война 1918—1921 гг., т. I I I , М., 1930; Н. Какурин. Как сражалась революция, т. 1. М., 1925; т. II, М., 1926; и др.

2 И. А. К и р и ллов. Очерки землеустройства за три года революции. М., 1922; М. А л ь с к и й . Наши финансы за время гражданской войны и нэпа. М., 1925; Г. М. К р ж и ж а н о в с к и й . Десять лет хозяйственного строительства СССР. 1917—1927 гг. М., 1927; Э. И. К в и р и н г. Очерки раз­вития промышленности СССР. 1917—1927 гг. М., 1929; В. П. М и л ю т и н . История экономического развития СССР (1917—1927 гг.). М., 1929; С. Г. С т р у м и л и н. Очерки советской экономики. М., 1930; и др.

304

Автор подчеркивает , что Великая Октябрьская социалисти­ческая революция, сделав пролетариат хозяином и творцом со­циалистического производства, завершила процесс слияния фаб- завкомов с профессиональными союзами 1 .

В работе последовательно проведена мысль о том, что дик­татура пролетариата , являясь началом и основой развития со­циалистического способа производства, сделала профессиональ­ные союзы наряду с Советами Народного Хозяйства выразите­лями и исполнителями своей воли в создании нового коммуни­стического способа производства. Первым этапом на этом ве­ликом историческом пути явилась социалистическая революция и период военного коммунизма. Автор отмечает , что именно профессиональные союзы могли быть теми органами, «которые находят и вовлекают самые широкие рабочие массы в процесс созидания своего социалистического хозяйства» 2 .

В работе четко и убедительно показано, что в послеоктябрь­ский период история фабзавкомов стала неотделимой от исто­рии профсоюзов, от истории борьбы рабочего класса за свою политическую и экономическую диктатуру. Отныне профессио­нальные союзы, пишет автор, уже не отделяли интересов госу­дарства от интересов рабочего класса и все свои силы бросили на поддержку и укрепление своей рабоче-крестьянской власти и организацию социалистического хозяйства 3 .

Руководствуясь этим ленинским положением, А. М. Панкра­това анализирует решения профсоюзных конференций и другие официальные материалы и в общих чертах показывает роль фабрично-заводских комитетов в работе национализированных предприятий, в установлении новых форм рабочего контроля, в поднятии трудовой дисциплины, в становлении единоначалия на производстве и т . д .

Следует, однако, отметить, что в очень сжатой по своим раз­мерам главе, посвященной данному периоду, не отражена спе­цифика деятельности профсоюзов и взаимоотношений фабзав­комов с заводоуправлениями в условиях политики военного ком­мунизма, милитаризации труда и централизации управления производством. Эти важные вопросы в работе А. М. Панкра­товой не стали предметом конкретно-исторического исследо­вания.

Новые материалы и выводы по истории профессиональных союзов и их роли в период гражданской войны содержит ра­

1 А. М. П а н к р а т о в а . Фабзавкомы России и борьбе за социалистиче­скую фабрику. М., 1923, стр. 269.

2 Там же, стр. 273.3 Там же, стр. 274.

305

бота П. С. Кононенко. изданная в 1925 году 1 . Переходя к дея­тельности профсоюзов в период военного коммунизма, автор показывает , какое отсталое народное хозяйство получил проле­тариат после прихода к власти. Отныне, пишет он, в основу деятельности профессиональных союзов легли задачи орга­низационно-хозяйственные, и этот период характеризуется про­явлением наибольшей деятельности профсоюзов в организации хозяйства 2 .

Со стороны хозяйственных органов в этот период наблюда­лось наибольшее стремление опереться на союзы в управлении промышленностью. Поэтому советские органы по управлению экономической жизнью страны снизу доверху имели своей основой рабочие профессиональные союзы. Это проиллюстриро­вано на примере структуры и деятельности Высшего и местных Советов Народного Хозяйства, Народного комиссариата труда и его органов на местах.

В работе также показана роль профессиональных союзов в регулировании зарплаты, организации тарифного дела, в под­нятии трудовой дисциплины, в борьбе с голодом и т . д . Правда, все эти вопросы изложены очень сжато, на узком круге источ­ников.

Значительно шире автор характеризует количественный рост профессиональных союзов в 1917—1920 гг . и строительство ' профсоюзов по производственному принципу.

Он останавливается также и на идейных разногласиях в профсоюзах, подвергая критике меньшевистские и право- оппортунистические теории «единства и независимости» проф­союзов. Однако, анализируя позицию партии в отношении проф­союзов, автор ограничивается перечнем цитат , ие раскрывает сущности ленинского подхода к роли профессиональных союзов и с левацких позиций трактует вопрос о взаимоотношениях го­сударства с профсоюзами. Специфические условия деятельности профсоюзов в период гражданской войны Кононенко пытается, изобразить как закономерный этап врастания профсоюзов в го­сударственный аппарат .

В 1925 году вышла в свет монография Б. Колесникова — са­мая большая в 20-х годах по истории профессионального дви­жения 3 . Небольшая часть работы Б. Колесникова посвящена периоду революции и гражданской войны. Показав процесс завоевания большевиками профсоюзов, автор в кратких чертах характеризует роль последних в осуществлении рабочего кон­троля и национализации промышленности. В целом он правиль-

1 П. С. К о н о н е н к о . Важнейшие моменты в истории профессиональ­ного движения в России. М., 1925.

2 Там же, стр. 1 1 1 .3 В . К о л е с н и к о в . Рабочее профессиональное движение Харьков,

1925.306

но определяет новые задачи профсоюзов, однако допускает ошибку, считая, что активная роль профсоюзов в организации экономики должна была привести к их огосударствлению. В ра­боте изложены основные моменты, характеризующие роль проф­союзов в управлении производством.

Некоторый материал по истории рабочего движения в пе­риод гражданской войны можно найти также в работах В. Яроцкого, Я. И. Фина, К. А. Пажитнова и Б. Колесникова 1 .

§ 2. А Г Р А Р Н А Я Р Е В О Л Ю Ц И Я И П Е Р В Ы Е ШАГИ С О Ц И А Л И С Т И Ч Е С К О Г О С Т Р О И Т Е Л Ь С Т В А В Д Е Р Е В Н Е

Аграрной политике Советской власти и первым шагам в социалистической перестройке деревни посвящена работа Б. Н. Книповича, изданная в 1920 году 2 . Работа представляет собой очерк о деятельности Народного комиссариата земледе­лия за три года, включая большой цифровой и фактический ма­териал. Историю аграрной политики Советской власти в 1917— 1920 гг . автор условно делит на два периода. Первый период — до лета 1919 года — он весьма неудачно называет «левоэсеров­ским» этапом, когда главное внимание было обращено на лик­видацию старого строя и закладку самых общих, принципиаль­ных основ аграрной политики. Таким образом, автор не учи­тывает того, что в условиях социалистической революции Декрет о земле далеко вышел за рамки левоэсеровского наказа о зем­ле и по существу стал пролетарской программой развития аграр­ной революции в деревне.

Второй период — с лета 1919 года — автор называет комму­нистическим периодом аграрной политики, что также нельзя считать правильным, учитывая, что развертывание социалисти­ческой революции в деревне началось гораздо раньше — летом 1918 года. Ошибка автора объясняется тем, что под коммуни­стической политикой он понимает лишь строительство совхозов и коммун.

Охарактеризовав Декрет о земле и Основной закон о социа­лизации земли, автор делает правильный вывод, что они завер­шали ликвидацию крупного частновладельческого хозяйства и в связи с этим приводит очень важный статистический мате­риал об изменениях в распределении земельного фонда и скота в России в 1919 году. Он делает в основном правильный вывод,

1 В. Я р о ц к и й. Профдвижение в Советской России. М., 1923; Я. И. Ф и н . Фабрично-заводские комитеты в России. М., 1922; К. А. Па­ж и т н о в . Положение рабочего класса в России. 1905—1923 гг., т. 3. М., 1924; Б. К о л е с н и к о в . Три года истории развития профсоюзного движе­ния на Украине. Харьков, 1922.

2 Б. Н. К н и п о в и ч. Очерк деятельности Народного комиссариата земледелия за три года (1917—1920). М., 1920.

307

что в результате революции произошло сокращение чисто про­летарских и верхних слоев деревни и увеличение мелких и сред­них хозяйств, составлявших главную массу деревни 1 .

Однако Книпович ошибается, заявляя, что уравнительного распределения земли добивалось лишь зажиточное крестьян­ство и слишком преуменьшает положительные результаты уравнительного распределения земель для трудового крестьян­ства , считая, что прирост крестьянского землепользования на душу населения был ничтожным 2 .

Значительную часть своей работы автор посвящает совхоз­ному строительству и в этой связи впервые излагает очень цен­ный материал об организационно-хозяйственном состоянии и развитии советских хозяйств в 1919—1920 годах.

Еще более подробно автор останавливается на характери­стике коллективных хозяйств, показывая деятельность Нарком- зема в этом направлении, причем в работе проявляется недо­оценка мелкотоварного крестьянского хозяйства, что свойствен­но было практике Наркомзема в период военного коммунизма.

В очерке впервые изложен очень важный материал о формах коллективных хозяйств, их состоянии, землеобеспеченности и организации посевной площади.

Б. Книпович обобщает сравнительно большой и ценный ма­териал, характеризующий политику Советской власти по социа­листическому землеустройству, снабжению сельскохозяйствен­ными орудиями производства, электричеством, семенами и удоб­рениями сельского хозяйства. Наконец, в работе дан обзор ме­роприятий Советской власти по развитию отдельных отраслей сельского хозяйства — животноводства, полеводства, техниче­ских культур и лесного хозяйства.

Своеобразной работой в историко-экономической литературе 20-х годов является труд В. Келлера и И. Романенко «Первые итоги аграрной реформы», в котором значительная часть мате­риала относится к периоду гражданской войны 3 . Авторы по­ставили перед собой цель — показать итоги аграрной револю­ции на примере Задонского уезда Воронежской губернии. Рабо­та вышла со вступительной статьей и под редакцией известного экономиста П. М. Першина. В предисловии П. Першин отмечает , что Задонский уезд был первым в Воронежской губернии, где завершились аграрные преобразования. Через всю работу про­ходит главная и методологически правильная основная идея, что в результате аграрной революции больше всего выиграли

1 Б. Н. К н и п о в и ч . Очерк деятельности Народного комиссариата земледелия за три года (1917—1920). М., 1920, стр. 9.

2 Там же, стр. 7.3 В. К е л л е р и И . Р о м а н е н к о . Первые итоги аграрной рефор­

мы. Опыт исследования результатов современного землеустройства на при­мере Задонского уезда Воронежской губернии. Воронеж, 1922.

308

безземельные и малоземельные группы крестьян. Их выигрыш шел не только за счет экспроприации помещичьих земель, но и за счет отрезков земли у кулацко-зажиточной части крестьян­ства . В результате этого деревня Задонского уезда так же, как и во всей России, стала более нивелированной, более серед­няцкой.

Это основное положение освещено на основе большого и очень ценного статистического материала, показывающего клас­совое расслоение и землепользование крестьянских хозяйств Задонского уезда в 1918—1920 годах.

Такую же попытку проанализировать итоги аграрной ре­волюции на примере одной волости сделал А. М. Большаков1 . Его работа написана с эсеровских позиций и совершенно иска­жает историю аграрной революции в советской деревне.

Серьезнейшим марксистским исследованием истории аграр­ной революции в России является монография С. М. Дубров­ского «Очерки русской революции», изданная в 1922 году 2 . По­казав широкую картину развития социально-экономических отношений в деревне от реформы 1861 года до Великой Ок­тябрьской социалистической революции, автор пишет: «Октябрь­ский переворот был тем шлюзом, через который хлынула волна народного недовольства. В деревнях она до основания смыла помещичьи владения, от которых в буквальном смысле слова камня на камне не осталось. На место земельного вопроса во всю широту развернулись земельные события»

Автор допускает ошибку, считая, что советское аграрное законодательство, в частности, ленинский Декрет о земле и Декрет о социализации, были лишь фиксированием происходя­щего в деревне, и Советское правительство только регулировало те отношения, которые складывались среди крестьянства. При­ведя слова В. И. Ленина о том, что, принимая Декрет о земле, большевики полностью учли желание крестьянства, автор не учитывает , что в то же время Декрет о земле и тем более Де­крет о социализации земли создавали в условиях социалисти­ческой революции необходимые предпосылки для будущей со­циалистической перестройки сельского хозяйства.

Автор глубоко раскрывает причины аграрной революции и показывает , как почти все слои крестьянства и каждый по- своему стремились к конфискации помещичьих земель и ликви­дации других остатков крепостничества. А. С. Дубровский до­казывает , что требование крестьян отменить частную собствен­ность на землю было ничем иным, как «чисткой земель» от

1 А. М. Б о л ь ш а к о в . Советская деревня (1917—1924). Экономика и быт. М., 1924.

2 С. М. Д у б р о в с к и й . Очерки русской революции, вып. 1. Сельское хозяйство. М., 1922.

3 Там же, стр. 112.

309

остатков крепостничества, выражением борьбы крестьянской массы против помещичьего землевладения и означали расчистку пути для капиталистического фермерского хозяйства. Такой характер, пишет он, носило и требование крестьян о запреще­нии «наемного труда», в котором также не было ничего социа­листического и которое лишь свидетельствовало, насколько сла­бо в деревне было развито хозяйство с применением наемного труда.

Подчеркивая буржуазный характер отмены частной соб­ственности на землю и социализации земли, автор еще далек от понимания того, что осуществление буржуазно-демократиче­ского переворота создавало необходимые условия для внесения в деревню социалистической революции и социалистической пе­рестройки сельского хозяйства. Этим объясняется утверждение автора, что после революции развернется борьба между пред- капиталистической деревней и предсоциалистическим городом, в которой один из классов будет побежден 1 .

В то же время автор с марксистских позиций доказывает , что мелкое товарное производство в деревне может быть обоб­ществлено на социалистических началах при условии правиль­ной политики диктатуры пролетариата по отношению к кре­стьянству 2 .

В работе Дубровского дан глубокий анализ исторических предпосылок политики военного коммунизма, ее главной осно­вы — продовольственной разверстки. Автор показывает , что социалистическая революция не могла сразу же стать на путь правильного продуктообмена, так как она возникла в условиях резкого экономического распада, поэтому победившему про­летариату пришлось прибегнуть к внеэкономическому отчужде­нию продуктов. «Только Советская власть , — пишет автор,— ломая собственнические перегородки, могла вступить на путь последовательного и неуклонного отчуждения сельскохозяй­ственных продуктов. Разрыв экономических связей между го­родом и деревней требовал создания между ними иной связи, которая спасла бы город от голодного вымирания. Раз сила экономического принуждения, заставлявшая крестьянина в эпоху капитализма отдавать свои продукты городу, почти отпала, а социалистическая организация экономического принуждения на заре пролетарской революции еще не могла быть создана, на сцену выступила вся сила государственного внеэкономиче­ского принуждения»3 .

В кратких чертах автор показывает значение продразверст­ки для победы Советской власти в годы гражданской войны.

1 С. М. Д у б р о в с к и й . Очерки русской революции, вып I, Сельское хозяйство, стр. 120—121.

2 Там же, стр. 124.3 Там же; стр. 126.

310

Методологически четко автор раскрывает пути классового рас­слоения в деревне в период гражданской войны, подчеркивая, что продовольственная разверстка, изъятие излишков дает воз­можность пролетариату осуществить вторую фазу революции (социалистическую) в деревне и сплотить крестьянскую бед­ноту против кулачества . Середняк, пишет автор, также должен был поддержать пролетариат или в худшем случае хранить нейтралитет , так как боялся реставрации помещичьего земле­владения. Однако у Дубровского нет последовательного ленин­ского определения позиции среднего крестьянства на различ­ных этапах гражданской войны.

В работе С. М. Дубровского делается попытка проанализи­ровать социалистическое обобществление сельского хозяйства в годы гражданской войны и в начале нэпа.

Автор приходит к правильному выводу, что в период военно­го коммунизма была подорвана буржуазная кооперация, свя­занная с господством капиталистического производства и сво­бодным товарооборотом. Из кооперации во время военного ком­мунизма развилась лишь се высшая форма — социалистическая, т . с . коллективные хозяйства. Автор характеризует типы кол­лективных хозяйств, начиная с высших коммунистических форм коммун, до низших, к которым он относит сельскохо­зяйственные артели, называя их полукапиталистическими фор­мами 1 . Дубровский показывает , что, несмотря на свой в значи­тельной мере потребительский характер, коммуны при поддерж­ке Советской власти еще в годы гражданской войны пробивали брешь в мелкотоварном крестьянском хозяйстве и имели значе­ние как показательные в агротехническом отношении хозяйства. Он также прав, доказывая, что коммуны не имели почвы для широкого распространения, с введением нэпа количество их стало быстро сокращаться.

Автор считает , что в отличие от коммун сельскохозяйствен­ные артели являлись объединениями на базе производства и больше всего соответствовали сельскохозяйственному коопери­рованию мелкотоварных крестьянских хозяйств. Что касается товариществ по совместной обработке земли, то , по его мнению, они оставляли почти неприкосновенными индивидуальные кре­стьянские хозяйства и в период гражданской войны вполне примирялись с товарным характером крестьянского произ­водства.

Заканчивая свою работу, С. М. Дубровский приходит к марк­систскому выводу, что только власть пролетариата и револю­ционного крестьянства, сломавшая все преграды собственности,

1 С. М. Д у б р о в с к и й. Очерки русской революции, вып I, Сельское хозяйство, стр. 144.

311

н развитие социалистического производства могут обеспечить высокую производительность сельского хозяйства и поднять материальное благосостояние крестьянства 1 .

Первой специальной работой по истории социалистического переустройства сельского хозяйства является труд В. Качин­ского «Очерки аграрной революции на Украине» 2 .

В этой работе на основе изучения трудов классиков марксиз­ма, в частности, работ В. И. Ленина, дан широкий и разверну­тый анализ истории коллективизации сельского хозяйства в годы гражданской войны и начала нэпа. Автор также показы­вает особенности процесса обобществления сельского хозяйства на Украине.

Он излагает ленинскую аграрную программу и подвергает глубокой критике буржуазно-народнические концепции так называемой социализации земли. Руководствуясь трудами В. И. Ленина, он доказывает , что национализация земли в усло­виях социалистической революции явилась не только послед­ним словом буржуазной революции, но и шагом к социализму. С установлением Советской власти пролетариат, пишет автор, на практике начал осуществлять программу строительства со­циалистических отношений в деревне.

Политически остро и научно четко автор критикует эсеров­скую программу социализации земли и убедительно показывает , что она ничего общего с- социализмом не имела. Качинский показывает , что история полностью оправдала ленинское учение о путях развития капитализма в России, что « . . .когда в 1917 году В. И. Ленин практически подошел к передаче всех земель кре­стьянству— он лишь доводил до логической законченности свои взгляды на характер аграрной революции» 3 . Передача крестьян­ству конфискованной земли намного усиливала позиции мел­кого хозяйства в земледелии и увеличивала трудовое землеполь­зование. «Страна,— пишет Качинский, — вплотную подходила к проблеме обобществления мелкого крестьянского хозяйства. Ибо то незначительное количество крупных земледельческих хозяйств, которое сохранилось после уравнительного раздела в виде совхозов, общей картины сельского хозяйства не меняло. Сельское хозяйство определенно становилось мелкокрестьян­ским. И единственным путем к социализму в земледелии стано­вился путь обобществления этого мелкого крестьянского хозяй­ства» 4 .

1 С. М. Д у б р о в с к и й . Очерки русской революции, вып I, Сельское- хозяйство, стр. 156—157.

2 В. К а ч и и с к и й . Очерки аграрной революции на Украине, вып. II- Обобществление сельского хозяйства. Харьков, 1922.

3 Там же, стр. 11.4 Там же.

312

Переходя к вопросу об отношении Советского государства к крупному земледелию, доставшемуся от дореволюционных вре­мен, Качинский показывает , что Советская власть фактически оставила за собой не более 5% этой земли, а все остальные пустила в уравнительный раздел. Автор ошибается, считая, что на Украине этот вопрос практически встал лишь в 1919 году. Проанализировав Декрет о земле, автор делает правильный вывод, что революция последовательно проводила программу ликвидации нетрудового земледелия и уравнительного раздела земель между крестьянами 1 . Характеризуя Декрет о социали­зации земли, Качинский отмечает , что это был дальнейший шаг к социализму.

Автор подробно останавливается на политике и практике конфискации помещичьих земель и организации советских хо­зяйств, коммун и колхозов и показывает своеобразие этого про­цесса на Украине. Он правильно отмечает , что условия украин­ской деревни до 1920 года значительно отличались от условий Великороссии вследствие частой смены властей и более позд­него окончательного утверждения Советской власти. В этой связи автор прав, отмечая ошибки органов Советской власти в 1919 году на Украине, — курс на строительство совхозов в ущерб уравнительному распределению земли, а также левац­кие перегибы в организации коммун на бывших помещичьих землях.

Он допускает большую ошибку, утверждая, что колхозы в 1919 году на Украине были случайным явлением, и что поэтому они не могли получить поддержки государства 2 . Это ошибочное положение в значительной мере объясняется тем, что автор в свое время не располагал достаточным конкретно- историческим материалом. Следует также отметить, что в ра­боте Качинского впервые в исторической литературе дан сравни­тельно обширный анализ практики совхозного строительства на Украине до 1921 года.

Большой интерес и значительную ценность в работе В. Ка­чинского представляет материал о строительстве сельскохозяй­ственных коммун и артелей в 1918—1920 гг . на Украине. Автор прав, отмечая, что в России к концу 1918 года Советское госу­дарство от простого решения вопросов землепользования и за­конодательного оформления конфискации частновладельческих земель и их уравнительного распределения вплотную подошло к постановке вопросов организации сельского хозяйства и изыскания путей его обобществления, т . е . коллективизации.

1 В. К а ч и н с к и й . Очерки аграрной революции на Украине, вып. II. Обобществление сельского хозяйства, стр. 15.

2 Там же, стр. 20.

313

В 1919 году Советская власть на Украине уже имела значитель­ный опыт России и могла им пользоваться, но делала это с чрез­мерной прямолинейностью 1 .

Автор считает , что в обстановке Украины того времени курс на коммуны и артели являлся не курсом на практическое строи­тельство новых форм земледелия, а лишь методом расслоения украинского села. Практические результаты обобществления крестьянского хозяйства, пишет он, этим путем были еще весь­ма незначительны 2 .

Коллективистический нажим аграрной политики в 1919 году, пишет автор, значительного хозяйственно-организационного эф­фекта не давал и не мог дать в той обстановке. Однако он счи­тает , что земельная политика в 1919 году дала значительные результаты в классовом расслоении деревни. В то время, когда кулацко-зажиточная часть деревни вооружалась против «ком­мунии», беднейшее крестьянство сосредоточило свои усилия па ликвидации помещичьего землевладения.

Автор очень подробно останавливается на сущности и про­цессе формирования понятия коллективного хозяйства на ос­нове исторической практики в России и, в частности, па Украи­не. В этой связи он подвергает анализу и критике буржуазные и мелкобуржуазные теории.

Переходя к практике строительства коллективных хозяйств, автор считает , что уязвимым местом инструкций, уставов было стремление немедленно соединить обобществление в области производства и в области потребления, что создавало исключи­тельные трудности и вызывало недовольство даже среди серед­няков, « . . .в глазах которых момент потребительского коммуниз­ма опорочивал все приемлемые стороны товарищеского объеди­нения труда и средств производства» 3 .

В работе В. Качинского дан обстоятельный по тому времени анализ колхозного строительства на Украине в годы граждан­ской войны, причем многие положения, выдвинутые им, могут быть приложимы к колхозному строительству в РСФСР. Он по­казывает , что большинство коллективных хозяйств, особенно коммун, создавалось в бывших помещичьих экономиях и на ¾ состояли из беднейших крестьян, батраков и пришлых город­ских рабочих. В работе дан сравнительный анализ землеобес- печенности колхозов в 1919—1920 гг . , наличия в них инвен­таря и т . д .

1 В. Кач и н е к и й . Очерки аграрной революции на Украине, вып. II. Обобществление сельского хозяйства, стр. 42.

2 Там же.3 Там же. стр. 47.

314

Значительный интерес также представляет статья В. Качин­ского, посвященная аграрной политике Советской власти на Украине в 1919 году 1 .

Он показывает , что политика эта осуществлялась в чрез­вычайно сложных социально-экономических и политических ус­ловиях после господства гетманщины и немецких оккупантов, резко углубивших кризис народного хозяйства Украины. Слож­ность ее заключалась в том, что хозяйство всей Советской феде­рации переживало жестокий кризис, поскольку связь с миро­выми рынками была целиком прервана, промышленность же в это время умирала.

Качинский неправ, заявляя, что Украина была предо­ставлена только своим собственным силам в организации эко­номики и товарооборота между городом и селом 2 . Он не учиты­вает той большой поддержки, которую оказывала РСФСР Украине в поставках промышленной продукции для обмена на продукты сельского хозяйства.

Автор прав, отмечая, что постановка и методы решения Со­ветской властью земельного вопроса в 1919 году предопреде­лялись продовольственными нуждами страны, промышленных центров и крестьянской бедноты. В этих условиях, пишет он, зе­мельный вопрос уже переставал быть «земельным» в собствен­ном значении слова, каким он был прежде, когда шел вопрос о ликвидации помещичьего и кулацкого землевладения и раз­дела земли. Теперь центр тяжести земельного вопроса передви­нулся в сторону организации производства и обеспечения уча­стия в нем незаможника 3 .

Он считает , что в 1919 году земельный вопрос главным образом сводился к обеспечению весеннего сева и подготовке к озимому посеву. Это привело к крайнему обострению двух основных линий земельной политики Советской власти — орга­низации советских хозяйств и резкому курсу на коллективиза­цию крестьянских хозяйств. По его мнению, линия на организа­цию совхозов определялась убеждением, что зажиточное и даже среднее крестьянство не даст достаточного количества хлеба для городов , а также тем, что незаможная часть села не сможет использовать уравнительно распределенные земли из-за отсут­ствия инвентаря.

Как правильно отмечает автор, эта линия объективно шла вразрез со стремлением середняцкой и полузаможной ча­сти села использовать все земельное наследство помещика и кулака.

1 В. К а ч и н с к и й. Земельная политика Советской власти на Украине в 1919 г. «Летопись революции», 1929, № 1.

2 Там же, стр. 8.3 Там же, стр. 10.

315

В статье Качинского глубоко раскрыты условия, в которых осуществлялась попытка широкой организации коллективных хозяйств на Украине в 1919 году. Он показывает , что в этом во­просе Советская власть на Украине руководствовалась стремле­нием внедрить начала социализма в деревне и объединить неза­можное крестьянство вокруг оставшегося инвентаря. Автор убедительно показывает , что даже эти меры не могли тогда встретить поддержки со стороны подавляющей массы крестьян­ства , поскольку на данном этапе аграрной революции интересы его сводились к освоению помещичьих земель.

Анализируя столь важный вопрос, он ничего не пишет о том, что искаженное осуществление этих идей на Украи­не в 1919 году было результатом левацкой, троцкистской прак­тики, отклонением от ленинской линии союза с середняком и добровольного обобществления крестьянских хозяйств, отра­женных еще в решениях VIII съезда партии в марте 1919 года.

Показывая объективные причины невозможности осу­ществления коллективизации в условиях того времени, автор отмечает , что к тому же на Украине в начале 1919 года «еще не закончилась классово-политическая организация села, не был еще организован фронт бедноты против зажиточных, против ку­лачества» Эту работу, пишет он, Коммунистическая партия и Советская власть еще только начали развертывать. Влияние бедноты поэтому было еще слабым, а кулак и выслуживающий­ся перед ним более зажиточный середняк, обеспеченные инвен­тарем и прибегающие к найму, были сильны и лучше организо­ваны. Это дало им возможность оказать ожесточенное сопро­тивление политике Советской власти, особенно в организации коммун и совхозов.

Кроме вопросов колхозного и совхозного строительства , ав­тор впервые глубоко анализирует историю организации комбе­дов на Украине в 1919 году. Он показывает историческую под­готовленность и необходимость создания комбедов в условиях, сложившихся на Украине в 1919 году. Немецкая оккупация и гетманщина прервали процесс аграрной революции, который уже подходил к этапу раскулачивания. Возродившееся за это время кулачество жестоко мстило незаможнику за его попытку провести раскулачивание. Теперь, указывает автор, ко второму приходу Советской власти незаможник понял, что борьба за землю это также и борьба с кулаками; середняк же стоял на распутье, причем часть среднего крестьянства уже видела воз­можность прирезки земли только в союзе с незаможниками.

Два года революции внесли значительную ясность в классо­вые взаимоотношения различных групп крестьянства, и поэтому

1 В. К а ч и н с к и й. Земельная политика Советской власти на Украине: в 1919 г., «Летопись революции», № 1, стр. 22.

316

организация Советской власти на селе в 1919 году могла идти только по линии классового объединения бедноты. «Необходи­мо было, — пишет автор, — создать единый фронт советской революции, начать его в городе, в гуще пролетариата , и про­тянуть на село, охватив незаможное крестьянство. Беднота должна была стать одним из звеньев советской рабоче-кресть­янской власти» 1 .

Автор показывает , что в 1919 году вполне сложились усло­вия для организации власти, при которой бедняцкая и близкая к пей середняцкая масса крестьянства, борясь с кулачеством, могла бы фактически использовать завоевания революции, овла­деть землей и организовать свое хозяйство. Эту роль и сыграли комбеды. В работе Качинского дана четкая и глубокая характе­ристика деятельности комбедов на Украине и , в частности, их роли в осуществлении аграрной и продовольственной политики.

§ 3 . С Т Р О И Т Е Л Ь С Т В О С О В Е Т С К И Х В О О Р У Ж Е Н Н Ы Х сил

Крупнейшим вкладом историографии 20-х годов в изучение истории военного строительства в 1918—1920 гг . явился второй том «Гражданской войны», изданный в 1928 году 2 .

Эти вопросы освещены в нескольких статьях тома. В статье Ф. Никонова показаны основные моменты организации Крас­ной Армии 3 . Автор начинает с зарождения боевых сил проле- летарской революции весной 1917 года, затем характеризует структуру Красной гвардии. В статье подробно рассмотрен пе­риод, когда вновь организованная Красная Армия формирова­лась на добровольных началах. Здесь он впервые в литературе приводит интересный материал о деятельности Всероссийской Коллегии по организации и формированию Красной Армии, раскрывает структуру организации Красной Армии сверху до­низу, положительные и отрицательные стороны в деятельности Революционного Военного Совета и других руководящих орга­нов армии. Также подробно и на большом материале автор показывает строительство регулярной армии в годы граждан­ской войны и уделяет особое внимание практике проведения мобилизаций, структуре соединений и частей Красной Армии и подготовке командных кадров.

1 В. К а ч и н е к и й . Земельная политика Советской власти на Украине в 1919 г. «Летопись революции», № 1, стр. 4:’.

2 Гражданская война 1918—1921 гг., том II, М., 1928.3 Ф. Н и к о н о в . Главнейшие моменты организации Красной Армии.

Там же.

317

В статье Н. Ефимова дан обстоятельный анализ состава и подготовки командного состава на протяжении гражданской войны 1 .

Большой интерес представляет статья А. Геронимуса, в кото­рой освещены основные моменты развития партийно-политиче­ского аппарата Красной Армии в 1918—1920 годах. Отправным тезисом статьи служат слова В. И. Ленина о том, что в созда­нии фундамента Красной Армии исключительно большую роль сыграл партийно-политический аппарат . В статье убеди­тельно показана роль партийно-политического аппарата на всех этапах строительства Красной Армии, причем автор отме­чает , что пути строительства этого аппарата были так же труд­ны и сложны, как и в целом строительство Красной Армии. Коммунистическая партия, пишет он, сумела, несмотря на все трудности и срывы, выковать стройные основы системы поли­тического руководства Красной Армии и построить аппарат , ко­торый являлся доподлинным носителем руководящей роли ра­бочего класса и армии пролетарского государства 2 .

В статье показана организация и деятельность Всероссий­ского бюро военных комиссаров, политических комиссаров, пар­тийных организаций и политотделов в тылу и на фронте. Осо­бое внимание автор уделяет взаимоотношениям партийных организаций с командирами и комиссарами и противоречиям, которые преодолевались в процессе укрепления Красной Армии.

Автор отмечает , что в ходе развития армейского партий­но-политического аппарата к концу 1918 года уже выкристал­лизовались все основные составные части системы партийного руководства армией — разветвленная сеть низовых парторгани­заций, институт комиссаров и система политотделов. Однако в работе всех этих звеньев, пишет он, отсутствовала достаточная согласованность и соподчиненность, а это создавало смешение прав и обязанностей, параллелизм и т . д . 3 . В дальнейшем пред­стояло сделать новый серьезный шаг на пути строительства партийно-политического аппарата .

В этой связи автор упоминает инструкцию ЦК партии в на­чале 1919 года, согласно которой партийные ячейки не должны были вмешиваться в действия командного состава и в управле­ние частью. В инструкции подчеркивалось, правда, не вполне четко, руководящее значение комиссара в партийной работе, частично определялись взаимоотношения ячеек с политоргана­ми, но не давался прямой ответ—кому принадлежит основное руководство ячейками — политотделу или местному партийному

1 Н. Ефимов. Командный состав Красной Армии. «Гражданская война 1918-192! гг.». т. II.

2 А. Г е р о н и м у с. Основные моменты развития партийио-политическо-го аппарата Красной Армии в 1918-1920 гг. Там же, стр. 111.

3 Там же, стр. 119.

318

комитету. Инструкция положила конец созданию выборных армейских комитетов, или бюро, и в скором времени они сли­лись с соответствующими политотделами. Затем автор показы­вает окончательное оформление системы партийно-политиче­ского аппарата на основе решений VIII съезда партии.

«Жесткий централизм, — пишет автор, — сращение госу­дарственных и партийных функций в РВС и политорганах, на- значенчество и единоначалие на всех верхних ступенях партий­ного аппарата и , наконец, экстерриториальность построения армейской парторганизации—таковы основные черты и осо­бенности построения партполитаппарата Красной Армии, за­крепленные VIII партсъездом» 1 .

Автор показывает , что точка зрения военной оппозиции в от­ношении функций военных комиссаров была шагом назад в строительстве Красной Армии, который возвращал партию, к пройденному этапу партизанщины. Он проводит мысль, что. военный раздел партийной программы партии, принятый на VIII съезде с определенной целью, подчеркивал роль комисса­ров как политических руководителей армии, в то же время не указывая, что партия и государство осуществляют контроль в армии через институт военных комиссаров.

Отсутствие в программе формулировки о контрольных функ­циях комиссаров означало, что еще на первом этапе граждан­ской войны партия правильно определила двойственность сло­жившихся в этот период функций комиссаров и их неодинако­вое значение в длительной перспективе военного строительства: временный характер функций комиссара как орудия контроля над командным составом, и несравненно более длительный ха­рактер его задач как представителя партии. «Контроль над ком­составом через комиссаров, — пишет автор, — рассматривался, таким образом, партией не как единственная форма руководства рабочего класса командным составом, а лишь как одна из форм, этого руководства, и притом как форма временная, хотя и важ­нейшая в определенный период» 2 .

Краткое, но систематическое изложение истории строитель­ства советских Вооруженных Сил дано в научно-популярной ра­боте М. Рымшана, К. Алексинского и Б. Карнеева «Революци­онный Военный Совет СССР за 10 лет» 3 .

Основная часть работы посвящена периоду гражданской войны. В работе последовательно изложен весь основной мате­риал, характеризующий организацию Красной Армии, струк­

1 А. Г с р о н и м у с. Основные моменты развития партийно-политиче­ского аппарата Красной Армии в 1918—1920 гг. «Гражданская война 1918—1921 гг.» т. II, стр. 120.

2 Там же. стр. 125.3 М. Рымшан. К. Алексинский и Б. К а р н е е в. Революцион­

ный Военный Сокет СССР за 19 лет. М —Л., 1928.

319

гуру и состав Народного комиссариата по военным делам, Все­российской коллегии по организации РККА, Революционного Военного Совета , Всероссийского Главного штаба, Политиче­ского управления, Полевого штаба и других руководящих орга­нон Красной Армии. В работе также показана организация и структура управлений фронтами и военными округами.

Большой фактический материал по истории политической работы в Красной Армии дан в работе Н. Савко, изданной в 1928 году 1 . Написанная на основе архивных материалов, ра­бота Н. Савко впервые показывает возникновение и деятель­ность партийных организаций в Красной Армии. Эти вопросы автор освещает на общем фоне строительства Красной Армии в годы гражданской войны. Работа содержит очень ценные дан­ные о структуре партийных организаций, количественном со­ставе и деятельности их в укреплении Красной Армии, в осуще­ствлении политической, организационной и пропагандистской работы на различных фронтах, во многих соединениях и частях.

В книге Н. Савко почти нет анализа и обобщений, ее значе­ние главным образом определяется первым сведением большо­го и очень ценного материала, характеризующего борьбу Ком­мунистической партии за создание непобедимой армии Совет­ского государства.

Значительный материал, почерпнутый из архивов, и новые выводы по истории строительства Красной Армии содер­жит книга И. Петухова, изданная в 1930 году 2 . Автор излагает материал, характеризующий зарождение и развитие партийных ячеек в армии и роль в этом промышленных центров страны, дававших свои сформированные части вместе с организован­ными в них партийными ячейками. В работе убедительно и ярко показана цементирующая роль партийных организаций в ар­мии, их исключительная роль в самоотверженной борьбе на первых фронтах гражданской войны.

В то же время в работе показаны недостатки организацион­ного построения ячеек, руководства ими и отрицательная прак­тика подмены ими командиров и комиссаров. Автор подробно рассматривает инструкцию ЦК партии за январь 1919 года, которая внесла ясность в организационную структуру ячеек. Однако, пишет он, эта инструкция еще не была вполне четкой и совершенно не говорила о том, какие именно организуются в частях ячейки: ротные, батальонные или полковые. Инструк­ция давала возможность по-разному толковать вопрос о том, какая воинская единица считается основной при организации ячейки.

1 Н. Савко. Очерки по истории партийной организации в Красной Армии. 1918 -1923 гг. М.-Л.. 1928.

2 И. Пе тухов. Партийная организация и партийно-политическая ра­бота в РККА, М.- Л., 1930..320

Затем автор останавливается на организации партийных ячеек в армии после решения VIII съезда партии. Он считает , что возникновение двух типов ячеек — ротной и полковой — не­избежно усложняли руководство деятельностью парторганиза­ций в частях. Это вызвало дискуссию на страницах военно-по- литической печати в 1920 году.

Автор также в общих чертах излагает историю института военных комиссаров и показывает его зарождение еще до соз­дания регулярной Красной Армии. Он рассматривает первую инструкцию, узаконившую институт военных комиссаров в ап­реле 1918 года, и отмечает , что на протяжении гражданской войны функции комиссаров прошли определенную эволюцию.

Он считает , что на самом первом этапе строительства Крас­ной Армии роль комиссара почти исключительно сводилась к контролю над действиями командного состава , чтобы не до­пустить измены офицеров.

Несмотря на то , что до начала 1919 года не было офици­ального документа, которым бы на комиссара возлагались и партийно-политические задачи, комиссар уже в первой поло­вине 1918 года многими рассматривался как представитель партии в армии, как организатор партийной и политической работы1. В подтверждение этого автор приводит положение о Всероссийском бюро военных комиссаров, опубликованное вскоре после его организации в апреле 1918 года. Следова­тельно, делает он вывод, уже тогда, в первые дни своего «бытия» комиссар рассматривался не только как представитель Совет­ской власти, но и как организатор партийно-политической ра­боты в частях, как представитель партии в армии 2 .

Но автор не учитывает того обстоятельства , что в 1918 году, особенно в его первой половине, были также комиссары беспар­тийные и комиссары из левых эсеров и других партий. Он не выясняет , могли ли комиссары — члены других партий — счи­таться представителями Коммунистической партии.

Автор прав, считая ошибочной точку зрения, имевшую место в литературе, будто роль военных комиссаров как представите­лей партии впервые получила отражение лишь в решениях VIII съезда партии. Это опровергается тем, что в январской инструкции ЦК также отмечалась роль комиссаров как полити­ческих руководителей. Решения VIII съезда закрепляли партий­но-политические права и обязанности комиссаров, какими они обладали до и после издания январской инструкции партийным

1 И. П е т у х о в . Партийная организация и партийно-политическая ра­бота в РККА, стр. 32.

2 Там же, стр. 33.

321

ячейкам и шли еще дальше по пути расширения функций ко­миссаров 1 .

Петухов показывает функции и деятельность политических отделов, которые должны были подготовить и распределить пар­тийно-политические силы, связать деятельность партийных ячеек. Он показывает роль политических отделов в укреплении армии, усилении ее боеспособности, в организации Советской власти и партийно-политической работы в ближнем тылу и при­фронтовой полосе.

Автор подробно исследует спорный тогда вопрос о том, как зародились политические органы Красной Армии. Он считает , что организационно-агитационный отдел при Всероссийской кол­легии по организации и управлению РККА по существу не яв­ляется политическим органом, так как он почти совершенно не распространял своего руководства на периферию, не руководил, не объединял деятельность подобных себе отделов, стихийно воз­никавших в частях Красной Армии.

Первым центральным политорганом автор считает Всерос­сийское бюро военных комиссаров 2 . Он показывает , что Всерос­сийское бюро военных комиссаров с момента своего создания являлось центральным учреждением Компартии по работе в Красной Армии.

Здесь автор допускает большую неточность. Всероссий­ское бюро военных комиссаров даже к моменту издания по­ложения о нем в октябре 1918 года ведало политработой только в тылу. Политическая работа на фронте не входила в его обя­занности. Здесь политработой руководил Революционный Совет Республики. Автор также ничего не пишет о политической рабо­те Высшей военной инспекции, Всероссийского агитационного бюро Красной Армии при ВЦИКе и Военного издательства при ВЦИКе. Только к концу 1918 года почти все эти органы были объединены в ВБВК, который тогда стал подлинно центральным политическим органом. Петухов ошибается, заявляя, что бюро было создано 23 апреля. В действительности оно уже проходит по документам 6 и 8 апреля 1918 года.

Что касается периферии, пишет автор, то здесь политические органы возникли значительно позже и долгое время не могли приобрести единство в своем построении и организации. Они возникали по инициативе фронтов, армий. Первый приказ об организации политотделов на фронтах относится к декабрю 1918 года. Но и этот приказ не внес ясности в данный во­прос и ничего не говорил о политотделах дивизий, бригад и пол­ков. Январская инструкция ЦК, пишет автор, также не разре­

1 И. П е т у х о в . Партийная организация и партийно-политическая ра­бота в РККА, стр. 34.

2 Там же, стр. 40.322

шила эти организационные вопросы. Только решения VIII съез­да партии определили организационную структуру политотде­лов и положили начало переделке и оформлению всего партий­но-политического аппарата . С тех пор центр тяжести политиче­ской работы на фронте переносится в политические отделы ди­визий и в полки.

В работе И. Петухова дан обстоятельный анализ дискуссии о партийных организациях и политических органах, развернув­шейся на страницах военно-политической печати в 1920—1921 го­дах, что было связано с общей дискуссией в партии накануне X съезда о методах руководства массами на путях перехода к мирному строительству.

Определенный интерес представляет также статья Прокофье­ва «Штабы в гражданскую войну» 1 .

В начале статьи автор показывает роль штабов в царской России и в армиях западных стран. По его мнению, в Красной гвардии боролись два начала штабной работы — коллегиаль­ность и единоначалие. Первое начало шло от большевиков-под­польщиков, имевших опыт коллегиальной работы и хорошо знавших друг друга . Другое начало шло от бывших офицеров и молодежи, не знавшей штабной работы. Второе приводило ли­бо к единоначалию, либо к пренебрежению к штабной работе.

Прокофьев отмечает , что в первые месяцы существования Красной Армии коллегиальность чаще практиковалась в круп­ных соединениях, а единоначалие — в небольших отрядах. К то­му же, отмечает автор, в то время была неимоверная пестрота в структуре штабов, причем очень часто группа войск возглав­лялась командиром, который одновременно возглавлял и штаб. В этих случаях штаб не имел четких функций. Во многих частях Красной Армии и вовсе не было штабов. Штабы новых форми­рований постепенно стали принимать должную структуру толь­ко с весны 1918 года при переходе к регулярной армии.

Прокофьев считает , что отношения между командованием и штабом частично оставались такими, как и в царской армии, но все больше склонялись к тому положению, при котором штаб являлся лишь техническим исполнителем воли командования. Военные специалисты приносили с собой навыки, и дух работы старой царской армии. Противовесом этому явились комиссары, которые могли вмешиваться в оперативную работу и налагать вето на решения начальника штаба.

Это, пишет автор, на первых порах порождало раздвоенность штабов между командиром и комиссаром. Решительный пере­лом наступил 13 ноября 1918 года, когда во всей армии введены были единые штаты, единообразие частей и единая организация штабов.

1 П р о к о ф ь е в . Штабы в гражданскую войну . «Война и революция»,

1927, № 9. 323

§ 4. ПОЛИТИКА ВОЕННОГО КОММУНИЗМА

В 1920 году, когда еще шла гражданская война, вышел пер­вый очерк социально-экономической истории Советской России и политики военного коммунизма, написанный Ю. Лариным и Л. Крицманом ] . Эта работа содержит большой и очень цен­ный материал, отражающий все стороны экономической жизни Советской России и опыт социалистического строительства в пе­риод гражданской войны.

Работа состоит из двух очерков. Первый из них, посвященный истории советской экономики, написан Ю. Лариным. В основу этого очерка положен статистический материал, относящийся главным образом к европейской части РСФСР. Автор характе­ризует состояние и развитие земледелия, транспорта, топлива, промышленности, продовольственной и финансовой политики. Все эти вопросы не изложены в должной последовательности и взаимосвязи, но каждый в отдельности освещен на основе большого и важного фактического материала.

Автор подчеркивает , что пролетариат взял власть в условиях все нарастающего хозяйственного развала экономики и, не­смотря на блокаду и ожесточенную гражданскую войну, провел гигантскую организаторскую работу в области экономики.

В разделе «Земледелие» автор отмечает , что главными явле­ниями в области аграрных отношений были: 1 . Социальная и эко­номическая нивелировка земледельческого населения. 2 . Неко­торое понижение уровня сельского хозяйства. 3 . Преимуще­ственное положение деревни перед городом в распределении продукта национального труда. 4 . Создание государством соб­ственного крупного земледельческого хозяйства 2 .

В очерке показано, что в результате аграрной революции произошли глубокие социальные изменения в деревне — умень­шилось количество бедняцких хозяйств, а , с другой стороны, значительно вырос удельный вес среднего крестьянства. В то же время автор стремится показать процесс усиления дробления крестьянских хозяйств в годы гражданской войны. Он делает вы­вод, что в 1917—1920 гг . Россия стала страной более мелкого крестьянства, чем когда бы то ни было раньше. «Это обстоя­тельство расширило возможность удовлетворения своих нужд из собственного хозяйства для тех миллионов крестьян, которые получили прирезку за счет помещичьих посевов крупных кре­стьян. Но вместе с тем оно значительно уменьшило количество тех хозяйств, которые могут иметь крупные избытки для сбыта

1 Ю. Ларин и Л. К р и ц м а н. Очерк хозяйственной жизни и органи­зация народного хозяйства Советской России. 1 ноября 1917—1 июля 1920 г. М., 1920.

2 Там же, стр. 9.324

на городской рынок, что и послужило одной из главных причин для ухудшения продовольственного снабжения промышленного населения» 1 .

Автор также делает важный вывод, что аграрная революция не вызвала какого-либо значительного сокращения земледелия в России благодаря тому, что она оставила в руках крестьян обширные средства, обычно выкачиваемые из деревни цариз­мом. Это обстоятельство и , в частности, ограничение удовлетво- рекия потребностей города в пользу деревни, помогало крестьян­ству сравнительно легко справиться с создавшимся положе­нием2 . Руководствуясь этими отправными моментами, Ларин показывает состояние полеводства и животноводства в 1918— 1920 годах.

Касаясь продовольственной политики и обмена продукцией между городом и деревней, автор приводит данные о том, что в 1918—1919 гг . государство предоставило деревне больше про­мышленных грузов, чем получило продовольствия. Имея в виду 1920 год, он пишет, что крестьянин получает теперь товары в абсолютных цифрах меньше, чем до войны, но в обмен за по­лучаемые им от государства товары давал государству меньше продуктов, чем давал бы за это же самое количество до войны 3 .

Автор делает следующий вывод относительно взаимоотноше­ний пролетариата и крестьянства: «Фактический обмен услуг и материальных ценностей между деревней и городом, между крестьянством и пролетариатом, являющийся вообще одной из основных проблем современной России, является одной из основ и политического союза между рабочими и крестьянами. Чрезвы­чайное облегчение жизни, принесенное многомиллионному боль­шинству крестьянского населения Советской властью, побуж­дает крестьян уже почти три года признавать и вооруженной рукой поддерживать правительство, фактически являющееся правительством классовой партии пролетариата» 4 .

Ларин близок к правильному определению экономической основы военно-политического союза пролетариата и крестьян­ства , однако он недооценивает того, что, выполняя продразверст­ку, крестьяне все же шли на большие материальные лишения.

В очерке дано подробное описание промышленности и транс­порта в 1918—1920 гг . и мероприятий Советского государства по борьбе с разрухой. Ларин останавливается на процессе со­кращения численности рабочих и деклассировании части проле­

1 Ю. Ларин и Л. К р и ц м а н. Очерк хозяйственной жизни и орга­низация наводного хозяйства Советской России, стр. 11.

2 Там же, стр. 17.3 Там же, стр. 21.4 Там же, стр. 23.

325

тариата , анализируя эти процессы по различным отраслям эко­номики. Он приходит к выводу, что все же основное ядро рабо­чего класса—его квалифицированная часть , составляющая 3 / 4 его состава , — осталось на месте 1 .

Ларин приводит интересные данные о натурализации зара­ботной платы как важнейшего средства материальной поддерж­ки рабочего класса со стороны Советского государства. Однако он допускает серьезную ошибку, рассматривая натурализацию зарплаты не как вынужденную меру, а как исторически назрев­ший процесс.

Автор второго очерка, Л. Крицман, ставит перед собой цель — показать организацию народного хозяйства за прошед­шие голы Советской власти в условиях политики военного ком­мунизма. В основу этого очерка автор положил те же отправные положения и тезисы, которые затем им были развернуты в ра­боте «Героический период великой русской революции» 2 .

Определенный интерес для изучения истории продоволь­ственной политики Советской власти в период военного комму­низма представляет статья А. Свидерского «Из истории продо­вольственного дела» 3 . Автор считает , что корни продовольствен­ного кризиса в России уходят в далекое прошлое и его начало следует отнести еще к предвоенному времени. Затем он на кон­кретном цифровом материале показывает чрезвычайное обо­стрение продовольственного кризиса в период мировой и особен­но гражданской войн.

Он считает , что можно провести параллель между продо­вольственными мероприятиями буржуазных правительств, про­водившихся во время войны, и продовольственными мероприя­тиями Советской власти. И те и другие в основе своей имеют один общий принцип — принцип государственного регулирова­ния, проявляющийся в твердых ценах, конфискациях, реквизи­циях, ограничении торговли вплоть до национализации, в борь­бе со спекуляцией и т . д . Общность продовольственных меро­приятий буржуазных правительств и Советского государства автор видит также и в том, что после ликвидации войны и те и другие стали отказываться от государственного вмешательства в дело снабжения.

Став на позиции формального сравнения, автор далеко ото­шел от ленинского понимания классовых принципов продоволь­ственной политики диктатуры пролетариата и условий се осу­ществления в период гражданской войны и аграрной революции в деревне. Он доходит до утверждения, что продовольственные

1 Ю. Л а р и н и Л. К р и ц м а н. Очерк хозяйственной жизни и органи­зация народного хозяйства Советской России, стр. 44-,

2 См. стр. 330.3 А. С в и д е р с к и й . Из истории продовольственного дела. Сб. «Четыре

года продовольственной работы». М., 1922.

326

мероприятия Советской власти от мероприятий буржуазных правительств рознятся не столько в качественном отношении, сколько в количественном 1 . В противоречии с этим ложным по­ложением автор все же отмечает , что продовольственная поли­тика Советской власти была средством обороны Советского го­сударства.

Свидерский прав, отмечая, что продразверстка не была предусмотрена программой Коммунистической партии и вводи­лась в жизнь постепенно. В его статье приведен важный ци­фровой материал о ходе государственных заготовок в 1918— 1920 гг . , показано, что советские заготовки хлеба этого времени значительно превышают заготовки 1916—1917 гг . и делается правильный вывод, что продовольственная политика Советской власти имела под собой почву в экономических и хозяйственных условиях того времени.

Правильность взятого Советской властью курса автор дока­зывает полным соответствием между отдельными моментами развертывания заготовительной политики и ростом самих заго­товок. Так, в 1917—1918 гг . , когда заготовка велась в порядке хлебной монополии, но без решительной борьбы с частной тор­говлей и без применения разверстки —.заготовка была весьма незначительной. В 1918—1919 гг . , когда борьба с частной тор­говлей ведется более энергично и вводится разверстка с коллек­тивной ответственностью, — заготовки увеличились более чем вдвое. В 1919—1920 гг . разверстка вводится с самого начала кампании и возрастает в четыре с половиной раза .

В связи с этим автор также показывает и другие мероприя­тия Советской власти, а также тактическую линию, способство­вавшую росту заготовок на протяжении 1918—1920 годов. Он старается увязать процесс развития продовольственной политики Советской власти и нарастание размаха заготовительной работы с ходом гражданской войны и углублением продовольственного кризиса.

Серьезной попыткой экономического и конкретно-историче­ского исследования политики военного коммунизма является ра­бота известного экономиста 20-х годов Л. Крицмана, изданная в 1925 году 2 . В книге использована значительная экономическая, публицистическая литература и многочисленные статистические издания.

В монографии Л. Крицмана есть немало ценных мыслей, отдельных теоретических положений и выводов. Автор стремится дать марксистский анализ эпохи военного коммунизма. Однако в целом он с этой исключительно сложной задачей не справился.

1 А. С в и д с р с к и й. Из истории продовольственного дела, стр. 17.2 Л. К р и ц м а н. Героический период великой русской революции (Опыт

анализа т. н. «военного коммунизма»). М., б. г. Впервые основная часть ра­боты была опубликована и «Вестнике Комакадемии», 1924, кн. IX.

327

Его работа далека от последовательного марксистско-ленинско­го анализа политики военного коммунизма. В решающей степени это объясняется тем, что автор не изучил глубоко труды В. И. Ленина, в том числе и работы, прямо относящиеся к осве­щению данной проблемы. Это приводит автора к поверхностно­му, надуманному освещению ряда принципиальнейших вопросов теории социалистической революции, к противоречивым и непра­вильным положениям в решении ряда сложных проблем истории гражданской войны.

В предисловии Л. Крицман пишет, что задачей его работы является конкретный анализ революции и ее специфических исто­рических особенностей 1 . Но автор далеко не всегда выпол­няет свое обещание и часто конкретно-исторический анализ под­меняет абстрактными категориями, декларативными и необосно­ванными утверждениями.

В начале работы он ставит вопрос о сущности, своеобразии и значении революции в России и делает марксистски правиль­ный вывод, что в противоположность буржуазным революциям пролетарская революция ставит у власти класс , бывший до того угнетенным и политически и экономически. Именно поэтому ре­волюция в России не только полная и законченная, но и наибо­лее глубокая революция, в которой сливаются революции поли­тическая и экономическая. Эта революция не косвенно, а прямо, непосредственно производит переворот в самом фундаменте общества, его производственных отношениях 2 .

Развивая эту мысль, автор показывает своеобразие русской революции как первой пролетарской революции в мире. Он так­же по-ленински показывает , что революция в России, будучи пролетарской по своему основному содержанию, явилась первой пролетарской революцией и первым этапом мировой революции. Крицман прав, утверждая, что Октябрьская революция была не только антикапиталистической, но одновременно и антифео­дальной 3 .

Вслед за тем автор во всей своей работе проводит ме­тодологически порочный тезис о двойном характере рево­люции в России, в которой социалистическая и буржуаз­ная (антифеодальная) революции просто совпадают 4 . Таким образом, вопреки ленинскому положению о том, что социа­листическая революция в России попутно, мимоходом осущест­вляла нерешенные задачи буржуазно-демократической револю­ции, Л. Крицман пишет о двух революциях и противопоставляет пролетарскую революцию так называемой крестьянской. Автор не понимает того, что революция в деревне не ограничилась лик­

1 Л. Крицман. Героический период русской революции, стр. 7.2 Тим же, стр. 14.3 Там же, стр. 26.4 Там же, сто. 29.

328

видацией остатков крепостничества, а пошла значительно даль­ше, перерастая в революцию социалистическую, направленную против кулачества . Сложность социалистической революции автор видит не в том, что ей приходилось одновременно решать задачи буржуазной революции, а в наличии д в у х революци­онных сил, т . е . пролетариата и крестьянства1 .

В решении главного вопроса своего исследования — сущ­ности военного коммунизма — Л. Крицман допускает значитель­ное отклонение от ленинских положений. Он считает , что воен­ный коммунизм не был вынужденной политикой диктатуры пролетариата в специфических условиях гражданской войны в России, а являлся закономерным этапом социалистической ре­волюции 2 . По его мнению, военный коммунизм был «натураль­но-анархическим» и «извращенно переходным» и не имел ника­ких плановых начал 3 .

Автор смог уловить некоторые важные черты совет­ской экономики периода гражданской войны и особенности по­литики военного коммунизма. В работе Л. Крицмана глубоко раскрыты некоторые важнейшие предпосылки и условия эконо­мической политики Советского государства в период граждан­ской войны. Затянувшаяся гражданская война, показывает он, была не результатом упорного сопротивления внутренней контр­революции, а результатом сравнительно устойчивого капитализ­ма на Западе и его мощной поддержки, оказанной антисовет­ским силам в России.

Беспримерную в истории ожесточенную и самоотверженную борьбу, длившуюся свыше трех лет против объединенных сил международного империализма и внутренней контрреволюции, автор с полным основанием называет героической эпохой вели­кой русской революции. В этой грандиозной борьбе, пишет он, территория России временно распалась на две части, Советская Россия была превращена в строго изолированную хозяйствен­ную территорию, полностью блокируемую империалистическими государствами 4 .

Крицман приводит большой и очень убедительный материал, показывающий тяжелое экономическое положение России в ре­зультате рассечения ее хозяйственного организма, а также в ре­зультате блокады. Советская Россия, пишет он, была в хозяй­ственном отношении живым куском, вырезанным из народнохо­зяйственного организма страны, и границы этого куска непре­рывно изменялись в ходе гражданской войны. Это приводило

1 Л. Крицман. Героический период великой русской революции, стр. 42.

2 Там же, стр. 75.3 Там же, стр. 122—123.4 Там же, стр. 50.

329

также к полной неустойчивости хозяйственных отношений в 1918—1920 годах 1 .

В работе показано, как эти факторы отражались на развитии всех отраслей экономики. Крицман приходит к правильному вы­воду, что в атмосфере разгоревшейся гражданской войны всякое сотрудничество диктатуры пролетариата с капиталом было исключено.

«Интервенция мирового капитала, — пишет он, — высоким пламенем вздувшая уже затихавшее контрреволюционное со­противление внутри России, вынудила пролетариат к последова­тельности — к беспощадной экспроприации крупного капитала и капитала вообще, конфискации имуществ господствующих классов, к подавлению рынка и всеобъемлющей пролетарской организации народного хозяйства, покоившейся и на преодоле­нии эксплуатации, и на преодолении рынка» 2 .

Автор также делает правильный вывод, что союз пролета­риата и крестьянства в эпоху гражданской войны зиждился на передаче земли в руки крестьянства и на организации пролета­риатом военной защиты завоеваний аграрной революции. Кре­стьянство, пишет он, предоставило пролетариату средства на ведение гражданской войны и на уничтожение рынка 3 .

Крицман отмечает , что запрещение торговли и изъятие излиш­ков неодинаково ударило по различным социальным группам деревни и в связи с этим раскрывает процесс расслоения кре­стьянства после революции. Классовая борьба в деревне была прежде всего борьбой за хлеб, борьбой за землю. Однако он допускает ошибку, считая, что нивелировка и осереднячивание деревни было экономически реакционным явлением 4 .

Переходя к особенностям социалистического строительства в годы гражданской войны, автор отмечает , что основным прин­ципом нового общественного строя является принцип производ­ственный, что трудовые связи общества становятся связями, не­посредственно определяющими остальные связи общества. Он стремится также показать и другие основные принципы органи­зации новой экономики: труд, рационализацию и коллективизм. В работе обстоятельно раскрыта руководящая роль Коммуни­стической партии и значение профессиональных союзов в ста­новлении и развитии новых производственных отношений. Очень подробно описана система организации и руководства народным хозяйством в годы гражданской войны.

Здесь, исходя из своей неправильной концепции «анархо­пролетарского натурального хозяйства», и в противоречии

1 Л. К р и н ц ман. Героический период великой русской революции, стр. 53.

2 Там же, стр. 59—60.3 Там же, стр. 65.4 Там же, стр. 67.

330

с прежними выводами, автор отрицает социалистический характер экономики периода гражданской войны на том осно­вании, что в то время отсутствовала планомерность и совершен­но необоснованно утверждает, что в 1918—1920 гг . было орга­низовано лишь распределение продуктов и совершенно отсут­ствовало организованное снабжение 1 .

Вопреки фактам, им же описываемым, Крицман утверждает, что в 1918 — 1920 гг . не было единого хозяйственного центра, единого хозяйственного плана, народное хозяйство представляло федерацию независимых и лишь договаривающихся друг с дру­гом ведомств. Искажая сущность политики военного коммуниз­ма, он утверждает, что в тот период анархический товарообмен сменяется анархическим продуктообменом.

В работе на большом статистическом материале показаны противоречия между «легальной» (государственной) и «неле­гальной» (товарно-капиталистической) экономикой в 1918— 1920 гг . , их соотношение и удельный вес в материальном обес­печении населения.

Очень обстоятельно автор раскрывает процесс падения про­изводительных сил в экономике России в результате граждан­ской войны и интервенции. В этой связи он приводит большой и очень ценный статистический и фактический материал и делает правильный вывод, что временное падение производства ни в коей мере не являлось результатом нового общественного строя, который сам по себе является средством подъема произ­водительных сил 2 . В то же время автор показывает , как, не­смотря на падение производительных сил и разруху, пролетар­ская организация труда позволила преодолеть исключительные трудности и развернуть трудовой энтузиазм трудящихся масс . В этой связи он отмечает роль коммунистических субботников.

Большой интерес представляет глава , в которой автор пока­зывает организацию руководства народным хозяйством, методы управления экономикой, роль единоначалия и коллегиальности. Он стремится показать основные этапы организации народного хозяйства в 1917- 1920 гг . и процесс овладения Советским госу­дарством экономикой в интересах войны.

Значительный вклад в изучение политики военного комму­низма внесла работа А. Анишева 3 . Этому вопросу он посвящает специальную главу, которую называют очень удачно — «Орга­низация осажденного лагеря». Творчески используя труды

1 Л. Крицман. Героический период великой русской революции, стр. 117.

2 Там же, стр. 163.3 А. А н и ш е в. Очерки истории гражданской войны 1917- 1920 гг. М.,

1925.

331

В. И. Ленина и оперируя значительным фактическим ма­териалом, Анишев анализирует наиболее сложные вопросы со­циально-экономической обстановки и политики диктатуры про­летариата в специфических условиях гражданской войны. При этом автор использует некоторые работы Ленина, которые еще не вошли тогда в собрание сочинений.

Определяя причины и сущность политики военного комму­низма, Анишев прежде всего останавливается на национализа­ции промышленности и разоблачает утверждение меньшевиков, будто до июня 1918 года Ленин вообще не предполагал необхо­димости национализации промышленности. Опровергнув эти клеветнические утверждения путем анализа ленинских работ и приведения фактических данных, Анишев показывает , что принципиальная необходимость национализации промышлен­ности была обоснована Лениным еще до революции, в частности, в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», а после победы Октября, пишет он, Советское государство стало на путь постепенной национализации крупной промышленности.

Так ставился вопрос, пишет Анишев, когда казалось, что гражданская воина в основном окончена, а в июле В. И. Ленин говорил: «Мы снова попали в войну, мы находимся в войне, и эта война не только гражданская, с кулаками, помещиками, капи­талистами, которые теперь объединились против нас , — теперь уже стоит против нас англо-французский империализм. . .»

В этих условиях для достижения победы, указывает автор, недостаточно было постепенной национализации крупной про­мышленности, необходимо было стать на путь всеобщей нацио­нализации. В ожесточенной классовой борьбе, пишет он, госу­дарственное регулирование могло быть «достигнуто только при условиях полного овладения пролетарским государством основ­ным элементом государственно-монополистического хозяйства — крупной промышленностью, т . е . ее национализации. Национа­лизация крупнейшей промышленности — это в х о д и л о в эко­номическую программу партии и до Октября и в апреле, и после срыва передышки. И не в декрете о национализации крупнейшей промышленности заключался поворот, вызванный срывом пере­дышки. Этот поворот заключался в том, что крупнейшей и даже крупной промышленностью дело не ограничилось. Национали­зирована была вся промышленность» 2 .

Анишев показывает , что вынужденная войной и разорением политика военного коммунизма усиливалась по мере падения производительных сил . Военный коммунизм, пишет он, «выра­стал не из подъема производительных сил, а из их падения, это

1 Б. И. Л с н и н. Соч., т. 28, стр. 13. (А. Анишев. Очерки истории гражданской войны 1917—1920 гг., стр. 179 -180).

2 А. Анишев. Очерки истории гражданской войны, стр. 180.332

падение обострял, но и сам этим падением углублялся» В этих условиях, пишет автор, исключительную трудность вызывала задача подчинения государственной монополии, обращенной на пользу трудящихся масс, мелкого товарного хозяйства. «Зада­ча эта легла, —пишет он, — на плечи класса, только вчера при­шедшего к власти, до того угнетенного, в стране, где этот класс составлял меньшинство, в крестьянской разоренной стране. Эту задачу пролетариат должен был выполнить при наличии вооруженного сопротивления крупной буржуазии и по­мещиков, поддержанных международным капиталом... Проле­тариат приступил к выполнению этой социалистической задачи тогда, когда уклонение буржуазии от задачи организа­ции государственно-капиталистической монополии привело стра­ну на край пропасти» 2.

Анишев отмечает, что падение производительных сил про­мышленности вынудило отказаться от ранее намеченного Лениным плана правильного обмена хлеба на продукты про­мышленности без какого-либо ущемления интересов мелких товаропроизводителей. Правильный обмен хлеба на продукты промышленности стал невозможен, и пролетариат вынужден был получать хлеб из деревни, не давая соответствующих экви­валентов, т. е. отнимая собственность у производителя хлеба. Здесь Анишев показывает процесс перехода от товарообмена к продовольственной разверстке весной и летом 1918 года, отме­чая, что она была «естественным продолжением того основного факта, что понятие эквивалентного обмена совершенно выпа­дает из системы взаимоотношений города и деревни»3.

Хлеба в стране, пишет автор, было настолько мало, что, как указывал В. М. Ленин, оставить излишки у кулака значило от­нять у рабочего и красноармейца не лишний фунт, а последнюю восьмушку. «Только собрав весь хлеб, — приводит Анишев вы­держку из работы В. И. Ленина,—в общие мешки, мы можем победить голод, и все равно хлеба будет только в обрез . . . , надо чтобы коммунизм проник глубоко в сознание каждого, чтобы все относились к излишку хлеба, как к народному достоянию, прониклись сознанием интересов трудящихся» 4 .

Введение продразверстки внесло изменения в отношения между городом и деревней и в отношения внутри деревни. Если город не мог появиться в деревне с товарами, то он должен был пойти в «крестовый поход» за хлеб, мобилизовать трудовое крестьянство на сокрушение сопротивления кулака. В этой связи Анишев показывает роль продовольственных отрядов и комбе­

1 А. Анишев, Очерки истории гражданской войны, стр. 181.2 Там же, стр. 182.3 Там же, сгр. 187.1 В. И. Ленин. Соч., т 27, стр. 39G—397, (А. Анишев. Очерки исто­

рии гражданской войны, стр. 187).

333

дов. Если бы пролетариат не повел за собой деревенскую бед­ноту, то этим, как указывает Анишев, ссылаясь на работы Ленина, была бы доказана «незрелость» России для социали­стической революции, тогда крестьянство осталось бы «целым», т . е . осталось бы под экономическим, политическим и духовным руководством кулаков, «тогда революция не вышла бы за пре­делы буржуазно-демократической революции» 1 .

Анишев показывает , что капиталистическая дифференциация деревни была, конечно, необходимой предпосылкой для социа­листической политики пролетариата в деревне, но теперь в про­цесс расслоения деревни ворвалась новая струя, идущая глав­ным образом по линии продовольственных запасов, и именно этот признак — наличие или отсутствие продовольственных за­пасов — стал водоразделом между кулацкими и бедняцкими слоями деревни 2 . Этот признак, отмечает он, лег в основу дек­рета о комбедах.

Политикой комбедов, как правильно отмечает автор, партия выделяла бедноту из бушующего и колеблющегося моря мел­кобуржуазной стихии. В то же время, указывает он, задача пролетариата заключалась в том, чтобы не отбросить от рево­люции середняка. С этой точки зрения партия подходила к мел­кой торговле, кустарной промышленности и кооперации. Вопрос о кооперации, отмечает Анишев, был наиболее характерным с точки зрения подхода к мелкому товарному хозяйству. Коопе­рация как организация мелких товаропроизводителей, основан­ная на рыночных отношениях, естественно, оказывала сопротив­ление государственной монополии. Однако классовая борьба внутри кооперации дала возможность Советской власти найти в ней опору для подчинения кооперации государственной моно­полии.

Анишев показывает , что Коммунистическая партия и в годы военного коммунизма вела решительную борьбу против тех, кто считал, что с уничтожением частного капитала кооперация ста­новится излишней. Ошибочность такого утверждения, указы­вает он, была совершенно очевидной, поскольку без уничтоже­ния мелкого товарного хозяйства нельзя было уничтожить частный капитал. Кооперативный аппарат надо было изолиро­вать от влияния контрреволюции и сохранить как звено эконо­мических связей с крестьянством. Показывая трудности, слож­ность и противоречивость политики военного коммунизма, Ани­шев в заключение отмечает , что с точки зрения организации осажденного лагеря вопрос заключался не в том, что политика военного коммунизма теоретически и политически была необхо­дима. «В том отношении, — приводит он слова В. И. Ленина,—

1 А. А н и ш с в. Очерки истории гражданской попн.м. стр. 189.2 Там же.

334

нами было сделано много просто ошибочного, и было бы вели­чайшим преступлением здесь не видеть и не понимать того, что мы меры не соблюли, не знали как ее соблюсти. Но тут также была и вынужденная необходимость: мы жили до сих пор в ус­ловиях такой бешеной, неслыханно тяжелой войны, когда ни­чего, кроме как действия по-военному, нам не оставалось и в области экономической. . . этим чудом был создан отпор по­мещикам и капиталистам» 1 .

Вопросы продовольственной политики в период военного коммунизма нашли глубокое освещение в статье А. Шлихтера «Борьба за хлеб на Украине в 1919 году» 2 . Автор считает , что к 1919 году основные принципы продовольственной политики РСФСР сложились в законченную систему, и этим опытом вос­пользовалась советская Украина.

В статье отмечено, что Наркомпрод, осуществляя продоволь­ственную диктатуру, опирался на комбеды, которые должны были внести социалистическую революцию в деревню и обеспе­чить подавление и уничтожение политического и экономического господства кулака.

Автор убедительно показывает огромное значение для всей страны организации продовольственной диктатуры на Украине. Он показывает огромнейшие трудности продовольственной ра­боты на Украине, где , в отличие от РСФСР, не было организо­ванного аппарата власти на местах3 . В статье раскрыты необы­чайные трудности борьбы за хлеб на Украине в условиях яростного сопротивления кулацко-националистического банди­тизма. Трудности продовольственной политики в 1919 году на Украине автор также объясняет колебаниями бедняцких слоев деревни, неуверенных в прочности Советской власти. Третьей причиной, усложнявшей осуществление продовольственной дик­татуры, он считает слабые вооруженные силы, которыми распо­лагала Украина в первой половине 1919 года.

Определив обстановку, автор более подробно останавли­вается на анализе основных элементов продовольственной по­литики: хлебной монополии, национализации торговли, заготов­ки хлеба, показывая своеобразные условия и методы их осуще­ствления на Украине в 1919 году. Эта часть статьи написана на основе документов и личных наблюдений автора и содер­жит очень ценный материал для изучения данной проблемы. А. Шлихтер не отмечает крупных ошибок, допущенных Нарком- продом Украины в 1919 году под его руководством.

1 В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 196- 197. (А. А н и ш е в. Очерки исто­рии гражданской воины, стр. 210)

2 А. Шлихтер. Борьба хлеб на Украине в 1919 году. «Летописьреволюции, 1928, № 2.

3 Там же, стр. 105,

335

Итогом марксистско-ленинского исследования политики военного коммунизма в историографии 20-х годов является седьмая глава четвертого тома истории ВКП(б) , изданного под общей редакцией Е. Ярославского в 1929 году 1 .

Отталкиваясь от работы В. И. Ленина «Экономика и поли­тика в эпоху диктатуры пролетариата», авторы отмечают, что в разгар гражданской войны В. И. Ленин писал, что между капитализмом и коммунизмом лежит известный переходный период, соединяющий в себе черты обоих этих укладов и отра­жающий борьбу между побежденным, но еще не уничтоженным капитализмом и родившимся, но еще слабым коммунизмом. Отсюда В. И. Ленин указывал на неизбежность медленного и постепенного движения к социализму в результате победы со­циалистической революции и преобразования экономики. Ленин­ский план строительства социализма предполагал использова­ние капиталистической экономики при условии контроля и регу­лирующей роли диктатуры пролетариата 2 .

Этот план был сорван развернувшейся гражданской вой­ной. Первым ответом на это со стороны Советской власти, считают авторы, был Декрет о национализации промышлен­ности. «Буржуазия отказалась от предлагаемого сотрудничества и перешла к вооруженной борьбе. Это вынудило рабочий класс к новому наступлению на частную собственность» 3 .

В «Истории ВКП(б)» политика военного коммунизма не из­ложена в исторической последовательности, но глубоко раскры­то содержание и основные этапы этой политики. Важнейшим шагом политики военного коммунизма авторы считают меро­приятия в области продовольственного дела, в основу которых положен закон от 21 ноября 1918 года об организации снаб­жения.

В работе показано, что, несмотря на естественный процесс отмирания денег в условиях политики военного коммунизма» деньги все же продолжали существовать и поток их непрерывно возрастал. В работе сделан вывод, что путем выпуска бумаж­ных денег Советское государство совершало дополнительное изъятие продуктов у их производителей. Это вызвано было тем, что государство, не имея возможности полностью обеспечить население продовольствием, вынуждено было сохранять денеж­ную форму зарплаты, чтобы трудящиеся могли купить продук­ты на «вольном» подпольном рынке.

Останавливаясь на падении производительных сил в 1918— 1920 гг . авторы отмечают, что процесс развала хозяйства про­исходил не только под влиянием гражданской войны, но и в ре-

1 История ВКП(б), т. IV. Составили: Д. Кин, И. Минц, С. Пионтковский, Е. Ярославский и др. Под обшей редакцией Е. Ярославского. М.—Л., 1929.

2 Там же, стр. 384—388.3 Там же, стр. 389.

336

зультате размычки между городом и деревней. Вместо помощи крестьянскому хозяйству государство в период военного ком­мунизма кредитовалась у крестьянина 1 . Отсюда сокращение посевной площади, падение урожайности и уменьшение коли­чества скота . Попытки регулировать сверху крестьянское хозяй­ство путем административного и общественного воздействия не увенчались каким-либо успехом, потому что крестьянин как мелкий производитель не был лично заинтересован в поднятии производительных сил сельского хозяйства. Этой личной заин­тересованности в период военного коммунизма с его продраз­версткой и быть не могло. В результате общий уровень сель­ского хозяйства составлял всего лишь около 60% довоенного уровня 2 . В то же время, как правильно отмечено в книге , воен­ный коммунизм подравнял деревню, значительно ослабив вер­хушку и подняв на ноги бедноту.

В книге также глубоко раскрыт процесс падения производи­тельных сил в промышленности и сделан вывод, что сугубая централизация в промышленности не приводила к поднятию экономики, а наоборот, часто способствовала еще большему ее падению. Кризис экономики, выразившийся в падении произ­водительных сил, сокращении производства, означал крах си­стемы военного коммунизма.

В работе приведены слова В. И. Ленина на втором съезде политпросветов о том, что разверстка в деревне и непосредствен­ный коммунистический подход к задачам строительства в го­роде мешали подъему производительных сил и оказались основ­ной причиной глубокого экономического и политического кризи­са , с которым Советская власть столкнулась после гражданской войны 3 .

В «Истории ВКП(б)» дана глубокая общая характеристика политики военного коммунизма, его значения и места в истории социалистического строительства . Авторы подчеркивают, что гражданская война вынудила отказаться от первоначальной тактики постепенного строительства социализма, сорвала по­пытку использовать капиталистическую экономику и заставила перейти к системе военного коммунизма 4 . В то же время в ра­боте подвергнута критике троцкистская концепция, утверждав­шая, что военный коммунизм был лишь системой мероприятий, направленных к успешной вооруженной борьбе. Причины троц­кистского подхода к оценке политики военного коммунизма,пи­шут авторы, вытекали из неверия в возможность построения социализма в условиях России.

1 История ВКП(б). стр. 394.2 Там же, стр. 395.3 Там же, стр. 396.4 Там же, стр. 397.

337

«Военный коммунизм, — написано в книге , — был не только системой, введенной для того, чтобы подавить вооруженное со­противление буржуазии и обеспечить более или менее регуляр­ное снабжение армии - - он означал и н у ю т а к т и к у в с а ­м о м с т р о и т е л ь с т в е с о ц и а л и с т и ч е с к о г о о б щ е с т ­в а . С и с т е м а в о е н н о г о к о м м у н и з м а б ы л а ш т у р ­м о м о с т а т к о в к а п и т а л и з м а , б ы л а п о п ы т к о й н е п о с р е д с т в е н н о г о п е р е х о д а к с о ц и а л и з м у » 1 .

Анализируя труды В. И. Ленина по этому вопросу, авторы «Истории ВКП(б)» делают методологически правильный вы­вод, что военный коммунизм был своеобразным переходным периодом к социализму; его своеобразие состояло в том, что ис­ключалась возможность использования капиталистических от­ношений, исключались рыночные отношения как форма связи между социалистическим и мелкотоварным участками народ­ного хозяйства 2 . В работе показано, что для В. И. Ленина военный коммунизм означал непосредственный коммунистиче­ский подход к задачам строительства нового общества и пре­вращение крестьянина в непосредственного поставщика госу­дарству излишков продукции, т . е . попытку уничтожения его как товаропроизводителя при невозможности быстрого уничто­жения самого мелкого производства 3 .

Подводя итоги, авторы подчеркивают ленинскую мысль, что военный коммунизм был вынужденной политикой, однако сы­грал свою великую роль и исторически был оправдай. Что же касается ленинских слов об ошибочности военного коммунизма, сказанные им в 1921 году, то они отнюдь не означали, что эту политику не следовало проводить. Военный коммунизм был историческим уроком, который все же подтвердил необходи­мость постепенного перехода к социализму, укрепляя хозяй­ственный союз с крестьянством, т . е . возврата к той политике, о которой Ленин писал еще до развертывания гражданской войны. С этой точки зрения военный коммунизм следовало при­знать ошибкой, чтобы устранить помехи и развернуть в стране социалистическое строительство.

В заключение в «Истории ВКП(б)» сделан глубоко обосно­ванный вывод, что в признании ошибки нет упрека старой ли­нии, т . е . политике военного коммунизма. Будучи в свое время единственно правильной и необходимой, эта линия не давала и не могла дать разрешения всех задач, которые ставила перед собой партия. Но эта линия, эта тактика помогла сломить экономическое и политическое сопротивление буржуазии и за­ставить ее нойти на экономическое «сотрудничество». «Следо­

1 История ВКП(б) стр. 397.2 Там же, стр. 398.

3 Там же, стр. 399.

338

вательно, тактика «военного коммунизма» обеспечила нам воз­можность возвращения к той линии, которая в основном наме­чалась Лениным в первый период существования Советской власти, — к линии на постепенное построение социализма с ис­пользованием переходных форм. Но в то же время она дала урок пролетариату, как он должен строить новое общество. Она указывала, что к социализму нужно двигаться постепенно, крепя хозяйственный союз с крестьянством, борясь с капита­лизмом иными методами — от штурма перейти к политике си­стематической осады» 1 .

Переходя к выводам, можно отметить, что в 20-х годах со­ветская историография приступила к изучению социально-эко­номических процессов и политики диктатуры пролетариата в период гражданской войны. Руководствуясь трудами В. И. Ле­нина, историки достигли некоторых успехов в исследовании истории социалистических преобразований в 1918—1920 годах и политики военного коммунизма.

О Б Щ И Е В Ы В О Д Ы

Двадцатые годы — период становления историографии граж­данской войны и это определяет их место и значение в иссле­довании одной из важнейших проблем советской исторической науки. Процесс становления историографии гражданской войны и иностранной военной интервенции был трудным и сложным. Здесь все было новым, все надо было создавать сначала, искать пути, методы и формы овладения большим конкретно-историче­ским материалом, впервые творчески применить теорию марк­сизма-ленинизма к исследованию новых и очень сложных проблем. Это определило особенности, трудности и научно-тео- ретический уровень историографии того времени.

В 20-х годах историю гражданской войны писали ее совре­менники и участники и они внесли свой ценный вклад в созда­ние правдивой истории эпохи, которая потрясла весь мир.

Значение историографии 20-х годов нам особенно понятно теперь, когда Коммунистическая партия восстановила подлинно ленинские нормы и принципы развития исторической науки. Освободившаяся от мертвящих пут культа Сталина, советская историческая наука находится на новом большом подъеме и до­билась выдающихся успехов в изучении истории гражданской войны и иностранной военной интервенции. Эти успехи — за­кономерный результат общего поступательного развития совет­ской исторической науки и в нем достойное место занимает историография 20-х годов.

1 История ВКП(б), стр. 401.

339

5 25 27 2

9 09 1

9 6107

Стр.Предисловие................................................................. ....................................................................... 3Г л а в а I. Двадцатые годы как этап в изучении истории гражданской

войны и иностранной военной интервенции . . . . 8 Г л а в а II. Работы общего характера по истории гражданской войны

и иностранной интервенции .................................................................................§ 1. Гражданская война........................................................... ..........§ 2. Интервенция...............................................................................................................

Г л а в а III. Гражданская война и борьба с иностранной военной ин­тервенцией на Востоке России. Разгром Колчака .

§ 1. Борьба с чехословацко-зсеровской контрреволюцией .§ 2. Борьба с колчаковской контрреволюцией. Крестьянское движе­

ние в Сибири и на Дальнем Востоке....................................................................§ 3. Разгром Колчака и японских интервентов .

Г л а в а IV. Борьба с иностранной интервенцией на Севере России . 119Г л а в а V. Героическая оборона Петрограда........................................................................ 133Г л а в а VI. Гражданская война и борьба с интервенцией на Юге и на

Украине. Разгром Деникина (1918—1919 гг.) . . 153§ 1. Оборона Царицына............................................................................................................154§ 2. Гражданская война на Северном Кавказе...................................................................158

§ 3. Борьба с иностранной военной интервенцией на Юге России . 166§ 4. Гражданская война на Украине.....................................................................................175§ 5. Разгром Деникина..............................................................................................................294

Г л а в а VII. Война с буржуазно-помещичьей Польшей . . . 205Г л а в а VIII. Разгром Врангеля..................................................................................................242Г л а в а IX. Борьба за Советскую власть в национальных районах

страны...............................................................................................................................?58§ 1. Закавказье........................................................................................................................... 262§ 2. Средняя Азия и Казахстан ...................... ........................................................................287§ 3. Башкирия . ........................................................................ 298

Г л а в а X. Первые шаги к социализму. Политика военного коммунизма 302 § 1. Рабочий класс в борьбе за создание социалистических произ­

водственных отношений..................................................................................... . 304§'2. Аграрная революция и первые шаги социалистического строи­

тельства в деревне..........................................................................................................307§ 3. Строительство советских Вооруженных Сил................................................................. 317

§ 4. Политика военного коммунизма....................................................................................324

ОГЛАВЛЕНИЕ